Ненавижу Грейнджер!

***

Октябрь подходил к концу. Я этого практически не замечала, заваленная собственными проблемами по самое горло. Нужно было следить за своей успеваемостью, поведением, и, время от времени, за Поттером с Уизли. Так как разговор с ними был практически невозможен, я освоила искусство посылания записок совиной почтой, используя школьных птиц. Ход истории в общем вызывал у меня большие сомнения. То ли я давно забыла фильмы, то ли все идет не так, как должно. И это несмотря на мои старания по сглаживанию своего присутствия. В связи с этим вставало два вопроса: как не поменять все окончательно, и имеет ли смысл идти к кому-нибудь, чтобы рассказать о моем знании истории. На первый ответа пока не было, а вот на второй — очень даже. В теории, можно пойти сдаться Дамблдору или Макгонагалл. Только нужно ли это? Если дать им мои записи о каноне, что они смогут сделать? Не дать Волан-де-Морту воскреснуть? Помешать Джинни Уизли открыть Тайную комнату? Предотвратить гражданскую войну? Сомневаюсь. Дамблдору давно никто не верит, а Макгонагалл, в любом случае, пойдет к нему. На всякий случай, я сделала себе план Б: если что-то выйдет из-под моего контроля, нужно идти за помощью к профессорам. А пока все идет относительно нормально — лучше не надо. Знание будущего давало мне определенные преимущества, и отдавать их кому-нибудь другому было бы верхом глупости. Тем временем в школе начиналась подготовка к Хэллоуину. Об этом мне сообщила Дафна, ибо я совсем забыла о празднике. В России его, все-таки, не отмечают на таком уровне. Гринграсс сказала, что скоро пройдет пир по случаю Дня всех святых, и прийти на него нужно при параде. На факультете вообще очень щепетильно относились к внешнему виду студентов. Неудивительно, учитывая, что большая часть учащихся на Слизерине — чистокровные волшебники из известных семей. В связи с пиром намечалась еще одна проблема — тролль. Квирелл должен был выпустить его из подземелий как раз во время пира. И мне в этот момент необходимо сыграть «даму в беде», которую спасут храбрые гриффиндорцы. Только вот никакую даму мне играть не хочется, к тому же, это повредит репутации. Надо бы придумать какой-нибудь план. Из занятий на сегодняшний день были зелья и заклинания. На первом мы варили какой-то отвар. В целом, инструкции в учебнике были подробными, а декан даже не плевался ядом в котлы, поэтому все прошло относительно хорошо. Разве что Паркинсон заляпала своим отваром каменный пол подземелий, за что была наказана Снеггом. Жаль, ее за бардак в спальне не наказывают. Заклинания прошли неплохо. Гриффиндорцы молчали, а Флитвик наконец сдержал свое обещание и научил нас накладывать согревающие чары. Очень удобно, между прочим. Теперь точно с пневмонией в Мунго не попаду от переохлаждения. Бонусом профессор наколдовал каждому по маленькой говорящей тыковке со свечкой внутри. Я такой прелести умилилась и решила оставить сувенир у себя, а не выбрасывать его в камин в гостиной, как это сделали некоторые. Пару тыковок мне даже удалось забрать, например, у Милисенты и Дафны. Не пропадать же добру, в конце концов. Тем более, говорящие тыковки были по-настоящему забавными и время от времени выдавали хэллоуинские шуточки и фразочки в стиле: «Кошелек или жизнь?» После заклинаний, обменявшись с гриффиндорцами взаимными оскорблениями, я со всеми первокурсниками Слизерина отправилась в Большой Зал. На обеде главной темой для обсуждения стал огромный мешок конфет, которые филин притащил Малфою. Драко, как истинный джентльмен, поделился со всеми. Даже мне попался какой-то леденец. Щедро, однако. Особенно, если учесть, как его воротит, когда я рядом прохожу. Забавно будет, когда он узнает, что родители Гермионы — маглы. А я уверена, Малфой узнает. Мне бы только оттянуть этот момент подольше, потому что воевать со всем факультетом во главе с Драко — такое себе удовольствие. Уже в гостиной каждый посчитал своим долгом рассказать о том, насколько богата и уважаема его семья в волшебном мире. — Ну, а ты, Грейнджер? — язвительно пропела Паркинсон. — Как поживают твои родители? Уже забыли о тебе, да? Мистер и миссис Грейнджер, на самом деле, писали мне письма каждую неделю. Я отвечала на них довольно подробно, задавала