Бочка яда и ложка но-шпы

Сережа рассеянно листает фотографии, сделанные во Вьетнаме. Их у Аси какое-то нереальное количество, есть ощущение, что облако вот-вот треснет. Впрочем, Разумовский сейчас не в претензии, он вполне увлекся, просматривая снимки и видео. Особенно его интересуют те, где изображена именно она. На одно такое он как раз натыкается и, воровато глянув на закрытую дверь серверной, надевает наушник. Волков должен явиться позже, да и Сережа увидит, если что, изображения с камер особняка открыты на соседнем мониторе. Делать ему сейчас все равно нечего. Проект пока на той стадии, где вмешательство не требуется, в Асиной проблеме тоже есть подвижки, нужно только подождать, пока анализ закончится. Почему бы не узнать чуть получше того, кто проживает сейчас с ним под одной крышей? Разумовский еще раз оглядывается на дверь, затем запускает видео. Это какой-то бар или кафе, судя по виду. Скорее всего, первое. Посетителей там нет, так что можно сделать вывод, что в тот момент он был закрыт. Сережа морщится от громкой музыки, делает звук чуть тише. Оказывается, что текст на русском, а так сразу и не скажешь. Ладно, это интересует его сейчас меньше всего. Взгляд прикован к паре, которая радостно горланит песню, откровенно не попадая в ритм, и танцует. На барной стойке, надо полагать. Камеру периодически потряхивает, видимо, снимающий не может удержаться от смеха. В той какофонии не слышно. — Зумеры, — презрительно цедит Сережа, нахмурившись. Или эти к ним не относятся? Черт их всех разберет. Он наклоняется ближе к экрану, всматривается, с кем там девчонка развлекается. А. Ладно. С этим можно. Саша, кажется. Разумовский достаточно переписок изучил и знает, что парнишку гораздо больше интересует Асин брат. Который вроде и снимает. Сережа, потеряв интерес к Саше, наблюдает за художницей. На видео Вьетнам, и одежды на ней сейчас минимум, лишь какие-то джинсовые шорты и легкий шифоновый топ, развевающийся от движений, то ли персиковый, то ли еще какой, в том освещении сложно понять. Разумовский цепким взглядом скользит по загорелым ногам, замечает неровный шрам на голени, поднимается выше. Саша обнимает ее за талию, его ладони оказываются под тканью из-за того, что та неровно прилегает к телу. Они оба явно пьяны. Ася обвивает его руками за шею, прогибается в спине, когда они поворачиваются в такт дурацкой музыке. Сережа шумно сглатывает, оглядывается на дверь. Выпрямляется в кресле. Видео обрывается, и он тут же щелкает на следующее. Там только Ася, сидит на барной стойке и салютует «оператору» бокалом, в котором торчит ярко-розовый зонтик. Камера смещается в сторону, запечатлев и Сашу, который устроился в плетеном кресле. Парень, закатив глаза, машет в объектив рукой, протягивает: — Ну, Дима, блин. Отстань. Слышится смешок, и камеры вновь переходит на Асю. Та разговаривает с мужчиной за баром, который как раз наливает что-то в ее бокал. Девчонка улыбается ему, небрежно поправляет растрепанные волосы, которые едва до плеч достают. С этого ракурса отлично видно, что топ ее вообще простора воображению не оставляет. Сережа не может отвести взгляда от загорелой коже, спускается по бледным полоскам от купальника. Сука. Какого хрена он вообще это делает? Ася спрыгивает со стойки и направляется к Саше, усаживается тому на колени. Парень совершенно обыденным жестом обнимает ее за талию, кладет ладонь на обнаженное бедро. Сексуального подтекста в его действиях ровно ноль, но Сережу аж передергивает, блять. Камера чуть опускается, скрывая лица. — Устали? — спрашивает Дима за кадром. — Немного, — отвечает Саша за обоих. — Давайте собираться. — А может, на пляж? — заискивающе тянет Ася. — Дим, твой друг не против. — Ага. Я так смотрю, он вообще не против всего, если это