Даст

Собственно говоря, все мы неоднократно слышали задумчивые изречения о том, что автор — Бог для своей книги. Думаю, это так же относится и к манге, аниме (если изначально выходит аниме), играм, фильмам и прочему, прочему, прочему… А вот кто тогда фикрайтеры? Эти «юные дарования»(опустим тот факт, что возраст не играет особой роли), к которым отношусь и я. Что ж, я бы отнесла их к архангелам. Типа «правые руки» Бога, если не уточнять, сколько у Бога рук. Да, бесспорно, фикрайтеры — этакий вид архангелов, возящихся с божественными творениями и оберегающих их. Ну или создающие их сами, как это делал Люцифер до своего падения. Впрочем, не будем углубляться в теологию, мы… А точнее вы, здесь не за этим.

      Во всяком случае проснулась я от писка приборов жизнеобеспечения, тут же подумав о том, что лебеди на крышах и лебеди в дневниках точно не могут относиться к одному классу, а тем более к птицам.       Затем я почувствовала неудобную кислородную маску, что жутко давила на нос и заставляла щёки под мягким, но от того не менее жёстким (да, именно так) пластиком чесаться. Тело, кажется, было как-то странно парализовано, потому что я могла максимум пошевелить пальцами рук и у меня жутчайшим образом чесалась левая пятка. Адские мучения. Вторую ногу я просто не чувствовала. Зрение, кстати, было фиговым, потолок слегка расплывался, так что я не могла бы даже описать типичную для любых (моих) попаданцев «паутину трещин на потолке».       А потом дверь палаты открылась и вошла медсестра, что-то говорящая на неизвестном мне языке.       «Приплыли» — подумала я, прежде чем закрыть глаза и провалиться в темноту. Следовало бы всё обдумать, но для моего от чего-то уставшего мозга это было сложно.       Когда я открыла глаза в следующий раз, то первым делом с облегчением поняла, что кислородной маски на мне нет, ничего не чешется, а правая рука… Тут я открыла глаза и посмотрела на свою правую руку. А точнее на чью-то пепельноволосую голову, закрывающую мне обзор на мою руку и, очевидно, обладатель этой копны волос держал мою ладонь в своих. Ещё раз напрягшись и воззвав к своим ощущениям в руке, я поняла, что девушка (ну а кто ещё) спала, так как горячее дыхание ритмично опаляло мне пальцы.       Я почти тут же мысленно хмыкнула на всю пафосность своих действий. И так ведь было понятно, что она спит…       Я шевельнула пальцами, девушка тут же проснулась, поднимая голову и поворачиваясь ко мне. — Hokori! Hokori, daijōbu? — тут же подорвалась она, отпуская мою руку и принимаясь осматривать лицо. — Ā, totemo shinpai shite ita ndesu!       Абсолютно не понимая, о чём она, но догадываясь, что это могут быть слова беспокойства за меня (ну не стала бы чужая незнакомая девушка сидеть у моей постели и так переживать, когда я очнулась), я позволила ей осмотреть меня и убедиться, что я действительно в порядке, после чего решила попытаться установить «контакт». — I don't understand, — медленно, отделяя слова сказала я на международном языке, прищуриваясь и стараясь разглядеть девушку. Только сейчас я поняла, что плохое зрение у меня сохранилось, что значит: либо оно было врождённым, либо я приобрела его тогда же, когда и попала в больницу…       Моргнула. Ещё раз. Поняла одну не очень хорошую вещь. Пальцы левой руки наткнулись на бинты вместо левого же глаза. — Dō shita no? Anata wa nani ni tsuite hanashite iru nodesu ka? — тем временем растерянно сказала девушка, которая была чуть больше чем заблюренным серым пятном с угадывающимися лицом, шеей и, кажется, классическим костюмом. — I don't understand… What you want say? — ещё раз попыталась я, уже примерно определяя, что со мной говорят на японском. Память подсовывала одно из видео в тиктоке, где говорилось что японцы не так хорошо знают английский, как нам хотелось бы думать, и больше пользуются родным.       