Аля иногда кокетничает со мной по русски после 9 тома

Конец, или новое начало? Аяно сидела на полу у края кровати, её взгляд был прикован к экрану телевизора. Ей было не особо интересно, но ради Юки она пыталась вникнуть в сюжет истории. Её госпожа в это время сидела на кровати, чуть выше неё, внимательно смотря фильм и иногда делая замечания по типу: "Ну да что ты делаешь?! По-другому нужно было". Они выглядели как семья… или, возможно, как сестры, проводящие вечер вместе. Аяно не знала, что именно в этот момент ощущала Юки. Она редко понимала истинные эмоции своей хозяйки, ведь та довольно таки не предсказуема. Но сама Аяно чувствовала странное тепло - спокойное, приглушённое, будто это был самый обычный день, обычный вечер. Её слух улавливал только отдалённые звуки - ровное дыхание Юки, негромкий шум в отеле, мягкий шелест ткани, когда хозяйка слегка двигалась на кровати. Время от времени Юки поигрывала кончиком длинной пряди волос Аяно, перекатывая её между пальцами, или же потягивалась, будто кошка. Аяно старалась сосредоточиться на фильме, но её мысли то и дело ускользали в сторону. Всё казалось таким размеренным. Слишком тихим. (Что за чувство...) Юки внезапно шевельнулась, и Аяно тут же сфокусировала на ней свой взгляд. Её госпожа подняла голову, что-то уловив, чего Аяно пока не заметила. Аяно не спрашивала. Юки и так скажет всё, что считает нужным. "Аяно!.." -позвала её Юки спокойным, почти ленивым голосом, затем резко потянулась вперёд и, скрутившись, обхватила голову Аяно, прижав её к себе. Аяно не вздрогнула, не напряглась. Она уже привыкла к внезапным проявлениям нежности со стороны Юки, пусть сама и не могла понять, почему Юки иногда себя так ведет. "Слушаю" "Как ты думаешь, что будет делать Масачика-кун, если окажется между двух гор?" - голос Юки звучал задумчиво, словно она размышляла вслух. Аяно чуть напряглась. "Не понимаю контекста... Но, наверное, попытается выбраться?" Юки хихикнула, её руки расслабленно заскользили по волосам Аяно, словно та была её любимой игрушкой. "Когда-нибудь я обучу тебя интересному искусству" - протянула она, мягко потираясь щекой о волосы своей служанки - "Твои волосы такие мягенькие..." Аяно молчала, лишь слегка прикрыв глаза, позволяя хозяйке делать, что она хочет. "Я не думаю, что Масачика-кун станет выбираться из этой ситуации" - продолжила Юки. Аяно задумалась. "Верно... Но и свою жизнь просто так не отдаст без снаряжения. Он начнёт выживать в неизведанной местности?" Юки отстранилась, взглянув на неё с хитрой улыбкой. "Ты не так поняла!" - капризно заявила она, надув губы, а затем легонько ткнулась лбом в макушку Аяно, снова усмехнувшись - "Ах, ладно, но верно подметила. Возможно, он приспособится к этой обстановке, а может и не сможет..." Аяно молчала, пытаясь разобрать в голове этот странный диалог. Она искренне не понимала смысл слов Юки. (Между двух гор... Искусство... Что она имеет в виду?) Аяно глубже задумалась, её взгляд чуть опустился вниз. Юки всегда говорила загадками, но в них можно было найти суть, если слушать внимательно. Однако, в этот раз… Её мысли, обычно упорядоченные и холодные, вдруг на мгновение рассыпались. Она снова мысленно повторила сказанное Юки, пытаясь разобраться, но внезапно поняла смысл слов. (Между... двух... гор...) Её лицо мгновенно вспыхнуло, щеки окрасились нежным румянцем. В голове пронеслась непрошенная картина, и в следующий миг Аяно едва не задохнулась от накатившего смущения. (Ю... Ю!.. Юки-сама!) Её пальцы непроизвольно сжались, но она быстро взяла себя в руки, заставляя разум очиститься от ненужных мыслей. Юки чуть отодвинулась, медленно потягиваясь, а Аяно, почувствовав изменение в положении хозяйки, подняла голову. Её взгляд почти машинально переместился наверх, к потолку. Нет, не просто к потолку… Она смотрела на комнату Масачики. (Куда-то пошёл…) Аяно не издала ни звука, но в её голове мелькнула мысль, что Юки знала об этом заранее. Юки облокотилась на спинку дивана, её взгляд был полон лукавого интереса. Она чуть склонила голову набок, наблюдая за Аяно, словно та была куклой, которая должна правильно среагировать на заданный стимул. "О чём задумалась?" - её голос прозвучал мягко, заботливо. Аяно чуть прищурилась, отвечая сразу. "Ты знала всё это" Юки усмехнулась, её глаза на миг опасно сузились, но затем она снова улыбнулась, лёгким движением заправив выбившуюся прядь за ухо. "Конечно" - ответила она так, будто в этом не было ничего необычного - "Я же его сестра, я знаю, что он сделает, прежде чем он сам это осознает" Аяно перевела взгляд обратно на комнату Масачики, словно надеясь, что сможет по-новому увидеть происходящее. Но ничего не происходило... Тишина комнаты давила, даже свет казался застывшим. (Может, я просто зря тревожусь? Может, Масачика-сан просто пошёл за водой или... Нет. Госпожа никогда бы не дала мне задание без причины) Она уже почти отчаялась, возвращая внимание к экрану, но вдруг... Послышались быстрые шаги. Громкие, нетерпеливые, будто кто-то спешил, но старался оставаться максимально тихим. Затем три глухих удара в входную дверь. Кто-то вышли из отеля. Аяно на автомате напряглась, её тело откликнулось быстрее, чем сознание. (Как минимум один из них - Масачика. Кто остальные двое?) Она повернула голову к Юки, ожидая команд. Юки не выглядела удивлённой. Напротив, её глаза загорелись, уголки губ медленно поползли вверх в предвкушении. "Аяно! Срочно, план В!" В её голосе не было тревоги - лишь азарт. "Да!" Аяно, не задумываясь, мгновенно вскочила с пола, её движения были точны и молниеносны. Она не пошла к двери, ведь знала, что путь через главный выход займёт слишком много времени, а Масачика мог уже уйти достаточно далеко. Поэтому она метнулась к окну. Быстрым движением, едва слышно, Аяно открыла раму. Холодный воздух ночи хлестнул её по лицу, но она не обратила на это внимания. Не теряя ни секунды, она мягко, беззвучно выскользнула наружу. Юки, наблюдая за этим, довольно улыбнулась, облокотившись на подлокотник. "Ну что ж…" - тихо пробормотала она, глядя на окно. "Посмотрим, как далеко ты зайдёшь, братик" * Масачика, накинув тапки, сорвался с места, едва не сбив дверь с петель. Он не думал останавливаться. Каждая секунда имела значение. Он резко затормозил, метнув взгляд в разные стороны. Улицы были пусты, Алисы нигде не было. (Она уже убежала?!) В груди что-то сжалось, сердце бешено застучало в висках. (Куда?!) "Твою!.." - Он почти выругался вслух, но вместо этого резко втянул холодный воздух сквозь зубы. Паника. Она рвалась наружу, мешая думать, но он заставил себя замереть, сделать глубокий вдох. (Налево! Подсказка!) Юки не должна была его обмануть, да ведь? Она его сестра, она его спаситель в этой ситуации. Он не должен сомневаться в её действиях, направленные на помощь ему. Масачика рванул с места, но краем глаза заметил движение позади себя. (Маша!) Она не отставала, выбежав из отеля следом. (Она не должна меня догнать) Мозг лихорадочно перебирал варианты. (Если она меня задержит... если начнёт спрашивать... Нет! У меня нет на это времени!) Впереди замаячил низкий заборчик, отделяющий участок от соседней аллеи. (Я перепрыгну!..) Масачика ускорился, в последний момент оттолкнулся и перемахнул через преграду, неудачно приземлившись на неровный грунт. "Тц!.." - Он чуть не споткнулся, но успел восстановить равновесие. Рывком развернувшись, он прижался к стене, затаив дыхание. (Только бы она не видела...) Сердце колотилось так громко, что казалось, будто его можно услышать на расстоянии. Маша выбежала в переулок и, не заметив его, побежала дальше по улице. "Фух..." Но у него не было времени расслабляться. Он повернул голову и увидел то, что искал - одинокое дерево, тёмный силуэт которого выделялся на фоне серого неба, его первая подсказка. Масачика сглотнул, чувствуя, как напряжение нарастает. (Юки, надеюсь, ты не сделала это слишком сложно) Он направился дереву, почти не ощущая земли под ногами, будто, как зыбучие пески, утаскивает его под землю. Масачика добрался до дерева, его дыхание сбилось, но он заставил себя сосредоточиться. Подсказка... она должна быть здесь. Юки не могла оставить его с пустыми руками. Его взгляд метнулся вверх, по ветвям, затем вниз, к корням. Сначала ничего, но потом, когда он провёл рукой по шероховатой коре, пальцы нащупали что-то. Узкий, аккуратно сложенный листок бумаги окрашенный в древесный цвет был прижат к стволу тонкой полоской прозрачного скотча. (Аккуратно...) Масачика быстро отклеил бумагу, развернул её и пробежался глазами по строчкам. Там, где холмы в дымке спят, Три ручья внизу журчат. Каждый что-то нам даёт, Кто что выберет поймёт. Осень листья разожжёт, Весна цветами упадёт. Воды светятся в тени, Сохраняя тайны дней. (Что за чёрт?.. Это же японская поэтика?!) Он сжал листок в пальцах, пытаясь подавить нервный смешок. Конечно. Конечно, Юки не могла просто написать: "Иди туда-то". Это уж точно было не в её репертуаре. (Ладно... Спокойно... Разберёмся) Масачика тяжело выдохнул, чувствуя, как холодный воздух обжигает лёгкие. Его пальцы дрожали - то ли от напряжения, то ли от переполняющего его адреналина. Он быстро пробежался глазами по тексту, но чем дольше смотрел, тем сильнее начинало пульсировать раздражение. (Юки, ты не могла написать нормально? Почему всё загадками?!) Голова пульсировала от мыслей. "Там, где холмы в дымке спят…" (Холмы. Это может быть что угодно! В Киото в любом направлении есть холмы! Философская тропа, гора Ёсида, даже Арисияма - всё подходит!) "Три ручья внизу журчат" (Три ручья... Где в Киото три ручья?..) Он судорожно пытался вспомнить что-то связанное с числом "три", но в голову лезло лишь старое воспоминание из учебника истории. (Три великие реки Японии?.. Нет, это точно не то) Он закусил губу. "Каждый что-то нам даёт, кто что выберет, поймёт" (Выбор? Что