Клинок и перо

-        Тётя Доротея, а на улицу-то мне выходить можно? – спросил Гарри, печально ковыряясь в творожной запеканке. Приближался канун Йоля, надо было веселиться и радоваться, но взрослые, почему-то, пребывали в странном напряжённом унынии, хотя ещё вчера всё было хорошо и весело. -        Только в сад, Генри. К сожалению, прогулку к озеру Алсуотер придётся отложить до весенних каникул. Или до лета. -        А! Тогда не страшно! – тут же просиял тот. – Я думал, мне вообще за дверь носа сунуть нельзя. Маркус, ты сможешь со мной поиграть сегодня, или тебе учиться надо? -        Надо, - процедил тот, прожигая чашку с чаем сердитым взглядом. – Но я поиграю. Вечером. И если ещё раз выйдешь наружу без свитера, то я тебя в снегу закопаю. Хочешь мёрзнуть – так мёрзни! -        Да я всего-то один разок забыл утеплиться, – заныл Гарри, чувствуя себя неловко под внимательными взглядами Доротеи и Тиберия. – Я правда больше так не буду! Хочешь, пообещаю? -        Не обещай ничего без весомой причины, Гарри, – негромко вмешался Тиберий. – Мы – маги. Для нас обещания сравни клятве. -        Поня-я-ятно, – протянул тот. – Почему вы все такие грустные? О чём вы вчера таком серьёзном говорили с мистером Фаджем, раз теперь не можете даже улыбнуться? У нас что-то случилось, поэтому нельзя гулять за пределами охранного контура? -        Да, Генри, – кивнула Доротея. - Снаружи неспокойно, поэтому каникулы мы проведём дома. -        Ну вот, от меня одни проблемы… – закусил губу мальчик и уткнулся взглядом в тарелку. -        Так, надоел ныть! – рявкнул Маркус. – Когда ты с боггартом развлекался, то об этом всём не думал, а теперь нюни распустил. Нехрен вести себя, как обиженная хаффлпаффка. Трансфигурация подождёт – живо одевайся и на улицу, я тебе покажу, что такое сквозь снежные заносы летать! -        Ага! -        Сначала завтрак, Генри, – мягко напомнила ему Доротея. Мальчик, уже вознамерившийся спрыгивать со стула и бежать к себе, за тёплой одеждой, тут же заработал вилкой, стараясь поскорее расправиться с едой. Он пытался есть одновременно и быстро, и аккуратно, но получалось это у него не очень хорошо. Однако ни Тиберий, ни Доротея не стали поправлять его или напоминать о необходимости правильного поведения за столом – момент был не самым подходящим, чтобы указывать Гарри на его ошибки.       Когда последний кусочек исчез с тарелки, а чашка с чаем опустела, Поттер торопливо поблагодарил за еду и умчался наверх, громко топая по лестнице. Ворвавшись в свою комнату, он похватал тёплые вещи, а затем стянул домашние ботинки и на цыпочках, осторожно, прошёл по коридору до лестницы и спустился на пятую ступеньку. Он ещё в августе обнаружил, что если прижаться ухом к стене, не шуметь и напрячь слух, то можно расслышать то, о чём говорят находящиеся на кухне люди. Тогда он не стал подслушивать чужие разговоры, ему это показалось неправильным, сейчас же с Маркусом творилось что-то странное и он был куда более сердитый, чем обычно. Может, это было связано с Гарри? Вдруг, он как-то неправильно себя повёл и подставил этим своего кузена? Весь декабрь Флинт-младший ходил хмурый и злой, орал на своих квиддичистов и гонял их так, что они даже спорить с Маркусом не смели, а в поезде, когда школьники ехали на каникулы, и вовсе подрался с Граубером, семикурсником-гриффиндорцем. Хорошо хоть у старосты Слизерина нашлась какая-то мазь, которая свела с лица Маркуса синяки и ссадины! Доротея даже не узнала об этом, а то вместо тёплых объятий на вокзале могли начаться грустные нотации.       Гарри затаил дыхание и даже прикрыл глаза, чтобы сконцентрироваться на звуках: -        …взять пару книг Адальберта Хенрикссона. Язык немного архаичен, но автор подробно разбирает те вопросы, которым в учебнике уделяется лишь пара параграфов! -        Да нафиг он мне нужен? Напишу задание по учебнику, сдам на «Удовлетворительно», и хватит с Маккошки! -        Маркус, но хватит ли этого тебе? Ты ведь учишься для себя, а не для преподавателей или табеля! -        Да мне вообще эти старшие курсы нахрен не сдались! – вспылил тот и Гарри услышал, как он со стуком поставил кружку на стол. – Если бы не всякие благожелатели… Мордредов Долиш, мордредов Бракенвуд! И вы тоже: «Всего два года, потом для тебя будут открыты все пути», – передразнил он родителей. – Да я из этого гадюшника уже на второй неделе хотел сбежать! -        Так что же не сбежал? – без малейшей издёвки спросил Тиберий. -        Ага, бросишь этого мелкого… Да его бы там уже к концу сентября загрызли, и тролль бы не понадобился. Только из виду выпусти, сразу хрень какая-то твориться начинает! Знаете, когда его и малявку-Данбар лестницы к Запретному коридору подкидывали? Когда я на отработках после той истории с боггартом был! Я парней просил присмотреть за ними – они этих двух книголюбов всё время пасли, пока я полы на пятом этаже надраивал! -        Какие у тебя верные друзья, Маркус! -        Я обещал выбить им зубы, если они этого не сделают… – признался тот. Тиберий негромко засмеялся.       Гарри так и не понял, почему – вроде бы, наоборот, он должен был отругать сына за угрозы в адрес других студентов, но старший Флинт почему-то одобрял подобный подход. Ну, не мог же добрый и умный Тиберий оказаться таким же, как дядя Вернон, которому нравилось, когда Дадли колотил одноклассников! -        А ты пообещал это до или после того, как вы всей командой искали наших маленьких любителей боггартов по всей школе? -        После… -        И как много из них послали тебя в Запретный лес, обозвали идиотом, а потом честно караулили Генри и мисс Данбар? -        Все… -        Милый, я так за тебя рада! – воскликнула Доротея и Гарри услышал звук, с которым она обычно целовала Маркуса в макушку. -        Ну, мам!       Гарри задумался. То есть, получается, Маркус угрожал однокурсникам не по-настоящему? Как когда нашёл-таки Гарри и Фэй в подземельях, наорал, забыв о присутствии Флитвика и Роя, а на следующий день извинился и подарил шоколадный котелок? То есть такое поведение в принципе нормально, или всё-таки нет? Или нормально для Маркуса?       Мальчик почесал нос, дал себе обещание обязательно поразмыслить над этим вопросом, чтобы лучше понять кузена, и прижал ухо к стене ещё плотнее. -        Маркус, тогда что тебя так тревожит? На факультете есть какие-то проблемы? Дело ведь не только в учёбе! Мордред с ним, с табелем. Мы с Доротеей хотели, чтобы ты получил от Хогвартса как можно больше и продлил своё детство хоть на пару лет. Ты же сам понимаешь, что жизнь за стенами школы гораздо страшнее и тяжелее, чем кажется из гостиной Слизерина! -        Знаю! – воскликнул Маркус. – Но в ней хотя бы нет Дамблдора и Снейпа! И Маккошки, чтоб её мантикора задрала. После того, как Флитвик и Локхарт нашли первачков, мне наш декан чуть плешь не проел, читая нотацию о том, что я должен лучше присматривать за «несносным и самонадеянным мальчишкой, необученным элементарным правилам безопасности». Да он всю нашу семью дерьмом облил, а у самого в глазах такой страх стоял, что я вообще не понял, что это было. Он был готов придушить меня за то, что я не уследил за Генри, а Макгонагалл даже не почесалась! Фырчать только больше обычного стала и оценки занижать ещё сильнее. Не надо было, наверное, на четвёртом курсе свои эссе мятой натирать… -        Конечно, не стоило. Листы валерианы для этого подходят куда лучше, – хихикнула Доротея. – Значит, декан Гриффиндора занижает тебе оценки, да? -        Ну, я конечно, плоховато трансфигурацию знаю, но своё «Выше ожидаемого» получил честно, чтобы продолжить курс. Зубрил же, как помешанный! А она теперь мне ставит только «Удовлетворительно» даже тогда, когда я хорошо выполняю задания. И на каникулы вагон и маленькую тележку заданий накидала, чтобы я делом был занят, а не учил Генри всяким гадостям. -        Это каким? Ты показал ему, как надо делать скользящий удар битой? -        Мам, нет! -        Тогда почему? -        Да потому что она оставила меня после занятий и стала нудеть о том, как это невежливо и некультурно, что Генри ходит в гости к Хагриду в сопровождении преподавателя, как будто Поттер не доверяет леснику. И что такая недоверчивость – явное следствие нашего воспитания. Ну я и ляпнул, что к живущему на отшибе мужику, который к себе зазывает малолетних мальчишек, я бы в гости не только под охраной охотника бы ходил, но и в трусах из гоблинской стали и с маггловским автоматом наперевес. Он, если так хотел с Генри поговорить, не мог что ли с ним на виду у всех встретиться, у Чёрного озера, например? Надо обязательно к себе тащить, подальше от чужих глаз? Вот Маккошка и взъелась… -        Хагрид, конечно, безопасен с указанной тобой стороны, но в остальном ходить к нему действительно опасно. Я уже сказал утром и повторю снова – к леснику ни ногой. А если Хагрид будет настаивать… – Тиберий перешёл на шёпот и Гарри не различил ни слова. Видно, он сказал что-то не очень приличное, потому что Доротея фыркнула, а Маркус тихо засмеялся. – Так, ну а где же наш любитель гулять зимой без свитера? Дорогая, ты ведь оставила его новую одежду на видном месте? Генри что-то долго нет! -        Мы ещё позавчера разложили всё по полкам в шкафу, чтобы он сам запомнил, где и что лежит. Пойду, узнаю, как у Генри дела. Может, он снова зачитался?       Услышав это Гарри по-пластунски пополз наверх по лестнице, стараясь не скрипеть ступеньками. На ходу натянув поверх рубашки свитер, он плюхнулся на кровать, вытащил из-под подушки верный и любимый «Остров сокровищ», и открыл на заложенной странице. Буквы прыгали перед глазами, строчки плясали и завивались в спирали.       Значит, у Маркуса проблемы из-за его, Гарри, поведения. И проблемы эти ему устроила декан львиного факультета. Гарри стиснул пальцы, едва не сминая листы – больше он к этой дуре ни за что не подойдёт и ни о чём не спросит! Если бы не обещание хорошо себя вести, так он бы, наоборот, пакостить бы стал, чтобы все видели, что из Макгонагалл декан, как из того же Хагрида – танцовщик Королевского Балетного Театра! Может, папа потому и хулиганил, что хотел, чтобы все увидели, насколько из Маккошки получился плохой декан, неспособный справиться с четырьмя учениками? Рой на занятиях обронил пару фраз о том, что он сам был тем ещё наказанием во время учёбы, но ведь Флитвик как-то смог его урезонить, да и теперь маленький профессор чар искренне радовался каждый раз, когда встречался со своим бывшим учеником. А Минерва Макгонагалл постоянно скорбно поджимала губы, когда слышала разговор Гарри про родителей, особенно про отца. Даже на кладбище отвести не захотела! Мало того, что она никак не помогала Гарри, и пыталась выгнать Роя из школы, так ещё и к Маркусу придирается! Кошка драная…       А про валерьянку Гарри запомнит, ему тоже задание по трансфигурации надо будет за каникулы сделать.       Возвращение в школу вышло шумным и весёлым. Маркус забрал Гарри и Фэй в купе старшекурсников, чуть позже к ним присоединились Малфой и Крэбб с Гойлом, и дети всю дорогу провели в играх. Конечно, Тиберию и Доротее вряд ли бы понравилось, что они играли в «ножички», да ещё и на деньги, но ставкой служил медный кнат, что было довольно безопасно для детских кошельков, к тому же по окончанию игры весь банк был спущен на покупку сладостей, которые разделили поровну между всеми, кто ехал в купе. Слизеринцы оценили нож, который Гарри всё время носил при себе, и даже Фэй сказала, что это очень крутая штука. Гарри стоило большого труда не сказать о том, кто его подарил, но он смог сдержаться.       Веселье студентов чуть померкло после получения известия о том, что Хагрид едва не сгорел во время пожара и теперь лечился в Больничном крыле, да и вид горелого пятна на месте его хижины не добавил радости. Гарри, несмотря на недоверие к леснику, стало его жалко. Ожоги – это больно. Он знал, как долго они заживают, потому что ранее неоднократно обжигался о горячие сковородки и чайник, слишком тяжёлые для детских рук. К тому же, Хагрид не просто обжёгся обо что-то горячее, а натурально погорел, да ещё и лишился всех своих вещей. Но Гарри заставляла работать на кухне Петунья Дурсль, а Хагрида-то кто вынуждал превращать свою хижину в раскалённую духовку? Поэтому мальчик, несмотря на сочувствие, считал случившееся с Хагридом вполне закономерным и логичным. У Фэй было точно такое же мнение, а вот Гермиона, услышав рассуждения Поттера и Данбар, назвала их бессердечными и дулась на них целых два дня. Гарри это расстроило, но не очень – он уже привык к тому, что с его мнением многие не согласны и не считал себя обязанным убеждать всех и каждого в своей точке зрения. Его больше занимали подарки, которые он обнаружил на кровати, потому что они служили доказательством того, что он хоть как-то, но всё же смог адаптироваться в школе и завести мало-мальски нормальные отношения с однокурсниками. Но всё радужное настроение Гарри развеялось, когда он нашёл свёрток с мантией-невидимкой, и прочитал записку, гласящую, что ему вернули вещь его отца.       