Berofe I Disappear / Прежде чем я исчезну

Недосказанность

Я стала слишком тесно общаться со стаей Скотта после того вечернего собрания. Непозволительно тесно для меня, как для человека, который может исчезнуть из города в любой момент. Меня мало интересуют Тамора, Джерард и другие их соратники, меня больше волнует Питер Хейл, который откуда-то знает имя моей матери. Я не могу в открытую спросить у него про это, потому что из рассказов стаи я поняла, что это не тот человек, с которым стоит иметь дело. Мое любопытство слишком велико, но каждый божий день мне приходится пересиливать себя, чтобы просто не выпытать у Скотта адрес Хейла и одним прекрасным днем не наведаться к нему в гости без приглашения. Единственный, кто, возможно, сможет пролить правду на эту ситуацию — мой отец, но с ним я разговаривать на эту тему не хочу. Иными словами, тогда мне придется рассказать ему, что я разболтала свою тайну первым встречным оборотням и, мало того, помогала им. Папа и без того сильно переживает за меня, а после смерти мамы эти переживания усилились вдвое. Но я знаю, что мне нужно это сделать. Я обсуждала это с Лиамом, что было для меня очень неожиданно, после школы, когда мы оба ждали автобус. Он в очередной раз напомнил мне, кто все-таки такой Питер Хейл, и убедил, что лучшим вариантом будет сначала поговорить с отцом. Именно поэтому на следующий день после того, как папа возвращается из Сакраменто, я ловлю его в гостиной: — Вы с мамой же познакомились в Меривиле? — издалека начинаю я, когда сажусь на диван рядом с ним. — Да, — кивает папа, закрывая ноутбук. — А что такое? — Просто интересно, могла ли мама когда-то оказаться в Бейкон-Хиллс, — задумчиво говорю я. — К чему ты клонишь? — тут же спрашивает папа. Сколько раз я не представляла себе этот разговор, сказать про то, что кто-то знает, кто я — самое сложное. — Помнишь Айзека, того парня, который подвозил меня неделю назад из библиотеки вечером? — Конечно помню, — тут же меняется в лице папа. Тем вечером он сказал мне, что рад за меня. Я столько лет ни с кем его не знакомила; ни с кем, кроме семьи, не общалась в целом, а тут буквально через несколько дней после переезда на горизонте появляется кто-то новый в моей жизни. Он сказал, что воодушевлен тем, что я возвращаюсь к той жизни, которая была у меня в Меривиле. Я, конечно, не стала тогда ничего говорить. — Только как это связано с Алисией? — спрашивает папа. Моя способность говорить, кажется, опять пропадает, как в тот вечер, когда папа впервые увидел Айзека. Только тогда это было связано с тем, что я вообще не понимала, что мне делать, а сейчас я не знаю, как сообщить папе о том, что я натворила. — Я знаю, что ты волнуешься за меня, — тяжело выдыхаю я, понимая, что мне придется сейчас сказать. — Но, пожалуйста, поверь мне, что я поступила правильно. Папа тут же хмурится, вообще не догадываясь, что от меня сейчас можно ожидать. — Помнишь новость про то, что на полицейский участок было совершено нападение? Про то, что местные жители, вроде как, охотятся на сверхъестественных существ? Он кивает. Боже, как бы я хотела отложить этот момент примерно на вечность. — Как ты узнал, что мама — ведьма? — выдыхаю я, неспособная сказать напрямую, что призналась кому-то. Я думаю, что по моим намекам он уже мог догадаться о том, к чему я завела этот разговор. Но это не вызывает ту реакцию, которой я так боялась. — Алисия сказала мне на выпускном, когда мы все уже были немного… — спокойно говорит папа, показывая жестом «пьяные», а я отчего-то начинаю улыбаться. — Сначала я не поверил, а на следующий день она показала мне это еще раз. Когда я пришел к ее комнате на кампусе, она открыла мне дверь, стоя в нескольких метрах от нее, — улыбается он. — Ты рассказала кому-то, что ты ведьма, да? — скорее утверждает он. Папа так редко улыбается. Неспособная признаться и просто сказать «да» я киваю, инстинктивно виновато опуская голову вниз. Но