Разговоры под метель

У Багиры давно прокурено-хриплый голос и вечный блистер успокоительных в нижней полке, о которых знает только он. Хронически простуженная душа и уже официально закрепленное одиночество. Найти свое всегда сложно. Когда ты боец спецназа сложнее вдвойне. Когда ты женщина-боец — почти невозможно. Она всегда знала на что идет, и прикрытие — это не только красиво улыбнуться и присесть за столик. Это умение не замечать, когда тебя трахает мужик, которого спустя неделю придется убить. Она научилась с этим жить. Заглушая боль порцией алкоголя, только обманывать тех, когда действительно хотела любить, не научилась. Поэтому они и уходили. Он не раз разбивал им морды за избитые до банальности «шлюха» или «подстилка из спецназа». Она каждый раз просила этого не делать. А после задыхалась от слез в его ванной, пытаясь заглушить всхлипы и прижимая к губам полотенце.       У нее стылый взгляд и красная нить капилляров после бессонных ночей, от которых не спасают новомодные капли. За душой давно пустота, которую она так умела скрывает под бронежилетом счастливо улыбаясь, и не закусывая после первой. У нее нет никого кроме них, именно это все чаще заставляет его оборачиваться, прислушиваться и держаться. Цепляясь до едва слышного шепота «вернись пожалуйста» и проклинать. Проклинать себя, видя вновь искусанные в кровь губы, чувствуя удушающий запах валокордина и слыша яростный мат Пригова: «Булатов, ты хоть иногда можешь думать головой, а не престарелой задницей, которая никак по полям не набегается. Своими руками бы придушил…» Багира уже давно не та кошка, которая пришла в его отряд. От той кошки остался только прищур и мягкая походка. Она устала выживать, выгоревшие до белизны волосы и сетка морщин под глазами. И выжженная в сердце верность долгу. Уже давно не та, но привыкшая быть всегда рядом. Надежный тыл. Тот, в ком он уверен больше, чем в себе. Тот, кто всегда найдет слова утешения, даже будучи на грани пропасти и срываясь вниз, она будет для каждого, кроме себя. В ее телефоне двадцать четыре контакта. Из них живы меньше половины. Они оба знают, что однажды там не останется никого, и каждый тайно надеется, что он не будет последним…