Пустая

      Пение птиц слышалось где-то вдалеке. В Сонее их проживало огромное множество, и их трели были схожи с музыкой. Однако рядом со мной находился тот, кого птицы боялись и рядом с кем не решались раскрывать клювы для очередной песни.        Я слышала, как он дышал. Тихо и спокойно. Вот только отчего же в моей душе бушевали такие ураганы?        Принц вздохнул так, словно и его что-то терзало. Я чувствовала, что он хочет что-то сказать, но никак не может решиться - как я не могла решиться открыть глаза. Мне нужно было время, чтобы все обдумать.        Дверь с тихим скрипом отворилась, и в помещение тут же ворвался сладкий цветочный аромат. — Ваше высочество? — женский шепот едва успел дойти до моих ушей. — Все готово? — его голос изменился. В нем чувствовались сталь, усталость и холод, которых не было до этого. Через какие испытания ему пришлось пройти, чтобы стать таким? Боюсь представить. — Да, ваше высочество. Только вас ждем, — послышался глубокий выдох, а затем шаги. Ханз сначала направился к выходу, но, будто о чем-то задумавшись, остановился. Прошла пара секунд, прежде чем я снова услышала какой-то шум, и дверь со скрипом закрылась.        При попытке встать с постели виски, да и все тело пронзила вспышка боли. Воспоминания обрывками влетали в голову. Сотни нечисти, толпившиеся возле барьера в лесу. Песнь, что создавал клинок, рассекая воздух. А после и появление Ханза, и всплеск энергии.        В тот миг у меня не было времени о чем-то думать, кроме как о выживании. Но сидя сейчас в тишине, я пыталась вспомнить те мгновения до мельчайших подробностей.        Стальная нить, что внезапно натянулась, как тетива лука. Она, кажется, была синей с серебряными и бронзовыми переливами. В точности такая же, как мне и рассказывал Ханз еще в Палау. Быть может, я наконец-то стала чувствовать наши сотворенные узы?        А его сила? Он же маг земли, однако в момент поцелуя во мне бурлила совершенно другая стихия. Да и разве можно назвать это стихией? Из всех магических существ, с которыми я была знакома, никто такой силой не владел. Это что-то инородное и даже чужое, но отголоски моей магии в тот миг обвили путами эти сгустки и соединились с ними в одно целое без каких-либо проблем.        У каждой силы есть свой цвет, и подтверждением тому является сам праздник Ханбэньеля. Природная магия обычно несет в себе голубые, красные, зеленые и коричневые цвета. Магия всех эльфов синяя с какими либо вкраплениями. У дриад и огров — желтая с переливами зеленных оттенков. Жрецы всегда являли миру белый, чуть ли не серебряный ореол своей магии.        На празднике тело Ханза светилось золотисто-бронзовым, как и полагается магу земли. Но в этот раз его магия была красной с черными и серебряными вкраплениями. На что он согласился пойти, чтобы достичь такого?        Возле настилов стоял небольшой стол с зеркалом. Сжав зубы, я поднялась на ноги и взглянула на себя. Мешки под глазами и бледность кожи уже являлись чем-то обыденным для моей внешности. Я видела растрепанные во все стороны волосы, потерявшие свой блеск, и осунувшееся лицо. Даже не напрягаясь, можно было увидеть выпирающие ключицы сквозь ткань оборванной рубашки. Я исхудала, как сахарные тростники, что росли в Сонее.        Мой тяжелый выдох чем-то напомнил всхлип. И как мне сражаться вровень со всеми, когда с мечом я могу простоять не более тридцати минут? Непонятная бойня в лесу тому доказательство. Увидь меня кто из Клинка - тут же засмеяли бы.        Как только в голове пронесся образ беловолосого парня с графитовой кожей, кровь тут же закипела в жилах, и мне захотелось разрушить все вокруг.        В зеркале позади меня виднелась одежда, лежащая рядом с настилом. Я подхватила тряпки легким порывом ветерка, и моему взору предстала темно-синяя рубашка изо льна, а также широкие черные штаны с красными полосками из кожи на бедрах.        Одевшись и оглядевшись по сторонам, я нашла на столе свои ножны с бастардом внутри. Вытащив меч, чтобы оценить его состояние, удивилась. Он был идеально начищен и чуть ли не сверкал от чистоты и качественной заточки лезвия.        Мы должны были уезжать сегодня вечером, и, хоть времени было не очень то и много, первым делом мне хотелось проведать Сэта. Я выскользнула из дома уже полностью собранной. Пристегнутые к кожаным ремням ножны с бастардом приятно утяжеляли бедро. В рубашке нашлись небольшие прорези, куда идеально поместились несколько уцелевших клинков. На улице было подозрительно тихо, но мне от этого было только лучше.