буквально через секунду начинаю оправдываться: — Я узнала, кто они такие и почему их хотят убить. Все, вроде, в порядке. Но папа не сердится. Если бы я была оборотнем, единственной эмоцией, которую я бы сейчас чувствовала, было бы разочарование. И это пугает меня гораздо больше. — Я не специально, правда, — тихо говорю я. Мы оба понимаем, чем это чревато. — Сэм, — произносит папа мое имя, отчего мне становится легче. Он не молчит, а это уже что-то. — Ты им доверяешь? Этот вопрос заставляет меня хорошенько задуматься. Я не раз сама задавала его себе, но ни к какому однозначному ответу я так и не пришла. Я вижу ауру каждого из стаи, но этого недостаточно. Доверие нужно заслужить. — Наверное, — пожимаю плечами я. — Я помогала им остановить охоту. — Я так надеялся, что у тебя хотя бы здесь начнется нормальная жизнь, — устало говорит папа. — Ты же знаешь, что моя нормальная жизнь закончилась в Меривиле, — грустно улыбаюсь я. — А Айзек? — с какой-то надеждой в голосе спрашивает папа. — Он тоже в курсе? — Да, он оборотень — киваю я, понимая, что этим расстрою его еще больше. — В тот вечер я на самом деле была не в библиотеке. Мне рассказывали, что происходит в Бейкон-Хиллс, — почему-то прорывает меня на разговор. — И когда я сказала, что еду к однокласснице делать проект по психологии, я была в полицейском участке, — папа тут же хмурится, а я понимаю, что он не знает абсолютно ничего — ни про стаю, ни про Гейба с Ноланом, которые хотели порезать мне руку. И я сознаюсь. Рассказываю это с таким энтузиазмом, будто не имела способности говорить всю жизнь. Наверное, мне просто было необходимо поделиться всем этим с кем-то, а не держать все в себе. Единственное, что я не говорю — это Питер, который откуда-то знает имя моей матери и два моих обморока, никак не связанных с Сестрами Луны. Я знаю, что папе и так нужно будет переварить все, что я сейчас вывалила, а лишние поводы для беспокойства ему ни к чему. — Ну… — многозначительно тянет папа, когда я замолкаю. — Я не услышал ни слова про ведьм, а значит, все не так и плохо, как я сначала думал, — слабо улыбается он, а я выдыхаю. — Извини меня, что не рассказала все сразу, — виновато говорю я. — Я знаю, как ты переживаешь за меня каждый раз, когда я теряю сознание, а тут… — Все в порядке, — спокойно говорит папа. — Я рад, что у тебя появляются друзья. Друзья. Мне кажется, что забыла это слово после первого переезда. С моих плеч падает огромный камень, который тянул меня вниз всякий раз, когда я что-то недоговаривала отцу. Но меня все равно гложет чертов Питер Хейл. Именно поэтому после этого разговора я нахожу мамин сертификат о рождении, чтобы убедиться, что она родилась в Меривиле. Там так и написано — «Место рождения: Теннесси, Меривиль». Я не понимаю, откуда Питер может знать, мало того, что я ее дочь, так и тот факт, что я на нее похожа. Это действительно так — я больше похожа на маму, а Финн на папу. Мне мало всей той информации, которая есть у меня — Хейл родился тут, мама в Теннесси, как тогда они могли пересекаться? Единственный оставшийся вариант — узнать это у самого Питера. Я вновь оказываюсь дома у Скотта, на этот раз без его приглашения. На подходе замечаю машину Айзека, значит, он тоже тут. Между нами больше нет того отвращения, которое было, когда я только познакомилась с ним, но и нет таких хороших отношений, как с теми же Лиамом, Скоттом и Лидией. — Привет, — с порога здороваюсь с МакКоллом я, не заходя в дом. — Я быстро. Мне все-таки нужно поговорить с Питером. Скотт округляет глаза, начиная меня отговаривать, но я пропускаю все это мимо ушей. Я рассказываю все, что знаю сама и добавляю, что этого ничтожно мало. — Какая встреча, — раздается голос Айзека откуда-то из недр дома, а через пару секунд он появляется на небольшой террасе, где стоим мы со Скоттом. Я ничего не отвечаю, а лишь жду ответа Скотта. — Я не уйду, пока ты не дашь мне адрес, — настойчиво говорю я. — Чей