Five Nights at Freddy's: Hope

Мои мысли сбились с такта

Да, я тебя не видел давно

Затянись едким дымом мрака

Сошедшего с неба на моё полотно

Мои слова давно лишены мотива

Я размазал их между строк торопливо

©Панкмодернисты — Соврал

15 апреля 1995. . .

— Фитцджеральд, скажи, как часто ты читаешь газеты? — я совсем не ожидаю такой вопрос от Фрэнка. Я поднимаю голову и несколько секунд вопросительно смотрю на него. — Время от времени, — отвечаю я. — Стараюсь поддерживать свою память и внимание за счёт чтения газет. Странный какой-то вопрос. Боюсь даже представить, к чему ты пытаешься подвести меня. — Ты читал газеты через время после того, как тебе сделали лоботомию? — продолжает распрашивать меня Фрэнк. Я же в свою очередь продолжаю вопросительно смотреть на него. — Фрэнк, я несколько месяцев с кровати встать не мог без помощи, о каком чтении может идти речь? — я касаюсь ладонью лба. — Нет, конечно. Прошло достаточно времени, прежде чем я начал читать газеты вновь, к слову, раньше мне это занятие не нравилось от слова совсем… В основном я читал вслух и достаточно громко, чтобы Майк был уверен, что я это делаю. Он также внимательно следил за тем, как именно я читаю написанное и не делаю ли я во всём этом кучу ошибок. — То есть, о том, что писали в газетах после укуса 87-го ты не знаешь? — О-о-о, — я наконец-то догадываюсь почему Фрэнк завёл этот разговор, — кажется, я понял, почему ты начал всё это спрашивать, — я издаю смешок. — Если хочешь рассказать мне о том, что меня горе-журналисты успели похоронить, то не стоит — я об этом знаю. — Откуда же ты тогда это знаешь, если после укуса не читал? — интересуется Фрэнк. — Иногда новый выпуск газеты не дождёшься, а тут найти старый и именно нужный, они же штампуют их мама не горюй…! — В прошлом году я встретился с бывшим менеджером пиццерии, Скоттом фон Гаем, чтобы немного поговорить об истории Фредди. Он показывал мне некоторые выпуски газет и показал даже тот, который напечатали через несколько дней после укуса, где красиво так наврали о том, что жертва не выжила. — Погоди, ты встречался со Скоттом, чтобы поговорить об истории Фредди? Но зачем тебе вообще нужно было это с ним обсуждать? Я быстро кусаю себя за губу. Рассказывать правду о причине моей встречи со Скоттом желания у меня нет. Я ничего не рассказывал Фрэнку о нахождении тела Уильяма Афтона в том аниматронике, которого ему всё-таки удалось увидеть, потому что я задержался у него слишком долго, и Фрэнк не мог не пойти искать меня, ведь случится в старой и заброшенной пиццерии может что угодно. — Просто нужно было решить один вопрос, — многозначительно отвечаю я. К счастью, Фрэнка этот ответ устраивает. — Неужели всё это время я проводил время с мертвецом? — шутит Фрэнк. — Ага, я зомби, — поддерживаю я его шутку. — Хотя даже не знаю, как меня потянуло на времяпровождение с тобою. Мозги у тебя навряд ли вкусные… — Ты хотел сказать навряд ли они у меня есть? — Может быть, — с улыбкой на лице я пожимаю плечами. Я с Фрэнком начинаю смеяться. Разговоры у нас, конечно, ну очень увлекательные, любой заслушается и уснет, сидя перед нами. — Но тот факт, что меня записали в мертвых, не все, что ты хотел мне рассказать, да? — Да, — Фрэнк кивает. — Никогда бы не подумал, что скажу что-то вроде этого, но… Один парнишка возомнил себя тобою. — Что? — спрашиваю я, не до конца понимая, что Фрэнк имеет под этим в виду. — Сегодня отвозил Долорес к ее подружкам в клубе шитья и случайно заметил небольшую кучку народа у какого-то парнишки. Казалось бы, разве не бывают люди, которые продают что-то на улице, делая себе столы с товаром и выстраивая у себя неплохие очереди — всё-таки они предлагают то, что навряд ли найдёшь в обычном магазине или уже у них дешевле чем в магазинах…? Но я все равно остановился, стало слишком уж интересно… И вот тогда-то я знал, что парнишка неплохой такой врунишка. Он врёт людям о том, что он — это ты. Единственное, о чем он не врёт — это о том, что жертва укуса 87-го жива. Слышать об этом крайне неожиданно. Зачем вообще кому-то обманывать других в том, что этот человек — это я? — Собираешься как-то разобраться с самозванцем? — интересуется Фрэнк. — Может быть, — я пожимаю плечами. Наверно, стоит взвесить все за и против, прежде чем идти пытаться разбираться в чужой лжи, что касается меня.

16 апреля 1995. . .

Все таки я решаюсь разобраться во всей этой ситуации. Что, если этот парень предлагает что-то ужасное от моего имени? Не хотелось бы позволить так осквернить мой образ хорошего человека. Не знаю, кстати, почему я говорю именно про образ, все-таки в категорию плохих людей меня очень сложно добавить. Утром я ещё немного поговорил с Фрэнком о том парне, чтобы уточнить, где я могу найти его (хотя и не факт, что он остается на одном месте слишком долго… он ведь должен осознавать какие-то риски его вранья, так ведь?). Узнав о местонахождении парнишки, я отправился туда пешком, хотя вариант с транспортом был всё ещё возможен. Мне просто захотелось спустя некоторое время всё-таки пройтись и прогуляться. Перед тем как уйти, я предупредил детей о своем уходе и немного приврал о том, что я решил устроить себе длительную прогулку наедине со своими мыслями. К счастью, тот самый парень, о котором мне рассказал Фрэнк, был точно на том же месте, на каком Фрэнк его увидел. Народа было немного, поэтому я походил туда-сюда, ожидая, когда люди разойдутся. С обманщиком всё-таки стоит поговорить наедине, а не на глазах его потребителей. Мне сейчас не до слишком масштабных конфликтов с кем-то. К парню я подхожу тогда, когда возле него остаётся одна девушка, да и та собирается вскоре уйти. Делаю я это, потому что рассудил, что будет крайне подозрительно и странно, если я пойду к парню только тогда, когда он будет стоять один. Когда девушка уходит, я натягиваю на лицо улыбку. — Джереми Фитцджеральд? — спрашиваю я. Так странно произносить своё имя, чтобы узнать у вруна, выдает ли он себя за меня или нет. Парень улыбается мне в ответ, кладя руку на прилавок. — Да, — он кивает. — Хотите что-то купить? — Сначала хотел бы просто поговорить. Если вы не против, конечно, — говорю я ему. На его лице быстро появляется удивление, но также быстро он натягивает улыбку на лицо. — Ладно, — соглашается он. — О чем вы хотите поговорить? — Да вот мне тут стало интересно… В газетах же писали о том, что жертва укуса 87-го мертва, верно? Если ты действительно Джереми Фитцджеральд, то как ты остался жив? — спрашиваю я. Я ни на что не надеюсь. Мне нужен любой ответ на этот вопрос, но я держу в голове мысль о том, что самозванец мог придумать историю о том, как он остался жив. Кто-то ещё должен был спросить то, что спросил сейчас я. — Ну, это долгая история… — отвечает он. Я замечаю, как его взгляд скользит туда-сюда, показывая его нервозность из-за этого вопроса. Неужели до меня никто это не спрашивал и наивно верил ему без каких либо доказательств? Да уж, некоторые люди глупы по своей природе. — Ну, что ж, — впрочем, я не хочу долго ждать, когда он все-таки что-то придумает, — у меня есть история покороче. Ты не Джереми Фитцджеральд. — Почему вы так думаете? — он поднимает бровь. — Потому что Джереми Фитцджеральд — это я. Между нами повисла мертвая тишина. Его взгляд продолжает скользить туда-сюда, но заметно, что нервничать он стал намного больше после моих слов. — Ну? — все-таки нарушаю я эту тишину. Теперь моя очередь вопросительно поднять бровь. — Попытаешься убедить меня в том, что это не правда и вру здесь только я? — П-послушайте, я… — он сглатывает. Его плечи слабо дрожат и уж точно не от холода — они дрожат от страха. — Могу узнать как тебя зовут? — спрашиваю я. Парень неуверенно посматривает по сторонам. — Флэвиу Янку, — неуверенно отвечает он. — Что ж, Флэвиу, не сказать, что я злюсь на тебя или что-то в этом роде. Почему ты решил использовать мое имя я спрашивать не буду — оставлю это твоим секретом… К тому же, если бы не один мой друг, то навряд ли я узнал бы о том, что есть самозванец, иными словами, ты. Но мне интересно узнать лишь одну вещь — не пытаешься ли ты, используя мое имя, провернуть что-то плохое, допустим, я бы даже сказал незаконное? — Что вы, что вы, — Флэвиу тут же начинает махать ладонями. — Ничего незаконного! Просто продаю всякие вещи, связанные с Фредди! — Поверю тебе на слово, — я киваю. — Итак, я понимаю, что ты уже построил замечательный бизнес на моём имени, но теперь, когда я обо всём этом знаю… — Понимаю, понимаю, — он тут же начинает быстро кивать. — Я больше не буду называться вашим именем. Прошу прощения. Бизнес заставляет делать не самые правильные вещи, — говорит он и прижимает одну ладонь к другой. Я вновь киваю, в этот раз одобряя его решение. Конечно нельзя точно сказать, что он выполнит то, что пообещал, но я хочу на это надеяться. Я разворачиваюсь и собираюсь уйти, однако Флэвиу останавливает меня, окликнув: — Я просто хотел спросить… — неуверенно объясняет Флэвиу, почему он позвал меня. — Как вы остались живы, мистер Фитцджеральд…? Я на момент задумываюсь, а потом убираю волосы со лба и провожу пальцем по шраму. — Лоботомия, — просто отвечаю я, пожимая плечами. Флэвиу спрашивает меня, что такое лоботомия, но я ничего не отвечаю ему и просто ухожу. С самозванцем поговорил, «правду» (все-таки сам я о своей ненастоящей смерти никому не говорил) о том, почему я жив рассказал… Отличное начало этого дня.