тебя касается, — ворчливо замечает ее брат. — Не нуди. И не преувеличивай, на кой оно ему? — Ася прерывается, зевнув. — Так что, давайте зарулим на пляж? Дим, ты камеру вроде не выключил. Потом не жалуйся, что вечно садится… Ее брат, чуть слышно выругавшись, поднимает телефон, и видео обрывается. Разумовский трет лицо ладонью. В принципе… Дверь без стука открывается, и он едва успевает свернуть папку с файлами. Шаги Олега с Асиными не спутать, и Сереже сложно сказать, кого он хотел бы видеть меньше в данный момент. Он двигает кресло ближе к столу, так, чтобы не было видно откровенно явный стояк. Волков вручает ему кружку с кофе, сам присаживается на стол рядом, спокойно докладывает, как прошла встреча с бывшим мужем девчонки. Отлично. Это то, что нужно, поэтому Сережа внимательно смотрит, пытаясь выбросить из головы то, как его руки скользят по загорелым девичьим ногам, как кусачие поцелуи расцвечивают кожу в вырезе блядского топа, как… — Где, говоришь, встретил его? — уточняет Разумовский. Олег смотрит на него, приподняв бровь. — Я не говорил. Ты чего красный-то такой? Заболел? — Жарко. Так что там было? Волков, хмыкнув, продолжает. Понял? Сережа барабанит пальцами по столу, пытаясь сосредоточиться. Стерва чертова. …Олег не перебивает. Он внимательно слушает, пока Сережа в подробностях расписывает и рассуждает о том, что именно нужно сделать с ублюдком, который посмел тронуть Асю. Разумовский ходит по серверной туда-сюда, успел уже трижды споткнуться об провода, заслужива неодобрительный взгляд Вколкова, но сейчас совершенно не до этого. Им нужно продумать план, убрать этого ебаного Андрея так, чтобы… — Стоп, — говорит наемник, когда Сережа в очередной раз собирается предложить арендовать дом где-нибудь в лесу. — Сядь. — Олег. — Сядь, — повторяет Волков тоном, с которым обычно нет желания спорить. Разумовский, выдохнув, падает в кресло. — Давай-ка еще раз. Этот человек всячески пытается чинить Асе препятствия в бракоразводном процессе? — Да. Но при чем тут развод вообще? — Сережа, всплеснув руками, вновь встает. — Ты разве не слышал остальное? Он… — Я понял. Сядь. Это было год назад. Сейчас ей нужно спокойно развестись, и… Договорить ему Разумовский не дает, он вскакивает на ноги еще раз, раздраженно повторяет, почему нужно придушить мразь его же кишками, а предварительно подробно объяснить, как и с кем делать не надо. Олег вновь выслушивает его с каменным лицом, с ним же смотрит в экран телефона, на котором Сережа показывает ему фотографии повреждений. — Сядь, — наконец говорит Волков, когда Разумовский выдыхается. — И послушай. Ты не поможешь Асе тем, что убьешь его. Послушай, — с нажимом произносит наемник, стоит Сереже лишь начать возражать. — Этим ты только усложнишь все. Ей сейчас нужно довести до конца развод, а не бегать на допросы по поводу исчезновения мужа. Это во-первых. С «во-первых» я разберусь. — А во-вторых? — угрюмо спрашивает Сережа. — Ты ее просто напугаешь, — вздыхает Волков. — Серый, она только отходить недавно начала от стрельбы и прочего. Ася догадается сразу, кто руку приложил. — И что?! Какая нахуй разница? — вспыхивает Разумовский. — Это же для нее! Мы устраним того, кто причинил ей боль, чем не… — Слушай, просто цветов купи, — устало произносит Волков и направляется к двери. — Зачем? — недоуменно уточняет Сережа. — Если решил подкатить, то с ней лучше по-старинке. Пока, во всяком случае. Короче, я разберусь сам, не высовывайся. — Олег! Наемник оборачивается и очень мрачно смотрит на него, четко и с расстановкой говорит: — Сиди дома. Незачем ее пугать. Волков захлопывает дверь. Разумовский несколько секунд на нее смотрит, затем раздраженно пинает узел из проводов, лежащих на полу, садится обратно в кресло. С силой надавив на закрытые