за выбор?! Что мне нужно выбрать?!) Масачика раздражённо провёл рукой по волосам, огляделся вокруг, словно надеясь, что ответ сам материализуется перед ним. (Так… спокойно. Думай логично. Не нужно отвлекаться) Он закрыл глаза и повторил стих мысленно. "Осень листья разожжёт, весна цветами упадёт" (Осень - клёны, весна - сакура... Значит, это место, известное осенними и весенними пейзажами? Тогда... тогда это может быть Императорский сад! Или парк Маруяма... Или даже храм Нандзэн-дзи...) Чем больше он думал, тем сильнее запутывался. (Нет! Это неправильный подход! Юки бы не дала мне столько вариантов. Это что-то более конкретное.) Масачика снова взглянул на последние две строчки: "Воды светятся в тени, сохраняя тайны дней" (Воды... Значит, это место связано с водой?) И тут его сознание резко прояснилось. (Три ручья... выбор...) Где-то глубоко в памяти всплыли воспоминания о Храме Чистой Воды - Киёмидзу-дэра. (Три ручья! Конечно! Это водопады Киёмидзу, где можно выбрать между мудростью, долголетием и успехом в любви!) Его губы дрогнули в кривой усмешке. (Чёртова Юки. Сделала так, чтобы я сам себя запутал.) Теперь он был уверен. Развернувшись, Масачика решительно направился к Киёмидзу-дэра. Масачика двигался быстро, но при этом старался не привлекать к себе лишнего внимания. Его сердце колотилось, в висках стучало от прилива адреналина. Теперь, когда он разгадал первую сложную загадку, у него появилось чувство, будто он ведёт игру, в которой ставки слишком высоки. (Аля, если ты действительно будешь в том месте, то... Юки всё просчитала. Гениальная сестрёнка) Снег падал медленно, освещённый редкими уличными фонарями. Время приближалось к полуночи, улицы Киото уже заметно опустели. Это играло ему на руку - чем меньше людей, тем меньше вероятность, что кто-то его остановит. Он свернул в переулок, сокращая путь. (Юки оставила подсказки, значит, она знала, что всё так и пойдёт. Сколько шагов она предугадала?.. Где-то там она, наверное, уже знает, что я прочитал записку) Мысль о том, что он просто исполняет заранее подготовленный сценарий, вызывала в нём смесь раздражения и уважения. (Но если я начну сомневаться в её плане сейчас, только потеряю время) Масачика вышел к длинной лестнице, ведущей вверх, в сторону храма Киёмидзу-дэра. В нормальных условиях он бы пожалел о таком подъёме, но сейчас каждое движение только помогало ему сосредоточиться. (Ладно, первая загадка была сложной, но не нерешаемой. Теперь вопрос: насколько хитро Юки спрятала следующую?) Когда он поднялся наверх, храм встретил его абсолютной тишиной. Здесь не было туристов, не было даже случайных прохожих - лишь редкий звук ветра, шуршащего по заснеженной тропе. (Так... если здесь должна быть следующая подсказка, где именно её искать?) Он медленно провёл взглядом по территории, вспоминая детали, которые могли быть важны. (Если Юки делала загадки, то она не стала бы просто положить записку где-то на виду. Это не в её стиле. Она усложнила задачу) Он вспомнил слова из стиха: "Воды светятся в тени, сохраняя тайны дней" (Значит, у воды...) Он резко развернулся, направляясь к знаменитым трём потокам Отава. На краю каменной плиты, у самого края одного из водопадов, что-то лежало. Масачика осторожно подошёл и взял небольшую, тщательно свернутую бумажку. Развернув её, он ожидал увидеть очередной поэтический зашифрованный послание, но вместо этого его поразило полное отсутствие обычного текста. Ему уже надоел даже один стих, и мысль о втором отталкивала его - его молитвы, обращённые к судьбе, были услышаны, но результат оказался совсем не тем, чего он ожидал. Бумажка оказалась пустой. Он ещё раз внимательно осмотрел её, и, повернув, понял, что вместо привычных строк здесь - маленькие выступы, составляющие шрифт Брайля. (Шрифт Брайля... Настольгия, но не самая приятная) Воспоминания о детстве нахлынули на него, когда его дед по отцовской линии, человек строгий и беспощадный, но всегда требовательный к будущему рода Суо, настаивал, чтобы его внук освоил даже такие, казалось бы, ненужные умения. "Это во имя процветания нашей семьи, ты должен стать достойным наследником, а разносторонние люди - вот что нужно!" - звучали его слова, и, хоть тогда Масачика чувствовал всю тяжесть этого приговора, он верил: всё это когда-нибудь пригодится. (Прошло 10 лет, думаю, смогу?) Когда-то его маленькие руки, еще не привыкшие к столь строгим наставлениям, медленно изучали каждую выпуклую точку, но сейчас, спустя годы, он вновь пытался прочитать зашифрованное послание, которое должно было дать ему ключ к дальнейшему пути. Аккуратно проведя пальцем по бумажке, он ощутил неровности, но так и не понял, что на ней написано. (Так... А зачем я так делаю, если можно просто взглянуть и прочитать? Я же сейчас всё вижу) Он включил фонарик сбоку, чтобы подсветить выступы, и внимательно присмотрелся к каждой линии, пытаясь уловить хоть намёк, хоть каплю истины. "Это место – тихий уголок, где природа и история сливаются воедино. Здесь аккуратно проложены дорожки, окружённые зелёными лужайками и старыми деревьями, под сенью которых можно найти покой и умиротворение. Весной всё преображается: нежные цветы распускаются, а воздух наполняется ароматом свежести, даря ощущение возрождения... Ха-ха-ха-ха-ха-ха" Смех, написанный в самом конце подсказки, разнёсся по его сознанию, как насмешка судьбы. "Юки... Ты серьезно?! Это буквально абсолютно любой парк!" - вырвалось у него вслух, и голос его был полон горечи и отчаяния. Он смял листок бумаги, как будто пытаясь искоренить всю эту нелепую насмешку, и выкинул её. Затем, сжав кулак, со всей яростью ударил по холодной каменной стене. Боль пронзила его руки, но он понимал: боль - не причина сдаваться, а вот незаконченная подсказка, оставленная Юки, разрывала его на части. "Хорошо, Юки! Допустим, это парк, он должен быть неподалеку от этого места..." - продолжил он, осматривая окрестности с отчаянной надеждой - "И это парк Кёёно... Как же во всём этом огромном парке найти хоть маленький листочек бумаги, который ты, Юки, оставила?" Он с грохотом сел на голую землю, затем прилёг и подставил под голову руки. Закрыл глаза и опять начал рассуждать в слух. "Нет же, там нет ничего толкового, только описание абсолютно любого парка!.. Зачем я ору, если меня никто не услышит, тем более Юки?" Слова его растворялись в холодном воздухе, а внутри все сильнее разрасталась безысходность. В его разуме перемешивались воспоминания о строгих уроках деда, слова которого звучали как приговор: "Ты должен стать достойным наследником, ибо судьба семьи Суо зависит от твоей силы и решимости". Эти слова звучали эхом, заставляя его чувствовать себя маленьким и одиноким в огромном мире. Он встал, пытаясь отряхнуть себя от тяжести обид и боли, и, осматриваясь вокруг, заметил, как всё вокруг казалось чужим и равнодушным. Вокруг не было ни звука. Его сердце разрывалось от отчаяния. Он снова почувствовал, как слова его сестры Юки, оставленные как насмешка, превращались в боль, которую нельзя утолить. Его мысли блуждали в бесконечном лабиринте одиночества: как найти ту единственную подсказку, которая укажет ему путь, если каждая попытка только усугубляет его боль? Он смотрел на каменную стену, словно в ней был ответ, но там царила лишь холодная пустота. "Зачем я орал, если меня никто не услышит, тем более Юки?" Когда он уже собирался пойти в парк Кёёно, чтобы хоть как-нибудь попытаться отыскать следующую подсказку, перед его лицом внезапно упал один лепесток сакуры. Он резко поднял голову, и его взгляд застыл на танце медленно кружившихся нежных лепестков. Ещё десяток таких лепестков, словно посланных невидимой рукой, продолжали падать. (Чего?.. Откуда они падают?) Он смотрел на падающие лепестки, и вдруг ощутил лёгкую дрожь внутри - словно кто-то действительно пытался достучаться до него. В его глазах, отражавших тревогу и слабый проблеск надежды, замерла неуверенность. Может быть, это был знак? Намёк, что даже сквозь плотный туман одиночества можно увидеть чей-то свет, едва уловимое присутствие, ведущее его вперёд. (Да, это точно не случайность... Юки? Или Аяно?) И действительно, это была не случайность. Аяно, верная помощница, следовала заранее подготовленному плану Юки. Его сестра, всегда предусмотрительная и заботливая, позаботилась о нём так, как только могла, оставив подсказку, понятную лишь ему. Зная, что никто не догадается, где именно находится следующий знак, Юки поручила Аяно заранее разбросать искусственные лепестки сакуры в тот момент, когда он соберётся уходить. (Тогда, мне нужно идти к сакуре?.. Видимо да) Он опустился на корточки и аккуратно поднял один из лепестков, чтобы рассмотреть его. Легкий холод искусственного материала, который не мог сравниться с натуральной мягкостью настоящего лепестка, заставил его невольно усмехнуться. "Искусственный... Ну да, сейчас же не цветёт сакура. Спасибо тебе, Юки" (Сколько всего этих подсказок то будет?..) Юки, будто... нет, не будто. Она точно ощутила мысли, даже эмоции своего брата. Это задело её гордость. (Братик уже начал жаловаться?! Неужели ты думаешь, что я просто так потратила время, чтобы оставить тебе обычные подсказки? Это часть игры Часть нашего развлечения, братик!) Её настроение резко испортилось, но она тут же глубоко вдохнула, подавляя раздражение. Юки дёрнула уголок губы и быстро сообщила Аяно по рации: "Поменяй подсказку на 3 месте назначения" - приказала она в рацию, её голос звучал ровно и в нём явно проскользнуло недовольство. "Вы уверены?.." - осторожно переспросила Аяно. Юки раздражённо закатила глаза. "Да! Он слишком быстро разгадал первую, а на второй ему уже скучно ходить туда сюда. Если он продолжит ныть, я просто прибью его!" Она сжала в кулаке ткань юбки, откидываясь на подушку. (Братик, братик... Ты даже не представляешь, сколько сил я вложила в эту охоту. А ты просто хочешь, чтобы всё закончилось побыстрее?! Неблагодарный) "Хорошо, будет сделано" - спокойно ответила Аяно, но Юки чувствовала, что та немного растерялась. Юки нахмурилась, прикрывая глаза. (Нет, не позволю. Он должен прочувствовать всю задумку до конца! Разве тебе, братик, не интересно? Разве это не захватывающе?!) Она резко приоткрыла один глаз и снова включила рацию. "И, Аяно..." "Да?" "Усложни так, чтобы он проклинал тот момент, когда подумал, что ему скучно" На другом конце проводов повисла секундная пауза. "...