Бочка яда и ложка но-шпы

Я лавирую между гостями выставки и, обнаружив наконец Олега, тыкаюсь ему лбом в грудь, тихо застонав. Волков треплет меня по плечу, тихо напоминая, что осталось не так уж долго. Может быть. Это не отменяет того, что я устала как собака. Разбаловалась совсем во Вьетнаме, а потом еще и у Разумовского полтора месяца «на Бали» отвисала, теперь все никак не могу войти в рабочую колею. В Москве тогда после выставки просто вернулась в отель и рухнула лицом в кровать. Олег предлагает принести мне чего-нибудь выпить, но я отказываюсь. Разумовский ждет нас после мероприятия, куда ему идти запретили, поэтому его недовольное лицо лучше встречать трезвой. Так меньше желания, сказать ему что-то вроде «Ты охренел, Сережа» и перечислить весь бред, что вертится в моей голове. Волков предлагает немного пройтись, и я соглашаюсь, беру его под руку, после чего мы неторопливо минуем несколько представленных картин. Ноги побаливают, снова и снова давая понять, что выбор длины каблука сегодня был слишком самонадеянным, хоть и вариантов не было. Я не рассчитала с длиной брюк в своем голубом костюме, и в любой другой обуви штанины попросту волочились бы по полу. Вот плата за «ой, верх сидит отлично, не буду низ примерять, и так понятно». Но я почти не жалею, все-таки пиджак и правда хорош, плюс появился повод выгулять белый топ без рукавов. Мы останавливаемся возле одной и обсуждаем композицию, а также то, что написано на табличке внизу. Я дергаю себя за круглый серебристый кулон на длинной цепочке, наклоняя голову, чтобы понять, где тут все заявленное скрывается. В конце концов, Олег бормочет, что больше всего это похоже на деревенский нужник. Я укоряю его в невежестве, но… Да, похоже немного. Засмотревшись на игру света на следующем полотне, я пропускаю вопрос Олега. Ему приходится щелкнуть пальцами у меня перед носом, чтобы привлечь внимание. — Вчера на тренировке ты была чем-то расстроена? — повторяет Волков, а я вновь делаю вид, что меня очень интересует картина напротив. Лишь бы не встречаться с ним взглядом. — А, да так. Разные бытовые неурядицы, — отвечаю настолько легкомысленно, насколько возможно. — Бытовые? — повторяет Олег, голосом давая понять, как же жалко выглядят попытки его одурачить. — Ага. Я же человек творческий, чувствительная натура. Мы любим по всякой фигне заморачиваться. Краска не так смешалась, кисточка любимая сломалась и так далее. — Кисточка сломалась, — говорит Волков. — В хлам, — киваю я. — Ну что, пойдем? Волков ничего больше не произносит, но молчание красноречивее слов. Да, знаю, что заметно. Но ничего, я это переварю и успокоюсь, и будет всем счастье. А пока найду организатора, чтобы предупредить его о том, что сваливаю. Картины купили еще в начале, одну вообще заранее по фотографии на сайте, мы и так провели тут больше двух часов, чтобы соблюсти всю возможную вежливость. У меня уже ноги отваливаются от этих каблуков, еще немного, и разуюсь прямо здесь. Олег садится за руль и заводит мотор, а я, пристегнувшись, звоню Разумовскому, который прислал уже с десяток сообщений. — Мы домой собираемся, — говорю, как только он отвечает. — Вижу, — мрачно бормочет Сережа. — Наконец-то. Завтра снова тренировка, и вы тратите драгоценное время, которое мы можем провести вдвоем, ma petite. — Просто для справки: тебе не обязательно сидеть на каждой тренировке, — нахмурившись, напоминаю я. — Ты все равно не участвуешь. — Это ты так думаешь, дорогая Ася, на самом деле… — Дай-ка. Олег резким движением отбирает у меня телефон, я даже пикнуть не успеваю, только оторопело смотрю на наемника. — Серый, мы в бар, — сообщает он, перестраиваясь в другой ряд. — В обычный бар, пиво выпить хочу. Да, именно с Асей. С тобой футбол не обсудишь. Что? С чего ты решил, что не разбирается? Эй, Ась, кто полузащитник у «Арсенала»? Я продолжаю пялиться на него и чувствую, как у меня дергается глаз. — Верно, молодец, — продолжает Олег. — Видишь? Еще как сказала, кто ж виноват, что ты не слышал. Ладно, не важно, вернемся через… Да не ори ты так. Вернемся через пару часов, отбой. Волков сбрасывает