веки, пытается мыслить здраво. Олег в чем-то прав. Пусть спокойно разведется. Потом… Потом уже ничего Сережу сдерживать не будет. Впрочем, девчонку он тоже уже, скорее всего, домой отправит, так что какой смысл? Разве что гештальт закрыть. Потому что каждый раз, когда он вспоминает те отметины на шее, хочется разодрать ублюдка в клочья… — Разумовский! Сережа морщится, нехотя оборачивается. Оценивающе смотрит на ворвавшуюся в серверную девчонку. Ладно. Наверно, хорошо, что первым сюда пришел Олег со своим докладом. Разумовский отводит взгляд от в очередной раз взбешенной художницы. Кто вообще носит такие ебанистически узкие джинсы, проживая в одном доме с незнакомцами? Ну кто? Зачем? И чего бесится? Узнала, что он роется в ее файлах? — Когда ты говорил, что поможешь мне с делом о разводе, то забыл уточнить, что просто пошлешь к моему бывшему мужу своих головорезов! — злится девчонка. — А, вот ты о чем, — догадывается наконец Сережа и пожимает плечами. — Там был только один головорез. И я сделал не только это. Можешь не волноваться, дело не закроют, и никакие попытки второй стороны его саботировать не помогут. Благодарить меня сейчас или потом — это уже на твое усмотрение. Улыбнувшись ей, Разумовский отворачивается и возобновляет прерванные процессы на экране. Вместо банального «спасибо, Сережа, ты столько для меня сделал», сзади раздается хлопок двери и возглас: — Да что с ним не так?! Лучше бы в коридор вышла и там орала, честное слово. — У тебя вечер свободен? — включается в игру Волков. — Потому что ответ на твой вопрос займет немало времени. — Я все еще здесь, если что, — бормочет Сережа, закатив глаза. Спелись, голубки. Может, потрахаются еще прямо здесь, на столе? — Мои вечера теперь всегда свободны, — цедит Ася. — И принадлежат мертвому террористу и его сообщнику-головорезу! Разумовский морщится от того, как Волков стучит по спинке кресла. — Серый, держу пари, это самое романтичное, что ты когда-либо от девушек слышал, а? — Очень смешно, — вяло огрызается Сережа, не желая даже внимания на них обращать. — И я не стремился сильно напугать твоего бывшего мужа, — оправдывается Волков. Зачем только? Проблема решена, чего еще ей надо? — Он просто очень… впечатлительный. Тут уж Разумовский от ядовитых правок не удерживается: — Трусливый. Вообще не понимаю, что ты в нем нашла. — Так тебя же рядом не было, пришлось брать, что дают, — раздраженно отзывается Ася. Можно подумать. Если бы предложил он тогда, то прыгнула бы к нему в кровать, не задумываясь. Впрочем, Сережу тогда мало интересовали какие-то отношения, тащить дурочку замуж он бы точно не стал. Так, одна ночь — и разбежались. Ну, хорошо, с ней, может быть, две. Три. Не более. Чисто из любви к беседам об искусстве. — Ладно, просто, пожалуйста, давайте впредь обойдемся без угроз и прочего, — почти даже просит Ася. — Не знаю, твоей сестре понравилась моя идея, судя по всему, — заявляет Сережа, усмехнувшись. Девчонка выразительно молчит, ясно давая понять, что об этом думает. Доходит до нее не сразу, но доходит. — Ты что, до сих пор прослушиваешь каждый мой телефонный разговор? — подозрительно ласково уточняет она, приблизившись. Что за странные вопросы? Разве не очевидно? Или девчонка решила, что он резко станет ей доверять только из-за того, что они пару раз поговорили нормально? — Конечно. Я должен знать, что ты нас не выдашь. Ничего личного. — Ты охренел? — все тем же тоном интересуется Ася. — Можно мне хотя бы немного личного пространства? — Можно было бы, если б ты находилась здесь по своей воле, — раздраженно отвечает Разумовский. — Простая предосторожность. — Ты!.. — К тому же, скоро ты сможешь вернуться домой, — решает Сережа выкатить последний козырь перед тем, как на него выльется ушат помоев. Ася