Свет в твоих глазах

Агата

Я проснулась от мягкого света, пробивающегося сквозь плотные шторы, и тепла рядом. Александр ещё спал, его рука была небрежно перекинута через мою талию, а дыхание ровное и глубокое. Он выглядел таким спокойным, будто весь мир за пределами этой комнаты не существовал. Я осторожно повернулась на бок, чтобы лучше его рассмотреть. Растрепавшиеся каштановые волосы, чуть нахмуренные брови даже во сне — привычное выражение его скрытого напряжения. Но сейчас, в эти короткие утренние часы, он был расслабленным и… красивым. Слишком красивым, чтобы не воспользоваться этим моментом. Я провела пальцами по его щеке, чуть царапая нежную кожу короткой щетиной, и едва слышно рассмеялась, когда он что-то невнятно пробормотал во сне и крепче прижал меня к себе. — Ты опять не даёшь мне поспать… — пробурчал он, не открывая глаз, но улыбка уже проскользнула на его губах. — Какой ужас, — прошептала я с иронией, целуя его в уголок губ. — Вынуждена разбудить тебя, чтобы убедиться, что ты всё ещё тут. Он тихо засмеялся и наконец открыл глаза — глубокие, голубые, ещё затуманенные сном, но уже наполненные тем жаром, который я слишком хорошо знала. — Бал только вечером, у нас ещё куча времени… — Его голос был низким и хриплым, каким бывает только по утрам, и от этого мне стало жарко. — Вот и замечательно, — я склонилась к нему, оставляя лёгкие поцелуи вдоль его челюсти, чувствуя, как он напрягается под моими прикосновениями. — Значит, ты никуда не торопишься… — Опасные слова, Агата… — Он перевернулся, ловко оказавшись сверху, и его вес приятно придавил меня к постели. Я посмотрела в его глаза и увидела там то, что заставляло моё сердце биться быстрее. Это была наша привычная утренняя игра — немного страсти, немного соблазна и совсем чуть-чуть власти, которую мы по очереди забирали друг у друга. — Ты уверен, что хочешь потратить утро именно так? — спросила я, нарочито невинно, хотя мой голос дрожал от желания. — У меня есть гораздо более интересные планы, чем завтрак, — его губы скользнули по моей шее, оставляя горячий след, и я тихо застонала, за что тут же получила самодовольный взгляд. — Алекс… — я попыталась сделать вид, что недовольна, но моя рука уже скользила по его спине, вцепляясь в ткань футболки, которую я так хотела с него стянуть. — Да, любимая? — Его голос был таким невинным, что это почти прозвучало издевательски. — Ты просто… — Я не успела закончить фразу, потому что его губы снова нашли мои, прерывая все мысли и оставляя только ощущение его тела, тепла и той самой безумной химии, которая всегда вспыхивала между нами с первого дня. И тогда я окончательно забыла, что вообще хотела сказать… Потому что этим утром Александр явно не собирался позволить мне думать ни о чём, кроме него. И знаете что? Меня это вполне устраивало. Он покрывал меня поцелуями, которые разжигали жар во мне ещё сильнее. Спустив тонкие бретели моей ночной рубашки, он губами и языком играл с моими и без того набухшими сосками. — Алекс, пожалуйста, — простояла я. — Что «пожалуйста», Агата? — оторвавшись от моего тела, уточнил он. — Я хочу тебя, — тихо прошептала я. — Хочу чувствовать тебя в себе. — Каттен, ты знаешь, что я безумно люблю тебя за твою смелость и раскованность. Я уже ничего не говорила, ведь любовалась тем, как он стягивает с себя пижамые штаны. Увидев его желание, я прикусила губу и кажется совсем засмотрелась. — Ты меня съешь одним взглядом, каттен, — усмехнулся он, а затем бережно закинул мои ноги к себе на плечи. И как в одном человеке может быть столько нежности, заботы и паралельно безумного желания? Аккуратно, будто я хрустальная ваза, он вошёл в меня. Эта поза была новая для нас, после моей травмы. Мы пробовали разные вариации, чтобы мне было удобно и не навредило. А я безумно скучала по всем развратным вещам, которые мы делали ранее. Александр двигался во мне медленно, но с резкими толчками, я же руками сжимала свою грудь, что так нравилось ему. Мы наслаждались друг другом, нашим актом любви. Одна его рука придерживал ноги, а второй он спустился к клитору, от чего я закатила глаза. Стоны наполняли комнату. Я подходила к пику, прикрыв глаза, полностью отдалась ощущениям. Через несколько мгновений моё тело задрожало, а я не сдерживала свой голос. Швед не переставал двигаться в своём темпе и даже продолжал ласкать меня руками, от чего моё наслаждение продлилось и пока я приходила в себя, он следом излился в меня. День пролетел, как в тумане. После утренних нежностей мы с Александром не спешили вставать с постели, лениво болтали, смеялись, пили кофе прямо в спальне. Это было то редкое спокойствие, которого мне так не хватало за последние месяцы. Но время, как всегда, оказалось безжалостным. Я и оглянуться не успела, как уже наступил вечер, и Алекс начал собираться на бал. Я сидела на краю кровати, и наблюдала за ним. Он стоял у гардероба, выбирая галстук, и выглядел просто сногсшибательно — белоснежная рубашка подчёркивала его сильные плечи, а жилет сидел идеально. Казалось бы, обычный процесс — одеться для мероприятия, но я почему-то не могла отвести глаз. — Как тебе? — спросил он, поворачиваясь ко мне и держа в руках два галстука — бордовый и чёрный. — Чёрный, — ответила я, чуть улыбнувшись. — Более классический. Тебе идёт. — Знал, что ты скажешь так, — ухмыльнулся он и начал завязывать галстук, глядя на себя в зеркало. — Ну конечно, я же человек с безупречным вкусом, — поддела я его, стараясь звучать