Достойный пример

      Единственным человеком в моей семье, который ни дня в своей жизни не прожил в нашем домике в Ошкоше, была моя бабушка Абигэйль.       На следующее утро после моего первого пятничного вечера в кругу физиков, я только и мог, что вспоминать сухую старуху с её святой верой в мистицизм. «Они ходят среди нас» — говорила Абигэйль, никогда не уточняя, кто именно эти самые «они», видимо ожидая, что я сам пойму с возрастом. Лишь изредка она кидала слишком долгие взгляды на стены, заставляя думать, что, кем бы «они» не были, «они» прячутся внутри гипсовой штукатурки.       Моя мама свою мать хоть и любила, но была первым человеком на моей памяти, кто открыто заявил, что у Абигэйль целый список психологических нарушений. И никогда, никогда в моей жизни, меня не отправляли к этой бабушке на каникулы: её деревянный дом с высокими потолками и изобилием всякого рода оберегов, привезенных из путешествия по Африке, я мог увидеть только на фотографиях, отправленных мне в письме с пометкой: «Любимому внуку» — что, к слову, было неправдой, потому что на момент её жизни я просто был самым старшим и, соответственно, единственным, кто умел читать.       К восьми годам я уже был достаточно сообразителен, чтобы и самому понять, что у Абигэйль серьезные проблемы с головой. Открыто заявив, что ничего сверхъестественного в мире не бывает, и все, что кажется необычным, может объясниться путем недолгого штудирования библиотеки, я навлек на себя заливистый хохот, и, как мне казалось уже в общежитии Стэтвиша, был обречен на бабушкино проклятие. Я увидел то, над чем открыто насмехался в детстве. И никаких, совсем никаких объяснений на ум мне не приходило.       Кроме одного.       Наркотики.       Я подумал о них, об этих маленьких гнусных таблетках, подкинутых мне кем-то в шутку в стакан с содовой. И сразу к моим щекам подступил нестерпимый жар — я же видел этого парня и до вечеринки. И если исключить вариант того, что кто-то (при этом я не мог перестать думать про Кристиана, ведь ему, как моему соседу, подобное преступление далось бы легче всего) ежедневно с самого моего приезда скармливал мне порцию тех же препаратов, которые глотала и Абигэйль в Африке, то других идей у меня попросту не оставалось.       — Bonum mane, — вместо понятного «доброе утро» сказал Кристиан, когда наши взгляды внезапно пересеклись.       Спокойный, как дохлый лев, с ясным взглядом даже после пробуждения. Кристиан осмотрел комнату лениво, но настороженно, словно в ней мог быть кто-то еще кроме нас двоих. Я напрягся и проделал то же самое, но ничего, кроме развалившейся стопки макулатуры, задетой мной в темноте, необычным в комнате не показалось.       — Давно ты не спишь? — я почувствовал себя пойманным на краже чего-то личного, когда взгляд Кристиана уперся в меня. Смущение ненадолго избавило меня от чувства внутреннего опустошения.       Кристиан встал с кровати. Даже ночью он носил рубашки — только не такие, какие я привык видеть на нем в обычное время. Растянутые, застиранные, не под его размер. Украденные у кого-то давно забытого. Но именно по утрам, когда на нем не было лакированных туфель и кожаной сумки, Кристиан ощущался соседом, с которым я бы мог найти общий язык.       — Минут пять.       Кристиан натянул штаны, раскачиваясь на одной ноге. Под низом рубашки мелькнуло черное белье, на фоне которого его светлые ноги казались совсем белыми.       — Я не выспался. Из-за тебя, — Кристиан может быть и заметил, что я наблюдаю за ним, однако никак это не прокомментировал.       Если мне кто-то и мог скормить наркотики, то уж точно не Кристиан.       Я тоже поднялся с постели. Перед Кристианом я ощущал себя крохотным, хотя у нас была не такая уж большая разница в телосложении — три дюйма в росте, и пару десятков упражнений на поднятие гантель в ширину. Рядом с Иваном, который был гораздо шире и выше нас обоих, я не чувствовал той же пропасти, что и с Кристианом. Дело было в духовном восприятии. Даже запрыгнув на кровать и оказавшись на голову выше своего соседа, я бы все равно остался мелочью по сравнению с ним.       — Извини, — признал вину я.       Кристиан извинений не ожидал. Смятение ярко отразилось на его лице, но сразу же скрылось за маской безразличия.       — Хорошо, что сегодня выходной. — Кристиан сдернул со стула свое полотенце. — Я пойду в библиотеку.       До этого утра мы никогда не делились своими планами на день.       — Я тоже хотел, — соврал я.       — Fraudator.       — Ага. — Я согласился, даже не зная, что говорит Кристиан.       Больше всего тем утром я боялся остаться наедине с самим собой. Образ ночного философа (про себя я обозвал его «Фи», потому что иного имени не знал и знать не желал) плотно засел в моей голове, и не спешил растворяться, хотя уже не был таким явным. Я был уверен, что картина перед моими глазами — лишь воспоминание, вызванное пережитым страхом. В науке подобное называется посттравматическим стрессовым расстройством, но я назвал это приступом психомоторного возбуждения.       — Во сколько ты пойдешь туда?       — После обеда, — я начал верить в свою ложь.       — Тогда я пойду до него. Увидимся вечером.       Кристиан перехватил мой взгляд в отражении зеркала у самой двери. Я растерянно замер посреди комнаты, не до конца понимая, что меня отшили. Тогда мне показалось, что Кристиан просто не понял, что я бы не отказался составить ему компанию. Но правда в том, что Кристиан понимал мои желания лучше, чем я сам. И он был готов уличить меня в этом; его губы изогнулись в кривой усмешке, не предвещающей комплиментов в мою сторону. Ему нравилось доводить меня до состояния, когда ругаться уже не хотелось, но и сил на спокойные разговоры не оставалось. Кристиан привлекал моё внимание, а я смотрел сквозь его эмоции, будто давно был незряч.       Сказать Кристиану не дали. Его заткнула настежь раскрывшаяся дверь. Вместе с ней в комнату ворвался стойкий запах жаренной курицы и острого перца, и я задержал дыхание, с трудом отводя взгляд от замешкавшегося на выходе своего соседа.       — Райан, тебя к телефону, — весело прощебетал Джеральд, просунув один лишь нос на нашу территорию. — А вы молодцы, парни, рано встаёте.       Кристиан бросил на меня взгляд полный сомнения. Я должен был закрыть дверь на замок перед сном, но не сделал этого. Даже этого. Однако я сделал вид, что не понимаю, отчего брови Кристиана хмуро изогнулись.       — Не веришь, что мне могут звонить? — поинтересовался я у соседа, протискиваясь в крохотное расстояние между ним и Джеральдом.       — Это ты мне? — Кристиан демонстративно обернулся, ища четвертого человека в нашей комнате. Когда такового не оказалось, он вновь посмотрел на меня. — Мы знакомы?       — Нет. А ты предлагаешь познакомиться?       — И не подумаю.       Я сбежал вниз по лестнице, не стесняясь своего внешнего вида. Встречающиеся на пути философы провожали меня уже смирившимся взглядом, хотя пару девушек и вздохнули чрезмерно громко. Сами они были одеты в сурово бело-черное, и обязательно — в короткие юбки, едва скрывающие их нижнее белье. Мне нравилось их рассматривать, особенно их ногти, хотя девушек среди философов было еще меньше, чем среди физиков, и из комнат они выбирались так редко, что первое время я вовсе сомневался в их существовании.       Стол коменданта на первом этаже продолжал пустовать. Взявшись за свешенную трубку телефона, я случайно смахнул на пол пару журналов с разодетыми в бикини девушками.       — Райан Холт слушает, — проговорил я, пытаясь перегнуться через стол и поднять журналы. Но веселый голос по ту сторону телефона заставил меня строго выпрямиться, словно говорившая могла увидеть, какие вещички я разглядывал. — Мама.       — Райан, родной! — я слышал, как трещит на заднем плане разогретое масло на сковороде. — Совсем про нас забыл.       — Ну нет, как я мог-то?       С плохо скрываемым нетерпением я постукивал ногой по полу, пока мать отчитывала меня за недостаточное количество звонков на этой неделе. Когда тирада закончилась, мама перешла на рассказывание новостей, произошедших в Ошкоше за время моего отсутствия. Тилли Ричардсон родила мальчика, Грегори (мой отец) уехал на охоту, а наш сосед (ну тот, который с рыжими усами) выгнал свою жену из дома. Почему? Да потому что она шлюха, и он наконец-то застал её с любовником. А любовником кто был? Кладовщик из «Соснового мира». Хороший дядька, в любое время был готов приехать и помочь с ремонтом, да и брал недорого. Жаль только выпивал сильно. Его сын с невесткой постоянно из передряг вытягивали. Кроме того случая, когда сын сам напился и полез с отцом в драку. Тогда весь Ошкош гудел: да и где оно видано, чтобы сын с отцом дрался?       