* * *

— То есть, Фрэнк рассказал тебе о человеке, что выдавал себя за тебя, и ты просто поговорил с ним? — неуверенно спрашивает у меня Джереми, когда я заканчиваю рассказывать детям, что я на самом деле делал снаружи. Я просто не мог не рассказать! Они заставили меня это сделать своими умилительными лицами — против них я в проигрышном положении. — Ну, да? — не понимая что не так в этом, отвечаю я. — Облом, — Джереми недовольно фыркает. — Я ожидал, что ты расскажешь как ты врезал ему. — Зачем мне, по-твоему, делать это? — все ещё не понимаю я точку зрения Джереми. — О да ладно, — Джереми вновь недовольно фыркает. — Только не говори, что тебе полностью всё равно на то, что какой-то там Флэвиу несколько месяцев звался твоим именем? — В том-то и дело, что какой-то там, — я пожимаю плечами. — Подобные слухи порождают подобные виды вранья. Ничего необычного. На этого парня я не злюсь, поэтому не вижу смысла бить его. — Странный ты, — Джереми пожимает плечами и меняет своё положение, чтобы взять меня за руку. Мне становится щекотно, когда он пытается сжать мою ладонь в кулак. — У тебя такие кулаки и ты даже не думаешь ими пользоваться. — Просто бывают ситуации, когда это к месту, а когда нет. Допустим, если бы я увидел, что какой-то фриковатый мужчина пристаёт к маленькой девочке, то я бы разбил ему лицо в ту же секунду — и сделал это таким сильным ударом, чтобы каждый раз, когда этот мужчина видел бы детей он вспоминал боль, которую он почувствовал при встрече его лица с моим кулаком. — Не было ли логичным разбить лицо этому Флэвиу, чтобы он больше никогда не врал, вспоминая твои кулаки? — Понимаешь, Джереми, иногда нам приходится врать. Я бы не хотел, чтобы у кого-то возникал страх немного приврать, когда ситуация этого всё же требует для, допустим, сохранения жизни. — У нас разные взгляды, — Джереми пожимает плечами и я, пожалуй, соглашусь с ним. У него ещё будет время пересмотреть свои взгляды или все-таки решить для себя, что его взгляды кажутся ему максимально верными. Хотя мы заканчиваем разговор о Флэвиу и его вранье об имени, Джереми все ещё не отпускает мою руку. Он осматривает ее и, самое главное, не дает мне расжать кулак. — Что ты такого интересного нашел в моей руке? — через некоторое время спрашиваю я у Джереми. Он поднимает голову, чтобы взглянуть на меня, а потом тут же бросает взгляд на мой кулак. — Ты точно не ударял этого Флэвиу в лицо? У тебя костяшки разбиты. — Я точно не ударял Флэвиу в лицо. А костяшки я на стройке разбил. Я не говорю Джереми правду, но и не думаю, что ему жизненно необходимо знать истинную историю возникновения разбитых костяшек моих рук. Пока для Джереми, да и для остальных детей, я не выгляжу как человек, что может разозлиться настолько, что в какой-то момент начинает крушить всё что находится рядом. То, что иногда я бью кулаками по стене из-за слабой ненависти к себе за все жизненные проебы им знать не стоит.

* * *

9 июня 1995. . .

