Клинок и перо

       Мелкий унылый дождик оседал на оконном стекле водной пылью, искажая и размывая унылый Лондонский пейзаж. Тяжёлые тучи, куполом накрывшие город, никак не желали разродиться ливнем и мелко плевали на улицы, превращая июльскую жару в тропическую духоту, когда нельзя было ни вздохнуть, ни пошевелиться, чтобы не покрыться потом. К счастью, магов спасали чары, позволяющие им оставаться в сухом и приличном виде. К сожалению, на текущую обстановку и настроение трёх заговорщиков эти чары повлиять не могли. Результат осмотра, выданный Корделией Пиппин заставлял нервно потеть всё высокое начальство! С каждым моим словом трое слушателей мрачнели ещё больше, и даже мистер Грэй, лица которого не было видно, излучал ауру негодования и уныния. -       Мальчик физически соответствует девятилетнему ребёнку, умственное развитие находится на том же уровне. Это не критично, но может вызвать сложности в социализации и успеваемости. К нашему счастью, он обладает живым умом и способностью к логическим умозаключениям, что не делает его совсем безнадёжным и неспособным к обучению со сверстниками. Повышенную нервную возбудимость исправят травяные отвары, есть возможность обойтись без обращения к сильным магическим снадобьям. Что же касается частностей состояния Гарри Поттера, то могу сообщить следующее: обнаружены следы переломов левой лучевой кости, правой кистевой и плечевой, трещины в рёбрах с первого по пятое с обеих сторон, многочисленные растяжения сухожилий ног и рук, проще назвать скопом, чем перечислять. Кроме того, выявлены проблемы с желудком и кишечником, прописана щадящая диета, все необходимые рекомендации чете Флинт выданы под роспись. Магическую, разумеется. Проблемы со зрением обусловлены как наследственностью, так и условиями проживания. Последнее возможно купировать и исправить до отъезда в Хогвартс, так что в конце августа ему будут приобретены новые очки с подстраивающимися диоптриями. Теперь перейдём от физического состояния к магическому. Проходимость энергетических каналов слабая, медиальные узлы увеличены, латеральные – наоборот – уменьшены и наблюдается некоторая их деградация, что свидетельствует о плохой циркуляции потоков и закупорке выводящей системы. При повышенном резерве Поттера это может стать причиной спонтанных выбросов, неравномерному проявлению магических способностей и сложности освоения тех наук, в которых требуется применение потокового волшебства. Как мы все понимаем, описанное миссис Пиппин является последствием негативного влияния семейства Дурслей на мальчика и угрозы зарождения в нём обскура. Из хороших новостей – мальчик уже адекватно воспринимает проявление волшебства и проявляет тягу и интерес к его изучению. Мистер Флинт обещал провести с ним беседу на тему «Кто есть кто в Магической Британии», что может избавить нас от эксцессов во время акклиматизации в школе. Также могу сообщить, что поставленная вами задача по закреплению приязни к конкретному аврору и проявлению лояльности к Министерству выполнена на семьдесят процентов. Аврора Долиша Поттер обожает, к Министерству претензий не имеет. К вам, дядюшка, и вовсе испытывает смешанные чувства благодарности и опаски, что в нашей ситуации можно считать успехом. Общее ознакомление с политической и социальной обстановкой будет проводиться вплоть до первого сентября. -       Главное, чтобы никто не помешал проводить это самое ознакомление, – мрачно изрёк Фадж и нервно погладил свой котелок, который лежал перед ним на столе. – Невыразимцы мистера Грея сообщили о том, что в Литтл-Уингинг сегодня утром пожаловал директор Хогвартса. Коллега, ознакомьте нашего эмиссара с подробностями. -       Да и мне будет нелишним послушать ещё раз, – заметил Скримджер, – потому что я, господин министр, в первый раз почти ничего не понял из-за вашего «Ой, мразь» и «Ух, тварь»! -       А я, значит, теперь повышен с наёмного охотника до эмиссара? – подивился я подобному заявлению. -       Ты сам себя повысил, когда попёрся к Флинтам вместе с Долишем и Амбридж! Что тебе стоило высадить всех у калитки, развернуться и уехать? – фыркнул дядюшка, глядя на меня и с иронией, и с досадой. – Нет, ты довёз всех до коттеджа, а затем вошёл внутрь, продемонстрировав и мальчику, и самим Флинтам свой уровень вовлечённости. Что тебе мешало, ранее представившись «просто другом» Джона ограничить своё участие услугами водителя? Да и сегодня, опять же, вместо того чтобы отправить миссис Пиппин вместе с Долишем к Поттеру, ты остался на чаепитие с Флинтами и разбор семейной коллизии Поттеров. -       Вы правда считаете, что они смогли бы сами переговорить с этим ходячим кошмаром?! Нельзя всё взваливать на Джона! -       Нет! Конечно, нет! Но ты влез, закрепился, показал всем участникам нашей авантюрной операции на чьей стороне находишься, и теперь думаешь соскочить? Нет, Рой, ты теперь так и будешь вмешиваться в нужный момент, объясняя Поттеру нужные вещи с нужной же точки зрения. -       Мы же изначально не собирались ему лгать! -       А кто тебя просит лгать?! – всплеснул руками дядяюшка. – Ты же писатель! Вот и прояви свой литературный талант, обратись к гиперболам, литотам, перифразам и синекдохам! Добавь аллегорий, эпитетов и смести мордредовы акценты в нужную сторону. -       Вы путаете писателя и политика. -       А кто мне писал речь для торжественного вступления в должность? Не ты? -       Могу сообщить преинтереснейший факт, – задумчиво протянул мистер Грэй. – Мои сотрудники зафиксировали небывалый всплеск положительных эманаций в завершении вашей инаугурационной речи, коллега! Как вы думаете, если мы поручим мистеру Локхарту поработать над вашим официальным заявлением в честь начала нового учебного года, это повлияет на расшатывание кресла под трёхъягодичным седалищем нашего многодолжностного противника? Избиратели бывают столь восприимчивы… -       Рой – сделаешь! – велел мне дядя и я мысленно взвыл, проклиная себя за тот подарок, который написал для Фаджа в порыве дурного вдохновения. – А теперь вернёмся к вопросу нежданных визитов. Кое-кто посетил Дурслей, пробыл у них около часа, после чего отбыл в неизвестном направлении. Почти сразу после этого отдел опеки графства Суррей посетил некий джентльмен благообразной внешности, одетый в немного старомодный костюм. Он активно интересовался делом Дурслей, пытался встретиться с Дианой Аберфорт, под именем которой скрывалась Амбридж, а также произвёл поверхностное чтение мыслеобразов у сотрудниц отдела, после чего применил к ним обливиэйт, стирая память о своём визите. Разумеется, помощь пострадавшим была оказана сразу же. Далее тот самый джентльмен отправил прямой запрос в министерство, затребовав перечень принятых за недавнее время законов и поправок. Как Верховный Чародей Визенгамота, он имел на это полное и законное право! К нашему счастью, повеление Леди относится к указу, внутренние же распоряжения разглашению не подлежат, и мы смогли избежать утечки информации. Пока что директор Хогвартса не знает, где и у кого находится Поттер. Официальное объявление новой поправки о семье и сиротах мы сделаем в конце сентября, когда положительные изменения в жизни изъятых нами детей станут более наглядными и достоверными, так что какая-то фора у нас есть. Однако в скором времени к мальчику прилетит письмо из школы с информированием о том, что он будет учиться в Хогвартсе, и на конверте уже будет стоять нынешний адрес местонахождения Мальчика-Который-Нас-Всех-В-Могилу-Сведёт! А вслед за совой пожалует директор, и присутствовать при его посещении Флинтов не сможет никто из нас! Даже ты, Рой! -       А в чём проблема? С ним останется Джон! Мистер Скримджер, проследите за тем, чтоб его график был скорректирован таким образом, чтобы он в любой момент мог явиться к Флинтам – никаких патрулей в особо опасных или охраняемых местах, никаких засад и участий в задержании. Мы можем позволить себе «спалить» Джона, в конце концов, Гарри наверняка сам расскажет о том, что его переселение в магический мир началось с того, что он потерялся в Лондоне, а Джон его нашёл! -       И тогда Дамб… тьфу, Мордред! И тогда директор Хогвартса поймёт, что тут замешаны аврорат, Отдел Тайн и я! -       Он и так это поймёт, – отмахнулся я. – Если уже не понял, конечно. Но что директор с этим сделает? Начнёт усиленно капать на мозги Гарри? А мы его научим обо всём сообщать Тиберию и Доротее, к тому же в школе будет находиться Маркус, который проследит за уровнем внимания директора к первокурснику. Главное – снабдить мальчика средствами экстренной связи. Сами знаете, что теперь творится в Хогвартсе… -       Завтра мальчик вместе с опекунами наведается в Гринготтс, – заметил Скримджер. – Его могут заметить. Мы, конечно, примем меры безопасности, да и гоблины в кои-то веки пошли навстречу, разрешив приватный приём посетителя, не являющегося особым клиентом, но мы подозреваем, что в числе банковских служащих есть осведомители, которые могут заметить тот факт, что Флинты появятся в общественном месте вместе с малолетним магом, который никак не может быть их сыном-шестикурсником. -       Даже если так, то… – я задумался. – Скажите, а согласятся ли гоблины в течение часа заблокировать отправку корреспонденции из банка? Когда Гарри покинет Гринготтс, то явление того, кто захочет с ним встретиться, окажется бессмысленным. А попытка вторгнуться на территорию Флинтов ничем хорошим не кончится, наш противник будет ждать момента отправки письма из школы, чтобы согласно правилам побеседовать с родителями или опекунами будущего первокурсника. Другого шанса у него не будет. -       А Косая аллея? Что, если с ним попытаются встретиться во время закупки необходимых для школы товаров? -       Я выделю наблюдателей, – решил мистер Грэй. – А вы, мистер Скримджер, поставите в патрулирование аврора Долиша. Кроме того, не обязательно посещать Косую аллею в самый пик наплыва посетителей. -       Двадцатое число, думаю, будет оптимальным для совершения променада по магазинам и лавкам. К тому же, в отсутствие толпы мы легко сможем провести слежку как за Поттером, так и за его возможными преследователями. А там – лёгкое вмешательство, блокировка, отвлечение внимания… Уверен, мы справимся с этим, исключив возможность нежелательных контактов, – глаза Скримджера загорелись охотничьим огнём. – Я сам разработаю план этой операции и предоставлю вам, коллеги, первоначальный вариант уже сегодня. Откорректируем вместе. Локхарт? -       У меня контракты! – тут же заявил я, не желая участвовать в охранении Мальчика-Который-Меня-Уже-Достал. – Смогу вернуться только к двадцать пятому числу, на презентацию книги во «Флориш и Блоттс». Кстати, господа, вам оставить подписанные экземпляры? -       А мы уже прочитали предоставленную издателем для министра черновую версию, – обрадовал меня мистер Грэй. – Неожиданный поворот, годная интрига, а