Слушай сердце

      Белый нарвался на проблемы. Сам. И вытаскивать его не собирался никто, потому что инициатива наказуема. Так ему говорил кто-то близкий из прошлой жизни. Сейчас он и не вспомнит кто это говорил и когда, но эти слова впиталась в его сознание.       Так вот, проблемы. Помпей около шести месяцев назад стал полноценным королем псов, а конкретнее - Вожаком Шестой. И став вожаком он… хотел большего. Власти. Контроля. И если в его Шестой все ходили под ним по струнке, то в остальном доме - нет. Кто он такой? Кто он… А кто Слепой! Слепой - вожак дома. Его слушаются все, и все терпят тех, кого слушается он. А таких было очень мало...       Например, Сфинкс. Он был правой ру.. Он был глазами Слепого!       Другой пример - Белый. Он не просил много. На самом деле, он не просил ничего. Бледный, тощий мальчик никогда не просил. Никогда не о чем не делился до тех пор, пока слова не слетали с его губ сами. Блондин никогда не задавал ненужных вопросов, особенно удивляя этой чертой Четвертую первое время. Ведь у него должен был мир - рушиться, а жизнь - рваться на до и после! Но он молчал. Не спрашивал, привыкая получать ответы постепенно, будто они сами приплывали к нему в нужный момент. И они действительно приходили к нему. Во снах и наяву, в черноте ночного Дома и в дневных его жителях.       Что-то Я отклонился от темы. Белый! Он, может и сам того не понимая, был близок к Слепому. А Помпей, являясь сторонним наблюдателем, видел это.       Первое время Помпей, подобно злой орлице, кружил вокруг него. Узнавал информацию через подчиненных, которые глотали кровь, слезы и сопли, но выполняли его приказ. Вторыми его действиями в сторону Белого были „случайные” толчки, пинки, подножки. Последнее - самое неприятное.       Белый, вы думаете, игнорировал это? Нет. Он несколько раз заехал вожаку Шестой по челюсти. Это, конечно, приносило результаты, но не долгосрочные.       А желание Помпея устранить Белого только росло.       А Белый то ли идиот, то ли почувствовал себя бессмертным, то ли бесстрашный просто. Хотя первый вариант прослеживался и в других.       Одной ночью, когда коридоры были настолько пустыми, решивший прогуляться Белый наткнулся на нож. Знаете поговорку: нож в печень - никто не вечен? Вот и Белый не вечен.       Ползущий в черноте ночи. Он сильно испугался, когда из тьмы вышло лицо Помпея, а острое лезвие в его руках светило так, будто своим блеском пыталось крикнуть Белому: «Беги!»        А Белый замер. Тревожные огни в растерянных глазах, подрагивающие пальцы. Возможно, у него бы тряслись коленки, если бы не костыли.       Острие рассекает бок. Руки дрожат не только у него, но и у Помпея. Он опасливо озирается. Боится? Да. Кровь потекла тонкими струйками, запачкала идеально белую рубашку. Белый схватился бледными руками, худющими пальцами за бок, костыль упал. За ним на колени упал и Белый. Помпей последний раз окинул его взглядом и поспешил ретироваться.       Больше он не помнил ничего.

***

      Следующее, что увидит Белый, будет противный светлый потолок. Как только мерзкий запах медикаментов попадет в его легкие, он закашляется звериным кашлем. Как только медсестра, похожая чем-то на Дюймовочку, зайдет в его палату, Белый отстраненно и холодно окинет ее взглядом печальных голубых глаз. Как только в палату принесут еду, он не тронет ее до вечера. Потому что в следующий раз медсестричка зайдет только для того, чтобы заменить еду. Его не трогают, лишь обеспокоено переглядываются при нем и шушукаются за дверью.       Ночью белый не спит, лишь так же безмолвно смотрит в одну точку. Он попробовал поднять руку, растормошить себя. Попробовал овсянку. Проглотил ту небольшую кроху и почувствовал ужасную сухость в рту, рвано и прерывисто опустошил стакан с холодным компотом, а после принялся за графин с водой у тумбочки. Еду он больше не трогал, желудок был полон жидкостью.       Совсем ранним утром он прошмыгнул в туалет, надолго застрял там. Встретил свой первый рассвет с того момента, как попал в дом, ведь только здесь окна выходили на зеленый лес.       Вернувшись в палату Белый принялся снова тупить в одну точку. Ему принесли завтрак, все та же медсестра, увидев, что каша была попробована, но не съедена, а пол графина осушена, слабо улыбнулась. На завтрак была то же каша, только теперь манная. В ней полностью отсутствовали комочки, а сверху ее щедро намазали маслом и посыпали сахаром. Белый съел.       На удивление, сразу после завтрака к нему заскочили ребята из Четвертой: Македонский, Лорд, Лэри и Горбач. Возглавил их нашествие Шакал, что уже не удивило. Они много говорили, соболезновали и желали быстрее выбраться из Могильника. Белому на самом деле тут немножко начинало нравиться. От всех разговоров у него заболела голова, а медсестра, заметившая даже это легкое недомогание, выгнала прочь всех гостей.       Он действительно был ей благодарен. Только пробыл в одиночестве недолго, к нему заскочили Слепой и Сфинкс. Слепой протянул плеер, обмотанный белыми наушниками. Белый потянулся, схватился за ладони Слепого как тонущий за последнюю надежду. Сфинкс ухмыльнулся, а Слепой не понял. Белый от радости приобнял вожака, пахнущего елью, сыростью и чем-то еще. Этот жест Слепой тоже не понял.       Они тихо поговорили о его самочувствии, после чего Белый начал расспрашивать их о делах дома. — Рыжий стал вожаком второй, — ответил Сфинкс. — А еще Ральф ушел в отпуск. — С Ральфом все понятно, но Рыжий-то как… — глаза Белого заметались. Он знал, чем славится вторая. Он переживал, быть честным.       Быть предельно честным, то Рыжий ему симпатизировал.       Сфинкс кашлянул, извинился и поспешил откланяться. Белый остался наедине со Слепым. И пока пострадавший лежал на койке и в голове представлял отвратительнейшие сценарии, его вожак молча сидел на краю. — Помнишь что я говорил? —внезапно произнес он. — Мысли материальны.       Белый стыдливо отпустил глаза на простыню. Белую. Интересно, мог ли он слиться с кафельной плиткой? С одеялами и подушками, с поручнями, тарелками, раковинами и прочими вещами, которые тонули в своей чистоте белизны. Он утонул бы в них? Превратился бы в одну из коек, со ржавыми белыми поручнями, на которых кое-где отвалилась краска, и белыми простынями?       Наверно, да. Только Слепой был против этого самоутопления. Слепой давал руку помощи и надежду на спасение. — Спасибо… — За что? — За все.

За плеер с музыкой, необходимые ему как вода рыбе.

За то, что пришел и не оставил в этом сжирающем его одиночестве.

За доверие, оказанное ему.

Ведь и в случае с Волком, Слепой дождался объяснений. И сейчас, хоть он и знает все про Помпея, он сидит рядом с ним.