Майкл звонил мне сегодня! Майкл! Звонил! И не просто звонил — а мы разговаривали. Мы! Разговаривали! Прошло уже несколько минут с нашего звонка, но я все никак не могу убедить себя в том, что я ничего не придумал себе. Я держу телефон близко в лицо, смотрю в уже потухший экран и пытаюсь заставить свой мозг принять такую шокирующую деталь этого дня. Я чувствую, как сильно начало биться мое сердце — я давно не чувствовал чего-то подобного. Однако, то, что Майкл звонил мне и я принял звонок, поговорив с ним, не является важным. Важно то, что Майкл вернулся в Харрикейн. Я правда не могу поверить в это. Неужели он вернулся? Неужели он собирается вернуться ко мне, мы обсудим все наши проблемы и мы наконец-то вернёмся к той дружбе, что у нас была? Но если это так, то что заставило Майкла изменить свое мнение и вернуться? Я уверен, что за всем этим стоит еще что-то. На эмоциях я сказал Майклу, что нам нужно встретиться у меня на квартире. Как жаль, что детей нет с самого утра, потому что Фрэнк почти закончил делать новые костюмы аниматроников и решил показать свои успехи. Если бы дети были дома, то навряд ли бы я предложил Майклу приехать именно ко мне, я бы в принципе не предложил ему встречу. Мне остаётся только надеяться, что на самом деле Майкл пошутил, потому что я даже не знаю, как правильно мне вести себя с ним. Когда через некоторое время я слышу стук в дверь, я сильно колеблюсь, прежде чем подхожу к ней. Сделать вид, что меня нет дома? Глупое решение. Если это Майкл, то он понимает, что, если бы я не был дома, то я бы не настаивал на нашей встрече. Глупо думать так, но я ловлю себя на мысли, что мне просто необходима какая-то помощь извне, хоть какая-то поддержка, которая могла бы заставить меня открыть дверь и встретится с человеком за ней… Это ведь даже необязательно Майкл. Я отхожу от двери, делаю несколько шагов по коридору и останавливаюсь перед висящим над комодом зеркалом. Мои руки касаются поверхности комода и я поднимаю взгляд на собственное отражение. Пожалуй, нет в этом мире поддержки лучше, чем ты сам. — Кто из вас двоих предложил встретиться? — спрашиваю я у самого себя. — Ты. Почему ты это сделал? Потому что ты хотел встретиться с Майклом спустя столько времени, — я вздыхаю и более серьезно смотрю на своё отражение. — Как бы ты не пытался это выбросить из своей головы, ты скучал по нему. Это твой шанс, понимаешь? Майкл вернулся… Он согласился встретиться с тобою. Это значит многое, — я закрываю глаза. — Ты должен открыть эту дверь и, если это Майкл, то ты должен позволить себе поговорить с ним как можно дольше. Открывая глаза, я киваю собственному отражению. Хотя я и не думаю в последнее время об этом, я все ещё скучаю по Майклу и сейчас мой шанс увидеть его, а там кто знает… Может, судьба мне наконец-то улыбнулась и мое глупое желание в первые минуты нового года исполнилось. Я подхожу к двери и, не глядя в глазок, открываю ее, чтобы увидеть в коридоре Майкла. Он не изменился. Только выглядит неловко… А на меня волной нахлынывает радость, что это действительно он, живой и так рядом. — О боже, Майк, ты действительно не шутил, когда сказал, что ты вернулся в Харрикейн! — не скрываю я своего счастья и тут же на эмоциях обнимаю Майкла. — Джереми! Я стараюсь не переборщить с силой своих объятий, но радость сильнее моих логичных мыслей, поэтому я просто надеюсь, что Майкл мысленно не считает секунды до момента, как я перестану его обнимать. Он не обнимает меня в ответ, но я понимаю причину этого — я обнял его слишком неожиданно. Я знаю Майкла слишком хорошо и знаю, что ему было неловко стоять всё это время за дверью и теперь ему неловко от моих объятий — он просто не знает, что ему делать сейчас. — Вижу, ты рад, — с улыбкой на лице говорит Майкла, когда я прекращаю обнимать его, но оставляю руки на его плечах. Он даже представить себе не может насколько я рад, что он здесь! — Да ты шутишь, Майк?! Я больше, чем рад! — отвечаю я. Чувствую, как в уголках глаз скапливаются такие ненужные слезы, поэтому я убираю одну руку с его плеча, чтобы протереть мокрые глаза. Майкл не тот человек, перед которым я позволил бы себе заплакать. Если честно, то нет в мире человека, находясь рядом с которым я могу позволить себе такое проявление чувств — слишком стыдно. — Почему ты вернулся в Харрикейн? — интересуюсь я у него, вспоминая один из наших звонков — не самый длинный, но и не самый короткий, когда Майкл твердо заявил мне о своем нежелании возвращаться в Харрикейн из-за воспоминаний о прошлом. — У меня… У меня появились новые планы, — Майкл отводит взгляд, когда говорит это. — И почему я не удивлен? — издаю я смешок. — Менять планы слишком привычно для меня, — говорит Майкл. — Осталась одна вещь, связанная с Фредди, которую мне нужно разрешить. Это связано с моей семьёй, — объясняет он. — Эм, как ты? — почти сразу спрашивает Майкл, вероятнее всего, с целью перевести диалог в другое русло. — Ну, если ты спрашиваешь касательно неудобств, связанных с лоботомией, то все намного лучше. Но не с памятью. Память всегда будет моей плохой стороной. — Может быть, не помнить что-то это не так уж и плохо, — говорит Майкл. Мне не нравится, что на его лице появляется едва заметная грусть — у Майкла хорошо получается скрывать её, постоянно приходится всматриваться в его лицо, чтобы поймать взглядом эти изменения. Я предлагаю Майклу пойти на кухню и там обсудить всё, что волнует его сейчас. Майкл соглашается. Ему повезло, что он попал в мою квартиру сейчас, а не несколько месяцев назад. Краем глаза я замечаю как Майкл мешкается, когда мы вместе заходим на кухню, а его взгляд тут же скользит по ней, чтобы заметить одно — кухня выглядит даже лучше кухни, когда мы жили вместе и для Майкла было очень важно кругом поддерживать порядок. — Так, что именно ты планируешь сделать? — интересуюсь я у Майкла, когда мы садимся за наши привычные места у кухонного стола. — Джереми, помнишь, как-то я рассказал тебе о том, что моя младшая сестра, Элизабет, умерла из-за аниматроника в пиццерии моего отца? Я задумчиво прикасаюсь пальцами к подбородку, пытаясь вырвать из памяти воспоминание об этом моменте. Кажется, я припоминаю такой разговор между нами… Как и то, что произошел он не в самой хорошей обстановке. Я невольно опускаю взгляд, чтобы взглянуть на руки Майкла. Хотя он в рубашке, я почему-то надеюсь заметить через ткань не забинтованы ли его руки… А если нет, то нет ли на них шрамов от лезвия. Я поднимаю взгляд, когда понимаю, что переступаю черту с этим — ещё несколько секунд и Майкл заметит, как я внимательно рассматриваю его руки. — Припоминаю что-то такое, — говорю я, кивая. — Некоторое время я хранил письмо, которое мне написал отец… Помнишь, в один день нам принесли почту и я ещё пол дня проходил в задумчивости из-за конверта, что я вырвал из твоих рук? Это было его письмо. Недавно я всё-таки прочитал его… Конверт случайно выпал и меня потянуло прочесть письмо в нём, — Майкл опускает взгляд. Судя по всему, он обдумывает, поверю ли я в то, что он собирается сказать дальше. После всего пережитого говна я готов поверить во что угодно, особенно если это связано с Фредди. — Отец написал, что я могу спасти Лиз. — Разве твой отец не сошел с ума? — Да, — Майкл кивает, — он сошел с ума — я это не отрицаю, но… Я решил, что, если Элизабет и невозможно спасти, то я хотя бы смогу рассмотреть эту пиццерию и понять, нет ли какой-то опасности от аниматроников там. На самом деле, я тут уже пятый день… Это последний раз, когда я наведываюсь туда. — А что потом? — задаю я вопрос, который лучше было бы задать в своих мыслях. — Ты вернёшься в Сан-Диего? Взгляд Майкла на момент мрачнеет. — Я… Ну… — мнется он, а потом всё-таки вздыхает. — Честно, я не знаю. Когда я вернулся в Харрикейн, я подумал, что, да, я узнаю то, что мне нужно о пиццерии и уеду отсюда обратно, но сейчас… Я правда не знаю. Я не уверен в том, что на самом деле я могу построить хорошую жизнь только и только переехав куда-то. С другой стороны, я также боюсь, что если я останусь, то я продолжу жить в ненависти к себе за все те события. Может быть, единственной причиной почему я, черт возьми, позвонил тебе сегодня и пришёл сюда стало то, что я хотел бы, чтобы ты сделал за меня решение… То есть… Чтобы ты попросил меня остаться в Харрикейне потому что здесь есть ты и мы, типа, можем жить вместе, жить вместе нашу лучшую жизнь! — на одном дыхании признается Майкл и в конце я вижу, что по его щекам текут слезы. Замолчав, он тут же начинает растирать лицо, особенно глаза, руками. — Майк… — я неуверенно кусаю себя за губу. Почему он думает, что я могу заставить его остаться здесь? Да, я бы хотел этого, но заставить его… Ни в коем случае. Глупо удерживать человека в том месте, где он чувствует себя плохо. Когда-то я и сам был человеком, которого пытались удержать в гиблом для моего состояния местечке. Это сломало меня. Ломать жизнь Майкла я не хочу. Так не поступают с друзьями. — Ты странного мнения обо мне. — Но, — Майкл удивлённо смотрит на меня, — но разве ты не хочешь этого? Чтобы мы жили вместе, в одной квартире? — Майк, первое, что я хочу, так это то, что ты был в месте, которое ты готов назвать своим домом, — отвечаю я ему и говорю это от чистого сердца. — Если нахождение в Харрикейне приносит тебе столько боли, то я не хочу, чтобы ты в этом жил, понимаешь? Если жизнь в Сан-Диего тебе нравится, то кто я такой, чтобы заставлять тебя оставаться в Харрикейне? Майк, я хочу, чтобы ты был счастлив и чувствовал себя комфортно. — О господи, Джер, — на лице Майкл появляется слабая улыбка, но он ещё раз проводит ладонью под глазами. — Я… Чёрт возьми, я так скучал. — Как и я, — Я слабо улыбаюсь в ответ. — Какое бы решение ты не сделал, я его поддержу, — я киваю ему, а потом шучу напоследок, понимая, что я сейчас живу не в той обстановке, чтобы так сделать, — Ну, и, знаешь… Мы можем вместе переехать в Сан-Диего. Мы вместе смеёмся и это самое приятное, что мы делаем за эти пару минут нашего разговора. Приятно слышать смех Майкла спустя столько времени. Следующие несколько минут Майкл рассказывает мне о пиццерии, в которой ему уже пришлось побыть несколько дней, чтобы понять опасны или нет аниматроники в ней. Я с интересом слушаю его и даже не скрываю удивление, когда он вытаскивает из кармана брюк чертежи этих аниматроников. Они выглядят очень интересно, но причина, по которой они были созданы, ужасает и не даёт насладиться тем, как они выглядят. Если бы не планы отца Майкла, то эти аниматроники понравились бы мне больше остальных моделей аниматроников в пиццериях, связанных с Фредди. Когда Майкл заканчивает свои рассказы об аниматрониках, я предлагаю ему свою помощь. Он отказывается от неё, аргументируя своё решение тем, что то, что он делает в пиццерии слишком личное — всё-таки связано это заведение в первую очередь с семьёй Майкла, с его младшей сестрой. Мне приходится принять решение Майкла, но внутри меня появляются переживания, не случится ли что-то ужасное с Майклом, когда он окажется один на один с этим аниматрониками. — Ты хорошо выспался? — зачем-то спрашивает у меня Майкла после этого. — Ну честно говоря, я бы поспал еще, — признаюсь я, почесав указательным пальцем подбородок. — Тогда как насчет вместе поспать? У меня была не очень приятная ночка… Улыбка на моём лице становится больше. — На моей кровати? — предлагаю я. — На твоей кровати, — соглашается Майкл. Я уже не помню, как мы пришли к тому, что начали спать на одной кровати, но я чертовски рад, что мы вновь это практикуем, хотя возможно и только сегодня и больше никогда в будущем. Как и в привычные для нас двоих моменты я обнимаю Майкла, стоит нам двоим оказаться в кровати. Он тихо смеётся, спиной прижимаясь к моей груди, и я не могу не почувствовать тепло по всему телу из-за этого. Майкл лучше засыпал в моих объятьях, о чем он несколько раз говорил мне — именно поэтому я не теряю возможность сделать так, как нам двоим нравится. Невольно я прижимаюсь носом к его волосам на затылке и вдыхаю ощутимый запах шампуня. Пахнет неплохо, но не сказал бы, что Майклу такой аромат идёт — впрочем, не буду об этом говорить. Самое лучшее сейчас — это то, что я чувствую тепло тела Майкла и осознаю, что сейчас я нахожусь в самом счастливом состоянии за последние парочку дней. Совсем скоро засыпает Майкл, а я с ним вслед за ним.