уж финал… Признаюсь, я был готов разрыдаться. -       Я тоже, – скривился Скримджер, глядя на меня недовольно и немного сердито, – особенно когда понял, кого именно мне следует благодарить за очередную волну контрабанды волос из грив агишек и когтей баггейна! -       Какая контрабанда? Ничего не знаю о ней! Я честно зарегистрировал свою добычу в отделе регулирования магических популяций, да и копию в аврорат предоставил в ограниченные законом сроки. Какие у вас претензии, мистер Скримджер? -       Если бы ты не был так полезен, то я бы разбил тебе нос и проклял чем-нибудь шотландским и забористым! -       Предпочитаю французские проклятья, – немного смущённо заявил я и потупил глаза, чем вызвал нервный кашель у главного аврора. -       Рой! Веди себя прилично и перестань трепать нервы Руфусу! Мы все на взводе, тут французскими проклятьями не обойтись, сам понимаешь. А за когти баггейна я, всё-таки, вынужден поблагодарить таинственного контрабандиста, – объявил Фадж, похлопывая по спине подавившегося слюной коллегу. – Когда мне удастся протащить через Визенгамот поправку к правилам внутренней торговлей ингредиентами, я станцую джигу на бортике фонтана Магического Братства! Старые благородные пердуны наложили монопольные запреты на всё мало-мальски полезное и не делают скидок ни для Министерства, ни для Мунго! Частные зельевары и артефакторы уже ором орут, а тем хоть бы что! -       Я знаю, господин министр. И искренне желаю воровского счастья тому ловкому контрабандисту, который помимо платежеспособных частников благородно снабжает Мунго ингредиентами по цене в два раза ниже себестоимости. -       А я желаю тому контрабандисту подтереться индульгенцией, которой он обладает! – рявкнул прокашлявшийся Скримджер, гневно тряся окончательно вставшей дыбом гривой волос. -       О, так вы знаете, кто это? – провокационно улыбнулся я и Главный Аврор швырнул в меня дядюшкиным котелком. Если что-то и раздражало Руфуса Скримджера, так это невозможность поймать за шкирку преступника и, если не посадить его, так хотя бы взять под контроль и поставить на путь служения Родине и сотрудничества с Министерством. Но… меня ещё никогда не хватал ни за шкирку, ни за руку, и все мои посредники-подельники также оставались чисты перед законом. Монополисты терпели убытки, Мунго пополнял полки в зельеварне и мог лечить страждущих, а я нарабатывал себе имя благодетеля, чтобы в пиковый момент, который наверняка настанет в моей жизни при такой-то работе, было кому замолвить словечко и встать на дыбы, защищая мои честь и свободу. Дядюшка-министр – это хорошо, как и индульгенция, но она одноразовая, а о моём родстве с первым лицом Магической Британии знал крайне ограниченный круг лиц, да и министерское кресло не всегда будет греть не самый благороднорождённый зад Корнелиуса. Он ведь Фадж, а не Фоули! И хорошо, что не Фоули…. Раздери Мордред его тупоумную перестраховщическую душонку! -       В таком случае, я отбываю, – решительно заявил я, вставая с кресла. – Вечером пришлю вам, мистер Скримджер, несколько охотничьих измерителей-маячков, чтобы вы с их помощью могли засечь определённых персон, если те вздумают скрыть свою личность под обороткой. Сигнал выдаётся по уровню и плотности ауры, настраиваются они быстро и считайте это моим подарком. -       С паршивой овцы… – буркнул тот, стараясь скрыть благодарность. Охотничьи маячки, сделанные по индивидуальному заказу, были куда мощнее и точнее тех, что имелись в аврорате. -       Но-но! Не с паршивой, а с золотой! – я демонстративно поправил волосы, раскланялся и удалился. Мне предстояли сборы перед началом охотничьего сезона, ещё пара званых рекламных вечеров, фотосессия для «Ведьмополитена» и несколько деловых встреч с коллегами-охотниками. Раз Скримджер начал ворчать из-за контрабанды, то нам следовало поменять как пути ввоза и распространения своей охотничьей добычи, так и способы её реализации. Ведь мы, охотники, хотели не только жить красиво, но и, желательно, на свободе… -       Э-э-эй! Помоги-ите! О-о-о-о… – далёкий голос стал немного ближе, призывней и тревожней.       Я замер, прислушиваясь к шороху тёмного леса, влажного и сырого в преддверии дождя. Затихли птицы, спрятались по норам звери, и только моя цель звала меня, то удаляясь, то приближаясь, то кружа противосолонь по буеракам и валежникам. -       Э-э-эй! – снова простонал голос, источник которого сместился чуть левее.       Вдох. Неподвижность. Выдох. Неподвижность. Замереть. Вытравить азарт и адреналин. Спокойствие, размеренность и готовность. Не было никого, кроме меня и добычи. Не было ничего, кроме меня, цели и той нити, что соединяла острие баселарда с шеей приговорённой к смерти твари. Обострённый зельями слух уловил слабое движение – шорох земли, треск крошечных веток, надёжно укрытых травой. Я выждал, пока сердце не ударило трижды, а затем рванул намного правее прежнего источника голоса, прекрасно зная повадки поселившейся в Богемском лесу твари. Я бежал чуть пригнувшись, держа кинжал остриём вверх, а палочку – крепко зажатой у бедра. Низкие ветви деревьев и густой кустарник лишали меня определённой степени свободы и приходилось двигаться прямо в атакующей позиции. Как бы это смешно не смотрелось со стороны, на деле такой подход серьёзно сокращал мои шансы бесславно умереть под плесневелой ёлкой или кривой ольхой!       Тварь, распознав мой манёвр попыталась удрать – как бы я не окружал себя заклинаниями бесшумности, как бы не зачаровывал броню, но добиться абсолютной тишины передвижения я не мог. Всё-таки, я был человеком, а не древней лесной нечистью! Однако снова упускать добычу было мне не с руки. Я метнулся к дереву, нижние ветви которого находились достаточно высоко над моей головой, чтобы не могли помешать мне целиться, и выпустил в направлении удирающей твари ловчую сеть, флажок и иллюзию огненной стены. Каптанда Рете. Рубрум Сигнум. Спиро Игни Мурус. Никому не пожелаю колдовать в густом лесу, когда обзор сжат до минимума, вокруг тебя нет ничего, кроме древесной коры и зелени, а направление угадывается с трудом даже с заклинанием компаса! Но я заранее вложил в заклинания уточнение вектора, сделав из них подобие самонаводящихся снарядов, которые придумали обычники. Магию они сжирали будь здоров, но для лесной охоты были необходимы. Дождавшись почти моментального отклика о том, что сеть раскинута, а стена возведена, я снова ринулся в сторону своей добычи. Мне удалось выманить её, заинтересовать, и она выдала себя, не выдержав мук голода. Из-за повальной пропажи туристов и магов-травников, местным властям пришлось перекрыть часть леса и объявить о найме охотника для зачистки территории. Они ждали отклика месяц, потому что идиотов шляться по лесам всегда было мало – слишком много возможных направлений атаки, слишком слабый выхлоп, а уж про избыточную нагрузку я и вовсе молчу – пока найдёшь цель, успеешь по дороге сразиться с парой-тройкой мелких лесных тварей, за головы и лапы которых никто и не подумает платить! А вот за гейкалека, на счету которого минимум три десятка жизней, платили о-го-го как! Если бы сразу поставили ту цену, на которую я согласился, то потерянных жизней было бы не три десятка, а два, но жадность, жадность…!       Я перескочил через завалы валежника, невербальным импульсом оттолкнул себя от особо разлапистой ёлки и ловко пролетел между двумя кривыми стволами, удачно приземлившись на покрытую еловыми иглами землю. Впереди меня алели всполохи оградительного барьера, шипела и стреляла искрами широченная огненная стена, одним своим видом ввергающая в ужас лесную нечисть, звенели колокольчики ловчей сети, сигнализируя о том, куда несётся гейкалек. Я побежал дальше, размеренно дыша через закрывающую лицо защитную маску. Ещё прыжок. Бег. Кувырок под низко опущенными ветвями. Уклон. Бег. Гейкалек приближался. Он был разозлён и напуган, голоден и доведён до бешенства тем, что добыча обернулась охотником. Он был опасен и непредсказуем. Лишь готовность к атаке позволила мне вовремя поднырнуть под поваленный ствол и избежать встречи с тяжёлой тушей гейкалека. Он приземлился на то место, где за миг до этого был я, раззявил широченную, усаженную острыми зубами пасть, и злобно рявкнул, после чего снова скакнул на меня, словно для объятий расставляя мощные короткие лапы с длинными когтями. Я встретил его оглушающим в грудь и ударом баселарда по лапе. Твари удалось спасти свою конечность, а вот магический импульс впечатал его в порыжевшую от болезни ель, чувствительно состыковав со стволом. Следом я тут же отправил в сторону гейкалека заклинание дуро, чтобы хоть немного затормозить его, но он уже ловко полз по стволу дерева наверх, надеясь спрятаться в ветвях. Пришлось уничтожать ель банальным депримо, а затем бросить в добычу редукто, которое метко угодило ему прямо в спину. Гейкалек взвыл, рухнул на землю и покатил по ней, врезаясь в торчащие еловые корни. Я скакнул следом, занося беселард и выставляя невидимый магический щит. Нечисть, словно дожидаясь моего приближения, резво вскочила на лапы и попыталась в прыжке вцепиться когтями мне в живот, но щит отбросил её в сторону, а удар зачарованного и смазанного ядом клинка заставил выть и истекать серо-зелёной мутной кровью. Гейкалек вновь предпринял попытку к бегству, надеясь в своём логове зализать раны, но я притянул его к себе акцио, силе которого гейкалек больше не мог сопротивляться, и нанёс точный удар прямо в центр бочкообразного туловища, разрубая хребет. Тварь заверещала, изворачиваясь и пытаясь достать меня когтями, но я ловко сбросил её с клинка, на несколько секунд обездвижил дуро, которое единственное действовало на лесную нечисть, и обрушил баселард на короткую жилистую шею, отрубая голову гейкалека. Та отлетела в сторону и острые зубы твари ещё несколько минут щёлкали в бессильной злобе, пока я переводил дух, сидя в сторонке от убитой, но всё ещё отказывающей умирать твари. Пошёл дождь. Под сенью тесно переплетённых стволов он был почти незаметен, но я не сомневался в том, что из-за него возвращение к заказчику превратится в мордредово наказание, и поэтому всячески оттягивал этот момент. Только по прошествии получаса я, отдышавшись и смирившись с неизбежной участью превращения в мокрую курицу, занялся увязкой головы в качестве доказательного трофея, деактивацией ловчих заклинаний и потрошением обмякшей туши. Желчный камень продавался в три цены веса золотом, когти шли по пять галлеонов за штуку. Неплохая прибавка к гонорару, надо сказать!       