замолкает мгновенно. — Вот здесь вся информация о людях, которые так хотят мне нагадить твоей смертью. Художница отодвигается от его кресла, удивленно смотрит на экраны, куда он вывел всю добытую и, что немаловажно, структурированную информацию. Разумовский искоса наблюдает за тем, как на ее лице наконец-то появляется не только страх или раздражение. Ася восхищенно разглядывает собранные им данные, чуть ли не рот от удивления приоткрыв. — С ума сойти, — шепчет она, не сводя глаз с экранов. — Это же… Ты что, взломал базы данных полиции? — У полиции и половины нет, — пренебрежительно замечает Сережа. — Я все собрал по кусочкам. — Это потрясающе, — говорит Ася, глянув на него. Н-да? Разумовский ждет подвоха. Эта стерва никогда довольной не остается в итоге, вечно находит, к чему придраться. — Нет, серьезно, вне всяких похвал. Я думала, что такое только в кино для острастки рисуют. — В кино многое упускают, — бормочет Сережа и отворачивается. Почему-то становится даже немного неловко. Не так часто сейчас находится кто-то, кто может по достоинству оценить его навыки. — Недосып, мешки под глазами и попытки расшибить лоб об дверной косяк, — перечисляет Волков. — А, еще коньки. Сережа тихо звереет. Олег прав, конечно, но не обязательно обесценивать такую кропотливую работу, чтобы выставить себя в более выгодном свете перед девчонкой! И вообще… — Какие коньки? — недоуменно уточняет Ася. — Отброшенные от переутомления. — Да ну тебя, — отмахивается художница. — Ты прав, наверное, но он действительно молодец, не ругай его. Гениям положены скидки. А что мы теперь со всем этим делать будем? Сереже теперь на нее даже смотреть не пытается, чувствуя себя смущающимся подростком. Глупо. Она очевидные вещи сказала, чего краснеть-то? Но вот тон… В свою сторону он от нее такой мягкости не слышал. Это… Приятно, пожалуй, очень. — Мы с Олегом займемся этими людьми, — говорит Разумовский, насильно вернув себя на землю. — Обычная банда, просто главарь считает себя умным. Наверно, чем-то я ему насолил. Полагаю, все это просто переплетение случайностей. Или он сам или кто-то из его приближенных были на выставке и видели нас с тобой. — И узнали тебя, — добавляет Волков. В его тоне отчетливо слышно вот это вот «я же говорил». — Почему тогда об этом не трубят новостные каналы? — задумчиво бормочет Ася, пристроившись на свободном стуле. Разумовский его вчера сюда притащил. Пригодился. — Потому что для Колесникова это было бы бессмысленно, — пожимает плечами Сережа. — Он добьется в криминальных кругах гораздо большего, если убьет меня лично или возьмет в заложники. Думаю, я могу считаться ценным трофеем. Девчонка складывает руки на груди. — Твоя голова уж точно. Кто ж спорит. — Или так, — кивает он. — Твоей смертью он хочет меня выманить, решив, что мы с тобой близки. — А можно с ним поговорить? — язвительно уточняет Ася. — Я в подробностях ему объясню его ошибку. — Ma petite, ты ранишь меня в самое сердце, — сообщает Сережа, театрально прижав руку к груди. — По крайней мере, мы убедились, что оно у тебя есть, — парирует она. — И что означает это прозвище? Ты так ко мне обращаешься уже неделю. Сергей не отвечает, лишь улыбается. Пусть сама гуглит. Он сам не ожидал, что это обращение так прицепится к ней, но сейчас оно кажется просто идеальным. Пару раз он представлял, как назовет ее так в несколько… иных обстоятельствах. Он много чего представлял. — Значит, теперь ты передашь информацию в полицию? — интересуется Ася. Что? Разумовский растерянно смотрит на Олега, надеясь. что не так понял или услышал. На лице Волкова такое же непонимание, а значит, все верно. Они оба, не сговариваясь, поворачиваются к Асе. — Не совсем, — первым находится Олег. — Мы сами разберемся. — Сами? Что… — Девчонка