непринуждённо, хотя внутри всё сжималось. Я до боли скучала по таким вечерам. По красивым платьям, светским разговорам, шампанскому в хрустальных бокалах, музыке… Но теперь мне оставалось только наблюдать со стороны. Из-за травмы я не выходила в свет уже более полугода. А самое обидное — я не могла пойти с Александром. Даже если бы я сейчас была в идеальной форме, это было бы слишком опасно. Нам нужно было скрывать наши отношения. По крайней мере, пока. — О чём думаешь? — Голос Алекса вырвал меня из мыслей. Он подошёл ближе, присел передо мной и заглянул в глаза, его руки мягко легли поверх моих, обхватывающих ходунки. — Просто… скучаю по этому, — честно призналась я, не отводя взгляда. — По всему этому миру. По мероприятиям. По тому, чтобы быть рядом с тобой, а не сидеть здесь и делать вид, что мне всё равно. Он провёл пальцами по моей щеке, его взгляд стал мягким и тёплым, но с той привычной ноткой вины, которая появлялась всякий раз, когда разговор заходил о моей травме. — Ты очень скоро вернёшься ко всему этому, — тихо сказал он. — Обещаю. Я слабо улыбнулась, хотя и понимала, что его слова — больше для меня, чем для него самого. — Давай, а то опоздаешь, — попыталась я сменить тему, аккуратно убирая его руку и стараясь не показывать, насколько мне тяжело отпускать его одного. — Я бы лучше остался с тобой, — проговорил он, не двигаясь с места. — Не будь глупым, — фыркнула я, придавая голосу строгости, хотя внутри всё дрожало. — Это важно. Иди, блистай. А я тут… проведу время с Молли и Ником. У нас свои вечерние планы. Он усмехнулся, наконец поднялся и поправил манжеты рубашки. — Хорошо. Но я вернусь пораньше. — Нет, не вернёшься, — я уже знала его. — У тебя будет куча дел, партнёров и журналистов. Я подожду. Алекс подошёл ко мне в последний раз, склонился, его губы на миг задержались на моих. Поцелуй был мягким, но я почувствовала в нём ту напряжённость, которую он всегда прятал от остальных, но никогда — от меня. — Я люблю тебя, — прошептал он, когда наши губы разомкнулись. — Я тоже тебя люблю, — ответила я почти беззвучно, задержав его руку в своей на пару лишних секунд, прежде чем отпустить. Я смотрела ему вслед, когда он уходил, и почему-то внутри меня росло беспокойство. Глупое, необъяснимое, но оно было там. Как будто что-то должно было пойти не так. После того, как Александр и его родители уехали, дом словно погрузился в тишину, нарушаемую только редкими звуками улицы за окном и приглушённым тиканьем настенных часов. Я сидела в гостиной, завернувшись в плед, и старалась не думать о том, как сильно мне хотелось быть рядом с ним на этом балу. — Ну что, мисс Харрис, готовы проигрывать? — с усмешкой спросил Ник, вываливая на журнальный столик коробку с «Монополией». Он уже давно решил, что главное лекарство от моей меланхолии — это дружеский сарказм и настольные игры. — Размечтался, — фыркнула я, подтягивая ходунки поближе и медленно, но уверенно передвигаясь к дивану. С каждым днём я ходила всё лучше, но пока всё ещё чувствовала себя как на хрупком льду. Молли, как всегда, была неподалёку — тихая, заботливая, незаметная, но с лёгкой материнской строгостью, хотя она была немного старше меня. Она принесла нам чай и десерт, без которого я бы уже давно умерла от голода, потому что есть самой мне было лень. Но, как ни странно, мне действительно стало легче. Мы смеялись, шутили и спорили из-за правил игры, как будто не было за окном огромного мира с его интригами, угрозами и опасностями. На какое-то время я даже забыла о своём беспокойстве, которое ещё недавно давило на грудь с самого утра. — Ты опять жульничаешь, — возмутилась я, когда Ник неожиданно стал владельцем половины игрового поля. — Это бизнес, детка, — ухмыльнулся он, нагло подмигнув. — Ну погоди, — я взяла игральный кубик и, делая вид, что колдую над ним, прошептала: — Двойка. — Ты серьёзно? — Ник засмеялся, но тут же выпала именно двойка, и он попал на мой отель. — Я же говорила, — с победной ухмылкой я протянула руку за его купюрами. — Ты ведьма, — заявил он, передавая мне деньги. — Нет, я просто слишком долго была вне игры, чтобы ещё и проигрывать, — парировала я, чувствуя, как в груди впервые за долгое время разливается тёплое, почти домашнее ощущение спокойствия. Ближе к полуночи, я уже почти задремала, лёжа в постели, но мысль о том, что Александр вот-вот вернётся, не давала мне спокойно уснуть. Я скучала по нему, по его рукам, голосу… Даже короткая разлука теперь казалась невыносимой. Я смотрела в окно, ловя отражение редких фар на подъездной дороге и когда наконец увидела, как машина остановилась перед домом, сердце пропустило удар. Я обрадовалась, будто ребёнок, который наконец дождался подарка. Поднявшись с кровати, я взялась за ходунки, уже более уверенно передвигаясь по дому, и спустилась в холл. Но вместо Александра первыми вошли Ульрик и Оливия. Я сразу почувствовала что-то неладное — их лица были бледными, осунувшимися, а глаза полными тревоги и… какой-то тяжёлой усталости. Оливия избегала моего взгляда, а Ульрик, напротив, смотрел прямо на меня, но его выражение было таким мрачным, что внутри всё похолодело. — Где Александр? — спросила я, стараясь не выдать растущего беспокойства в голосе. Они переглянулись. Оливия подошла ко мне и, не говоря ни слова, обняла, будто пытаясь защитить меня от чего-то страшного. Её объятия были тёплыми, но напряжёнными, и это только усилило тревогу. Я чувствовала, как начинает дрожать моё