* * *

— Майкл, мне нужно кое-что рассказать тебе… — начинаю говорить я, когда я всё же просыпаюсь, но не чувствую, что Майкл находится в моей объятьях. Я переворачиваюсь на спину, открываю глаза и… Майкла нет рядом. Я тут же вскакиваю с кровати и обхожу квартиру только для того, чтобы понять одну вещь. Майкла нет. В голове закрадывается гадкая мысль о том, что я просто придумал эту встречу, но… Нет, когда я возвращаюсь в комнату, становится понятно, что Майкл всё-таки был реален и мы даже немного поспали вместе. Просто Майкл ушел. Он вновь меня оставил. Я тяжело вздыхаю. Я знал, что это плохая идея приглашать Майкла к себе в квартиру, знал, но все равно сказал по телефону такую глупость. Зря, как же зря я это сделал. Из комнаты я ухожу на кухню и в одном из шкафчиков нахожу бутылку вина. Я купил её в тайне ото всех и до этого момента её ещё никто не находил. Я открываю бутылку. Сначала я смотрю по сторонам, чтобы понять куда можно налить немного алкоголя, но потом шлю это всё к черту и делаю глоток прямо из горла. За одним глотком следует ещё несколько и все эти глотки превращаются в то, что за пару минут я опустошаю бутылку. Голова слабо кружится, но я игнорирую это и прижимаюсь к кухонной тумбе. Моя рука слабо держит бутылку за горлышко, а свободной я вытираю рот. Зря я впустил Майкла в квартиру. Мне стало хуже чем до этого… Потому что это уже второй раз, когда я не могу удержать Майкла, сколько бы я не клялся себе, что не хочу, чтобы он был там где ему некомфортно.