адрес? — встревает Айзек. — Дай угадаю: Хейла. Мы одариваю его пренебрежительным взглядом, а Скотт тяжело вздыхает. — Нет, Сэм, — в очередной раз говорит МакКолл, а я уже начинаю злиться. — Питер — не тот человек, к которому нужно обращаться за помощью. — Ты мне кто? — раздраженно говорю я. — Мать, отец? Не тебе решать, к кому мне обращаться за помощью, а к кому нет. Я не прошу поехать со мной, не прошу тебя как-то участвовать в этом. Мне просто нужен адрес. Скотт устало выдыхает. С одной стороны я могу его понять, но с другой… С другой стороны стою я сама, и я не уйду, пока не узнаю то, что мне нужно. — Остынь, Сэм, — ухмыляется Айзек, которому явно доставляет удовольствие издеваться надо мной. — А ты? — обращаюсь я к Лейхи. — Ты же тоже знаешь адрес Питера. Так трудно сказать мне, где он живет? — Если бы ты жила тут дольше, чем две недели, ты бы сама понимала, почему идти к Хейлу не стоит, — в своей обычной манере отвечает он, что окончательно выводит меня из себя. — Где живет Питер Хейл? — стараюсь спокойно спросить я, но выходит плохо. Я думала, что слышать мысли оборотней так же просто, как и мысли обычных людей, но мне приходится приложить чуть больше усилий, чтобы проникнуть в голову Скотта. Я знаю, что так делать нельзя, но кто говорил, что я собираюсь играть по правилам? Меня охватывает такое беспокойство, какое испытываю я, когда понимаю, что меня нашли. Но это не мои переживания. Я чувствую беспокойство за стаю, за семью. Все это мне не нужно. Я тут же стараюсь выкинуть это из головы, оставив в памяти только адрес Питера Хейла. — Я не собираюсь говорить тебе этого, — говорит Скотт, даже не подозревая, что я уже знаю. Я тут же смягчаюсь. — Я говорила, что не уйду отсюда, пока не узнаю то, что мне нужно, — я называю адрес, где живет Хейл и непринужденно добавляю: — Спасибо. Я знала, что рано или поздно Скотт и стая все равно узнают, что я владею не только телекинезом. Уж лучше это произойдет так, нежели в более серьезной ситуации. — Что ты имеешь в виду? — непонимающе спрашивает Скотт. — И зачем тебе нужен был адрес, если ты и так его знаешь? — спрашивает Айзек. — Я могу читать мысли помимо перемещения предметов, — говорю я. — И она молчала, — опять встревает Лейхи, говоря это таким тоном, будто должна была сообщить об этом сразу. — Сейчас и твои прочитаю, если не замолчишь, — запугиваю его я. — Я же все-таки ведьма, а не добрая фея. — И ты сейчас туда поедешь? — скептически спрашивает Скотт, будто ни разу не удивлен тому, что я сейчас сделала. Где-то в глубине души я даже расстраиваюсь. Я ничего не отвечаю, но все написано на моем лице. Я не знаю, почему как только мы переехали в этот город, я стала видеть и слышать то, чего не слышала никогда. Оборотни, потеря сознания без причины, имя моей мамы от абсолютно незнакомого мне человека. Мне не нравятся все эти загадки, и я намерена разобраться хотя бы в чем-то. — Айзек, заводи машину, — говорит Скотт, — поедешь с Сэм. — Я не просила никого ехать со мной! — тут же говорю я. Но я заведомо знаю, что эту битву я проиграю. Айзек явно хочет что-то возразить, но, к моему удивлению, молчит и уходит обратно в дом, вероятно, за ключами от машины. — На машине быстрее, — говорит Скотт. — Если Питер решит что-то выкинуть, Айзек поможет. Ага, да куда там. — Я бы и сама справилась, — вместо благодарности говорю я. Что-то подсказывает мне, что я все же поступила неправильно, не сказав, что я владею телепатией сразу, поэтому добавляю: — Это все. Только телекинез и телепатия. Ну и вижу ауру людей. Скотт слышит мое сердцебиение и знает, что я не вру. Айзек спускается с ключами, мы молча садимся в машину, но напоследок я слышу голос Скотта: — Если с ней что-то случится, это будет на твоей совести. Неужели кто-то, помимо моей семьи, за меня волнуется? Айзек ничего не отвечает и с явно недовольным видом заводит машину. Неужто с Питером или со мной настолько неприятно иметь дело?