вдруг замолкает, в глазах мелькает понимание, она даже со стула вскакивает. — Вы что, убить их собрались?! — А что еще ты предлагаешь делать с ними? — уточняет Разумовский, предчувствуя очередную ссору, тоже на ноги поднимается. Достало. — Я не могу передать сведения полиции, потому что тогда к ним в руки попадет информация обо мне. И перед тем, как ты будешь рассказывать о ценности человеческой жизни, ma petite, позволь сообщить: Колесников и его банда не святые, они тоже немало народу положили. Я сделаю городу одолжение. — Какое еще одолжение?! — ошарашенно выкрикивает девчонка. — Тебе никогда не говорили, что если убьешь убийцу, то меньше убийц в мире не станет?! — Говорили. И у меня есть отличный ответ. Сережа идет к ней. Ему не надо оборачиваться, чтобы увидеть Волкова, который, подобравшись, двигается к ним. Прекрасно. Большое ебаное спасибо за доверие, обоим. Ася, отступив всего на шаг, застывает и поднимает голову, упрямо смотрит на него, хмурится. Ну как до нее не дойдут простые истины? Не маленькая уже, должна понимать, с кем связалась. И когда уже ей откроются простые истины: он ее дурную голову спасает, ее жизнь на кону. Он мог бы всего этого и не делать, оставить ее на произвол судьбы, однако же нет, старается. А что взамен? Вот это вот. — Убийц в мире станет меньше, — говорит Сережа, наклонившись к ней, — дорогая Ася, если я убью сразу двадцать. Напоминаю, что сейчас речь идет о твоей жизни, я-то и так мертвец. Поэтому не учи меня, как решать проблемы, мне плевать на твое одобрение. Не слушая ее больше, он отступает и выходит в коридор. Злость закипает внутри, душит, призывая вернуться и продолжить скандал, но Разумовский отлично знает, что ни к чему хорошему это не приведет. Ему не хочется сейчас ругаться с обоими, именно поэтому Сережа уходит в спальню, громко хлопнув дверью. Не проходит и пары минут, как она открывается вновь. На губах расцветает ухмылка, он оборачивается, уже зная, что скажет, как повернет все в нужное себе русло. Но заходит не она. — Что с тобой происходит? — спрашивает Волков, сложив руки на груди. Он опирается спиной о стену, изучающе смотрит на Разумовского. — С чего ты так заводишься? — Ну извини. — Сережа разводит руками. — Не хотел пугать твою драгоценную подружку. — Так, — кивает Олег. — Что-то новенькое. Своих пассий ты ко мне еще ни разу не ревновал. — Своих мне и не надо было, — отворачивается Разумовский. — И я не ревную. Просто держи ее от меня подальше, трахайтесь себе спокойно где-нибудь в другом крыле и дайте спокойно работать. А заодно, объясни ей еще раз, с кем она спит, и… — Ты просто фееричный долбоеб, Серый, — вздыхает Волков, качая головой. — Знаешь, что действительно будет отлично? Если ты закончишь вываливать на нее свое дерьмо и будешь двигаться постепенно, раскрывать ей этот ублюдочный мир, в котором мы с тобой варимся, постепенно, потому что… — Ты… — Заткнись. У меня нет с ней ничего подобного. И не будет. Мы нашли друг в друге иное. Заканчивай со своей ревностью и вытащи голову из задницы. Тогда, может быть, разглядишь, что она умница и понять способна многое, если не напирать со всем сразу и общаться с ней по-человечески. Ася тебе ничего не должна, она из-за тебя здесь. Но когда ты все-таки послушаешься моего совета и вытащишь голову из задницы, то увидишь, что она не отворачивается от тебя. Если так долбит недотрах, сходи уже куда-нибудь на сторону, пока не завертелось все. Ася жила в нормальной семье, в нормальном мире, и она не заслуживает твоих придирок из-за этого. Разумовский угрюмо молчит, в сторону Волкова даже не смотрит. Ну что за вздор, он же… — Не дави на нее, — говорит Волков, взявшись за ручку двери. — И хватит воображать то, чего не существует. Сережа от этого заявления даже