***

— Госпожа Ада! — крикнула я, приоткрыв дверь в старую хижину. На полу в изнеможденном состоянии все так же лежал Сэт. Но уже радовало то, что он был в создании и следил за всем своими пристальными глазами. — Как ты? — я осторожно подошла к вожаку и дала обнюхать свою ладонь, чтобы тот меня узнал. Дракон выпустил тоненькую струю дыма из пасти и боднул мою руку своим носом. — Смотрю, тебе уже становится лучше, — на мои слова Сэт прогоготал что-то непонятное, меняя в каких-то местах интонацию. — Ой, да хватит тебе жаловаться! — воскликнула старуха, выходя из комнаты. Я лишь с улыбкой на губах и некоторым удивлением смотрела на эту картину. Вожак драконьей стаи жаловался целительнице, да еще и так выразительно. Никогда бы не подумала, что рептилии способны на такое. — А ну, умолкни на время. У меня уже от твоих соплей голова болит! — заворчала Ада, потирая сморщенные виски. — А ты куда такая нарядная собралась? — уперев руки в бока, нахмурилась целительница, а после, словно ее что-то осенило, спросила: — Не к тому ли сосунку ты идешь? — К кому? — удивилась я, но мой вопрос так и не достиг цели. Ада, развернувшись, махнула мне рукой и продолжила бухтеть. — Под стол еще пешком ходит, а вздумал такую силу себе подчинить. Смелости в нем много, а ума мало! — Вы о чем? — я прошла с Адой на кухню, и она указала мне на место, куда я могла сесть.       Солнечный свет, словно мелкой россыпью лиан, проникал в комнату через окно и белые занавеси. У стены стояла печь, напротив — небольшой стол со стульями, сильно отличавшиеся массивностью от тех, какие находились в гостиной.        Целительница тут же принялась что-то перетирать в ступке и готовить какие-то отвары, которые после поставила перед моим носом. — Как о чем? Сама что ль не почувствовала? Позолоченная жила несла тебя сюда, как мешок с картошкой, а стоило только целителям закончить свою работу, то он тут же спрятался в доме. Поставил защитный барьер и даже змеюке не дал к тебе подойти! — слова Ады вызвали удивление и смущение внутри меня. С одной стороны, приятно, когда о тебе заботятся, с другой — на Ханза такое не особо похоже. И это настораживало. — Вы что-нибудь знаете об этой магии? — пододвинув к себе одну из чаш, спросила я. — Ее истоки известны, но в каждом маге эта сила будет развиваться по своему. Для кого-то она станет болью, для кого-то безумием. Но никому эта магия еще не приносила счастья, — сурово произнесла Ада, пронзительно глядя мне в глаза.       От услышанного я лишь сильнее нахмурилась. — Тебе что-нибудь известно о песнях смерти?       Целительница пододвинула к себе кружку с какими-то травами и, перемешивая содержимое ложкой, принялась всматриваться в маленькие вихри, появляющиеся в напитке. — Лет двадцать назад ко мне пришел юноша, упавший в яму, наполненную трупами погибших от хвори, — не услышав от меня положительного ответа, Ада стала рассказывать: — Он не был каким-то сильным магом, нет. Обычный сопляк, которому не повезло в жизни. Когда люди умирают мучительной смертью, их тела хранят последние всплески души, наполненные криками боли. Любой, кто обладает каким-либо даром и несет в своем сердце утрату, печаль или обиду, может с легкостью пасть перед этими неупокоенными телами. Эти души, чей зов не был унесен ветром, вонзаются острыми когтями в сознания живых, терзая их мысли своими нескончаемыми воплями. — Но какая тогда это магия? Больше похоже на проклятье... — перебила я целительницу. — Сначала дослушай, а потом уже блещи своим худым умом! — нахмурившись, проворчала Ада, а после продолжила: — Юноша кричал дурным голосом в моем доме. Просил убить его, лишь бы голоса в голове стихли. Но даже смерть не принесла бы магу тишины. Мне удавалось какое-то время ставить блок на его сознание, вот только умершим душам это не нравилось, и, напитавшись моей силой, они сумели взять тело мага под свой контроль. Однажды юноша сбежал из моего дома. Я боялась, что тот натворит