Поняла" Юки довольно улыбнулась. В это время Масачика торопливо шагал в сторону парка, его дыхание было сбивчивым, но он не позволял себе замедлиться. Каждая секунда на счету. (Если я всё правильно понял, то следующая подсказка должна быть здесь) По мере приближения к парку поток людей становился всё гуще. В отличие от храма, здесь гуляли как туристы, так и местные жители - кто-то неспешно прогуливался, кто-то разговаривал, а кто-то любовался вечерним Киото. Но Масачика почти не обращал внимания на окружающих. Он скользил взглядом по местности, выискивая ориентиры. И, наконец, перед ним предстало величественное дерево. Сакура. Но не просто обычная сакура - эта была больше остальных. Густая крона раскидывалась над ним, её ветви простирались, словно защищая тех, кто останавливался под ней. Её возраст невозможно было угадать, но точно можно было сказать одно - она здесь давно, пережила не одно поколение людей, видела сотни весен и осеней. Масачика замер, переведя дыхание. (Юки, ты точно выбрала неслучайное место...) Подойдя ближе, он осторожно провёл рукой по шершавой коре, словно пытаясь прочувствовать всю историю этого дерева. Он быстро осмотрел землю у корней, листья, даже камни, валявшиеся рядом. (Юки не могла просто оставить её на виду. Она ведь всегда усложняет всё, когда у неё есть возможность) Он сделал шаг назад, окинув взглядом всё дерево целиком. (Подожди... А если не на земле?) Его взгляд поднялся вверх, и он сузил глаза. Среди густых ветвей что-то мелькнуло - едва различимый кусочек бумаги, зажатый между двумя ветками. (Вот она! Юки, ну и места ты выбираешь...) Ему придётся как-то достать её. Время тратить не хотелось, но, похоже, выбора не оставалось. Он подошёл ближе и осмотрелся - может, получится достать, подпрыгнув? Или найти что-то, чтобы подтянуть ветку ниже? Масачика решил подпрыгнуть, и, на удивление, смог дотянуться до неё! Его пальцы ухватили уголок сложенного листка, и, аккуратно вытянув его, он тут же отступил на шаг назад, оглядываясь по сторонам. Несмотря на всю спешку, он не мог не ощущать взгляды окружающих. Кто-то украдкой бросал на него недоумённые взгляды, кто-то с любопытством следил за его действиями, а кто-то просто продолжал идти дальше, не придавая значения тому, что делает странный парень под огромной сакурой. (Плевать) Масачика сжал записку в ладони, чувствуя, как пересохло в горле от волнения. Его пальцы слегка дрожали - возможно, из-за напряжения, возможно, из-за предчувствия. (Что там Юки оставила на этот раз?) Он развернул листок и пробежался взглядом по тексту. "Иди по зову своего сердца…" Масачика нахмурился. (Что) Он перечитал ещё раз, моргнул, затем снова пробежался по строке глазами. (Серьёзно?.. Юки, ты издеваешься?) Он чувствовал, как внутри закипает лёгкое раздражение. Все предыдущие подсказки, даже если они были сложными, всё же имели чёткий смысл. А это... (Какой ещё "зов сердца"? Мне что, гадать, что ты имела в виду?) Он сжал записку крепче, устремив взгляд в сторону аллей парка. Сердце стучало где-то в горле, ноги будто наливались тяжестью. (Ладно… Если подумать логично, что Юки подразумевает под этим?) Он медленно выдохнул, заставляя себя успокоиться. Юки не стала бы оставлять что-то бессмысленное. Она знала, что он должен это разгадать, значит, в этих словах есть скрытый смысл. "Иди по зову сердца" Его глаза расширились. (...Она хочет, чтобы я не думал, а чувствовал) Но что именно? Куда его тянет сильнее всего? Масачика нахмурился, чувствуя, как внутри поднимается странное чувство. Не страх, не паника, а что-то другое - нечто, что заставляло его двигаться дальше, несмотря на усталость, несмотря на холод, несмотря на всё. Масачика убрал записку в карман и глубоко вдохнул, стараясь удержать в себе хоть какую-то собранность. Он поднял голову и оглядел парк, внимательно осматривая каждую деталь. Деревья тянулись к небу, редкие фонари мягко освещали дорожки, оставляя тени на вымощенной камнем тропинке. Людей становилось всё меньше - вечер брал своё, а морозный воздух заставлял прохожих скорее торопиться домой. Хотя снег и шёл, люди всё равно начали расходиться. Масачика не мог позволить себе расслабиться. (Подсказка ведёт туда, где моё сердце говорит мне быть. Но где я хочу быть больше всего?) Ответ был очевиден. (Там, где Аля) Он крепче сжал кулаки. (Но я не знаю, где она... Но Юки знает) Он ощутил, как внутри неприятно сжалось всё от осознания того, насколько сильно его сестра контролировала ситуацию. Она заранее знала, что он выберет этот путь. Она спланировала это так, чтобы он дошёл именно до нужного места, следуя не логике, а собственным чувствам. (Она буквально вынуждает меня признать, что я хочу найти Алю, что она намного большее, чем просто партнер на выборах) Масачика резко развернулся и всмотрелся в дальнюю часть парка, туда, где деревья сливались с холмами, и лёгкий туман стелился над землёй. (Если я прав... Нет, не я, а моё сердце, то она там) Он не раздумывая направился вперёд, его шаги становились всё быстрее. Сердце действительно звало туда. Масачика не чувствовал холода. Или, точнее, он просто не обращал на него внимания. Каждый его шаг отдавался по телу, словно тикающий механизм часов, отсчитывающий оставшееся время. (А если я ошибся?..) Эта мысль была где-то в глубине сознания, но он тут же её откинул. Он ускорил шаг, переходя на лёгкий бег. Земля под ногами была неровной - корни деревьев выпирали из земли, а покрытые тонким льдом камни могли в любой момент сыграть злую шутку. Но он не позволял себе замедляться. (Что, если она замёрзла?) Это не имело смысла. Алиса не была такой глупой, но он знал... она могла стоять там долго. Вдали мелькнул силуэт. Масачика остановился так резко, что едва не потерял равновесие. Она стояла на самом краю склона, спиной к нему. Серебристые волосы развевались на ветру, свет фонарей отражался от снежных частиц, кружащихся вокруг неё, словно маленькие призрачные светлячки. Он почувствовал, как внутри что-то неприятно сжалось. (Успел) Но… Почему он не может сделать шаг? Почему просто стоит здесь, наблюдая за ней... Масачика стиснул зубы, заставляя себя выдохнуть. Он шагнул вперёд. Шаг, ещё один. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего, но он не останавливался. * Алиса стояла на краю склона, опуская взор на огни Киото. Город раскинулся перед ней, переливаясь сотнями цветов, но в этом мерцании не было жизни. Он ничего не значил, не обещал, кроме холода пустых улиц и чужих масок. Огни расплывались в глазах, превращаясь в абстрактное нечто. Киото жил своей жизнью. Люди внизу смеялись, гуляли, целовались, наслаждались ночью, не зная, что она смотрит на них стеклянными глазами, будто на ожившую картину - отстранённо, безучастно, без малейшего желания к ним присоединиться. Ветер пронёсся сквозь её волосы, немного спутал их, бросил ледяные иглы на кожу, но она не дрогнула. Он будто пытался встряхнуть её, пробудить, вернуть в реальность. Но реальность осталась где-то далеко, за пределами её восприятия. Она не чувствовала ни холода, ни собственного дыхания, ни дрожи в пальцах. Только зияющую пустоту внутри. Эта пустота стремительно поглощала, она настолько повлияла на неё, будто копилась намного дольше, чем несколько дней. Хотелось сесть на землю и не вставать, провалиться сквозь неё. Хотелось исчезнуть. Усталость давила, ломала изнутри, превращая её в тень самой себя. Никто не должен был узнать, как ей плохо. (Юки, спасибо, что рассказала про это место) Алиса медленно сжала пальцы, но тут же разжала их, не желая ощущать напряжение в руке. Холодный ветер пробежал по коже, оставляя после себя цепочку мурашек, ей было всё равно. Склон был пуст. Только тёмное небо над головой с редкими росчерками звёзд. Только огни внизу - мерцающие, но такие далёкие, такие чужие. Её взгляд скользил по горизонту, но ничего не находил, ни одной точки, за которую можно было бы зацепиться, ни одной причины, чтобы сделать шаг вперёд или назад. Весь мир казался размытым, словно тонкая акварель, растёкшаяся под дождём. (С меня хватит...) Она прикрыла глаза. Хотела бы, чтобы всё просто прекратилось. Но жизнь не останавливалась. И память не отпускала. Перед глазами вспыхнуло воспоминание - тот самый поцелуй, длившийся лишь мгновенье, но казавшимся вечным, оставил глубокий след в её душе. Её дыхание сбилось, будто она бежала бесконечный марафон, не имеющий конца. Алиса резко вдохнула, словно от удара, но даже это не помогло избавиться от отдышки. Картинка, прокручивающаяся в её разуме, была слишком ясной, живой, словно её глаза не хотели забывать увиденное. Это было несправедливо. Она не должна была видеть этого. Не должна была чувствовать то, что отдалось в её сердце. Но она ощущала - острую, всепоглощающую боль, как если бы её душу изрезали миллионы маленьких осколков. Она зажмурилась сильнее, но картинка всё равно вспыхивало перед глазами, сжигая её изнутри. Почему? Стиснув зубы, она пыталась подавить бурю внутри. Но чем сильнее в себе замыкалась, тем больнее становилось. Грудь сдавило, дыхание сбилось. Хотелось закричать. Разорвать тишину. Но голос застрял где-то глубоко, не выходя наружу. Она просто стояла - застывшая, скованная болью. Слишком больно. Слишком тяжело. Слишком... Она сжала кулаки до белизны, ногти впились в