В Клатову, небольшой городок смешанного населения, я вошёл уже ночью, когда бешеный ливень растерял весь свой гнев, а моя измазанная в листве, еловых иглах и земле броня окончательно избавилась от грязи. К счастью, хорошая защита не позволила мне промокнуть, но идти всё равно было тяжело – земля размокла и разбухла, и восемь километров пути до города показались мне издевательством. Я был бы рад аппарировать, но до снятия запрета на посещения Шумавы, как чехи называли эту часть Богемского леса, любое транспортное заклинание глушилось антиаппарационным куполом, установленным местными властями. Поэтому, когда я добрался до ратуши, где заседал городской совет не только обычников, но и магов, моё настроение колебалось между отметками «Паршиво» и «Бешеная ярость». Долгое нахождение в маске и защитном шлеме так вредило волосам… К счастью, городской голова всё ещё находился у себя, дожидаясь меня с охоты. Он нервно взвизгнул, когда я положил на его рабочий стол окутанную ремнями и чарами стазиса голову гейкалека, и едва не сполз на пол, поймав мой злобный взгляд. Местные были до жути суеверны и, если бы не страх перед Лесным Душителем, то они бы давно справились с ним сами. Но деревня есть деревня, и не важно, в каком лесу она расположена, в Богемском или Королевском, и никакого спасения от убогости мышления не было и нет. Моя оплата в виде увесистого мешочка с золотом уже ждала меня и быстро перекочевала из одних рук в другие вместе с ритуальной фразой, знаменующей закрытие контракта. Чешская магическая крона стоила дешевле галлеона, и поэтому мешочек получился большим и внушительным. Как раз таким, чтобы хоть немного унять гнев моей жадной и расстроенной души.        Раскланявшись с городским головой, которому предстояло ещё придумывать, что делать с доставленным ему трофеем, я отправился в пансион, где было несколько номеров для магов, один из которых я и снял на один день, чтобы иметь возможность привести себя в порядок после охоты. Пока я лежал в ванной, наслаждаясь душистой пеной, маской для волос и тоником для кожи лица, мне принесли в номер ужин и почту. О том, где я нахожусь, знал только один человек, которого я всегда информировал о местах выполнения заказов, и потому после ванны я, презрев голод, тут же бросился вскрывать пухлый конверт.         «Рой! Эти мудаки охерели, я хочу уволиться, заавадить их и с чистой совестью отправиться в Азкабан, чтобы выть на дементоров в соседней камере с Блэком. В день рождения Гарри ему пришло письмо из Хогвартса, он прыгал до потолка, по словам Доротеи, и сразу сам написал ответ, а уже через полчаса кое-кто попытался пройти на территорию усадьбы Флинтов! Угадай, кто это был!? После второго «стука» в камин Флинтов влетела записка с требованием открыть доступ для директора Хогвартса ради беседы с Поттером и «разъяснения сомнительных деталей его переезда». Тиберий тут же вызвал меня, я с радостью бросил обход магического квартала и рванул к ним, и только тогда Флинт отправил ответ. Так за то время, что я сдавал смену, предупреждал Скримджера и перемещался, Тиберий получил ещё одну записку, куда менее вежливую и с намёком на то, что если Флинты не впустят Директора Хогвартса, то к ним тогда придёт Верховный Чародей Визенгамота! И эта сука ещё смеет угрожать своими должностями! Ну, мы виду не подали, Гарри пугать не стали, сказали, что к нему на собеседование из школы приехали, так он, когда гостя увидел, оторопел в камень! Директор-то в малиновой мантии с кометами и звёздами явился, в колпаке, мать его, с кисточкой! А Гарри до этого на Косой аллее и в банке уже побывал, и как выглядят адекватные маги успел увидеть. Да и Доротея с Тиберием нормально одеваются, а не как старорежимные маразматики с комплексом Мерлина. Это шапито было, Рой! Старик пацану вопросы задаёт, Тиберия, Доротею и меня игнорирует полностью, а тот молчит и глазами хлопает, на кометы смотрит. Минут через десять Директор предложил Поттеру какую-то карамельку, а тот от него отшатнулся и чуть на спинку кресла не залез. Ну, этот бородатый хмырь взял и заявил, что Флинты мальчика запугали и он обратится в аврорат, а Гарри тут же ляпнул – его не Флинты запугали, а старый педик-наркоман, ему дядя Вернон сказал, что они постоянно добренькими дедушками прикидываются, а потом приманивают детей на сладкое. И что много сахара ему нельзя, и что это за вопросы – где он спит, что ест и как проводит время, и почему это никого не интересовало, когда он жил у Дурслей, а теперь, когда живёт нормально, спит в кровати, ест вкусную еду и каждое утро делает зарядку вместо рыхления клумбы, дяденьке директору стало это важно! Ну, тут Дамблдор запел про важность семьи, защиты, укрытия от зла и начал загонять тему про Мальчика-Который-Выжил. Я уже приготовился ловить пацана, когда он или в истерику ударится, или удерёт, а тот Директора выслушал и ответил, что это всё – логарифмы. Мы-то с тобой понимаем, что именно Гарри имел в виду, а бородатый хмырь прихренел и начал расспрашивать Флинтов про то, чему они учат пацана. Тут я не выдержал и увёл Гарри в сад, играть с Каем. Низзл умный, он пацана по ночам стережёт, тому иногда кошмары снятся, вот он и зовёт Доротею раньше, чем сигналки сработают, та мальчика успокаивает. В общем, я думал, Гарри страдать будет, а тот ничего, молодцом держался. Носом только пару раз шмыгнул и взял с меня обещание рассказать ему всю-всю правду, а не ту чушь, которую вывалил на него Дамблдор. Он умный, Рой! Он тут же понял, что не так в этой истории о Мальчике-Который-Выжил! Сразу спросил – а если он в доме один остался, и если эта авада не оставляет следов, то почему у него на лбу шрам, откуда стало известно о том, как его маму с папой убили, и какая сволочь об этом всем рассказала, подставив его под угрозу со стороны выживших сторонников Смертеморды? В общем, доверия к директору нет, он его боится и подозревает в торговле наркотиками больше, чем тебя при первой встрече! Провожать Главного Бородача Гарри не пошёл, уснул под деревом с Каем в обнимку, его потом Маркус домой принёс. Меня, самое интересное, эта скотина, в смысле директор, ни о чём не спрашивала, вроде как меня и нет! Я это ему ещё припомню. Гарри же ему прямо сказал, что его именно я нашёл, когда он в Лондоне потерялся, а потом накормил и домой вернул, так он даже и не взглянул на меня. Только улыбнулся довольно, вроде как это была часть какого-то его плана, так Гарри его за это ещё больше невзлюбил. В общем, директор пытался навязаться в сопровождающие для похода по Косой аллее, но Доротея его ловко развернула, заявив, что не желает привлекать внимания к мальчику и Дамблдор только навредит своим присутствием – все сразу понесутся здороваться и заметят пацана. Ну, тут он ввернул, что Гарри всегда будет заметным и удалился с таким видом, будто только что победу одержал и годовую премию получил. Он пытался ещё что-то про факультеты рассказать, что на Слизерине Неназываемый учился, а родители Гарри на Гриффиндоре, так Гарри заявил, что ему пофигу где учиться, потому что программа везде одинаковая, это он уже узнал, и ему без разницы какие цвета носить. Я же говорю – он умный, надо только ему своим умом научиться пользоваться. В общем, за мной со следующего дня следить начали. И грубо так, прям чуть не в открытую. Ну, я два дня терпел, выжидал, а потом того же Дедалуса Дингла поймал и впаял ему штраф в десять галлеонов за то, что мешает работе аврора при исполнении и пообещал, что в следующий раз задержу для допроса и обыска. Так на следующий день появился ещё кто-то, но уже в мантии-невидимке. На ярмарке в Сноудонии! Где всегда толпа! Я ж его в первые пять минут вычислил, весь день вёл, а потом-таки поймал. Знаешь, кто это был? Сраный Флетчер! Он удрать пытался, ну я его и спеленал как рыбу перед копчением, а потом на сутки в изолятор посадил. Он уже в первые минуты допроса петь начал, мол, заплатили ему за слежку за мной, а кто – он не знает. И про то, как он будет сведения обо мне передавать, в той записке ни слова не было. Я его слегка считал, ну, как мог, так он правда не знает – получил записку с авансом, та после прочтения самоуничтожилась. Судя по всему, мне просто решили попортить нервы и посмотреть на реакцию. Сейчас скотина-Флетчер на ферме в Монмутшире трудится, причём без магии! Пусть пару месяцев дерьмо за свиньями поубирает, образумится, тогда и палочку ему вернём и поражение в правах снимем. А так всё тихо. Пока что. Гарри учится у Тиберия, лопает готовку Доротеи, пьёт зелья от Корделии и каждый день под присмотром Маркуса летает на метле. Пацаны наконец подружились, сошлись на почве полётов, так мелкого с древка снять вообще нельзя, пока сам от усталости не свалиться или Доротея на ужин не позовёт. Меня он всё пытается расспросить об отце, в смысле о Джеймсе Поттере, я думаю договориться со Скримджером, чтобы как-нибудь ночью провести Гарри в аврорат, показать ему Стену Памяти. Ты, если что, замолви словечко, ладно? К тебе-то он точно прислушается. Я тебе ещё письма от Гарри и министра вложил, очень просили передать. Жду двадцать четвёртого августа, с меня ужин, с тебя выпивка. До встречи, твой друг Джон. P.S. Высыпайся и пей меньше кофе!».       Письмо от дядюшки оказалось коротким и лаконичным – он требовал обещанную речь, жаловался на устроенный ему Дамблдором допрос, учинённый прямо в кабинете министра едва не при свидетелях и обставленный так, будто Фадж был обязан отчитываться перед директором Хогвартса! Корнелиус мастерски состроил из себя напыщенного идиота и не выдал ни кната информации, сославшись на государственную тайну. В его знаменитой книжечке появилось ещё несколько записей о Светлейшем и дядюшка начал подозревать, что к Йолю она будет исписана до последнего листа. В завершении письма Корнелиус напоминал мне о том, что в Румынии очень прекрасны закаты, особенно в Брашове, и это значило, что он давал наводку на срочный заказ.       Сообщение от Гарри было самым прекрасным и беспроблемным: «Дядя Рой, я, кажется, полностью освоил дроби. К первому сентября вы сможете рассказать мне о квадратных уравнениях? Спасибо за подарок ко дню рождения! Я никогда не видел таких красивых книг. Мне очень понравились нарисованные пираты, такие страшные и крутые! Это первая моя книга, раньше у меня только учебники были, но они ведь не считаются, а тут такие интересные приключения! А ещё дядя Тиберий сказал, что это правда, и что они потомки того самого Флинта, сокровища которого искал Джим Хоккинс. Жаль, что мы с ними роднимся через Блэков, а то можно было бы добавить к крёстному-заключённому ещё и прапрапрапрадеда-пирата! Это было бы круто. Ещё я хотел сказать тебе спасибо за то, что ты привёл миссис Пиппин – от её зелий мне намного лучше и почти не болит голова, хотя и хочется всё время есть. А ещё я теперь знаю, что в школе буду учиться со своими родственниками из семей Уизли, Малфой, Макмиллан, Лонгботтом и Крэбб. Что-то меня смущает такое количество родственников, мне обязательно со всеми ними дружиться?  До встречи, я очень буду рад тебя видеть!».        