* * *

— Мистер Фитцджеральд? Я дергаюсь, когда вечером, пока я сижу на подоконнике, как некогда в годы юности я часто делал это на съемной квартире с Филиппом, и курю предпоследнюю сигарету из недавно купленной пачки, я слышу как открывается дверь в мою комнату и я слышу голос Шарлотты. Я тут же тушу сигарету, потому что мне не нравится мысль о том, чтобы дети видели меня курящим или пьющим, и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на нее. Другие дети уже давно уяснили, когда им не стоит заходить ко мне в комнату и этот случай был как раз из числа тех, когда не стоит. Но я в любом случае не злюсь на Шарлотту. Да, за несколько месяцев она не поняла эту важную деталь, но всему свое время. — Что такое? — спрашиваю у нее я. Мне интересно, что такого случилось, что она решила зайти ко мне. — Просто хотела поговорить, — спокойно отвечает она. Отличие Шарлотты от других детей заключается в том, что она не мешкается — по крайней мере случаев подобного в нашем общении я пока не замечал. — Вот как, — я киваю. — Заходи тогда. Теперь очередь Шарлотты кивнуть. Она юркает в мою комнату, не забыв закрыть за собою дверь, и быстро оказывается на подоконнике, сев недалеко от меня, но всё же создав между нами расстояние. Хорошее решение с её стороны, подобного мне очень не хватает с другими детьми, которые иногда чуть ногами на меня не залезают, хотя это и не ощущается так, как ощущается подобное поведение от реальных детей. Взглядом Чарли даёт мне понять, что я могу курить и дальше. Мне жаль зря потушенную сигарету, но приходится взять последнюю из упаковки. Я делаю первую затяжку и, если до этого я делал это спокойно в комнату, то сейчас выдыхаю дым в открытое окно. С улицы дует слабый ветер. — Когда мы вернулись домой вместе с Фрэнком, то я почувствовала, что от тебя пахнет алкоголем, а сейчас ты сидишь тут такой одинокий и куришь, — начинает объяснять цель своего визита Чарли. — Что-то случилось? — Майк вернулся в Харрикейн, — объясняю я. — На время. Уверен, завтра он вернётся обратно в Сан-Диего. — Откуда ты узнал это? — Он звонил… Я позвал его к себе, пока вас не было. — Но… Но что Майкл делает в Харрикейне? — удивлённо спрашивает Чарли. — У него остались незаконченные планы. Мы молчим. — Он захотел спасти свою сестру, — через пару секунд говорю я. — Что-то случилось с Лиз? — Чарли все ещё задаёт вопросы с удивлением на лице. — Точно всю историю не знаю, но случилось что-то, связанное с аниматрониками и его сестрой. Тело Элизабет находится в одном из них… Или что-то типа того? — Я пожимаю плечами. — Не знаю. Точнее, не уверен. Майк когда-то рассказал мне какую-то часть своего прошлого, объяснил про вещи, что творились в его семье, но я неловко ловлю себя на том, что начинаю это всё забывать. — Так вот почему ты выглядишь таким разбитым? — спрашивает меня Чарли. — Я чувствую себя разбитым, потому что Майк ушел, ничего не сказав. У меня невольно всплывают воспоминания о нашем первом расставании, когда он, считай, тоже ушёл без достаточного количества объяснения, но тогда у меня было больше возможностей остановить его. Однако для меня история циклична: я не могу удержать близкого человека рядом, твержу всем, даже самому себе, что не хочу, чтобы он находился в месте, где ему некомфортно, но чертовски сильно хочу, чтобы мы были рядом как можно дольше. В общем, я тот ещё эгоист. — Не думаю, что ты подходишь под определение эгоиста, — Чарли качает головою. — Наверно, ты и Майкл стали очень близки… Если честно, то будь у меня возможность удержать близкого человека рядом, я бы ей воспользовалась. Тебе тяжело без Майкла, и я уверена, что ему тоже тяжело без тебя. Я вздыхаю. — Общение с тобою кажется таким другим, — признаюсь я. — Возможно, я просто понимаю тебя больше, чем другие. — Ты нравилась Майклу, нравился ли он когда-нибудь тебе? — зачем-то задаю я вопрос. Кажется, влюбленность Майкла в Чарли это всё что я помню из рассказов Майкла о ней. Чарли отводит взгляд. — Я… Иногда я думала об этом, — признается Чарли, соединяя руки в замок. — Майкл был моим лучшим другом, но если так представить, то… Иногда я думала о будущем, о выпуске из школы и, может быть, я ловила себя на мысли, что хочу пойти на выпускной вместе с Майклом, как когда-то это сделали мои родители. На мое лице появляется слабая улыбка. Майкл тоже рассказывал мне о том, что хотел бы пойти на выпускной с Чарли и иногда он думает об этом долго и крайне серьезно. — Майкл думал буквально о том же, — зачем-то рассказываю я секрет моего лучшего друга в том недалёком прошлом. — Но, честно, я никогда не думала о нас именно в отношениях, — признается Чарли. —Из трёх детей друга моего отца, Уильяма Афтона, больше всего мне симпатизировала Элизабет. Майкл был моим лучшим другом, а его сестра — лучшей подругой и довольно интересной девочкой в моём окружении. Честно, если бы когда-нибудь мне сказали о возможности поцелуя с кем-то из них, то я бы скорее поцеловала Лиз, чем Майкла… Я почему-то уверена, что она целуется лучше чем он, — уже больше в шутку говорит Чарли в конце и я это понимаю. Из моего рта вылетает смешок. — Ну, кто знает, может за эти годы Майк научился целоваться просто невероятно, воруя своими поцелуями сердца девушек в Сан-Диего, — шучу в ответ я. — Если честно, то я не думаю, что у него там всё идеально, — Чарли вздыхает. — Твой сегодняшний рассказ мне это доказывает. Уверена, он вернулся не только из-за Лиз… И уж точно согласился на встречу не из-за неё, а именно что из-за тебя. — Думаешь, всё это время ему тоже было плохо? Чарли ничего не отвечает. Я наконец поднимаю руку с сигаретой, краем глаза заметив сколько пепла нападало на подоконник, и делаю затяжку. Выдыхая дымок в окно, на улицу, я начинаю думать о том, что она права. Теперь я уже не так уверен, что Майкл не врал, когда говорил, что в Сан-Диего у него всё было невероятно хорошо. Зачем-то же встретиться со мною он захотел, зачем-то же он хотел, чтобы я сделал за него решение, где ему лучше оставаться… До этого я думал только о том, какой Майкл отвратительный из-за того, что во время моих страданий живёт свою лучшую жизнь… Жаль, что у нас не было возможности обсудить его жизнь, его настоящую жизнь в данный момент. Такой разговор дал бы мне многое понять.

* * *

25 июля 1996. . .

Сегодня Фрэнк попросил меня о крайне странной вещи. Сегодня день рождения его жены, Долорес, и к ним придут парочка её подружек, когда у Фрэнка нет друзей, что могут прийти, потому что все его друзья — это пьяницы с различных баров, а такие друзья навряд ли понравятся жене, у которой сегодня праздник. Я не могу отказать Фрэнку. Раньше я считал, что нас с натяжкой можно назвать друзьями, но сейчас я в этом не очень уверен — всё-таки, сколько различных событий мы уже вдвоем пережили, без Фрэнка у меня и детей не было бы возможности связать нашу жизнь с пиццерией, что была построена всеми нашими усилиями (прошел год, но мне все ещё тяжело справляться со своим обязанностями владельца). Можно сказать, что за эти два года мы смогли стать друзьями с Фрэнком и я не считаю чем-то зазорным помочь другу, когда ему действительно требуется помощь. Как давно я уже не крутился у зеркала! А как давно не надевал костюмы! То, что происходит сегодня днём нужно немедленно записывать в книгу рекордов Гиннеса. — Как я выгляжу? — спрашиваю я у детей, когда прекращаю крутиться у зеркала и нервно поправлять каждую отвратительную складочку на костюме. Дети несколько секунд молчат, внимательно осматривая меня. Я почти подхожу к тому моменту, когда начинаешь думать, не сделал ли ты что-то вон выпиющее. — Ты выглядишь просто замечательно, — наконец одобрительно говорил мне Сьюзи. Фритц показывает мне палец вверх и кивает. — Если бы я был женщиной твоего возраста, то я бы начал думать, не нужен ли мне такой красавчик в мужья, — со смешком говорит Джереми. — Вот только… Куда это ты таким красивым собираешься? — Я разве не сказал? — Честно? — Джереми качает головою. — Ты не рассказал нам. — У жены Фрэнка сегодня день рождения, — объясняю я, нервно посмеиваясь. Да уж, а ведь я мог уйти, так ничего не сказав детям, а они бы думали где меня, осла старого, носит. — Фрэнк попросил меня поприсутствовать как его друг. — Значит, ты до вечера оставляешь нас одних? — интересуется Джереми. Странно, обычно им всё равно на это и они спокойно выживают без моего присутствия рядом. Я киваю. — О, супер, значит мы сами по себе сегодня! — счастливо говорит он с улыбкой на лице. — Надо бы оставить кого-то из вас за старшего, — говорю я, касаясь ладонью подбородка. Я слабо постукиваю себя подушечкой указательного пальца по подбородку, пока обдумываю возможные варианты и провожу взглядом по каждому ребенку. Джереми указывает обеими руками на себя. — Оставлю Чарли за старшую. Джереми недовольно скрещивает руки на груди. — Ты её любишь больше чем нас, — кидает он мне вслед, когда я открываю дверь комнаты. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на этого маленького негодника, что продолжает играть на моих нервах даже сейчас. — Я вас всех люблю одинаково. — Но Чарли больше, — не соглашается Джереми. — Джереми, — я качаю головою, — если бы прямо сейчас ты не был призраком, то я бы тебя обнял так сильно, что ты начал бы умолять меня отпустить тебя, но что более главное — я бы начал целовать тебя в щёки как младенца, чтобы ты понял, что нет у меня любимчика из вас. — Хорошо, что я призрак, — с отвращением говорит Джереми, видимо, представив то, о чем я ему сказал. — К тому же, такое наоборот доказало бы нам, что ты больше любишь Джереми, — хихикает Чарли. Я издаю смешок, но чувствую, что он натянутый. Знаю, что они просто шутят, но мне действительно хотелось бы, чтобы они знали и понимали, что выбрать любимчика из них просто невозможно, они все замечательные. — В общем, не скучайте, — говорю я. — Мы постараемся! — кричит мне в спину Джереми. Выходя из квартиры, я издаю громкий смешок.