Вторым минусом моего положения, кроме того, что я не знала этого пресловутого японского (ну лень мне было его учить!), я ещё и с английским была в достаточно формальных отношениях и звёзд с неба не хватала, зная лишь родной Великий и Могучий. Ну, может ещё пару фраз и отдельных слов на немецком. На этом мои языковые познания заканчивались.       Мысль о том что я, кажется, «попала», на фоне невозможности объясняться с людьми вокруг, прошла как-то фоном и я просто смирилась с этим заочно, думая больше о том, что мне нужен переводчик. Ну как минимум телефонный. — Hokori, son'nani kowagara senaide kudasai! — вдруг воскликнула девушка, вскакивая со стула, на котором сидела и делая два шага от меня.       Я только грустно посмотрела на неё. Точнее на серое пятно которое отошло от меня. — I don't see my… glasses? — попыталась я спросить её, где мои очки. По-любому же если у моего нового тела, которое, кажется, зовут Хокори, были очки, то они должны быть где-то здесь. Как-то неприятно от того, что я не могу нормально видеть, хоть совсем глаз закрывай. — You see… them?       Не уверена, что правильно использую склонения да и вообще те ли говорю слова, но если бы я начала изъясняться на родном, меня бы, наверное, вообще не поняли.       Девушка что-то громко запричитала, явилась медсестра, за которой пришёл и доктор. Я села, так как мне понадобилось хоть какое-то увеличение обзора, хоть и не увеличение чёткости изображения. Медсестра, доктор и родственница этого тела заговорили на японском, пока я шарила руками по одеялу и тумбочке рядом с кроватью в поисках очков. И, кажется, я что-то задела. И это что-то разбилось с громким звоном. Все трое обернулись ко мне. — Sorry, — пролепетала я, даже не стараясь сделать как можно более растерянное выражение лица — оно и без того у меня было таким. Как жаль, что я не могла понять их реакцию, банально не имея возможности видеть лица. — I don't see… Glasses…       Как же не вовремя я забыла слово «искать»! Если я его вообще знала.       Но, кажется, доктор понял о чём я, так как через несколько секунд в мою ладонь, предварительно зажатую в горячей чужой руке, положили очки. Я с облегчением водрузила их на нос, хоть и пришлось повозиться с левой дужкой, так как ухо было примотано к голове вместе с квадратом бинта на глазу. Решив, что намучаться ещё успею, я просто решила держать очки рукой. — Thenks, — поблагодарила доктора я.       С появлением чёткости я поняла, что доктор очень красивый, хоть и имеет кошачьи уши вместо человеческих («кошкомальчик!» — возопил внутренний голос), медсестра вообще имеет голову кошки, а девушка-родственница Хокори вся заплаканная. Стало неприятно от того, что это я её до такого состояния довела своим ужасным английским и вселением в тело японской девочки.       Ко мне обратились по английски с вопросом, понимаю ли я этот язык. Я сказала, что плохо понимаю английский и хорошо знаю русский, и извинилась за свой английский, да. Девушка-родственница не прекращая плакала, пока кошко-медсестра по приказу кошко-доктора, сказанному на японском, куда-то ушла. Мы подождали какое-то время и медсестра вернулась с каким-то небольшим устройством в руках. Эту чёрную прямоугольную шайтан-машину с помощью ремешка прицепили мне на шею, а в правое ухо вставили один из наушников, после чего доктор клацнул переключателем и сказал: — Теперь ты понимаешь японский? — Yes, — кивнула я, и правда слыша механический голос электронного переводчика, звучащий из наушника.       Что ж, частичный контакт был налажен, теперь предстояла вторая часть, которую все попаданцы обычно проходят на «изи», банально не имея проблем с языковым барьером: узнавание о прошлом «реципиента», в чьём теле они оказались. Если это не канонный персонаж, разумеется. А Хокори точно не была канонной.

