Тебе, единственному...

Но иногда в ночной тиши,

В несчастный тихий час,

Летят, сплетаясь, две души

Сквозь бездну тысяч ласк.

«A Thousand Kisses Deep»

(Leonard Cohen)

      Буду без тебя — сколько? Месяц, год, полтора? Или всю оставшуюся жизнь? Ты есть — где-то ты должен быть, утешаю я себя. А если ты есть — мы обязательно встретимся там, где я окажусь в поисках тебя.       Ты — нереальность, мечта, эфир… Даже зная, что где-то ты настоящий, такой солнечный, такой вкусный, такой горячий — даже зная это, я плачу. Сейчас тебя нет больше для меня. Или меня нет в твоем мире.       Запах твоей кожи, такой невыносимо родной, такой долгий и дразнящий — запах лавандовых полей, обожженных горячим прованским солнцем. На кончиках пальцев до сих пор твое тепло, током пробивающее и отдающееся обратно в твое сердце.       Наше «впервые» — я умираю в тебе с первой секунды, едва взглянув в твои глаза. Я утопаю в них и лечу через века вечной любви — Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта, Мастер и Маргарита… Мне кажется, я ждал тебя всегда, и мне не хватает тебя даже когда ты рядом — я задыхаюсь, потому что не дышу. Потому что дышать — это я, а меня нет — я в тебе, я вокруг тебя, и над тобою. Я боюсь быть без тебя и боюсь оставить тебя одного. Еще не знаю, что это ты оставишь меня.       Твой поцелуй — тот, самый первый, такой неожиданный — моя Ниагара и мой Эверест. Я сдаюсь сразу, ибо нет смысла в отрицании дикого, необузданного притяжения. Ты смел в своем желании, и до беспамятства нежен.       Твои губы, обжигающее дыхание прямо в ухо, бессвязный лихорадочный шепот как в бреду — Никому… Никогда… Единственный навсегда…       За такое продают душу дьяволу или отдают себя — тебе, навеки.       Крохотная точка во Вселенной, родинка на кончике носа — вызывает трепетный восторг, и я бесконечно целую ее. И твои пальцы — прекрасные длинные пальцы на изящной руке — их я тоже целую, медленно и с наслаждением, вдыхая аромат твоей любви.       Твои глаза сквозь пелену страсти как звезды, мерцающие вдалеке — и я вновь тону в них, меня уносит в их глубину, кружит в этом омуте горького шоколада. Я не принадлежу отныне никому, даже себе — как и ты. Ты и я — общая собственность, одна на двоих. Я твой раб и твой хозяин, и ты охотно принимаешь это.       Каждую секунду ты есть, и ты рядом — взглядом, прикосновением, дыханием. И я очень быстро забываю, какая она — жизнь до тебя. Она не имела цвета, запаха и вкуса; все это пришло с тобой. И прерывистое дыхание, и хриплый шепот на грани стона, и сердце, готовое разорвать грудь своим сумасшедшим ритмом — это тоже ты.       Отдаешься без остатка, доверяясь полностью; забираешь тоже — до последней капли, до бессильного выдоха. Нежно сцеловываешь скатившуюся слезу и тихо шепчешь — прямо в губы — Люблю….       А потом — готов отпустить, но ждешь, что не уйду. И я остаюсь — а как иначе? За несколько часов я обретаю то, что искал полжизни — и я вцепляюсь в тебя, срастаюсь с тобой, лишь бы ты был.       Дальше — ты и я, наша история. Хочется, чтобы навсегда — и ты заставляешь в это поверить.       Аура твоей любви окутывает невесомой нежностью лебединого пуха — и я растворяюсь в этом облаке. Слабость эта иллюзорна, на самом деле ты даешь силу и даришь крылья. Я стараюсь использовать их по назначению — прячу в них тебя. Ты тихо смеешься, уткнувшись мне в шею, щекоча ее своим дыханием. А я вновь вдыхаю лавандовый аромат твоих волос и в очередной раз отправляю запрос Вселенной — чем я заслужил тебя?       Просыпаюсь от нежности теплой ладони на своей щеке, или от сладости поцелуя — всегда по-разному, но всегда с тобой. Заспанные карие глаза, в которых вся любовь мироздания, тихая улыбка — С добрым утром…       Распаленное твоим огнём тело не принадлежит мне, здесь и сейчас все только твое и в твоей власти. В красивых глазах вновь плавится горький шоколад, они темнеют и вспыхивают исступленным желанием, и я в который раз мучительно-счастливо умираю, отдав тебе всего себя.       Где-то в далеком космосе зарождается страх потерять тебя. Неведомым образом он поселяется во мне, поселяется не сразу, словно приглядывается, примут его здесь или нет. Я принимаю, потому что ты — слишком удивителен, чтобы быть реальным.       