глупостей похлеще, чем просто перережет себе глотку, но случившееся до сих пор снится в кошмарах всем, кто видел это. Маг выбежал в поселение, где жили сомальские ведьмы, и, стоило только тому раскрыть рот, как головы нескольких воительниц взорвались, словно туда засунули бомбу и подожгли фитиль. Крики умерших душ умели петь повести о смерти, которые проникали в головы жертвы, а после… — старуха судорожно выдохнула, стараясь, по видимому, выкинуть из головы кровь и куски голов несчастных ведьм. — Но у Ханза нет голосов в голове, да и сила совсем другая... - еле шевеля губами, пролепетала я. — А ты что, к нему в мозги залезала? — хмурясь, целительница злобно глянула на меня. — Деточка, ты еще слишком зеленая для этого всего. Мы все настрадались из-за того юного мага. Когда мы отпели его тело и похоронили по всем правилам, эти голоса не стихали. Более того, плоть мага не стала разлагаться под землей и пять лет спустя! Каким его убили, таким он и остался! Песня смерти вечна и никому не под силу с ней совладать… — тяжко вздохнув, Ада совсем тихо произнесла: — Поэтому, пока у тебя есть возможность, убей принца, иначе сама станешь жертвой его песни.        Не попрощавшись со старухой, я тут же вылетела из ее дома, словно старалась убежать от этих громких слов. Ада бредит. Когда наши с принцем силы слились бурным потоком, я не слышала никаких голосов! Это просто бессмыслица какая-то! Я столько свитков читала о магии, когда попала в Кракхол, чтобы разобраться в собственной, но о такой не было ни одного упоминания. Даже про Пустую есть хоть какие-то крохи информации и легенды, а о Песни смерти — тишь, да и только.        Позабыв обо всем я бежала куда глаза глядят. В поселении стало шумно. Приближался обед, поэтому большинство жителей заканчивали со своей работой и шли на просторную поляну, где вот-вот должны были подать яства. На меня все оглядывались в недоумении, а я лишь продолжала куда-то быстро идти, стараясь выкинуть из головы слова Ады.        Убить Ханза! Стоило хоть на секунду задуматься об этом, как что-то внутри меня противилось и упиралось. Синяя нить натягивалась до необъяснимого скрежета, серебряные и бронзовые вкрапления становились еще более яркими, будто пытаясь тем самым выжечь думы об этом.        Я пробежала мимо какого-то странного дома, который в отличие от других был построен из камня и без окон. Возможно, и он бы остался незамеченным мною, если бы не чей-то голос, что напевал какую-то песню.        Мелодия подобно ливню успокаивала и обволакивала душу и тело. Нежные ноты невероятно ласкали слух и были похожи на падающие звезды в безоблачной ночи. Я затормозила и прислушалась.       Среди темноты бессветной,       Мелодия песни звучит.       Тихою поступью нежной,       Смерть в оковы пленит.        Обходя валяющиеся на земле палки и камни, медленно брела к каменному дому. Тот, кто внутри пел эту песню, не закрыл до конца дверь. Я осторожно прислонилась к косяку, стараясь вслушаться в текст.       О, милые души бренные,       В молитве мольба и призыв.       Будучи жизнью лишенными       Прошу отпустить свой мотив.       Ведь пламя иссякло давно,       Не греет душу тепло.       И в песни нет радости, счастья,       Только тоска и ненастья.       Она сокрушает, уводит       В темень беззвездной ночи,       Ставя точку последнего вздоха       В цепи бренной свечи.       Ваш вопль утихнет навеки,       Тоскою наполненный стон.       Моя песня звучит как оковы,       Как ваш молитвенный звон…        Заслушавшись, я совсем не заметила, как дверь открылась шире, и оттуда появилась рука, которая схватив меня за запястье, затянула внутрь.        