***

      Что ж, кажется, это было что-то вроде кармы, потому что мне досталось тело девочки-суицидницы с серьёзными проблемами с психикой и настолько непреодолимой тягой к самоповреждению, что… Кто там у меня может сравниться с ней? Осаму? Нет, не ваш милый Дазай, хотя моя самая прописанная девочка и базировалась на этой Скумбрии. Да, пожалуй только моя Осаму и могла бы посоперничать с Ичиго Хокори в тяге к острым металлическим предметам. К слову, в больнице я оказалась из-за того, что Хокори… Барабанная дробь… Попала под обвал при задержании одного из злодеев. Деревянный Камуи ещё не обрёл должной сноровки. Кстати, это именно из-за него у меня глаз повреждён и будет восстанавливаться ещё какое-то время.       Как же меня радовало то, что финальной точкой существования Хокори стал не суицид, иначе я бы не смогла сдержать нервного смеха и громкого «Кенджи, ты что, издеваешься надо мной?», обращённого к небесам. Впрочем, думаю, по моему несколько посеревшему от полученной информации лицу доктор, медсестра и старшая сестра (наконец узнала кто она) поняли, что меня совсем не радует прошлое этого тела. Но кошко-доктор сказал, что такая реакция вполне ожидаема и что мне потребуется какое-то время на восстановление не только физического, но и ментального состояния. Всё-таки да, сказаться человеком с амнезией и непонятно как поменявшимися в голове языковыми «настройками» оказалось очень удобно. Ещё удобным было то, что Хокори до инцидента с Камуи какое-то время увлекалась русским, так что то, что я понимала его, не стало какой-то слишком особенной новостью.       До вечера меня оставили в одиночестве, чтобы я могла подумать, затем явилась медсестра, уже другая, с вполне человеческой головой, и покормила меня, помогла с другими вопросами. Что ж, теперь я охотно верю своей тёзке из прошлого мира, быть больным, привязанным к койке проводами капельниц и каких-то пищащих приборов, то ещё испытание и морока.       На следующий день пришла улыбающаяся девушка, попросившая называть себя просто доктором Чисой и дала несколько психологических тестов. Единственное, чего я опасалась, так это того, что вскроется моя личная тяга к самоповреждению (ну а кто не без проблем) и тогда у меня не получится избежать мозгокопательства. Общение с психологами в прошлой жизни у меня как-то не задалось: одна спровоцировала истерику при всём классе, из-за чего моя и так шаткая репутация окончательно сдохла, а вторая уволилась через две недели после первого и единственного сеанса (я всё ещё надеялась что не из-за меня).       Доктор Чиса проверила тесты тут же, после чего улыбнулась мне и сказала, что всё в порядке. Я просто кивнула. Электронный переводчик исправно работал, но я пыталась понять японский, не могу же я до конца своих дней ходить с этой машинкой. Этак мои дни и закончатся быстро, как только батарейки в чёрной пластиковой коробочке на шее сядут.       Через месяц меня, наконец, полноценно отключили от приборов и я, опираясь на костыль, отправилась домой. Что ж, то, что я не чувствовала правую ногу было следствием повреждения какого-то там нерва и кошко-доктор сказал, что мне очень повезло, раз задета оказалась только правая нога, а не обе, если не всё тело. Однако будущее мне всё ещё расписывали вполне радужно, так как нога имела все шансы исцелиться (этому поспособствовали бы, если бы я находилась в игре, такие «титулы», как: «носитель причуды», «удачливый человек» и «тот, кому не привыкать»), если я не буду её перегружать, буду регулярно раз в неделю навещать кошко-доктора и, упасите все местные боги с Символом Мира во главе, буду беречь себя. Я согласно кивала и лишь полюбопытствовала, что мне делать с очками, раз уж второе ухо в бинтах (их позже стали наматывать по-другому, чтобы не приминать ухо, но всё ещё было бы неудобно носить очки), а на одном очки не держатся. Мне было выдано что-то среднее между моноклем и пенсне, на серебряной цепочке с серебряной же окантовкой и белым захватом на переносицу. Я радостно нацепила этот довольно старомодный агрегат и поковыляла к лифтам. На первом этаже меня ждала Хай — заботливая старшая сестрёнка, которая всё ещё сокрушалась от того, что я не говорю по-японски, хоть и всё понимаю благодаря переводчику. Отвечала я ей чаще односложно и простыми словами на английском, что не могло не печалить и меня тоже — я ощущала жуткую досаду на то, что у всех попаданцев языки как языки, кто-то вообще несколько знает, если исключать язык тайтла, в который попал, а я вот, ничего не могу и вообще балансирую на тонкой грани. Забери у меня ретранслятор — и всё, я не смогу даже элементарно дорогу до своего дома узнать.