* * *

Перед тем, как направиться к Фрэнку домой, я иду в цветочный магазин, потому что не очень-то и красиво приходить в праздничный день без подарка, к тому же я иду на день рождения жены Фрэнка, а женщины любят проявление внимания в памятные для них даты, даже если и в такие. Честно, в цветах я никогда не разбирался, потому что не было необходимости в моей жизни дарить их кому-то. Да, я могу с опущенным в пол взглядом признаться в том, что я даже матери цветочка за все эти годы не подарил — мне нравилось делать ей другие подарки, своими руками, что впрочем не было для неё чем-то плохим, матери нравилась творческая сторона моей личности. К тому же мне не приходится переживать с выбором цветов. В этом мне помогает продавщица. Я очень благодарен ей за то, что мой неуверенный взгляд не заставил улыбку с её лица пропасть. Напротив, она улыбнулась сильнее, показывая мне богатый ассортимент её магазинчика. В конце концов мой выбор падает на хризантемы. Мужчина сзади меня даёт мне совет всё же купить розы, но свое решение я буду отстаивать хоть перед Господом Богом — всё равно буду хотеть купить хризантемы. Возможно, они выглядят намного проще, чем бутоны роз и стоят дешевле, но в простоте хризантем я вижу что-то большее и оно тянет меня душой к себе. — Хороший выбор, — кивает мне продавщица, а потом оборачивается, чтобы окликнуть: Винсент! Когда я невольно поднимаю бровь, продавщица объясняет мне, что продавать цветы ей помогает её сын. Через несколько секунд к продавщице подходит молодой человек. Я стараюсь сильно не смотреть на его растрёпанные волосы и одежду, которая так и указывает на неаккуратность того. Он помогает продавщице сформировать хороший букет. Я замечаю как его руки начинают слабо дрожать, когда он завязывает ленту на букете. После он собирается отдать мне букеты, но одна его рука дёргается и те чуть не падают на пол — к счастью, я успеваю поймать их и делаю это крайне аккуратно. — Прошу прощения! — тут же восклицает продавщица. — Простите, просто у Винсента синдром Туретта и… — Извините, — Винсент отводит взгляд и заламывает пальцы… Его правая рука вновь дёргается и он сжимает её левой. — Всё в порядке, — успокаиваю я их двоих. Я протягиваю продавщице деньги за цветы. — Спасибо, Линда, — благодарю я её, а потом перевожу взгляд на Винсента. — И тебе тоже. Ты молодец, что помогаешь своей маме несмотря ни на что. Я ещё раз благодарю их за букет цветов и направляюсь на выход. — Меня бы жена убила за такой выбор цветов, — говорит мне вслед ещё один мужчина. Он как раз стоит после первого критика моего выбора в букете. — А я не своей жене дарить собираюсь, — пожимаю плечами я, — а жене друга. Только выйдя из магазина, я понимаю, что эта фраза звучала странно… Могла звучать странно для некоторых умов и я не уверен, что мужчины в этом магазине не нашли в ней именно что плохой смысл.