Несколько дней Гарри был сам не свой, ждал ответа от дяди Тиберия и тёти Доротеи, и Фэй приходилось прикладывать усилия, чтобы тормошить его и возвращать к учёбе. Он схлопотал «Тролля» на зельях и даже Флитвик, отметив рассеянность Гарри, посоветовал ему поскорее включаться в учебу. Лишь на ЗОТИ мальчик приходил в себя, потому что не хотел волновать Роя своими тревогами. Но ему пришлось – когда сова принесла Маркусу не только мантию-невидимку, но и письма от Фаджа и таинственного психа, постоянно упоминающего какого-то Будду, Гарри не смог удержаться и сбежал ночью к Локхарту, благо что Флинт научил его обезвреживать портреты. Выбитый из колеи догадками и страшными совпадениями, уставший мучиться домыслами о судьбе своих родителей, Гарри устроил в покоях Роя форменную истерику. Потом, на следующий день, ему даже было стыдно за то, как он кричал, топал ногами и обещал убить директора. Хорошо, что Рой смог его успокоить и помог справиться с нехорошими, но очень приятными мыслями о чужой смерти.       Лишь одно оставалось загадкой – почему охотник так напрягся и даже испугался, когда Гарри, в силу выработавшейся во время каникул привычки, залез ему на колени? В какой-то момент мальчику даже показалось, что Рой сбросит его на пол, но тот внезапно обнял его – невесомо и осторожно, словно боялся сломать что-то хрупкое и ценное. Гарри это показалось немного обидным. Снейпа, значит, тот не боялся обнимать, а от него чуть ли не шарахаться начал, и это даже несмотря на то, что Рой, как умный взрослый, легко понял причину необдуманного поступка Гарри. Ему действительно хотелось тепла… Может, так было непринято поступать и Гарри нарушил какое-то очередное правило волшебного мира? Или же правило было личным, вроде того, что было у Джона - всегда внимательно оглядывать комнату, в которую он входил, и никогда не садиться спиной к двери. Впрочем, мальчик не собирался ломать себе голову над этой бесполезной загадкой. Благодаря разговору с Роем у него возникла куда более интересная идея, для реализации которой ему нужен был напарник. То есть напарница. -        Фэй, я хочу попросить у тебя прощения за то, что был таким дурным в последние дни и невнимательным, – заявил Гарри, подходя к девочке перед завтраком. Та отвлеклась от учебника по астрономии, внимательно посмотрела на Поттера и закрыла книгу. -        Просить прощения не нужно, извинений будет достаточно. Хорошо, что ты снова вернулся к реальной жизни. -        Я вернулся к ужасной жизни! – буркнул Гарри. – Фэй, у меня тут кое-что случилось на каникулах… А по возвращению в школу всё стало ещё хуже! Я запутался, надумал себе всякого, а ночью вроде как разложил мысли по полочкам и кое до чего догадался. Давай отойдём, я тебе всё расскажу, - негромко попросил он и девочка, убрав учебник в сумку, молча последовала за ним. Когда дети вышли из гостиной, то Гарри, запинаясь и подбирая слова, рассказал ей про письма от маминых однокурсников, фотографии и мотоцикл Сириуса Блэка. Про мантию-невидимку и директора он решил не говорить. Пока что.       Фэй выслушала его, внимательно разглядывая переданный ей снимок, а затем уверенно произнесла: -        Это один и тот же мотоцикл. Видишь, на седельной сумке двух клёпок нет? У того, что стоял под навесом у Хагрида, тоже не было именно двух. Я его хорошо разглядела, пока мы к леснику в гости ходили. Правда, я думала, что он его у кого-то в карты или кости выиграл, но теперь получается, что Хагрид его украл! -        Вот и я так тоже думаю. И я хочу расспросить его, пока он лежит в Больничном крыле и никуда не может сбежать! Ну, навестить лесник тоже надо, вроде не совсем ведь посторонний человек, то есть полувеликан, но и поговорить с ним мне ужас как надо! Если мой крёстный преступник и предатель, то почему у Хагрида вещь такого плохого человека? И как она вообще у него оказалась? Ни за что не поверю, что тот за просто так подарил полувеликану байк, над которым трудился три года! Ну, так в письме было написано! -        Сириус Блэк – очень талантливый маг. Сотворить подобное до выпуска из школы – это просто невероятно! – глаза Фэй заблестели. – Лесник мог бы продать его и заработать очень много денег, но он оставил его у себя. Так с ворованными вещами не делают. Может, он считает его своим законным трофеем? -  Блэка задержали авроры, а не Хагрид. И что этот дурак должен был сделать, чтобы победить «жуткого тёмного мага» и получить права на его вещи? -        Ты прав, - Фэй решительно тряхнула головой. – Пойдём и спросим у него сами! То есть, ты будешь спрашивать, а я рядом постою, послежу, чтобы ты чего лишнего не сказал. Хагрид – не наш преподаватель ЗОТИ, которому нравится выглядеть благородным человеком и давать красивые обещания. Лесник верен директору и «сдаст» ему всё, что ты скажешь лишнего. -        Ты считаешь, что Локхарт только притворяется? – чуть настороженно спросил Гарри. -        Наполовину так точно. Ему нет дела ни до кого из учеников, он просто отрабатывает контракт. Я не думаю, что он соврал, когда пообещал не выдавать твои тайны, но Локхарту, скорее всего, до них вовсе нет никакого дела. Если ты не заметил, то его волнует только он сам. Ну, ещё Снейп. Моргана, какая же это всё мерзость… - Фэй тяжело вздохнула. – Ты слишком сильно доверяешь ему, Генри. Так нельзя! -        Почему? Потому что он охотник? – Гарри внутренне начал закипать, но сдержался. Фэй ведь не знала Роя так, как знал он сам. -        И поэтому тоже. Пойми, он взрослый, Генри. Они все одинаковы! – с уверенностью произнесла девочка. – Никому из них нет до нас дела. А теперь пошли в Большой зал, а то мы не успеем позавтракать и задержимся. У нас первым занятием стоит гербология, не стоит опаздывать к профессору Спраут, её это огорчает. -        Подожди, если ты считаешь всех взрослых одинаковыми, то почему одних ты уважаешь, а других нет? – Гарри непонимающе замотал головой. – Ты сама помогала мне натирать валерьянкой листы с заданием по трансфигурации, а ведь это проступок куда худший, чем опоздание на занятия! -        Потому что среди одинаковых взрослых есть те, кто выделяется в куда более худшую сторону. Отличающихся в лучшую я ещё не встречала, но это не значит, что надо забывать про вежливость. -        Прости, а… – Гарри замялся, – а твой папа? -        Папу я люблю, – твёрдо сказала Фэй. – У него много забот и ответственности, на нём держится весь наш клан. Но он тоже взрослый, и поэтому интересы большинства для него важнее, чем интересы одного человека. И я не о себе говорю, не думай, что я за что-то обиделась на папу и теперь злословлю. -        Да я и не подумал ничего, не успел даже! Просто… странно такое от тебя слышать, – признался Гарри, не привыкший к подобным серьёзным разговорам со сверстниками. Обычно о сложных и важных вещах с ним говорили как раз взрослые – те же Флинты, Рой и Джон. И Корделия, да. -        Генри, я тебе скажу, почему я не люблю взрослых. Потому что для них важнее всего только выгода, а ещё они всё время врут. И при этом они же учат нас быть честными и заботиться о других людях! Они мне противны. -        Ты говоришь так, как будто вокруг нас одни мерзавцы, – голос Гарри дрогнул. Разговор о мотоцикле и Хагриде свернул куда-то не туда, и ему не нравились те выводы, которые делала Фэй. -        Нет, не мерзавцы. Просто я не буду доверять никому, кто, как взрослый, думает только о выгоде. И ты, если не хочешь попасться, не доверяй тоже. -        Не всё взрослые такие! Вот, например, Джон… -        Он может быть честен с тобой и искренне заботиться, но… – Фэй наморщила носик и виновато произнесла: – Генри, прости за резкость, но Джон Долиш – сирота без семьи, и из всего, что он может ценить, у него есть только служба в аврорате! За просто так «цепным псом» не называют, это-то ты должен понимать! Думаю, в его случае вполне логично привязаться к ребёнку, у которого с ним много общего. К тому же, твой отец тоже был аврором, а в среде наших стражей порядка принято помогать детям погибших сослуживцев. Правило гильдий, авроры в этом плане мало чем отличаются от тех же кожевенников или ювелиров.       Гарри нервно запыхтел, сжимая и разжимая кулаки. Ему хотелось сказать, что Фэй не права, что у Джона есть много всего и помимо службы в аврорате, но так он мог выдать Роя, и поэтому мальчик с трудом, но заставил себя проглотить едва не вырвавшееся признание. Вместо этого он, собравшись с мыслями, не стал спорить со своей единственной подругой и сказал совсем другое: -        Пусть так, – пожал плечами Гарри, – но я доверяю ему, и я не знаю, что за ужасную ужасность Джон должен сделать, чтобы я разочаровался в нём! Да и Флинты тоже хорошие. Во всяком случае, понятие выгоды у них какое-то странное, а значит им тоже можно доверять! -        Я за тебя рада, – вздохнула Фэй. – А я из всех взрослых могу доверять только папе. Но его, к сожалению, нет в Хогвартсе, поэтому никому из преподавателей я верить не собираюсь.       Разумеется, визит в Больничное крыло пошёл не по плану и в результате Гарри сорвался, устроил скандал, врезал сам себе подносом, а Фэй была вынуждена идти через половину школы в рваной одежде. Макгонагалл даже не стала разбираться в том, что случилось между Гарри и Хагридом, и при чём тут Фэй – влепила мальчику два месяца отработок и попыталась ещё раз снять баллы. Как Фэй успела сказать, что Снейп их уже оштрафовал, Гарри так и не понял. Наверное, это была какая-то тайная шотландская магия! Маккошка удовлетворилась ответом Данбар и не стала проверять факультетскую копилку, так что устроенный Локхартом трюк по возвращению баллов прошёл мимо неё. Гарри уже понадеялся было на то, что история со скандалом в Больничном крыле завершится благополучно и без лишних неприятностей, но за ужином он своими собственными глазами увидел, как Рой неожиданно резко поднялся из-за стола, шепнул что-то Снейпу и торопливо вышел из Большого зала, при этом мальчик заметил, как возле двери охотника слегка повело в сторону и ему пришлось цепляться за дверную ручку, чтобы не потерять равновесие. Затем всполошились Флитвик и парочка преподавательниц, а Дамблдор вдруг стал выглядеть хмуро и далеко не так добродушно, как раньше.       Промучившись от нехороших догадок до самой ночи, Гарри всё-таки отправился проведать Роя и захватил с собой сквозное зеркало. А вдруг понадобится связаться с Джоном? Вид бледного до синевы, чуть живого Роя, которого он привык видеть бодрым, энергичным и наглым, настолько сильно шокировал Гарри, что он даже не сразу понял, о чём именно толкует ему Локхарт. Разговор Роя с Флитвиком, невольно подслушанный Гарри, тоже не сразу уложился у него в голове. Лишь когда декан Рэйвенкло удалился, до Гарри дошло – Рой нарочно позволил отравить себя, чтобы Снейпу влетело как можно сильнее. Этот поступок был немного схож с теми, о которых Гарри читал в книгах охотника, когда тот был вынужден выманивать разнообразных тварей, выступая в роли приманки. Да, Рой привык рисковать собой, делал это осознанно и не за бесплатно, но зачем он повторил этот трюк в школе? Чтобы желчный и раздражительный Снейп начал следить за тем, что говорит и что делает? Но цена была слишком высока и Гарри никак не мог смириться с тем, что Рой решился на подобную глупость.       Сидя рядом с охотником на диване, держа его за руку и чувствуя, как того то и дело сотрясает сильная дрожь озноба, Поттер мучительно пытался понять – согласуются ли действия Роя со словами Фэй о выгоде, или нет. С одной стороны, Рой сам не отрицал этого. С другой… Это была какая-то странная выгода, смысла которой Гарри так и не мог понять, в ней было что-то неправильное, как и в разговоре про два галлеона и шесть сиклей. Словно существовал какой-то тайный смысл в поступках взрослых, который мальчик пока что не мог понять и его пугала та правда, что притаилась за словами и действиями охотника. Рой легко признавался в том, что он эгоист и думает только о себе ну, и ещё, конечно, о Джоне, но он едва не отправил самого себя на тот свет, чтобы получить рычаг давления на Снейпа. Того самого Снейпа, который постоянно унижал Гарри и при каждом удобном случае пытался вылить ведро помоев на покойного Джеймса Поттера, очень сильно обидел Фэй и не спас какую-то Сивиллу. То есть, выгода Роя заключалась в том, чтобы... защитить? Ему было важно, чтобы никто незаслуженно не обижал Гарри? Это было странно. Это было непривычно. Но эта рискованная, какая-то безумная забота, которая явно имела под собой неизвестную Гарри подоплёку, тронула сердце мальчика сильнее, чем дорогие подарки и яркие улыбки.       Мытьё полов в Хогвартсе оказалось скучным, но совсем не страшным занятием! Гарри, привыкшего к уборке, совсем не пугала подобная отработка, разве что колени побаливали от камней, не застеленных ковриками, как пол в доме у Дурслей, но он не жаловался. Накосячил – отрабатывай. Это было справедливым, ведь Гарри действительно нарушил правила поведения в Больничном крыле. Другое дело, что этот проступок не тянул на два месяца постоянной уборки, но спорить с Макгонагалл было себе дороже, и мальчик не собирался опротестовывать её решение.        