тело. — Агата, — наконец заговорил Ульрик, его голос был хриплым, словно ему пришлось заставить себя сказать эти слова. — Александра… арестовали. — Что? — я едва выдавила это слово, отстраняясь от Оливии и вглядываясь в его лицо, надеясь, что это какая-то чудовищная ошибка. — Его обвиняют в убийстве Аннет и Фредерика… и в покушении на твою жизнь, — продолжил Ульрик, и его слова прозвучали, как удар. В голове звенело. Я не сразу осознала смысл сказанного, словно мозг отказывался принять эту реальность. Всё вокруг поплыло, и я машинально схватилась за ходунки, чтобы не упасть. Сердце билось так часто и тяжело, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди. — Это… как… возможно, — прошептала я, чувствуя, как по спине пробежал холодок ужаса. — На каких основаниях? Где Сэм? — Чарльз, — коротко бросила Оливия, и в её голосе звучала смесь гнева и презрения. — Он подал заявление. Как твой ближайший родственник. Сэм в участке разбирается. Чарльз… Конечно. Кто ещё мог так подло и точно ударить в спину? Я сжала пальцы на холодной металлической перекладине ходунков, пытаясь собраться с мыслями. — Но это же бред… — я подняла глаза на Ульрика, в которых теперь горел яростный огонь. — У Александра нет никакого мотива! Если бы я умерла… — мои губы задрожали, но я заставила себя продолжить, — всё перешло бы к детям Чарльза. Данте и Элизе. Не к Александру. Это не просто ошибка, это ловушка! Я чувствовала, как гнев смешивается со страхом, создавая внутри ураган эмоций. Ноги дрожали, но я стояла, упрямо вцепившись в ходунки. — Я не оставлю это так, — произнесла я, глядя на них с решимостью, которую не чувствовала уже давно. — Завтра я сделаю заявление. Соберу пресс-конференцию и поеду в полицию. Они должны знать, что Чарльзу есть что скрывать. — Агата, тебе не нужно это делать… Ты только начала вставать на ноги, — тихо возразила Оливия, её взгляд был полон беспокойства. — Мы разберёмся с этим. — Мне всё равно, — резко отрезала я, сжав губы в тонкую линию. — Александр не может провести за решёткой ни дня из-за этих лживых обвинений. Грудь сдавило от боли и беспомощности. Я хотела закричать, разбить что-то, но знала, что сейчас важна холодная голова. Я должна была действовать, несмотря на страх, несмотря на дрожь в руках и слабость в ногах. Я знала только одно: я не позволю Чарльзу уничтожить человека, которого люблю. — А что говорит Сэм? — спросила я, всё ещё не в силах поверить в происходящее. Голос дрожал, но я пыталась держаться. Ульрик устало провёл рукой по лицу и посмотрел на меня с такой печалью, что внутри всё сжалось ещё сильнее. — Он поехал с ним в участок, — ответил он. — Пока новостей нет… Эти слова, казалось, разрезали воздух. Сердце сжалось в болезненный комок. Я не сказала ни слова, просто развернулась и, опираясь на ходунки, пошла в свою комнату. Дверь за мной тихо закрылась, и я наконец позволила себе выдохнуть, но вместо облегчения почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Я взяла телефон и набрала Сэма. Он ответил сразу, будто ждал моего звонка. — Агата… — его голос был хриплым и усталым. — Сэм, скажи, что это просто недоразумение… — я с трудом держала голос ровным, хотя по правде хотелось закричать. — Ты ведь что-то делаешь? — Я делаю всё, что могу, — тяжело вздохнул он. — Но… пока нет оснований, чтобы его освободить. Он будет сидеть. Хотя бы до понедельника. — Чёрт… — я резко выдохнула. Голова шла кругом. Я не могла просто сидеть и ждать. — Это же твоё дело. — Меня отстранили и вообще могут уволить, — тяжело вздохнул друг. Я понимала, что ему тоже тяжело, поэтому сказав несколько слов в поддержку ему, я закончила разговор. Я не могу допустить, чтобы они оба пострадали. Подняв трубку снова, я нашла номер Евы и нажала вызов. Она ответила быстро, хотя был уже глубокий вечер. — Агата? — её голос был встревоженным. — Ты как? — Мне нужно собрать прессу, — сказала я, стараясь звучать уверенно, хотя руки дрожали. — Завтра. Я должна сделать заявление. Это единственный способ выбить Чарльза из этой игры. — Завтра… — Ева замялась. — Агата, завтра это не реально. Понедельник — да. Но завтра… Я закрыла глаза, пытаясь подавить вспышку паники. — Хорошо, пусть будет понедельник, — сдалась я, хотя внутри всё протестовало. — Но завтра я поеду в полицию. Навещу Алекса и дам показания. — Ты уверена? — её голос смягчился, в нём читалась искренняя забота. — Агата, это может быть ловушка и опасно для тебя. — Я должна, — твёрдо сказала я, сжимая телефон так, что побелели пальцы. — Я не могу просто сидеть и ждать, пока они разрушат его жизнь. — Хорошо, я помогу. — Как прошёл бал? Много было внимания в сторону ареста? — Вроде всё в порядке, я была всё время с прессой. Мистер и миссис Нильсен, тоже держали всё под контролем. После этого я отключилась и, наконец, позволила себе опуститься на кровать, уставившись в потолок. Ночь обещала быть долгой… Утро выдалось напряжённым с самого начала. Я не помню, как встала с кровати, как привела себя в порядок — всё было словно в тумане. Только одно я знала точно: я должна увидеть Александра. — Все вставайте, — скомандовала я. Ульрик и Оливия тоже были на ногах, но выглядели так, будто не спали вовсе. — Агата, может, ты останешься? — тихо предложила Оливия, её голос был мягким, но глаза выдавали тревогу. — Нет. Я еду, — твёрдо ответила я, сжимая ходунки так, что побелели костяшки пальцев. Мне было всё равно, как я выгляжу, и насколько неуверенно передвигаюсь — я должна была быть там. Поездка в полицию была мучительно долгой. Каждый поворот, каждая красная лампочка светофора казались издевательством. Когда мы, наконец, прибыли, моё сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. — Я хочу видеть Александра Нильсена, — сказала я, едва зайдя в отделение. Голос звучал хрипло, но уверенно. Молодой офицер за стойкой посмотрел на меня с лёгким сожалением и покачал головой: — Простите, мисс Харрис, но вам нельзя к нему. — Что значит нельзя?! — Голос сорвался на резкий, почти истеричный. — Я его… я… Я осеклась, понимая, что не могу сказать «я его девушка». Официально я для него никто. — Это невозможно. Только адвокат, — спокойно повторил офицер, не обращая внимания на моё напряжение. Бессилие накрыло меня с головой. Грудь сжалась так, что стало трудно дышать. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Агата, пойдём, — тихо сказал Ульрик, беря меня за локоть. Его голос был тёплым, но твёрдым. — Мы ничем тут не поможем сейчас. Я не помню, как мы вышли из участка. Помню только звонок Сэма. Он набрал меня ровно через десять минут после того, как мы сели в машину. — Агата… — его голос был хриплым и успокаивающим. — Он в порядке. Всё хорошо. Просто… нужно подождать. — Но он там один… — прошептала я, глядя в окно, где серый утренний свет смешивался с моими собственными страхами. — А я ничего не могу сделать. — Ты уже делаешь. Потерпи немного. Я не ответила, просто отключилась. День тянулся невыносимо долго. Время словно остановилось, оставив меня в этом удушающем ожидании. Я ходила по дому, не находя себе места, а внутри меня медленно росло отчаяние, с которым я не знала, как бороться. Ночь снова выдалась тяжёлой. Я металась в постели, постоянно просыпалась, прислушиваясь к тишине дома, надеясь услышать звук шагов Александра. Но его не было. Только глухая пустота и тяжесть на сердце. Когда за окном начало светлеть, я поняла, что больше не усну. Приняв горячий душ, я долго стояла под струями воды, пытаясь смыть эту удушающую тревогу. Но она никуда не делась. Я оделась в деловой оверсайз костюм — впервые за полгода. Это казалось нереальным. Когда я в последний раз выбирала наряд для офиса, а не для больничной палаты или домашнего заточения? Брюки слегка висели на талии — я сильно похудела за эти месяцы. Но сегодня я должна была выглядеть собранной, сильной, даже если внутри всё горело. Из обуви белые кроссовки на мягкой подошве. Молли ждала меня внизу, как всегда пунктуальная и безупречная, с деловым видом и ноткой заботы в глазах. Она будет сопровождать меня сегодня везде. Мне нужна её поддержка, как и физически, так и морально. — Ты готова? — спросила она, чуть наклонив голову. — Готова, — я кивнула, взяв ходунки и сделав первый шаг к двери. Я шла медленно, но уверенно. Боль в ногах стала привычной, но я не позволяла ей остановить меня. Сегодня — нет. Поездка в офис была странной. Я смотрела в окно машины, узнавая улицы, по которым не ездила так долго. Мир жил своей жизнью, как будто ничего не произошло, пока моя реальность перевернулась. Я наблюдала за водителем и понимала, мне придётся заново учиться ездить, и не потому, что я забыла, а потому что я боюсь теперь водить. Когда мы подъехали к зданию, сердце замерло. Первое моё посещение офиса после аварии… Часть меня боялась. Я знала, что на меня будут смотреть — с жалостью, с интересом, с вопросами в глазах. Но я не могла позволить себе сломаться. — Пойдём? — Молли уже открыла дверь машины, ожидая, когда я соберусь с силами. — Пойдём, — ответила я, крепче сжав ходунки. В холле я почувствовала на себе взгляды сотрудников. Кто-то тихо шептался, кто-то открыто смотрел, но никто не решился сказать что-либо вслух. Я просто шла вперёд, голову выше, чем чувствовала себя на самом деле. Сегодня я должна была быть сильной. Ради Александра. Ради справедливости. Ради себя. В офисе многое изменилось. Я замечала новые лица, хотя сама чувствовала себя чужой в этом месте, где когда-то была хозяйкой положения. Люди украдкой бросали взгляды, кто-то с сочувствием, кто-то с любопытством, но я не обращала на них внимания. Мне нужно было сосредоточиться. Когда я вошла в офис, воздух словно сгустился. Всё вокруг казалось знакомым, но в то же время чужим. Люди в коридорах бросали на меня осторожные взгляды, кто-то с сочувствием, кто-то с откровенным любопытством. Я старалась не обращать на них внимания, удерживая на лице маску спокойствия, хотя внутри меня всё кипело. Я уже собиралась пройти в кабинет, когда дверь напротив открылась, и из неё вышел Чарльз. Его взгляд тут же остановился на мне, и в глазах вспыхнуло что-то опасное, хищное. Он улыбнулся — медленно, холодно и слишком самодовольно. — Агата… — протянул он с издёвкой, будто увидел старую знакомую, а не племянницу, чью жизнь недавно пытались уничтожить. — Какая неожиданность. Если бы я знал, что ты явишься вот так… может, и заявление подал бы раньше. Внутри всё похолодело. Каждое его слово было как удар по оголённому нерву, но я сделала шаг вперёд, сжимая ручки ходунков так, что побелели пальцы. — Алекс этого не делал, — произнесла я твёрдо, глядя ему прямо в глаза. — А вот как ты попал в завещание, мне совсем не понятно. Его улыбка стала шире, но в ней не было ни капли тепла. Он сделал несколько ленивых шагов навстречу, будто намеренно вторгаясь в моё личное пространство. — Зато мне понятно всё, — он говорил медленно, смакуя каждое слово. — Есть человек, который готов подтвердить, что