Бочка яда и ложка но-шпы

— Значит, вы бывший военный, Олег? — Да, ушел на гражданку после пары лет в Сирии. Устал от всего этого и решил, что пора на покой. Может быть, эта встреча в тихой и уютной кофейне все-таки будет ей под стать. Я смотрю на Волкова, который удивительно легко ведет непринужденную беседу с моей сестрой, и надеюсь, что взгляд мой хоть немного похож на взгляд влюбленной дурочки. Конечно, это точно не похоже на то, как я периодически залипаю на Разумовского, но думаю, что сойдет. Сережа, кстати, совершенно не стесняется троллить меня в мессенджере. Впрочем, с ноткой тревоги. Не думаю, что он действительно ревнует к лучшему другу. Скорее всего, его несколько раздражает, насколько хорошо мы с Олегом отыгрываем свои роли. Да, Полина вряд ли решит, что я в него влюблена, что неизменно произошло бы, увидь она меня с Разумовским, но к Волкову я отношусь очень тепло, и это видно. — Кто тебе все время пишет? — хмурится Полина, когда я в очередной раз отвечаю на сообщение от Сережи. — Славик, — пожимаю плечами и кладу телефон экраном вверх, чтобы не подозревала лишний раз. — Скоро выставка, проблем куча. Ничего нового. — Вы вместе пойдете на новую выставку? — спрашивает сестра. — Само собой, — отзывается Олег и берет меня за руку, лежащую на столе. — Я бы не оставил Асю без поддержки. Полина выгибает тонкую бровь, но по лицу видно, что ответ ей нравится. Вообще, Волков производит крайне хорошее впечатление, что внешне, что характером. При всей моей любви к вырвиглазным шмоткам, Олег в черной рубашке и такого же цвета брюках вызывает желание взяться за карандаши прямо сейчас. Прибавьте к этому его уверенность и спокойствие, а также добродушный юмор и непринужденность, и получите нереально привлекательного мужчину. Ко всему прочему, складывается впечатление, что говорить с ним можно о чем угодно, не мешает даже нездоровая хрипота в голосе. О том, что Волков получил травмы на фронте я рассказывала сестре заранее, и это лишь добавило плюс в его копилку за стойкость. Одним словом, шик. Полина точно будет думать, что я наконец-то взялась за ум и нашла нормального и надежного мужчину. Мне почти стыдно за то, что так обманываю ее. Впрочем, ложь все-таки не очень большая. Тут только в нормальности есть некий подвох, остальное сходится. Да, может показаться, что слово «надежный» к Разумовскому может применить только кто-то чокнутый, но… Нет, ну все логично, в принципе, подобное притягивается к подобному. Насчет выставки тоже правда, они туда оба идут. Если с участием Разумовского мы все еще пытаемся поспорить, то Волков точно будет со мной, дабы избежать «эксцессов». Я уже даже не пытаюсь напоминать, что прошлый такой «эксцесс» произошел из-за того, что Сережа притащился туда, куда не надо было. Оно, конечно, мне в итоге на руку сыграло, но все равно. Повезло еще, что мое имя не фигурирует в прессе рядом со вчерашним происшествием. Гром, как и обещал, ничего не рассказал Полине, поэтому сегодня мы обедаем вполне мирно. Хочется верить, что после этого сестра перестанет думать, будто я спуталась с какой-то мафией. Я спуталась, конечно, но ей-то об этом знать не надо. Нет, пусть думает, что я подцепила владельца охранной фирмы, если верить биографии, которую состряпал Разумовский. Удивительно, но встреча заканчивается благополучно. Мы выходим из кофейни, Полина обещает позвонить вечером, Олег обнимает крепко, держит меня за руку, открывает дверцу машины и помогает сесть. Я машу рукой сестре, которая стоит возле своего автомобиля. Волков занимает