Иногда к нему приходила Фэй и, усевшись на подоконник, читала вслух какую-нибудь книгу, чтобы Гарри было не так скучно. Филч, внимательно следивший за тем, чтобы Поттер не филонил, ни разу не пытался прогнать девочку и сам с удовольствием слушал те истории, которые она читала. На третью неделю отработок сквиб, бурча себе под нос что-то похожее на извинения, принёс Гарри швабру и… резиновые перчатки в целлофановой упаковке, явно купленные в обыденном мире. Гарри просиял, воодушевился, и стал ещё активней надраивать старые камни замка. Иногда он замечал рядом с собой старших слизеринцев – квиддичисты из команды Маркуса продолжали присматривать за ним, а к окончанию уборки приходил и сам Флинт. Он чистил на Гарри одежду заклинаниями, передавал какое-нибудь угощение от Доротеи и провожал до общежития Гриффиндора. Заметив, что вместе с Гарри частенько оказывается Фэй, Маркус стал приносить долю и для неё, и Гарри не сразу понял, что его кузен отдаёт девочке свою порцию. Та каждый раз пыталась что-то сказать про то, что у неё ничего взамен, но спорить с Маркусом, когда он сердито сдвигал брови и скалил неровные зубы, не мог никто из студентов, кроме Оливера Вуда, так что девочка быстро сдавалась и принимала-таки угощение.       В один из вечеров к мальчику пришёл совсем неожиданный гость. -        О, Генри, я вижу, ты вполне освоился со шваброй и тряпкой, – раздался голосок Драко, когда Гарри пытался отмыть старую пыль за доспехами на шестом этаже. -        И тебе хорошего вечера! – ответил тот, отвлекаясь от своего занятия. – А чего мне с ней осваиваться? Я и так прекрасно умею мыть полы. И не только их. -        Руками? Сам?! – ужаснулся Драко, всё ехидство которого враз пропало от заявления Поттера. Стоявшие за его спиной Грэг с Винсентом недоумённо переглянулись. -        Ага. А чё тут такого? -        Почему Флинты заставляли тебя выполнять работу домовых эльфов? Они что, магией не могли справиться? – возмутился Малфой. – Или тебя так за что-то наказывали?       Гарри поморщился. -        Тётя с дядей никогда меня не наказывали и ни разу не заставляли драить полы. Ты же знаешь, что я не всегда у них жил. -        Какой кошмар. Никому не говори об этом, – тут же предупредил его Драко. – Ну, о том, что у магглов таким позорным делом занимался. Я, честно говоря, о твоей сумасшедшей тётке уже забыл. -        Я тоже, – соврал Гарри, которого до сих пор иногда мучали кошмары о том, что он просыпается в своём чулане и понимает, что Флинты и Джон были всего лишь приятным сном. – Ты чего, поехидничать пришёл, или что-то понадобилось? -  И то, и другое! – признался Драко. – Слушай, Генри, когда твои отработки закончатся? -        Да они только начались! -        Какая досада, – манерно вздохнул слизеринец, и Гарри едва не хихикнул, уловив в тоне Драко знакомые нотки. Уж очень они походили на интонацию их преподавателя ЗОТИ, с которой тот вздыхал из-за удравшего от него в очередной раз Снейпа. – У меня тут возникла одна проблема и я хотел привлечь тебя к её решению! -        Чё за проблема? -        Грэг! Винс! – Драко повернулся к однокурсникам и те виновато опустили головы. – Да не молчите вы, ну?! В общем, сил моих с ними нет - они валятся по всем предметам, кроме истории магии, которую тупо списывают, и меня ожидает нагоняй от родителей за это. А пока мы вместе ходили в библиотеку и писали то эссе по ЗОТИ про страх, то эти балбесы хоть как-то учились! Мы же за компанию ещё и по трансфигурации и чарам прошлись, так у них впервые за весь год в табеле появились отметки выше, чем «Слабо»! -        Э-э-э… Драко, а почему ты будешь виноват, если ребята нахватают «троллей»? Я чё-то не понимаю! – Гарри с сомнением посмотрел на сердито пыхтящих увальней, затем на бледного пуще обычного Малфоя. Тот молчал. – Понятно. Тайна, чистокровные секретики, нам, обычным ребятам, не понять. Но от меня-то ты чего хочешь? Я Грэга с Винсом к стульям в библиотеке привязать не смогу. Даже больше скажу – я их туда даже затащить не сумею! -        Я сам затащу, – зловеще пообещал Драко. – А ты… -        А вообще, с чего вдруг я? – нахмурился Гарри, припомнив все наставления Фэй. И Драко – вот ведь жук – подошёл к нему именно тогда, когда рядом не было девочки, знающей почти все правила волшебного мира. Оно и понятно – дочка графа Данбара обязана была соответствовать своему статусу! – И что значит – «хочу привлечь»? Типа, чтоб я добровольно в какое-то дело вписался, да? -        Вот же… – Драко досадливо поморщился. Судя по всему, ему очень была нужна помощь Гарри, но открыто просить о ней он не мог, вот и пытался жонглировать словами, надеясь подловить немного наивного Поттера. – Научила тебя Данбар на мою голову! А был таким хорошим и удобным глупышом. -  А вот сейчас не посмотрю, что позади тебя два тролля стоят, и шваброй огрею, - надулся Гарри. – По-родственному! -        По-родственному? – Драко вдруг просиял. – А это выход! Давай ты… -        Давай я продолжу дальше мыть пол? – устало вздохнул Гарри. – А ты ещё походишь, подумаешь, слова правильные подберёшь… Я смотрю, тебе и помощь нужна, и долг передо мной иметь не хочешь! А что я хочу, тебе до фестральей задницы. -        Ну, есть такое, - признался Драко, не став кривить душой. – Но раз уж ты такой умный, то говори, что хочешь взамен. Только не наглей! -        Давай обмен! – предложил Гарри, которому, чего греха таить, самому нравилось сидеть вместе со всеми ребятами в библиотеке и выискивать нужную информацию в книгах. – Ты берёшь своих, я – своих, и сидим вместе! -        А «свои» в твоём понимании – это кто? Данбар? Да пожалуйста. Грэйнджер? Ну-у-у… -        Если мы засядем вместе в библиотеке и её с собой не позовём, то она сама подсядет и будет нудеть. Её точно надо с собой брать, чтоб она не мешала. Загрузим с головой, может, что полезное и выдаст. Гермиона, когда умничать прекращает, очень даже ничошной становится, – признал Гарри, а потом вздохнул. – Только это редко бывает! Давай в это воскресенье займём вшестером дальний стол и попробуем эссе по трансфигурации сделать и опросник Флитвика заполнить. У меня самого с парочкой вопросов трудности возникли. Если хватит времени – займёмся зельями. У нас у всех с ними проблемы! -        И никто никому ничего не должен? – насторожился Драко. -        Только чур за языком следить и просто так не ругаться! – тут же предупредил его Поттер. – А то вместо «должен» появиться «обязан». И если вдруг кто добровольно подсядет, то его не гонять. -        С чего это вдруг?! -        С того, что так Грэгу с Винсом проще будет. Точно тебе говорю! -        Ну, хорошо. Договорились, – Драко протянул Гарри руку и тот, стянув с ладони резиновую перчатку, крепко пожал её.       Получив своё, Малфой тут же удалился, гордо задирая нос, а Гарри продолжил мыть пол, бодро шуруя шваброй. Пусть Драко считает себя самым умным, только он сам не знает, на что подписался! Там, где будет Грэйнджер, окажется и Невилл, которого, вполне возможно, получится подтянуть немного по зельям. Хотя бы по теории! А ещё неугомонная Гермиона наверняка затащит в их компанию Рона, который никак не мог справиться с учебной нагрузкой и «плавал» почти по всем предметам, а это значит, что они будут заниматься в библиотеке той самой компанией, которой сидели в купе по дороге в Хогвартс, когда никого ещё никуда не распределили и всем было плевать на то, что Генри – самый настоящий Поттер. Когда Гарри был таким же, как все, никто не высмеивал его и не шептался за спиной о том, что он убил Неназываемую Смертеморду, что его папа – божья кара во плоти, а друг-аврор – и вовсе позорище.       Во-первых, взрослые не дружат с детьми. Во-вторых, авроров никто не любит, кроме их родственников.       Если бы не странное предложение Драко, Гарри бы и не попытался вновь собрать всех ребят, но ведь помимо ругани в начале года была охота на боггарта, когда они вместе играли с тёмным приведением, а ещё раньше они сообща пытались понять за что их нового преподавателя ЗОТИ пытаются выгнать из школы. Значит, существовали способы заставить всех жить и учиться если не дружно, то хотя бы без плевков в спину и злословия. Надо было только их найти, эти способы! Главное – не влипнуть в очередную историю, они Гарри самому не нравились.       Имболк выпал на воскресенье и день наступления весны совпал с выходным, когда можно было избавиться от навязчивого внимания студентов и преподавателей. Фэй сразу после завтрака утащила Гарри подальше ото всех и даже проверила, не увязался ли кто за ними, как на Самхейн. Дети, сидя в пустом классе, сплели из заранее найденной соломы несколько звёзд Бригиты, чтобы потом отправить их совиной почтой родным, зажгли белые свечи и съели припасённые Фэй молочные коржики. Ещё надо было полить землю молоком, но это они решили сделать после обеда. Звёзды у Гарри получились кривоватые, с неровными лучами, но мальчик не стал расстраиваться – до того, как Корделия взялась за его лечение, он левой рукой даже шнурки на кроссовках не мог нормально завязать, а теперь она слушалась его почти так же хорошо, как правая! -        Ловко у тебя получается, – сказал Гарри, глядя на то, как Фэй затягивает соломенный узелок на последней звезде. Если перед мальчиком лежало всего пять оберегов, то перед Фэй – целая груда. – Ты ведь каждый год их плетёшь? Ну, звёзды? -        Ага. Обычно дома вешают три-четыре больших звезды, общих, но мне нравится делать по одной маленькой звёздочке для каждого из близкого родственника. Долговато, конечно, но зато потом приятно получать в ответ шоколад или печенье! – Фэй хихикнула, осеклась, и смущённо посмотрела на звёзды Гарри, предназначавшиеся Тиберию, Доротее, Маркусу, Корделии и Джону. Больше ему некого было одаривать. Гарри хотел сделать ещё одну, для Роя, но он испугался того, что Фэй начнёт задавать вопросы, мальчик не сможет соврать и выдаст факт своего давнего знакомства с охотником. А ещё он просто стеснялся делать Рою подарок на Имболк, тем самым открыто причисляя его к тем, кого мальчик считал близкими для себя людьми. Несмотря на то, что Локхарт недавно рискнул собой ради него, Гарри до сих пор не верилось, что какой-то другой взрослый человек, кроме Джона, может всерьёз воспринимать его. Вдруг, Рой так сделал только потому, что Гарри – ребёнок, которого нужно защищать.       Закончив с маленьким, символическим ритуалом празднования Имболка, дети отправились в совятню, чтобы отправить подарочные звёзды, а потом вместе пошли к Филчу – старик согласился принять у Гарри отработку раньше назначенного Макгонагалл времени, чтобы Поттер мог вместе со всеми подольше посидеть в библиотеке, не только до ужина, но и после него. К небывалой радости Гарри его задумка удалась – Гермиона предсказуемо притащила с собой Невилла, а под конец смогла усадить за заваленный учебниками стол даже Рона, заглянувшего в библиотеку за книгой о драконах.       Вместе, сообща выискивая в книгах нужную информацию, обмениваясь ей и тихо шипя друг на друга, чтобы их не услышала мадам Пинс, дети смогли справиться с трансфигурацией и чарами. Заданием по зельям решили заняться после ужина. К вящему удивлению Гарри, Грэг справлялся со своей частью работы куда лучше Винсента и даже мог более-менее внятно объяснить, почему решил выписать из книги тот или иной абзац. Раза с третьего его даже можно было понять! Драко, несмотря на присутствие неприятных ему личностей, выглядел довольным и даже снисходительно слушал болтовню Грэйнджер, не пытаясь по вечной своей вредной привычке заткнуть девочке рот. Гермиона, найдя в лице Гойла покорного слушателя, втолковывала ему разницу между потоковыми векторами при использовании манящих и отталкивающих чар, а тот лишь кивал и напряжённо хмурил лоб, пытаясь осознать услышанное.       За ужином Гарри отвлёк от еды восторженный девичий писк, многоголосо пронёсшийся по залу, а вслед за ним и громкое фырканье чем-то разозлённого Снейпа. -        Чего это они? – удивился он, отвлекаясь одновременно и от грибной запеканки, и от «Одиссеи капитана Блада». -        Наш преподаватель ЗОТИ опять отличился, – меланхолично ответила Фэй, кивая в сторону Парвати и Лаванды, склонившихся над одной газетой на двоих. – Покажите Генри колдофото, пожалуйста. -        Ага! Смотри, правда он красавчик? -        И чего мистер Локхарт в этой старой кошёлке нашёл? -        Она его родственница! – зашипела Лаванда. – Ну, почти. -        «Почти» не считается, – отбрила Парвати и показала-таки Гарри колдофото, сделанное в фойе театра – не обращая внимания ни на фотографа, ни на зевак, Рой шёл сквозь толпу под руку с невероятно красивой женщиной, одетой в платье с пышной юбкой и кружевами. Она словно сошла с иллюстраций книги о капитане Бладе, и Гарри в очередной раз поразился тому, что маги живут вразрез с текущим временем, прекрасно сохраняя для себя давно минувшее прошлое. Спутница Локхарта что-то говорила ему, а он смотрел на неё с незнакомой нежностью в глазах. Мальчику показалось, что так иногда Маркус смотрел на Доротею, когда она этого не могла заметить, конечно. Словно Рой действительно очень любил и уважал эту странную мадам, о которой почему-то не написал в своих книгах ни строчки. Хотя, он ведь и о своей семье тоже ничего не писал, а она у него точно была! Значит, ему так было нужно. -        Она клёвая, – протянул Гарри, глядя на мадам Равиаль. – Ничего себе у неё веерок, таким вместо дубинки орудовать можно! Это зачем она с таким в театр ходит? -        Если ты забыл, то родственница нашего преподавателя ЗОТИ – очень слабая волшебница. Не удивительно, что она полагается на артефакты больше, чем на собственную магию, – пояснила Фэй. – Веер, перстни, колье – это всё зачарованные вещи, Генри. Без них её бы давно прокляли или убили. -        Ну, тогда понятно, почему она в театр ходит только под защитой охотника, – засмеялся Рон. – Интересно, как она своим приютом-то без него заниматься собирается? -        Так ведь в нём будут одни сквибы, – фыркнула