Ты снова смеешься и зацеловываешь — до распухших темно-вишневых губ, до хрипоты, глухо вырывающейся из груди, до крупной дрожи, сотрясающей напрягшееся тело.       Ты потрясающе несдержан в своих желаниях и в своей откровенности, и я позволяю тебе все, просто потому что — продолжаюсь в тебе, растворяюсь в обладании тобой, и уже сам не могу удержать этот остервенело-яростный огонь.       Все становится неважным, кроме тебя. Насытиться тобой невозможно, отныне — ты моя вечная жажда, и ты же — источник моей жизни, мои воздух и вода, солнце и луна, сокровенная глубина бытия. Дышать — тобой и для тебя — и жить только этим. ***       Ты исчезаешь из нашей жизни, превращая ее только в мою — так же внезапно, как и появился когда-то.       Грубая реальность обрывает все, возвращая меня в начало — туда, где нет твоего света. С этого момента мир разделен — прежний был ярким и солнечным, нынешний вновь стал скучно-монохромным.       Ты покидаешь меня, оставляешь одного. В нечеловеческой тоске я еще не осознаю, что ты тоже отныне будешь один. Понимание рассудочной холодности этой истины придет позже — и окончательно рассечет и без того израненное сердце.       Я стану твоей болью, которую ты будешь скрывать даже от себя. Потому что твоя слабость мгновенно станет моей слабостью — а этого ты допустить не можешь. Даже в эту минуту, оставляя меня наедине с моей любовью, ты оберегаешь словно ангел.       Мы оба знаем — это последняя наша ночь. Я хочу раствориться в тебе, залезть тебе под кожу, впитаться в тебя, впечатать свою любовь в твое ДНК — так я смогу остаться с тобой навсегда.       Кто сможет измерить любовь? Как это возможно, когда она — поделенная на двоих, но от этого еще более цельная и бесконечная. Она захлестывает собой, выбивает воздух из легких — но я не боюсь задохнуться, я боюсь другого — быть без тебя. Я знаю, что не смогу.       Но этой ночью мы еще вместе. В мертвой тишине безжизненного мира я слышу только тебя; твое сердце — оно бьется беспокойно и часто, пока твои губы не могут оторваться от моего тела. Ты жадно целуешь — словно жаждешь напитаться моей любовью, вбираешь ее в себя. Мы оба знаем, что ждет нас, иллюзий нет ни у тебя, ни у меня. Но любовь, истинность которой открылась только сейчас — эта любовь стирает всю боль предстоящего расставания.       Два наших дыхания сливаются в одно вечное «люблю…», сначала захлебывающимся хриплым криком, позже перешедшим в тихое бессвязное бормотанье. Ты без устали выстанываешь мое имя, будто пытаешься удержать меня; я схожу с ума от обреченности в твоих глазах. Что не так с этим миром, что любовь, которая должна дарить лишь счастье, на самом деле становится мучительным испытанием? ***       Утром я не стесняюсь своих распухших бесформенных губ — даже не задумываюсь об этом. Мы идем на нашу Голгофу вместе, намертво, до побелевших костяшек, сцепив руки. Внутри меня паника, но я улыбаюсь — для тебя. Ты держишься неплохо, в отличие от меня, ты умеешь прятать боль глубоко. Мне даже кажется, что ты вовсе и не расстроен. Но едва все заканчивается, ты стремительно срываешься с места — в долю секунды, перепрыгивая через несколько рядов, ты оказываешься рядом со мной, и я успеваю прижать тебя к себе — в последний раз. Растерянность в твоих глазах плещется через край, и это последнее, что я могу выдержать.       А потом — голова в пол-оборота, быстрый тревожный взгляд через плечо — и ты уходишь. Ты идешь медленно, а я, захлебываясь горькой тоской, мысленно кричу тебе в спину — я помню только свой безмолвный крик и слезы, смываемые бесконечным моросящим дождем.       Собирая воспоминания о каждом мгновении, нанизываю этот драгоценный бисер на нить своей нынешней жизни, на свое «сегодня». Твое имя птицей слетает с моих губ, и покидая этот такой ненужный нам обоим мир, где мы не вместе, улетает к тебе.       Мы — сбыться не смогло, пока я теряю тебя каждый миг там, где нет места рядом со мной.       В ночь после расставания я не усну. Во все последующие я буду видеть один и тот же сон — ты протягиваешь мне руку, теплую и живую, и я облегченно вздыхаю. Ты не исчезал, ты есть — и неважно где. Я хватаюсь за узкое запястье — цепко, до синяков. Я иду за тобой, спешу к тебе — и просыпаюсь. Я все еще люблю тебя, мой Тэхёни…