ладони, оставляя на коже тонкие полумесяцы. Пальцы дрожали, холодный воздух обжигал кожу, но она не отпускала эту боль - цеплялась за неё, как за единственное, что ещё оставалось в её власти. (Этого не должно было быть...) Но разве она могла что-то изменить? Разве могла заставить его посмотреть на неё иначе? И всё же - почему так больно? Глубокий вдох. Не помогло. От воспоминаний не сбежать. От чувств не спрятаться. Она закрыла глаза, надеясь, что темнота под веками поглотит образ, прочно засевший в её сознании. Но он не пропадал. Тёплый, живой, неподвластный её желаниям. Ей следовало разозлиться, отбросить всё, вычеркнуть его из памяти. Дать сердцу заледенеть, раз и навсегда похоронить надежду. Но даже если бы она смогла это сделать - что дальше? Разве пустота была бы лучше боли? Она не знала. Не знала, как заставить себя не чувствовать. И посему просто стояла, словно запертая в клетке собственного разума, где каждый вдох отдавался эхом в глубине её несбывшихся мечт. Пальцы дрожали, сердце билось слишком быстро, слишком неровно. Грудь сдавило тяжёлым грузом, дыхание стало прерывистым. Глаза защипало, мир перед ней расплывался, словно размытая акварельная картина. Она сжала губы, стиснула зубы, отчаянно пытаясь удержать себя, не позволить чувствам взять верх. Но внутри всё бушевало, бурлило, рвалось наружу, словно шторм в бурном море. Ещё немного - и плотина прорвётся. Но она не могла, не имела права. Заплакать - значит сломаться. А сломаться - значит признать, что её боль реальна. (Я не могу...) Она прижала ладони к лицу, сдавливая виски, будто это могло удержать её от того... Всё внутри неё кричало. Она ведь... Она ведь не просто так была рядом. Она ведь... "Дурак!.." Глухой шёпот затерялся в ночи, но тут же исчез под гулким эхом шагов за её спиной, но Алиса их не услышала. Но слёзы всё равно потекли. Горячие, обжигающие, стекающие по холодной коже. Пальцы дрожали, а губы едва заметно подрагивали. Она чувствовала, как горячие капли одна за другой начали стекать по её щекам - слёзы. Она подняла руку, но не смогла вытереть их. Они продолжали течь, одна за другой, пропитывая холодный ветер её тихим, беззвучным страданием. И вдруг... тишину прорезал звук шагов. Алиса почувствовала чьё-то присутствие - неуловимое, едва заметное, но реальное. Тень прошла за её спиной. Она затаила дыхание. Алиса резко обернулась, и сердце сжалось. Её глаза встретились с Масачикой. В голове моментально вспыхнуло тысяча мыслей. Она просто развернулась и побежала. Где-то внутри раздавался голос, кричавший, что это бессмысленно, но она не могла стоять перед ним. Не сейчас. Он догнал её быстрее, чем она ожидала. Алиса едва сделала несколько шагов, как его сильные руки обвили её, прижимая к тёплому, настойчивому телу. Она рванулась, но хватка Масачики была слишком крепкой, не давая ей ни единого шанса. Сначала её тело вздрогнуло, а затем она с силой попыталась вырваться, но его руки держали её с такой силой, но в тоже время нежностью, что сопротивление становилось бессмысленным. Его хватка была мощной, но не угрожающей, как будто он знал, что ей нужна поддержка, чтобы не сломаться. И этот жест отчаяния казался настолько мучительным, что она почти не замечала его заботу. "Пусти... отпусти меня!" - её голос звучал не как крик, а как слёзы, захлёбывающиеся на грани между смехом и рыданиями. Дыхание Алисы стало тяжёлым, с каждым мгновением она ощущала, как его хватка заставляет её сердце биться всё быстрее. Она пыталась вырваться, но её силы таяли, как снег под весной. (Почему? Почему он не понимает?!) Она снова дергалась в его руках, но его хватка не ослабевала. Наоборот, он сжимал её всё крепче, словно страх, что она исчезнет, заставлял его удерживать её с ещё большей силой. Она сжала зубы, но не могла скрыть дрожь в своих руках. Пальцы её сжались в кулаки, она даже не осознавала, как её ногти вцепились в ткань его одежды. Каждый её рывок был беспомощен, и он не шелохнулся. Просто держал. Молчал. Словно не слышал её крика, хотя всё отчетливо слышал и понимал. "Почему?!" - она кричала, её голос был полон боли и отчаяния. Она смотрела на него, полные слёз глаза, полные боли и гнева. Это была не просто злость. Это было чувство, когда мир рушится, когда каждый шаг вперед кажется падением в пропасть. И в её взгляде было одно простое слово, которое требовало ответа: "Зачем ты пришёл?!" Масачика не ответил, его молчание было как нож, который разрывает её на части. Он лишь держал её, не давая ни единого шанса вырваться, позволяя ей выплеснуть все те чувства, что переполняли её. Её гнев, её боль. Все, что она пыталась скрыть, теперь вырывалось наружу, как беспощадная река. "Я ненавижу тебя..." - её голос тронулся, словно ветка под тяжестью снега. Каждое слово было похоже на приговор, который она выносила ему. Пальцы сжались в кулаки, она снова ударила его в грудь. Это было слабо, почти незначительно. "Я... ненавижу..." - её слова застряли в горле, и она вновь почувствовала, как её тело поддаётся рыданиям. Она прижалась лбом к его плечу, не в силах больше смотреть на него, но её тело содрогалось от истерики, от боли, которую она не могла выразить словами. Слёзы текли без остановки. Боль, которую она так долго пыталась скрыть, наконец прорвалась наружу. Её дыхание стало таким же рваным и хриплым, как и её мысли. В голове всё перемешивалось: её злость, боль, отчаяние. Она снова попыталась вырваться, но силы были на исходе. Не было смысла. Он держал её слишком крепко, не отпуская, несмотря на её протесты. Каждая попытка казалась всё более бесполезной. "Я... Я не хочу видеть тебя!" - её голос сорвался, а слова как-то случайно вырвались из её уст. Она ощущала, как слёзы обжигают её щеки, а сердце так сильно бьётся, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди. "Пусти... отпусти меня!" Но он не ответил. Молчание. Оно было ещё больнее, чем любые слова. Почему он молчит? Почему он не уходит, не оставляет её? Почему остаётся здесь? Масачика продолжал держать её, словно боялся, что если отпустит, она исчезнет. "Не смей!" - её тело напряглось, она почувствовала, как в её венах снова закипает гнев, всё снова внутри неё бурлило, как огонь. "Не притворяйся, что тебе не всё равно!" - она снова ударила его, но теперь сильнее. "Ты… ты не можешь быть таким!" - её голос дрожал от ярости и отчаяния, слёзы уже текли без остановки. "Не можешь просто прийти... и держать меня вот так! Грязный бабник!" - она выкрикивала это с болью, с тем чувством, что не могла найти ответа. Почему? Почему он не оставил её в покое? Почему не ушёл, как он сделал бы любой другой? Масачика молчал, не пытаясь объяснить свои действия. Вместо слов его рука скользнула по её спине. Это прикосновение было лёгким, но оно заставило её дёрнуться, как если бы его ладонь была раскалённым углем, и она не смогла скрыть своей реакции. Она сжала кулаки, но всё внутри неё, как будто, ломалось. "Перестань..." - прошептала она, её голос теперь был едва слышен. Она почувствовала, как в её груди всё сжалось, а её взгляд был затуманен слезами. Но в этом шепоте всё ещё была борьба, потому что она пыталась хотя бы как-то остановить его. Но он не остановился. Его пальцы аккуратно зарылись в её волосы, и её тело снова содрогнулось. Это ощущение было настолько интенсивным, что она могла бы подумать, что он это делает нарочно. "Не трогай меня!" - она снова замотала головой, отчаянно пытаясь избавиться от его прикосновений - "Ты... Ты не имеешь права!" "Перестать?" - он спросил тихо, не отпуская её. "Да!" - выкрикнула она, но её голос был полон неуверенности. Почему она кричит? Зачем это? Почему она не может просто оставить его, если она так его ненавидит? Её пальцы продолжали сжиматься на его одежде, как будто пытаясь зафиксировать момент, зацепиться за что-то, чтобы не упасть. Гнев уходил, уступая место слабости. Она чувствовала, как её сопротивление исчезает, и вместо ярости остаётся только утомление. "Я..." - она осеклась, голос стал тихим, едва слышным - "Я тебя ненавижу..." Он чувствовал, как она слабеет, как её протесты становятся всё тише, а её тело больше не дрожит от гнева. Оно тряслось от усталости, от изнеможения. И она не могла понять, что это за чувство. "Я тебя ненавижу, понимаешь?" - её кулаки были сжаты, но теперь они не пытались его оттолкнуть. Она просто сжимала его в руках, словно пытаясь убедиться, что он реально здесь. Что он не исчезнет. "Я ненавижу тебя!" Слёзы снова лились, а горло сжималось. Она прижалась лбом к его плечу, и в её теле снова не было ничего, кроме боли. Почему он здесь? Почему он не оставляет её? "Почему..." - её голос стал почти не слышен - "Почему ты пришёл? Почему не оставил меня?" Масачика молчал. Он продолжал держать её. И в этом молчании она вновь ощутила, как её решимость слабела. С каждым мгновением она всё больше теряла себя, но не могла уйти. Потому что внутри неё было что-то, что заставляло её оставаться. Невольно, словно под тяжестью невидимой силы, Алиса оказалась в середине заброшенного театра. Её щеки были мокрыми от слёз, а сердце билось в бешеном ритме, не позволяющем найти покой. Она пыталась осмыслить, где же находится: холодный мрак старого здания обволакивал её, как зловещая тень. В первые мгновения замешательства ей казалось, что она попала в иной мир, где прошлое и настоящее сливаются в концепцию, где нет понятия времени. Но затем, сквозь шум слёз и хаос мыслей, Алиса вдруг вспомнила об этом месте. Заброшенный театр... Она ведь попадала сюда раньше? Неужели это отражение её сознания? Её бегающие по всему театру глаза невольно остановились на старой сцене, где время словно остановилось. В этом месте, между обшарпанных стен и пыльных декораций, оснастилась судбище. "Я не просто так собрала вас здесь. Как вы уже знаете, у нашей Али тяжелые времена, и она не может определиться, что же ей