Пейринги

Маленькая рыжеволосая девчушка с небесно голубыми глазами и веселенькими веснушками на щечках набрала в грудь побольше воздуха и только после этого заревела так, что услышали бы ее и в соседнем городе. Неудивительно, что старший брат, до этого мило беседовавший с самой симпатичной девочкой двора, тут же забыл о своей даме сердца и поспешил к отчаянно верещащему чуду со смешными косичками, торчащими во все стороны. – Чего такое? Кто обидел? Глаза подростка метали молнии. Да так, что перепугалось не только местное хулиганье, но и родители, сидевшие неподалеку от детской площадки. – Гойка*, – всхлипывая, сообщила девчушка, – упала я. Борис облегченно выдохнул. Слава Богу, сегодня не придется махать кулаками, тем более отцу с матерью это очень не понравится. – Ну все, Ирка, – он легко поднял девочку с земли и пересадил на лавочку, – не реви. Сейчас посмотрим, что у тебя с коленкой. Если раньше ему казалось, что громче сестренка кричать не может, то сейчас он понял, что ошибался. Причем очень сильно. Оказывается, до этого момента девочка и не подозревала, что с ее коленкой что-то не так, а сейчас вот скосила глаза, рассмотрела ссадину и завыла еще громче. Имей Борис возможность, он, наверное, непременно бы заткнул уши себе, а еще лучше, рот Ирке, но вместо этого мальчик принялся дуть на ранку, бормоча что-то очень забавное себе под нос. – Боит, – жалобно простонала малышка, и брат печально выдохнул. Кажется, придется немедленно тащить это чудо домой, где он и получит нагоняй, что такой взрослый лоб не смог уследить за маленьким ребенком. Хотя… в голове вдруг родилась идея. Он склонился чуть ниже и, едва касаясь губами, поцеловал ножку чуть выше ссадины. – Ну что, еще болит? Иришка забавно шмыгнула носиком, растерла по щекам слезы, оставляя на коже грязные полосы (ручки-то были грязные) и капризно потребовала: – Боит. Еще целуй! Жалеть Уманову не хотелось. Наоборот, уже давно возникло желание всыпать ей так, чтобы потом неделю сидеть не смогла. И плевать, что это совсем не педагогично. Помнится, Батя таким образом даже Кота однажды наказал, а Олеся чем лучше? Может тоже начнет головой думать, прежде чем искать приключения на свою пятую точку? Ума, по всей вероятности прочитавшая все по его лицу, виновато опустила глаза в пол и решила благоразумно промолчать. За последнюю пару месяцев она на самом деле перегнула палку и, если честно, сама до сих пор поражалась ангельскому терпению капитана Тарасова. Любой другой на его месте уже давно бы настучал на нее сначала Бате или Пригову, а те бы уже потом придумали, что с ней делать. Но Бизон был не из тех, кто сдает друзей, пусть даже друзья пытаются довести его до нервного срыва прямо во время сложной операции. Было ли ей стыдно на самом деле? Скорее нет, чем да. Но Борису знать об этом не полагалось. Почему-то именно сейчас казалось, что его терпению, наконец-то, пришел конец, и попробуй Леся оправдаться, мужчина «взорвется». Поэтому лучше всего сейчас было стоять и молчать в ожидании своей участи. Мужчина, в свою очередь, тоже не спешил начинать разговора. В полнейшей тишине прошло около минуты, которая Олесе показалась чуть ли не вечностью, потому как выдержать осуждающий взгляд Бизона оказалось куда сложнее, чем его рассерженные вопли, а потом вдруг Тарасов резко развернулся на пятках и зашагал прочь, не сомневаясь, что Ума последует за ним. Им ведь нужно было возвращаться к точке, где их уже ждал вертолет. Олеся на самом деле пошла за ним. А если быть точнее, то попыталась. Сделала шаг и чуть было не взвыла от боли. Оказалось, падение не прошло без последствий. Острая боль пронзила всю ногу, не давая ни малейшей возможности сделать еще хотя бы один шаг. А капитан даже не обернулся. Покрепче стиснув зубы, девушка сделала еще один шаг. Больно. А потом еще один. Еще больнее. Окликнуть бы Бизона, но это ведь означает не только попасть под поток нравоучений, но