Тут наш мир

И словно грянул гром

      Я закрыл глаза. Я чувствовал всем своим нутром, что вокруг всё рушится, что прямо сейчас моё сознание будет навеки размельчено на тысячи крупиц, которые нельзя будет соединить. Я стану пыльцой, да, прямо как пыльцой от цветов в позднюю весеннюю пору. Моя душа в виде пыли распространится по бесконечному пространству, которое образовал для меня аркейн, а потом всё.        Пока эти мысли кружили в моей голове, я постепенно переставал чувствовать что-либо. Испуг сходил на нет, а то, что ещё можно было назвать физической близостью, тоже испарилось. Наверное, как и иллюзорное моё тело во всём этом пространстве. Всё распалось. Так наступает смерть. Все мы должны были по итогу найти свой конец, он неизбежно должен был наступить. И как бы и я не хватался за возможность, что была мне дарована, я всё понял. Нужна ли мне была жизнь учёного, «всемогущего» целителя, и вестника? На каждом этапе, меняя самого себя, я отрекался от прошлого, считал, что теперь мне открыта новая дорога. Но сейчас всё стало так ясно — я могу всё исправить, покончив с тем, что сам начал.        И всё разрешилось. Конец наступил, пусть даже лишь для моего существования. Тишина, пустота и темнота — вот то, что теперь будет окружать меня. Но так странно, что я всё ещё могу это ощутить; мне всегда казалось, что после смерти ничего не будет, ты не сможешь её осознать. Но, по-видимому, аркейн как-то меняет это восприятие, может быть сама смерть растягивается, ты правда успеваешь узреть всю жизнь перед глазами, прежде чем неизбежность коснется твоего сознания. А может с магией смерть на самом деле имеет совсем другие законы. Может душа всё-таки и живёт вечно? Она просто очищается от ненужной ей черноты, мыслей, воспоминаний. Остаётся лишь дух, который скитается по бесконечному простору вселенной в поисках своего пути в вечном блаженстве или, стоит ещё сказать, в вечной дрёме.        Нет, слишком уж всё это затянулось. Я ведь умер. Вокруг ничего, я это… Чувствую? Слышу шум, просто посторонний шум, который толком даже не могу описать, но это словно дуновение ветра. Мои глаза распахнулись, когда я осознал, что ощущаю землю под ногами. Я, сидя на коленях на зеленой траве, увидел над собой небо. Яркий голубой купол над головой. Такой всегда я видел, когда выходил на улицы Пилтовера. Ах, какое же блаженство увидеть это небо. У меня закололо в глазах. Слезинки скопились в уголках, и я прищурился, понимая, что от яркости чувствую непривычную боль. Я трогаю землю, трава такая мягкая, такая ощутимая, а мне не верится, что это взаправду. Что это за место? Почему я тут, если умер?       Вокруг была лишь эта цветочная поляна. Где-то вдалеке за холмом виднелись деревья, которые, как казалось могли бы образовывать лес. И правда, пока я пытался присмотреться, деревья становились чётче, как будто этому пространству прибавилась густота. Я повернул голову и увидел, что ещё вдалеке простираются горы. Такой чудесный пейзаж, теперь я видел, что вокруг не только сплошная цветочная равнина, если пробежать вниз с холма, там виднелся быстрый ручей, деревья оказывается были ещё ближе, а далекий лес теперь казался не таким далеким и недосягаемым. Сплошная идиллия, в которую поверить было просто невозможно. Я пытался осмотреть себя — одет был в какой-то темно синий балахон, он покрывал моё тело сверху донизу, на ногах ничего не было, я был босым. Подняв руки, я на своё удивление увидел их обычными. У меня была обычная кожа, я видел перед собой тот самый привычный человеческому глазу бежевый цвет. Я был обычным — до чего невероятное чувство.        