водительское место, целует меня в щеку и заводит мотор. Мы выезжаем с парковки, сворачиваем, потом еще раз и еще, и только в следующем квартале я выдыхаю с облегчением. — Поверила, — говорит Олег, не отрываясь от дороги. — Ага, — киваю я. — Куда мы теперь? — Увидишь, — морщится он. — Ты не думаешь, что тащить меня туда хорошая идея, да? — Не совсем. Я, скорее, не вижу в этом смысла. — Он хочет меня познакомить с той Лерой? — Да. Я отворачиваюсь к окну и рассматриваю магазины, проносящиеся мимо. На кой черт? Что ему вообще нужно от студентки меда? Разумовский так воодушевленно говорит о ней… — Ась, не заморачивайся, — говорит Олег, когда молчание затягивается. — Серый расскажет, когда время придет. Это когда, интересно? Ладно, вполне возможно, что Сережа раздувает слона из мухи, и ничего страшного он там и не задумал. Может, он команду собирает каких-нибудь… медиков со знанием кендо? Звучит как бред, но это же Разумовский. Нельзя исключать. Я ерзаю на сиденье, поправляю ремень безопасности и решаю просто дождаться. Нет никакого смысла гадать, слишком велика вероятность того, что Сережа провернет что-то настолько странное, о чем бы я в жизни не подумала. Машина тормозит на парковке какого-то бизнес-центра. Мы заходим внутрь и поднимаемся на последний этаж. Дверь железная и открывается с помощью ключ карты, и все это выглядит совсем не подозрительно, нет. — Спортзал? — рассеянно уточняю, когда мы проходим через маленький коридорчик. — О, а вот и они! Я выглядываю чуть дальше, и за стеллажом нахожу Разумовского и ту самую Леру, которую раньше видела на фотографиях. Вот только сейчас она не улыбается, совсем наоборот, выглядит так, будто и вовсе не хочет здесь находиться. — Привет, Валер, я в раздевалку, и начнем, — на ходу сообщает Олег и скрывается за дверью, которая находится как раз после стеллажей. Что начнут? — Ася, дорогая, позволь представить тебе Валерию, — расплывается в улыбке Разумовский и подходит ко мне, приобнимает за плечи одной рукой. Я смотрю на него. Сияет, будто в лотерею выиграл. — Она теперь работает на меня, — добавляет Сережа и переводит взгляд на девушку. — Лера, — кивает она, недоуменно рассматривая меня. — Ася, — точно так же отвечаю и опять поворачиваюсь к Разумовскому. — Можно тебя на пару слов? — Конечно, ma petite. Мы отходим в другой конец зала, где располагается какого-то страшнючего вида тренажер, больше напоминающий пыточное устройство, и только тогда спрашиваю: — Зачем я здесь? — Дабы избежать недоразумений, ma petite, — говорит он и шагает ближе, кладет ладонь мне на щеку. — Я бы хотел, чтобы ты больше времени проводила со мной. — Под присмотром, то есть, — поправляю, мрачно глядя на него. — В связи с последними событиями… Да, — вздыхает Разумовский. — К тому же, я помню, как ты… не обрадовалась, когда я показал тебе фотографии и досье на Леру. — Серьезно? Ты притащил меня сюда, чтобы что? Доказать отсутствие поводов для ревности? — Совсем чуть-чуть для этого. Больше из-за первого пункта. У тебя с собой есть скетчбук и остальное? Если нет, то я взял. — Взял? — Вон там. — Сережа указывает в сторону козла, на котором каким-то чудом держится небольшая спортивная сумка. — Проведем тренировку и поедем домой. Ты обещала мне сегодняшний вечер, так что… Я цепляю его за футболку и тяну к себе, потому что слишком уж очаровательно он выглядит, когда говорит о том, что взял принадлежности для рисования, чтобы мне не было скучно. Поэтому я целую его и решаю временно забыть о том, что мы тут собираемся заниматься неизвестно