Пейринги

— Живой, зараза… Тихо, на грани слышимости, с таким вздохом, словно все тяготы мира сейчас разом свалились с хрупких плеч. Она стоит, замерев на месте. Кажется, даже не дышит и не пытается протянуть руку, чтобы коснуться его лица или хотя бы банально обнять. И только голубые бездонные глаза, в которые всего пару мгновений вернулась жизнь, лихорадочно бегают по нему, изучая каждый миллиметр, боясь пропустить хоть что-нибудь. И Кот покорно стоит, боясь шелохнуться, сделать что-то не так, разрушить очарование момента. Хотя именно в конкретно данный момент ему до одури хочется сжать ее в объятиях и, зарывшись носом в копну волос, вдохнуть родной аромат. Но вместо этого он просто стоит, давая ей возможность осознать, что «приветы с того света» хоть иногда, но все же возможны. — Живой, — на этот раз отрешенно повторяет Женя и отчаянно трясет головой, но видение не исчезает. Стоит все также напротив и буравит ее тем самым взглядом, от которого все внутри стягивается в тугой узел. — Живой, — наконец, решается кивнуть Кот, — Жень, я… — Зараза! Увернуться от точного удара он бы, конечно, смог, вот только ничего подобного не ожидал. Надеялся на слезы радости, может быть, а еще на горячие объятия и, если повезет, то и на поцелуи, но никак не на то, чтобы ему, только что «воскресшему» двинули по физиономии. Странная реакция на радость. — Мур, ты чего? Сдурела? Нда, уж что-что, а бить Мурашова умеет хорошо, вон уже из губы кровь засочилась. Впрочем, нечему удивляться, сам ведь учил, а еще и Бизон помогал. — Живой! — второй раз ударить себя Инонов не позволил, ловко перехватив ее руку, что не помешало девушке хорошенько пнуть его ногой. От неожиданности парень ойкнул, но из захвата ее не выпустил. — А я его похоронила! С ума чуть не сошла! Ревела сутками, а он живой! Да пусти ты меня! Он едва сдержал победный клич — она переживала по поводу его «смерти», но ума хватило взять себя в руки. Конечно, переживала. И наверняка не только из-за него, но и за всю группу, которая стала для нее второй семьей. Да, некрасиво, конечно, получилось, но такова уж специфика их службы, а Пригов, опасаясь утечки информации, запретил что-либо сообщать бывшим сослуживцам. Разве что только семьям объяснить ситуацию, а он тогда так и не решился приехать к ней, уж больно на неприятной ноте они расстались во время его перевода тогда еще в Мурманск. — Ненавижу! — Мурашова в его руках обмякла. — Как же я тебя ненавижу, Кот. Вася лишь хмыкнул в ответ: — Могу себе представить. Она подняла голову, встречаясь с ним взглядом. Несмотря на насмешливый тон, в глазах ни намека на улыбку. Серьезный. Смотрит так, будто ждет от нее судьбоносного решения. А ей и сказать-то нечего, ведь жизнь только сейчас вновь обрела смысл, и мыслей в голове толком нет, только вдруг вспомнились все эти мрачные дни. Как она жила эти три месяца после известия о том, что группа в полном составе погибла? Да никак. Зато отчетливо поняла смысл фразы «не жить, а существовать». Не хотелось абсолютно ничего и никого. А ведь раньше ей казалось, что она его отпустила. Может, и не разлюбила окончательно, но отпустила точно. Да, она ревела. Именно не плакала, а ревела в голос, спрятавшись в пустоте и тишине своей квартиры. Ревела от безнадежности, от горя, от потери близких для нее людей и от того, что ничего уже не изменить, как бы ей не хотелось. И именно в один из таких вечеров, давясь всхлипами, Мура вдруг отчетливо поняла, что она на самом деле любит Васю. Отпустить — это одно, а вот похоронить другое. Она бы пережила, найди он себе другую, зато бы точно знала, что Кот жив, а так… — Какой же ты… Она замолчала на полуслове, пытаясь подобрать слова, но радость, быстро заполняющая сознание мешала это сделать. А он ждал, мягко удерживая ее в своих объятиях. И Женя не выдержала. Со всхлипом бросилась ему на шею, чувствуя, как сильные руки отрывают ее от пола, удерживая на весу. — Зараза, — прошептала девушка, перед тем, как их губы слились в поцелуе. Да, через неделю Пригов будет рвать и метать, когда вернувшийся из законного отпуска по ранению Ионов сообщит, что Мурашова в курсе его «воскрешения». Но это будет только дней через семь, а сейчас единственное, что важно для него на всем белом свете — это девушка, мирно спящая на его плече, которая даже во сне боится отпустить его руку. И все потому, что не доверяет она этим «приветам с того света», а ему, как она выразилась, тем более.