именно Нильсен его нанял. Вот так-то, дорогая племянница. Я лишь хочу тебя защитить. Его голос был мягким, почти ласковым, но от этого становилось только хуже. Я чувствовала, как внутри меня поднимается волна ярости и страха, но я не собиралась показывать ему свою слабость. — Интересно, кто же этот человек? — я прищурилась, стараясь выглядеть спокойной, хотя сердце билось как сумасшедшее. — Очередной твой подкупленный свидетель? Чарльз наклонил голову набок, изображая искреннее сочувствие. — Ты же понимаешь, что никто тебе не поверит, Агата. К тому же, — его взгляд скользнул по моим ходункам, — ты даже ходишь с трудом. Зачем ты здесь? В таком состоянии тебе лучше дома, под присмотром. Его слова, пропитанные ядом, резанули по живому, но я сжала зубы и не дала себе дрогнуть. — Я здесь потому, что не дам тебе управлять компанией, — сказала я чётко и громко. — Я помогала Александру в работе, пока меня не было. И буду помогать дальше. Это было ложью — Алекс ни за что бы не позволил мне вмешиваться в дела, зная, в каком я состоянии. Но Чарльзу об этом знать было не нужно. На его лице на мгновение промелькнуло что-то похожее на раздражение, но он быстро взял себя в руки. — Посмотрим, как долго ты продержишься, — сказал он, почти шёпотом, с той хищной улыбкой, которая заставляла меня чувствовать себя мишенью. Он развернулся и ушёл, оставив после себя только липкое ощущение угрозы. Я стояла посреди коридора, пытаясь восстановить дыхание, и только тогда поняла, как сильно тряслись мои руки. Но я не собиралась сдаваться. Не теперь. Ева пришла в мой кабинет незадолго до пресс-конференции, одетая в свой привычный стиль — чёрные джинсы, идеально сидящий пиджак, белый топ и кеды. Её глаза, как всегда, сияли решимостью, но я знала её достаточно долго, чтобы заметить лёгкое напряжение в уголках губ. Она нервничала, хоть и пыталась этого не показывать. — Ну что, готова? — спросила она, усаживаясь напротив меня и кладя блокнот на колени. Я кивнула, хотя готовой себя совсем не чувствовала. За окнами офиса пасмурное утро сменилось серым полуднем, который идеально отражал моё внутреннее состояние. — Примерно. Расскажи, как ты видишь это, — я старалась, чтобы мой голос звучал твёрдо, но руки, сложенные на столе, чуть заметно дрожали. — Начнём с краткого заявления, — начала Ева, быстро перелистывая свои записи. — Ты подтвердишь, что обвинения против Александра необоснованны, и подчеркнёшь, что компания продолжает работать в обычном режиме. Без паники, без резких заявлений. Потом журналисты зададут вопросы, и тебе нужно будет держаться спокойно. — Я хочу заявить против Чарльза. Сказать, что он игрок и у него было больше мотива. — Агата, это нельзя. Фирма и так на грани, нам не нужно больше скандалов. Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. — Ладно. Я справлюсь, — ответила я, хоть и не была в этом до конца уверена. Всё это время рядом тихо сидела Молли, с её неизменной заботливой улыбкой и внимательным взглядом. Она не вмешивалась, но я чувствовала её поддержку, как надёжный якорь, не дающий мне окончательно утонуть в тревоге. Когда пришло время идти в зал, где собрались журналисты, я медленно поднялась с кресла, опираясь на ходунки. Каждое движение было осторожным и немного болезненным, но я уже научилась это скрывать. В конце концов, слабость — это то, что я не могла себе позволить сегодня. Мы вышли в коридор, и тут я неожиданно столкнулась с Анной. Она вышла из переговорной комнаты и, увидев меня, слегка напряглась. Я заметила, как её спина чуть выпрямилась, а взгляд стал настороженным, хоть она тут же натянула на лицо вежливую улыбку. — Агата… — сказала она чуть слишком ровным тоном, будто проверяя почву. — Не ожидала тебя здесь увидеть так скоро. Я почувствовала, как внутри что-то кольнуло. И хотя Алекс уверял, что между ними ничего нет и быть не может, её присутствие в компании всегда меня напрягало. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, внимательно оглядывая меня с ног до головы, явно замечая моё всё ещё не слишком уверенное передвижение. Я выдавила спокойную улыбку: — Уже на много лучше, спасибо. — Это хорошо, — кивнула она, делая шаг ближе. — Я… слышала об Александре. Ты что-нибудь знаешь? Её голос звучал почти искренне, но я слишком устала, чтобы разгадывать её намерения. — Пока мало что знаю, — ответила я, стараясь держаться нейтрально. — Но я так это не оставлю. Анна чуть заметно подняла брови, словно мои слова её удивили. Или, может, впечатлили. — Конечно… — сказала она медленно, будто подбирая слова. — Надеюсь, всё это скоро закончится. Я ничего не ответила, лишь коротко кивнула и продолжила идти вперёд, чувствуя её взгляд у себя на спине. Этот короткий разговор только усилил моё внутреннее напряжение. Меня раздражало само её присутствие, и пусть Алекс говорил, что Анна ведёт себя профессионально и больше не лезет в его жизнь, я не могла избавиться от ощущения, что она всегда где-то рядом, как тень. Но сейчас было не время об этом думать. Через несколько минут я должна была выйти перед прессой и заявить, что Александр точно не виноват. Даже если внутри я чувствовала, что стою на краю пропасти. Ева ушла вперёд, чтобы проверить, всё ли готово для пресс-конференции, оставив меня наедине с собственными мыслями. Молли, как верный страж, тихо следовала за мной по коридору, стараясь не вмешиваться, но я чувствовала её присутствие и благодарила за это мысленно. Я шла медленно, опираясь на ходунки, и