Я вздохнул полной грудью и приподнял уголки губ. Ежели это посмертный сон — он великолепен. Кончиками пальцев я оттянул прядь своих волос. Концы выглядят седыми, или по крайней мере светлыми. Сказать точно я не мог, покрыта ли вся моя голова теперь именно таким цветом, но мне показалось, что корни всё-таки остались с моим обычным русым оттенком. Боли я не чувствовал, мне хотелось подняться, но рядом с собой я не нашёл ни посоха, ни костыля — это вызвало у меня напряжение. В этот же момент я подумал об абсурдности происходящего. Я никак не мог быть в этом райском уголке, это опять проделки магии. Закрыв свои глаза, я начал тереть их, как будто веря, что могу поменять всё, или, что это вернёт всё, как было раньше. Раньше…       Тогда, когда всё ещё было хорошо. Когда Джейс и я не потеряли друг друга. Боже, и о чём только не подумаешь! Но мысли о Джейсе вызвали ещё больше тревоги. Я вновь раскрыл глаза и ужаснулся. Его нет. Он был прямо передо мной, держал мою руку. Я держал его, я чувствовал его касания, я знал, что он находился рядом, и как сейчас он мог пропасть? А что, если в этом уединенном уголке оказался я один? Что если некая сила перенесла лишь меня, потому что виной всему был я — проклятый, пропитанный скверной. А Джейс просто растворился в темноте… О нет, такого быть не могло!        Не успел я сообразить, как вдруг услышал шорох за спиной. Я было хотел развернуться, начать обороняться или хотя бы закричать. Но оно того не стоило. Позади прозвучал голос. Он произнёс совсем тихо, как будто тоже боялся, что эта невообразимая благодать исчезнет; как будто некто думал, что перед ним привидение: «Виктор?» Я обернулся и взглянул в глаза этого «некто». Это был он. Его глаза сверкали, не знаю, мне казалось, что тому виной были не солнечные лучи, а скопившиеся слёзы. Он стоял и держал большую трость. Схватился за неё он сильно, сжимал — казалось, что она так и треснуть может, — рукой, но бережно водил по ней пальцами. Он был всё таким же. Прямо как в момент, когда я закрыл глаза. Когда мы закрыли глаза.       — Джейс? — тихо произнёс я. Мне тоже казалось, что слова могут разрушить эту картину. Словно мой голос такой звонкий, а Джейс это лишь витражное стекло, которое треснет, произнеси я хоть слово.        Но он не треснул. Его губы задрожали. Улыбка озарило его лицо, он то ли всхлипывал, то ли смеялся, пытаясь сделать резкие вздохи. Он направился ко мне и, кинув трость, упал на колени. Руки его потянулись ко мне. Я уже тогда развернулся к нему всем телом и не сопротивлялся. К слову, благодаря этому я смог понять, что тело моё настолько целое, насколько может быть, я не ощущал сильной тяжести, что несомненно радовало. Его руки, сильные и грубые, — вот у кого, у кого, а у него кожа не восстановилась, — заключили меня в объятья. Джейс держал меня крепко, а меж тем я осторожно обнял его в ответ. Нам двоим было сложно поверить, что всё взаправду. А мне то как было сложно поверить в то, что мы обнимаемся. Хотя, думаю, что для него это было также удивительно.        — Это ты, — шептал он, его голос раздавался прямо у меня возле уха. Признаться, он и после этого что-то шептал, но дальше было всё сложнее разобрать, из-за чего, я упускал какие-то его фразы. — Виктор, поверить не могу…       Моё имя, произнесённое им вновь, заставило сердце ускорить бой. И тогда я понял, что смерть всё же не наступила. Я ещё как жив, а щёки мои горят. Из всех возможных благ, которые он мог получить, он решил остаться со мной. А теперь он застрял где-то в другом пространстве между реальностью, и вновь со мной. Какой же безрассудный человек. Но я бы солгал, если бы сказал, что не рад подобному обстоятельству.        — Джейс, ты со мной. Ты пришёл за мной, — произнёс я вслух то, что так меня волновало.        — Конечно! Первое, что я сделал, это пошёл искать тебя. И ты оказался довольно рядом, — он чуть отстранился и взглянул на моё лицо. Рассматривал меня, возможно, оценивал. Он не переставал улыбаться, в какой-то момент лишь вздохнул благоговейно, — Ты прекрасен! Ты жив!       — Это правда первое, что ты хочешь мне сказать? — я усмехнулся и скривился, вскидывая бровь.        Мы могли бы ещё разговаривать, и мы это делали. Но меж тем пытались понять, где оказались. Естественно, понять нам то было не суждено до конца. До того, чтобы построить свою теорию, нам было ещё далеко, ведь то было лишь начало нашего долгого пути. Мы сидели в обнимку около двадцати минут, если время тут можно было ещё исчислять по нашим меркам, и просто смотрели друг на друга, периодически обмениваясь фразами, которые бы просто пытались связать нас с тем, что было до. До того как мы оказались здесь, до того, как увидели друг друга, до… Мы старались не думать о прошлом, которое уже казалось таким далёким. Мы понимали, что нам нужно будет с ним встретиться, но пока пусть остаётся где-то позади — вернёмся к нему позже, вот так.        