Я предпочитал говорить о вещах и людях, которые не имели для меня никакого значения. Оттягивая неизбежные вопросы, я задерживал дыхание, выдавливая из себя то, что могло заинтересовать мою мать. Говорить про себя было сложнее, и нельзя было не врать.       Но истории о дядюшках и тетушках кончились, и я услышал любопытное:       — Ты там как? Не обижают тебя? Питаешься хорошо?       Я выдохнул.       — Нормально. Нет. Да.       Кто-то похлопал меня по спине. Я поднял голову, не отлипая от трубки телефона. Джеральд открыл дверь для Кристиана и помахал мне рукой на прощание. Я помахал ему в ответ, и отвернулся. Мама перешла на шепот.       — Точно нормально? Голос у тебя странный, — обеспокоенно заявила родительница. — Словно ты… Руби, хватит мне мешать. Не видишь, я говорю с твоим братом по телефону?       Сестра заплакала. Ее вой доставал меня даже на таком огромном расстоянии.       — Что она сделала?! А я говорила тебе с ней больше не ходить гулять! Руби заплакала еще громче. Я отодвинул трубку телефона подальше от уха.       — Мам, мне нужно домашнее задание выполнить. Поговорим позже, ладно? — попросил я.       — Не реви, сейчас я позвоню ее матери и… — мамин голос снова стал громче: — конечно, Райан. Позвони мне в свободное время.       Свободного времени у меня не было еще долго.       Погода была истинно осенняя: капли дождя ударялись о широкие окна общежития физиков, превращая вид за стеклом в неразборчивое «нечто», смазанное красками остатков зеленой листвы. Но даже так, жилье моих одногруппников было в разы светлее дома философов, и не было в нем той напряженной тишины, когда толпа людей собиралась вместе. Парни и девушки носились между этажей, разгребая остатки ночной вечеринки и ища место, куда можно спрятать пустые алкогольные бутылки так, чтобы комендант не нашел их при первом же обходе. Хихикая, они перешучивались друг с другом — совсем не замечая меня.       Я делал вид, что тоже их не вижу. Проходил мимо, ногой отбивая скомканные салфетки с углов прямо в центр коридора — и делал так до тех пор, пока какая-то девчонка не швырнула мусор в меня обратно.       Иван жил в самом конце второго этажа. Возле его двери стоял мягкий пуфик и антикварные напольные часы, числа в которых рисовались по римской нумерации, а некогда золотистый маятник покрылся коричневым налетом. Я стоял там, разглядывая ритмичное подпрыгивание секундной стрелки, пока дверь наконец не открылась и на пороге не появился сонный Иван. Светлые волосы растрепались, а уголки глаз оказались измазаны глазной слизью, которую Иван попытался стереть рукавом пижамной рубашки.       — Райан, — буква «р» звучала из его уст резко и особенно громко. — Привет.       — Привет.       Мы уставились друг на друга. Я впервые подумал, что Иван достаточно симпатичный парень, и при должном поведении он бы мог заполучить большое количество женского внимания. Иван же подумал, что я типичный «неотесанный американец», не уважающий личное пространство и сон других людей.       — Ты в гости? — не дождавшись объяснений, Иван начал предполагать сам.       — Хотел предложить сходить позавтракать вместе.       Выяснилось, что завтракать Иван не хотел. И идти хоть куда-то ему тоже не хотелось. Единственное, чего желал иностранный студент — вернуться ко сну как можно скорее. Только сказать об этом виновнику своего пробуждения парень не решался. Улыбался, как с лучшим другом, и предлагал взять конспекты, написанные им еще с сентября.       — Тебя же не было тогда. Возьми, напишешь и вернешь.       Я вежливо отказался. Иван все еще находился под действием водки, которую он распивал в компании других физиков до самого утра. Его предложения не показывали истинных желаний Ивана. Они показывали лишь то, что он слишком вежливый, чтобы меня прогнать.       