Любовь и зомби

Что бы вы сделали, если бы проснулись утром и поняли, что весь мир летит к чертям в адские котлы? Что выйти на улицу чревато тем, что на вас набросится ваш милый сосед и попытается сожрать? Вероятно многие скажут, что попытались бы добраться до семьи. Именно так и поступило большинство моих сослуживцев, они грузились в машины и разъезжались по домам, к женам, родителям и детям. Мне не к кому было ехать. Как и моему лейтенанту, Саймону Райли. Когда поступило сообщение о том, что террорист Виктор Захаев применил биологическое оружие, и его бойцы, а также солдаты спецназа, которые штурмовали здание, оказались заражены зомби-вирусом, мы с Гоустом вместе с остатками нашей группы до последнего пытались выполнять задания и помогать в эвакуации людей. Хоть время от заражения до того, как ты превратишься в кровожадного зомби варьировалось от нескольких часов до нескольких дней, вирус быстро распространялся. Буквально пару месяцев, и от привычного мироустройства не осталось и следа. Все разваливалось, начиная от правительства, заканчивая полицией и армией. В некоторых больших городах остались защищенные центры, в основном научные лаборатории, где ученые, охраняемые остатками силовиков, пытались создать вакцину. Но все это больше походило на последние отчаянные судороги погибающего человечества перед окончательной смертью. Возможно, я бы и хотела в это поверить. Но сейчас мне нужно сосредоточиться на более важных задачах. А именно, не дать полакомиться собой ожившим трупам, в месте, в которое мы направляемся. — Как думаете, это правда, что им удалось найти лекарство? — спрашивает Майкл, наш новичок, который присоединился к группе буквально за пару месяцев до апокалипсиса. — Давай не будем верить всем сказкам, которые транслируют по радио. — слышу я грубый ответ Гоуста, и Майкл опускает голову, а я укоризненно смотрю на лейтенанта. — Что?! — бросает он и раздраженно закатывает глаза. Мы едем в бронированном грузовике на одну из последних миссий, после которого группа будет эвакуирована в столицу. Я прислоняюсь к стенке машины и усмехаюсь. Определенно мой лейтенант не изменяет своему характеру даже в таких условиях. — Итак, мы подъезжаем. Все помнят задание? Заходим в больницу, зачищаем здание, уходим. — голос Гоуста становится сосредоточенным, и это как всегда погружает меня в спокойное состояние. Я проверяю оружие и снаряжение, смотрю на него и вижу в его глазах легкий намек на улыбку. — И давайте постараемся не сдохнуть там, окей? — добавляет он, и все посмеиваются, согласно кивая. Мы выскакиваем из грузовика, тут же занимая позиции и осматривая периметр. На улице вечер и здание больницы в темноте кажется пугающим, со множеством разбитых окон и жуткой тишиной, что словно коконом окутывает нас. — Заходим по моей команде. И помните, будьте бдительны. Мы понятия не имеем, во что мы здесь ввязываемся. Давайте выдвигаться. Сейчас. — говорит Гоуст. — Принято. — вразнобой отзываемся мы и начинаем продвигаться внутрь. Никто из нас не подозревает, что буквально через полчаса в живых не останется почти никого. Зомби нападают, когда моя группа проверяет второй этаж. Их настолько много, что мне кажется, я в каком-то фильме ужасов. Мы тренированные солдаты, но привыкнуть к такому... Выброс адреналина в кровь тут же заставляет сердце колотиться как бешеное. — Гоуст, у нас контакт! — ору я в рацию, и улавливаю как на его стороне тоже нарастают звуки борьбы. — Я немного занят, Элейн. — слышу его спокойный как всегда голос и пытаюсь взять себя в руки. Я отбиваюсь от зомби, но в ограниченном пространстве коридора это очень тяжело делать. Вижу, как парни падают один за другим, пока я не остаюсь одна. Кто-то дергает сзади, и я спотыкаюсь и разворачиваюсь, готовая ударить, но вижу маску с черепом, и меня затапливает облегчение. Он отталкивает ногой ближайшего зомби и затаскивает меня в