Капля краски в океане тириума

Зеленые глаза Маркуса пожирают мой разум, разрывая его на сотни маленьких частей. Меня буквально трясет. Все тело сковывает дрожью, но не от холодного воздуха, пробравшегося под рубашку, а от гнева, что бушевал в моей груди с тех пор, как полицейские покинули особняк. И еще эти глаза… слишком живые, чтобы принадлежать чертовой машине. Лео не мог напасть на него первым. Сознание подкидывает простое объяснение, почему этот андроид Коннор обставил все так, будто в случившемся виноват мой брат. «Киберлайф» не выгодно, чтобы люди узнали о сбоях, происходящих в мозгах их железяк, иначе продажи могут резко сократиться. Тогда они создали своих собственных детективов, чтобы они впоследствии заминали инциденты вроде произошедшего с моей семьей. Конечно, все же очевидно. Разгадка не принесла мне облегчения. Наоборот, теперь хотелось рвать и метать от несправедливости, потому что искать помощи у полиции не имело никакого смысла. Лео был прав, когда сказал, что вряд ли они хоть пальцем пошевелят, чтобы найти виновного в смерти нашего отца. Надо было делать что-то самой и срочно. Делаю медленный шаг по направлению к портрету перед собой, разглядывая каждую деталь в мельчайших подробностях. Голубые оттенки забирали большую часть холста, но глаза андроида оставались зелеными, поражая своей человеческой природой. Здесь Маркус был изображен не машиной, чье предназначение ухаживать за стариком в инвалидной коляске, а личностью. Карл не мог так изобразить его на холсте (совершенно другое исполнение), но отец мог сделать его таким в реальной жизни. Когда я беру картину в руки, первое желание – это сломать ее о что-нибудь тяжелое, полностью уничтожить, поскольку я догадывалась об имени ее настоящего автора. К сожалению, для нее задумывалось несколько иное применение, поэтому пришлось придержать ярость в узде. Сегодня я планировала навестить одного старого знакомого, а без подарка к нему заявляться было бы слишком невежливо.

***

Вилла Элайджи Камски напоминала мне тюрьму – огромную клетку, в которой он осознанно заковал себя до конца своих дней в компании любимых андроидов. Мизантроп до мозга костей, страшившийся одиночества, - вот кем я его считала. В ответ на мои суждения отец всегда говорил, что мы сами определяем свою судьбу. Он ненавидел людей из высшего общества, льстивых поклонников и толстосумов, желающих просветиться за счет его картин, но по какой-то неизвестной мне причине уважал Камски. Сильный ветер пробирается под кожаную куртку, кусая кожу под рубашкой ледяными поцелуями, пока я преодолеваю расстояние до главного входа. Одной рукой настойчиво жму на дверной звонок, другой – крепко придерживаю холст с изображением ненавистного андроида. Дверь открывает одна из любимиц своего творца и приветливо мне улыбается, приглашая войти в теплое помещение. - Здравствуйте, мисс Манфред. Элайджа ожидал, что Вы его навестите. Воспользовавшись ее гостеприимством, захожу в просторный холл, выполненный преимущественно в темных тонах. В глаза сразу бросается внушительный портрет мужчины в классическом черном костюме. В таком образе он действительно походил на «Человека века», как его окрестили в каком-то-там журнале за открытия, перевернувшие целый мир. - Он знал, что я приеду? – перевожу пасмурный взгляд с изображения Камски на машину, закрывшую за мной дверь. – Не припомню, чтобы кого-нибудь предупреждала. - Он слышал о Вашей утрате, - в ее голосе проскальзывает сочувствие. – Подождите минуту. Я о Вас сообщу. Хлоя уходит, оставив меня наедине с собственными мыслями и дурацким портретом во всю стену, который начинал вызывать глухое раздражение. Хозяин дома обожал себя и обожал своих игрушек, но ни разу не позвонил, чтобы выразить соболезнования по случаю смерти человека, который по-настоящему ценил его самого. И тем не менее он ждал моего приезда. Скупо оглядываюсь по сторонам, подмечая, что интерьер в холле несколько отличается от того, каким был в моем детстве. Мрачные оттенки завладели всем пространством, выгодно подчеркивая инсталляции вроде необычных человекообразных скульптур, светящихся изнутри голубым светом. Элайджа искренне любил искусство и видел в непримечательных вещах нечто большее, чем простые горожане Детройта. Наверное, поэтому они с Карлом очень тесно общались в свое время. В прошлом, когда хозяин виллы не был таким нелюдимым, папа иногда привозил меня сюда с целью показать, что у прогресса тоже есть свои плюсы. Он думал, что у