вызов и сует мой телефон к себе в карман пиджака. Я наблюдаю за этим движением, потом поднимаю взгляд обратно к его лицу. — Так, дай подумать, — бормочет он, постукивая пальцами по рулю. — Да, знаю отличное место. Ты как к пиву? — Как рыба к воде. Какого черта, Олег? — Рыжего, — хмыкает наемник. — Не держи меня за идиота, Ася. Лучше выпей со мной, погрызи какую-нибудь неполезную дрянь и отвлекись, пока я не съездил в морду своему лучшему и единственному другу. — Мне не нужен защитник, — сердито говорю, отворачиваясь к окну. — Я и не тебя защищаю, а его. От себя. Не думай, что он один привязался к тебе. К тебе, знаешь, сложно не привязаться, и еще сложнее смотреть, как ты тухнешь из-за того, что не можешь или не хочешь высказаться. Нефильтрованное любишь? Я складываю руки на груди, буркнув: — Люблю. Олег кивает и включает музыку, поэтому путь мы продолжаем в молчании под «Король и Шут», что немного сбивает меня с обиженного настроения, напоминая, как мы с Лешей ходили на концерты местных рок-групп, которые пели их песни. Надо будет повторить. Я вытягиваю ноги, насколько это возможно, и думаю о том, что и обижаться-то не на что. Олег прав во всем, и мне приятно, что он беспокоится. Странно, что заметил, я вроде неплохо притворяюсь. А если плохо, то почему заметил только Волков? Впрочем, Разумовский же полностью увлечен своим проектом. Лерой. Я отгоняю эти мысли. В который раз. Просто работа. Внутри неприятно колет от воспоминаний, которые тоже приходится давить. Сейчас все иначе, нельзя сравнивать и проводить параллели. Сережа не стал бы. Зачем ему тогда надо было вообще начинать эти отношения, пытаться их поддерживать? Глупости, Ася. Он буквально недавно так целовал и обнимал тебя, говорил столько всего приятного. Да, как будто Андрей не делал того же самого. Тряхнув головой, я цепляюсь за ремень безопасности. Надо позвонить психотерапевтке, которая работала со мной во Вьетнаме. — Идем, — говорит Олег, останавливая машину на парковке перед длинной вереницей магазинных витрин. Я верчу головой, пытаясь понять, где он тут бар нашел, но так и не вижу хоть сколько-нибудь похожей вывески. Может, где-то позади, где нет парковки. Отцепив ремень, решаю довериться Волкову и выхожу. Олег щелкает сигнализацией, деловито предлагает взять его под руку, и мы вместе дефилируем под камерами в сторону магазинов. Видимо, я права, и наша цель где-то за углом. Интересно, с каким содержанием сейчас приходят на телефон сообщения? И не явится ли Разумовский, не терпящий такого надругательства над своей персоной, прямо к нам? Олег останавливается и открывает дверь магазина, ждет, пока я зайду. Я же смотрю на название и пытаюсь сообразить, что за пиво нам продадут в магазине боевого и армейского снаряжения. Перевожу взгляд на Волкова, тот кивает в сторону открытого проема. Ну, ладно. Я шагаю внутрь, осматриваюсь. Опять поворачиваюсь к Олегу, который плечами пожимает. — Ты же не собиралась весь вечер в этом таскаться? — говорит он, окинув меня многозначительным взглядом. — И так еле плетешься. Проходи давай, тебя здесь не съедят. Эй, Витек! Ты на месте? Я рассеянно смотрю на свои туфли и чешу затылок. Да нормально вроде все. Или нет?.. Спустя почти час, когда мы паркуемся у какого-то малоприметного подвального барчика, наклоняюсь, чтобы разглядеть вывеску и интересуюсь: — Какова вероятность того, что мы нарвемся тут на проблемы? — Еще большие проблемы? — скептически уточняет Олег. — Резонно. Больше не возникая, я вылезаю из машины. Несмотря на массивный вид моих новых черных ботинок, на ногах они сидят отлично и чувствуются легко. Собственно говоря, брюки-карго цвета хаки тоже очень удобные, как и черная футболка. Отказалась я только от непонятного вида парки, решив, что это уже перебор. А еще у меня закралось подозрение, что все это было затеяно лишь с целью сунуть мне в сумку нож-бабочку под предлогом «ну все равно же здесь, давай и это возьмем». В любом случае, я рада отсутствию задолбавших каблуков. И даже почти смирилась с тем, что Олег выключил мой телефон, вернул мне и попросил не включать. Я не сильно удивлюсь, если