палату, баррикадируя дверь всем, что попадается под руку, а затем замирает, стоя спиной ко мне. — Сейчас немного подождем, они успокоятся, как всегда, и ты сможешь уйти. — его хриплый голос заставляет мою кожу покрываться мурашками, а затем до меня доходят его слова. — Что значит, Я смогу уйти?! Он оборачивается, и теперь я замечаю на его экипировке кровь. Мое сердце ухает куда-то вниз, я подхожу к нему быстрым шагом и дергаю воротник его куртки. Укус. Укус, блять! Меня начинает колотить. Я хватаю ртом воздух и в глазах темнеет. — Успокойся! Успокойся, блять. — Чувствую железную хватку Гоуста на своих плечах и поднимаю на него глаза. — Все нормально. Ты не ранена, и ты выберешься отсюда. Ты знаешь, что надо делать. Я чувствую, как он вкладывает мне в руку пистолет. Металл холодит кожу, и по спине проходится озноб. Да, я знаю, что надо делать. Все мы заучили протокол на память. Каждый зараженный подлежит уничтожению. Я медленно поднимаю руку, которая дрожит так сильно, что кажется, будто у меня припадок. Пистолет ходит ходуном, из-за подступивших слез я вижу все размыто. Я знаю, что должна выстрелить, но не могу. Только не в него. — Я не останусь одна. Я не останусь одна. Я не останусь одна. — мои губы дрожат, когда я шепчу это, погружаясь в свой главный кошмар. Я была сиротой, и единственный родной человек, который был у меня – мой брат. Он погиб у меня на руках, подстреленный вражеским солдатом во время миссии. И я до сих пор помню тот ужас и чувство безысходности, когда я сидела на коленях у его тела, зажимая его рану руками, пачкаясь в его крови и умоляя его не умирать. Я не смогу пережить это снова. — Я не останусь одна! — я ору как сумасшедшая, с силой отшвыривая пистолет в сторону, чувствуя как меня колотит от паники и не замечая даже как Гоуст подходит ко мне. Лишь ощущаю, как лицо обжигает пощечина, и он тут же прижимает меня к себе, говоря: — Успокойся, ну! Я тяжело дышу, воздух щипает легкие, словно кислота. Постепенно я успокаиваюсь и он отстраняется, смотря в мои глаза. — Успокоилась? — Да. Наверное. Я не буду этого делать. Я знаю протокол, но я не буду. Вижу, как в его глазах мелькает разочарование, и говорю, боясь, что он начнет перебивать: — Нам не надо этого делать. Ты же не можешь знать, когда превратишься. Может пройти несколько дней. Говорили о случаях, когда это длилось неделю. Мы успеем добраться до столицы. Вакцина... — Дура, блять! — орет он, заставляя меня вздрогнуть. — А если я через час превращусь?! И сожру тебя нахуй, потому что ты слишком слабая, чтобы сопротивляться?! Он достает пистолет, и я знаю, что он собирается делать. Я бросаюсь к нему и обхватываю руками, крича: — Окей! Лучше так, чем я останусь одна в этом чертовом аду, блять! Он дергается, пытаясь оторвать меня от себя, но не хочет слишком применять силу, чтобы не навредить, и я пользуюсь этим и обнимаю его еще крепче, подпрыгивая и обхватывая ногами его спину. — Сука! Пиздец, блять! — матерится Гоуст, но я лишь продолжаю держать его, и через время он сдается, опускаясь со мной на пол, и опираясь на стену спиной. Некоторое время мы молчим, а потом я слышу его голос, все еще пропитанный нотками злости. — Ты влюблена в меня. Просто признай уже это, блять! Его руки еще крепче сжимаются на моей спине, и я отвожу взгляд. — Ты и так это знаешь... — Да, я знаю. — он ухмыляется, поглаживая мою спину. — Я знал это, ведь я неотразим. Я закатываю глаза и фыркаю. — Ой, да ладно. Мы улыбаемся друг другу и я говорю: — Саймон, пожалуйста, просто давай попробуем добраться до столицы. Я тебе обещаю, если ты почувствуешь, что тебе стало хуже, я сделаю то, о чем ты просишь. Я вру, потому что знаю, что не смогу убить его никогда. Даже если от этого будет зависеть моя собственная жизнь. И я только надеюсь, что он поверит сейчас и перестанет пытаться себя прикончить. — Ты понимаешь, что нет никакой чертовой