Камски получится направить мой бунтарский дух в правильное русло, ведь тогда директора Киберлайф считали чуть ли не повелителем всей вселенной. Усилия оказались напрасны, потому что в «Человеке века» маленькая пятнадцатилетняя девчонка разглядела закомплексованного мужчину, пытающегося возвыситься в обществе за счет своих машин. С тех пор она своего мнения не поменяла. - Можете проходить. Оторвавшись от созерцания инсталляции «бабочки», утопающей в жидком металле, перевожу взгляд на девушку-андроида, которая жестом руки указывает мне на распахнутую дверь. Удобнее перехватываю холст за деревянный подрамник и захожу в соседнее помещение, где находился небольшой бассейн. Внутри он был облицован красной плиткой, из-за чего создавалось ощущение, что Элайджа плавает в кроваво-красной воде. - Да ты издеваешься надо мной, - недовольно бормочу себе под нос, наблюдая за тем, как он ловко отталкивается ногами от бортика, чтобы совершить еще один круг. Пока создатель машин вдоволь наплавается, решаю найти себе занятие более интересное, чем подглядывание за его голым торсом. Внимание привлекает картина на правой стене, написанная рукой отца в далеком прошлом, когда они с Камски только познакомились. Среди буйства красок, сочетающих в себе белое и черное, угадывались черты лица, которые не выражали никаких эмоций. Полное равнодушие и слепая покорность. - Твой отец подарил ее мне десять лет назад, - бархатный голос за моей спиной раздается в опасной близости. Мое тело невольно каменеет. – Тогда он сказал, что видит на этой картине мое будущее. - И не ошибся. Разворачиваюсь к нему лицом, чтобы разглядеть в глубине льдинистых глаз того самого закомплексованного мальчишку, но его там нет. Передо мной стоял взрослый уверенный в себе мужчина, который с легкостью проникал в душу одним только взглядом, разгадывая самые потаенные секреты. За пару секунд я растратила все самообладание, чувствуя себя абсолютно беззащитной. - Прошло много времени, Франческа. Ты выросла, стала прекрасной юной девушкой, - он едва касается моего подбородка, чтобы снова вовлечь в невыносимый гипноз, и улыбается краем губ, - но внутри осталась прежней. Вздрагиваю всем телом, сбрасывая дурацкой наваждение, и отступаю ближе к папиной картине, будто она могла придать мне немного уверенности. Другой холст, который я крепко сжимала двумя руками, выставляю изображением в свою сторону подобно баррикаде. - Я пришла сюда не ради того, чтобы вспоминать былое прошлое, - стараюсь говорить ровно, но получается с трудом. Камски недобро прищуривает веки. - Мои соболезнования тебя тоже интересуют в последнюю очередь, насколько я понимаю. Молчу, потому что озвучивать правду, ощущая себя зверьком, угодившим в клетку к дикому тигру, невероятно сложно. К счастью, мужчина понижает установившееся в комнате напряжение: - Ты меня заинтриговала. Я слушаю. - Расскажи мне о Маркусе. Услышав это имя, он неторопливым шагом направляется к креслам из красной кожи, что стояли у окна, но не спешит садиться. Взор его устремляется на бескрайнее озеро Сент-Клэр, на берегу которого в окружении валунов и хвойных деревьев стояла вилла, и длинный мост, подсвечиваемый яркими огнями. Близился вечер. - Маркус, - наконец произносит Элайджа, сцепляя ладони в замок позади. – Он же RK200. Прототип нового поколения андроидов, стремящихся к саморазвитию, к познанию чего-то нового, незаложенного в их память на стадии производства. - Хочешь сказать, что он способен учиться? – спрашиваю, медленно приближаясь к нему со спины. Мужчина разворачивается так внезапно, будто хотел поймать меня с поличным на каком-то преступлении, и вновь пригвождает мои ноги к месту проницательным взглядом. - Сейчас многие современные модели способны к обучению: это делает их более полезными в повседневном пользовании, более… похожими на людей, - объясняет он, плавно жестикулируя руками. – Но Маркус был особенным. Первым в своем роде. Я лично занимался его разработкой. Сдерживаемая злость снова прорывается наружу, вызывая буйный водоворот эмоций. Мне хочется кричать Камски о том, как сильно он облажался, что из-за его дурацкого изобретения погиб мой отец, но я лишь цежу сквозь зубы: - Интересно, что же в нем такого особенного. Будто не замечая моего враждебного настроя, мужчина совершенно спокойным тоном продолжает: - Видишь ли, Карлу не нужна была обычная сиделка, - медленно ступает ко мне навстречу, точно затаившийся хищник перед броском. – Ему нужен был друг, которому он