дергается. Что?.. — Между мной и Асей ничего нет, — заканчивает Олег и выходит, оставляя его вариться в сказанном. Поначалу он не собирается думать над словами Волкова, но чем дольше вышагивает по комнате, тем больше мыслей лезут в голову. Сережа не ревновал. Чуть-чуть, может быть, но это даже не серьезно. Его не задевает то, что они могут спать друг с другом, его задевает ее отношение к Олегу, хотя тот вполне себе участвовал в тех же терактах и нападениях. Не во всех, и все равно. Вот только Волков не пытается ей доказывать, что был прав. Он вообще ей ничего доказывать не пытается. Но дело даже не только в этом. Возможно… Если общаться на отвлеченные темы и не касаться прошлого… Сережа, поморщившись, выходит из спальни. Что-то с ним в последнее время и правда сильно не так, швыряет из крайности в крайность. Глядя на Асю, он в полной мере порой осознает, сколько всего потерял. Несколько лет назад ему бы ничего не стоило завоевать ее, заставить напрочь забыть о злоключениях с бывшим мужем. У Сережи было все: деньги, репутация, возможности. В том мире она бы не смотрела на него с таким опасением, не пряталась бы за Олегом, чтобы пройти мимо его двери. Завернув в серверную, Разумовский проверяет, где сейчас Ася. Одна на веранде, отлично. Он спускается вниз, неторопливо идет по нужному коридору. В проеме двери останавливается и смотрит на то, как она нервными движениями водит кистью по холсту. — Если ты так крадешься, то попробуй еще раз, — говорит Ася, не поворачиваясь. — Это мой дом, — зачем-то говорит Сережа. — Мне не обязательно подкрадываться к тебе. Девушка опускает кисть, смотрит на то, как Разумовский заходит на веранду. Он застывает у окна, спиной чувствуя ее взгляд. Не враждебный, нет. Больше изучающий. Обернувшись, Сережа указывает на мольберт и спрашивает: — Не против? — Смотри, — отзывается Ася, чуть сдвигаясь. Разумовский шагает к ней, рассматривает то, что у нее получается. Нужно будет купить у нее картину. Пусть она только начала, и он не знает, какой будет готовая работа, но… Нужно. — Красиво, — говорит Сережа, глянув на палитру в ее руке. Сколько он не рисовал? Хоть что-то? Художества своей и чужой кровью на стенах камеры едва ли считаются. — Спасибо. Присоединишься? Ася сует ему кисть. Предложение застигает врасплох. Хотел бы он присоединиться? Пожалуй. Но сейчас вряд ли подходящий момент для живописи. — Сомневаюсь, что наше видение совпадает, ma petite, — негромко замечает он. — Ну и пусть, — пожимает плечами Ася. — Давай, я же вижу, что хочется. Сережа хочет съязвить что-нибудь по поводу ее страха перед ним, скрещивает руки на груди. И вспоминает слова Олега. Она не отталкивает его, несмотря на очередную ссору между ними. Даже сейчас девчонка лезет к нему сама, берет за мизинец. Разумовский не сопротивляется, позволяет ей потянуть за руку, будто броню перед ней ненадолго сбрасывает. Послушно берет кисть. — Используешь эту палитру или новую смешаем? — буднично спрашивает Ася и встает. — Эту, — отвечает Сережа, бросив неуверенный взгляд на холст. Он ведь и правда понятия не имеет, что сейчас на нем делать. Ася вкладывает ему другую руку деревяшку и отходит. Но ведь Разумовский думал, что они будут делать это вместе. — Ты куда? — Просто мешать не хочу. — И так не мешаешь, — бормочет Сережа. Уйдет, ну и черт с ней. Ася, потоптавшись рядом, шагает обратно. Внимание Разумовского все еще приковано к холсту. В спину впивается очередной болезненный укол ностальгии, он даже горбится немного. — Плохая была идея? — уточняет художница и подходит еще ближе. Слишком она наблюдательная, когда не нужно. — Не совсем, — качает головой Сережа. — Просто… Давно не занимался ничем таким. Очень давно. Будто в другой жизни именно за краски брался. Девчонка молча берет