вакцины? Ты только хочешь продлить мою агонию, Элейн. — говорит он, и я упрямо поджимаю губы. Я знаю. Знаю, что то, что он сказал правда. Я трусиха и эгоистка, и наверное это неправильно заставлять его страдать, но я просто не могу не попытаться, если есть шанс. Гоуст вздыхает, видя мое лицо. — Хорошо. Я доведу тебя до столицы, если получится, и если я не сдохну раньше. Ты будешь в безопасности, и я смогу спокойно умереть. Только ни слова мне больше не говори про эту хренову вакцину. Я согласно киваю, обрадованная, что он согласился. Гоуст ссаживает меня в сторону и встает, подходя к окну и осматривая окрестности. Стекла давно нет, так что он высовывается наружу почти по пояс, а потом подзывает меня к себе. — Давай попробуем спуститься. Через больницу мы еще долго не сможем пройти. Я пойду первым, ты за мной. Не бойся, я тебя поймаю. Он усмехается, а я выглядываю вниз. Второй этаж, ничего сложного. Наверное. Гоуст свешивается из окна, держась руками за раму, а потом легко спрыгивает вниз, показывая мне, что он готов ловить. Я прыгаю, и он подхватывает меня, ставя на землю. — Можно попробовать вернуться к машине. Но я думаю, туда уже на звуки наших выстрелов собрались зомби со всей округи. Удивляюсь, как их еще с этой стороны нет. — Давай просто уберемся отсюда и может найдем где-нибудь другую машину. — говорю я и он согласно кивает. На базу возвращаться нет смысла, мы единственные оставшиеся в живых из группы. На одной из улиц нам удается найти внедорожник, в баке которого еще есть бензин, его хватает ненадолго, и затем мы идем пешком, пока снова не находим машину, и так далее. Через пару дней мы добираемся до столицы, и каждую чертову секунду этого времени я боюсь, что он не выдержит. Я постоянно смотрю на его укус, от которого расползается в стороны черная паутина вен, и меня скручивает от беспокойства. *** Я шагаю по дороге, щурясь от последних лучей заходящего солнца, пока мы идем по промзоне столицы, и кручу радио, где снова повторяют сообщение про вакцину. — Вакцина, ага. — зло бросает Гоуст. Его явно раздражают мои постоянные попытки уговорить его ее поискать. — Эй, Саймон. Даже апокалипсис не изменил твоего пессимизма, да? — я посмеиваюсь, смотря на его недовольное лицо, и он хмурится. — Я не пессимистичен. Я просто рационален. И моя жизнь научила меня только тому, что счастливых концов не бывает. Если и будет лекарство, то мне его не будет. Я давно перестал верить в чудеса. — И почему же именно тебе его не будет? — я вздыхаю, так как мне хочется его чем-нибудь стукнуть. — Потому что мое тело заражено, и ничто этого уже не остановит. Если мне повезет, то я умру раньше, чем стану безмозглым трупом, не имеющим собственных мыслей. Голос Гоуста спокоен, как будто он констатирует какой-то простой факт, с которым никто не может спорить. Но его глаза выдают его тревогу, и я знаю, он надеется, что я этого не замечу. — Саймон, ты еще вполне ничего. Сексуальный милый зомби. Я улыбаюсь, пытаясь его отвлечь, и он смеется. — Что, думаешь, моя внешность поможет мне выстоять на поле боя? Потому что я горячий зомби? Он пытается пошутить, но это звучит довольно пусто, скорее как попытка убедить себя, что состояние, в котором он находится, не самое худшее. И я говорю: — Ты еще и лучший боец, которого я знаю. Он качает головой и усмехается. — Не пытайся мне льстить, ангел. — Саймон, я слишком давно тебя знаю, чтобы льстить. Я иду вдоль стены какого-то заброшенного склада, пытаясь найти вход, так как ходить по городу в темноте довольно опасно, а снова ночевать на улице я не хочу. И Гоуст идет за мной, продолжая говорить. — Ну, ты знаешь обо мне, что я лучший солдат, и что еще? — Что ты сильный, смелый. Ты хороший друг. И вообще. — Друг... — он усмехается. — И что еще? Какие у меня слабости? — Нет у тебя слабостей. Окей? И я не дам тебе сдохнуть. Или стать зомби. Потому что я не собираюсь