множество вопросов. Это помогало лучше узнать родителей Гермионы, чтобы, когда я приеду на летние каникулы, не ляпнуть какую-нибудь глупость. С настоящими родителями все было похуже. Чертово попаданчество произошло очень не вовремя, поэтому я не имела ни малейшего понятия о том, как сейчас чувствуют себя мама и отец. Да и что с моим телом произошло, я тоже не знала. По идее, если меня там заменила Гермиона, мама быстро поймет это. Я надеюсь, что открытие не вгонит ее обратно в депрессию, из которой Миша и Кристина помогли мне ее вытащить. Кажется, я слишком хорошо помню это. Тот день начинался как обычно: я собирала сумку в институт, а родители готовились уезжать на работу. Отец занимался бизнесом, часто летал в командировки за границу, благодаря чему и познакомился с мамой. В те далекие годы она работала переводчиком, только выпустилась из университета. Позже, после моего рождения, мама была вынуждена оставаться в России, и, чтобы не терять языковых навыков, занялась репетиторством. Занятия с детьми очень нравились ей. Мама вообще была прекрасным, ласковым и добрым человеком. Когда мне стукнуло семь, я пошла в школу. Туда же устроилась на работу и она, квалификация позволяла. Работа приносила ей удовольствие. Часто мама повторяла, что наконец счастлива, что нашла свое дело. Преподавание стало частью ее жизни. На самом деле, я даже иногда завидовала ее ученикам. Мама была тем учителем, который потратит сколько угодно времени, но объяснит тему. Из-за этого она часто засиживалась после уроков, приходила домой поздно, сил на меня у нее уже не было. Сейчас я понимаю, как глупо, совершенно по-детски вела себя в те годы. Мне казалось нормальным обозвать какого-нибудь одноклассника и довести дело до классного руководителя. Об этом моментально узнавала не только моя мама, но и все остальные. Бродили разные слухи, некоторые открыто говорили, что учитель, которые не может справиться даже со своим ребенком, правильно работать с детьми не способен. Было стыдно. Этот стыд давил сильнее, чем выговоры от отца. Никто никогда не наказывал меня физически, этого и не требовалось. Родителям удалось привить мне обостренное чувство справедливости, при этом практически никогда не повышая голоса или лишая сладостей. Я сама была своим наказанием. Часами просиживала в своей комнате, думала, как загладить вину. Сама ругала себя за плохие поступки. В конце концов начинала ходить за мамой хвостиком, пока она не обращала на меня внимание. Старалась вести себя примерно. Так продолжалось ровно до тех пор, пока я не получала прощение. Спустя один-два месяца все повторялось снова. В старших классах я перестала выпрашивать внимание родителей, скорее наоборот, отталкивала их от себя. Пыталась создать отдельное, личное пространство. Свободное время заполняла книгами и музыкой, от компьютерных игр воротило. Пару раз даже пыталась писать стихи. Обнаружила в себе любовь к языкам. Это было неожиданно и удивительно. В родном русском я находила простор, свободу и многообразие. В английском — мелодичность и лаконичность. Все в нем было к месту, ничего лишнего. Летом после десятого класса я, вместе с родителями, посетила Британию. Целых две недели практиковала английский и, в конечном итоге, решила стать лингвистом-переводчиком. Не сказать, что родители были в восторге. Мне хотелось уехать от них в другую страну, они мечтали оставить меня рядом с собой, в России. Однако препятствовать не стали и, когда я закончила школу, сказали, что главное для них — мое удовольствие. Если профессия лингвиста его даст, они будут счастливы. Я поступила. Первое время было очень сложно и непонятно. Все вокруг разом изменилось. Хоть как-то привыкнуть к новому месту мне удалось только через полгода, тогда я обзавелась парой друзей. Миша и Кристина были странными, под стать мне. Крис выросла в детдоме, и это наложило на нее отпечаток. Она грубила, но не потому что хотела обидеть, а из-за неумения вести себя по-другому. Это была ее своеобразная защита, попытка отпугнуть от себя людей. Уже в институте она познакомилась с Михаилом, а потом и со мной. Миша был тем самым студентом, которого запихнули в университет родители. Языки он знал плохо, в связи с чем каждый сданный зачет воспринимал