Лаванда Браун. – Что они смогут с ней сделать? Разве что метлой ударят! И вообще, ей что, совсем нечем заняться, с её-то деньгами? Нет бы открыть ателье, модную лавку или дамский салон! А она приютом каким-то занимается… -        А что, сквибам помогать зазорно, что ли? – тут же набычился Уизли и сердито запыхтел. Гарри показалось, что в реакции Рона промелькнуло что-то личное и немного болезненное. -        Да кому они нужны, – отмахнулась девочка. Рон запыхтел ещё громче и начал краснеть. -        Знаешь, Лаванда… Ты имеешь полное право на своё мнение, но я бы не советовала тебя озвучивать его, особенно на занятиях по ЗОТИ, – меланхолично заметила Фэй, размазывая по тарелке остатки соуса. -        Это почему это? -        Потому, что Локхарт, вообще-то, затею своей тёти поддерживает и всячески одобряет, ты ведь читала йольскую статью в «Пророке». Как думаешь, сильно ему понравятся твои высказывания о нужности сквибов, с учётом того, что его драгоценная мадам сама почти что сквиб? -        Вот же… корова! – вспыхнула девочка. – И тут поднагадила. И зачем она из своей Франции к нам приехала? Сидела бы себе за проливом, да на могиле мужа цветочки поливала. Что у них во Франции, своих охотников мало?! -        Ну, таких там точно нет, – протянул Гарри, переводя взгляд с колдофото на преподавательский стол. Несмотря на то, что Снейп выглядел как обычно холодно и высокомерно, мальчику казалось, что он вот-вот взорвётся, как котёл Невилла. – А если кое-кто не перестанет совать свой клюв в чужие дела, то и у нас не будет! -        Думаете, он опять начнёт придираться к мистеру Локхарту? – всполошилась Лаванда, припоминая, чем закончилась ноябрьская история с вотумом, вызванная подобной статьёй. -        Обязательно, – скривилась Парвати и осторожно сложила газету, стараясь не помять фото. – Только непонятно, из-за чего он больше бесится и кому именно завидует. -        Завидует? – Гарри немного глупо захлопал ресницами. – Кому? -        Может, мистеру Локхарту… -        А может и мадам Равиаль! – девчонки захихикали, краснея и прикрывая лица ладошками. Рон покосился на них с опаской и отсел. Его подобные разговоры пугали почище отработок у Снейпа. -        Уверена, что Снейп будет караулить мистера Локхарта у входа, как в прошлый раз! -        Надо проследить и послушать! -        Вы бы лучше ели, а не о ерунде всякой думали, – попыталась окоротить их Фэй. – Нас дела преподавателей не касаются! -        Смотря, каких преподавателей! И вообще, тебе не интересно – не мешай! Надо ловить каждый момент, пока Гилдерой Локхарт находится в школе! Год закончится, и его снова можно будет увидеть только на презентации очередной книги! И ещё неизвестно, будет ли он что-то издавать в этом году. О школе ведь писать ему нельзя, а из-за преподавания он совсем не охотился… -        И хорошо, – буркнул Гарри. Если каждая охота Роя была такой же опасной, как столкновение с троллем, то пусть он хоть немного отдохнёт от своих подвигов. В школе хоть и скучновато, но зато безопасно! Ну, почти. Иногда… -        Ты заметил, что Гермиона ни разу никого не поправила за весь ужин? – спросила его Фэй, когда дети возвращались в библиотеку. -        Ты о чём? -        Никто ни разу не назвал Снейпа профессором. Она не могла не заметить этого, но, почему-то, промолчала. -        Может, ей самой уже надоело? -        Гермионе надоело поправлять других студентов? Да ты шутишь! Я скорее поверю в то, что Снейп после ужина отправится к себе и будет читать книжку, а не станет караулить Локхарта у дверей, чем в то, что Гермиона забудет о своей дотошности! -        Что опять натворила наша мисс Правильность? – тут же влез Драко, уже поджидавший их у дверей библиотеки. Рядом с ним уныло топтался Грэг. Винсент, судя по всему, не выдержал мук разума и сбежал. -        Пока ничего, – ответила Фэй и замолчала, не желая сплетничать об однокурснице. С Гарри можно было обсудить других студентов, Малфою же она пока вообще не доверяла. К тому же, Гермиона и Невилл уже догоняли их. -        Профессор Снейп в ярости, – сказала девочка, плюхаясь на стул. – Он уже занял наблюдательный пост напротив дверей! Учитывая, когда напечатали газету и сколько прошло времени с окончания представления в театре, ждать ему осталось недолго! Сейчас опять скандал будет! -        Не будет, – лениво отмахнулся Драко. – То есть, может, и будет, но не сейчас. -        Почему это? -        Ну, газеты в волшебном мире печатаются быстро, проявка колдофото занимает считаные минуты, а уж рассылка совами и вовсе самый быстрый способ распространения! Думаю, с того момента, когда нашего преподавателя и его мадам сфотографировали в фойе до получения нами газет прошло не более двадцати минут. Они наверняка ещё развлекаются, – Малфой вдруг хихикнул. Фэй неодобрительно покосилась на него, но промолчала. А вот Гарри не смог удержаться: -        Ты о чём? Опять о пакости какой-то? -        Нет. Ну, почти. Сегодня в приюте этой мадам проходит закрытый приём, на котором будут присутствовать наши с Грэгом родители. И твой папа наверняка тоже, Фэй! -        Он действительно получил приглашение, – расплывчато ответила девочка. – Но это вроде как должно было остаться тайной взрослых. Они не хотели, чтобы кто-то пронюхал об их встрече и попытке узнать, что за приют организовала Джейн Равиаль! -        Ага, взрослые так этого не хотели, что мы с Грэгом легко узнали про дурацкий приём в не менее дурацком приюте. Наши родители его с конца йольских каникул обсуждали, - фыркнул Драко и сморщил нос. – Было бы ради чего стараться.  Наверняка это окажется классическое заведение для призрения убогих – каменные стены, железные кровати и палки для битья! -        Ты что, Джека Лондона перечитал? – Фэй сердито посмотрела на него и тряхнула кудряшками. – Стал бы наш пронырливый министр подписываться на участие в таком убожестве! -        Фадж балбес, он в любую яму влезет, если там будет пахнуть хвалебными статьями или лишней сотней галлеонов. Ну, так папа говорит! -        Про Фаджа много чего говорят, однако он смог провернуть авантюру с законом о детях-сиротах и усидеть на своём кресле! Его даже в газетах не слишком-то сильно помоями поливали! Папа и дядя считают, что это из-за его речи, которую он произносил по колдорадио. Они думают, что он нанял какого-то маггловского писателя-сквиба, чтобы тот написал её, иначе непонятно, откуда у нашего Министра взялось столько искренности и сострадания. Не мог же он их одолжить – долги отдавать надо, а Фадж слишком жадный для этого. Папа его… -        Слушайте, хватит уже папами меряться! А то я себя тут самым лишним чувствую! – возмутился Гарри и спорщики смущённо умолкли. -        Извини, Генри. -        Подождите, то есть получается, что мистер Локхарт должен будет сегодня присутствовать на этом приёме? А зачем? -        Потому что он обязан сопровождать мадам Равиаль, как единственный мужчина, который имеет на это право. Традиции, Генри… -        Глупость какая! Женщина вполне может быть самостоятельной, – недовольно пробормотала Гермиона, которая старательно прислушивалась к разговору Фэй и Драко. -        Ага. Вдова, в чужой стране, без знакомств и покровительства, затеявшая какую-то французскую дичь – это очень самостоятельная женщина. Да если бы её племянником не был Локхарт, то никто бы ей не позволил создать этот дурацкий приют. Наш препод хоть и придурок, но дело своё знает, да и за Ирландию не просто так орден Мерлина получил. Несмотря на репутацию наёмника… -        Прекратите шуметь! – раздался голос Ирмы Пинс и дети осеклись. – Вы мешаете другим студентам!       Вышедшая из-за книжного стеллажа библиотекарша смерили их сердитым взглядом, приложила палец к губам и выразительно кивнула на дверь, намекая, что нарушители тишины будут изгнаны из библиотеки прочь. Дети понятливо закивали и она, недовольно поджав губы, удалилась обратно за стеллажи. -        Надо же, подкралась и отругала. Ещё и подслушала, наверное, весь наш разговор! -        И что? – беззаботно пожал плечами Драко. – Какой мадам Пинс толк с того, что наши родители сегодня встречаются в лесу Салси? Где она – и где высшие аристократы Британии! Грэг, доставай учебники! Пришла пора зелий…       Играть с мантией-невидимкой было весело и интересно ровно до тех пор, пока Гарри не подслушал разговор Гермионы и Невилла. Это случилось почти сразу после первого заседания в библиотеке и Грэйнджер, наслушавшись разговоров Фэй и Драко, фонтанировала идеями. -        Он точно здесь не просто так! Вот скажи мне, Невилл, зачем человеку, у которого есть много денег, хорошая карьера, толпа поклонниц и такая красивая женщина, как Джейн Равиаль, работать в школе за маленькую зарплату? Нет, он тут явно по другой причине! -        Ну, Локхарта ведь просили подменить Квиррелла, он же не знал, что придётся насовсем учителем становиться! -        Он – знаменитость! Наверняка у него есть высокопоставленные друзья или покровители, которые смогли пропихнуть Локхарта в школу. Мы должны проследить за ним, чтобы узнать, что ему нужно в Запретном коридоре. -        Гермиона, но мы так сами попадёмся! Нас же оштрафуют. И мы потеряем баллы… -        А что, будет лучше, если Локхарт украдёт из школы что-то настолько ценное, что директор Дамблдор ради охраны этой вещи огородил часть третьего этажа? Я уверена, что причина, по которой Хагрид пострадал, скрыта именно в этом. Рон сказал, что так сильно обжечь его мог лишь драконий огонь. Хагрид – Хранитель Ключей Хогвартса, то есть является его защитником! Единственное объяснение того, почему ему так досталось, это то, что он сражался против кого-то очень сильного и опытного! Я уверена, что это Локхарт. Он умеет управляться со всякими тварями! -        Но почему его тогда не выгнали? -        А если он скрыл себя какой-то магической маскировкой? Нет прямых доказательств – нет и увольнения. Всё логично, Невилл, если немного подумать, – чуть высокомерно произнесла Гермиона. Гарри фыркнул и снова заткнул себе рот ладонями, но его, к счастью, не услышали. -        Ты думаешь, мы сможем остановить взрослого мага, который известен как лучший охотник в Британии? – дрожащим голосом спросил Невилл и поёжился. -        Нет, конечно! Но мы и не будем пытаться его остановить. Мы станем следить за ним, подкараулим, а когда Локхарт полезет в Запретный коридор, то позовём директора или нашего декана, и его поймают! – с довольным видом пояснила ему Гермиона. – Я уже выяснила, что преподаватели дежурят по школе до двух часов ночи. Наверняка он решит проникнуть на третий этаж после этого времени, чтобы не попасться. Так что… -        Но мы же не выспимся, Гермиона, – простонал Невилл, цепляясь за последний шанс отвертеться от безумной идеи своей подружки. – Ты представляешь себе, что это такое – не спать всю ночь, а потом ходить на занятия? -        Разумеется, мы будем спать! – возмутилась девочка. – Одну ночь караулишь ты, другую – я. И не всю ночь, а с двух до пяти. Ведь Локхарту нужно будет время, чтобы незаметно вернуться в свои комнаты, а я рассчитала, что если он выберется из Запретного коридора после пяти, то его могут заметить. Профессора Синистра и Бэбблин часто гуляют вдвоём рано утром, и если об этом знаю я, то это точно известно и Локхарту! Не бойся, Невилл, мы же не собираемся делать ничего плохого. Мы просто поможем директору Дамблдору задержать негодяя! -        Гермиона, но почему ты вообще решила, что наш преподаватель ЗОТИ – негодяй?! Он же хорошо нас учит. -        Я уже сказала тебе, Невилл, у него нет ни одной логичной причины для пребывания в школе, кроме желания утащить из неё что-то ценное. Он ведь охотник! Ты знаешь, что по правилам охотнику достаётся всё, что он найдёт в логове убитой им твари? Я читала негласный свод правил охотников, который нашла в библиотеке – все, кто принадлежит к этой странной гильдии, живут по принципу: «Что с трупа взято, то свято». Локхарт убил тролля, помог задержать профессора Квиррела. Наверняка он считает, что имеет право забрать отсюда то, что ему нужно. Но это неправильно! Он действует, как самый настоящий мародёр! -        Ты, главное, это при Генри не скажи. У него слово «мародёр» вызывает только радость. Сама знаешь, как называла себя компания его папы, - буркнул Невилл, и Гарри очень захотелось подкрасться к нему и отвесить пинка. – И вообще про Локхарта ему ни слова, ему наш преподаватель ЗОТИ явно нравится! Начнёт ещё спорить и орать, как обычно… -        Перестань, Генри уже научился себя вести, – снисходительно отмахнулась Гермиона и Гарри захотелось дать пинка уже ей. Уж кто бы говорил про умение вести себя! Грэйнджер влезала в любой разговор и считала, что знает всё лучше всех, даже лучше старшекурсников! А он-то ещё хотел ей помочь освоиться, звал с собой в библиотеку… Вот фиг ей теперь, а не помощь, пусть сама справляется! А он проследит за ней и за Невиллом. Мало ли что они натворят! Мало ли что они кому скажут…       Две недели пролетели как один миг и до самого четырнадцатого февраля, когда Рой должен был устроить что-то эдакое, Гарри спал урывками, нервничал и дёргался – он не знал, надо ему рассказывать охотнику о том, что два первокурсника пытаются его выследить, или нет? С одной стороны, Гермиона придумала какую-то чушь, сама в неё поверила и теперь нарушала школьные правила для того, чтобы найти подтверждение своей бредовой