Разговоры под метель

Вера. Порой единственное, что у нас было. Порой не было даже надежды на эту веру, а она была. Слепая. Хрупкая вера. Быть может поэтому именно эта надежда так часто звучала в наших словах. В подвалах. На глубине, на кораблях… «Как же хочется тебе верить», Хотелось бы верить», » Хочу тебе верить»… И наверное главное: » Я верю в тебя». Та самая фраза, которая давала силы, когда их уже нет. Которая заставляла жить, когда сердце уже почти остановилось. Которая возвращала оттуда, откуда нет возврата. Только почему сегодня вдруг холодно? Где она, эта хрупкая вера? Командир?.. — Товарищ контр-адмирал? — Шумов боится заглянуть ему в глаза. Боится говорить громко. Боится убить… — Докладывай майор. — Ничего, — наверно он все же трус, но произнести фразу не в силах. — Говори! — крик шепотом. Такое тоже бывает. Когда сорваны погоны, когда китель смят на полу, и рубашка без пуговиц. Когда поперек монитора трещина, а кружка на осколки. Когда разорваны карты, сломаны динамики. Когда в зале гробовая тишина, и кровь на костяшках. Когда руки сжаты до предела и жилка на шее дрожит. Когда нет веры. Уже нет. — Экспертиза по крови, — и не хватит секунд, чтобы укрыться. Не хватит уйти. Просто подписывать приговор словами. Непросто… — Говори. — Совпадение 100% — и зажмуриться. Забыв о правилах, зажмуриться. Не потому что страшно, потому что сил нет. И тишина хуже крика, едва слышный рык. На осколки монитор, стол вбок. Никто не шевельнется. Сжав голову руками, судорожно… То ли всхлип, то ли вдох. Не разобрать. Когда мир тихо рушится под снегопад. И никто не шевельнется. Только снег, которого здесь не видно. Не слышно. Вой… Глухой вой, сквозь напряженные ладони. Он тоже живой. Слишком живой, и ясно это лишь сейчас. Когда под пальцами седые волосы. Когда глаза налиты кровью вместо слез. — Товарищ контр-адмирал? — голос Ани полон боли. Полон страха. Полон… — У-хо-ди-те, — голос срывается болью. — Аня! — Но кровь еще не все… — Ты видела сколько ее там? — обманчивое спокойствие. Затишье перед срывом, и пистолет под руку, не потому что нужно стрелять в своего. Ему не позволительно. — Видела, — кривая улыбка нижней губой. — Пока нет тел, нужно верить. — Что ты сказала? — вспышка в глазах. Пистолет куда-то в бок. — Что ты сказала?! — он сжимает ее за плечи. Завтра будут синяки, обязательно будут. — Что ты сказала! Что?! — Верить… — испуганно, и слезы на девичьих щеках. — Как мне хочется тебе верить, — голос сорванный слезами. Он уходит резко поднявшись. Пошатнувшись, но все же сам. И не понять, что это было? Вновь вера?..