Я поблагодарил за возможность списать, и закрыл за собой дверь. Настроение портилось, и страх снова наткнуться на свои ночные кошмары увеличивался. Никто и ничто не обещало мне, что рядом с другими людьми я не смогу увидеть чертового «Фи», даже напротив, я уже был научен горьким опытом, что он может явиться в самые неожиданные моменты. И все же, оставаться наедине с собой было еще страшнее. Проходя мимо кухни физиков, я ускорился. Это заметил сидящий на лестнице Патрик. Он подозвал меня к себе одним движением руки, но я сделал вид, что не замечаю его. Тогда Патрик поднялся с места и пошел следом за мной до самого выхода из общежития.       — Ты в порядке? Вчера выглядел хреново. — Патрик протянул мне сигарету из пачки. Они были неизвестной марки, но совсем не дурные на вкус. Я затянулся, стоя прямо возле комендантского стола. Благо, сам комендант еще не успел вернуться.       — Думаю, выпил что-то не то. Или съел.       Мне захотелось поделиться произошедшим хоть с кем-то. Но сказать прямо, что я видел какого-то парня, которого кроме меня не видел никто — я не решился.       — У меня тоже такое бывает. Вот даже вчера… — Патрик последовал моему примеру и раскурил сигарету внутри помещения. — Думал, что заблюю всё, что только можно.       — А по тебе не скажешь.       — Опыт. Это опыт.       Мы покурили еще немного, и я затушил сигарету о цветочный горшок. Пожелтевшее комнатное растение не вызывало ничего, кроме жалости и желания его полить.       — Хочешь позавтракать со мной? — предложил я Патрику.       — Боюсь, еда в ближайшие дня три в меня не войдет.       У Патрика странно скривился рот. Он хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого, куратор указал мне на заполненные доверху мусорные мешки, ровным рядом составленные к стене. Их было так много, что они доходили до самого угла комнаты, где накладывались друг на друга во второй ряд.       — Лучше помоги это дотащить до баков.       Я посмотрел на запястье, где должны были быть часы.       — Извини, я опаздываю. Может, в другой раз.       — Ты же только что предлагал мне сходить с тобой позавтракать? — к моему удивлению, Патрик громко расхохотался. — Куда ты?       — Опаздываю, Патрик, — я дернул на себя дверь, одновременно запуская внутрь измученного вида паренька. — Еще увидимся.       — У тебя же даже часов нет!       Спускаясь с подъездной дороги общежития физиков, я ощущал на себе взгляд Патрика. Тяжелый, но не обиженный. Словно предупреждающий: это был первый и последний раз, когда мне удалось так смыться от физической работы со своим факультетом. В будущем я ещё успею пожалеть, что так бессовестно сбежал.       В отличии от меня, Кристиан не врал. Я нашел его в библиотеке, за самым дальним столом читального зала. Он сидел в своем любимом костюме, который бы больше подошел для вручения Оскара — и склонился так низко над книгой, что мог проткнуть ее носом. Услышав отодвигающийся рядом стул, Кристиан поднял голову.       — Ты?.. — спросил он, и в глазах его отразился свет настольной лампы.       Я отодвинул от себя стопку поставленных друг на друга книг, освобождая место для локтей.       — Я, — ответил я ему.       Кристиан сдавленно хмыкнул, но больше ничего не сказал, возвращая взгляд в книгу. Я почувствовал себя неловко: нет, конечно, криков благодарности за мое присутствие я не ожидал, по крайней мере от Кристиана, но и от того, что он промолчал, легче не становилось. Словно Кристиану было все равно, что я ворвался в его пространство без спроса, сдвигая его учебники и перебивая аромат его духов запахом нестиранной одежды.       Я поерзал на месте. Кристиан перелистнул страницу. И почти сразу поменял ее на следующую.       — Быстро ты читаешь, — пошутил я.       Кристиан снова поднял на меня взгляд. В синих глазах было что-то пугающее, но не отталкивающее. Так смотрели родители на провинившихся детей, хозяева на нашкодивших собак и сотрудники полиции на мелких шалопаев. Но я не крал жвачки из магазинчика, и отцом, а уж тем более хозяином, Кристиан мне не был. Просто сосед, от которого вопроса: «Что ты тут делаешь?» я боялся так же сильно, как высоты. Но Кристиан оставался Кристианом, и никакого вопроса следом за взглядом не последовало. Только укор.       — Книгу хотя бы возьми. Не будешь же ты просто сидеть.       Он имел в виду, чтобы я поднялся и прошелся вдоль шкафов и полок в поисках подходящей мне литературы. Но я не понял Кристиана — или сделал вид, что не понял, — и снял верхнюю книгу из его стопки, раскрывая её перед собой.       