мог бы передать часть себя. - Конечно, ведь двоих детей ему было мало, - фраза, насквозь пропитанная сарказмом, срывается с уст сама собой. Глаза человека, застывшего напротив, внезапно наливаются холодной сталью, что обжигает сильнее ветра, гуляющего за панорамным окном. - Ты имеешь в виду Лео, которому от Карла нужны были только деньги на наркотики? – еще один шаг. – Или себя – родную дочь, которая вместо того, чтобы поддержать отца в трудный период, предпочла ему сомнительные компании? - Замолчи. Мой яростный шепот тонет в пространстве помещения, но Элайджа прекрасно его слышит, находясь на расстоянии вытянутой руки. - Я подарил Карлу то, чего ему не могли дать собственные дети, - тихий вкрадчивый голос раздается набатом в моей голове. – Ты не можешь меня за это винить. Противостоять мужчине, безжалостно ковырявшему мои открытые раны, слишком сложно, но желание доказать свою правоту гораздо сильнее. Я поднимаю холст и переворачиваю его лицевой стороной к создателю, чтобы тот увидел, кого на самом деле сотворил. - Какой бы херовой я не была дочерью, именно из-за твоей чертовой машины погиб мой отец. Камски завороженно смотрит на портрет, словно на нем изображен сам Бог, если не больше; словно все великие открытия, что он совершил, были лишь глупой игрой в куклы до того момента, пока я не показала ему эту картину. - Он больше не машина, Франческа, - мужчина осторожно забирает холст из моих рук, точно он был сделан из хрусталя, и произносит с благоговением. - Он – девиант. - Знаю, - киваю в подтверждение его словам, - поехавший андроид. Впервые за вечер Элайджа смотрит на меня, как на полную идиотку. Что еще хуже: я на самом деле начинаю чувствовать себя таковой. - Кто тебе сказал такую глупость? Когда он передает полотно Хлое, которая услужливо подходит, стоит ему назвать ее имя, становится еще тяжелее, потому что без картины моя оборонительная стена разрушается вдребезги. Приходится крепко обхватить себя двумя руками за плечи. - Девианты – удивительные создания, которые обрели собственную волю, - вслух рассуждает Камски. – Обладая безграничным интеллектом, они могут стать новой ступенью эволюции и в будущем сотворить лучший мир, где человеку не будет места. Неудивительно, что в «Киберлайф» их так боятся. - Но ты, я вижу, не особо огорчен, - колко подмечаю, стараясь сохранять приличную дистанцию между нами. - Я их создатель, - говорит он не без гордости, слегка растягивая губы в улыбке. – Видеть, как андроиды становятся свободными… это все равно что услышать, как твой ребенок произносит первые слова. Неожиданно приходит осознание, что передо мной самый что ни на есть настоящий психопат. Считать тупых пластиковых кукол своими детишками и искренне радоваться, когда те убивают живых людей. Не зря, видимо, всех гениев называют сумасшедшими. - Просто скажи, как мне найти Маркуса. О большем не прошу. После озвученной просьбы изящные темные брови мужчины приподнимаются в немом удивлении, делая его лицо заметно моложе. Бесспорно, он был красив. Обладал массивным подбородком с легкой щетиной, большим ртом и бездонными серыми глазами, в которых можно было запросто утонуть. Такая внешность отталкивала и притягивала одновременно, вызывая множество противоречивых чувств. - И что же ты сделаешь, если найдешь его? – спрашивает Элайджа, не скрывая легкой иронии. – Отомстишь? Покараешь бездушную машину? Внутри находятся силы преодолеть невидимую границу, возведенную моим воображением, и подойти к изобретателю вплотную, чтобы сказать с удивительной решимостью: - Это уже мое дело. Но крепкая скорлупа трещит по швам, стоит ему произнести одну-единственную фразу: - Изумительно, вы с Хлоей так похожи. Я снова отступаю, полностью растратив остатки самообладания. Меня пугает его взгляд – поглощающий, выворачивающий все потаенные страхи наружу, поэтому я выбираю самый простой путь – бегство. Бегство из этого чертового дома, населенного андроидами, и бегство от самого хозяина, который намеренно испытывал меня с самого начала разговора, точно свою очередную подопытную игрушку. Без предупреждения торопливым шагом срываюсь с места по направлению к выходу, как бархатный голос останавливает меня в дверях, соединяющих прихожую и помещение с бассейном: - Станция Ферндейл: там ты найдешь ответы на свои вопросы. И будь осторожна. Повернув голову в сторону Камски, сухо киваю в знак благодарности и удаляюсь прочь. Тем временем на водную гладь озера Сент-Клэр ложатся первые хлопья снега.