теории. Но если в её словах был смысл, если Рою действительно было что-то нужно в школе, то Гарри не мог позволить Грэйнджер и Лонгботтому помешать ему! Школа не нравилась Гарри, преподаватели – тоже. И если вдруг Локхарт действительно собирался напакостить им, то святой обязанностью Гарри было помочь ему. Хотя бы потому, что Рой был «своим», а они все – нет. А ещё его волновала та страшная штука, которую Гермиона и Невилл нашли в пустом классе, когда искали себе место для ночной засады. Она впечатлила их так, что вместо того, чтобы караулить Локхарта у Запретного коридора, они то и дело бегали к этой штуковине, проводя у неё больше времени, чем в своей глупой засаде! Она пугала Гарри… Он хотел войти в класс и проследить за Невиллом, но не смог даже переступить порог. Страх, о котором мальчик уже успел забыть, сковал его по рукам и ногам, не позволив сделать и шага. Помучавшись несколько дней, Гарри дождался удобного момента, когда на его отработке встретятся вместе Фэй и Маркус, принёсший ему вечерний перекус, и рассказал им обоим то, что мог. Про мантию-невидимку, о которой не знала Фэй, и про свои ночные похождения, о которых не были в курсе оба. Разумеется, сначала его отругали. -        Ты чем маму с отцом слушал? – рыкнул Маркус, когда Гарри сообщил ему о своих прогулках после отбоя. – Тебе же говорили ни во что не влезать! А если это всё нужно для того, чтобы ночью выманить тебя из башни и убить, либо подставить? Ты чё, львиным идиотизмом успел заразиться от однокурсников? -        Маркус прав, – сурово сдвинув бровки, кивнула Фэй. – Это опасно и глупо. -        Знаю! Поэтому и говорю вам о том, что делаю. Но я должен проследить за Гермионой и Невиллом, иначе они сотворят что-то очень гадкое, я в этом уверен. -        Да почему?! – взвыл Маркус. – Тебя вообще их дела не должны касаться! -        Потому что они пытаются напакостить Локхарту! – воскликнул Гарри и выразительно посмотрел на кузена. Тот нервно запыхтел, но смолчал. – Вы только представьте что будет, если его поймают, оклещувят, то есть оклевещут, и выгонят из школы! -        Да ничего с ним не будет, – отмахнулась Фэй. – Он же охотник! -        Да? – в Гарри проснулась язвительностью. – А ещё он родственник мадам Равиаль, и этот случай испортит репутацию её приюту. А заодно и Министру! Сама знаешь, как слухи и домыслы быстро создаются. Фаджа начнут обвинять в чём-то нехорошем, наверняка попытаются сместить, а следующий Министр может уже не быть таким лояльным к нашей с Маркусом семье! И что будет в итоге, а? – Гарри несло, как после доброго глотка зелья болтливости. Он вываливал на свою подругу и на Маркуса все аргументы, которые успел придумать заранее, сдабривая их теми идеями, которые пришли ему в голову вот прямо сейчас. Он даже не заметил, как назвал семью Флинтов своей… -        Хм, а ты прав… – Фэй нервно потёрла лоб. – Гермиона – любимица Макгонагалл, а та жуть как не любит Локхарта! Вдруг она на что-то ей намекнула, и именно поэтому Гермиона загорелась своей дурной идеей? А ты сам говорил, что директор очень недоволен тем, что мистер и миссис Флинт – твои опекуны. -        И я про то же! -        Значит так, мелкий, – начал Маркус, уловивший в рассуждениях детей только то, что Маккошка пытается нагадить его семье, – чтоб каждый раз предупреждал меня и Фэй о том, что собираешься куда-то уйти ночью. Как портреты обезвреживать я тебя научил, и только попробуй забыть об этом. Метлу на весенние каникулы тогда не дам, понял? -        Ага! -        И что б при малейшем признаке опасности даже не думал вмешиваться. Запахло жаренным – сразу в башню. Или к Локхарту. -        Почему к нему? – удивилась Фэй. – Он ведь… -        Он должен Генри, – кратко пояснил Маркус, не желая раскрывать перед девочкой семейные тайны. -        Он уже дал ему книгу! – заупрямилась та. – Долг погашен. -        А за то, что мелкий решил вписаться за него и не дать выгнать из школы – нет, – выкрутился Флинт. Данбар несколько секунд подумала, потом согласно кивнула. – Домой пока не пиши, нечего родителей раньше времени волновать. -        Хорошо, – Гарри стало неловко. А если он переборщил с вероятной угрозой для Флинтов? Вдруг всё не так страшно, как мальчик придумал? Но, глядя на скалящегося Маркуса, Гарри решил, что в данном случае лучше перестраховаться. Ему самому не хотелось, чтобы в результате интриг взрослых его попытались забрать от Доротеи и Тиберия. И от Кая!              Очередная отработка неожиданно пошла по совершенно неожиданному сценарию. К удивлению Гарри, Филч отвёл его не в пыльный коридор, а в Зал Наград. Мальчик ни разу не был в нём, его не интересовали чужие заслуги, и поэтому вид многочисленным кубков и именных табличек поначалу вызвал оторопь. -  И что я должен с этим сделать? -  Почистить, – буркнул Филч. – Вот тряпка, вот паста, вот щётка. И чтоб ни одной пылинки или пятнышка не осталось. Начнёшь во-о-он с того стеллажа. Понял? Я за тобой через два часа приду, – и ушёл, прижимая к себе свою драгоценную кошку. Гарри пожал плечами и двинулся в сторону обозначенного Филчем стеллажа. Раз старику надо, чтобы Гарри именно с него начал, то почему бы и нет?       Поттер нашёл в углу зала небольшую стремянку, забрался на неё и принялся за работу. Верхняя полка. Вторая полка. Третья по… Гарри едва не слетел со стремянки, когда увидел, что за табличку держит в руках. На тёмном дереве тускло блестели лента и щиты из бронзы, украшенные именной гравировкой. «Лучший игрок в квиддич 1977-1978. Джеймс Поттер. Охотник. Сборная факультета Гриффиндор». Гарри кое-как спустился на пол, прижимая её к груди и, усевшись на холодные камни, заплакал. Он гладил ладонями табличку, повторял кончиками пальцев линии гравировки, складывающиеся в имя его отца, и не мог наглядеться на это маленькое свидетельство того, что его папа действительно учился в Хогвартсе, ходил по тем же коридорам, по которым теперь ходит Гарри, посещал те же самые уроки и… А мама?! Про неё же все говорили, что она была лучшей ученицей и даже занимала пост старосты!       Гарри вскочил, сунул табличку под мышку и начал судорожно оглядывать все стеллажи, с топотом бегая от одного к другому. Её не было. Его мамы. Её нигде не было! Ни на одной табличке, кубке или значке не значилось имени Лили Эванс! Гарри растерянно огляделся и едва не заплакал снова, на этот раз от разочарования. Это было неправильно! Почему все говорили так много хорошего о его маме, но при этом не нашлось ни одной её награды, даже пустяковой? Победители соревнования по игре в Гоблинские камни? Пожалуйста! Лучший певец лягушачьего хора? Целых два! А мамы, его чудесной, самой лучшей, умной, красивой и доброй мамы… -        Генри? Ты чего ревёшь? – голос Маркуса вырвал мальчика из полных отчаяния и паники мыслей. Он вскинулся, всхлипнул, и прошептал: -        Мамы нет, Маркус. Я не могу её найти! -        Ы-ы-ых… - прохрипел парень, нервно вздрагивая. Заявление Поттера о том, что он может найти свою давно погибшую мать выбило его из колеи посильнее, чем удар битой по затылку. – Генри, ты это… не пугай меня! -        Ты не понимаешь, Маркус! Она должна быть, а её нет! Почему мамы здесь нет?! – взвизгнул Гарри и пнул ботинком стеллаж. – Кто это сделал?! -        Неназываемый. Ты же знаешь! -        Он что, после того как убил маму, ещё и её наградную табличку спёр, с-с-су-у-ука! -        Какая табличка?! Ты чё вообще городишь, мелкий?! -        Обычная! Вот, смотри! – Гарри подбежал к нему и сунул под нос памятный знак Джеймса Поттера. – Это папина табличка, за квиддич. А где мамина? Она была старостой факультета и школы, лучшей ученицей тогдашнего профессора зельеварения, и при этом никто не отжалел куска дерева и бронзы для неё? Не поверю! Тут за такое бесполезное дерьмо студентов награждают, что уж её-то должны были отметить! Но мамы нет! Даже в списке лучших учеников пусто!  -        Давай вместе поищем. Только успокойся, не то на твои вопли сюда кто-нибудь прибежит. Оно тебе надо? Генри, блин, не реви. – рявкнул на него Маркус. – Мало ли, почему награды твоей мамы здесь нет. Поставь своего отца, то есть табличку, на место, и давай искать заново. -        Хорошо. Только папу я не отдам! – насупился он, прижимая к себе кусок полированного дерева. – Ну, пока что…       Тяжело вздохнув, Маркус не стал с ним спорить, а приступил к методичному осмотру стеллажей вместе с нервничающим и дёргающимся Поттером. Он уже успел отвыкнуть от того, как Гарри резко впадает в нервное и возбуждённое состояние, как громко может визжать и насколько глубоко погружется в состояние абсолютной паники. За те летние дни, что Гарри прожил в его семье до начала учебного года, с ним это бывало постоянно, но постепенно мама, отец и миссис Пиппин смогли привести его в стабильное состояние. Причём настолько хорошо, что его даже встреча с троллем не смогла из него вывести. А тут вот – нашёл одну табличку, не смог обнаружить другую, и здравствуй мальчик-истеричка.       Его было жалко. Очень. По-хорошему, без снисходительности и брезгливости, но та же Корделия Пиппин объяснила Маркусу, что он ни в коем случае не должен проявлять по отношению к Гарри эту самую жалость. Наоборот, он должен вести себя с мальчиком так, будто не было у того за спиной детства в плену у магглов-садистов, нищего сиротства и всех прочих «прелестей». Обычный немного невоспитанный и слегка неокультуренный ребёнок, за питанием которого надо следить. И всё! И Маркус следил, как мог. Даже эти мордредовы пирожки ему таскал, потому что Поттер был вечно голодным и мог сожрать половину гиппогрифа  в один присест, а вторую половину – спрятать и дожрать ночью, под подушкой. А то и вовсе сныкать в тумбочку, чтобы иметь неприкосновенный запас еды, который у него никто не отнимет. Мама всё время оставляла ему на кухне что-нибудь вкусно-полезное и делала вид, что не замечает, когда Гарри прятал под жилет сэндвич и утаскивал его наверх. А ещё все Флинты старались не видеть того, что Гарри вздрагивает и прячет голову в плечи, когда рядом с ним кто-то взмахивает руками и слишком близко приближается к нему. То, что после первого семестра в школе, Гарри по возвращению домой спокойно шёл за руку с Тиберием, а потом и вовсе уселся Доротее на колени, когда та читала ему детскую версию приключений рыцарей Круглого Стола, было великим достижением. Даже Маркус это понимал и нисколько не ревновал к внезапно свалившемуся на голову кузену. Ему непосредственный пацан, несмотря на все его закидоны, нравился. Да и маме с отцом было кого нянчить, оставив уже в покое взрослого сына! Может, им стоило завести младшего ребёнка? Не всё же Кая баловать!       Поиски таблички с именем Лили Поттер ни к чему не привели. Её действительно не было! Поттер собрался уже снова разреветься, но Маркус смог его остановить: -        Ша! Глянь сюда – видишь, в пыли отпечаток? Тут стояла чья-то награда, но её убрали. Причём, судя по слою грязи на полке, месяца три назад. Может, щиток отвалился или дерево растрескалось, вот её и унесли на починку, а потом забыли вернуть. Вдруг, это и было что-то с именем твоей мамы. Вон, рядом награда какого-то старосты Реддла за заслуги перед школой, а тут, – он ткнул пальцем в очередной кубок, – приз за победу в межфакультетском конкурсе по зельеварению. Как раз подходящее место. О, а приз за конкурс в семьдесят седьмом наш Снейп выиграл, надо же! -        Да плевать на Снейпа! Мама-то где? -        Слышь, пацан, ты меня уже пугаешь, – произнёс Маркус, пристально смотря на взъерошенного и зарёванного Гарри. – Перестань называть наградную табличку своей мамой! -        Маркус, ты не понимаешь! – взвыл мальчик. – Папа – он живой. Ну, был, живой. Хулиганил, вредничал, на метле летал, кому-то пакостил, с кем-то дружил, враждовал или просто ходил за компанию на квиддич. В аврорате послужить успел… Я его могу себе представить! А про маму все говорят только хорошее и глаза так стыдливо отводят, будто стесняются что-то ляпнуть про неё. Ну, вроде как моя верующая маггловская тётка боялась как-то оскорбить Богоматерь. Но мама не была ангелом или какой-то святой. Она была живым человеком, с недостатками и достоинствами! Но от неё вообще никаких следов кроме меня не осталось! Ни одной вещи, понимаешь? Я вообще не могу себе её представить. Вот есть красивая девочка с фотографии, которая одета в гриффиндорскую форму, она сидит на лестнице и улыбается. Вот эта же девочка рядом с моим папой, у которого галстук набекрень, фингал под глазом, а Сириус Блэк ему из-за спины лосиные рога подставляет. А на другой фотографии эта девочка уже старше, и со мною на руках. И всё! Я… я не могу почувствовать её, Маркус! Папу могу, а маму – нет!       Флинт долго смотрел на Гарри, морщил нос, закусывал губу, а потом нерешительно спросил: -        Пирожок будешь?       