оставаться в этом хреновом мире без тебя. Я останавливаюсь на мгновение, закрывая глаза, чтобы взять себя в руки. Потому что я чертовски боюсь, что он умрет. Гоуст вдруг хватает меня за плечи, как будто бросая вызов. — Посмотри на меня. Посмотри на меня сейчас. Слабых мест нет? Мы с тобой оба знаем, что это неправда. — Ну и какие они, а? Скажи мне, давай. Я смотрю в его глаза, а его хватка на моих плечах становится крепче. — Ты моя слабость, ангел. Ты моя хренова слабость. Иначе я бы давно уже пустил себе пулю в лоб. Я сглатываю комок в горле и убираю его руки от своих плеч. — Давай найдем, где переночевать, Саймон. Не хочу опять в ночи бежать от зомбаков. — Ну и кто сказал, что мы найдем место? Может быть, ты проведешь ночь со мной под звездами. Он следует за мной, когда я продолжаю идти вдоль здания, и я спиной чую, как он ухмыляется, и улыбаюсь. — О, Господи. Вирус зомби сделал из Гоуста романтика. Боже, храни апокалипсис. — Я ничего не говорил о романтике, ангел. — Ночь, звезды, мой персональный зомби. Чем не романтика? Я хихикаю и он подмигивает мне. — Все может быть романтичным, если ты умеешь это подать. В том числе и зомби-апокалипсис. — Это точно. — Пойдем, ангел. Скоро стемнеет. Нам нужно поторопиться. — Только после вас, мой лейтенант. Я делаю серьезный вид, и Гоуст улыбается, смотря на меня. — Мне нравится, как ты это говоришь. Я всегда буду твоим командиром. Это значит, что я возьму на себя инициативу в любой ситуации. Понятно, малышка? — Ха, узнаю самовлюбленного Саймона. Я фыркаю, и он прикладывает руку к груди, притворяясь, что ему больно. — Что? Тебе не нравятся высокомерные плохие парни? — Для тебя сделаю исключение. — О, так тебе нравится находиться в моей компании? Тебе лучше следить за собой, а то я начну думать, что ты любишь плохих парней... И зомби, детка. — Только не говори другим зомби, окей? — я смеюсь, и он кивает и подмигивает мне еще раз. — Ни одна душа не узнает, я обещаю. Я смотрю на него и чувствую, что напряжение между ними становится все более ощутимым... И, похоже, не я одна это чувствую. Меня все больше и больше притягивает к нему, как магнитом. Но я смотрю на черные переплетения его вен, и у меня ноет в груди. — Саймон... — я бреду за ним вдоль здания, опустив глаза в землю. — В чем дело, ангел, теперь стесняешься? Я ощущаю на себе его взгляд, следящий за каждым моим шагом, каждой моей реакцией. — Саймон, давай поищем вакцину. Пожалуйста. Говорю я и вижу, как он начинает раздражаться. — Если ты будешь продолжать упоминать эту чертову вакцину снова и снова, я, возможно, просто поцелую тебя, чтобы ты заткнулась! — Саймон, блять! Я не хочу, чтобы ты умер! Что тут непонятного?! На моих глазах выступают слезы, которые я не могу сдержать, как ни стараюсь. Гоуст останавливается передо мной и берет меня за плечи, притягивая мое лицо к своей груди. — Какой смысл так волноваться, ангел? Все мы когда-нибудь умрем. Так что успокойся сейчас. — Я боюсь. Каждое утро боюсь, что проснусь, а тебя уже нет. Я обнимаю его и утыкаюсь лицом ему в шею. Мои слезы капают на его кожу, и он крепко прижимает меня к себе, гладя мою спину. — Тсс, тише. Я здесь. Я правда здесь. Я стою в его объятиях некоторое время, пока мое дыхание не успокаивается и я не расслабляюсь. Затем я вздыхаю и отстраняюсь, упрямо поджимая губы. — Я все равно буду искать чертову вакцину. Даже если тебе это не нравится. Говорю зло, и Гоуст смеется, отвечая: — Ты упрямая девушка. Я в этом не сомневаюсь. Саймон приподнимает мой подбородок пальцами, заставляя меня посмотреть на него. Он пристально смотрит мне в глаза и... Целует меня. Поцелуй медленный и глубокий. Его руки скользят по моему телу, обнимая меня, притягивая мое тело ближе к его. Я замираю, и мое дыхание сбивается, когда я чувствую, как он прижимает меня к себе еще сильнее. — Саймон, ты же никогда... — мои мысли путаются, и внутри