Это не был очередной философский сюр. В книге даже не было слов на латинском. Название гласило до боли знакомое сочетание слов «Песочный человек». В детстве я до ужаса боялся этого рассказа Гофмана: злой человек, приходивший к детям, которые не спят, и сыплющий им в глаза песок до тех пор, пока они у них не выпадают. Глаза он использовал как корм для других детей — и от этого становилось еще более жутко.       — Зачем ты это читаешь? — я показал Кристиану обложку книги, но он ничего не ответил. — Любишь кровавые детские сказки?       Несколько человек сидящих перед нами обернулись — до того громко прозвучал мой вопрос. Кристиан смутился, и заставил меня положить книгу на место. Но даже после этого, пару девушек продолжили на нас смотреть, и я понимал почему: редко, когда можно встретить философа вне компании другого философа. И тогда меня пробила такая гордость за себя и благодарность к Кристиану: ведь он единственный, кто был готов составить мне компанию этим утром. Пусть даже компания моя была непрошенной.       — Случайно прихватил, — оправдался Кристиан.       Я взял в руки следующую книгу. Она уже больше подходила под Кристиана — «Душа и тело» от Люка Клапье Де Вовенарга. Я поверил, что «Песочного человека» он брать не собирался.       Я листал страницы, не вчитываясь в их содержимое. Мысли ускользали от меня, не давая держать их под контролем. Легче было бы сходить в кино, но я не знал, как Кристиан отреагирует на мое предложение, а идти одному мне не хотелось. Мало ли, кто встретится по пути. Ближайший кинотеатр был на приличном расстоянии от Стэтвиша — только на дорогу мне пришлось бы потратить около трех часов. И добежать в случае чего до своей кровати, как сделал я ночью, не представлялось возможным.       Сколько мы так сидели с Кристианом я не знал, но в конечном итоге не выдержал даже он, захлопнув книгу.       — Я проголодался.       Я вздрогнул, не ожидая услышать Кристиана.       — И я.       — И что? — Кристиан посмотрел на меня с таким видом, что я наконец-то понял, что должен сказать.       — Пойдем позавтракаем вместе.       В столовой было удивительно много людей. Большая часть, предпочитающая экономить, столпилась возле торгового автомата со снэками и газировкой. Кристиан такую еду в своем рационе не принимал, а я не был уверен, что чипсов и колы мне будет достаточно, чтобы насытиться. Не сговариваясь, мы оказались в очереди на раздаточном столе. Двигалась она медленно, студенты, которые имели чуть больше денег, оказались избирательными.       Я чувствовал себя не в своей тарелке, пока мне в спину не пыхнули вялое:       — И снова ты.       Я обернулся и замер, уставившись на парней позади меня. Высокие и крепко сбитые: их футболки с логотипом Стэтвиша обтягивали раздутые мышцы. С ними по силе не сравнился бы ни я, ни Кристиан, ни даже Иван. Эти парни были отданы спорту.       — Привет, — я поздоровался с Майком нехотя. Вчера он пытался отбить у меня девушку — вежливость не должна была ему предназначаться. — Как ты?       Мы продвинулись в очереди на одного человека. Кристиану накладывали салат из кукурузы и моркови, и хоть мой сосед всем видом показывал, что он занят изучением меню столовой, я не сомневался — он прекрасно слышал мой разговор с Майком. От того и вчитывался в каждую букву на карточках с названием мяса, словно здесь не подавали каждый день одно и то же.       — Я-то нормально. А вот как ты? Вчера убежал… — Майк улыбнулся, и между его передних зубов я обнаружил внушительную щель. — Кэтти волновалась.             Он все знал. Кэтти не скрыла от него подробностей, за исключением, пожалуй, моей попытки с ней переспать.       Майк ликовал. Мы не были врагами, и даже недругами не были. Нам следовало оставаться «знакомыми по вечеринке», но Майку этого было мало. Он воспылал ко мне определенным извращенным интересом, при котором меня пытались вывести на эмоции любым способом. В этом Майк был похож на Кристиана, но от моего соседа мне не становилось дурно, и терпеть Кристиана оказывалось легче, чем искать способы его избежать.       Не получив ответа, Майк продолжил:       — Я так и не понял, кого ты увидел в комнате? Привидение?       Лицо с неподвижными глазами стрелой вонзилось в голову, и я зажмурился, отгоняя от себя наваждение.       — Никого я не видел! — взвился я, повышая голос. Вся очередь и повара обратили на меня внимание, и только Кристиан продолжал делать вид, что оглох. — Да показалось мне, ясно? Не выставляйте меня психом!       — Я и не пытался…       В школьные годы я несколько раз подвергался издевкам со стороны одноклассников. Сейчас это называют «буллингом» и за любое его проявление администрация будет готова выгнать зачинщиков из школы, но я учился в восьмидесятых, и до стычки среди младшеклассников никому и дела не было. Поэтому, чтобы не терпеть подобное, с возрастом я научился отстаивать себя. Как помешанному на физике ботанику, чьи оценки висели в рамке на входе школы, мне, как никому другому, было известно, что парней, пытающихся тебя задеть, на место стоило ставить сразу же.       — Нет, ты пытался. И выходит у тебя плохо, — и сразу новое оправдание, более тихое: — Я не схожу с ума, это просто искаженное восприятие реальности под действием алкоголя.       Майк со своим приятелем растерянно переглянулись. Мне стало не по себе от повышенного внимания. Я и правда почувствовал себя сумасшедшим.       — Райан, поменяйся со мной местами, — предложил Кристиан. Даже он не выдержал изменившейся атмосферы.       Я встал перед Кристианом, и его спина закрыла меня от замолчавших спортсменов. Вслушиваясь в сердцебиение, я забыл поблагодарить соседа за помощь. Кровь прилила к щекам, и до самого конца очереди я молчал.       — Куда хочешь сесть? — спросил меня Кристиан, хотя взгляд его самого был направлен глубоко вперед, на стол, за которым сидел Вестер — один из философов, близкий друг Олластера.       Я понимал, что общество другого философа ему будет поприятнее.       — Подсяду к парням с юридического, — сказал я, заметив за одним из столиков своих знакомых. Кэтти с ними не было, и ничего не мешало мне занять место рядом. Кристиан промолчал чуть дольше нужного, после чего сухо выдал:       — Хорошо.       Мы разошлись в самом центре столовой, и сделали это как всегда — молча. Я репетировал про себя более спокойное оправдание в своем здравомыслии, на случай, если Кэтти уже донесла на меня и своим одногруппникам. Благо, будущие юристы и экономисты приняли меня с распростертыми объятиями, и ни один из них не задал неудобного вопроса. Это подняло мне настроение, и под конец завтрака я уже забыл обо всем: и о других физиках, и о спортсменах, и, к сожалению, о Кристиане.       В третий раз за сутки мы с Кристианом встретились только ночью.       Кто-то настойчиво бил чем-то тяжелым о металлическую посуду. Я подскочил на постели с чувством, словно и не спал вовсе. Звон, расходившийся по этажу волнами, казался мне то удаляющимся, то приходящим — кто-то ходил туда-сюда, привлекая внимание. В ужасе, что я и правда схожу с ума, я собирался было натянуть одеяло на самую голову, но спящий Кристиан тоже зашевелился на своей постели. Он посмотрел на меня с негодованием ничуть не слабее моего, и даже легкой злостью — словно это я был виноват в происходившем. Но когда Кристиан убедился, что не я источник звука, он включил свет над своей кроватью и приподнялся, в поисках обуви.       Осмелев, я сделал то же самое, и уже через минуту мы выскочили за дверь, оба в чем были: Кристиан в своей рубашке и я в своей полосатой пижаме. Стыдно не было. Другие философы, открывающие свои двери следом за нами, выглядели такими же сонными и напуганными.       В свете единственной лампы, включенной ночью в коридоре, мы разглядели лицо Джеральда. Бледное, как мел, оно продекламировало:       — Exedra.       Я растерянно посмотрел на Кристиана, не понимая, о чем речь. К моему удивлению, Кристиан решил перевести мне сказанное:       — Олластер хочет, чтобы мы все собрались в гостиной.       «Все» — это они. Я был другим, и в их братию не входил.       Так было с одной стороны. С другой же, меня разбудили. Если я не должен был знать об их очередном ночном собрании, то им следовало сообщить о происходящем не привлекая внимание. Я играл в дурака: последовал за всеми, оказавшись в круговороте из тел философов. Кристиан не останавливал меня, хоть и держался весь путь вниз рядом. Мы шли быстро, но ритмично, наощупь в темноте определяя ступени босыми ногами. Я не мог скрыть разгорающегося внутри меня азарта. Студенты не должны собираться в ночи для совещаний, но тем более вместе с ними не должен был собираться я. Меня могли остановить, выгнать или вовсе отлупить, но ничего из этого не произошло. В просторной гостиной я оказался вместе со всеми философами, проживающими в общежитии.       