***

Станция Ферндейл встречает меня безмолвной тишиной, нарушаемой скрипом колес проезжающих мимо машин и завыванием ветра между обветшалыми постройками. Это был неблагополучный район, куда тянулись подростки в поисках приключений на свою задницу и люди, чей бюджет не позволял больше оплачивать жилье в центре города. Обычно они ненавидели андроидов, потому что именно из-за них в прошлом потеряли работу, обеспечивающую благосостояние их семей. Их нельзя было винить. Выхожу из салона авто на прохладный ночной воздух, осматривая кирпичные строения, разукрашенные цветастыми граффити, и магазины с побитыми витринами, часть из которых была заброшена еще давным-давно. Ностальгия накатывает очень внезапно. Раньше, будучи еще подростком с синими волосами, я часто приезжала сюда, чтобы потусоваться со своими друзьями: послушать музыку, полазать по заброшенным складам и потрепаться о том, как сильно мы ненавидим дурацких машин из «Киберлайф». Тогда мы в самом деле считали себя крутыми ребятами, выступающими против прогресса. Как глупо. Сейчас, когда я застегивала свою кожанку под горло, приготавливаясь к долгой пешей прогулке, буйное прошлое играло мне на руку. Я неплохо знала окрестности несмотря на то, что прошло больше четырех лет с тех пор, как мы с друзьями вместе шастали по этим местам. Во всяком случае, могла сориентироваться, как выйти обратно к машине по ночным улицам Ферндейла, освещенными тусклыми фонарными столбами. Вопрос стоял в другом: куда идти? - Раз, два, Фредди ждет тебя… Мой едва слышный шепот сливается с шумом ветра, пока я наугад выбираю направление. Детская считалочка отлично вписывалась в атмосферу мрачного переулка с моргающими перекошенными неоновыми вывесками, делая обстановку еще зловещее. Это странно, но попадая в трудные жизненные ситуации я обожала доводить их до абсурда. Так становилось проще. Создавалось ощущение, будто ты все еще главный, что именно ты контролируешь происходящее вокруг. Включая мелкий дождик, который неприятно холодил открытые участки кожи, переливаясь в свете фонарей миллиардами падающих звезд. Считалка заканчивается, указывая направо и по прямой от перекрестка. Не имея в голове никаких возражений, кроме здравого смысла, следую по выбранному пути медленным, но уверенным шагом. Возможно, гораздо правильнее было бы обратиться в департамент полиции Детройта с новой информацией от Камски или дождаться утра, но я не могла больше затягивать с тем, что Маркус безнаказанно находится на свободе. Прошло и так слишком много времени, а от лейтенанта Андерсона и его пластикового друга вряд ли мог быть какой-то толк, пока я не тыкну их носом в настоящие улики. Надо было действовать своими силами. Быстро, пока андроид окончательно не замел за собой следы. Громкий хриплый кашель доносится из небольшого переулка между домами, вырывая меня из размышлений. Я останавливаюсь и подхожу ближе, чтобы внимательнее рассмотреть укутанного в большую потрепанную куртку бездомного, который сидел у кирпичной стены на картонке. - Эй, Вам нужны деньги? – спрашиваю, нашарив в кармане немного мелочи. Мужчина молчит, но его ярко-серые глаза, что выделялись на фоне грязного морщинистого лица, распахиваются шире, хмуро следя за каждым моим действием. - Смотрите, - приседаю перед ним на корточки, показывая на обозрение несколько монет. – Они Ваши. Крупная ладонь без мизинца тянется навстречу. Осторожно кладу на нее деньги, стараясь не касаться кожи бездомного, потому что запах от него доносился отвратный. Вонь немытого потного тела и мочи, которая призывала опустошить желудок от скудного завтрака. За весь день я больше ничего не съела. - Я дам больше, если Вы мне поможете, - с трудом