Дочитав письма, я потянулся к остывшему мясному рагу и согревшемуся вину. Значит, наш противник начал прощупывать почву, давя на Джона и пытаясь воздействовать на Гарри. Фадж нервничает, Гарри пытается наверстать упущенное, а... а что я? А мне это не интересно, потому что своё дело я сделал, сижу в гостинице в Восточной Европе, и дела мне нет до английских проблем, кроме одной – какой подарок привезти Джону из Чехии!       Вслед за Чехией была Румыния и обезумевший кэпкуэн, поселившийся на окраине Брашова и жрущий пьянчуг, бродяг и всякое отребье. Если бы не привычка раскрашивать стены кровью и делать авангардистские инсталляции из обглоданных останков, местное обыденное правление ему бы только спасибо сказало! Во всяком случае, с появлением кэпкуэна преступности снизилась втрое, а попрошайки и уличные хулиганы быстро воспылали любовью к родной полиции, предпочитая провести ночь в тюремной камере, лишь бы не оставаться без защиты в капкане ночных трущоб. Время шло, слухи множились, но обычники упрямо делали вид, что ничего не происходит. Магические власти тоже закрывали глаза, пытаясь переложить всю вину на магглов и их знаменитых маньяков-потрошителей. Мол, нет никакого кэпкуэна, врёте вы всё! Наконец, живущим в Брашове простым магам это надоело и они решили защитить свой город от кэпкуэна, вздумавшего сделать из города личную столовую.       Я выслеживал эту скотину почти две недели, жил в трущобах, спал на чердаках и не имел возможности толком вымыться, прежде чем смог настичь людоеда и отсечь уродливую двуликую башку. Что псиная морда, что человечья рожа каннибала были настолько отвратительны, что главный заказчик – знакомый моего дядюшки румынский богатей – удвоил гонорар и заблевал ковёр. На его месте я сделал бы точно так же!       За Румынией последовала Бельгия и стая разошедшихся красных колпаков, потом Австрия и укрощение потерявших берега русалок. Я не стал соваться в воду, а попросту начал прогревать всё озеро, целиком. Медленно. Люблю коротать деньки на природе! На четвёртые сутки, когда даже на дне стало жарко, русалки запросили переговоры, сдали бузотёров на суд, расправу и ингредиенты, и я счёл инцидент исчерпанным. А потом я отправился во Францию, сел на паром из Кале в Дувр и двадцать третьего августа ступил на землю родной Англии, после чего отправился радовать Люччи своим усталым видом, поцарапанной курткой – кэпкуэн оказался слишком когтистым – и богатством. Мне нравилось осыпать мою домовушку честно заработанным золотом…       Мягко и нежно пела Маргарет Шерридан, исполняя «Арию осьминога» из оперы «Ирис», и скользящая по винилу игла придавала её ангельскому голосу немного порочной хрипотцы. В полумраке гостиной горели свечи, под потолком мягко сияли магические огоньки, и на расшитую листьями и травами скатерть ложились полупрозрачные блики от бокалов и начищенного серебра. Точно такие же блики кидала на стены сверкающая обёрточная бумага, которая ещё минуту назад скрывала в своих шуршащих объятиях подарок для моего единственного друга. -       Он тёплый… – Джон в который раз провёл рукой по мягкому полотну дарёного свитера и улыбнулся. – Очень тёплый. И под служебной мантией его не будет видно! -       А то! – я самодовольно усмехнулся и плеснул в бокалы ещё порцию скотча. Сегодня мы пили обычный напиток, «Гленморанджи» двенадцатилетней выдержки, который великолепно подходил к тушёной утке, которую принёс Джон. Утку он тушил сам, с медовыми грушами, и даже Люччи, которая в своё время и научила его этому рецепту, не могла не признать, что это блюдо получалось у моего друга восхитительно и бесподобно! – Скоро зима, согревающие чары имеют свойство спадать в самый ненужный момент, а аврорат вечно жилится на выдачу амулетов, спасающих от холода. Я же знаю, какие у вас проблемы с толковыми зачарователями! -       То есть ты согласен взять ежегодную подработку? – хмыкнул Джон, продолжая наслаждаться мягкостью свитера, купленного мной в Праге. Я выбрал лучший кашемир цвета старого кирпича и сам вышил на изнанке цепочки рун, способствующих сохранению тепла, после чего наложил чары стойкости к износу. Работа была не очень долгой, но кропотливой и энергозатратной, вот только Джон был достоин лучшего, и поэтому я старался вовсю, чтобы магия вплелась в шерстяные петли на века. -       Конечно, согласен! Оставь вас без присмотра, и главным оружием аврората станут сопли и бронхит! Передай своим, что цена на амулеты останется прошлогодней, как и количество. Так что пусть господа авроры готовятся расчехлять кошельки!       А вот ради служителей закона и порядка я старался уже не так сильно, поэтому изготовленных мной амулетов хватало на год, не больше, но зато с гарантией качества. В конце концов, разве это грех – превращать свой талант, помноженный на знания, в деньги? На что, собственно, я бы тогда покупал «Гленморанджи», мантии, камзолы и средства для укладки волос?! -       С чего вдруг такая щедрость? – удивился Джон, прекрасно осведомлённый о моей меркантильности. -       Думаю, надо проявить немного добра, чтобы не отпугнуть удачу, – пояснил я. – Охота прошла отлично, один из заказчиков подписал соглашение на частичное упоминание деталей контракта в любой из моих книг, а завтра я, наконец-то, представлю публике «Ирландскую истерику» и забуду об этой истории, как о муторном послеобеденном сне! -       Ты так и не дал мне прочитать черновики, – с укором произнёс Джон, осторожно сворачивая свитер. Он его даже обратно в бумагу упаковал, завязав ленточку кандальным узлом. -       Потому что они были разрозненные и неполные. В этот раз большая часть истории хранилась в голове. Описывать дважды ту муть, что творилась в Эйре, было слишком тяжко, так что я решил сразу вывалить всё на чистовик. -       Скажи, Рой, мне ведь не захочется после прочтения твоей новой книги отправиться в Ирландию и устроить там побоище? – с подозрением спросил Джон, исподлобья глядя на меня. Я отрицательно замотал головой с самым невинным видом, на который только был способен.       Иногда меня начинали терзать сомнения – а не переходил ли я грань откровенности, описывая в своих книгах истории не только встреченных мною людей, но и свою собственную? Несмотря на то, что мне удалось найти баланс между героизмом и человечностью, которые должны были привлечь к моим произведениям публику и принести мне тем самым определённое количество звонких золотых монеток, я всегда опасался открыться слишком сильно и продемонстрировать всем то, что старательно скрывал на самом дне. Магглы утверждали, будто исповедь способствует очищению, не даром ведь посиделки с достойным доверия человеком, с которым вы открываете друг другу души, оставляют ощущение лёгкости, позволяя снять с плеч груз переживаний и ответственности. На самом же деле этот самый груз частично перекладывался на плечи тех, кто выслушивал чужую исповедь, и я давно взял за правило откровенничать лишь с Люччи и бутылкой вина, запираясь с последней в ванной под пение очередной маггловской оперной дивы. Но Джон… мы оба знали друг о друге слишком многое, мы вместе продирались по жизни сквозь тернии и овраги, и пусть шли разными путями, но поддержку оказать могли. Иногда Джон злился на меня за то, что те вещи, которые были важны, я не рассказывал ему напрямую, а сообщал со страниц своих книг. Для всех читателей это были малозначимые мелочи, но мой друг знал, что они значили и каким образом сказывались на мне. Как и я знал причину его яростного служения закону и порядку, его преданности министерству в общем и Фаджу в частности, как его представителю. -       Значит, захочется, – уверенно произнёс Джон, проследив смену эмоций на моём лице. – Балбес. Ты яростно пытаешься свернуть себе шею, Рой, только я тебе не позволю это сделать. Поэтому завтра во время презентации твоей книги я буду дежурить во «Флориш и Блоттс». -       Надо же! Какая удача! – искренне обрадовался я. – Как тебе удалось добиться этого? -       Всего лишь встретился со Скримджером и убедил его в том, что ты теперь слишком важен и тебя надо как следует охранять. Ну, и что доверить это дело можно только мне, чтобы никто другой потом не задавал ненужные вопросы. В книжном магазине ты будешь занят своими поклонницами и автографами, и не сможешь внимательно следить за обстановкой, поэтому за тебя делать это буду я. Кто-то другой отвлечётся и проморгает покушение, или не сможет дать в морду колдунье, озверевшей от безответных чувств, а вот меня это не остановит. -       Тогда ешь и набирайся сил. Завтра тебе придётся скучать и слушать мои разглагольствования. Ещё скотча? -       Давай, – решил Джон. – Кстати, у тебя нет планов на завтрашний вечер? -       Никаких. Есть предложения? -       Гарри получил свою первую волшебную палочку, – сообщил мне Джон. – Тиберий и Доротея решили, что будет лучше, если её сделают на заказ, специально под него. Учитывая, в каком состоянии находится ребёнок, это действительно разумное решение. Палочку доставили два дня назад, но Гарри решил дождаться твоего возращения – он приглашает тебя на День Первого Волшебства. -       Чего?! –  ошарашенно заморгал, пытаясь вникнуть в смысл сказанных Джоном слов. – Какой День Первого Волшебства?! -       Рой, он до сих пор не верит в то, что является волшебником. Детские выбросы – не в счёт. Он спокойно воспринял существование магии, но она до сих пор не является его частью. Если первое волшебство Гарри случится в школе и, не дай Мордред, произойдёт какая-то осечка, то это оставит слишком глубокий след. Неудачное заклинание, слишком слабое или слишком сильное, поставит внутри Гарри блок на применение магии. Дурсли слишком сильно травмировали ребёнка, вбивая ему в голову, что волшебства нет, а он просто-напросто ненормальный урод. Угроза появления обскура до сих пор не устранена – Грэй после прочтения моих отчётов и заключений мисс Пиппин едва не визжит от счастья, наблюдая за скачущей динамикой. Такой живой эксперимент происходит! Дал бы ему в морду, да у него её хрен найдёшь, невыразимец драный… В общем, Тиберий решил устроить что-то вроде праздника – собрать тех, к кому успел привязаться мальчик, чтобы тот при них познакомился со своей волшебной палочкой и совершил первое волшебство. Он уверен, что домашняя атмосфера скажется самым лучшим образом. Гарри согласился, но попросил обязательно пригласить ещё и тебя, потому что именно ты привёз его к Флинтам. -       Ага… – я недовольно скривился. Дело не в том, что мне не хотелось присутствовать на празднике мальчика, который этих самых праздников был лишён всю свою жизнь. Я не хотел «светиться» больше необходимого, но, как верно заметил Корнелиус Фадж, я сам был виноват в том, что вовремя не сошёл со сцены. – Надо же, я переведён в ранг благодетелей! А наша боевая жабка тоже будет? Она ведь забирала Гари у Дурслей! -       Угадал. Амбридж едва не упала в обморок от оказанной ей чести, когда я передал ей приглашение. Фадж был не очень доволен этим, но ему важнее расположение Гарри, чем незаслуженность свалившихся на Амбридж благ. С другой