с каждой секундой всё сильнее ненавидела этот ритуал — осторожные шаги, напряжённые мышцы, ноющую боль в ногах. Боже, как мне хотелось просто бросить эти чёртовы ходунки и пойти самой, как раньше, на каблуках, с высоко поднятой головой и той привычной уверенностью, что казалась мне когда-то неотъемлемой частью моей личности. А теперь я ощущала себя едва ли не старухой, которая считает шаги и старается не показывать, насколько ей тяжело. Когда я направлялась к лифтам, я мысленно чертыхалась. Почему в этом здании такой длинный коридор? Кто вообще придумал строить офисы с такими бесконечными переходами? Казалось, что дорога до зала растянулась на вечность, и каждый шаг требовал усилия, словно я шла не на пресс-конференцию, а на собственную казнь. Я чувствовала, как моё сердце бешено колотится в груди, будто предупреждая меня о том, что сейчас начнётся самое сложное за последние дни. Хотя, казалось бы, куда уже сложнее? Но я знала, что здесь, перед десятками журналистов, нельзя показывать слабость. Нужно выглядеть уверенной, спокойной и, что важнее всего, убедительной. Когда я наконец добралась до зала, меня ослепил свет камер. В воздухе чувствовалось напряжение — едва я переступила порог, все взгляды тут же устремились на меня. Кто-то шептался, кто-то уже приготовил диктофоны и блокноты, а кто-то просто откровенно меня разглядывал, будто оценивая, насколько я изменилась после аварии. Первый же вопрос, который прозвучал, был, конечно, не о деле Александра. — Мисс Харрис, как вы себя чувствуете после происшествия? — раздался женский голос, слишком уж заботливый и сладкий, чтобы быть искренним. Я едва сдержала раздражение, потому что прекрасно знала — им всем не столько интересно моё здоровье, сколько возможность получить хоть какую-то сенсацию. Но Ева, как всегда, была на высоте. Села на стул рядом со мной и, с вежливой, но жёсткой улыбкой, перебила вопрос: — Сегодняшняя пресс-конференция посвящена делу Александра Нильсена. Мы просим всех соблюдать формат и задавать вопросы по существу. Чётко, холодно и безапелляционно. Я вновь мысленно поблагодарила её за эту профессиональную жёсткость, потому что сама я в тот момент едва сдерживалась, чтобы не сорваться. Я сделала несколько глубоких вдохов и начала говорить, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и уверенно: — Как вы знаете, Александра Нильсена обвинили в причастности к трагедии в моей семье. Мы с мистером Нильсеном знакомы много лет, и я могу с уверенностью сказать, что у него нет никакого мотива для тех обвинений, которые сейчас против него выдвинуты. Несколько журналистов тут же переглянулись, кто-то записывал мои слова, кто-то делал фотографии, а кто-то, я чувствовала, ждал, когда я скажу что-то неосторожное. — Я не могу сейчас озвучить все детали, но скажу одно: я уверена в его невиновности на все тысячу процентов. Более того, есть основания полагать, что подозрения были выдвинуты поспешно и без достаточных доказательств, с этим я планирую разобраться и восстановить справедливость. Я знала, что это рискованно — говорить о поспешности следствия, но мне нужно было создать давление на полицию. Если бы я сейчас выглядела слабой или неуверенной, это только укрепило бы позицию Чарльза и всех, кто хотел избавиться от Александра. — Что за основания? — крикнул кто-то из зала, явно жаждущий разоблачений. Я выдержала паузу, чтобы придать словам больше веса, и спокойно ответила: — Это информация, которая пока не подлежит оглашению. Я не могу назвать конкретные имена, но скажу одно — я знаю, что Александр Нильсен невиновен. Я очень хотела сказать о своих подозрениях в отношении Чарльза. Но если эта информация просочится сейчас, акции компании могут рухнуть. А я не могла допустить паники, не сейчас, когда мне нужно держать контроль. — Мисс Харрис, вы намерены давать показания? — последовал следующий вопрос. — Да, как и делала до этого — сказала я твёрдо. — Я пойду в полицию и дам показания. Это вопрос ближайшего времени. И я уверена, что после этого Александра Нильсена отпустят. Я почувствовала, как моё сердце сжалось от этой уверенности, которая была больше надеждой, чем фактом. Но именно эту уверенность мне нужно было показать. Не только журналистам, но и самой себе. Мне нужно было верить, что это скоро закончится. Что Алекс выйдет на свободу. Что правда восторжествует. Хотя бы на этот раз. Я немного выпрямилась, чувствуя, как на меня снова устремились все взгляды. Журналисты словно учуяли возможность раздобыть что-то сенсационное и не собирались упускать свой шанс. — Хочу добавить, — я сделала паузу, чтобы голос звучал твёрдо, — что всё это время Александр не просто поддерживал меня, но и держал в курсе всех дел компании. Он великолепно справляется с большинством задач, и я уверена в его профессионализме. Я специально сделала акцент на слове «великолепно», чтобы задеть Чарльза, если он слушает трансляцию, и создать впечатление единства с Александром. Это был рискованный ход, но я знала, что сейчас нельзя показывать слабину. — Мисс Харрис, а почему вы не передали свои акции мистеру Харрису? — раздался вопрос из толпы, и я заранее знала, что он прозвучит. Этот момент был неизбежен. Я сдержала раздражённый вздох и улыбнулась — той деланной, холодной улыбкой, которую я так хорошо натренировала за годы жизни в высоком обществе. — Наши отношения с дядей никогда не были близкими, — ответила я спокойно, но с едва заметным намёком на ледяное пренебрежение. — Более