Гарри чуть не взорвался в очередном вопле, но вовремя заткнулся. Забота Маркуса была грубой, немного неловкой и осторожной. Он не нянькался с Гарри, не вытирал ему сопли, и поддерживал так, как мог. А ещё у него были живы родители, которых он совсем недавно едва не довёл до ручки своими выкрутасами. Те самые, которые воспитывали Гарри и волновались за него, и этот дурацкий, но такой вкусный пирожок от Доротеи был словно олицетворением того, что могли дать ему Флинты – семью, где никто не пытался заменить ему родителей, потому что это было невозможно, а ещё домашнее тепло, заботу и любовь, зачатки которой Гарри сам стал ощущать в себе во время йольских каникул. Понимание, которое побитые жизнью Флинты испытывали и к собственному сыну, и к Гарри – проблемному, вредному, болезненному и временами наглому чужому мальчику. -        Давай, – сипло произнёс Поттер и, вырвав из рук Маркуса завёрнутый в тканную салфетку пирожок, вгрызся в него так, будто это было горло врага, посмевшего украсть у него вещественное напоминание о маме. Дожевав пирожок, Гарри осторожно передал Маркусу табличку с именем Джеймса Поттера и упрямо полез доделывать работу, заброшенную из-за поисков. Он вытирал пыль, начищал медные и бронзовые щитки и ленты, убирал паутину и мелкий мусор с полок, и всё время сердито пыхтел, размазывая по лицу невольно набегавшие слёзы и неумело, вполголоса, ругаясь. Так, чтоб Маркус не услышал. Он бы над его руганью только посмеялся!       Через час пришёл Филч, недовольно посмотрел на два вычищенных стеллажа и буркнул: -        Хорош помощничек! Чем ты тут только занимался? Опять читал? -        Маму искал, – ответил Гарри. – Папу вон, нашёл, а мамы нет… -        Как – не нашёл? – удивился Филч и бросился к стеллажу. К той самой полке, на которой стояли награды за победу в зельеварческом конкурсе и за особые заслуги перед школой. – Она же… Так, брысь отсюда, – заявил он, резко оборвав себя. – Давайте, валите оба, быстро. -        Сейчас, только папу на место поставлю, – ответил Гарри и, забрав у кузена свою нежданную ценность, вернул её на полку. -        Ну, хоть кто-то смог сделать это с Джеймсом! – фыркнул Филч. – Его на место поставить даже директор не мог, совсем без тормозов парень был. -        А мама? Она у вас на отработках бывала? -        А то! – засмеялся старый сквиб, скаля жёлтые зубы. – Раз пять. Она у тебя серьёзная была мисс, с принципами, но если ей вожжа под хвост попадала, то её никто остановить не мог, даже школьные правила. -        Расскажите, мистер Филч, ну пожалуйста! – взмолился Гарри. Старик опасливо огляделся, спустил миссис Норрис с рук и кошка тут же побежала к выходу из зала – караулить. -        Мамка твоя, парень, один раз с хаффлпаффками подралась, из-за того, что те пытались «тёмную» Нарциссе Блэк устроить. Её, то есть Нарциссу, как она невестой молодого Малфоя стала, жуть как девчонки невзлюбили. Малфой-то вроде вашего преподавателя ЗОТИ был, от его смазливой мордашки студентки сами штабелями укладывались, а тут – невеста. И кто? Бледнявая мисс Блэк, которая вообще в материну породу пошла, то есть в Розье, вот её и пытались обижать. Ну, Нарциссу где бешеная Беллатриса защищала, где Андромеда, которая хоть и поспокойней старшей сестры была, но тоже без царя в голове. А когда и придурок-Блэк вписывался, который Сириус. Он вообще границ не видел, сёстры Блэк сами старались, чтоб до его сиятельства никаких известий о чужой зависти не дошло, потому что крышу у этого идиота срывало напрочь! Той дракой твоя мама хаффлпаффкам жизнь спасла, потому что есть правило – в чужую свару постороннему лезть нельзя! Если б не это, Сириус Блэк тех дур по полу бы ровным слоем раскатал, и не посмотрел бы, что девочки. А ещё я мамку твою однажды в коридоре поймал, когда она твоего папаню и ещё одного его приятеля, Римуса Люпина, пинками в башню гнала. Чё-то они начудили, она их ночью потащила всё исправлять, а потом не позволила удрать и дальше гулённичать по школе. Ну, загремели все трое на отработки, как миленькие, я потом сам видел, как мама твоя Джеймса Поттера шваброй по коридору гоняла, потому что он отлынивать вздумал. Накосячил - отвечай! От-так, парень. Ну, а ещё она как-то раз, на пятом курсе, котёл с зельем взорвала и школу тогда дня два проветривали. Экспериментировала… – Филч печально вздохнул. – А теперь – марш отсюда. Живо! И только пикни кому, что я тут с тобой разоткровенничался. В следующий раз полы в подземелье будешь мыть, без швабры и перчаток! -        Я только Фэй скажу, – пискнул Поттер. – Она вообще не болтливая. Маркус, пошли! – и, сияя весенней звёздочкой, Гарри едва ли не вприпрыжку покинул Зал Наград. Флинт пошёл следом за ним, задержался возле Филча, помолчал, собираясь с силами, а потом выдавил из себя: -        Спасибо. Ну, за мелкого, – и ушёл едва ли не быстрее Гарри.       Остаток февраля и почти весь март прошли тихо и рутинно. Гарри небезуспешно боролся с неподдающейся ему трансфигурацией и пытался справиться с зельями, которые неизменно заканчивались снятыми баллами. Снейп, поумеривший свой пыл и переставший на каждом занятии поливать Гарри оскорблениями, теперь злорадно штрафовал его за любой чих и каждый чужой взорванный котёл. На это все уже перестали обращать внимание и даже мятущийся Рон никак не комментировал очередное снятие баллов. Он вообще был странным – то пытался сойтись с Гарри поближе, то вспоминал о том, что он «неправильный гриффиндорец» и дружит со слизеринцами и начинал бухтеть и ругаться. Однако в библиотеку, где дети продолжили заниматься, он нет-нет, да заглядывал. Ему явно нравилось ощущать себя частью большой компании, но, так как половину этой компании составляли представители ненавистного факультета, то рыжик нервничал, дёргался, и скорее мешал, чем помогал в общей работе. Драко и Гарри даже начали соревноваться в том, кто из них быстрее повлияет на отстающего балбеса и вытащит его к хоть какому-то приемлемому уровню знаний. Грэг то и дело тупил, сбивался в самых простых заклинаниях, путал даты и определения, а иногда и вовсе мог начать считать ворон, таращась в окно. Гарри заметил, что это случалось тогда, когда с ними не было Гермионы, но говорить об этом Драко не стал. С каждым днём Грэйнджер становилась всё более невыносимой и идея того, что Локхарт – вор и разбойник, начала чаще прорываться наружу. Фэй однажды рассказала Гарри, что соседки по спальне уже не раз забрасывали её подушками, чтобы она заткнулась и перестала клеветать на обожаемого Парвати и Лавандой «милашку Гилли». От этого прозвища Гарри корёжило, как унюхавшего что-то тухлое низзла Кая, но за воспитательную подушечную бомбардировку он был девчонкам благодарен. Это хоть как-то держало Гермиону в узде!       Перед самыми каникулами, когда уже все вещи были уложены в чемоданы и осталось только пережить остаток ночи и завтрак, Гарри подслушал очередной разговор Гермионы и Невилла. В этот раз он нарочно следил за ними и поэтому подготовился – мальчик прихватил с собой блокнотик с карандашом и, пользуясь случаем, записал всё, что смог услышать. На следующий день, закрывшись в купе поезда, Гарри поделился с Фэй всем, что узнал от Гермионы. Девочка только хлопнула себя по лбу и простонала: -        Дура! Какая же она дура! -        Это понятно. А почему? -        Потому что с таким же успехом она могла решить, что Локхарт работает на нашего жадноватого и трусоватого Министра, которому точно нужны деньги для всяких тайных и нехороших дел, вроде подкупа и шантажа. Или на Гильдию Охотников. Вдруг они решили начать приторговывать осколками философского камня по сходной цене? Ну, а заодно и решить вопрос с нехваткой лекарей. -        То есть? -        Генри, охотники зачастую являются контрабандистами, шпионами и просто убийцами. Они наёмники – заплати им, и они возьмутся за любую работу! Даже сад драконьим навозом забросают, если совсем тухло с заказами будет, а им за это заплатят! В землях моего клана за охотниками следят, папа приказал заключать с каждым дополнительный контракт, для надёжности, где прописаны условия пребывания наёмника на нашей территории. Многие, между прочим, узнав об этом отказываются от работы. И Локхарт, кстати, ни разу у нас не объявлялся, это я точно знаю, спрашивала уже у папы. -        Про наёмников я знаю. Но почему у них проблемы с лекарями? -        Да потому что мало кто захочет лечить человека, который замазан в нарушении закона, так и самому в неприятности влететь недолго. В Мунго-то примут всех, но сразу доложат в аврорат и проштрафившегося охотника на выходе из больницы будут ждать коллеги твоего Джона. Поверь, примерно половина охотников – те ещё ублюдки и бандиты! У них потому и Гильдии нет, что это значило бы одобрить законом их преступную деятельность! Мне так папа объяснил, а он в этих делах разбирается! -        Ну да, а похороны, в случае чего, обойдутся в два галлеона и шесть сиклей, – пробормотал Гарри. Он с тоской посмотрел в окно. И зачем Рой занялся такой странной работой? Ради денег? И поэтому всяческими способами создавал себе дополнительное прикрытие вроде писательства? Но ведь Джон дружил с ним и, по его собственным словам, доверял Локхарту так же, как себе. И даже больше! Почему они вообще дружили – охотник и аврор? Один должен был бегать от другого, как персонажи из мультика про Тома и Джерри, которые Гарри пару раз видел по телевизору. Но этого, почему-то, не было… -        Именно. Самая низкая цена, Генри, – подтвердила Фэй, не заметившая того, как сник мальчик. – И это ещё одна причина того, почему Гермиона – дура. Как ей вообще могло прийти в голову, что лорд Малфой будет напрямую сотрудничать с охотником? Ты же знаешь, что у него после падения Неназываемого и так репутация подмоченная. Он ни за что не станет связываться с тем, кто только всё ухудшит. Если бы папа Драко и заключил бы контракт с Локхартом, то только тайно, чтоб этого никто не узнал! А тут даже первокурсница догадалась. Нет, бред это, и домыслы полоумной заучки. Кстати, ты заметил, что Гермиона совсем зациклилась на своей идее подкопаться под Локхарта? Меня это тревожит. С ней явно что-то не так! -        М-м-м… наверное, в этом виноваты недосып и та штука, к которой они с Невиллом бегают. -        А Локхарт не пытался выяснить, что это такое? -        Не знаю. Я ведь к нему больше не ходил. Вот приеду с каникул и расскажу всё, что узнал! И про философский камень тоже. -        Который Николас Фламель вдруг почему-то выпустил из рук, – скривилась Фэй. – Ага. Конечно. Генри, может не стоит пудрить мозги нашему преподавателю ЗОТИ всей этой ерундой? Ну какой философский камень в школе? Это же глупость! -        Глупость не глупость, а знать надо! Мало ли… -        Хотя да. Пусть лучше он про философский камень думает, а не про Снейпа! Он когда его видит, так совсем дурным становится. Даже стыдно иногда на них смотреть, - девочка печально вздохнула. – Может, ему во время охоты в Ирландии чем-то тяжёлым по голове прилетело, вот он умом и тронулся? Лекаря бы ему хорошего, и отдых у моря месяца на два, чтоб в себя пришёл. А его в Хогвартс почти на год засунули. Не удивлюсь, если к концу года он окажется в Больничном крыле, причём по собственной вине, потому что сунет свой нос туда, куда не надо! -        Давай не будем об этом? – попросил сникший Гарри. Его такие разговоры пугали. – Лучше ты мне снова объясни про тартаны и значение их цветов! -        В пятый раз?! -        Я запутался…       Первые два дня каникул Гарри отсыпался, играл с Каем и рассказывал Доротее с Тиберием о том, как продвигается его учёба в школе. Письма письмами, но живое общение было куда лучше чернильных строчек на бумаге! На третий день к Флинтам пришла Корделия, чтобы провести осмотр Гарри и, в случае необходимости, подкорректировать состав зелий и режим их приёма. После часовой проверки Корделия осталась довольна результатом. По её словам, Гарри неплохо набирал вес, у него стали лучше проводить магию какие-то латеральные узлы, а ещё выровнялся рисунок внешнего контура. Мальчик ничего не понял, но Корделия каждый раз объясняла не только опекунам, но и ему самому, как продвигается восстановление, и он любил слушать её – казалось, будто женщина общается с ним, как со взрослым, а не как с болезным ребёнком. -        То есть, у меня есть шанс вырасти таким же, как папа? – уточнил Гарри, когда сунул нос в составленный Корделией курс лечения и увидел, что из него пропали целых два зелья. -        Конечно. Почему ты думаешь иначе? – удивилась она. -        Ну, папа был высоким, широкоплечим и красивым. А я вон – недоразумение какое-то. Тощий, мелкий и ничего тяжёлого поднять не могу! -        В отличие от тебя, у Джеймса Поттера в детстве были хорошее и регулярное питание, полноценные физические нагрузки и здоровая семейная атмосфера. Ничего, ещё через годик, когда твой организм стабилизируется, ты попрёшь в рост и тебе придётся менять школьные брюки каждую неделю, - пообещала Корделия и улыбнулась ему. – Ты ещё будешь долговязым, нескладным, и станешь с грустью вспоминать время, когда был таким маленьким и изящным. Поверь мне, я знаю о чём говорю! -        То есть, все дети бывают некрасивыми? – удивился Гарри. Ему казалось, что на его курсе только один уродец – он сам! -        В определённый период возраста – почти все! Бывают, конечно, некоторые счастливые исключения… -        Вроде Роя? -        При чём тут он? – удивилась Корделия и, почему-то, покосилась на Доротею. -        Ну, сейчас он очень красивый. А в детстве он каким был? А Джон? -        Джона я плохо помню. Он же барсук, было мне дело во время учёбы до тихони-хаффлпаффца! А Гил прятался за кудряшками и кружевами, так что его не получалось разглядеть. Ну, пока этого непоседу не припирали к стенке и не наказывали за очередную выходку! Знал бы ты, как часто ему прилетало за его выходки. Кажется, первыми чарами, которые он выучил, были чары маскировки синяков. -        Ага, он рассказывал о некоторых таких случаях на уроках. Ну, в качестве примера, как делать нельзя, и всегда объяснял, где ошибся и как надо колдовать, чтобы и затея удалась, и никто не поймал за шкирку! -        Вот же засранец! -        Вот умница.       