как личную победу. Что примечательно, Миша обожал руководить. Иногда его заносило, но в такие моменты Кристина быстро спускала этого зазнайку на землю. Вместе мы представляли собой очень странную компанию. Первое время я не воспринимала это общение всерьез. Еще в школе приучила себя к одиночеству, как к способу сдерживать совесть. Если я ни с кем не общаюсь, то и не наврежу никому. Нет вреда — нет угрызений совести. Той же линии поведения продолжала следовать в институте, потом начала неосознанно привязываться к друзьям, доверять им. Те же метаморфозы происходили и с остальными членами нашей странной группки. Миша, по своей натуре человек не очень болтливый, мог часами рассказывать истории из своего детства. Кристина делилась едой. Позже она призналась, что в детдоме часто недоедала, поэтому подобное много значило для нее. Я же время от времени помогала обоим с учебой. В школе для меня было диким уделять время кому-то, кроме родителей и себя. В институте это стало нормальным. Первый год закончился, начался второй. Я по-прежнему общалась с Крис и Мишей, ходила в институт и почти утратила свою резкость и пессимизм. Только вот слишком долго белая полоса в жизни длиться не может. Я вернулась домой в обед, как обычно. Села писать очередной перевод текста — завтра пара по английскому, задание обязательно нужно выполнить. Спустя пару минут в дверь позвонили; нестройная трель звонка вызывала раздражение. Открыв дверь, я увидела маму. Ее лицо было болезненно бледным, руки немного подрагивали. Такое для нее было совсем не характерно. На все мои вопросы мама отвечала уклончиво, вела себя очень странно. А потом и вовсе заявила, что на работу больше не пойдет. Сказала — не нужна там. Несколько дней я пыталась понять, как ей помочь. Мама стремительно впадала в депрессию. Через неделю она заболела, слегла в кровать. Врачи скорой только открещивались, мол, не знаем, что могло привести к такому состоянию. Обследования ничего, кроме нормы, не показывали. Отец, возвратившись из одной командировки, вскоре уехал в другую. Так как мама перестала работать, все расходы легли на него. Я забросила институт — оставлять маму одну боялась. На помощь пришли Михаил и Кристина. Они привозили задания из института, помогали следить за домом. Благодаря им я смогла на пару часов вырваться в свою старую школу, чтобы приватно побеседовать с директором. Здравый смысл подсказывал, что что-то с этим увольнением нечисто. Так и оказалось. Как я выяснила, родители одной из учениц устроили громкий скандал, даже обещали подать жалобу в прокуратуру и министерство образования, если проблема не разрешится. А состояла эта проблема в банальной оценке. Девочка-отличница, выпускница, получила четверку за полугодие, потому что прогуливала занятия и ленилась. Красный аттестат буквально уплыл из ее рук. В итоге она не нашла ничего лучше, кроме как пожаловаться на ситуацию своим родителям. Те в лень дочери не поверили, а вот в бредни о плохом учителе — очень даже. Чтобы как-то замять конфликт, маму уволили. Для нее это стало слишком сильным ударом. Первыми, с кем я поделилась этим, стали Кристина и Миша. Они убедили меня оставить все, как есть. Сказали, что если со мной что-то произойдет, мама точно не переживёт. Однако найти девчонку помогли, хоть и следили за мной. Я запомнила только ее внешность — коричневые волосы и карие глаза. Вся такая умная и правильная. Миша даже неудачно пошутил, что она напоминают ему Гермиону из «Гарри Поттера». Эта фраза въелась в мою память. Все свое время я пыталась придумать способ помочь маме, вытащить ее из депрессии. Помогли все те же однокурсники. Кристина, будучи в гостях, передала мне конспекты с пар, уточнив, что не поняла одну тему. Я попыталась объяснить ее, но сама запуталась. На помощь пришла мама. Сначала она просто попросила тетрадь, и, бегло пробежавшись глазами по тексту, принялась объяснять. В другой раз Миша неправильно произнес слово на английском, за что немедленно получил замечание: — Михаил, так никогда не скажет ни один англичанин! Нужно мягче произносить звук, иначе вы будете говорить с ужасным акцентом. Я схватилась за это. Вместо русского разговаривала с мамой на английском, и, что удивительно, помогало. Миша с