стороны, после операции по изъятию детей Розовая Жаба стала смотреть на министра влюблёнными глазами и готова с рук у него есть. Теперь, я думаю, она ему собственноручно ботинки станет чистить. -       Надеюсь, она избежала внимания Дамблдора? Честно говоря, я на какое-то время забыл о ней и о том, что она знает слишком много! -       Фадж отправил её в отпуск, настоятельно советуя посетить Уэльс. Жабка оказалась понятливой и месяц не вылезала из пансиона в окраинах замка Ланнстеффан, поправляя здоровье, подорванное службой, и любуясь красотами Кармартеншира. Она явится завтра к Флинтам, а затем снова вернётся в Уэльс, догуливать отпуск до первого сентября. Сам понимаешь – организовать ей двусторонний порт-ключ для Фаджа вообще не было проблемой. -       Верное решение, – согласился я. Амбридж слишком много знала! Одно дело – найти Поттера в доме у Флинтов и получить подсунутые под нос документы об опекунстве, увенчанные двумя государственными печатями, которые воспрещали задавать вопросы о законности подобного переселения. Другое – поймать Долорес Амбридж в кабинетах Министерства и узнать, кому именно директор Хогвартса обязан переманиванием пешки на чужое поле. Да, без Фаджа и Скримджера это дело обойтись не могло, да и Джон не скрывал своего присутствия, но… оставался я. Тайный козырь дядюшки и его эмиссар, существование которого могла невольно выдать Амбридж. Открывать моё участие значило выдать свои карты противнику, а Фадж являлся слишком опытным политиком для такого безрассудного шага. Я был его заначкой на чёрный день. Засапожным ножом, перстнем с ядом и тайной, которую следовало оберегать. И меня полностью устраивало подобное положение дел. Для всех непосвящённых Гилдерой Локхарт должен быть охотником и писателем, любимцем женщин, франтом и мотом. И не больше. -       Что ж, предлагаю выпить ещё по стаканчику этого чудесного скотча и перейти к обсуждению того, что мы подарим завтра нашей лохматой головной боли. Лично я предлагаю мачете! Всё-таки, через неделю ему придётся отправиться в школу… -       Книга по темномагическим проклятьям и кастет будут лучше, – проворчал Джон. – И полный сборник законов Магической Великобритании! Без этого – никак. -       Что я слышу, Джон! – воскликнул я, изображая утрированное возмущение. – Ты хочешь подарить Гарри книгу по… тёмной магии?! Как ты можешь предлагать подобное, ты же аврор! -       Мальчик отправляется в Хогвартс. Моя воля – я бы снабдил его охотничьей бронёй, запретив снимать её даже на ночь, обвешал амулетами и вручил ему половину конфискованных за время моей службы книг, чтобы тот беспрестанно штудировал их вместо уроков! -       Почему только половину? -       Потому что только одна половина полезна. Вторая содержит в себе чушь, порнографию и порнографическую чушь! – скривился Джон, отпил глоток скотча и с силой поставил бокал на стол. Словно пытался разбить им чью-то голову. – С каждым годом, проведённым на службе, я всё больше уверяюсь в том, что обывателям плевать на всё, кроме вопросов питания и совокупления! Иногда эти вопросы интересуют их одновременно. -       Ты забыл о насилии. Оно занимает почётное второе место в списке значимых увлечений человечества, и неважно, относится это человечество к обыденному миру, или к магическому! – я нервно постучал пальцами по столу, решая, стоит ли портить вечер разговором о неприятных вещах, но Джону это вряд ли отбило бы аппетит, а в ближайшее время у нас могло и не выпасть подходящего момента для откровенной беседы. -       Кстати, про обыденный мир и насилие. Ты ведь не всё рассказал мне про итог ночного визита к родственникам Гарри, – Джон выжидающе посмотрел на меня, и я в очередной раз поразился тому, как легко он угадывает мои мысли. – Мы обсуждали его родителей и их друзей, но не самих Дурслей. Прошёл почти месяц, Рой, а ты всё продолжаешь играть в молчанку. -       Я был занят, если ты помнишь. Зарабатывал деньги на новую сеточку для волос и ночные туфли. -       Всё настолько плохо? – понятливо спросил Джон, прекрасно понимая причину моей попытки уклониться от разговора. -       Ещё хуже! – вздохнул я и устало потёр лицо. – Чем дольше знаю людей, тем больше радуюсь тому, что мне можно убивать хотя бы чудовищ! Иногда наши прекрасные обыватели почти достигают вурдалачьих или людоедских высот! Даже румынский кэпкуэн, которого я две недели выслеживал по помойкам, был ненамного хуже семейства Дурслей. По крайней мере, он жрал своих жертв сразу, не растягивая их агонию на долгие десять лет. -       Рассказывай, – велел Джон и сам наполнил наши бокалы. -       Первое – Петунья Дурсль с детства завидовала своей сестре из-за того, что та оказалась волшебницей. Второе – она даже написала письмо Дамблдору, с просьбой принять её в Хогвартс, но тот, разумеется, отказал ей. -       Стоп! Как девочка-маггла отправила письмо в Хогвартс? -       Она могла использовать сову сестры! -       Совы не слушаются обычников, – Джон покачал головой, указывая мне на тот момент, который я из-за обилия и насыщенности событий умудрился упустить. – Магглы не могут ими пользоваться! Совы, вороны, соколы и другие магические почтальоны воспринимают не слова, а направленный импульс, который получают от волшебника в момент отправки письма или посылки. Ты-то должен это знать, Рой. -       Забыл, – признался я. – Даже не подумал об этом, когда забрал у Петуньи стопку писем сестры! Интересно, как же они тогда переписывались? -       Подожди, а тётка Гарри не может быть сквибкой? -       Нет, Грэй проверил её. Она – обычная тупая маггла, хоть рисуй с неё пропагандистский плакат для партии консерваторов. В общем, она всю жизнь завидовала сестре. Та на каникулах умудрялась как-то зачаровывать вещи – чашки, книги, прочую мелочь, и либо это были локальные всплески, которые Лили Эванс не могла контролировать, или она была гением и ещё во время обучения в школе освоила беспалочковое волшебство! Или с её палочки спали чары Надзора. -       Невозможно. Ты же помнишь, что наши деканы проверяли палочки учеников в начале года и в конце, чтобы удостовериться в том, что мы не устроим непотребства на каникулах. Макгонагалл заметила бы, что чары отсутствуют. Может, есть способ их снять, но вот наложить обратно… Школьники на это не способны, – категорично заявил Джон, продолжая демонстрировать веру в соблюдение правил и законов преподавателями Хогвартса. -       Джон, Макгонагалл прошляпила четырёх придурков, наводивших шороху на всю школу, а ты говоришь про палочку девочки-отличницы, старосты и просто цветочка во плоти! С другой стороны, Петунья упоминала превращение чашки в крысу, а это уровень второго курса, так что я склонен поверить в детский направленный выброс и желание похвастаться перед сестрой своими умениями. То есть во время таких выкрутасов Лили Эванс было не больше тринадцати лет. -       Ну да, самый подходящий возраст для того, чтобы начать творить глупости, – согласился со мной Джон. – И это, я так понимаю, не все претензии Петуньи Дурсль? -       В основе всего лежит детская зависть, – воскликнул, ощущая неприятное покалывание в подреберье. Это всё было так знакомо… Это всё было так неприятно и походило на дурную кальку, что мне хотелось наложить на самого себя обливиэйт. – Лили почти весь год проводила в закрытой школе-пансионе, не имея возможности отправить письмо родным. Разумеется, родители скучали по ней, а так, как говорить о том, что их дочь является волшебницей, они могли только с Петуньей, то она была вынуждена выслушивать долгие обсуждения успехов своей сестры. Её это ужасно бесило и заставляло считать такое положение дел несправедливым. А затем, почти сразу после школы, Лили решила выйти замуж… К этому времени Петунья уже нашла своё счастье в лице Вернона Дурсля и очень не хотела, чтобы её муж знал о том, что младшая сестра принадлежит к категории «ненормальных уродов». Так вот – Эванс вместе с Поттером приходили к Дурслям знакомиться и пытались наладить контакт, но парочка проколов из-за взаимного недопонимая, порождённого проживанием в разных мирах, не позволила этому произойти. Джеймс похвастался перед Верноном Дурслем тем, что является владельцем двух мётел последней модели. Переводя на маггловский язык он заявил, что у него в гараже стоят два новеньких спорт-кара, но ты представляешь, как к такому заявлению отнёсся закоренелый материалист и зануда? В общем, родители Гарри были признаны неблагонадёжными и общение с ними было разорвано напрочь! Чем это обернулось? Во-первых, Дурсли не пришли на свадьбу Лили. -       Это оскорбление, – мрачно вынес вердикт Джон, потроша утку тупой стороной ножа. Кажется, он просто хотел причинить давно мёртвой птице ещё немного боли. – Джеймс принадлежал к весьма уважаемой семье, которую исключили из списка священных фамилий лишь из-за предвзятости составителя. К тому же, Поттеры породнились с Блэками, а те, несмотря на разницу в политических взглядах, от родства никогда не отказывались! Я уверен, что на свадьбе Эванс и Поттера присутствовал хоть один представитель Блэков помимо Сириуса. Иначе и быть не могло. Плевать, что невеста магглорождённая – деловые связи такая мелочь прерывать не должна! Свадьба – это не день именин, про неё не забывают. Как ты знаешь, на свадьбы даже врагов приглашают, потому что нельзя проявить неуважение к тому, кто может повлиять на твою жизнь! Я историю чистокровных выродков на аврорских курсах хорошо изучил, чтобы знать, кому порой руки крутить придётся, и всё их общение можно выразить фразой «трахала жаба гадюку во вторник, а в среду – наоборот». Кингсли Бруствер – грёбаный мулат, побочный плод случайной любви, узаконенный от безнадёги – но и он на великосветские приёмы к Гринграссам или Селвинам мотается. На полчаса, чтоб и приличия соблюсти, и себя не дискредитировать, но ведь мотается! А тётка Гарри не могла этого не знать! И она специально и с большим удовольствием харкнула в лицо своей сестре! -       Да… И сделала это второй раз, когда не сообщила Лили о смерти родителей, погибших в автомобильной аварии, и похоронила их без её участия. Третий – когда продала дом родителей и оставила все деньги себе, вложив их в бизнес мужа. Четвёртый – когда выдала Северусу Снейпу тайну места проживания четы Поттер. -       Не понял?! – Джон прекратил терзать утку и воззрился на меня с таким удивлением, будто я сообщил ему о закрытии Азкабана по причине нерентабельности тюрьмы. -       Помнишь, я говорил, что Снейп приходил к Петунье примерно за год до смерти Поттеров? Мы переключились на обсуждение его носатой персоны, и я не все тебе рассказал. В январе восьмидесятого года на порог дома Дурслей прискакал Северус Снейп и потребовал назвать адрес, по которому проживает Лили. При этом он сообщил, что фамильный особняк Поттеров запечатан, лаборатория, в которой трудился Флимонт вместе со своей юной и талантливой