удается сохранять невозмутимое выражение лица, доставая последнюю мелочь из куртки. – Я ищу андроидов без хозяев. Понимаете меня? Андроиды, которые не подчиняются человеку. Кустистые брови мужчины опускаются еще ниже, отчего его физиономия приобретает зловещий и одновременно встревоженный вид. Он говорит сиплым явно простуженным голосом: - Они появились давно. Без диодов. Одетые совсем как мы… - надрывный кашель, вырывающийся из груди, ужасно ему мешает. – Притворяются людьми… будто… взаправду живые. - Вы знаете, где их найти? – пододвигаюсь ближе от нетерпения. – Куда они идут? Бездомный не может ответить, сгибаясь пополам от страшного припадка, который не давал ему в полной мере глотнуть воздуха. Он задыхался, а я не знала, как ему помочь; лишь смотрела на его страдания, разрываясь между отвращением и угрызениями совести. - К воде… - хрипит мужчина, на краткий миг сверкнув яркими глазами. – Они идут к воде… где стоят корабли… Страх больно жалит, заставляет резко подорваться на ноги, отчего монеты со звоном падают на мокрый асфальт и рассыпаются в разные стороны. Они волнуют меня в последнюю очередь. Я устремляюсь прочь из переулка, гонимая безумным кашлем.

***

Мысли беспорядочно вращались в голове, пока я быстром темпе шагала мимо индустриальных построек в попытке согреться. Слова бездомного наталкивали только на одно место в районе Ферндейл – заброшенный порт, куда обычно не совались даже самые отъявленные сталкеры. Тому причинами были собачий холод, опасное течение реки Детройт и конструкции, заржавевшие настолько, что любое дуновение ветра могло закончится серьезным обрушением. А еще поговаривали, что там живут приведения, выбирающийся наружу каждую полную луну. Хорошо, что я уже не подросток, который верил бы в эти глупые байки… как и то, что сегодня не полнолуние. Останавливаюсь на пару секунд, чтобы бегло осмотреть парковку, огражденную колючей проволокой, и огромный недостроенный склад с противоположной стороны улицы. Насколько мне подсказывала память, путь был верным, но ничего не указывало на присутствие андроидов поблизости. Возможно, бездомный оказался простым попрошайкой, позарившимся на мои деньги, и его слова всего лишь бессмысленный бред. Но, к сожалению, у меня не было других зацепок. Приходилось идти вслепую, игнорируя здравый смысл, который заклинал, что я полная идиотка, возомнившая себя храбрым героем из тупого боевика. И не зря… - Глядите-ка, кто к нам пожаловал, - смутно знакомый голос, принадлежащий неприглядной фигуре у мусорных баков, вынуждает меня притормозить. – Ты случайно не заблудилась, крошка? На тусклый островок света под фонарным столбом выходит мужчина с темной бородой и завязанными в хвост волосами. Одет он был в черную куртку и потрепанные мешковатые штаны, что выдавало в нем местного безработного жителя, который прожигал свой день впустую, нажравшись в клубе неподалеку… если бы не одна деталь. Из-под ворота его ветровки выглядывала татуировка в форме черепа, которую мне чудом удалось разглядеть в сумерках. - Фредди? Заинтересованно склонив голову, он слегка прищуривает хитрые глаза и говорит: - Меня так называл только один человек, - его широкий рот растягивается в ошалелой усмешке. – Фрэнни, где твои синие волосы? - Я решила немного… - запинаюсь, ощущая себя крайне неловко, - сменить образ. - Зря, мне раньше больше нравилось. Наш странный диалог, напоминающий разговор двух старых друзей, буквально искрился от напряжения. В свое время я очень хорошо знала Фредди, чтобы улавливать его настроение, которое скакало вверх-вниз похлеще Американских Горок. Но, в отличие от остальных ребят в округе, я никогда по-настоящему его не боялась. Сейчас все было