Мы смотрели друг другу в глаза. Когда это произошло, я чувствовал, что могу провалиться под землю. Его глаза полны беспокойства и любви. Да! Любви! Подумать только! В моём сердце тоже была любовь. Мой дорогой партнёр был близко, мой лучший друг спас всех нас, и теперь мы находились в месте, где не было причин для суеты и невзгод (именно таким представлялась жизнь в этой обители). Я улыбнулся Джейсу в ответ, когда понял, что он уже не такой взволнованный, он успокоился. Его речь была спокойной, размеренной. От моей улыбки его собственная стал ещё шире, от чего он аж прищурил глаза, выражая полное удовлетворение ситуацией. Из моего рта вырвался смех. Я пытался сдержаться, но не смог устоять, настолько глуповато он выглядел. Забавный, но всё же добрый, он мне нравился. Он был увлечённым. А увлечен он был тем, что находился рядом со мной, знал, что я не исчезну, и что мы в безопасности. Вдвоём.       — Твои волосы… Они выглядят так…              — Плохо? — спросил я со смешком.        — Нет же! Удивительно. Оно идёт твоему лицу, честно.       — Ты тоже чудно выглядишь. Наконец-то мне выпал шанс сказать это, — я хмыкнул и опустил взгляд. Он ведь правда изменился. Я осторожно поднес руку к его лицо и погладил по щеке. Коснулся его бороды и скорчил задумчивую гримасу. Джейс не понял её и посмотрел на меня обеспокоено.       — Что? Всё-таки плохо?       — Я же сказал, что чудно! — возмущённо возразил я, а затем ухмыльнулся, — Уж лучше так, чем та твоя неопрятная щетина.       Джейс задумался лишь на секунду, а затем раскрыл рот в попытке что-то сказать, но я просто смотрел в его глаза и улыбался, чувствуя полное удовлетворение. Счастье захлестнуло и меня. То, что он был рядом, то, что мы просто сидели и говорили — вот оно волшебство.       — … И ты хочешь сказать, что тогда я неопрятно выглядел?! — он не унимался, насколько я мог понять. Он наклонил голову и вызывающе смотрел на меня. Я покачал головой и снова хмыкнул, не зная, что ему сказать. Он закатил глаза и цокнул.       — Знаешь ли, Вик, это было довольно, — его глаза округлились, а слова застыли на губах. Всему виной был я, ведь прервал его речь, неспособный больше терпеть этот глупый взгляд, в котором так и сияли искры обожания.        Как бы Джейс не хмурился, его глаза блестели, они горели счастьем, и, поверьте, мои тоже. Его слова потеряли значение, ведь теперь губы его сомкнулись. Сомкнулись они на моих, когда я, обхватив его лицо обеими руками, притянул его ещё ближе, чтобы запечатлеть короткий поцелуй на этих губах. Я закрыл свои глаза, но прежде успел увидеть, что его удивлённый взгляд сменился смиренным, полным прежней любви. Я не торопился, почти не шевелился. Для меня уже время не имело значение, ведь я просто существовал в этом моменте. Джейс позволял двигаться дальше, но даже так я не спешил. Поцелуй был вдумчивый, как будто нам было интересно, что он должен значить (как будто мы не знали). Но я оторвался от его губ первым, ведь посчитал, что для нас всё уже должно было стать ясно.        Я открыл глаза, а Джейс смотрел на меня. Это был блаженный взгляд. Он больше не говорил. Лишь слабо улыбнулся, когда я только-только отстранился. Я заметил эту улыбку и улыбнулся в ответ. Вот каково оно счастье.        Он подал мне свою руку, и я её принял. Джейс поднял трость с земли и помог мне подняться на ноги. Всё-таки мои ноги были ещё слабы, мне нужно было снова привыкнуть к передвижению. Поэтому я охотно принял помощь и ухватился за трость. Джейс встал от меня по другую сторону и вложил мою ладонь в свои. Он продолжал смотреть в мои глаза, и я понял тогда для себя несколько простых истин:

Он не покинет меня. И он ждёт, когда я укажу нам наш новый путь

      И тогда мы отправились исследовать наш собственный новый мир.