снохой, сожжена и разрушена, и никаких следов хоть кого-то из них он найти не может! И Петунья, которую Лили, слишком добрая душа, известила о том, по какому адресу будет проживать с мужем, с радостью выдала все данные потенциальному сопернику Поттера. Как сказала сама Петунья, ей очень хотелось, чтобы Джеймс застал Лили с этим «носатым нищим недоразумением, который таскался за сестрой с раннего детства» и выгнал жену на мороз без единого пенни в кармане. -       Она была уверена в том, что между Эванс и Снейпом что-то было? -       Она была уверена в том, что этого хотелось бы Снейпу! – скривившись, уточнил я. – Так, хватит превращать утку в мясное пюре! От неё уже почти ничего не осталось… Ну вот, придётся пить без закуски. Люччи! Принеси нам что-нибудь пожевать! -       Не отвлекайся, – одёрнул меня Джон. Посмотрев на дело рук своих, он повертел в руках грязный нож, облизал его и отложил в сторону. – Итак, Петунья знала, где живут Поттеры. -       Именно, Джон. И когда в октябре восемьдесят первого года к ней пришёл обаятельный джентльмен и сообщил, что ищет чету Поттеров, она тоже выдала ему тайну местонахождения их дома! -       Подожди, но во всех книгах написано, что дом Поттеров был укрыт Заклятием Доверия! Даже те, кто раньше знал их адрес, должны были его забыть. -       А на родственников-магглов это заклинание не влияет, Джон, и они продолжают помнить адрес укрытого фиделиусом дома. К тому же, у меня прямо сейчас возникла одна догадка относительно того, как Лили могла переписываться с сестрой. Если она отправляла Петунье свои сообщения совой, то та могла слать ответные послания через почтовый пункт в Годриковой Лощине. Это же смешанное поселение и довольно крупное. Никого из магов не удивил бы факт того, что волшебница ходит на почту забирать простые письма. Скорее всего, это стандартная практика для тех, кто является полукровкой или магглорождённым и общается со своей обыденной роднёй. -      Подожди, Рой! - Джон вскинулся, озарённый догадкой. - А теперь всё складывается. Мы, маги, отправляя кому-то письмо совиной почтой, не пишем адрес на нём, обычники же раз за разом выводят на конвертах точное местонахождение адресата, и оно «врезается» в память так, что даже заклинание не способно его уничтожить. Наверное, именно поэтому эффект фиделиуса и не затрагивает их в том случае, если они уже неоднократно отправляли письма на указанный адрес, а не просто знали его. Особенности работы мозга, как ни крути. -      Вот поэтому чистокровные и не любят магглорождённых – слишком много проблемных моментов связано с их роднёй, которая или чрезвычайно подвержена магическому влиянию, или полностью неподвластна ему! Кстати, из всех зелий на магглов действуют лишь амортенция и напиток живой смерти. Это тебе на будущее, вдруг пригодится. -       Плевать на зелья, – отмахнулся Джон, вычленив из моей речи самое главное. –То есть, это Петуния Дурсль выдала Пожирателям Смерти, где скрываются Поттеры? -       Не факт, что это был кто-то из Пожирателей Смерти, те не оставили бы магглу в живых. Но тот, кто пришёл к Петунье Дурсль и купил адрес дома Поттеров за тринадцать тысяч фунтов точно был магом, потому что неизвестный визитёр постарался стереть эти воспоминания, но многоуважаемому мистеру Грэю удалось извлечь из остатков разума Петунии сведения о сделке века. Внешность и голос покупателя, к сожалению, восстановлению не поддались. Кстати, встреча случилась двадцать девятого октября, а тридцать первого Поттеры-старшие были убиты, мальчик пропал на два дня… -       Ну да, ты ведь упоминал, что Снейп крутился возле дома Дурслей в период со второго по шестое. Я решил, что он явился позже, потому что пытался вызнать, куда дели Гарри, но тогда получается, что он изначально знал, где его искать! -       Именно, Джон. И где Гарри находился сутки с лишним неизвестно никому, кроме того, кто забрал его из разорённого дома, подбросил Дурслям, а в промежутке между этими событиями растрезвонил всем о героическом убиении Неназываемого путём отражения Авады детским лбом. Это может быть только один человек, тот самый, который проявил странную активность после переезда Гарри от Дурслей к Флинтам, и который уже месяц осаждает Фаджа в очередной попытке встретиться с ним и поговорить. Однако дядюшка так занят… у него нет времени на встречи с Дамблдором, как с директором Хогвартса, а для рандеву с ним же, но уже в роли Верховного Чародея Визенгамота, ни малейшего повода нет. -       Верховный Чародей Визенгамота, – с презрением выплюнул Джон, – обладал властью определить опекунов Гарри на законном основании, даже сделать это задним числом, после вступления в должность, которая досталась Дамблдору в восемьдесят втором году. Но он этого не сделал! Дамблдор вообще не сделал ничего, что соответствовало бы закону нашей общины, он наплевал на него и растёр своими туфлями с бубенчиками, видимо считая, что имеет достаточно основания для того, чтобы ставить себя выше Закона! Может, он считает себя самого Законом – тем, что управляет жизнью и служит обоснованием казни или дарования жизни? Интересно, как же, с точки зрения Дамблдора, следовало поступить с Дурслями за их нарушение прав несовершеннолетнего мага и несоблюдение обязанностей опекунов? Рой, что он сделал с Дурслями после того, как навестил их дом после нашего спасения Гарри от их общества? -       Ничего. Поговорил с ними и ушёл, – я пожал плечами. – В своё время Дамблдор оставил Петунье письмо, в котором просил её позаботиться о племяннике, но она полностью проигнорировала увещевания «подарить ребёнку тепло семейного очага». Он за десять лет ни разу не проявил своего участия в судьбе ребёнка, хотя, думаю, именно он же оставил в доме Дурслей тот загадочный артефакт, который до сих пор не опознали невыразимцы. Если Дамблдор не вмешался тогда, какой смысл лезть к Дурслям сейчас? -       Не могу поверить! Эта маггловская тварь получила всё, а потом держала в чулане сына своей младшей сестры, которая погибла из-за её детских обид и зависти. -       Как сказала сама Петунья – «Нечего было выпендриваться». Дело ведь не только в детских обидах. У Лили был ключ в мир чудес и волшебства, её муж обладал внушительным состоянием, уж это Петунья смогла понять, к тому же он не заставлял жену сидеть дома и быть домохозяйкой, а позволил строить карьеру в семейном бизнесе и науке… Для Джеймса Поттера Лили стала не только женой, но и соратницей. Равной. Этого традиционалистка-Петунья вынести и не смогла…       Джон тихо и медленно дышал, пытаясь взять себя в руки и не сорваться. Люччи, передвигаясь подобно бесшумной тени, осторожно расставляла на столе тарелки с закусками, а я мысленно считал до четырнадцати. Если Джон продержится, то дело обойдётся без битья посуды и ломания мебели. Если нет… Он сорвался на счёте двенадцать. Вскочил со стула, запустил им в стену, сбив на пол картину, изображавшую дождливую ночь над побережьем, а затем взялся за оттоманку, отставленную к стене. Я поморщился, но не стал ему мешать. Мебель я починю, а эмоциональное состояние Джона, если он не выпустит пар, не починит никто. И поэтому я спокойно наблюдал за тем, как он отчаянно превращает в щепки мою любимую оттоманку, используя для этого только собственные руки и злость. -       Люччи, – тихо позвал я. -       Да, мастер Рой? – дрожащим голоском спросила домовушка, испуганно прижимаясь к моей ноге. -       Принесли заживляющий бальзам для Джона. И ещё одну бутылку скотча. И не переживай из-за мебели, я потом сам всё исправлю. -       Мастер Рой – сильный волшебник, он всё починит, но меня волнует достопочтенный Джон! Может, вместо скотча мне принести успокоительное? -       Не стоит. Лучше захвати из кладовой немного орехов, Джон их любит. Ну, беги быстрее.       Я отослал домовушку и продолжил следить за своим другом. Оттоманку он ломал долго, старательно, в щепы разламывая дерево и превращая обивку в мелкие лоскуты. Наконец, Джон успокоился, одёрнул пиджак и, облизав разбитые костяшки пальцев, вытер их затем прямо о брюки. -       Варвар, – фыркнул я, не вынеся подобного обращения с одеждой. – И вандал! -       Не важно, Рой! Вот это всё, – он ткнул пальцем в обломки мебели, в испачканную одежду и сорванную картину, – это не важно! А вот то, что ты рассказал, меняет всё! Получается, что та история, которую мы знаем, враньё от начала до конца! Нет, мы знали, что в ней слишком много белых пятен, но чтобы она сама по себе была откровенной ложью... -       Конечно. Только сказать в то время правду значило поставить под сомнение ценность «победы». Ведь семью Мальчика-Который-Выжил, вроде как сражавшуюся за права магглорождённых, на самом деле погубила жадная и завистливая маггла. Обычница, подобных которой последователи Неназываемого считали животными. Парадоксально, правда? О, Люччи, спасибо за бальзам. Джон – лечись. Немедленно! Мне больно смотреть на то, как ты размазываешь по брюкам кровь. Это же шотландский габардин, перестань его портить! -       Так, значит, завтра дарим Гарри мачете, кастет, книгу проклятий, аврорский тревожный маячок и… – он задумался, потёр подбородок, соображая, как лучше экипировать ребёнка перед школой, и выдал: – Сквозное зеркало! Я слышал о такой штуке, даже один раз видел, как один из подследственных общался по нему с семейным адвокатом. Мы сможем купить парочку? -       Они не продаются открыто, Джон! И добыть их очень сложно, можно только заказать у опытного артефактора-зачарователя или найти в сейфе старой и богатой семьи, – я попытался объяснить ему, что к чему, но, увидев расстроенное выражение лица, сдался и признался: – У меня есть парочка. -       Рой! Откуда? -       Я хотел подарить тебе одно в дни Йоля, но, вижу, тебе будет спокойнее, если второе зеркало будет находиться не у меня, а у мальчишки. -       Прекрати. Когда хотел, тогда и подаришь, может и не мне, а кому другому. Моя паранойя не должна становиться причиной твоего расстройства! – заявил он, глядя на меня с упрямым выражением закусившего удила барана. -       Я нисколько не расстроен. Подарок должен дарить радость. В конце концов, не важно, у кого будет второе зеркало. Важно – что первым станешь обладать ты. Люччи! -       Да, мастер? – домовушка шагнула ко мне из темноты, дрожа и нервно заламывая ручки. Она прекрасно чувствовала, что я нахожусь не в самом лучшем состоянии, хотя и пытаюсь это скрыть. -       Принеси лиловый сундучок. Тот, который стоит у меня под кроватью.       