вторую кисть, опускает ее сначала в банку, а потом мажет по палитре. Примерившись, продолжает прерванное занятие. Разумовский некоторое время просто смотрит на нее, потом делает то же самое. Ася опускает голову, но скрыть улыбку у нее не получается. Тщательно подбирая тему, Сережа нарушает тишину между ними, увлекая художницу в диалог. Она включается в игру, поддерживает эту тему и следующую, потом и сама задает вопросы. Нейтральные. Они даже умудряются поспорить, ведь Разумовскому кажется, что в ее углу нужен другой цвет более светлый. Ася не соглашается, и тогда он шагает к ней, берет ее руку с кистью и сам руководит движением. Не удержавшись, кладет ладонь на плечо, двигается чуть ближе. Девчонка застывает, будто мышь, не решается вздохнуть лишний раз. Настолько коробит? Еще больше коробит, что хочется прижаться еще теснее, а руку с плеча опустить ниже, обхватить за талию. Разумовский отходит до того, как она что-то почувствует. До того, как появится то, что можно почувствовать. Едва ли член, упершийся ей в поясницу, повлияет на их взаимоотношения позитивно сейчас. Ася, шумно вздохнув, сосредотачивает внимание на холсте. Чертовы вишневые духи пропитали своим запахом всю Сережину рубашку. Он краем глаза наблюдает за ней. Девчонка явно о чем-то думает, потому что рука с кистью даже не движется. Самое время что-то сказать. Что-нибудь. И Разумовский произносит совсем уже неожиданное для себя: — У меня есть пара идей, как достать Колесникова и не марать руки. — Зачем? — отстраненно спрашивает Ася. — Можешь мне не верить, ma petite, но убийства — это не все мои методы. Не совсем и не всегда. Вранье чистой воды. Колесникова он собирался вздернуть, а его свиту перестрелять. И все же. Постепенно. Не вываливать на нее свое дерьмо разом. Почему бы и нет? — Ты же понимаешь, как это звучит? — вздыхает она. — После всего, что было. — Понимаю, — признается Сережа. — Поверь мне, понимаю. Как и то, что никто в здравом уме мне не поверит, а объяснять я не готов. Да и не собираюсь, незачем. В двойника-то Ася, может, и поверит. Но все остальное? Нет, не время. Девчонка поворачивает голову, робко смотрит на Разумовского. Сережа боковым зрением это замечает и делает вид, что полностью сосредоточен на мазках. Какой смысл во всем этом? Она не поймет ни сейчас, ни через год. Правильная, маленькая сучка, она не станет ломать свой ебуче-слащавый радужный мирок. Ей… Ася забирает у него палитру, ненавязчиво вклинивается между ним и мольбертом. Разумовский опускает глаза, недоуменный взгляд упирается сначала в светловолосую макушку, а потом в здоровенную кляксу на холсте, оставленную его невнимательностью. Девчонка берет Сережу за руку, совсем как он ранее, двигает ею сама, создавая неровную черную линию. — Выглядит странно, — заявляет Ася и продолжает руководить. — Хотя, знаешь, у меня есть мысль, как все исправить. Все ли? Сережа завороженно смотрит на ее большой палец, что явно неосознанно поглаживает тыльную сторону его ладони. Негромко произносит: — На шедевр вряд ли потянет. Но давай, ma petite, действуй. А он попробует не давить. Ни на нее, ни на кисть. *** Уже ночью Сережа продолжает рассеянно листать ее фотографии. Просто убивает время, пока программа закончит. После совместного занятия живописью они с Асей вместе отправились ужинать и разошлись потом вполне мирно. Разумовский в серверную, она смотреть сериал с Олегом. Сейчас, по идее, оба уже спят. Сережа по камерам видел, что они отправились по спальням. Перед Волковым немного стыдно за дурацкую сцену ревности, хоть тот и не поднимал больше эту тему. И вот он сидит ночью один и смотрит фотки. Программа еще не закончила работу. Возможно, потом Разумовский даже пойдет спать. Или… Палец замирает на кнопке. Сережа подается