нужно делать... Дебаты объявляю открытыми, тема - любовь!" - раздался с вершины судебного зала неизвестный, но до жути знакомый для Алисы голос. Она судорожно оборачивалась, дабы найти его источник, но было ощущение, что он исходит отовсюду. С одной стороны сцены возвышался величественный, но полуразрушенный балкон, где ещё сохранились следы былого блеска. Потускневшие золотые украшения и выцветший бархат сидений говорили о давности, когда театр был местом надежд и мечт. Здесь каждое эхо, отдающееся от стен, звучало мягко, словно прошептанное воспоминание о чем-то светлом и давно утраченном. "Я помню, как любить - значит верить, даже когда всё рушится" - тихо произнесла Маленькая Алиса, её голос едва слышно дрожал, но в нём звучала удивительная решимость - "Любовь - это не просто чувство, это целый мир, в котором даже предательство может стать уроком. Мы росли, видя, как сердце наполняется светом от каждого прикосновения, каждым взглядом, каждым обещанием. И пусть тот, кого мы любили, отверг нас, истинная суть любви остаётся внутри" С другой стороны, напротив балкона, темнели ряды сломанных кресел, погребённых под слоем пыли и обломков. Они напоминали застывший в безмолвии могильный камень для всего, что было потеряно. Здесь воздух был тяжелее, а тишина глушила даже мысли. Казалось, что сама структура здания поддалось пескам времени, приняв её не подвластность. "Любовь? Любовь - это иллюзия. Мысли о том, что любовь может спасти, когда любимый предаёт - лишь капля в море. Реальность такова, что она бьёт без пощады, оставляя раны, которые не заживают. Мы позволяем себе верить, но вот правда: никакие мечты не вернут утраченного доверия, никакие слова не заглушат боль от предательства. Верный спутник во время всей жизни остаётся лишь холод и одиночество" На этом контрасте - между остатками роскоши и неизбежным разрушением - стояла Алиса, осознавая, что этот театр не просто место. Это было отражение её самой. Одновременно наполненное воспоминаниями о наивности и теплоте, но также впитавшее в себя боль, потери и горечь разбитых надежд. Маленькая Алиса продолжила. "Может, мы и утратили многое, но именно через эту боль мы учимся понимать, что такое настоящая любовь. Любовь не бывает простой - она многогранна и сложна, и иногда нам приходится расплачиваться за неё ценой страданий. Но если мы отвергнем её полностью, мы утратим возможность расти, учиться. Я хочу верить, что в каждом разочаровании скрыт урок, и что даже если предательство ранит, оно может научить нас быть мудрее и добрее" Холодная Алиса, напротив, отвечала с отчётливой уверенностью, словно скованный невозвратной болью: "Ты слишком мягкая, слишком наивная. Любовь - это не сказка, а жестокая битва, в которой нет победителей, а лишь потерпевшие. Мы можем мечтать о светлом будущем, но реальность настойчиво напоминает нам, что мир не устроен так, чтобы прощать слабость. Твои мечты о великой, всепоглощающей любви - это просто утешение для души, которая уже была разбита. Лишь холод и решимость помогут нам не утонуть в этом океане предательства" Слова Холодной Алисы проникали глубоко, заставляя сердце Алисы сжиматься от боли. Каждое её слово было как удар молотом, разбивающим последние остатки веры в то, что любовь может быть спасительной. Но вместе с тем, в её голосе чувствовалась и некая усталость, как будто даже она, такая сильная, изнемогала от бесконечных битв с собой. Алиса, наблюдая за этим внутренним спором, не могла остаться равнодушной к тому, как оба её "я" отражали её собственные переживания. (Как так можно... как можно одновременно верить и не верить в силу любви?) Её мысли метались, как бурлящий водоворот, в котором сливались образы счастливых дней, когда она верила, что любовь способна творить чудеса, и образы предательства, когда все эти чудеса оборачивались лишь болью и одиночеством. В её сознании мелькали моменты, когда она, сияя от счастья, смотрела в глаза любимому, веря, что никогда не останется одна, а затем - обрывки тяжелых воспоминаний, которые теперь звучали в её ушах, словно приговор. Дебаты продолжались на сцене заброшенного театра, и каждая реплика становилась отражением той битвы, которая велась внутри неё. Маленькая Алиса, полная нежности и мечты, говорила о том, что любовь - это не только радость, но и испытание, которое помогает ей становиться лучше, учиться прощать и любить заново. Она вспоминала, как в детстве всё казалось таким простым. "Любовь учит нас" - тихо произнесла Маленькая Алиса, её голос был полон нежности и тихой уверенности - "Учит нас быть смелыми, даже когда мы одиноки, и прощать, даже когда нас предали. Я знаю, что боль ранит, но именно через неё мы растём, становимся мудрее. Любовь - это не просто чувство, это путь, по которому мы идём, даже если он тернист" Холодная Алиса, напротив, отвечала с грубоватой решимостью и цинизмом, вырезанным годами страданий: "Пустые слова, ведь если любовь способна исцелять, почему же тогда предательство оставляет нас в руинах? Твои слова звучат как утешение для тех, кто боится смотреть правде в глаза. Реальность такова: любовь может обжечь, разрушить и оставить после себя лишь холод пустоты. Наше сердце не игрушка, которую можно починить после каждой поломки. Оно требует жесткости и умения защищаться, а не слепой веры в то, что добро победит зло" С каждым моментом дискуссии зал театра наполнялся не только звуками их голосов, но и невидимыми искрами боли, гнева и упрямой надежды. Алиса чувствовала, как эти слова, словно кинжалы, пробивают самое сердце её существа, оставляя глубокие раны, которые, однако, медленно затягиваются новой силой. В её душе царила внутренняя борьба: между тем, чтобы позволить боли разрушить её, и тем, чтобы использовать её как топливо для возрождения. Взгляд Алисы блуждал по залу, её мысли были насыщены противоречивыми образами. Она видела, как Маленькая Алиса с нежностью вспоминает моменты, когда любовь казалась ей источником света, когда каждое объятие было как обещание, а каждое прощание - как рана, которая, со временем, заживала. И в то же время, она ощущала холод Холодной Алисы - отражение тех разочарований, тех ударов судьбы, когда всё, что было ей дорого, оказывалось предательски утрачено. Внутри неё звучали слова, полные отчаяния и гнева: (Как же так? Почему любовь, которую я так ценила, стала источником боли? Может, я всё время ошибалась, веря в сказки? Может, этот театр - не что иное, как иллюзия, созданная моим сознанием, чтобы показать мне всю горечь утраты?) Её мысли сливались в единый поток, где нет места спокойствию. Но даже в этой буре эмоций, среди криков и шёпотов, пронеслась тихая, почти неуловимая нота понимания. Маленькая Алиса, несмотря на боль, нашла в себе силы сказать: "Любовь - это и свет, и тень. Предательство ранит, да, но и через боль можно увидеть истинную ценность того, что мы когда-то называли любовью. Пусть это не спасёт нас от всех бед, но даст понять, что в нас есть сила для нового начала" Холодная Алиса, смотревшая на свою юную версию, не могла не почувствовать отзвук давно забытого тепла. Её голос, прежде холодный и жесткий, задрожал: "Возможно, я слишком долго пряталась за своей бронёй, чтобы не чувствовать боль. Но если я вновь позволю себе надеяться, если я вновь поверю, что любовь способна творить чудеса, не станет ли это очередным предательством? Ведь каждое обещание, каждое нежное слово - это риск быть разбитой ещё сильнее" В этот момент Алиса ощутила, как напряжение внутри начинает спадать. Заброшенный театр, отражающий все её внутренние противоречия, стал для неё не местом осуждения, а ареной для искреннего разговора с самой собой. Она поняла, что не нужно выбирать между верой и холодом, между мечтой и реальностью. Её сердце, хоть и ранено, способно вместить в себя одновременно и боль, и надежду, и любовь. Слёзы всё ещё катились по её щекам, но теперь в них читалась не только скорбь, но и тихая решимость. Она почувствовала, как между юной и холодной частями её существа начинает зарождаться нечто новое - понимание, что любовь, какой бы горькой она ни была, остаётся частью её. Любовь может приносить боль, но она же даёт силы двигаться вперёд, учиться прощать и, возможно, однажды снова доверять. Алиса замерла на мгновение, осознавая всю глубину своих переживаний. В её мыслях звучало: "Я могу любить и одновременно страдать. Я могу принимать боль, не позволяя ей уничтожить меня. Каждая рана - это напоминание о том, что я жива, что я чувствую, что я способна на любовь, даже если она приносит страдания". Эта мысль, тихая, но решительная, проникла в самое сердце её сознания. И вот, когда дебаты на сцене заброшенного театра достигли кульминации, обе версии Алисы, словно в последнем жесте примирения, замолчали. Тишина, полная невыразимой грусти и тихой надежды, повисла в воздухе. Алиса сделала глубокий вдох и, собрав все свои силы, произнесла тихо, но уверенно: "Любовь... Я не откажусь от своей цели из-за неё. Я смогу жить с болью, это не проблема... Главное - выиграть" С этими словами её внутренний мир начал меняться. Театр, отражавший все её страдания, начал растворяться, уступая место проблескам света. Каждая трещина на стенах, каждый потрёпанный занавес словно постепенно возвращались к жизни, как напоминание о том, что даже после самой страшной бури всегда наступает рассвет. Алиса, с лёгкой дрожью в голосе и слезами, медленно вышла из этого проекционного пространства. Её душа, хоть и ранена, была готова принять новую реальность. Она знала, что теперь в её сердце зародилась новая решимость - не отвергать свою любовь, не бояться боли, а учиться жить с ней, преображая страдания в силу для нового начала. Стоя на пороге старого театра, она оглянулась назад, словно прощаясь с частью себя, и тихо прошептала: "Я выбираю любовь. Я выбираю быть собой, несмотря ни