и признаться в своей слабости. И если возмущенное пыхтение Бориса она еще готова была терпеть, то со вторым пунктом была категорически не согласна. Леся привыкла быть сильной. Он обернулся сам. Почувствовал что-то неладное, расслышал неуверенные шаги и тут же оказался рядом. – Что? Где болит? Девушка отрицательно замотала головой. – Уманова, где болит?! Ума уже подумывала над тем, чтобы еще отчаяннее затрясти головой, но наткнулась на его взгляд. Встревоженный и… такой теплый? – Коленка. Ступать больно. Бизон обреченно вздохнул: – И за что мне только такое наказание? Иди сюда, горе луковое. Олеся, может быть, и попробовала бы посопротивляться, но сейчас это было бесполезно. Бизон уже уверенно перекинул автомат за спину и, не дожидаясь ответа, подхватил девушку на руки. Ума, конечно, догадывалась, что для такого могучего солдата, как Тарасов, она не самая тяжелая ноша на свете, но все же было как-то не по себе. Хотя бы потому, что ей слишком понравилось в его объятиях. А это ой как неправильно и совсем неуместно в данной ситуации. – Я сама. – Сама ты уже отличилась, – беззлобно буркнул Бизон, но, тем не менее, оглянулся по сторонам в поисках чего-нибудь, на что можно было бы усадить девушку. И нашел. Неподалеку обнаружилась поваленная березка. Олеся с сожалением расцепила руки и опустилась на импровизированный стул, а Бизон тем временем уже успел присесть перед ней на корточки. – Закатай штанину, посмотрю, что случилось. – Вот еще! – тут же огрызнулась Леся, – ничего страшного не произошло, просто ушибла сильно при падении. Нечего там смотреть. – Закатывай! – уже строже приказал капитан, – иначе заставлю раздеться! Он и сам не ожидал от себя ничего подобного, чего уже говорить об Олесе? Девушка изумленно вытаращила глаза и, судя по их лихорадочному блеску, готовилась сказать что-то очень язвительное в ответ. Вот только в последний момент передумала и послушно выполнила требуемое. Колено выглядело не самым лучшим образом, хотя, учитывая везение Умановой, все могло быть гораздо хуже. Сейчас же оно опухло и даже заметно посинело, да и кожа была содрана. – Ну что, доктор, жить буду? – Если перестанешь язвить, то да. Она еле слышно хихикнула и тут же поспешила прикусить язык, потому как наткнулась на строгий взгляд командира. А потом… потом он, кажется, решил обработать ссадину. Лесе не было больно. Точнее было, но не до такой степени, чтобы шипеть сквозь зубы (видимо, привычка осталась с детства). Бизон тут же извинился и принялся дуть на разбитую коленку. Девушка забыла как дышать. Не каждый день ведь такой мужчина стоит перед тобой на коленях и… Тарасов и сам не понял, как же решился поцеловать нежную кожу чуть выше ранки. Не собирался ведь. Стало как-то не по себе. Он прекрасно уловил тот момент, когда напряглась обычно невозмутимая Олеся, и теперь нужно было подобрать какие-нибудь слова, чтобы обратить все в шутку. Их, к сожалению, не нашлось. – Ну как? Ума прищурилась. – Лучше. Но еще болит. Можно еще? На этот раз удивлено вытаращился уже Борис. На какое-то мгновение показалось, будто он ослышался, но Леся, не мигая, смотрела ему прямо в глаза. – Не думаю, что это хорошая идея, Умка. Девушка задумчиво кивнула и поспешила отвести взгляд. Второе прикосновение губ оказалось еще нежнее и вместе с тем неувереннее. Он дрожал. Как подросток. Взрослый, уверенный в себе мужчина не мог взять себя в руки. Олеся придвинулась ближе, норовя соскользнуть с края бревна. – Борь… – Домой пора. Давай помогу встать. Он даже не посмотрел ей в глаза. Ума вернула штанину на место и послушно поднялась на ноги. Но не успела сделать и шагу, когда ее заботливо подхватили под руку. Девушка даже не сомневалась в том, что сейчас ее вновь подхватят на руки и будут нести до самого вертолета. Бизон всегда ведь был благородным рыцарем. – Борь. – А? – А у меня еще тут болит, – тонкие пальчики коснулись чуть приоткрытых губ, – поможешь?