Разговоры под метель

Старые раны в непогоду болят. Плечо разнылось так, что в глазах мутно. Опускаюсь на жесткую койку казармы. Вой за стенкой не утихает уже третий день. Север. Группа застряла в поселке и связи нет. Теперь еще и свет погас, а аварийный генератор на эту часть базы не рассчитан, слишком старая постройка. — Опять плечо? — Багира подкрадывается со спины. — Ты меня однажды до инфаркта доведешь, — морщусь когда оборачиваюсь к ней. — А что, фонарика не нашлось? — Представь себе, — она чуть улыбается и ставит свечку на стол. — Давай посмотрю? — присаживается рядом. — Да что там смотреть, шрам он и есть шрам. Только болит, зараза. — Сильно болит, — в глазах отражается огонек свечи. Действительно кошка. Багира. — Ты чего улыбаешься? Вколол уже себе что-то? — Выпил, немного, — каюсь. Ну, а что еще остается? Таблетки не помогают, а обратиться в госпиталь себе дороже. — Батя, Батя, — проводит рукой по больному плечу. — Так сильно? — Сильно. Знаешь, вот сижу и думаю, что я здесь делаю? Главное, зачем? Ведь я же уходил однажды. Навсегда уходил, когда Игорь погиб. — Игорь? — Да. Это еще до «Тайфуна» было. Служили вместе, он вслед за мной по контракту пошел. Кстати говоря, именно он впервые назвал меня «Батей». Командир — значит Батя. Так и приелось. Мы на Кавказе были, помнишь, наверно, конфликт? Бои шли такие, до сих пор в жар бросает. Нам задание дали вывезти одни расчеты, которые черт знает как туда попали. Игоря в бою ранило. Сильно ранило, я его на себе тащил. Нас трое осталось. Игорь, я да и паренек новенький, Стасом звали. По времени не успевали мы с ним. Шли слишком медленно, а задания тогда, сама понимаешь. Я его в пещере спрятал, пообещал вернуться. — Не смог? — Смог. Только поздно уже было, он умер. А я до сих пор не забуду, ухожу оглядываюсь и взгляд его вижу. Прощальный взгляд, Рит. Не осуждающий, а просто прощальный. Тогда во мне замкнуло что-то. Или наоборот, разомкнулось, понял, что не могу я так. Выбирать между Родиной и друзьями. На Соловьева орал, ты бы знала. От всего отказался и ушел на рыболовное судно. Что потом было, ты знаешь. До сих пор ребят помню. Поверили капитану, называется. Взрыв этот, а я выжил. Вот тогда и получил копьем в плечо. Может это наказание? Чтобы не забывал, какой ценой? — Бать, — вновь проводит рукой по плечу. — Ты поэтому нас так гнал? Тогда, в самом начале? Строгий, жесткий, аж жуть. — Не хотел, чтобы вы мне доверяли, да и сам приближать не хотел. Такие группы редко долго живут. Но вы черти, вообще все грани разумного нарушили, — улыбаюсь. — Знаешь, а ведь у меня только вы и остаетесь. Ты да Бизон, куда бы ни шел. Везде откопаете, и в морду дадите в случае чего. — Ваня, Ваня, — прижимается крепко. — Приближать он нас не хотел, как будто мы его спрашивать собирались. — Знаешь, Ритка, за что я люблю тебя больше всего? — Знаю! За то что любой твой бред готова выслушать, понять и даже совет дать. — И мысли прочесть, — целую ее в висок. — Что ни говори, ты лучшая. Она тихо смеется в ответ.