того, у него нет опыта ведения столь крупного бизнеса. А Александр — успешный бизнесмен, который, к тому же, до этого времени работал вместе со мной, и я точно знаю его способности. — Моя цель — сохранить наследие тёти и сделать всё, чтобы её дело процветало, — я выдержала паузу, чтобы мои слова прозвучали весомо. — Поэтому я намерена и дальше делать всё возможное, чтобы так и было. Я смотрела прямо перед собой, стараясь не дать никому усомниться в моих словах, хотя внутри я дрожала — от напряжения, от страха, что всё может рухнуть в любую минуту, и от ярости к Чарльзу, который осмелился угрожать всему, что мне было дорого. После пресс-конференции я вышла из зала, чувствуя, как напряжение потихоньку отпускает, но внутри всё ещё бурлила злость. Не раздумывая, я достала телефон и набрала Сэма. Он ответил почти сразу, но голос его был натянутым, будто он ждал этого звонка и боялся того, что придётся сказать. — Сэм, есть какие-то новости? — Теперь расследованием занимается другой полицейский, который как заноза в заднице и я более уверен он продажный, как и свидетель. Мир снова начал рушиться. Всё, что я выстраивала за последние дни, вдруг оказалось под угрозой. — Кто теперь ведёт дело? — спросила я, стараясь не сорваться на крик. — Лейтенант Брукс. Я ничего о нём толком не знаю, но он… не из тех, кто копает глубоко. Агата, не делай глупостей… Но я его уже не слушала. — Мне нужно увидеть Александра, — произнесла я, словно это было самое очевидное решение. Сэм возражал, но я его уже не слушала. Полицейский участок встретил меня ледяным равнодушием. Воздух здесь был пропитан запахом несвежего кофе, бумаги и усталости. Я вошла в здание с намерением добиться встречи с Александром, но едва успела подойти к стойке, как молодой офицер поднял на меня взгляд — слишком знакомый взгляд человека, который собирается сообщить плохие новости. Я уже заранее знала, что они попытаются меня остановить, но не думала, что так быстро. — Я хочу дать показания по делу Александра Нильсена, но сначала хочу его увидеть, — сказала я, стараясь говорить ровно, хотя сердце колотилось в груди так, что, казалось, его стук могли слышать все вокруг. Офицер с лёгким замешательством оглядел меня, потом что-то пробормотал себе под нос и посмотрел на монитор. — Мисс Харрис, боюсь, это невозможно. Согласно распоряжению следователя, вам запрещено видеть Александра Нильсена на время следствия… — Он говорил осторожно, будто боялся, что я начну истерику прямо здесь, в холле. — Но вы можете дать свои показания. Я замерла. Внутри меня будто взорвалась бомба. Разум отказывался воспринимать эту чушь. Я сделала шаг вперёд, опершись обеими руками на стойку. — На каком основании?! — мой голос дрожал, но от ярости, а не от слабости. — Суда ещё не было, официальных обвинений нет! Почему я не могу его видеть? Офицер потупил взгляд, избегая прямого ответа. — Это решение следствия… На время расследования вам нельзя контактировать с подозреваемым. Подозреваемым. Это слово ударило по мне, как пощёчина. Александр — подозреваемый в покушении на меня. Это звучало так абсурдно, что в груди вскипела такая злость, что мне захотелось разбить что-нибудь. Я сжала кулаки, стараясь не потерять контроль, хотя это было непросто. — Где Брукс? — прошипела я, едва сдерживаясь. — Я хочу поговорить с тем, кто ведёт это дело. Меня провели в кабинет с облупленными стенами и старым деревянным столом. За ним сидел мужчина лет сорока, с несвежим пиджаком и выражением человека, которому всё давно надоело. На его бейджике значилось: «Лейтенант Брукс». Когда я вошла, он медленно поднял голову и лениво встал, изображая приветливость. — Мисс Харрис, — сказал он, протягивая руку, но я её не пожала и просто села напротив, впившись в него взглядом. — Рад, что вы решили прийти. — Сомневаюсь, — парировала я, сложив руки на груди. — Я хочу увидеть Александра Нильсена. Он усмехнулся так, словно я сказала что-то забавное. — Это невозможно. — Почему? — в голосе звучало откровенное раздражение. — Вам уже сказали, на время следствия… — Это бред, — перебила я. — У вас нет никаких оснований запрещать мне его видеть! — Мисс Харрис, — его тон стал чуть более твёрдым, но всё ещё оставался снисходительным. — Поймите, это стандартная мера предосторожности… — Предосторожности? — я зло рассмеялась. — От чего? От человека, который поддерживал меня? Который был рядом все эти недели, когда я не могла встать с постели? Который сейчас сидит за решёткой из-за сфабрикованных обвинений?! Брукс выдержал паузу, словно давая мне выплеснуть эмоции. Он явно не ожидал такой реакции. Но меня было уже не остановить. — Вы вообще понимаете, кто настоящий подозреваемый? Или вас устраивает удобная версия Чарльза Харриса? При упоминании имени моего дяди в его глазах мелькнуло любопытство, и я поняла, что зацепила его. — Я хочу дать показания, — сказала я жёстко. — И я расскажу вам всё, что знаю о Чарльзе. Я видела, как Брукс прищурился, пытаясь понять, блефую я или нет. Но я не собиралась отступать. — Мой дядя — игрок, — начала я, не отводя взгляда. — Казино, ставки… у него огромные долги. И вы знаете, что самое интересное? Его изначально не было в завещании. Вообще. А теперь он каким-то чудесным образом владеет частью акций компании. Частью, которая раньше принадлежала Фредерику. Но они ведь друг другу были никем. Разве это не странно? Брукс внимательно меня слушал, но его лицо оставалось непроницаемым. — И что вы этим