Доротея с Корделией воскликнули это одновременно и Гарри даже не понял, кто из них что сказал. Мальчик довольно захихикал, а потом посерьёзнел и спросил: -        А есть какие-нибудь средства, чтобы я поскорее нормальным стал? -        Генри, – вздохнула Корделия, немного нервно убирая за уши выбившиеся из причёски волосы, – ты – нормальный. Абсолютно. Если ты обращал внимание на однокурсников, то мог заметить, что кто-то их них имеет лишний вес, у кого-то неровные зубы, а некоторые постоянно натягивают рукава на ладони, потому что у них слишком длинные руки. Вы растёте и меняетесь каждый день! Менять что-то в таком возрасте нельзя, можно только следить за балансом и подправлять его, чтобы развитие шло без препон и замедлений. -        А когда будет можно? Лет в двадцать? А если я к этому возрасту так и останусь тощим и мелким? -        Ну, может, ты и будешь пониже Джеймса Поттера, но ведь и твоя мама была не самой высокой девушкой! Вдруг ты сложением фигуры пойдёшь в неё? – поддела его Корделия. – Не думал об этом? -        Нет. Но одно дело, если я пойду в маму, а другое, если так и останусь страшилищем!       Доротея подошла к воспитаннику и опустилась перед ним на пол. Она подсмотрела этот манёвр у Джона и теперь пользовалась им, когда требовалось донести до ребёнка какую-то важную и серьёзную мысль. -        Милый мой Генри, мы – маги. Мы живём очень долго, если нас, конечно, не пытаются убить. Двадцать лет – это ещё юношество, маги расцветают только к тридцати годам, хотя, конечно, работать или заключать браки начинают гораздо раньше. Хочешь стать сильнее и крепче? Не забывай про еду, пей зелья и не засиживайся за книгами! Тебе нужно бегать, лазать на деревья и гоняться за мячом по всему саду, иногда разбивая окна неудачным броском. Ты же не можешь получить что-то просто так, не делая ничего для достижения своей цели. Тренируйся, хорошо спи, и уже к концу школы ты мало чем будешь отличаться от Маркуса! Если ты думаешь, что он всегда был крепким и сильным, то ты ошибаешься. -        Да? – Гарри нахмурился, пытаясь представить себе Маркуса таким же тощим и мелким, как он сам. – Я постараюсь! Просто книги – это так интересно! Только я не понимаю, как Джон с Роем умудрились прочитать так много книг, когда у одного служба, а у другого – охота за охотой! -        Спроси у них сам. Джон сегодня придёт на ужин, так что ты сможешь сам задать ему этот вопрос. Корделия, – Доротея повернулась к волшебнице, – ты останешься? -        Я? О, нет! Мне надо… домой, – с запинкой ответила та. – У меня много дел. Уборка, глажка, да и записи надо перебрать, найти какое-нибудь новое зелье для Генри… -        Да ладно тебе! Ты же только что выписала мне все нужные зелья! – прямолинейный Гарри не смог распознать в словах женщины нежелание задерживаться у Флинтов и начал уговаривать её со всем присущим ему пылом. – Мне новые пока что не нужны. А уборка… ну что – уборка! Ты же волшебница! Я видел, как тётя Доротея убирается – один час и весь первый этаж чистый, будто Кай горшки с цветами не опрокидывал и по коврам с грязными лапами не бегал! И это… я соскучился! Я тебя только на Йоль видел, останься на ужин, ну пожалуйста. -        Я-я-я… Доротея, я… -        Чай, – вздохнула та, поднимаясь с пола. – Нам с тобой надо выпить чай. Срочно! -        То есть, вы секретничать пойдёте. Я понял. Тогда я – в сад, порисую под кустом. Ну, то есть в очередной раз испорчу бумагу и карандаши, – вздохнул мальчик. – И почему хочется делать именно то, что плохо получается! – воскликнул он и быстренько смылся подальше от взрослых, чтобы успеть занять подслушивательный пункт под окном кухни. Сидеть на лестнице в этот раз было глупо и небезопасно. У Корделии явно возникли какие-то проблемы и что-то беспокоило её так сильно, что она даже не могла это скрыть. Гарри успел привязаться к ней и поэтому хотел знать, что тревожит эту чудесную женщину. К тому же, она была семейным лекарем Флинтов, а значит – почти что членом семьи. А о «своих» надо заботиться, так Джон говорил!       Гарри забежал к себе за папкой с бумагой и коробкой карандашей, сунул их за пазуху и, едва не повизгивая от страха, спустился из своей спальни по плющу в сад. Попадаться на глаза Тиберию было никак нельзя! Дядя мог предложить ему посидеть в саду вместе, и в другое время Гарри был бы только рад этому, но сейчас ему требовалось остаться в одиночестве! Прокравшись вдоль цоколя, он спрятался за кустом рододендрона сбоку от приоткрытого кухонного окна и достал бумагу с карандашами.       Сидя под кустом, он пытался по памяти нарисовать хогвартские коридоры с рыцарскими доспехами, а из окна кухни доносились еле слышные, но хорошо различимые женские голоса. -        Ты стала нервной в последнее время. Корделия, если тебе перестала нравиться твоя новая работа, то скажи об этом Генри честно и сама. Он может начать строить догадки, и они его расстроят вернее, чем самая жестокая правда! -        Нет! – голос Корделии прозвучал так громко, что Гарри едва не выронил карандаш. – Я всем довольна, Доротея! Вы даже не представляете себе, как! Просто… я действительно не могу сегодня остаться у вас. -        Из-за Джона?       Карандаш всё-таки упал в траву. -        И из-за него тоже. -        Объясни, – голос тёти прозвучал неожиданно жёстко. – Джон – самый близкий человек для Генри. Если у тебя с ним какой-то конфликт, то я должна об этом знать! -        У меня нет с Долишем никаких конфликтов! – неожиданно зло прошипела Корделия. – У меня есть претензия! И не к нему, а к его златокудрому чуду, которое он охраняет, как цербер – врата Аида! Рано или поздно разговор между Генри и Джоном свернёт на Гила, а я не могу слышать про этого мерзавца! И так еле-еле сейчас сдержалась. -        Чем Гилдерой так сильно обидел тебя? -        Обидел? О, нет… В том-то и дело, Доротея, что мне почти не в чем упрекнуть его. Он мил, любезен, в меру язвителен, как положено старому знакомому, а ещё он… Гил исполнил две мои мечты, Доротея, и они обе вышли мне боком! Я уже не знаю, что мне делать! – Корделия вдруг всхлипнула. – Знала бы, что из себя представляет этот гадёныш, то ни за что не стала бы его лечить, когда он аппарировал прямо ко мне домой с перерезанным горлом! Плевать на долг, справилась бы как-нибудь с последствиями! -        Даже так? -        Это давняя история. Я… немного напортачила, когда была ученицей у своего Мастера. Ну, как напортачила… Меня могли отлучить от обучения, а он бы лишился репутации и, возможно, свободы. Мне не к кому было обратиться за помощью, кроме Гила – я знала, что он стал охотником, а значит имел много не очень хороших, но полезных знакомств, и мог мне помочь. Но он помог сам. Вместе с Джоном! Так образовался долг. А потом Гил заявился ко мне один раз. Другой. Третий… Каждый раз он платил мне с избытком и даже возмещал сопутствующий ущерб, вроде залитого кровью ковра или сломанного стола, на который он рухнул с потолка с прогрызенным боком, и я не имела ни одной возможности избавиться от этого наказания Морганы! Потом Гил притащил меня к своему знакомому, которого подрали кэльпи, затем к другому, который удирал от авроров и словил парочку нехороших проклятий, а после я втянулась, стала заниматься мордредовыми охотниками и даже вышла замуж за одного из них. Я хотела хорошо оплачиваемую работу и мужа, который будет любить и ценить меня! И я это получила благодаря Гилу. Вот только мне пришлось скрывать от своей родни, кем являются мои пациенты, только родители знали, что я работаю с наёмниками. Я даже фамилию не смогла сменить, иначе мне бы отказали от приёма в приличных домах! А летом, когда я уже не знала, куда мне деваться, когда отношения с мужем начали портиться, потому что он не понимал, чем я недовольна, Гил объявился снова, взял с меня уйму клятв и привёл к Генри. Из всех лекарей, которые были ему известны, он выбрал именно меня, доверился только мне! Думаете, я это не оценила? -        Когда ты пришла в наш дом, то у тебя было такое лицо, будто ты готовилась сбежать через изгородь, ободрав мантию о кусты! – фыркнула Доротея. -        Я – обычная колдунья. До прошлого лета Гарри Поттер был для меня мальчиком из книжек, таинственным чудесным ребёнком, который никак не мог оказаться испуганным искалеченным глазастиком, ничего толком не знающим о магии! А потом благодаря Гилу исполнилась вторая моя мечта – Генри предложил мне стать вашим семейным лекарем. И… -        И всё стало ещё хуже? -        И да, и нет, – Корделия грустно засмеялась. Гарри сердито насупился и усиленно завозил карандашом по бумаге, пытаясь нарисовать каменную кладку. Он не понимал, почему Корделия всем была недовольна! Она ведь получила работу, которую хотела. У неё был любящий муж. Знания! Деньги… Так в чём была причина её недовольства? В том, что ко всему этому были причастны Джон и Рой? Это же глупо. Лорд Малфой, например, наверняка каким-то боком причастен к тому, что Смертеморда охотился на родителей Гарри, он ведь был Пожирателем, пусть даже и против своей воли. Но это же не значит, что мальчик должен злиться на Драко! Или на Грэга. Или на Винса и прочих слизеринцев, которые тоже были детьми бывших Пожирателей Смерти! А тут то же самое, только более взрослое и глупое. -        Итак, каким боком к этому всему относится Джон? Дело ведь не только в том, что он друг Гилдероя, которого ты то ли поблагодарить хочешь, то ли придушить! -        Мы с мужем расходимся, – глухо выдавила Корделия. – Он не понял моего отказа продолжить лечить охотников и счёл это предательством. У нас нет детей, мы не проводили никаких дополнительных ритуалов, кроме стандартных, так что наш брак расторгнут быстро и без проблем. Через неделю, после визита в Министерство, мы станем свободны друг от друга! -        И? -        Родители отвернулись от меня, когда узнали о разводе. Для них он неприемлем! У меня теперь остались только вы, Доротея. И Генри. Вы не представляете себе, как я привязалась к нему. Мало того, что он сам по себе чудесный мальчик, так в нём словно собрано всё то, что я хотела от своей собственной семьи. Вот только к Генри прилагается Джон, а он слишком похож на моего почти бывшего мужа, такой же спокойный, сильный и надёжный, но он смотрит на меня с уважением, а не с ненавистью! Это больно, понимаете? Мне больно находиться в иллюзии того, что я сама разрушила, променяв одну мечту на другую. К тому же Гил... Я зла на него, безумно зла, но не имею права показывать свою злость при Генри и Джоне, потому что они почему-то любят эту насмешку Морганы, порождённую не иначе как в наказание всем нам! -        Ой ли? Прямо в наказание? Неужели храбрый охотник когда-то давно смог найти путь к твоему сердцу? -        К счастью, нет. И у меня, и у него хватило мозгов на то, чтобы не портить рабочие отношения личными и не терять то хрупкое уважение, которое мы испытываем друг к другу, так что можете не опасаться за мой моральный облик. -        Я никаким боком не отношусь к последователям средневековой морали, мы с Тиберием предпочитаем Новое время с его куда более разумными нравами. Единственное, что я могу сказать – ты нужна здесь даже не как семейный лекарь, а как часть нашей семьи. Поэтому даже не думай говорить об иллюзиях – наш дом реален, и люди, живущие в нём, также реальны. Поэтому допивай чай и надевай фартук – Маркус вернётся к семи часам, нам следует поторопиться, чтобы успеть с ужином. -        Я вас не понимаю. Вы должны были выгнать меня, а не помогать! Не приглашать к столу, не... -        Корделия, – прервала её Доротея одновременно и строгим, и смешливым голосом, – мечты всегда исполняются не так, как этого хочется, а я уже давно зареклась вмешиваться в чужие отношения. Я всегда выслушаю тебя и никогда не стану осуждать. Возможно, я излишне эгоистична, но мне нравится, когда в нашем тихом доме звучат людские голоса и детский смех, когда он живёт, а не существует. Так что думать забудь про то, что меня могут смутить твои откровения. Я - жена Тиберия Флинта, плевать на общественное осуждение и поддерживать тех, кто мне дорог, давно стало главным правилом моей жизни. Надевай фартук, милая. -        Спасибо, – прошептала Корделия.       Гарри понял, что больше ничего интересного не услышит, тихонько выполз из куста и решил уже вернуться к себе в комнату, чтобы дождаться Джона с Маркусом, а заодно обдумать услышанное, но тут услышал громкий мявк Кая. Так низзл орал только в том случае, когда звал Гарри. Значит, пришёл… -        Джон! – мальчик с визгом помчался между обросших кустов к калитке, возле которой уже стоял Долиш. Гарри с разбегу прыгнул на него и Джон, подхватив его, поднял на руки. -        Привет, – произнёс он, как обычно, едва обозначая улыбку. – Отоспался после школы? -        Ага! Так клёво не вставать по будильнику! Пойдём, я покажу тебе, что я нарисовал. Кажется, в этот раз у меня вышло ещё хуже, чем раньше. Маркус сказал, что мои рисунки можно продавать магглам как это, абстрацизм! Они его любят… -        Кажется, всякая странная мазня немного по-другому называется, но я в художестве вообще не разбираюсь, – вздохнул Джон, шагая по траве к тому месту, где Гарри бросил бумагу с карандашами. – Это ж не слепки ауры наиболее разыскиваемых преступников!       