чем. — Спасибо, — тихо говорю, отстранившись, и не препятствую, когда Разумовский вновь склоняется к губам. Правда, приходится довольно быстро отодвинуться друг от друга, мы тут все-таки не одни. — Так что сейчас будет? Я не совсем понимаю. — Сейчас, дорогая Ася, Олег с Лерой проведут первую тренировку, — отвечает Сережа и заправляет прядь волос мне за ухо. — Так. А зачем? — Лера будет работать на меня, мы хотим убедиться, что ее навыков хватит. Не волнуйся, ma petite, ты все узнаешь в скором времени. Тебе понравится, гарантирую. Сомнительно, конечно, но я понимаю, что бесполезно настаивать, этот лис все равно сделает по-своему, никакой скандал не поможет. Или все-таки?.. Вернувшийся Олег своим появлением спасает Разумовского, который тут же переключается на него, и я решаю отложить разговор до лучших времен. Взяв сумку, направляюсь к одному из кресел-мешков возле окна и устраиваюсь там. Да, не взял он равзе что мольберт с холстом. Я выбираю карандаши и краем глаза наблюдаю за происходящим, на несколько секунд подвисаю на том, как точно и быстро двигается Лера, когда они с Олегом только начинают отрабатывать движения. И все же, зачем? Нахмурившись, перевожу взгляд на Разумовского, который возится с музыкальным центром, хотя проще было притащить колонку. — Не так, — строго говорит Олег, вновь привлекая мое внимание к ним. — Смотри как. Я чуть не подпрыгиваю на кресле, когда он демонстрирует свой прием на Разумовском. Тот удивленным не кажется, уворачивается с легкостью. Поерзав, сажусь удобнее. Иногда я забываю, с кем имею дело, да. — Теперь повтори, — командует Волков. — На нем? — с сомнением уточняет Лера. Надо же, прямо моя мечта в тот период, когда все только начиналось. Чтобы кто-нибудь пришел и выписал кое-кому парочку пинков. Само собой, в воспитательных целях. Вот только в сегодняшнем случае я бы поставила на Разумовского, который выразительно закатывает глаза и отвечает: — На мне не надо. Глядя на сгорбленное тело за мониторами, которое косплеит креветку, иногда можно забыть, на что это самое тело способно. А способно оно на многое. Я-то знаю. Ладно-ладно, не только на это. Когда из больших колонок начинает играть что-то классическое, Олег снова останавливает тренировку, задумчиво ходит вокруг Леры. — Мы так не заучим до автоматизма, — бормочет он. — Я даю базу, но приходится сдерживать удары. А на отработку людей не напасешься. Разумовский поворачивается и уже хочет что-то сказать, но Олег прерывает его коротким: — Нет. — Хорошая же мысль. Сильно сомневаюсь, ибо примерно догадываюсь, что он хотел предложить. Волков со мной явно согласен, потому что просит не тащить сюда «падаль» и выключить музыку. Да уж, под Вагнера все это смотрится максимально странно. Я уже собираюсь заняться наброском, когда Олег достает нож. Такие вроде бабочкой называются. Опустив карандаш, настороженно смотрю на Волкова, который решил показать, что с ним делать, и дергаюсь вперед, когда это выходит боком для его плеча. Кое-как удерживаю себя на месте. Потом придется опять разминать, ну на кой черт такие финты проворачивать? Я смотрю на Разумовского, надеясь, что он разделяет мое возмущение и сможет как-то намекнуть своему другу об осторожности. Заметив, как его лицо искривилось в болезненной гримасе вины, понимаю, что нет, вряд ли сможет. Думаю о том, чтобы подойти, но это, наверно, будет не очень уместно. Да и что я скажу? Ты не виноват в том, что выпустил пять пуль в лучшего друга? Это был не ты? Он ведь сам себя не простил и считает, что виноват не меньше, чем