Моя голова едва весомо стукнулась о чью-то грудь. Я замерла, боясь пошевелится. Краем глаза увидела, что вокруг нас летали голубые огоньки, совсем немного освещая пространство внутри дома. — Подслушивать нехорошо, — зашептал голос, обдавая ухо холодом. — Сам виноват, дверь не закрыл, — я старалась унять дрожь в теле и говорить уверенно. — Ах, вот как… — протянул принц, ухватывая локон моих волос, выбившийся из косы, — Кто знает, может, я специально оставил ее открытой для тебя, — всем телом я почувствовала, как тот ухмыляется, накручивая локон на палец. — И много же тебе эта карга наплела? — Ханз осторожно отпустил мои волосы и отстранился. Его новый облик был мне все еще непривычен. Эта багряная рубашка и такого же цвета концы волос, словно их окропили кровью, холодные руки и кварцевые глаза… Он был подобен манящему призраку в ночи, завлекающему юных дев в свои темные сети.        Я поняла, что Ханз спрашивал про Аду, и, прежде чем ответить, облокотилась на стену, скрестив руки на груди. — Ничего такого, что касалось бы тебя, наследный принц, — и, вспомнив минувшие месяцы, с толикой обиды спросила: — Где тебя носило три месяца?        Принц, с которым я была знакома раньше, не вскинул бы брови вверх в наигранном удивлении, не усмехнулся и не провел бы языком по внутренней стороне щеки. — Как только ты решишься рассказать о том, о чем боишься, тогда и скажу, — Ханз окинул меня странным взглядом, посыл которого я не разобрала, и, открыв дверь, вышел прочь на улицу. Полоска света, что освещала пространство этого дома, тут же исчезла. Дверь закрылась с тихим хлопком, оставив меня во мраке.        О чем он? Беременность, нить, которую я тоже чувствую, или Песня Смерти? Осмотрев себя на всякий случай, я увидела, что выпирающего из-под рубашки живота нет. Малыш снова скрыл себя магией.        Перед глазами пролетел синий огонек, добавив крупицу света в этом мрачном и темном помещении и наконец открыл моему взору то, что тут находилось. Как я и просила, мне оставили мертвеца, только тот уже не шевелился. Цепи, что крепко опоясывали тело бледного мужчины, больше были не нужны. Пустая оболочка стояла на коленях и, подняв голову, смотрела вверх. А вот огонек лишь метался из стороны в сторону, каждый раз ударяясь об стены дома в попытке выйти наружу.        Он не нес в себе какой-либо темной магии, поэтому, открыв дверь, я решила его выпустить. На поляне уже никого не было. Ханз куда-то ушел, оставив меня одну.        Голубая частичка, сливавшаяся с цветом неба, помаячила у меня перед носом, а после взмыла вверх к облакам.

***

       Вечером этого дня мы отправились в путь. Переплыв в воздушном пузыре ночью огромную реку, что разделяла три королевства — Сонею, Мористеллу и Веморис, — мы вчетвером оказались в районе Мясного рынка.       Весь этот путь меня нескончаемо мучали вопросы, ответов на которые не было. Мы расстались, когда он в первый раз меня поцеловал. Там было много нежности, робости и некого страха, что сделай принц лишнее движение и я бы тут же послала его восвояси. А сейчас?       Сейчас Ханз был холодным куском льда, который научился язвить. Не было того радостного воссоединения, о котором я думала ночами напролет, будучи взаперти в Мористелле и на воле в Сонее. Сухое приветствие, наполненное странными, даже противоречивыми чувствами, будто мы теперь чужие для друг друга люди.       Хотя, ими мы по сути и являлись. Два незнакомца, которым по божьей прихоти пришлось связать себя сотворенными узами и пройти через испытания судьбы. — Эрика, а где переночуем? — уставшим голосом спросила Васса, не до конца осознавая, где сейчас находится, тем самым прервав долгое молчание, что тянулось от самой Сонеи. — Знаю я одно место, тут неподалеку. Пришло время навестить старых знакомых. — А где мы? — Ная подошла чуть ближе. Словно чувствуя опасность этих мест, дочь Вуивра одной рукой обхватила секиру, другой сжала плечо целительницы, чтобы та не отходила далеко. — У меня даже не спрашивайте. Я тут ни разу не был и этим гнилым местом не интересовался, — когда вопрос был озвучен, девушки повернули голову в сторону принца, но тот лишь закатил глаза и хмыкнул, увидев пробегающую мимо крысу. — Мы находимся в районе Мясного рынка. Трущобы