Гарри захихикал. Он уже давно научился угадывать, когда Джон говорил серьёзно, а когда подшучивал сам над собой. -        Вот, смотри! Это на что похоже? – Гарри соскочил на землю, подхватил недоделанный «шедевр» и сунул его под нос Джону. -        На Хогвартс, – произнёс тот, вглядываясь в каракули Гарри. – Рыцарские доспехи на четвёртом этаже возле пустого класса, где стоит манекен без головы. А вот это, – он ткнул пальцем в неровный зубчатый прямоугольник с зелёной кракозяброй внутри, - портрет Девы Озера. -        Угадал… – ошарашенно выдохнул Гарри, потом сам взглянул на своё творение и удивлённо нахмурился. – Но как? -        Я этот коридор хорошо помню. Мы с Роем в том самом классе себе тайком кофе варили на четвёртом курсе. Да и рыцарские доспехи ты очень хорошо нарисовал. Чешуйчатый панцирь, шлем-потхельм, копья… В этом коридоре стоят доспехи тринадцатого века, ужасно старые и местами ржавые, мне всегда хотелось забрать себе кусок кольчуги и изучить плетение, но было страшно их трогать. Вдруг развалятся? – Джон хмыкнул. – А ты хорошо всё запомнил! Даже вон, скол на постаменте смог нарисовать. -        Ты чё, правда всё это видишь? Мне уже самому кажется, что у меня одни кривулины получились! -        Ты же только учишься рисовать. Хотя, да. Выглядят эти доспехи ещё хуже, чем на самом деле. И почему у тебя дверь висит в воздухе, в стороне от стены? -        Потому что я её потом пририсовал, – смутился Гарри. – Слушай, я тебе хотел кое-что о школе рассказать. Ну, кое-что личное! -        Я слушаю, – Джон тут же посерьёзнел. Гарри, запинаясь и краснея, поведал ему об отработке в Зале Наград и том, как расстроился, когда не нашёл там маму и даже напугал Маркуса. За последнее было особенно стыдно – мальчик уже давно не срывался так, как в тот день, и поэтому чувствовал неловкость, когда вспоминал о том, как орал и плакал. -        Я понял, – произнёс Долиш с очень странной интонацией, а затем быстро сменил тему. -        Пойдём в дом. Уже холодает. -        Ага. Хорошо! Джон, а ты научишь меня чему-нибудь аврорскому? Ну, такому, что можно? -        Зачем? -        Тётя Доротея и Корделия сказали, что мне надо больше бывать на свежем воздухе и тренироваться, если я не хочу остаться тощим пугалом, а я совсем не знаю, как это всё правильно надо делать! Маркус пропадает у своего Учителя, да он и так со мной возится всё время! Может, ты подскажешь? -        Подскажу. Послезавтра, – ответил тот. – И ты не тощее пугало. Откуда взялись такие мысли? -        Ну, я просто смотрю на папины колдографии, на тебя, на Роя… Вы все здоровенные, красивые и сильные. Я хочу быть таким же! – упрямо набычился Гарри. -        Значит будешь, – решительно произнёс Джон и Гарри даже чуть опешил от того, с какой силой он это сказал.       Вечер прошёл так, как любил Гарри – почти все, кто был ему дорог и важен, находились рядом, он мог сидеть с низзлом у камина и беззаботно рисовать, зная, что если обернётся, то увидит и дядю с тётей, и сонно допивающего чай Маркуса, и Корделию, и Джона. Не хватало только Фэй и Роя, но Гарри даже предположить не мог, при каких обстоятельствах они могли собраться все вместе! Поэтому он старательно вырисовывал башенки замка, пытаясь не обращать внимания на то, что они все заваливаются в разные стороны, и радовался тому, что у него было. Это Гарри умел. -        Почему он синий? – вдруг раздался над ним голос Корделии. -        Кто – он? -        Торт. -        Это не торт, – надулся Гарри. – Это Хогвартс! Просто я рисовать не умею, вот он выглядит так страшно! -        Скорее забавно. Он похож на торт со свечками, которые уже задули, – она присела на ковёр рядом с ним и протянула руку к низзлу, чтобы погладить его. Кай мурлыкнул, ткнулся в её ладонь головой и довольно сощурил глаза. – А это что? – она кивнула в сторону рисунка, изображавшего коридор школы на четвёртом этаже. -        А на что похоже? -        М-м-м… не могу понять, прости. -        Это коридор, это доспехи. А это – дверь. И да, я знаю, что она висит в воздухе! -        Почему оно всё бирюзово-сиреневое?! -        Потому что иначе пришлось бы рисовать камни и доспехи серым карандашом, а я не люблю серый цвет. У меня раньше все рисунки были серыми. -        Из-за чего? – чуть настороженно спросила Корделия. -        Потому что карандашей других не было, – признался Гарри, отворачиваясь. -        А я рада, что ты рисуешь всё яркими цветами, – вдруг улыбнулась женщина. – Когда человек использует только тёмные краски, значит ему грустно или его что-то тревожит. Это плохо. -        Почему грустить – плохо? -        Когда грусти слишком много, то человек может начать совершать глупости, о которых потом пожалеет. Иногда кажется, что стоит сделать необдуманный поступок, позволить себе что-то эдакое, и грусть с тоской развеются, но… это не так, – она виновато развела руками, словно извинялась за такое несправедливое правило жизни. Гарри стоило большого труда не покоситься на Джона, но он смог сдержаться. -        А ты так когда-нибудь делала? -        Делала. Я после окончания школы коротко подстриглась. Жалела потом все пять лет, пока обратно не отрастила волосы! -        А меня тётка Петунья один раз почти налысо подстригла, чтобы волосы во все стороны не торчали. У неё же не было дедушкиного зелья, чтобы ровно уложить их. А я так боялся того, что надо мной в школе будут смеяться, что они у меня за одну ночь обратно отрасли. У тебя так не получилось? -        Чем старше волшебник, тем хуже у него получается стихийное волшебство. Он способен на подобное только когда теряет контроль над своими эмоциями и не может сдерживаться. Это называется магическим выбросом и может быть опасно для окружающих! Да и для самого мага тоже. -        То есть, чем волшебник старше, тем он опасней? -        И это тоже. Магия – есть желание, – вздохнула Корделия. – А чем старше человек, тем хуже становятся его желания! -        Ну, насколько я понял своих сверстников, у них желания тоже не самые хорошие бывают! Что у магов, что у обычников. Иногда послушаю их и так хоть башкой вниз в лестничный пролёт прыгай! -        Зачем? – осторожно спросила женщина. Гарри был увлечён штриховкой башенок и не заметил, как она быстро переглянулась с Джоном, который внимательно следил за ними во время всего разговора. -        Ну, чтоб это всё прекратилось. Я же не могу всем дуракам рты заткнуть! А они постоянно чушь городят и сплетничают. Ненавижу сплетни! Они только хуже делают. Раздуют какую-то мелочь до громадных размеров, а из-за неё жить потом нельзя. -        Генри, чтобы прекратить чужие домыслы, не обязательно сводить счёты с жизнью. Жизнь дороже чужих слов. К тому же, ты этим только подстегнёшь пересуды! -        Но я-то этого уже не буду слышать. И я не хочу уже ничего со своей жизнью делать, она мне теперь нравится! Раньше-то кошмар был, я тогда действительно думал, что если сигануть с крыши, как в кино показывали, то будет лучше, потому что не придётся домой к Дурслям возвращаться. Но меня тогда магия спасла, и правильно сделала! Как бы я тогда тут оказался, если бы был мёртвенький? Просто настроение такое порой бывает, что хочется из школы домой сбежать, к дяде и тёте. Но, во-первых, кто же мне это позволит, а во-вторых… -        Что – во-вторых? -        Про Джона и Роя тоже всякие гадости рассказывают, но они на них внимания не обращают. Рой вообще ржёт и специально о себе всякие слухи поддерживает, они его забавляют. Я подумал и решил, что мне надо научиться делать так, как они. Но это тяжело, очень сложно улыбаться, когда о тебя ноги вытирают. Я Снейпа за это уже котлом был готов огреть, хорошо, что он в последнее время куда меньше на меня и папу ругается. Я могу только как Джон – молчать и делать вид, что ничего не слышу! -        Генри, многие взрослые и этого не могут. Ты молодец, что научился такому полезному навыку! – искренне обрадовалась Корделия. – Взять, к примеру, того же Снейпа – он взрослый, но разве он смог бы промолчать, если бы кто-то задел его?       Гарри вдруг начал хохотать, уткнувшись лбом в собственный рисунок. -        Ты чего? -        Да вспомнил кое-что весёлое. Как его кое-кто «задевает». А ещё… Я вот прямо сейчас понял. Про папу же тоже гадости говорят, а он ничего сделать с этим не может, потому что мёртв. Но я-то жив, я всё это слышу и мне такие разговоры не нравятся. Если я помру, то вы все будете грустить, когда про меня начнут болтать, что я дурак и слабак. Так ведь? -        Так, – честно ответила ему женщина. – Но, Генри, ты должен заботиться о себе не потому, что это отразится на нас, а чтобы было хорошо тебе самому! -        Мне хорошо, когда сыто, тепло и все дорогие мне люди рядом. Как сейчас! – воскликнул мальчик. – Разве этого недостаточно? -        Для начала, думаю, этого хватит.       Улыбка Корделии была мягкой и тёплой. Домашней. Гарри подумал, что почти бывший муж Корделии дурак, раз решил отказаться от неё ради своих охотничьих дел. Он согласно кивнул и вернулся к своему замку-торту. Надо было добавить траву, чтобы хоть как-то стало понятней, что на чуть помятом листе бумаги изображён именно Хогвартс.         Джон пришёл не через два дня, а уже на следующий. Ночью. Гарри уже лежал в постели, укутавшись в одеяло с головой, когда услышал внизу шум и голоса. Он настороженно замер, прислушался, а затем различил звук шагов по лестнице. Заскрипели ступени, потом – половицы в коридоре. Мальчик испуганно замер, даже дышать начал через раз, а затем раздался стук в дверь и послышался голос Доротеи: -        Генри, прости, если разбудила. Выйди, пожалуйста. К тебе пришёл Джон. -        Джон?! – Гарри подорвался с кровати, едва не упал, запутавшись в одеяле, и выкатился в коридор прямо босиком. – Почему так поздно? Что-то случилось? -        Нет, – ответила тётя и её голос прозвучал как-то странно, будто ей было тяжело говорить. Гарри бросился вниз, сбежал по ступенькам и замер, когда увидел своего старшего друга. Тот стоял посреди гостиной, одетый в служебную алую мантию, и ждал мальчика, выглядя при этом непривычно взволнованно, словно действительно произошло что-то серьёзное! -        Генри, прости, что разбудил, – попытался улыбнуться он, но вышло это у Джона куда хуже, чем обычно. – Мне придётся дежурить несколько дней подряд, тренировки придётся отложить, поэтому я решил, что будет лучше, если я приду сегодня. -        Э-э-э… я не понимаю! -        Это тебе, – Джон вынул из кармана мантии несколько туго свёрнутых свитков, перехваченных чёрно-золотыми лентами, и протянул ему. -        Что это? – Гарри осторожно подошёл к нему и с подозреним посмотрел на свитки. Взял один, развернул и замер. Глаза выхватывали обрывки строчек, ровные, каллиграфически выведенные буквы расплывались в кляксы, и смысл текста отказывался доходить до мальчика. Какие-то ингредиенты, унции и доли, серебро, стеклянные лопатки, медные котлы и… подписи. Он проморгался и прочитал ещё раз.        «Патент на зелье уходовое, не лекарственное, производственное название - «Белый бархат». Авторы – Флимонт Поттер и Лилия Поттер». -        Они настоящие?! – перебил его мальчик. – То есть, вот эти вот документы действительно доказательство того, что мои мама и дедушка что-то изобрели и даже запатентовали? Это то, чем занималась мама?! -        Это копии, Генри. Оригиналы ты сможешь получить не ранее четырнадцати лет, и то лишь после долгой бюрократической возни. Копии не позволят тебе распоряжаться патентами, но…       Гарри шмыгнул носом и бросился на Долиша, обнимая его так крепко, как только мог. Весь мир, все надежды и желания, что только были у мальчика, нашли воплощение в человеке, одетом в алую униформу. -        Ты чудо, знаешь об этом? – прошептал Гарри, – Самое настоящее! Ты лучший человек из всех! -        Может, чаю? – спросил Тиберий, выждав некоторое время и не желая прерывать столь трогательный момент. – Уже поздно, а ты явно со службы! -        Благодарю, но я вынужден отказаться. Пора домой. К тому же, пока я не уйду, Генри точно не вернётся в постель, а уже поздно. Простите за неурочный визит. -        Для тебя такого понятия не существует, Джон, – ответила ему Доротея. – Двери нашего дома открыты для тебя всегда и в любое время. Ты и Корделия не можете прийти невовремя!         Позже, уже почти засыпая, до Гарри дошло, что Доротея не назвала Роя в числе желанных в доме Флинтов людей. А вдруг после разговора с Корделией она начнёт хуже относиться к охотнику? А если ещё всплывут домыслы Гермионы о том, что Рой не просто крутой псих, а ещё и какой-то трихофил с аддиктивным рискованным поведением, то она и вовсе может запретить ему приходить к ним домой. Или велит Гарри больше не общаться с другом Джона… Взрослые сами разберутся в своих отношениях, они это иногда умеют делать, но мальчик не желал терять ни одного из них из-за того, что они начнут обижаться друг на друга. Рою надо было помочь, чтобы никто не посмел заподозрить его в чём-то нехорошем и обидеть. Хорошие взрослые иногда нуждались в защите не меньше детей, и Гарри был готов шпионить за Гермионой и Невиллом хоть каждую ночь, лишь бы никто не причинил вреда дорогому ему человеку. Гарри, как и Доротее, было плевать на общественное мнение в отношении тех людей, которых он успел полюбить...