Тогда я впервые увидел гостиную философов. Просторная, она спокойно вмещала в себя всех проживающих. Многие расселись на венецианских диванах, расставленных полукругом. Кому места не хватило, а сесть хотелось — заняли подоконники. Но большая часть людей все же предпочли стоять, в том числе и мы с Кристианом. Придерживаясь тени, я рассматривал шкафы с книгами, учебные парты и, самое главное — камин. Пускай и не зажжённый. Ни в одном другом общежитии каминов не было. И гостиные были не такие большие. Позже я узнал, что здание философов было самым старым и, вместе с тем, первым общежитием для студентов. От того все и выглядело таким антикварным (для меня — старым).       Олластер был одним из тех немногих, кто оказался прилично одетым. Он стоял в центре круга, образованном философами и мной. Чтобы Олластера было лучше видно, парень запрыгнул на журнальный столик между диванами. Спиной к камину. Лицом к двери. Голосом — ко всем нам.       — Соседи! Домо­чад­цы и при­я­те­ли!       Спа­си­те! Бьют! Беги­те, помо­ги­те мне!       О, голо­ва седая! Щеки ста­рые!       Отца ты бьешь, негод­ник?       Как только Олластер замолчал, к нему на журнальный столик запрыгнул Джеральд. Его участия я не ожидал, и мои глаза округлись настолько, насколько это было возможно.       — Да, отца я бью.       — Он признает, что бил меня. Вы видите? — Олластер повернулся в мою сторону.       — Ну да!       Джеральд схватил Олластера за плечо и столкнул со стола на пол.       — Злодей, отцеубийца. Висельник!       — Давай, брани меня. Но знай, купаюсь я в твоих ругательствах.       — Распутник. Отца ты бьешь?!       — И докажу тебе, что бил заслуженно.       — Вот как, псина ты паскудная. Кто дал право сыну бить отца?       Я посмотрел на Кристиана. Он стоял, не шевелясь, всё внимание отдавая происходившему в центре гостиной. Лоб парня покрылись легкой испариной и, почувствовав мой взгляд, Кристиан повернулся ко мне. Но ничего не сказал.       — Послушай, что скажу, и убедись ты сам, — продолжил Джеральд.       — На то ль тебя учил я, ока­ян­ней­ший,       Опро­вер­гать зако­ны, чтоб так каверз­но       Ты дока­зал, что нрав­ст­вен­но и пра­виль­но       Род­но­му сыну изби­вать роди­те­ля?       Джеральд топнул ногой. Его взгляд, совсем бешенный, мазанул по толпе, выискивая кого-то определенного. Нашел. Палец, одетый в черную перчатку, указал на человека, стоявшего ближе всего ко мне.       Кристиана.       — И дока­жу я все же правоту свою,       И ты со мною согла­сишь­ся с радо­стью.       И, словно эти слова обозначали конец всего происходившего, философы, стоявшие в кругу, направились к двери в том же порядке, что и пришли. Лишь Кристиан, Джеральд и Олластер оставались в гостиной, пока единственным лишним человеком не оказался я. Предчувствуя нехорошее, я повернулся к Кристиану, но он уже и сам оказался передо мной, закрывая своих друзей.       — Уходи.       — Но…       — Уходи, — отчеканил он.       Его рука устало сжала мое запястье. Всего на секунду мне показалось, что Кристиан вовсе не хочет, чтобы я уходил. Его взгляд просил о другом.       — И правда, Райан. Тебе пора, — подкравшись к Кристиану так тихо, что тот вздрогнул, заявил Олластер.       И мне пришлось уйти. Вяло, с тяжелым камнем на душе, я поднялся по лестнице на третий этаж, и вошел внутрь моей с Кристианом комнаты. В голове, на удивление, было пусто. Примерно так я и представлял собрания философов. Странные, поэтичные и не несущие смысла, если не отдавать размышлению всего себя. Только один вопрос не давал мне покоя:       Почему Кристиан?       Указали пальцем определенно на него — я видел, как шевельнулись плечи парня, и как Кристиан выпрямился, когда множество взглядов метнулись к нему. Кристиана выбрали для чего-то, но почему не было озвучено зачем и куда? Запустив руки в волосы, я напрягал мозг, прокручивая запомнившиеся мне обрывки пьесы. Драка между отцом и сыном — куда там влезать Кристиану? Я слышал, что Кристиан из Денвера. Не поедет же он домой, чтобы с отцом подраться?       