вперед, уставившись в экран, где сидит Ася в черно-белой обработке. И на ней лишь джинсы. Он пытается не смотреть. Перелистывает даже, но следующая фотка еще более завораживающая. Разумовский ничего не может с собой поделать, блуждает взглядом по ее телу. Сейчас нет и штанов, даже белья нет, но она лежит боком, согнув ногу. Это не меняет того, что грудь остается неприкрытой, на нее Сережа и пялится. Язык неосознанно скользит по губам. Разумовский откидывается назад, щелкает дальше. Здесь еще десяток таких фоток. Он почти скулит, когда видит, как она опирается локтями о какой-то стол. Здесь видно лишь обнаженную спину, но… Сережа трет глаза. Раздраженно отодвинув кресло, все выключает, забыв и про программу. Сучка. Ну кто хранит такие фотки в облаке, зная, что рядом есть человек вроде него, а? Сережа тянется к кнопке, чтобы включить компьютер снова, но вовремя себя останавливает и стремительно выходит из серверной. Ну, почти стремительно. Сначала выглядывает в коридор, проверяет, не наткнется ли на кого, только потом быстрым шагом идет к себе в спальню. Закрыв дверь, делает глубокий вдох. Волков прав. Виной всему банальный недотрах. Только и всего. И Ася эта бродит перед глазами в своей проклятой одежде. Душ. Душ — отличная идея. Разумовский залетает в ванную, включает смеситель. Рывками стягивает с себя одежду, лезет под воду и закрывает глаза, поднимает голову. Ничего страшного. Ничего странного. Такое чувство, что он запомнил наизусть каждую фотографию, и теперь они всплывают в памяти одна за другой. Сережа тянется, чтобы сделать воду холоднее, но вместо этого отходит и прижимается спиной к плитке. Это просто… У него закончились оправдания. Он вновь зажмуривается, в красках представляет ее у себя в серверной. В одних лишь тех джинсовых шортах, которые и одеждой-то назвать можно с натяжкой. Рука скользит вниз по животу, обхватывает вставший член. Сережа сдается омерзительной, охуительно красивой фантазии, почти воочию видит, как резким движением расстегивает молнию на этих шортах, сдергивает их вниз. Девчонка послушно переступает через них. Больше на ней ничего нет. Он представляет, как целует ее, жадно, вплетая пальца в волосы, как сжимает грудь, вырывая из горла стон. Не отпуская светлые пряди, коротко приказывает встать на колени. И она вновь подчиняется, безропотно открывает рот, позволяя члену погрузиться внутрь. Сережа не знает ее лимитов, поэтому двигается неглубоко, контролирует лишь скорость, сжимая в кулаке волосы. И долго так он тоже не будет продолжать, нет, он поставит ее на ноги и развернет к столу, где на экранах мелькают работающие программы. В реальности собственная ладонь нетерпеливо скользит по стволу, пока Разумовский не сопротивляется фантазии в своей голове. Там он заставляет Асю нагнуться и прижаться к столу, расставить ноги, одной рукой удерживает обе ее кисти за спиной. Другая скользит по упругой ягодице, опускается ниже. Сережа чувствует приближающуюся разрядку, поэтому не тянет время, входит в нее сразу до конца. Девчонка вскрикивает, дергает руками. Разумовский подается назад и толкается снова, быстро, жестко, удерживает ее за запястья и за бедро. Ася выгибается, стонет и умоляет не останавливаться. Внутри нее так горячо и влажно, Сережа продолжает, берет ее грубо, он уверен, что ей понравится так, и… В реальности он позволяет себе тихо застонать, кончая с этим образом перед глазами. Тело ощущается ватным. А сам он ощущается дураком. Медленно сползая по стенке, все-таки дотягивается до смесителя и делает воду холоднее. Перед глазами все еще стоит сцена, где Ася перед ним на коленях, смотрит вверх с откровенным желанием в глазах, пока его член толкается в податливый рот. — Приехали, — шепчет Сережа, подставляя лицо под ледяные струи воды.