на что. И пусть эта любовь всегда будет сопряжена с болью, я найду в ней свет, который поможет мне идти дальше" Наверное, именно это чувство и называется любовью. Именно оно заставило Алису, не раздумывая, протянуть руки в ответ, как бы покрепче обхватить своего ненаглядного, лишь бы вновь не потерять его. В этот миг её сердце билось с какой-то болезненной настойчивостью, а разум кричал о страхе утраты, будто предчувствуя что-то неизбежное. В тот момент, когда её дрожащие пальцы сомкнулись на его спине, заключая его в невероятно чувственные объятия, наполненные тоской и нежностью, Алиса вдруг осознала: она не видит своей жизни без него. Масачика оказался единственным, кто смог пробиться через лед её сердца. Лишь он один оказался достоин прикоснуться к её самым сокровенным чувствам, лишь он имел право согреть её душу и наполнить её жизнь смыслом. Он был тем, ради кого хотелось улыбаться, ради кого хотелось стать лучше, для кого хотелось оставаться самой собой. (Больно... дурак!..) Но внезапно холод стал пронизывать всё сильнее, словно сама судьба хотела разорвать их объятия. Мороз пробирался до костей, заставляя пальцы неметь, но Алисе было неважно. Она не хотела разжимать рук и увидеть, как он медленно уходит, отворачивается, произносит это страшное "Прощай" и исчезает. Эта мысль была невыносима. (Нет! Не пущу! Ты слишком много для меня сделал, чтобы так просто уйти... и оставить меня одну! Ты ведь обещал... обещал! Дура-ак...) С этими мыслями Алиса ещё крепче вцепилась в него, боясь разжать пальцы, словно тот миг был последним, который им даровала вселенная. Её дыхание, смешиваясь с морозным воздухом, превращалось в облачка пара, растворявшиеся между ними. А Масачика в ответ лишь нежно поглаживал её длинные серебристые волосы, словно пытаясь передать через прикосновение то, что словами выразить было сложно. Ведь в его сердце уже давно проросло маленькое, но очень сильное семечко любви. Как можно остаться равнодушным, когда столь сногсшибательная девушка проявляет к тебе такие искренние, неподдельные чувства? Но время неумолимо шло, а холод не давал им шанса оставаться в этом сладком забвении вечно. Их тела начинали дрожать, пальцы зябли, и даже дыхание становилось тяжелее. Как бы не хотелось Алисе растянуть этот момент, судьба подталкивала их к действию. Они знали, что в отеле их ждут, что остальные в группе могут начать волноваться, но ни один из них не хотел разрывать этот момент. Ведь кто знает, когда судьба снова подарит им такую возможность? Заметив, как Алиса начинает дрожать от холода, Масачика с нежной заботой произнёс: "Аля, ты совсем замерзаешь, накинь на себя это" Он слегка разжал объятия, собираясь снять с себя куртку, но Алиса не позволила даже этого мгновения разлуки. Она продолжала сжимать его, уткнувшись носом в его плечо, и пробормотала сквозь стук зубов: "Д-дурак... мне нисколечко не холодно" Масачика усмехнулся, но не стал спорить. Он знал её её упрямство, но сейчас забота о ней была важнее. "Сейчас сниму её и надену на тебя" - мягко сказал он, вновь пытаясь отстраниться. "Ни за что! Ведь... Если я отпущу тебя, ты же опять вернёшься к Маше?!" - её голос дрожал, но уже не от холода. В этих словах звучал страх того, что она снова окажется одна и он снова отдалится. Масачика вздохнул и с нежностью произнёс: "Аля... Я с Машей совсем не встречаюсь" Бам! Казалось, что ледяной занавес недопонимания, который так долго стоял между ними, рухнул в одно мгновение. "Что?!" - её взгляд отражал полное замешательство, непонимание, лёгкую растерянность. "Ты, наверное, так думала из-за того, как вела себя Маша... но я не считаю, что мы пара" "Чего?!" - Алиса чуть отстранилась, её глаза метались, в голове роились тысячи вопросов. Пока она была в замешательстве, Масачика ловко накинул на неё куртку. (Как это они не встречаются? Какие между ними отношения? Как всё это вышло? Что здесь вообще происходит?) "Но... вы ведь целовались! Я же всё видела! Мне не могут врать мои собственные глаза!" - не унималась она, её голос задрожал, в нём слышалась боль. Масачика устало потер шею. Он знал, что каждое его слово сейчас будет либо разрушать, либо спасать. "И тут у меня есть оправдание..." - пробормотал он - "Маша просто... как кошка, накинулась на меня. Я не смог ничего поделать" - голос его был тихим, почти виноватым. Алиса прищурилась, её глаза вспыхнули обидой, в груди всё горело от негодования. "Но ты ведь всё равно её поцеловал!" - сорвалась она, едва сдерживая слёзы, и в её взгляде читалась боль -【Твой первый поцелуй...】 Масачика на секунду замолчал. Ему казалось, что время замедлилось. Он закрыл глаза, продумывая последствия, если скажет что-то не так. Словно собираясь с духом, потом вздохнул и тихо сказал: "Ээх, прости меня, Аля. Всё-таки, я хотел бы отдать его другому человеку" Алиса замерла. Время будто остановилось, и весь мир вокруг исчез. Её дыхание перехватило, сердце застыло на мгновение, а затем бешено заколотилось, словно пытаясь наверстать упущенные удары. Казалось, даже воздух стал гуще, насыщеннее, наполняясь чем-то неуловимым и важным. "Э? Это ещё кому?" - её голос дрогнул, но в нём звучала настороженность, смешанная с надеждой. Но ответ был очевиден. Его щеки вспыхнули, кровь бросилась в голову, сердце отбивало беспорядочный ритм, выдавая его с головой. Алые щёки, отведённые глаза, красные макушки ушей... Всё это было громче любых слов. Масачика отвёл взгляд, но улыбнулся. Тепло, мягко, с ноткой смущения. В его глазах отразилась вся искренность того, что он чувствовал, того, что хотел сказать. Ведь тем человеком всё это время была именно она. (Уиии! Почему мне стало так весело? Хочу танцевать!) Алиса встала, рукавом куртки вытерла остатки слёз. Затем, с лёгкой небрежностью, она протянула руку к Масачике, и, поймав её, подняла его с небольшой грацией. "Давай потанцуем. На дискотеке так и не смогли… В общем, мне стыдно, что так себя вела. Ты тоже меня прости..." Алиса отвела взгляд, и свободной рукой неуверенно играла с кончиком своих волос. Масачика мягко посмотрел на неё, его глаза отражали и удивление, и тепло. "Тут я скорее виноват..." - он чуть призадумался - "Миледи, не против ли вы станцевать со мной?" Её свободная рука на мгновение замерла в воздухе, а её взгляд медленно и ровно переключился на него, будто ожидая чего-то, чего не могло не произойти. "Давай без формальностей! Я согласна" - весело и решительно произнесла она. Алиса огляделась вокруг. Сейчас они были склоне, а в пару метрах от них стояла небольшая сакура, словно ждущая своего часа. Посмотрев на неё, Алиса невольно вспомнила древние японские мифы и легенды: рассказы о том, что если влюбленная парочка признаются в чувствах под опадающими листьями сакуры, то их любовь будет столь крепка, что лишь смерть может разлучить их. Понимая все это и обдумывая всю ситуацию на ходу, она вдруг поняла, что ей хочется воспользоваться столь прекрасным шансом, но... Те усилия, что требовались для совершения, оказались слишком большими для такой хрупкой девушки. Так просто взять и сказать ему, что хочет связать с ним свою судьбу, дорогого стоит, знаете ли. Масачика, внимательно изучая её лицо, заметил, как её взгляд задержался на сакуре. "Хочешь под сакурой?" "Ага..." - тихо сказала она, слегка качнув головой, всё так же не отрывая взгляд от изящного дерева. Масачика прикрыл рот, сдерживая легкий смешок, который Алиса не успела уловить, настолько она была погружена в свои мысли и чувства. Не осознавая себя, она мягко повела его за собой прямиком под сакуру, как будто сама судьба подсказывала ей этот путь. (Что же делать! Что же делать! Мне так хочется ему признаться, но... это слишком стыыднооо! Надо что-то придумать, давай! Давай думай, балда!) Алиса не замечала этого, но всё время падал снег и не обычный, а первый в Киото. (Снежинки падают? Постойте...) Да, абсолютно верно! Это идеальная возможность! Ведь если станцевать с человеком под первый снег, то это значит, что ты принимаешь его целиком, со всеми плюсами и минусами, не пытаясь что-либо скрыть. Такое признание - не прямое признание в любви, но оно открывает душу. Набрав полную воздухом грудь, Алиса начала, с тихим, но дрожащим голосом: "М-Масачика-кун, помнишь, как мы танцевали у костра?.." "А? А-а, да, весело тогда было" "Д-да" - чуть затихая, продолжила она - "Слушай... это ведь неспроста именно сейчас пошёл первый снег..." (Он обязан понять такой намек!) Масачика не смог сдержать лёгкий смешок, который раздался тихо. Глаза Алисы расширились, не ожидая такого весёлого отклика. "Снег уже давно идёт, он не сейчас начался!" - сквозь смех сказал он, затем успокоившись, добавил — "Но да, он первый..." "Дурак..." - она опять набралась смелости и продолжила - 【Ведь если станцевать с человеком в этот момент, ты откроешь ему свою душу】 — сказала она, отводя взгляд и играя свободной рукой с кончиком своих волос. "Э?!" Лицо Масачики отражало полное удивление, словно субтитры в его глазах говорили: "Ничего себе!". "Я опять дурак?!" (Ничего не понимаешь!) В тот момент её глаза заискрились ярким пламенем, сердце забилось сильнее, и, не выдержав, она очень нежно прижалась к нему. Её рука, все ещё держащая его, сплела пальцы с его так, как и подобает в танце. "Дурачок!" - весело и тепло произнесла она. И с этого момента началась игра на выбывание! Тот кто первый потеряет контроль, тот и проиграл! Ведь именно об этом она так долго мечтала: ощутить тепло его сердца, таять под его взглядом, чтобы заледеневшая душа Алисы наконец обрела утешение. И этот танец был не просто танцем, ведь в нем впервые начинает фигурировать неприкрытые чувства Алисы. Шаг за шагом, движением за движением, они повторяли друг за другом, как будто пытались передать друг другу всю глубину своих эмоций. Никто из них не хотел уступить, ни на секунду, пытаясь добиться