Кристиной, по моей просьбе, делали то же. Постепенно мама оживала. Она больше не лежала молча, постоянно интересовалась институтской жизнью. Пару раз делилась забавными историями из своих воспоминаний. Еще через месяц я вернулась к занятиям в институте. Все возвращалось на свои места, черная полоса заканчивалась. По крайней мере, мне так казалось. — Очень хорошо, Пэнси. — я перевернула очередную страницу книги. — Не жалуюсь. — Оно и видно. — и без того грубое лицо Паркинсон исказила мерзкая ухмылка. — Ты единственная на факультете ходишь в поношенной мантии. Сложно жить без денег, а? — Ты же как-то живешь без мозгов. — спасибо, хваленое самообладание. Очень вовремя. — И да, мантия у меня новая. Очень жаль, что тебе, с настолько развитым вкусом, тяжело это разглядеть. Пэнси зашипела, как кошка, которой наступили на хвост. — Не смей со мной так разговаривать, дура! — заверещала она. Зря я ее обозвала, теперь не успокоится до самого обеда. Может, ее в туалет к троллю посадить? Идея заманчивая, жаль, я еще не настолько кровожадна. — Пэнси, не кричи так, у меня уши от тебя болят. — Дафна поморщилась, недовольно глянув на нее. — Веди себя, как подобает чистокровной колдунье. — Лучше бы ты научила свою ручную Грейнджер правилам поведения в обществе. — Паркинсон брезгливо сжала губы, когда произносила мое имя. — Она явно выросла в самой далекой из всех возможных деревень. Я захлопнула книгу и встала со своего места. Лучше мне просто уйти, пока конфликт не разросся. В конце концов, дел еще по горло, надо сделать доклад по травологии, проверить свои заметки, да и вообще… — Не обращай на нее внимания, — твердо сказала Гринграсс, поднявшаяся в спальню за мной. — У Пэнси бывает плохое настроение, но она так не думает. — Когда ты стала ее адвокатом? — я вытащила свой чемодан и положила в него книгу по перемещениям в пространстве. Пока она больше повествует о трансгрессии, если судить по первым главам. Хотя я понимаю не все написанное. Словарь что ли взять? — Вообще-то я пытаюсь помочь тебе, а не Пэнси, — Дафна села на свою кровать и сложила руки на груди. — Я о помощи не просила, — в целях безопасности свои записи о каноне доставать не буду, а вот чистый пергамент и учебник по травологии возьму. — Могла бы и спасибо сказать. — обиделась Гринграсс. — Ведь если бы я не заступилась за тебя, сомневаюсь, что все бы поверили в твою ложь о происхождении. У меня в руке сломалось перо. Какого черта? Откуда она знает? И что самое важное — сколько она знает? — А что не так с моим происхождением? — поинтересовалась я, убрав сломанное перо обратно в чемодан. Главное — успокоиться. — Ты не полукровка, Гермиона, — Дафна покачала головой. — Вот как, — немного натянуто улыбнулась я, — интересная теория… — Это факт. — На шантаж походит больше, — захлопнув чемодан, я встала и поправила мантию. — Ты слишком подозрительная, знаешь ли, — Дафна нахмурилась. — Скорее осторожная и недоверчивая. — сейчас идея с троллем и туалетом не кажется мне такой неправильной. Просто подкараулю его в коридоре и запру дверь. Жертв нет, тролль обезврежен, все прекрасно. До пира я успела побродить по коридорам Хогвартса и подумать о жизни и будущем. Если мне удастся уйти в свое настоящее тело, вернется ли Гермиона в это? Может быть. А может и нет. Это же магия, что тут можно предугадать? В любом случае, я постараюсь ничего не разрушить. Как шутила моя бабушка: «Шаг вправо, шаг влево — расстрел!». Причем в прямом смысле. Увел канон не туда — получи бессмертного Реддла в подарок. Рассказал про знание будущего — окончил дни свои в подземельях у все того же Тома. Конец одинаковый. И его надо избежать. Я-то домой вернусь, и никакие Темные лорды меня не достанут, но так подставлять остальных людей в этом мире… Нет, это чересчур. Даже если учесть, что все вокруг — фантазия британской писательницы. В своих размышлениях я добралась до туалета девочек. Заглядывать внутрь не стала, просто отошла подальше и спряталась за углом. Думаю, тролль должен прийти совсем скоро. Неожиданно в туалете кто-то всхлипнул. На секунду я подумала, что опоздала, и тролль уже внутри. Однако отвратительного запаха не чувствовалось. Значит, монстр еще не пришел. Кто вообще может рыдать в женском туалете, если там