Вемориса, которые славятся среди прелюбодеев, убийц и воров. Место, где можно купить что угодно и кого угодно. — Почему здесь ничего не делают, чтобы прекратить весь этот ужас? — наивно спросила Васса, разглядывая местность. — А зачем? Многим достопочтенным господам полезен этот гнилой кусок земли. Не раз и не два я видела, как богатеи покупали себе опиум, ядовитые травы и людей. Как известно, спрос рождает предложения, а спрос тут... вы удивитесь, насколько он высок. Пока он остается таким высоким, никто даже пальцем не шевельнет, чтобы разобраться со всем эти дерьмом.        Границы данного места определялись с наступлением темноты. Утром тут было довольно шумно: то босая ребятня бегает и кричит, то проститутки из дешевых борделей стараются завлечь к себе покупателей, то пьяные мужики, что решили устроить очередные разборки, кричат и пробивают дыры в хлипких деревянных стенах.       Над маленькими домами, построенными из различного мусора не загораются лампы. Если масло заканчивалось, то никогда уже и не доливалось. В окнах к наступлению ночи свечи тоже не зажигались. Улицы постепенно становились все темнее и темнее, уходя вглубь района. Если провести пальцем по глиняной стене, могло сложиться впечатление, что от легкого дуновения ветерка все это рухнет, подняв огромные облака пыли. — Предупреждаю. Что бы вы тут ни увидели — молчите. Говорить буду я, — девушки тут же закивали головами — в отличие от Ханза. — И ты свой тупой героизм засунь куда поглубже. В Палау тебе это могло стоить жизни! — решила напомнить я принцу. Парень лишь усмехнулся и убрал руки в карманы штанов.        Зайдя под арку, где на вывеске осталось лишь несколько букв, мы прошли вперед по узкому проходу, который вмещал по два человека в ширину. В конце туннель расширился, и взгляду нашей компании предстали громадные двери из прочного железа и четверо здоровенных мужчин, что охраняли вход. — Мне нужна соль, — выйдя вперед, произнесла я кодовую фразу. — Ягодка, мы уже давно таким не торгуем, — оскалившись, грубым голосом произнес тот из мужчин, что стоял ближе. — У вас сменился хозяин или вы меня не узнаете? — подняв легкий ветер, что взъерошил волосы каждому из охранников, я подняла руку, на пальцах которой тут же появились острые ледяные кинжалы.        Мужчины с ошеломлением в глазах еще раз окинули меня взглядом с головы до ног и тут же встали по две стороны дверей, начиная открывать сложные механизмы. — Простите, что не признали сразу, — кивнув на это, я поинтересовалась, сверкая глазами: — Ваш хозяин у себя? — Да, мясник опиума, — еле слышно выдохнув, я улыбнулась самой сумасшедшей улыбкой, на которую была только способна. Измученная маска, которую приходилось цеплять на себя всякий раз при посещении данного места.        Проходя внутрь, нас тут же встретила подвешенная под потолком большая табличка: «Оплата — деньги. Расплата — смерть». Это являлось неким девизом данного места и жестким напоминанием: если нет денег, то нет и товара. И нет тела.        Впереди открывался вид на небольшую улочку, где с каждой стороны торговали всем, чем только можно. Яды, травы, зачарованные предметы и оружие, головы различных существ и их мясо…        Пока мы шли мимо торговцев, кто-то кивал мне в знак приветствия, а кто-то шептался с соседями по работе, говоря одну и ту же фразу: — Поглядите, мясник решил заглянуть спустя столько лет. — Мясник опиума идет, передай Уду, чтобы прятал товар!       Кто-то особо глазастый заприметил рядом идущего второго наследного принца, но завидев меня подле него, тут же спрятался за своим небольшим ларьком с магическими товарами.        