полной капитуляции противника, но в то же время именно в этом напряжении таилась нежность и взаимное понимание. Они продолжали всё сильнее раскручиваться, напирая и не обращая ни на кого, кроме друг друга: ни на холод, ни на ночь, ведь мир, который им так нужен, стоит перед их глазами. Это был словно парад тысячи и одной звезды, кружащих в безумном ритме света, оживляя ночное небо и превращая его в отражение картины души, что сейчас взрывалась в сердцах влюблённых. Нечто иное, как самая настоящая любовь двух юных художников, творящих на холсте жизни столь прекрасное зрелище, развернулась в этом танце - любовь, где каждое движение, каждый взгляд и каждое слово становились признанием, а нежность их сердец обретала силу, способную противостоять любым бурям и холодам. * Масачика резко встал с коленей Маши, и та невольно вздрогнула, её сердце сжалось от неожиданности. Пальцы, которыми она только чесала его волосы, сжались в кулак, словно пытаясь его удержать призрачный образ, который вдруг исчез. "Масачика!" - воскликнула она, но он уже рванул прочь, не глядя на неё. (Куда?..) Маша вскочила, её взгляд метался по комнате, словно пытаясь найти хоть какое-то объяснение его внезапному побегу. Но её тело двигалось быстрее, чем мысли. Она бросилась за ним, в панике распахнула дверь и выскочила в коридор. "Масачика, ты куда?!" Звук его быстрых шагов эхом отдавался по коридору. Он точно убегал, но почему? Маша кинулась за ним, но он был слишком быстр. Он даже не удосужился оглянулся на неё. (Почему ты не отвечаешь?.. Почему ты меня не слышишь?) Она пыталась догнать его, но её тело будто сопротивлялось - лёгкие горели, ноги наливались свинцовой тяжестью. Бег и спорт были не её сильной стороной, да и паника мешала сосредоточиться. Она спустилась по лестнице вниз и увидела, как он уже распахивает дверь и выходит. "Масачика!" - выкрикнула она снова, но в ответ - ничего, лишь шум телевизора из гостиной, который приглушил её крик. Дверь захлопнулась. Маша замерла. Её дыхание было сбивчивым, грудь тяжело вздымалась. (Нет. Нет-нет-нет, я не могу просто так стоять) Маша, почувствовав чье-то присутствие, обернулась назад... Но там уже будто никого не было. Она бросилась к двери, лихорадочно схватила пальто, но даже не удосужилась застегнуть его. Ноги сами потянулись к обуви, но, в суете и не глядя, она натянула сланцы. Только ступив за порог, осознала, насколько глупо это было. Холодный воздух вонзился в кожу тысячами иголок, обжигая обнажённые щиколотки. "Ха... Ха..." - выдохнула она, зябко кутаясь в пальто, хотя это было в большей степени бесполезно. Масачики нигде не было. Темнота ночи скрывала его следы, а улица казалась пугающе пустынной. Только фонари отбрасывали длинные тени на тонкий слой снега, создавая ощущение призрачного мира, где она осталась одна. (Где ты?..) Маша закусила губу. Откуда-то из глубины её души поднимался страх, разрастающийся с каждым мгновением, и она пошла, сама не зная куда. Это было её искреннее желание: найти Масачику. Но, ища его, она вспомнила об еще одном человеке... который намного ближе, чем он. (Аля-тян?) Внутри всё скомкалось, а сердце уже хотело выпрыгнуть из груди. Но... её дыхание было ровным? Она как будто уже знала, уже догадывалась об этом еще давным-давно. (А что, если это так? Что, если он выбрал не меня? Как мне нужно будет к ним относиться?) Но долго не пришлось думать. Зациклившись на мыслях, она не заметила, как прошло уже много времени. Воздух становился всё холоднее, а морозный ветер проникал в каждую щель, пронизывая до костей. Маша всё шла вперёд. Она потеряла счёт времени, в попытке найти Масачику. Как только Маша хотела повернуть в другую сторону, к отелю, она вдруг услышала тихий, почти неслышный звук... (Кто-то плачет?) Она замерла, прислушиваясь, и снова услышала слабые всхлипы. Плач был почти неразличимым, но в нем было что-то такое, что сразу пробивало всё остальное. Маша прислушалась, пытаясь понять, откуда он доносится, и с каждым новым всхлипом ощущала, как внутри неё растёт беспокойство. (Это девочка? Кажется так...) По голосу было понятно, что это была девочка, не старше неё, может быть, чуть младше. Плач не был громким, но он был наполнен отчаянием. Кто-то может быть в беде, кто-то, кто нуждается в помощи. И это ощущение было сильнее, чем всё остальное. (Хочу помочь) С каждым шагом, который она делала в ту сторону, её внутренний голос становился всё решительнее, как будто эта единственная мысль стала единственным ориентиром. Она осторожно пробиралась, делая шаги всё тише, стараясь не привлекать внимания. Когда она вышла на склон, то сразу почувствовала, что что-то не так. Маша скрылась за ближайшее дерево, прижалась к его стволу, пытаясь вглядываться в темноту, откуда доносился плач. Сначала она не могла понять, что именно, но затем, в ту же секунду, всё стало ясным. Это была её сестра, стоящая рядом с её возлюбленным. Недавно успокоившееся сердце снова заколотилось, как бешеное, но уже не из-за одного Масачики. Маша даже не пыталась взглянуть на них - это было бы слишком. Её тело словно само знало, что нужно делать. Она осталась сидеть на корточках, прижимая к груди колени, так, как если бы это было единственным способом удержать себя. Руки её сжались, будто пытаясь защитить себя от всего, что сейчас происходит. Даже дыхание она старалась сделать как можно тише, чтобы не выдать себя. Слова, которые доносились до её ушей, казались размытыми. Маша не могла разобрать каждое слово, но интонации, говорили о многом. Она слышала, как её сестра произнесла что-то тихое, почти шепотом, и его ответ, столь же тихий, но наполненный такой страстью и решимостью, что её дыхание перехватило. Маша прижала руки к голове, словно пытаясь прогнать мысли. От голоса сестры в её груди вспыхнуло что-то, похожее на боль, но уже без слёз. Это было что-то холодное, жестокое, как лёд, который не плавится даже под жарким солнцем. Не задаваясь лишними вопросами, на которые всё равно не получит ответа, она медленно встала, облокачиваясь об дерево, и пошла в отель. Каждый шаг отдавался глухим эхом в её голове. Ноги казались ватными, словно весь мир стал вязким, как мёд, и теперь любое движение требовало неимоверных усилий. Она будто шла сквозь густой туман. Отойдя от того места на приличное расстояние, она остановилась и сделала глубокий вдох, набирая воздуха в грудь. Она открыла рот, собираясь закричать, но... Нет. В последний момент её горло сжалось, будто кто-то невидимый сжал его холодными пальцами. Как минимум, её бы услышали Алиса и Масачика. И что тогда? Что изменится? Да и прохожие, ещё не разошедшиеся по домам, точно обернулись бы, встревоженные её истерикой. Она не хотела этого. Вместо этого её дыхание сбилось, превратилось в судорожные вдохи, словно она только что вынырнула после долгого задерживания воздуха под водой. Жадно хватая ртом воздух, она попыталась взять себя в руки. (Бессмыслица) Да, полная. Всё происходящее было чем-то абсурдным, нелепым, непостижимым. Масачика, которого она по-настоящему любила, бросил её? (Или нет?) Эта мысль пронзила её сознание, заставив резко остановиться. Её взгляд остекленело уставился в пустоту, а разум судорожно начал перебирать воспоминания. Но... Маша вдруг осознала, что не может припомнить ни одного момента, где он прямо говорил бы: "Да, мы встречаемся" Её сердце болезненно сжалось. Она ясно помнила его слова о разнице менталитетов. О том, как в Японии отношения могут выглядеть иначе, нежели в России. Тогда она не придала этому большого значения. Теперь же эти слова звучали в её голове, как глухой удар колокола. (Я должна разобраться в этом) Решимость вспыхнула в её груди. Она чётко решила изучить этот вопрос, как только вернётся домой. Она не могла больше находиться в этой неопределённости. Ей нужно было знать, понимать, осознавать, где была граница между её надеждами и реальностью. Но пока... Пока она просто стояла, полностью остолбенев. 【Я не буду мешать Але-тян… Хоть и сильно хочется, чтобы Масачика-кун был моим】 Глубоко вздохнув, она заставила ноги двигаться. Отель был уже близко. Светлые окна манили теплом, обещая укрытие от колючего ветра и холода, пробирающего до костей. Маша ускорила шаг. Придя в отель она собиралась пойти сперва на кухню, чтобы съесть весь холодильник, а затем и в уютную кровать, дабы отдохнуть. Но мысли, раз за разом, возвращались к нему. Она пыталась отогнать его образ, но он снова и снова всплывал перед её внутренним взором. Его спокойный голос, лёгкие ухмылки. (Я так и не спросила у него, что для него значу) Этот вопрос мучил сильнее всего. Был ли он с ней, потому что она ему нравилась? Или всё было иначе? Когда она, наконец, подошла к входу в отель, её пальцы невольно замялись на ручке двери. (А если бы я тогда всё-таки спросила? Если бы я была смелее? Что бы он сказал?) Маша стиснула зубы. Теперь уже неважно. Дверь открылась, впуская её в ярко освещённый холл. Тепло резко окутало тело, но внутри всё ещё было холодно. Тусклый свет отражал её усталое лицо, растрёпанные волосы, глаза, в которых плескалось нечто, похожее на горечь. 【Глупо...】