Невольно вспомнилась рассказанная матерью утренняя история про соседа и его сына.        — Ему нужно быть осторожнее.       Мне не хотелось поднимать голову, зная, кого я увижу. Вместо этого я метнулся к выключателю света, зажигая все лампы в комнате.       — Я вот был не осторожен с ними. И посмотри, что со мной сейчас, — к моему сожалению, продолжал разговаривать со мной парень.       Я ощущал, как колотится мое тело от ужаса. Каждая нервная клеточка надрывно вопила, что она не выдерживает — мне нужно было успокоиться, пока я не потерял сознание. Но я не мог. При всем желании, ногти оставляли кровавые отпечатки на внутренней стороне ладони от того, с какой силой я вцепился себе в руку.       — Райан, хватит. Я не причиню тебе вреда, ты можешь посмотреть на меня.       — Нет. Отстань от меня!       — Я просто хотел тебя предупредить насчет Олластера и его друзей. Кристиан в опасности. И ты тоже.       Я набрал побольше воздуха в легкие и открыл глаза. Преследовавшее меня видение стояло передо мной, с тем же неподвижным выражением лица, что и до этого. Его темно-синий костюм выглядел изрядно потрепанным, словно он ползал в нем по земле. Заполучив мое внимание, парень оживился. На сколько это было возможно в его положении.       — Я Гарольд. Учился раньше на этом факультете.       — Ага, — только и смог выдавить я. Имя показалось мне знакомым, но тогда я не мог вспомнить, где его слышал.       — За последние несколько лет ты первый, кто со мной заговорил. Точнее, второй… Но в первый раз парень так испугался — даже слушать не стал.       И я прекрасно понимал этого парня. Стоя спиной около двери, я наощупь схватился за ручку, в любой момент готовый бежать. Куда именно — не представлял.       — А ты хороший, Райан. Только трусливый, — губы Гарольда замерли в самой некрасивой улыбке, которую мне приходилось видеть. Я почувствовал, как еда подбирается по горлу наружу и меня прошибает пот.       — Я же не пил. Я же, блять, не пил! — снова закрыл я глаза, и дернул ручку двери, вылетая за пределы комнаты. Недалеко. Меня хватают за плечи и встряхивают. — Нет!       — Что «нет»? — над ухом прозвучал низкий голос Кристиана.       Я открыл глаза. Сосед стоял рядом со мной целый и невредимый. Обернувшись, я собирался показать ему Гарольда, но того и след простыл. Паника утихла, и я позволил себе осмотреть удивленного Кристиана. Он держал меня за плечи до тех пор, пока я не заговорил с ним.       — Что им было нужно от тебя?       — Не думаю, что тебя это касается, Райан, — поморщившись, Кристиан затащил меня обратно в комнату и закрыл за собой дверь. — Но ничего такого, чтобы тебе так нервничать. Чёрт, у тебя что, температура?       Прохладная рука Кристиана коснулась моего лба. Я оступился, едва не упав на кровать вместе с ним.       — Нет, просто… Мне просто плохо, Кристиан. Понимаешь?       — Понимаю, конечно.       — Наверное, я больше никогда не буду пить.       — Хорошо.       — И курить брошу.       — Отдай мне сигареты, я их выкину.       — Не так сразу. Дай мне время, — я посмотрел Кристиану в лицо, обнаружив, как близко мы стоим друг к другу. — Немного.       — Дам столько, сколько потребуется, — заверил меня Кристиан. — На тебя плохо влияет пробуждение посреди ночи. Понимаю. Когда я увидел подобное впервые, тоже чувствовал себя не в своей тарелке.       Определенно, у Кристиана все было не так плохо. И к нему не приходил какой-то Гарольд, умеющий растворяться прямо в воздухе. Но Кристиан пытался меня поддержать, и я был благодарен ему за это.       — Ложись спать, Райан.       — Не смогу уснуть.       Я действовал по указке Кристиана. Когда он усадил меня на кровать, я покорно залез под одеяло и дождался, пока Кристиан выключит свет. Но Кристиан не учел, что в темноте мысли становились громче.       — Кристиан?       — Да? — силуэт его фигуры остановился посреди комнаты, так и не дойдя до своей кровати.       — А ты веришь в призраков?       Мой вопрос поставил Кристиана в тупик. Он ненадолго задумался.       — Дюма говорил, что привидения являются только тем, кто должен их видеть.       — Это не ответ на вопрос.       — Еще какой ответ.