* * *

Перед тем как позвонить в звонок, я быстро поправляю рукой галстук. Ненавижу деловые костюмы, но в чем-то другом приходить мне было крайне стыдно — всё-таки хочется оставить после себя хорошее впечатление. Я нажимаю на кнопку звонка и убираю руку с букетом за спину. Как никак это подарок, а подарки не в первую секунду тычат в лицо, нужно поддержать красивую паузу прежде чем дарить. Через несколько секунд дверь открывается и я вижу жену Фрэнка, Долорес. Это наша первая встреча — до этого я лишь слышал о ней от самого Фрэнка во время его небольших рассказов о его жизни. Я улыбаюсь. — Здравствуйте, миссис Сото, я друг Фрэнка, Джереми Фитцджеральд, — представляюсь я. — О, Джереми! — с улыбкой на лице восклицает Долорес. — Мы как раз тебя ждали. Рада, что ты пришел. — Было бы преступлением не прийти, — со смешком отвечаю я и медленным движением руки протягиваю Долорес букет цветов. — С днём рождения, Долорес. — Не стоило! — благодарно восклицает Долорес, принимая букет цветов. Она слегка отходит от двери, позволяя мне войти внутрь. — Фрэнк, поди сюда! — она оборачивается, чтобы позвать мужа. Почти сразу из гостиной выходит Фрэнк. Я машу ему ладонью и он машет мне в ответ. — Фрэнк много рассказывал мне о тебе, — обращается Долорес ко мне, повернувшись. — Но я и представить не могла, что ты такой замечательный, — она улыбается сильнее. — Спасибо за цветы. Мне очень приятно, — Долорес поднимается на каблуках и быстро целует меня в щеку, а потом уходит в гостиную, предлагая нам присоединиться к ней после того, как мы немного поговорим. Когда Долорес скрывается а квартире, я тру ладонью щёку, чтобы убрать отпечаток её помады с кожи. Понятия не имею, делаю ли я таким жестом лучше или нет, но надеюсь, что смогу стереть его — всё-таки с помадой на щеке я чувствую себя неловко, особенно перед Фрэнком. — Подумать только, я с Долорес десять лет в браке, а так и не запомнил какие цветы ей нравятся, а ты с первого раза принёс нужные, — пожимает плечами Фрэнк подходя ко мне. — Ты волшебник, Фитцджеральд. — Да я и не задумывался сильно, — со смешком говорю я, почесав затылок. — Просто случайность… Неожиданно видеть тебя в костюме. — Непривычно, ты хотел сказать? — Фрэнк скрещивает руки на груди. — Я еле как влез в эту грёбанную рубашку, но хотелось же, чтобы этот день для Долорес был замечательным во всем. — Стоит ли нам ожидать, что рубашка всё-таки не выдержит? — шучу я, специально опуская взгляд. Фрэнк тут же недовольно пихает меня в бок. — Да шучу я, шучу. Фрэнк качает головою. — Не все мужчины представляют из себя груду мышц, Фитцджеральд. — Не имею ничего против, — я развожу руками в стороны. — Я и сам уже не эталон идеальной фигуры. — Скажи тоже самое, когда твои руки будут не таким мускулистыми, Фитцджеральд, — со смешком отмечает Фрэнк. — Боюсь, дети не поймут, если в какой-то момент я начну превращаться в Фрэнка Сото обыкновенного, — продолжаю шутить я, за что вновь получаю в бок локтем Фрэнка. Однако в этот раз я просто фыркаю. Мы с Фрэнком обменивается ещё парочкой шуток о разнице в наших телосложениях и наконец заходим в гостиную, чтобы присоединиться к празднованию дня рождения Долорес. Я немного мешкаюсь, когда вижу на диване трёх женщин, видимо, подружек Долорес, но быстро успокаиваю себя в мыслях и сажусь рядом с ними. — Здравствуйте, дамы, — с кивком говорю я, — Джереми Фитцджеральд. Можно просто Джереми или даже Джер — я совершенно не против сокращений. — Девочки, — обращается Долорес к своим подругам, — это друг моего мужа. Джереми, это Люсиль, Пэтси и Лора. — Приятно познакомиться, — почти одновременно говорим мы. Подруги Долорес тут же прикрывают рот ладошками, когда из их ртов вылетают смешки, а потом они начинают шепотом говорить друг с другом. Я стараюсь не прислушиваться к их словам… Вместо этого я замечаю, что Долорес, Фрэнк и подруги Долорес не единственные, кто сидит за столом. Недалеко от Долорес на стуле сидит мальчишка. Я перевожу взгляд на него и это замечает Долорес. — Это наш сын, Томми, — представляет она мне мальчишку. Он поднимает голову и машет мне ладонью. — Сын? — удивлённо переспрашиваю я. Фрэнк никогда не рассказывал о том, что у него есть сын и я бы никогда не мог подумать о таком… — О, Фрэнк, неужели ты ни разу не говорил Джереми о нашем сыне? — Долорес вопросительно поднимает брови. Когда Фрэнк качает головою, она вздыхает. — Стеснялся, наверно, — шутит она. — И он все это время будет с нами? — интересуюсь я, рассматривая стол и замечая на нем две бутылки с вином. Не хотелось бы, чтобы ребенок видел как мы тут сидим и распиваем вино, даже если это праздник. — Нет-нет, — успокаивает меня Долорес. — Томми постоянно приходит к нашему столу во время праздников, немного пробует салаты и уходит. — Он не шибко разговорчивый и предпочитает сидеть в одиночестве, окружённый книжками, — объясняет Фрэнк. Томми, кажется все равно на то, что родители говорят о нем. Через пару секунд он поднимает тарелку и, заметив этого, Долорес накладывает ему небольшую порцию салата, что стоит недалеко от нее. — Больше никто из друзей Фрэнка не придет? — спрашивает Пэтси, когда она прекращает шептаться с другими женщинами. — Только Джереми, — отвечает ей Фрэнк с едва заметным раздражением в голосе. Пэтси поднимает вопросительно бровь. — Все они очень заняты и не могли выделить время, — присоединяюсь к разговору я. — Я согласился прийти, потому что мне не сложно немного поменять мои планы. И, как вижу, я не зря пришел, — я улыбаюсь и зачем-то быстро подмигиваю женщинам. Пэтси улыбается мне в ответ. — Очаровательный мужчина, — шепчет она Лоре, но я всё равно это слышу, просто делаю вид, что она сказала это максимально тихо. — Джереми, скажи, ты где-нибудь работаешь? — Я работаю на стройке, — отвечаю я, поняв насколько это звучало не солидно только тогда, когда подруги Долорес удивлённо смотрят друг на друга. — Настоящий мужчина, — шепчет теперь уже Лора Пэтси. Обе женщины тихо хихикают, но это слышно всем. — А что насчёт жены и детей? Они у тебя есть? — интересуется Люсиль. Такое внимание мне чуждо, я чувствую как начинаю переживать из-за таких вопросов. Никто особо не интересовался моей личной жизнью до этого момента. — Я не женат и детей у меня нет, — честно говорю я. Подруги Долорес вновь удивлённо смотрят друг на друга. — Такой замечательный мужчина и не женат! — шепчет Люсиль на ухо Пэтси. — И детей нет! — шепчет Лора на ухо Пэтси. — Очень неужиданно, — признается Пэтси. — И что, никогда даже не было отношений, что могли перетечь в брак? — Не было, — я качаю головою. — Пэтси, одни плюсы! — уже не шепчет Лора. Мы все слышим то, что она хотела сказать. — Лора, ну кто говорит такие вещи вслух! — восклицает Люсиль. Я непонимающе смотрю на них. Только шептались недавно, а теперь перешли на нормальную громкость голосов… — Не обращай внимание, Джереми, — Долорес качает головою. — Пэтси совсем недавно начала переживать о том, что у нее всё ещё нет мужа и детей, вот и ищет претендентов на эту роль, — Долорес вздыхает. — Девочки, пожалуйста, воздержитесь от роли свах хотя бы на сегодня, — просит она. Я очень благодарен ей за это, потому что её подруги тут же прекращают этих перешептывания. Через время Томми уходит из гостиной и мы начинаем праздновать день рождения Долорес, как говорится, по-взрослому. Во время этого я не остаюсь без вопросов от подруг именинницы, но на этот раз вопросы не такие смущающие, да и со времени вино помогает расслабиться.