С некоторыми торговцами я здоровалась в ответ, на других просто не обращала внимания. — Мясник опиума? Как интересно… — промурлыкал над ухом Ханз, тут же поравнявшись со мной плечами. Девушки, идущие позади, то и дело озирались по сторонам. — Отвали, — процедила я сквозь зубы. — Не уж то наша принцесса и тут кому-то жизнь спасла, отчего у хозяина этого притона должок перед тобой? — ядовитая улыбка мелькнула на губах принца, однако сразу сникла, стоило мне дернуть за нить, что связывала нас. — Раз не знаешь всей истории, то и лезть нечего! — прошипела я ему в лицо. На долю секунды глаза Ханза словно округлились, но он тут же взял себя в руки и заинтересовавшись мерцающими камнями на прилавке, отвернулся. — Эрика, а почему тебя так называют и с таким ужасом косятся? — невовремя решила поинтересоваться Васса. Ная пыталась как-то шикнуть на любопытную целительницу, но все без толку.       Дочь Вуивра скорее всего полагала, что эта история была личной и лучше зазря не ворошить прошлое. Однако, подумав, что этот момент из моей жизни чуть больше прольет свет на то, каким человеком я являлась и являюсь по сей день, сбавит в их глазах такое ярое желание тащиться со мной в пекло. — Моего отца подсадили здесь на опиум, и, как только я обучилась базовым навыкам ассасина и подтянула магию, то пришла сюда расплачиваться по счетам. Мясником опиума меня же прозвали из-за того, что, когда я нашла тех тварей, я затолкала им в глотку их же товар и, пока торговцы были в экстазе, медленно рубила плоть каждого в фарш, пока они не пришли в сознание. Опиум в нужных дозах является обезболивающим, в других дает наслаждение. А я подарила им сладкую, но не менее мучительную смерть, — лицо Вассы заметно побледнело, а вот у Ханза и Наи лишь брови взмыли вверх от удивления. — Мне тогда было пятнадцать. Что ж поделать, ума мало, а вот желаний — хоть отбавляй, — пожав плечами, я направилась вглубь улочки к лестнице, что вела вниз.        Ханз осторожно потянул за синюю нить между нами, и мне пришлось чуть замедлиться. — Прости, виноват, — шепнул на ухо принц, в который раз обдавая его холодом. Бросив на него ничего не выражающий взгляд, я приняла правила его игры. Возможно, нам обоим это пойдет на пользу и в будущем мы сможем избежать неловкости или ненависти.        Спустившись по ветхой лестнице, где-то уже покрытой плесенью и мхом, я повела ребят через еще один коридор с огромным количеством дверей, которые находились на достаточно близком расстоянии друг от друга.        Идя впереди, я даже не смотрела на таблички с номерами, чернила на которых уже почти стерлись, и отсчитывала нужную дверь по памяти.       Остановившись перед обшарпанной светло-зеленой деревянной плитой, где еще местами виднелись темные вмятины, я раскинула нити разума, связав всех нас одной линией.       Предупрежден — значит вооружен. От хозяина Мясного рынка можно было ожидать что угодно, поэтому я посчитала правильным на всякий случай предупредить ребят: — Ни звука, ясно? Вы мои сопроводители на задании от Клинка и не более. В разговор не влезать, если он что-то спросит, то взвешивайте каждое свое слово, прежде чем ответить. Всем все понятно? — когда от каждого было услышано согласие, я зашла внутрь, следом за мной зашли девушки. Замыкал эту процессию Ханз.        В сумраке комнаты местами отсвечивали огни свечей. Пахло солью и сыростью. Аккуратно пройдя по узкому и грязному коридорчику, ведущему в такую же отвратительную комнату, мы снова увидели двери. Только на этот раз их количество уменьшилось до трех. — Что за параноик скрывается за таким огромным количеством дверей и протяженных туннелей? — раздраженно спросил Ханз по связующей нити, явно теряя контроль. — Не параноик, а псих. Страдает манией по дверям и каждой дает свое особое предзнаменование, — только я успела договорить, как в проходе за дверью, что была посередине, появился высокий и стройный молодой человек с ярко рыжими волосами, одетый в прекрасный кожаный костюм, который полностью подчеркивал красоту парня. У него была молочная кожа и красные глаза с темными прожилками. — Симпатичный наряд, хитрый лис, — приподняв уголки губ, произнесла я. — Симпатичная закуска, мясник, — в том же духе ответил парень, осмотрев спутников за моей спиной.