Разумовский дозвонится на выключенный, окончательно психанув. Мы с Олегом спускаемся на цокольный этаж и заходим в полутемное помещение, заполненное лишь наполовину и исключительно мужской аудиторией. По мне, вошедшей первой, мажут заинтересованными взглядами, которые тут же гаснут, стоит позади появиться Волкову. Тот проводит меня к дальнему столику, напротив которого висит телевизор, вот только футбольный матч идет без звука, так что не такие уж тут любители спорта собрались. Я усаживаюсь на стул и жду, пока Олег сходит к бару и вернется с двумя кружками светлой янтарной жидкости с шикарной пенкой. — Я заказал на свой вкус, — говорит он, устраиваясь напротив. — Не смотри вокруг, тут нормальные закуски делают. Если не понравится то, что я взял, потом сама выберешь. Здесь все свои работают, они тебе хоть утку по-пекински зажарят. — Ладно, — скромно отзываюсь я, взявшись за кружку. — Утку сам пойдешь ловить? — Поймаю, если захочешь, — усмехается Волков. — Только придется смотаться за город. Ружье в багажнике есть. — У тебя… ружье в багажнике? — И много чего еще, нужно только верхнюю часть внутри приподнять. Ну что, за удачную выставку? — Давай. Я поднимаю кружку и, стукнувшись ею о бок соседней, пробую напиток. Недурственно. Рука уже привычно тянется к телефону, чтобы написать Сереже сообщение или прочитать то, что прислал он, но я сама себя останавливаю. Для Разумовского не секрет, где мы сейчас, у него везде маячки, плюс камеры. Не знаю, работает ли та, что висит тут в углу, но наш путь до этого места он точно проследил, поэтому от неведения не страдает. Сейчас перебесится и будет дальше своим великим проектом заниматься. Еще пару часов Сережа вполне без нас протянет, мальчик взрослый. Местами. — Пойдешь завтра на пробежку со мной? — спрашивает Олег, откинувшись на спинку стула. Я, приподняв бровь, скептически смотрю на него и уточняю: — А тебя на «Скорой» потом не увезут? — Ты не поняла. Пойдем на стадион, я знаю отличный. Я посмотрю на твою выносливость и скорость, чтобы… — Олег, — морщусь я и прикладываюсь к кружке. — Ася. Тебе нужно научиться защищать себя. — И что, будем ныкаться по заброшенным стадионам, чтобы Разумовский не увидел? — Стадион нормальный. — Волков двигается ближе к столу, обхватывает кружку обеими руками. — Увидит, ну и черт с ним. — Сережа не одобрит это, он ясно выразился. — И что? Я открываю рот и закрываю обратно, вместо того, чтобы говорить, пью. Да ничего, если так подумать. Ну, не одобрит, я же не обязана подстраиваться. Я делала это на протяжении последних нескольких лет, пытаясь сгладить углы и доказать что-то и зачем-то. И я больше не в тех отношениях, так почему опять думаю о том, осудит ли меня мой партнер или нет? — Завтра вечером зал будет свободен, — говорит Волков. — Там не будет ни Леры, ни Серого. Я смотрю на него и хочу согласиться. И опять молчу, отвожу взгляд. — Мы посмотрим, что ты умеешь сейчас, решим, что нужно добавить. Отработаем реакцию. — Я не знаю, — тихо бормочу, постукивая пальцем по кружке. — Попробуешь, и если после этого не захочешь, то не станем продолжать. — Хорошо, — сдаюсь я. — Только многого не жди. — Не жду. Я просто хочу научить тебя дать отпор, если понадобится. На всякий случай. Я киваю, потому что отлично понимаю: «всякий случай» у нас может наступить в любой момент. Мы замолкаем, когда нам приносят большой поднос со всякой пивной снедью, и уже через минуту я соглашаюсь с тем, что готовят тут действительно хорошо. Бармен как раз переключает канал и прибавляет звук, и вот уже на экране друг напротив друга два боксера готовятся друг друга бить. Похоже, местных это интересует больше, чем футбол, потому что народ в зале оживляется, поворачивается в сторону телевизора. — Как вы познакомились с Разумовским? — спрашиваю я, глянув на Олега. — В детском доме, ты же знаешь. — Да, но как именно? Вы же там не с рождения жили. Ой, извини. — Ничего, — отмахивается он. — Честно, как-то само собой получилось. Там не так интересно. Вот что действительно интересно, так это то, как я учил его давать сдачи местным задирам. — Расскажи, — прошу