Люччи исчезла, а через миг уже снова возникла передо мной, держа в лапках небольшой сундучок, оббитый лиловой кожей и украшенный орнаментом из декоративных гвоздиков с золотистыми шляпками в виде цветов. Я поставил его на колени, огладил крышку и, послав импульс магии, чтобы наложенные на сундучок охранные чары распознали меня, осторожно раскрыл. Внутри него, спрятанные в небольших коробочках, лежали важные и дорогие мне вещи. Некоторые стоили целое состояние, некоторые же являлись мусором. Вынув небольшую – с ладонь – плоскую коробку из дерева, я запер сундук и велел Люччи унести его обратно. Всё это время Джон молча стоял рядом со мной, и на его лице всё ярче и ярче расцветало выражение вины и сожаления. Я поднялся из-за стола, шагнул к Джону и вложил коробку ему в руки. -       Вот, держи. -       Рой… -       Перестань. Я угадал с подарком, тебе действительно нужны эти зеркала и поэтому перестань мучить себя угрызениями совести. -       Но ты же сам сказал, что это очень дорогие вещи! -       Они не стоили мне ни кната. Я получил их в качестве… – я замялся, а потом попросил его: – Посмотри на крышку. -       Урнес… – его лицо скривилось в понимающей и одновременно полной сожаления гримасе. Джон легко опознал норвежский узор, изысканный и немного вычурный. А ещё он понял, от кого я мог получить эти зеркала. – Тогда я тем более не могу принять их, Рой! -       Можешь. И должен. Я дарю их тебе от чистого сердца и с самыми благими пожеланиями, которые только могут быть. Ты беспокоишься о Гарри, и я прекрасно понимаю – почему. Ты стал для него важен, и пусть поначалу мы действовали лишь по указке Фаджа, но теперь Гарри стал частью твоей жизни, и я буду рад помочь тебе, Джон. -       Ты даёшь мне слишком многое, Рой. А мне нечем отдарить тебя, это нечестно, – рвано улыбнулся он, стискивая в ладонях коробку из елового дерева, украшенную резным узором в виде переплетающихся змеев. Из всех живущих на земле людей и магов только Джон знал, что значит для меня край заснеженных гор и древних знаний, и какое место в моей жизни занимает та, что подарила мне эти зеркала в знак признания моих достижений. В знак признания меня как мага! Я отдавал Джону высшую награду, которую только мог получить, и не испытывал сожалений. Он был не прав, когда говорил, что ему нечем одарить меня в ответ - у меня был он сам, всегда, когда мне это было необходимо, и это было лучшим даром, какой только можно было представить. -       Выпьешь ещё немного скотча? – спросил я, отходя в сторону оттоманки и берясь за волшебную палочку, чтобы восстановить свою любимую прикаминную лежанку. – Тебе надо чем-то занять себя, пока я буду прибираться и болтать! Мне так хочется рассказать тебе о том, какой камзол я заказал себе к завтрашней презентации! Изумрудный шёлк, вышивка в виде бутонов клевера и застёжки-клеванты из витого шнура с вкраплением металлических нитей! Как ты думаешь, я буду сиять? -       Так же, как твой перстень! Кстати, он тебе ещё не надоел? Ты ведь никогда не любил побрякушки, а тут таскаешь его каждый день, невзирая на то, что он может не подойти к цвету одежды! -       Всё меняется. Я стал настоящим волшебником и решил порадовать себя чем-то красивым, – не моргнув глазом, соврал я. – Ну так что, ещё по бокальчику? -       Конечно, Рой, – немного неловко улыбнулся Джон и, убрав коробку во внутренний карман пиджака, отправился чинить разбитый об стену стул. – И завтра ты будешь сиять самой яркой звездой!       На меня смотрел я. Белозубый, золотоволосый, прекрасный, небрежно поигрывающий официальной палочкой из вишни и волоса единорога. От палочки куда-то за край изображения тянулся поток магии невообразимого зелёно-лилового цвета, отгоняющий прочь изломанные тени, которые тянули ко мне когтистые руки. Вокруг моего боевого портрета вилась золочёная лента и на ней сверкала изумрудная надпись – «Ирландская истерика» – новая книга Гилдероя Локхарта, героя и победителя чудовищ». -       Как вам? – спросил Натан Блоттс, нынешний владелец книжного магазина, который отвечал за организацию презентации моей писанины. -       Героично и чудовищно, – признался я, с содроганием глядя на своё одухотворённо-высокомерное лицо. – Поклонницы будут в восторге. Вы ведь… уничтожите этот плакат после завершения мероприятия? Не хочется, чтобы кто-то, как в прошлый раз, украл его для личных, так сказать, нужд. -       Разумеется, уничтожу! – хмыкнул Натан. – Как по мне, вас следовало бы изобразить в охотничьей броне, заляпанным кровью и с головой какой-нибудь твари в руках, но моя супруга настояла на более мирном и слащавом варианте. К сожалению, правда не принесёт золота и популярности ни мне, ни вам! -       Смотря, какая правда, – хмыкнул я, подмигивая хозяину книжного. Тот довольно хехекнул, потёр пухлые ручки и похлопал меня по плечу. -       Ничего, мистер Локхарт. Пять часов кошмара, и вы будете свободны! Ну что, приступим к финальной проверке тиража? До открытия ещё есть время, думаю, мы успеем даже перекусить. Ваш… охранник… присоединится к нам? – он с некоторой опаской покосился на Джона, занявшего лучшее для наблюдения место и внимательно следившего за Натаном. Вид аврора в сторожевом режиме заставлял Натана испытывать беспокойство и вспоминать собственные мелкие грешки. -       Не будем мешать господину аврору выполнять свой долг. Как вы помните, пару лет назад несколько нетерпеливых ведьм вскрыли запечатанные двери и проникли в магазин раньше времени. Если в этот раз они попытаются влезть через окно или дымоход, их будет кому остановить и сберечь ваш товар, дорогой мой Натан, – я обвёл рукой полки с книгами, и мистер Блоттс грустно вздохнул, вспоминая тот ужасный инцидент. Пока он ловил вторгшихся в его владения колдуний, те успели перевернуть несколько стеллажей и попортили немало дорогих изданий, восстановление которых не смог покрыть выписанный хулиганкам штраф. К сожалению, закон не позволял возложить на виновника компенсацию ущерба в полном объёме, и с тех пор Натан каждый раз дико нервничал, когда наступало время представления публике моей новой книги.       Кроме меня в Магической Британии, разумеется, имелись и иные писатели, развлекающие читателей своими историями. Если их книги имели хотя бы маломальский успех среди читающей аудитории, то Натан всегда организовывал презентацию в своём магазине, привлекая читателей и повышая тем самым продажи. Объявление в «Пророке» или «Ведьмополитене» стоили не так уж дорого, а рекламный плакат и вовсе обходился в сущие кнаты, половину которых, кстати, оплачивал сам писатель, так что мистер Блоттс никогда не оказывался внакладе. Устроить презентацию можно было в любое время, но самым «торговым» временем считались последние дни августа и канун Рождества-Йоля, когда на Косой аллее было не продохнуть от покупателей. Последние четыре года мои книги представлялись исключительно в августе, и Натан, осознав объём выгоды, щедро выделял мне два, а то и три дня для встречи с читателями. То ли к счастью, то ли к сожалению, в этот раз мы ограничились одним днём – у меня имелись совсем иные, более личные планы на конец лета, отказаться от которых я не мог даже ради денег и славы. Для Натана это значило, что его магазин будет находиться под угрозой всего один день, но зато в концентрированном объёме. Наверное, именно поэтому он не стал возражать против официальной охраны. Действительно, проще иметь аврора под рукой, чем вызывать его, когда полоумные ведьмы снова начнут громить магазин. Тем более что присутствие человека в алой мантии не станет поводом для беспокойства посетителей - во время суеты, посвящённой подготовке детей к школе, авроры не только патрулировали магический квартал, но и частенько заходили в магазины, где могли возникнуть какие-нибудь проблемы. За пару часов мы с Натаном тщательно проверили каждую книгу, выискивая на ней следы порчи, сглаза или иного вредоносного заклинания, которым могли обрадовать никогда не дремлющие конкуренты или недоброжелатели, коих у меня имелось в избытке. Также следовало удостовериться в том, что наложенные в издательстве чары неразрываемости и самоочищения страниц держатся как следует и их хватит на заявленные двадцать лет – стандартный срок для книг, не являющихся учебным пособием или сборником заклинаний. Наконец, когда проверка была закончена, мы наскоро перекусили сэндвичами с бужениной, приготовленными заботливой миссис Блоттс, после чего я отправился к заставленному книгами столу, а Натан, осенив себя ограждающим знаменем, пошёл открывать двери. Раньше я приходил в магазин часам к двум, в самое людное время, но в прошлый раз жаждущие встречи со мной многочисленные волшебницы и редкие колдуны начали собираться часа за три до начала, набили до отказа всё помещение и напрочь испортили торговлю, так как обычные покупатели не могли войти внутрь и купить необходимые книги. Так что в этот раз Натан просто-напросто закрыл магазин на три часа, прекрасно зная, что отобьёт потерянную прибыль. Наконец, двери распахнулись, я изобразил фирменную улыбку и приветливо распростёр руки, встречая толпу своих поклонниц. Чтоб их всех Моргауза на ночь поцеловала…       Денежки звенели, падая в кассу, Натан улыбался, подсчитывая барыши, фотограф из «Пророка» то и дело озарял всех нас вспышкой, а моя рука раз за разом выводила на форзацах книг «С благодарностью, Гилдерой» и ставила подпись, специально придуманную для раздачи автографов. Подписываться той, которой я закреплял контракты или иные важные документы, было бы в высшей степени неосмотрительно и глупо. Некоторые покупательницы, получив автограф, отходили в сторону и начинали читать «Ирландскую истерику» прямо среди книжных стеллажей, другие торопились уйти, спеша вернуться к терпеливо дожидавшимся их мужьям, которым пришлось несколько часов топтаться под дверьми магазина вместе с супругами. Большая же часть, однако, оставалась – вслед за первой волной раздачи автографов, как обычно, следовала беседа с репортёром, который топтался в стороне, ожидая момента, когда он сможет подойти ко мне, не боясь быть затоптанным покупательницами, и дамы очень ждали возможности вслед за писакой из «пророка» задать мне вопросы на интересующие их темы. По идее, следовало бы сначала устроить публичное интервью, а затем уже перейти к продаже книг, но разогревать публику не было нужды, мои читательницы и без того, наслушавшись сплетен от кумушек, присутствовавших на званых «рекламных» ужинах вроде того, что устроила миссис Ферроубридж, были готовы расхватывать книги как горячие пирожки в морозный день. -       Мистер Локхарт! – поздоровался прорвавшийся ко мне репортёр. – «Ежедневный пророк» рад возможности поздравить вас с выходом новой книги. Обычно сюжетом ваших произведений становилась охота на ту или иную опасную тварь, а в этот раз ваше произведение посвящено не одной охоте, а всему тому времени, что вы провели на Изумрудном острове!  