тот, другой. Слова не помогут, мои уж точно, я лишь заставлю его почувствовать себя слабее перед посторонним человеком. Который на него работает. Какую работу будет выполнять студентка-медик, которую тренируют обезоруживать противника? И какие вообще у нее должны быть противники? Вновь залипая на то, как двигаются Лера и Олег, я пропускаю момент, когда нож оказывается у Сережи. Он сам об этом сообщает весьма оригинальным способом, подкравшись к девушке со спины и приставив лезвие к ее боку. — Убита. Всегда следи, что происходит за спиной, — советует Разумовский. — Нож сложить — и мне, — командует Волков. — Сам отошел. Я наблюдаю за тем, как Сережа без вопросов передает ему бабочку. Им надо сюда билеты продавать как в кинотеатр, состояние можно сколотить. Еще одно. Разумовский ловит мой взгляд и выдает свою эту виновато-невинную улыбку, за которую вечно хочется забыть про все прегрешения, а я не замечаю, как губы растягиваются в ответ. Хотя, казалось бы, смешного тут мало, по глазам Леры, которая наши переглядки замечает, это отлично видно. Девушка присматривается ко мне внимательнее. Ясно, меня, кажется, в их секту записали. — Но он прав, — вздыхает Олег. — Никогда не расслабляйся. Меня тоже касается. Он прячет нож в сумку, а Разумовский пожимает плечами, взявшись за ноутбук. Жестоко, конечно, но правда. — Ася, ты тоже наблюдай и запоминай потихоньку, — говорит Волков. — Зачем? — спрашиваем я и Сережа почти одновременно. — Затем, — мрачно отрезает Олег. — Раз ты так легко подбираешь на трассе непонятно кого, значит, тебе нужно научиться, как дать отпор. — Кому? — уточняю я, стуча карандашом по скетчбуку. — Трупу? Потому что я довезла до города труп, если забыл. Так, ясно, данное заявление приятности мне в глазах Леры не прибавило. — Она просто может никого не подбирать, — заявляет Разумовский и ставит ноутбук на стол у стены. Очень уж громко ставит. — Для всего остального у нее есть я. — Ты не мастеркард, она тебя в кармане не таскает, — возражает Олег. — Ей нужно уметь за себя постоять. — Я знаю чуть-чуть дзюдо, — робко напоминаю, но меня никто не слышит. — Асе это совершенно не нужно, — повторяет Сережа, сердито вцепившись в наемника взглядом. — От кого ей?.. — Волков очень выразительно на него смотрит, на что Разумовский, всплеснув руками, возмущенно отзывается: — Ой, да ну серьезно?! Ты будешь учить мою девушку бить мне морду? Я откладываю скетчбук и карандаш на соседнее кресло и встаю, чтобы направиться к ним. — Не только морду, — спокойно заявляет Олег. — Ей это не нужно, — чуть ли не по слогам произносит Разумовский. Хочет сказать что-то еще, но я цепляю его под руку и отвожу в сторону. — Может, мы потом это обсудим, — предлагаю, улыбнувшись. — И не будем тратить время Леры, у нее его наверняка не так уж много. Правда? — Ага, — несколько оторопело кивает девушка. — Ты с ним согласна или что? — хмурится Сережа. — Я бы хотела это обсудить, — говорю я, поглаживая его по руке. — Пока только обсудить. Услышать все стороны, так сказать. Не заводись раньше времени. — Тебе нечего бояться, — упрямо произносит Сережа, притягивая меня к себе. Я обнимаю в ответ, прижавшись щекой к его груди. — Того больше нет, а от остального я смогу тебя защитить. — Конечно, сможешь, — говорю, согласно кивая. — Я это знаю. Вот только в чем-то Волков прав, Разумовский не может быть рядом постоянно. А врагов у него полно, и если кто-то опять прознает про то, что он жив. Да и тот случай с парнем на трассе тоже не самый безопасный. Я не задумывалась об этом, когда