я, наклонившись вперед. — И про него расскажи. Каким он был? Волков, усмехнувшись, наклоняется над столом и делает мне знак подвинуться ближе. *** Разумовский звонит Олегу тогда, когда мы вместе с остальными посетителями стоим посреди зала, а на экране идет очередной матч, где участники пытаются надрать друг другу зад. Поначалу я не очень обращала внимания на поединки, слишком увлеченная рассказами Волкова об их с Сережей детстве и юношестве, а потом и армейскими байками, но потом Олег сам обратил внимание на соревнующихся и начал говорить о том, какие ошибки они делают. Я заинтересовалась, а потом даже выбрала того, за кого болею. И как-то незаметно мы присоединились к нескольким людям, которые подошли ближе к экрану и активно обсуждали бой. А потом выяснилось, что кричать вместе во время особо удачных маневров гораздо веселее. И, конечно, несколько кружек нефильтрованного сыграли свою роль. Впрочем, мы уже перешли на коньяк с колой, потому что мне захотелось коктейль, а тут намешать могут только такой. Волков решил меня поддержать, и мы немного повысили градус. Тогда и позвонил Олегу Разумовский. Из отрывка разговора я поняла, что Сережа злится, но Волкову удалось его убедить сидеть на заднице ровно. Вот и хорошо, ибо… — Да куда ты бьешь, блин?! — кричу я, когда боксер, за которого мы с мужиками рядом болеем, промахивается. Меня поддерживает нестройный хор разгневанных голосов. В конце концов, «наши побеждают», и это, само собой, надо отпраздновать, что мы и делаем. Громко и бурно. И уже без колы, ну да и хрен с ней. За руль ни я, ни Олег уже, понятное дело, не садимся, вызываем такси. Пока ждем, опять звонит Разумовский, которому Волков советует уняться и ждать нас дома. Я согласно киваю. Будет знать, как динамить меня и расхаживать вокруг Леры с таким довольным лицом, павлин рыжий. Ma cherie, блин. — Чего дуешься? — интересуется Олег, когда мы уже сидим на заднем сиденье машины. — Задолбал, — коротко сообщаю и отвожу взгляд от окна, где проносятся городские огни, от которых сейчас как-то нехорошо. — Делись, — говорит Волков и кладет мне руку на плечо, притягивая ближе. — Приедем, и вместе ему предъявим. — Знаешь… Я собираюсь промолчать, как и всегда в последнее время, но неожиданно вываливаю на Олега все, начиная с того, как меня бесит то, что его друг держит все в секрете, чем только ухудшает мою паранойю, заканчивая его восторгами насчет Леры. И да, я понимаю, что он радуется тому, как отлично движется его проект, но для этого необязательно так смотреть на совершенно постороннюю девушку и игнорировать свою! И если своя не так уж и нужна, то какого хрена тогда вообще влезать было ей в душу, чтобы потом сыпать комплиментами на другую?! Да, рабочими комплиментами, но все равно! А еще на кой черт таскать меня в тренировочный зал, чтобы я смотрела на это?! И неужели так сложно заметить, что он ведет себя как мудак?! Моя речь затягивается до самого особняка, потому что я перепрыгиваю с одного на другое, потом возвращаюсь, повторяю, возмущаюсь по-новой, но общий смысл понятен. В дом мы с Олегом вваливаемся в обнимку. Швырнув куртки в сторону вешалки и не попав, идем в гостиную и падаем на диван. Я складываю руки на груди и сердито смотрю в пустой экран телевизора. Мне уже просто грустно и обидно, злость выдохлась. Какого черта со мной опять так?.. — Иди сюда, — говорит Волков и притягивает меня ближе. Я, не удержавшись, чуть слышно всхлипываю и прижимаюсь к его боку, обвиваю руками торс. Олег обнимает меня и гладит по голове, тихо спрашивает: — Почему просто не скажешь? — Смысл? — шепчу я. — Думаешь, я не знаю, что услышу? Думаешь, я никогда не была в подобной ситуации? — Расскажи, — мягко предлагает Олег. — Я… Горло передавливает спазмом, и мне приходится несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы голос вернулся. — Он ведь тоже говорил, что это просто работа, — бормочу я, закрыв глаза. — Андрей. К ним в компанию пришла новая девушка, устроилась его секретаршей. И… Знаешь, он стремно к женщинам относился, я все глаза закрывала, дурой была. Думала, что ну меня-то любит, а то, что