Скажите, в чём причина и почему – именно Ирландия? -       Эйре – чудесная земля, загадочная и опасная. В Ирландию я отправился на отдых, желая насладиться красотами природы и излечить этим свою уставшую от сражений с монстрами душу, но так вышло, что мой отдых обернулся новой охотой. Так как большая часть мои встреч с нечистью и чудовищами была связана друг с другом общими причинами, то я решил не останавливаться на одном эпизоде, а описать всю историю целиком. Зачарованное перо скакало по страницам блокнота, дамы благоговейно слушали, посторонние покупатели нет-нет, да и грели уши, а где-то за дальним стеллажом Джон старательно выкручивал уши малолетнему паршивцу, решившему порадовать всех присутствующих взрывом бомбы-вонючки. Даже не знаю, что было для вредителя хуже – суровый Джон или Натан, книги которого мог попортить этот балбес. -       Вам часто приходилось рисковать жизнью? И был ли этот риск оправдан? -       Если итогом моих действий становится безопасность мирных жителей – то риск, разумеется, оправдан, – с некоторой долей пафоса заявил я, ловя восторженные взгляды посетительниц «Флориш и Блоттс». – Что же касается частоты возникновения опасных ситуаций, то могу откровенно заявить вам, что моё призвание опасно само по себе и я уже давно прекратил вести счёт тем охотам, во время которых мне приходилось стоять на краю гибели! -       Мистер Локхарт, вы сказали, что ваши охоты в Ирландии были объединены общей причиной. Можно сделать вывод о том, что грозившая местным жителям беда имела впечатляющие масштабы и крайне неприятные последствия. Оказывали ли власти на местах вам помощь и не проще ли было обратиться в Министерство для решения этой проблемы? – глазки репортёра сверкнули недобрым блеском. То ли он пытался подловить меня на раздувании гиппогрифа из докси, то ли надеялся, что я начну жаловаться на бездействие властей. Вопрос был скользким, гадким, и от него попахивало болотной тиной. Джон, выпроводивший малолетнего диверсанта, внимательно следил за писакой-провокатором, и я был уверен в том, что доклад о подобном вопросе ляжет на стол Скримджера ещё до того, как сам репортёр доберётся до редакции. -       Как только стало ясно, что Эйре грозит беда, я сразу же связался с представительством Министерства в Ирландии и мне была оказана вся возможная помощь. Что же касается привлечения специальных служб… Простите, но ведь я уже получил за эту работу задаток и личный кодекс чести не позволял бросить её или передоверить кому-то другому! Гилдерой Локхарт всегда держит взятые на себя обязательства! -       Кстати, о задатке, то есть о материальной стороне вопроса. Вы считаете честной ту плату, что получили за проделанную работу? Я прочитал часть первой главы, которую в качестве рекламы напечатал на своих страницах «Ежедневный пророк». Как мне стало ясно, ваши ирландские приключения начались с того, что владелец небольшой фермы, приняв вас за обычного наёмника, предложил вам за полтора галлеона выгнать с его угодий какую-то мелкую нечисть и вы, взявшись за это дело, безусловно благородное и достойное, – мерзким голоском протянул репортёр, – оказались втянуты едва ли не в спасение Ирландии от сил Тьмы! И всё это вы сделали за один галлеон и девять сиклей (один галлеон равен семнадцати сиклям), я правильно понимаю?       Собравшиеся вокруг нас поклонницы моего таланта, уже практически все успевшие приобрести мою книгу и обзавестись автографом, возмущённо загудели, послышались даже предложения вышвырнуть провокатора вон, снабдив каким-нибудь мерзким сглазом, но я, как бы мне самому не хотелось сделать это, не мог завершить интервью на такой насильственной ноте. Мой девиз общения с подобными личностями – добро, ласка и отсроченное проклятье, и только в таком порядке! -       Что ж, теперь у вас есть возможность прочитать мою книгу целиком и узнать всё о той оплате, которую я получил за честно выполненную мной работу. И прежде, чем кто-то начнёт судить, не прочитав даже четверти книги, я скажу одно – никакая награда не сравнится с мирным небом над прекрасной Эйре, – выкрутился я, сияя одновременно и гордой, и скромной улыбкой, как и было положено Герою. – Я не удивлён, что вас ввёл в некоторое заблуждение ознакомительный отрывок, ведь смысл его публикации и заключается в том, чтобы заинтриговать читателя, не раскрывая ему всю суть произведения целиком! Раскрытые раньше времени тайны – как десерт, поданный прежде главного блюда. -       Скажите, мистер Локхарт, будут ли как-то отмечены Министерством ваши успехи и достижения? – всё никак не мог уняться этот змей. Я окончательно уверился в том, что репортёра кто-то подкупил и он сейчас пытается подпортить репутацию или мне, или дядюшке. А значит, что доклад о подобной акции противников Фаджа ляжет на стол не только Скримджеру, но и самому Корнелиусу. В свете нашей аферы с изъятием детей в общем и Поттера в частности, выглядела эта провокация более чем подозрительно. -       Думаю, мы вместе с вами получим премию «Перо года», – отшутился я и собравшиеся в магазине волшебницы, которых явно раздражало пошедшее «не туда» интервью, довольно захихикали. Министерская премия «Перо года» выдавалась исключительно за научные и аналитические статьи и мне она светила ещё меньше, чем продажному писаке, дни которого в «Пророке» определённо были сочтены. -       И последний вопрос, мистер Локхарт, – на лице моего «дознавателя» мелькнуло злорадное выражение, сделавшее его на миг похожим на крысу. – В своём путешествии по Ирландии вы встретились с ланнан-ши… – дамы охнули, а я всем телом ощутил тяжесть взгляда разозлённого Джона, который на краткий миг обрушился на меня подобно рухнувшему каменному своду. Кажется, если я выпутаюсь из этого мерзкого интервью, то меня ждёт допрос по всем аврорским правилам, и хорошо, если мой друг не будет бить меня мордой об стол! – Так как мы имеем счастье наблюдать вас в целом и здравом виде, можно заключить, что прекрасная муза из племени сидхе нашла иной способ получить своё… -       Ваша невнимательность, проявившая себя при тайном и поспешном ознакомлении с моей книгой, сослужила вам плохую службу, введя вас в заблуждение касательно упомянутой ланнан-ши, – с лёгкой усмешкой заметил я, поднимаясь из-за стола. Натан побледнел, Джон напрягся, готовясь к вмешательству. Судя по тому, как он внимательно смотрел на фотографа, самым опасным противником был признан именно он – человек, способный запечатлеть самый нежелательный момент моей жизни. То есть банальную грубую драку, способную разрушить мою тщательно выстроенную репутацию. – Что же касается намёка на утраченные мною после встречи с сидхе чистоту души и вдохновение, которое дарят исключительно благие помыслы… – я поднял палочку и, мысленно пожелав репортёру встречи с бандой красных колпаков, когда их не меньше дюжины, а он один и пьяный, громко и чётко произнёс: – Экспекто Патронум!       Это был выпендрёж чистейшей воды. Это было отвлечение внимания, обеление своей репутации и, как ни крути, раскрытие тайного козыря, потому что обычно волшебники не показывают абы кому своего Защитника и, тем более, не делают это на потеху толпе. Но моё доброе имя стоило такого шага, и поэтому огромный серебристый кот, пушистый и толстолапый, с суровым выражением мордочки и звёздным блеском светящихся глаз, сорвался с конца моей палочки и длинным прыжком скакнул через весь зал книжного магазина, прямо к белому, словно полотно, Натану. Покружившись вокруг хозяина «Флориш и Блоттс» и успокоив его, мой кот потоптался в воздухе, а затем начал неспешно перепрыгивать с плеча одной восторженной читательницы на плечо другой, размахивая внушительным хвостом, как победным знаменем. Дамы повизгивали от восторга, кто-то пытался коснуться моего патронуса, кто-то едва не свалился обморок от счастья, а одна из наиболее разумных поклонниц начала бить фотографа книгой по голове, яростно шипя на него: «Фотографируй, бестолочь! Живо фотографируй!». Тот был вынужден подчиниться грубой силе, и серебристый кот оказался запечатлённым на зачарованную плёнку именно в тот момент, когда  величаво ступил на мою вытянутую руку. Мне даже показалось, будто я ощутил тяжесть его тела, настолько плотным и реальным получился у меня Защитник. Потоптавшись на обтянутом зелёном шёлком предплечье, патронус величаво скользнул по воздуху прямо к наглому репортёру и, придав мордочке презрительное выражение, мазнул его лапой прямо по щеке, словно отвесил пощёчину, после чего мой кот взмыл прыжком под потолок и рассыпался вихрем сверкающих искр. Дамы зааплодировали, Натан, не скрываясь, вытер лоб, а Джон слегка расслабил плечи. Кажется, мне удалось… -       Итак, уважаемый, – заявил я обалдевшему репортёру, – я буду с нетерпением дожидаться вашей статьи! А теперь простите, но меня ждут мои дорогие читательницы! -       А что насчёт ответственности за гибель вашей… – этот идиот попытался вякнуть что-то ещё, но Джон не позволил ему сказать больше ни слова. Наложив на репортёра невербальное силенцио, он оттеснил его в сторону, а затем и вовсе в довольно грубой форме выставил из магазина вместе с фотографом. Я заметил, что Джон успел вручить придурку из «пророка» официальное уведомление о вызове в аврорат на допрос. Пусть с ним Скримджер разбирается, а мне пришла пора разобраться с поклонницами. -       Наконец-то! – воскликнула самая нетерпеливая. – Мистер Локхарт, в вашей книге «Беспокойная банши» вы упоминали рецепт каллен-скинк, который готовили на костре возле старого кладбища. Я так и не поняла, откуда вы взяли копчёную рыбу для этого супа! -       Разумеется, из походной сумки. А там она появилась благодаря стараниям моего провожатого, который не желал обречь меня на голодную смерть, – ответил я. Они бы ещё спросили, где я воду брал и чем зубы по утрам чистил! – Ну, а откуда он сам взял копчёную пикшу, мне неизвестно. -       Мистер Локхарт, а в этой книге будет хотя бы чуть-чуть про любо-о-овь?! – надрывно протянула манерная девица, прижимавшая к груди свежекупленную книгу. – Хоть немного! -       Без любви никуда, но не ждите повтора «Каникул с колдуньями», – я смог выдавить улыбку, далеко не самую идеальную из своего арсенала, но по-прежнему загадочную и многообещающую. Дамы возбуждённо заохали, припоминая некоторые главы «Колдуний». Кажется, я тогда немного перестарался с описательной частью своих приключений. – Могу сказать лишь то, что любви будет ровно столько, сколько нужно, чтобы тронуть самое чёрствое сердце. -       Мистер Локхарт, а вы встречали в Ирландии сидхе? – спросила женщина, явно проспавшая все недавние события. -       Заткнись, дура! – тут же зашипели на неё соседки, возмущённые тем, что кто-то повторяет поклёп идиота-журналиста. -       Тише, тише, – я легко утихомирил поднявшийся шум. – В этом вопросе нет ничего странного, ведь Эйре является исконной родиной для этих созданий. Нет, мисс, в Ирландии я не встретился ни с одним представителем этого чудесного народа, ни с высшим, ни с низшим, – улыбка, сопровождавшая мою ложь, была самой ослепительной из тех, на которые я был способен. Дамы смущённо зарделись и заткнулись. Наконец-то, а то у меня уже начал дёргаться глаз от постоянного упоминания древних полоумных тварей. – Следующий вопрос!