должна быть я? — Кто здесь? — я открыла дверь и зашла в помещение. — Невилл? Рядом с одной из раковин стоял Долгопупс, причем видок у него был так себе. Весь зареванный и красный, он непонимающе смотрел на меня. — Ты Г-гермиона Гр-р-рейнджер? — пролепетал мальчик, стараясь параллельно вытереть слезы с лица. — Приятно познакомиться, — я ответила даже более резко, чем хотела. Невилл от такого тона весь сжался и, кажется, снова собирался заплакать. — Вы все о-одинаковые, — он шмыгнул носом. — Послушай, давай ты немного позже выговоришься? — надо вывести его отсюда, пока тролль не пришел! — А сейчас ты со мной пойдешь отсюда к мадам Помфри. — Никуда не пойду! — неожиданно выкрикнул Невилл, пятясь от меня к стене. — Тихо! — я зажала Долгопупсу рот рукой, прислушиваясь к звукам вокруг. — Где-то здесь бродит тролль, и если ты не хочешь с ним встретиться, лучше веди себя тише, понял? Когда Невилл кивнул, я убрала свою руку. Гриффиндорец сейчас выглядел не красным и заплаканным, а испуганным. Его лицо побелело, руки дрожали. Надеюсь, истерики не случится. — Так, время у нас еще должно быть. — задумчиво проговорила я. — Сейчас ты пойдешь за мной следом, и не вздумай куда-то отойти! Мы отсюда выбираемся, ищем мадам Помфри или кого-нибудь из профессоров. Понятно? — Да, — ответил Долгопупс. — Тогда вперед. Перед тем, как выйти, я прислушалась к звукам снаружи. Вроде все тихо, хотя там есть какой-то шорох, вроде. В нос ударил отвратительный запах. Опоздали. — Бежать поздно, поэтому переходим к плану «Б», — спокойно произнесла я. Надо сохранять спокойствие, раз уж взялась за руководство Долгопупсом. — Ч-что еще за план? — испуганно переспросил Невилл. — Будем прятаться, что тут еще сделаешь. Тут несколько кабинок, можешь зайти в одну из них и закрыться. — на ходу генерировала идею я. — Только пригнись к полу ниже. Твоих ног тролль заметить не должен, но если он решит помахать своей дубиной… — заметив реакцию гриффиндорца, я остановилась. — Просто скорее запрись в кабинке и пригнись пониже. Ничего страшного не случится, все будет хорошо. Невилл кивнул и ушел в сторону кабинок. Я же думала, что теперь делать. Старый план с закрытием тролля в туалете провалился — бросать Долгопупса на верную смерть рука не поднимется. Понять бы еще, что он забыл в туалете для девочек, но это после. Сначала тролль. Шаркающие шаги были совсем близко, в кабинку залезть уже не получится. Залезть под раковину? Так ведь видно со всех сторон будет. Я почувствовала, как начинаю паниковать сама. Все-таки это не фильм, а реальность. Умирать мне точно не хочется, как бы я не ненавидела свое нынешнее тело. Ладно, раз настоящая Гермиона с этим в свои одиннадцать справилась, то у меня точно выйдет. Сдаваться уже поздно. Запах усилился настолько, что заслезились глаза. Краем глаза я увидела огромную ногу, мелькнувшую в дверном проеме, когда все же залезла под раковину. Другого варианта не оставалось, прятаться в кабинку было поздно. Тролль, таща за собой огромную дубину, зашел в туалет. Из-под раковины я видела, как он встал посреди помещения. В кармане мантии нагрелась волшебная палочка. Я взяла ее в руку, так было спокойнее. Пусть у нее и отвратительный характер, но в такой момент… Мы в одной лодке. Думаю, если я захочу что-то наколдовать, она мне поможет. Неожиданно тролль повернулся и издал что-то наподобие рыка. Его дубина поднялась в воздух, а сам он направился в сторону выхода. Там как раз стояли три человека в мантиях. Все они держали в руках палочки, но я видела, что они застыли. Черт, такими темпами здесь станет на три трупа больше. — Кажется, пришел наш черед, — шепнула я палочке, выползая из своего укрытия. В голове уже возник образ молнии, бьющей по троллю. Сконцентрировавшись на этом, я взмахнула палочкой. Из нее вырвался маленький разряд тока, который для чудища был скорее уколом булавки, чем полноценным ударом. Однако это позволило отвлечь тролля от той троицы, стоявшей на входе. Пришел мой черед цепенеть. Страх снова дал о себе знать. Я попятилась назад, когда тролль с оглушительным ревом замахнулся на меня своей дубиной. — Вингардиум Левиоса! — дубина вырвалась из рук монстра и взлетела. Спустя секунду она упала на голову тролля, отправив того в нокаут.