меня просто чертово переплетение эмоций. — Тсс, тише... — шепчет он мне в губы, и я взрываюсь. — Ты же знаешь, блять, что я чувствую! И если ты хочешь сейчас дать мне это, а потом просто сдохнуть и оставить меня в этом хреновом мире одну, то не делай этого! Меня трясет, потому что я устала от того, что он даже не хочет, чтобы мы попытались его спасти. Гоуст отстраняется и смотрит на меня своим привычным раздраженным взглядом. — Я никогда не обещал тебе долго и счастливо, детка. — Ну и отлично. Упрямый идиот. Хочешь сдохнуть, так и быть! — я отталкиваю его, кипя от раздражения и иду дальше, но он быстро догоняет меня и хватает за бедра сзади, притягивая к себе. — Я начинаю думать, что тебе просто нравится со мной спорить, нахальная девчонка. Я вздыхаю, утомленная нашими спорами и его упрямством. — Саймон, почему ты такой придурок? — Должно быть, я заразился от тебя, ангел. — фыркает он, и я не могу удержаться от смеха. — Пойдем, — он подталкивает меня вперед. — Вон там кажется можно пройти. Он показывает на дыру в стене здания. Похоже кто-то сильно постарался, чтобы разграбить склад. Мы протискиваемся внутрь, и Гоуст тут же становится передо мной, как будто пытаясь защитить от любой потенциальной опасности. — Не самое многообещающее убежище, да? Будем надеяться, что он хотя бы заброшен. — он начинает осматривать помещение, чтобы убедится, что здесь безопасно. Всюду валяются обрывки бумаги, какие-то пустые коробки и остатки стеллажей. — По крайней мере лучше, чем ночевать в поле. — хмыкаю я. Гоуст зовет меня из дальнего конца склада, где он уже набросал картона у стены и накрыл его своей курткой. Я подхожу и усаживаю его, опускаясь за его спиной и задирая ему футболку. — Саймон, посиди спокойно. — шепчу я и рассматриваю темные узоры вен на его спине, пока он сидит, откинувшись назад и опираясь на руки. — Еще больше стало. — вздыхаю я, и он усмехается. — Ты знаешь, что мне нравится, когда ты заботишься обо мне, детка. Но не можешь ли ты быть чуточку менее нежной? — Перестань... — я толкаю его на спину и ложусь рядом с ним, умостив голову на его плече. Гоуст обнимает меня, притягивая еще ближе, и целует в макушку. — Спи, ангел, тебе нужно отдохнуть, ты устала. — шепчет он, и его рука нежно гладит мою спину, пытаясь расслабить. Я тихо вздыхаю и чувствую, что как время как будто остановилось. Нет страха, беспокойства, гнева. Нет мира и никого больше. Только мы двое и наши чувства. И больше ничего мне не хочется. Только его. *** Я просыпаюсь ранним утром и наблюдаю, как Гоуст спит. С момента заражения он постоянно спит неспокойно. Я вздыхаю, и он открывает глаза и смотрит на меня. — Ты проснулась, ангел. Пора идти дальше... Я утыкаюсь носом в его плечо. Внутри меня все дрожит от любви и печали. Я так устала бояться, что теряю его. Он улыбается и встает с нашей импровизированной постели, натягивая куртку, а потом прижимает меняя к себе и целует в висок. Я знаю, что он хочет успокоить мою нервную систему, как будто чувствуя мою усталость. Я сглатываю горечь во рту, смотря на его черные вены, что ползут и ползут все дальше по его телу. Мы выбираемся из здания и идем по заброшенному городу. Я знаю, что Гоуст хочет добраться до центра, где войска организовали укрепленный пункт, и оставить меня там. И я не возражаю, потому что согласно сообщениям, которые я слышала по радио, именно там находилась лаборатория, где создали вакцину. В городе странная тишина, словно одно большое кладбище, и это наталкивает на неприятные мысли. Опасения подтверждаются, когда мы проходим первый пропускной пункт и видим распахнутые настежь ворота. Внутри ни души, и Гоуст останавливается, проводя ладонью по лицу. — Видимо, что-то случилось, и они эвакуировались. Нужно убираться отсюда, ангел. Мы здесь никого не найдем. — Нет. Саймон... Здесь была лаборатория. Я хочу зайти. Я жду, что он опять начнет кричать, но