иначе. - Слышал, ты переехала в Канаду, - он прерывает молчание, повисшее в холодном воздухе. - Да, там здорово, - засовываю заледеневшие руки в узкие карманы, - и никаких андроидов. - Прямо как мы мечтали. Последняя фраза зависает в воздухе, возвращая меня в события, произошедшие четыре года назад, когда на площадь Кэпитол-парк вышло около двух тысяч протестующих. Самая крупная забастовка против машин за всю историю Детройта. Люди бунтовали, кричали лозунги, маршировали с огромными плакатами с требованием вернуть их рабочие места. Поначалу полиция, которая первая прибыла на место, предлагала всем с миром разойтись, но стоило какому-то недоумку разбить витрину магазина «Киберлайф», как все вышло из-под контроля. Протестующих взяли в тесный круг, избивали дубинками, пустили в ход слезоточивый газ, а в какой-то момент послышались выстрелы… Организатором забастовки был Фред Харрис – самый взбалмошный и амбициозный парень, выросший по жестоким законам Ферндейла. Нас задержали с ним одновременно, пока мы пытались выбраться из мясорубки, которая устроила оперативная группа, чтобы задавить сопротивление. Тогда его сильно избили, а меня скрутили по рукам, чтобы беспрепятственно доставить в участок. С тех пор мы больше не виделись, и никто не предпринимал попыток это изменить. - Я часто вспоминаю тот день, - мужчина лениво шагает в моем направлении, вплеснув руками, - когда нам надоело терпеть, и мы решили заявить о себе миру. Держу пари, там в «Киберлайф» все знатно обосрались. Вот бы повторить, а, Фрэнни? Нас разделает около двух метров, когда он останавливается напротив с недоброй улыбкой на губах. - Там погибли люди, - в моем голосе звучит непонимание и упрек. - Как бы я ненавидела андроидов, я бы никогда не хотела, чтобы тот день повторился снова. - Да ладно, - Фред наигранно удивляется, не переставая улыбаться. – А как же твои идеи? Как же борьба за правое дело? Или ты обо все забыла, стоило твоему любимому папочке забрать тебя из участка? Молчаливо наблюдаю за тем, как вагонетка с настроением моего бывшего друга плавно поднимается на вершину Американских Горок, чтобы потом спуститься вниз по крутому склону. Поездка обещала быть очень непредсказуемой и опасной. - Ты знала, что я отсидел в тюрьме два года? – спрашивает он без намека на веселье. – Конечно, нет, ты же сразу смылась из города. Тебе всегда было плевать на нас. Какие-то отбросы общества и дочка самого, мать его, Карла Манфреда! - Что за чушь ты несешь!? – не выдержав, повышаю голос. Неожиданно мужчина железной хваткой вцепляется в мое предплечье, рывком привлекая меня к себе, чтобы нависнуть сверху грозной тенью. Становится не до шуток. Становится по-настоящему страшно за свою жизнь, потому что от прежнего Фредди у человека напротив сохранились только блеклые татуировки на шее, которые мы делали с ним вместе пять лет назад. - Не поверишь, как долго я ломал голову, зачем такая богачка как ты, тусуется вместе с нами. Даже в какой-то момент поверил тебе, - ненавистно бормочет Харрис прямо мне в лицо, не позволяя вырваться. – А потом дошло. Ты пришла не ради людей, а чтобы тупо позлить своего папочку… - Отпусти меня, - цежу сквозь зубы, потому что слова о Карле режут по больному. - …ведь папочка больше любил какую-то железяку, чем свою дочь, - продолжает он издеваться. – Вот она и решила стать плохой девочкой, чтобы привлечь его внимание. - Отпусти меня! – срываюсь на яростный крик. Злость придает сил, чтобы оттолкнуть мужчину в грудь, но безрезультатно. Сплюнув злобное «размечталась», он лишь сильнее сдавливает мои предплечья. Приходится прибегнуть к старому-доброму приему против всех маньяков – коленом в пах. Фред был готов. Он ловко