* * *

Через пару часов подруги Долорес уходят по домам и я сам уже собираюсь уйти, но она останавливает меня. — Мне всегда хотелось поговорить с тобою, Джереми, — объясняет она, когда я вопросительно смотрю на нее. — По словам Фрэнка ты очень хороший мужчина. — Ну, я не против поговорить, — спокойно отвечаю я. Я сажусь обратно на диван и в этот раз Долорес садится рядом. Фрэнк сидит в кресле, положив одну ногу на другую, и без какого-либо стыда курит прям в помещении. — Фрэнк рассказывал мне, что ты некоторое время жил с одним человеком, но потом он съехал и мне всё было интересно… — Боже, Долорес, — тут же взвыл Фрэнк. — Я проделал замечательную работу над тем, чтобы он перестал убиваться из-за этого Майкла Афтона, а ты опять давишь на него! — Ох, знаю я твои методы в этом деле, — качает Долорес. — Я хочу поговорить об этом с Джереми. Поди из гостиной, позову как поговорим, отвезёшь Джереми домой. Темновато уже. — Зачем мне уходить? — не понимает Фрэнк. — Потому что будешь вставлять свое словечко ненужное, — Долорес качает головою. — Иди, иди отсюда. Позову как закончим. — Ладно, ладно, — недовольно бурчит Фрэнк, зажимая сигарету зубами, и поднимается с кресла, чтобы уйти. — Можешь сходить и купить себе пива, — говорит она ему вслед. — Серьезно? Я могу купить себе пива? — Фрэнк высовывается из коридора, когда Долорес говорит это. — Губу-то как закатал! — восклицает Долорес. — Нет, конечно! И даже не думай! Не хочу тебе искать по всему Харрикейну после этого. Теперь уже точно уходя, Фрэнк бормочет себе что-то под нос, но ни я, ни Долорес не можем разобрать слов. — Если это слишком личное, то я пойму, но, зная методы моего мужа, ты навряд ли обсуждал с кем-то свои чувства из-за ухода Майкла, а я очень переживаю, особенно после сегодняшнего замечательного дня, что у тебя не так всё хорошо, как кажется. — Ты права, — я вздыхаю и отвожу взгляд. Странно, но Долорес словно одними только своими словами даёт зелёный свет на выражение своих истинных чувств. — Я стараюсь этого не показывать, но внутри у меня все ещё нехорошо из-за решения Майкла. Сейчас я чувствую себя запутанно. — В чём дело? — Какое-то время я думал, что Майкл просто развлекался в Сан-Диего, пока я страдал, но наша последняя встреча, она случилась в прошлом году, заставила появиться вопросу, а было ли это так на самом деле… Не знаю, чувствую себя виноватым, что думал только о себе, а Майкла в голове рисовал только как ублюдка, которому на меня всё равно. — Ваша последняя встреча? — Да, мы… — я отвожу взгляд, — встречались… В прошлом году. Майкл вернулся в Харрикейн, чтобы сделать кое-что важное, позвонил мне и я предложил встретиться. Мы немного поговорили и Майкл даже рассказал мне очень занятную вещь. Он хотел, чтобы я помог ему сделать выбор — остаться в Харрикейне или всё-таки вернуться в Сан-Диего. — И каким же был твой ответ? — Я сказал Майклу, что я не хочу заставлять его оставаться там, где ему неприятно. Сказал, что выбор только за ним и я приму его, каким бы он ни был… — Ты был честен, когда сказал это? — Да, — я киваю. — Но… Но я не могу отрицать, что мне не понравилось его решение. Конечно же он вернулся в Сан-Диего и он имел право это сделать, но… — я вздыхаю и закрываю глаза. — Не знаю, я надеялся, что наша дружба что-то значит для него… Да, в глубине души я надеялся, что он выберет всё-таки остаться в Харрикейне. Это был бы хороший конец… или типа того, — я вновь вздыхаю, в этот раз чувствуя большую тяжесть в груди, а потом резко провожу ладонью по лицу, чтобы вытереть слезы, что так не кстати потекли по щеке. Я сурово тру кожу, потому что ненавижу быть слабым. Тем более я не хочу быть таким слабым и плакать как дитё малое при женщине, при Долорес. Я чувствую нежное касание до моей руки, а, когда открываю глаза, замечаю, что Долорес села поближе ко мне. — Не три слезы, Джереми, позволь им течь. — Но… — Ляжь мне на колени и позволь эмоциям выйти наружу. Тебе это нужно. Сказав это, Долорес отсаживается от меня, но остаётся на диване, к тому же она хлопает ладонью по своим бёдрам. Пару секунд я колеблюсь, а потом всё-таки позволяю себе лечь ей на колени. Делать это мне стыдно, но противиться я не могу… Как назло через пару секунд я понимаю, что слезы текут по моему лицу и, возможно, мне давно стоило позволить себе сделать это — заплакать. Я закрываю глаза и почти не стесняюсь того, что плачу на коленях Долорес, пока её пальцы слабо касаются моих волос. — Я понимаю, что тебе очень тяжело, Джереми, поэтому я и хочу, чтобы ты позволил себе все накопленные внутри тебя эмоции, — шепотом говорит Долорес. Я киваю и тихо угукаю, потому что в таком состоянии на большее я не способен. Должен признаться, это довольно приятно… Приятно понимать, что перед кем-то можно побыть слабым. Даже не помню, когда я мог провернуть такое в последний раз.

* * *

Я возвращаюсь в квартиру и почти сразу прижимаюсь плечом к стене. Кажется, не стоило так много пить… Особенно после того, как я позволил себе заплакать перед Долорес. Да, действительно не стоило просить еще выпить, наврав, что благодаря этому мне станет легче. Я провожу ладонью по лбу, а потом все-таки делаю еще несколько шагов по коридору. Как назло из гостиной тут же выходит Сьюзи с улыбкой на лице. — Мистер Фитцджеральд, вы вернулись! — радостно говорит она. — А мы как раз мультики смотрим, присоединишься к нам? — она улыбается сильнее. Мне приходится качать головою, игнорируя головную боль из-за этого. — Извини, но не сегодня. Уголки губ Сьюзи слабо опускаются, но она просто кивает и уходит. Мне становится отвратительно от самого себя, потому что я напился как хер знает кто и из-за этого отказываюсь провести время с детьми. Надеюсь, после этого они не будут плохо думать обо мне, хотя я должен признать, что я это заслуживаю. С горем пополам я все же захожу в свою комнату и сразу ложусь на кровать, прижимаясь лицом к подушке. — Гребанная лоботомия… — шепчу я, словно не понимаю, что мне просто стоило знать меру в количестве алкоголя.

* * *

13 марта 2015. . .

— Еды в холодильнике нет, — говорит Джереми, когда я подхожу к холодильнику и открываю дверцу. Он прав. В холодильнике повесилась мышь… Жаль, что даже этой мышью перекусить не получился. — Серьезно? — я закатываю глаза. — Просто замечательно… Раньше нельзя было как-то предупредить? — недовольно интересуюсь я, отходя от холодильника. — Ну-ну, — Джереми качает головой, когда я смотрю на него, — не расстраивайся так сильно… Я вообще не понимаю, почему бы тебе просто не заказать еду на дом? Сейчас столько возможностей! — предлагает он, поднимая мой телефон с тумбочки. Внутри я радуюсь, что касания пальцев Джереми экраном телефона не воспринимаются. — Мне не нравится постоянно пользоваться услугами доставки, — я пожимаю плечами и подхожу к Джереми, чтобы забрать телефон из его рук. Это уже второй телефон за этот год, потому что совсем недавно Джереми случайно уронил прошлый и спасти телефон было невозможно. — К тому же, никогда не знаешь, когда тебе отправят еду, что убьет тебя после употребления. Домашнему я больше доверяю. — Не в обиду тебе, но не думаю, что тебя можно убить какой-то едой, — Джереми пожимает плечами. — Для своих лет ты выглядишь слишком уж молодо, поэтому у меня есть теория, что ты бессмертный. — Хорошая шутка, — со смешком говорю я, но так-то Джереми прав. Пару лет назад я слишком внезапно заметил, что моя внешность совсем не подходит моему возрасту в паспорте — я выгляжу намного лучше, но понятия не имею с чем это связано. — Предупреди других, что я быстро в магазин схожу и вернусь. В свой выходной на этой неделе нужно и нормально поесть наконец. Я выхожу из кухни и направляюсь а свою комнату, чтобы переодеться в что-то более подходящее для похода в магазин. В своей комнате я вижу Фритца и Сьюзи, что сидят на моей кровати. — Всё нормально? — интересуюсь я. Фритц кивает, Сьюзи делает это чуть позже чем он, но разница небольшая — пара секунд. — Если что-то случилось, то я совсем не против обсудить это, — напоминаю им я, а потом поворачиваюсь к шкафу. — Ты куда-то уходишь? — интересуется Фритц. — Быстро схожу в магазин, в холодильнике повесилась мышь, — объясняю я. Я достаю из шкафа одежду, что первая попадается мне под руку — под нынешнюю неустойчивую погоду она подходит просто замечательно. Быстро переодеваюсь и выхожу из квартиры. Везёт же, когда живёшь недалеко от хорошего магазина с продуктами — не надо бегать по всему городу, чтобы найти самую обыкновенную сайку хлеба. Для утра в магазине слишком много людей, но я не обращаюсь на это внимание. Если честно, то я совершенно не знаю, что я хочу поесть сегодня, но что-то из продуктов сегодня должно появиться в моих руках — нельзя идти куда-то и приходить без итогов, желательно положительных. Я подхожу к полкам с консервированными продуктами и рассматриваю банки с консервированным горошком. Можно сделать какой-нибудь салат, например… — Джереми? — я дергаюсь, когда слышу сзади голос. Только через пару секунд до меня доходит, что этот голос чертовски знакомый. Я медленно поворачиваюсь, думая о том, не мог ли мой мозг просто подшучивать надо мною (хотя и нет причин для слуховых галлюцинаций), но… Я не обращаю внимание, когда банка с горошком падает на пол, к счастью, никак не повредившись. — Майк?