я готова даже поссориться с ним, чтобы пойти туда. — Это опасно. — он хмурится и оглядывается вокруг, высматривая зомби, но пока никого не видно. — Тебе не нужно так меня оберегать. Я была солдатом, как и ты, если ты забыл. — я хмурюсь в ответ, и он смотрит на меня, тихо вздыхая, но его губы изгибаются в легкой улыбке. — Я помню это, ангел, поверь мне. Но ты тоже должна помнить, что ты сейчас уже не элитный солдат, а просто девушка передо мной. И я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. — Я хочу пойти в лабораторию. — я упрямо стискиваю губы, и вижу как его глаза темнеют, когда он вздыхает, затем медленно кивает, сдаваясь. — Хорошо. Мы пойдем. Только не стоит питать ложных надежд, в конце концов, это только усугубит ситуацию. Мы медленно приближаемся к зданию, и я понимаю, что в отличие от ворот, оно надежно закрыто. Побродив вокруг, мне приходит идея, и я с сомнением смотрю на Гоуста, боясь, что он просто потащит меня отсюда за шкирку, когда я ему озвучу ее. — Саймон, — начинаю я решительным голосом, и вижу как его лицо темнеет по мере того, как я говорю. — Там наверху есть вентиляционное отверстие. Если ты меня подсадишь, я пролезу. — Даже не думай. — его голос становится раздраженным. — Ты не полезешь одна хрен знает куда. Мы ссоримся пару минут, пока он не сдается и не подсаживает меня вверх, тихо матерясь. Я сбиваю решетку и лезу по вентиляции, вскоре спрыгивая на пол уже внутри лаборатории, где оглядываюсь, не знаю с чего начать, и поэтому просто продвигаюсь вглубь помещения, пока не натыкаюсь на хранилище для препаратов. Шкафы-холодильники в основном пусты, и это не удивительно, учитывая, что лабораторию эвакуировали, странно, что они вообще до сих пор работают, может быть при эвакуации не успели заглушить генераторы. В глубине одного из них мне удается найти несколько шприцов, и поизучав надписи, я понимаю,что это оно. Сердце стучит как сумасшедшее от облегчения, как вдруг я слышу, как хрустит стекло под чьими-то шагами, и тихое рычание, наполняющее комнату. Я оборачиваюсь, тело леденеет, когда я вижу зомби, бредущего ко мне. В голове проносятся панические мысли. Откуда он здесь взялся, блять? Я что, настолько увлеклась поиском вакцины, что не заметила его? Я сгребаю шприцы, зомби бросается ко мне, и я отталкиваю его ногой, уклоняясь в сторону. Чья-то рука хватает за ногу, и я матерюсь, посмотрев вниз. Еще один. Не удержавшись, я падаю и упираюсь руками в гниющую голову зомби, не давая ему вцепиться в меня. Второй идет на меня, и я слышу, как хрустят под его ботинками шприцы, которые я уронила. — Блять! — я вскрикиваю, принимая решение, и отпускаю зомби, который тут же вцепляется зубами в голую кожу моей ноги под задравшейся тканью брюк. А я изворачиваюсь и выхватываю последний шприц из-под ног другого зомби, засовывая его в карман. В голове стучит, прилив адреналина заставляет слышать все словно сквозь толщу воды. Трясущимися руками я достаю нож и вонзаю его в висок зомби, освобождая свою ногу из захвата, а затем вскакиваю с пола и добиваю второго. Дыхание сбивается, и я на мгновение замираю, упираясь руками в колени. — Пиздец. — я выдыхаю, и задираю штанину, смотря на укус, а затем вытираю кровь, стараясь не оставить следов. Меня колотит, и я чувствую нарастающее жжение в теле и вытираю выступивший на лбу пот рукавом рубашки. Возвращаюсь к вентиляционной шахте, и, пододвинув к стене стол, подтягиваюсь наверх. Ползти тяжело, так как тело начинают скручивать легкие спазмы боли, и все это занимает больше времени, чем вначале. Но я все таки добираюсь до конца, и Гоуст, который ждет меня на улице, помогает мне спустится вниз. Я чувствую, что инфекция начинает менять мое тело, но делаю непринужденное лицо и улыбаюсь Саймону. — Ты не скучал? Я нашла вакцину. Он смотрит на меня, и его темные глаза осматривают мое тело, пока его губы не превращаются в