хотите сказать? — наконец спросил он. — То, что у Чарльза был мотив, — я подалась вперёд, не скрывая ни гнева, ни презрения. — Огромный мотив. Если бы я умерла, всё бы досталось его детям — Данте и Элизе. Не Александру. А теперь он пытается избавиться от него руками полиции. Брукс продолжал молча смотреть на меня, и в его взгляде я заметила что-то новое — может, сомнение, может, интерес. Но этого было недостаточно. Мне нужно было больше. — Я хочу, чтобы вы проверили его, — потребовала я. — Его счета, его связи, его долги. Потому что, если вы этого не сделаете и что-то случится с Александром, я устрою такой скандал, что вам мало не покажется. Я сделаю так, что вас лишат значка. Я пойду в прессу, в суд, куда угодно. И я не отступлюсь. Никогда. Я видела, как мышцы на его лице напряглись, как он едва сдержал раздражённый вздох. Но я не собиралась останавливаться. Александр не был убийцей, и если полиция этого не понимала, то я заставлю их понять. Любой ценой. В кабинете повисло напряжённое молчание. Я сидела прямо, несмотря на то, что спина ныла, а ноги всё ещё подкашивались после утренней ходьбы. Но я держалась. Потому что знала: если я сейчас покажу слабость, они победят. А этого я допустить не могла. Лейтенант Брукс оставался стоически спокойным, но я ощущала, как напряжение в кабинете растёт с каждой секундой. Он бросил короткий взгляд на дверь и жестом пригласил кого-то войти. Я повернулась, и мой взгляд встретился с парнем, который вошёл в кабинет. Он был молод, с обшарпанной внешностью, словно только что из подворотни. Волосы торчали в разные стороны, и в его глазах я увидела что-то, что мне не понравилось — смесь робости и отчаянной решимости, как у человека, готового продать душу за деньги. Я сразу поняла: этот парень — пешка в чужой игре. Он не выглядел опасным, наоборот, его вид скорее вызывал жалость, но когда он заговорил, я ощутила, как внутри меня всё сжалось. — Я был нанят Нильсеном, — его голос дрожал, но слова звучали чётко. — Он хотел, чтобы я устранить Аннет Сильвер-Харрис и Фредерика Ларсена, и… позже попросил повредить машину Агаты, когда я сказал, что её машина тоже стоит в гараже. Я не могла поверить своим ушам. Это было слишком абсурдно, чтобы быть правдой. Александр, который был рядом со мной всё это время, который так заботился обо мне, не мог быть замешан в чём-то подобном. Я не верила этому парню, его слова были полны лжи. — Ты серьёзно? — мой голос дрожал от гнева и недоумения. — Как ты можешь это говорить? Ты говоришь, что тебя нанял Алекс, чтобы ты навредил мне и моим близким? Как ты вообще осмеливаешься врать так нагло? Парень потупил взгляд, нервно стиснув руки. Я почувствовала, как в моём теле накапливается энергия, готовая вырваться наружу, но я держалась. Лейтенант Брукс не вмешивался сразу, давая нам возможность поговорить. Я не могла поверить, что ему удастся убедить кого-то в этих нелепых обвинениях. Этот парень явно был подкуплен Чарльзом, и его слова были частью манипуляции. Я была уверена в этом. — Почему вы верите этому человеку? — я резко посмотрела на Брукса. — Ты что, думаешь, что если он просто пришёл сюда, то это значит, что он не лжёт? Он наверняка получил деньги от моего дяди, чтобы сделать всё это. Ты не видишь, что это спланированная игра? Брукс, казалось, не обращал внимания на мои слова, его взгляд был устремлён на этого парня, и я видела, как он что-то записывает. — Мисс Харрис, — произнёс он с нажимом. — Разве мы не должны учитывать, что этот человек пришёл сюда по собственной воле? Он мог бы молчать, но его мучает совесть. Я злилась. Злилась, что мне приходится слушать такие глупости, злилась, что Брукс не хочет увидеть очевидного. Я могла видеть, как Брукс и парень обменялись каким-то взглядом, который говорил о том, что они обдумывают каждое слово, а я не могла понять, зачем они так быстро верят в этот бред. — Совесть? — я засмеялась, не сдерживая сарказма. — Да он на всё согласился за деньги. Чарльз подкупил его, чтобы он оболгал Александра. И вот результат. Он сидит тут и выдумывает небылицы, и вы, лейтенант Брукс, ещё этому верите?! Брукс всё-таки посмотрел на меня и, возможно, впервые за всё время, что я провела в этом участке, его взгляд стал менее уверенным. Но он не сказал ни слова в свою защиту. Этот парень стоял перед нами, как сломленный человек, который никак не может понять, что его жизнь уже в руках более сильных сил. — Я не верю этому, — пробормотала я, не отводя глаз от парня. — Это всё неправда. Покупались на меня, убили мою тётю и это я должна делать заявления, а не дядя, который не появлялся в Британии года три. Брукс наконец поднял голову, слегка поглаживая подбородок, его глаза были хладнокровными, но в них я заметила следы раздумий. Я видела, что он был разделён между долгом следователя и подозрением, что я говорю правду. — Мы проверим все факты, — сказал он наконец, его голос стал чуть мягче, но всё равно сдержанным. — Мы разберёмся, кто этот парень и что он действительно знает. Я чувствовала, что это был лишь формальный ответ, который никак не менял сути. Но для меня этого было достаточно. Я встала и направилась к двери, бросив в последний раз взгляд на парня, чьи глаза уже избегали моего. Он знал, что я понимаю его игру, и именно эта мысль меня успокаивала. Но что меня не покидало — Брукс и этот парень были частью более крупной схемы. И если полиция не разобьётся в этом до конца, я сделаю всё, чтобы заставить их признать правду.