других поносит вечно… Характер такой. Меня же любит. А вот о ней он иначе отзывался. Маша то, Маша это, у нее так хорошо получается. Я спросила об этом, а он сказал, что я несу чушь, совсем двинулась уже, красок надышалась. И я подумала, что он прав, наверно. Ну, говорит он о Маше хорошо. Что такого? — Но такое было, — резюмирует Олег. — Было, — невесело соглашаюсь. — Я еще пару раз спрашивала о ней, говорила, что мне не нравится, что он так тесно с ней общается, постоянно переписывается и так далее. И он снова высмеял меня, мол, вижу то, чего и быть не может. Это же просто работа. А я опять подумала, что… Ну что я в самом деле? Поводов ведь нет. Нет, понимаешь? Раз он говорит, что все это лишь рабочие отношения, значит, так и есть. Он ведь даже говорил, что если я запрещу с ней общаться, то он сразу прекратит. Я, конечно, такого не делала. — Я бы удивился, будь иначе, — хмыкает Олег. Его рука, что гладила меня по голове, на мгновение перестает и как-то странно дергается, будто муху отгоняет, но я уже не обращаю на это внимания. — Но работа была не работой. — Вообще не работой, — усмехаюсь я. — Он… Как-то в Новый Год он уехал сразу после двенадцати ночи, сказал, что надо проехаться тут недалеко, коллег поздравить. Вернулся почти через два часа, рассказывал, как все прошло. — Не было коллег. — Не было. Он к ней ездил. В Новый Год, пока я дома его ждала. И все это время верила, что дело в работе, Олег, а я дурочка. И сейчас я понимаю, что Лера просто работает на Разумовского, я понимаю это, правда, но… — Это как мышечная память, — говорит Волков. — Умом понимаешь, но не можешь избавиться от других мыслей. Я ерзаю, устраиваясь удобнее, жмусь щекой к его груди. — Примерно. И я бы… Может, было бы не так, но он ведь так смотрит на нее, на Леру, так говорит о ней… Я знаю, что вижу то, чего нет, но меня изнутри сжирает мысль, что все опять так же. Что это не я вижу то, чего нет, это я заставляю себя поверить в то, что вижу то, чего нет. Кажется, я заговариваюсь. — Не страшно. Почему ему не скажешь? — Знаю, что услышу. И не хочу опять чувствовать себя идиоткой сейчас и потом, когда каждый второй знакомый будет знать, что он по центру города с ней за ручку ходит. — Ну, тут такого не будет, — хмыкает Олег. — Образно. Забей, ладно? Я чушь несу. Глупый детский бред. Я ж всю жизнь эгоисткой была, знаешь? — С трудом верю. — Была. И есть. Мне всегда казалось, что любят мало. А я так хотела, чтобы меня любили сильно прям, чтобы как в кино, несмотря ни на что. Хотя отлично понимаю, что таких, как я, так не любят. — Я сейчас кину тебя под холодный душ, Ася, — заявляет Волков и мягко прижимает мою голову к своей груди, когда я пытаюсь отодвинуться. — Таких, как ты, Ася, любят в разы сильнее, чем в любом кино. — Я устала, Олег, — тихо-тихо признаюсь я, зевая. — Устала думать, что думаю неправильно, что зря накручиваю, устала накручивать. Устала понимать в итоге, что не зря накручиваю. Я не должна так чувствовать. — Чего вдруг? — Права не имею, я… — Вот сейчас и правда чушь несешь, — прерывает Волков. — Еще как имеешь. Ты не обязана держать все это в себе только из страха, что Серый тебя высмеет, когда расскажешь. Я ему лично нос сломаю, если попробует. Ты уже засыпаешь там? — Ага, — сонно отзываюсь, даже не потрудившись глаза открыть. — Кстати, знаешь, что самое веселое? Я у него просто Ася. А она «ma cherie». Я не хотела подсматривать, случайно. И картинка еще такая милая. — Поспи, Ась, — советует Олег, убирая волосы у меня с лица. — Я потом отнесу тебя наверх. Я хочу возразить, что мне лучше поехать домой, и да и вообще, я сама могу подняться и пойти в спальню, но лишь зеваю. Ладно, сейчас полежу немного и пойду спать, совсем чуть-чуть полежу. И завтра попрошу Олега забыть весь этот бред, если сама вспомню. Сквозь сон чувствую, как меня осторожно берут на руки, и пытаюсь сопротивляться, пробормотав: — У тебя же плечо… — Все хорошо, ma petite souris. — Поставь меня на пол, — ворчу, не открывая глаз. — Я зла на тебя. — Знаю. Можешь пнуть меня своим шикарным ботинком. — Пну, — зеваю я и больше уже не возмущаюсь.