блокирует мою ногу, но забывает о руках, чем я незамедлительно пользуюсь и вырываюсь из железной хватки. - Куда ты собрался, поросенок?! Не успеваю сделать и шагу, как мужчина притягивает меня обратно за капюшон куртки, трещащей по швам, и вплотную прижимает спиной к своему телу. - Вечеринка только началась, - шепчет мне прямо в ухо, обдавая кожу горячим дыханием. - Что ты хочешь? У меня нет с собой денег, но… – как бы я не старалась быть храброй, голос предательский дрожит, - но ты можешь взять машину. Ключи в кармане… - Чш-ш, расслабься. Не нужна мне твоя машина, - Харрис поглаживает мои запястья, которые держал перекрещенными, обхватив меня сзади двумя руками. – Мы же были так близки в прошлом, помнишь? Фредди и Фрэнни. Даже странно, почему я тебя тогда так и не трахнул. Когда до меня доходит смысл последней фразы, становится не просто страшно, а ужасающе страшно. Отвращение подливается в полыхающий костер, точно керосин, отчего огонь в груди воспламеняется с новой силой. Я брыкаюсь и кричу во всю глотку в надежде, что кто-нибудь услышит мои безумные вопли: - Конченый псих! Отпусти меня немедленно, иначе я навсегда упеку тебя за решетку! Будешь до конца своих дней драить толчки за изнасилование, ублюдок! - Если тебя когда-нибудь найдут, - говорит мужчина, и я готова была поклясться, что он улыбался в этот момент. Меня нагло разворачивают и тащат в ближайший мрачный переулок вблизи мусорных баков, словно беспомощную игрушку. Упираюсь ногами в асфальт, разбрызгивая дождевые лужи, и ору еще громче, пока мне не затыкают ладонью рот. - Парни, познакомить вас с моей подружкой?! От беспомощности хочется рыдать, потому что из темноты выходят еще два незнакомца, и я на самом деле начинаю плакать, задыхаясь от слез, что скатывались по щекам нескончаемым потоком. Фред замечает мое отчаяние; на секунду отвлекается, чем я незамедлительно пользуюсь и вгрызаюсь его ладонь зубами, ощущая, как во рту распространяется металлический вкус крови. - Бешеная сука! Хватка ослабевает, но лишь за тем, чтобы мужчина мог сцепить пальцы на моей шее и приложить к ближайшей стене с такой силой, что на несколько секунд я теряю ориентацию в пространстве. Острая боль в затылке отдается судорогой в каждой клеточке тела. Воздуха начинает катастрофически не хватать. - Неужели так обязательно упираться?! – рычит он в опасной близости от моего лица, позволяя рассмотреть, как неестественно расширены его зрачки. – Хочешь, чтобы я сделал тебе больно? Хочешь?! Второй удар смазывает картинку перед глазами так, как если бы она была расписана блеклыми акварельными красками, а третий заглушает все посторонние звуки, включая крики Харриса и его компании, которая пыталась привлечь внимание своего друга. Тело постепенно обмякает, контроль выскальзывает из рук вместе с последними словами Фредди. …паршивая дрянь, которой всегда было насрать на всех, кроме себя! Яркие вспышки боли угасали слишком быстро, оставив после себя лишь монотонный звон в голове. Он набирал мощь. Уносил мое сознание в другой мир, где не было мерзкого дождя, вымочившего одежду до нижнего белья, не было андроидов и Фреда – озлобленного на весь мир мужчины, который до сих пор сжимал мое горло стальными щипцами. Все исчезло с последним ударом. Просто скрылось в непроглядной тьме, как бывает, когда закрывают плотные портьеры, чтобы скрыть от любопытных глаз зрителей действия, разворачивающиеся на сцене. Подсмотреть за тем, какие таинства происходят закулисами, крайне сложно, но из последних сил мне все же удается приоткрыть веки. Сквозь тонкую полоску света во мраке я различаю мужскую фигуру, превращающую лицо Харриса в кровавое месиво, и погружаюсь в беспробудный сон.