- сказала она одними губами, посмотрев себе в глаза на входное зеркало. Юки сидела на диване, совершенно поглощённая телевизором, не заметив, как Маша вошла. Маша сняла пальто, бросила его на вешалку, слегка отряхнув снежные кристаллики с ткани. Раздевшись, она прошла мимо Юки и направилась на кухню. Маша не хотела думать о том, что происходит. Всё, что ей хотелось - это побыть наедине с собой и избавиться от мыслей, которые не давали ей покоя. Как только оказалась на кухне, она сразу же направилась к холодильнику, открывая его дверцы и просматривая содержимое. Внутри было несколько упаковок пельменей, осталась даже пара кусочков пиццы. (Аля-тян ни одну не съела?) Маша принесла из своего дома три упаковки домашних пельменей, которые она самолично слепила! Надеясь, что Алиса съесть хотя бы одну, Маша совсем забыла о них, но та, видимо... их даже не заметила? Маша чуть расстроилась, но быстро схватила одну упаковку и положила на стол. Взяла кастрюлю и, налив воду, положила на плиту. Немного подождав, она открыла упаковку и насыпала пельменей в кастрюлю. Парочку брызгов попали ей на одежду, но она уже привыкла и, не обращая внимания, начала перемешивать их. Маша взглянула в гостинную, ей было интересно, что смотрит Юки. На телевизоре показывали аниме жанром ромком. Маша хмыкнула, едва заметно улыбнувшись. Кухня наполнилась запахом тёплой пищи, Маша наложила на тарелку пельменей и села за стол. Ничего сложного. Просто еда. Забыть всё, что было до этого. Поглотить её, как будто бы это может помочь забыть о тех вопросах, которые остались без ответа. Пельмени были как раз такими - горячими и сытными. Маша начала не спеша есть, словно каждая ложка была шагом в неведомое, куда она пыталась уйти. Пельмени были горячими, с тонкой корочкой, на которой застыла пара золотистых точек. Когда она прокусывала их, начинка мягко выделялась - нежное мясо, немного жирное, с легким привкусом специй. Каждый кусочек был как маленькая отдушина, каждый укус немного задерживал её, заставляя забыться, отрешиться от того, что происходило вокруг. По краям пельмени слегка хрустели, словно утешая её. Она могла бы продолжать есть вечно, но при этом ощущение пустоты в груди оставалось. С каждым следующим кусочком оно не уходило, а только усиливалось, словно её тело пыталось сказать ей, что этого недостаточно, что даже полный живот не спасёт её от этого чувства. Еда в этот момент была её способом избежать собственных мыслей, но как бы она ни старалась, пустота оставалась с ней. С каждым укусом Маша чувствовала, как сама пища не в силах заглушить этот внутренний холод, который рос с каждым пережеванным кусочком. Когда порция закончилась, она быстро вскочила с места, не обращая внимания на пустую тарелку перед собой. Открыла холодильник, вытащив еще одну упаковку. В её движениях не было поспешности, но и не было и раздумий. Всё происходило как-то автоматически. В этом процессе не было ни радости, ни утешения. Когда еда снова оказалась перед ней, Маша села обратно, не отрываясь от своих мыслей, будто сама идея, что она сейчас поглощает пищу, была лишь фоновой действительностью. Она просто ела. Жевала. Это было всё, что она могла делать. В её голове шумели обрывки мыслей, которые словно пытались пробиться сквозь её желание не думать. Но она снова вернулась к еде, снова погрузившись в этот механический процесс, будто ничто другое в этот момент не существовало. Как только она протянула ложку ко рту, дверь кухни слегка приоткрылась, и Юки, вошедшая в комнату, едва заметно улыбнулась, но Маша этого не заметила. Маша едва ощутила её присутствие, настолько была поглощена едой и собственными мыслями. Юки, видимо, что-то искала, её взгляд скользнул по комнате, и она чуть замедлила шаг. Маша же даже не взглянула на неё - она продолжала жевать, в какой-то момент не понимая, сколько ещё времени прошло с тех пор, как она начала это. Юки тихо подошла к холодильнику, её шаги были мягкими, едва слышными. "Маша-сан, как дела?" Это было самое простое и, казалось бы, банальное начало диалога, но для Юки оно имело особое значение - ей просто хотелось разболтать Машу, развеять её тоску. Юки точно знала, что Маша отправилась из отеля искать Масачику, но не имела ни малейшего представления, чем закончилась эта неудачная попытка - успехом или крахом. Маша моргнула, словно только сейчас осознав, что рядом кто-то есть. Её взгляд медленно скользнул на Юки, но ответ не последовал сразу. Ложка с пельменем зависла в воздухе, а затем плавно опустилась обратно в тарелку. "Нормально" - коротко произнесла Маша, снова подцепив очередной кусочек. Юки, не спеша, достала из холодильника бутылку воды, отвинтила крышку и сделала несколько глотков, внимательно наблюдая за Машей. "Ты долго гуляла. Не замёрзла?" Маша лишь пожала плечами, не желая углубляться в подробности. "Уже отогрелась" Юки слегка наклонила голову, будто пытаясь прочесть эмоции в лице Маши. "Выглядишь уставшей" - продолжила она, с искренностью в голосе. "Просто проголодалась" Юки задумчиво постучала пальцем по бутылке, затем без лишних слов подошла к шкафчику, достала кружку и пакетик чая. "Не против чая?" - мягко спросила Юки. Маша покосилась на неё, секунду замолчала, а потом чуть слышно выдохнула: "Не против" Юки кивнула, удовлетворённо улыбнувшись про себя, и не спеша продолжила заниматься чаем. Маша же, опять опустив взгляд на свою тарелку, чувствовала, как утешительный аппетит постепенно угасает. Юки села рядом с Машей и аккуратно придвинула ей кружку зелёного чая. Маша взглянула на неё, быстро взяла кружку, но когда уже подносила её к рту, внезапно остановилась и поставила назад, огорчённо глядя вниз. Маша закрыла глаза и слегка шлёпнула себя по щекам, пытаясь сосредоточиться, собраться с мыслями. Затем она взяла кружку и залпом выпила весь чай. (Ухх! Так, нужно настроиться, я же сенпай Юки-тян! Нельзя быть подавленной) "Юки-тян, а где остальные?" - Маша, уже чуть оживлённая, спросила с ноткой старания вернуть себе свою привычную бодрость. Юки слегка удивилась такому резкому изменению тона в голосе Маши, её брови поднялись в удивлённом вопросе, но она быстро вернулась к спокойствию. "Кендзаки и Сарашина чем-то заняты, Миямае, видимо, сидит у себя в комнате, а я отправила Аяно в магазин за покупками" /Кендзаки Тойя, Сарашина Чисаки, Миямае Ноноа/ Маша, улыбка всё ещё играла на её губах, и она, немного нахмурившись, спросила: "Ухм... А за какими покупками?" Юки, слегка улыбнувшись в ответ, продолжила, словно наслаждаясь возможностью отвлечь Машу от мрачных мыслей: "К примеру, сладости или закуски к фильму. Я ей дала свободу выбора" Маша медленно качнула головой и, взяв тарелку, подошла к раковине, дабы помыть за собой. Вода тихо журчала, пока она методично мыла посуду, словно стараясь смыть с рук не только остатки обеда, но и часть тех тяжёлых мыслей, которые преследовали её. "Юки-тян..." - начала Маша, и голос её на мгновение стал серьёзным, как будто она собиралась сказать что-то важное, чего раньше не было. Юки, не видя выражения лица Маши, напряглась, её брови сдвинулись, а губы невольно сжались в ожидании. "Когда Аяно-тян вернется с покупками, я объявлю режим "сладкий переворот" - я уже готова возглавить десертное восстание!" Её слова звучали с искренней решимостью, будто в этом безумном плане заключалась её попытка вернуть хоть немного радости в этот холодный для неё вечер. Юки с облегчением выдохнула, её плечи расслабились, и она невольно улыбнулась, слушая этот неожиданный, но тёплый вызов. "Хорошо! Тогда я, как дипломат отеля, договорюсь со всеми и запрещу грустные мордочки!" Маша выключила воду, аккуратно положила тарелку на сушилку и, обернувшись к Юки, подарила ей искреннюю улыбку, полную благодарности. "Спасибо, Юки-тян..." "Хм?" - слегка удивлённо спросила Юки, заметив, как голос Маши вдруг изменился. "А? Нет-нет! Ты не подумай ничего. Я пойду в комнату. Как придёт Аяно, позови меня!" - поспешно добавила Маша. "Да, конечно-" - ответила Юки, кивая. Маша, ещё немного улыбаясь, удалилась из кухни. Она направилась по коридору, где холодные стены отеля казались менее суровыми после того, как её поддержала тёплая беседа с Юки. Поднявшись на второй этаж, Маша наткнулась на Ноноа. Та стояла у перил, как будто поджидала кого-то, но её лицо, как всегда, оставалось непроницаемым. "О, Ноноа!" - Маша тут же натянула улыбку, стараясь выглядеть бодрой - "Ты тут стоишь, потому что хочешь меня поприветствовать? Какая забота!" Ноноа моргнула, её взгляд скользнул по Маше, задержавшись на её растрёпанных волосах, покрытых снегом. "У тебя волосы в снегу" Маша провела рукой по волосам. "Ага, я и снег теперь лучшие друзья. Хотя, честно говоря, он меня предал - тает на мне, даже не попрощавшись" " Снег так делает" - произнесла Ноноа ровно, но в её голосе было что-то... оценивающее. Маша, конечно, не заметила и продолжила: "Ох, так ты ещё и философ... Что думаешь о дожде? Он тоже предатель?" Ноноа посмотрела на неё чуть пристальнее. " Он более честный. Ты знаешь, что он промочит тебя до нитки, и он это делает. Без обмана" "Ого" - Маша присвистнула - "Это было слишком глубоко. Ты точно не подменила себя на какую-нибудь мудрую бабушку?" Ноноа чуть прищурилась. "Возможно" "Надо же, сегодня ты прямо разговорчивая!" - Маша весело улыбнулась - " обычно ты не проявляешь ко мне такого… хм… внимания" Ноноа на мгновение замерла, но тут же безразлично ответила: "Просто сегодня ты более заметна" "А, ну да! Я же - ходячий снеговик!" - Маша театрально взмахнула руками. Ноноа склонила голову набок. "Это не только из-за снега" В её голосе прозвучало нечто, что сложно было сразу распознать. Маша не уловила этот скрытый оттенок, но если бы уловила, то, возможно, почувствовала бы лёгкий укол. "Эй, ты что, комплимент мне делаешь?" - поддразнила она. Ноноа не ответила сразу, а затем сказала безэмоционально: "Возможно" Маша рассмеялась. "Ну всё, я официально признаю тебя опасной в интеллектуальных беседах. Я пойду греться, а то ещё простужусь и мне придётся вести глубокие разговоры с градусником" Ноноа смотрела ей вслед чуть дольше, чем следовало. "Ты слишком оживлённая для того, кто замёрз" " Это тактика!" - Маша показала ей палец вверх - "Если я буду достаточно весёлой, может, даже температура поднимется сама собой" "Тогда постарайся не перегреться" - чуть тише произнесла Ноноа. Маша хихикнула, махнула рукой и скрылась в своей комнате. Ноноа осталась стоять у перил, глядя туда, где только что исчезла Маша. Она знала, что та не заметила её взгляда. И знала, что, возможно, это даже к лучшему.