мрачную линию, когда он говорит: — Ты в порядке? Я хочу знать, что там внутри не произошло ничего хренового. — Нет, все в порядке. Я же всегда буду с тобой, да? Давай попробуем тебя вылечить. Я улыбаюсь ему, и Саймон тихо вздыхает, улыбаясь в ответ, а затем берет мое лицо в ладони и целует меня. — Давай найдем безопасное место, ангел. Мы выходим с территории лаборатории, и я иду за ним, стараясь не показать, как болит мое тело. Я чувствую, что внутри меня все буквально горит огнем и понимаю, что у меня не будет столько же времени, сколько у Саймона. Все закончится быстро. Он находит какую-то квартиру, которая кажется ему безопасной, и я просто следую за ним внутрь, трятя все силы на то, чтобы вести себя как можно более естественно. — Я знаю, что ты не веришь в это, но, пожалуйста... — я подхожу к нему, доставая шприц, и колю ему вакцину. Мои руки начинают дрожать, и я усилием воли подавляю это, улыбаясь ему и пытаясь скрыть то, как болит мое тело. Я просто надеюсь, что у меня еще есть время увидеть, что это сработало. Он закрывает глаза, медленно вдыхая и выдыхая, пока мы стоим молча. И я наконец замечаю, как переплетения черных вен на его шее начинают светлеть и выдыхаю с облегчением, когда шепчу ему: — Сработало... Я измученно улыбаюсь и сползаю вниз по стене, так как тело горит от боли. Его лицо искажается от осознания, и в глазах видно смесь шока и ярости, когда он подхватывает мое тело, не давая мне упасть. — Ангел... Я слышу стальные нотки в его голосе и прижимаюсь лбом к его груди, чувствуя, как пульсирует все внутри от распространения инфекции. — Саймон... Я тебя обманула... Шепчу я, и он сжимает челюсти так, что на них ходят желваки, и начинает задирать мою одежду, осматривая тело, пока наконец не замечает укус на ноге, которая уже почти вся покрыта черными венами. Он замирает на мгновение, закрывая глаза, а потом начинает крушить все вокруг, разбивая о стены стулья и все, до чего может дотянуться, напоследок ударив пару раз кулаком по стене. Я вижу как он тяжело дышит, стоя спиной ко мне и пытаясь успокоиться, а потом опускается возле меня на колени и берет меня за руки. От боли в его глазах меня скручивает внутри похлеще, чем от вируса, а он говорит: — Ангел, время еще есть, мы можем поискать решение... Мы найдем еще вакцину. Ты не можешь умереть. Я этого не позволю... Пожалуйста... — Я... Там уцелел всего один шприц. Я хотела, чтобы ты жил... Он закрывает глаза, его рука медленно скользит по моей щеке, а затем вверх по виску на волосы, перебирая пряди. — Нет. Я не могу позволить тебе умереть. Пожалуйста, не заставляй меня жить без тебя, ангел. Не заставляй меня жить в этом мире без тебя, потому что я просто не проживу долго, если ты оставишь меня. — Прости меня... Пожалуйста. Я так хотела быть с тобой всегда. Пообещай мне, что будешь жить. Иначе все это было зря... Я стону и закрываю глаза, чувствуя, как его ладонь гладит мою щеку. Несколько секунд Гоуст молчит, а потом я слышу как он вздыхает и говорит: — Я обещаю тебе, что сделаю все, что смогу, чтобы жить. — Саймон... Не дай мне превратиться. Сделай то, что я не смогла... Он смотрит вниз на меня, его лицо каменеет, и я знаю, что не имею права просить у него такое после всего, что я сделала. Саймон медленно достает пистолет, держа его на коленях, и я улыбаюсь ему, говоря немеющими губами: — Поцелуй меня... В последний раз... Он не отвечает сразу, я буквально могу слышать, как бешено бьется сердце в его груди, а затем он кивает и наклоняется ко мне, нежно целуя глубоко и с любовью, как будто желая, чтобы я ощутила чувство спокойствия и умиротворения в этот последний момент. Он шепчет мне на ухо: — Я люблю тебя, ангел. — Я люблю тебя, Саймон. Шепчу я в ответ, закрывая глаза и задыхаясь от боли, которая ломает мое тело. Затем холод дула у моего виска. Звук выстрела. И темнота. Пустота и покой. Теперь я свободна.