останавливалась, зато сделала это потом. Если бы вместо Дениса был тот, кто закапывал тела в заброшенном лагере или сам Денис причастен, и у него было бы больше сил, я вполне могла бы оказаться под холмиком там же. Но сейчас не время и не место для подобных разговоров. — Все хорошо, — заверяю, отстранившись. — Поговорим дома, ладно? На этом предложении глаза у Разумовского загораются, и он соглашается. Я возвращаюсь в свое кресло, а он садится за стол, куда поставил ноутбук. Олег и Лера тренировку не прерывали, но готова поклясться, что она все равно отвлекалась в нашу сторону. Надеюсь, Сережа ей достаточно платит, чтобы хватило на молчание в случае чего. Провести очередной месяц под домашним арестом мне не улыбается. Я пытаюсь сделать хоть какой-то набросок, но получается плохо, потому что постоянно отвлекаюсь. Разумовский просидел на месте не долго, ровно до момента, пока его опять что-то не устроило в процессе тренировки, и теперь они с Олегом опять спорят, только в этот раз в разговор включается и Лера. И вот такие вспышки происходят с разными интервалами на протяжении двух часов. В конце концов, замечаний у Сережи поубавилось, и они просто обсуждают стратегию боя один на один и прочее. А смотрю на них из своего угла, и мне до предела весело. От слова «нет». Я не ревную. Совсем. Просто как-то уж слишком внимательно наблюдаю за тем, как этот рыжий черт наворачивает круги вокруг Леры и нахваливает ее подготовку, вот только чуть-чуть поправить, там поставить, тут ногу отодвинуть и так далее. Скоро Олег погонит его прочь метлой, если таковая тут есть. Это не ревность, мне просто интересно. Когда на телефон приходит сообщение от Грома, который собирается заехать за мной, чтобы отвезти в участок для очередного допроса, я даже какое-то облегчение чувствую. — Ребят, — зову, сунув горсть карандашей обратно в футляр. Внимания на меня не обращают, они снова заняты то ли спором, то ли обсуждением, черт разберет. Вот и смысл моего пребывания здесь? Потратить несколько часов своей жизни на созерцания того, как Волков тренирует Леру, а Разумовский увлеченно наблюдает? Даром что попкорн не принес. Больше не приду, ну его. Я достаю один карандаш, рисую записку и оставляю скетчбук в кресле. Пока встаю и беру свою сумку, поправляю рубашку, джинсы, ремень, ищу солнечные очки и думаю, все ли взяла, никто в мою сторону так и не поворачивается. Ясно. Кое-как поборов желание нацарапать под буквами оттопыренный средний палец, иду к выходу. Ноль эмоций. Поддавшись желанию, громко хлопаю дверью. Реакция та же. Медленно закипая, топаю к лифту. Да, я знаю, что это по-детски, и меня просто разбаловали, потому что я долгое время была рядом с Волковым и Разумовским единственным пятым колесом, поэтому привыкла, что все внимание отдано мне. Знаю. И нет, это не ревность. Ладно, все, хорошо! Я ревную до зеленых чертей просто! Если бы дело касалось Олега, то меня бы не дергало, но этот… Ходит весь такой вокруг, смотрит так, ma cherie, чтоб его за ногу, рисуется. Козел. Нельзя было не звать меня? Или обязательно надо было выпендриться? Да знаю я, что веду себя по-идиотски! Справедливости ради, я не устроила бредовую сцену прямо в спортзале, просто сижу на лавочке у соседнего дома и тихо пыхчу от злости. Ma cherie, блин. Закусив губу, наблюдаю, как ко мне подъезжает все тот же побитый громовский Рено. Ну, по крайней мере, у меня будет чудное рандеву в полиции, спасибо хоть, что не за решеткой. *** О моем существовании вспоминают примерно через час. На вопрос в мессенджере «какого черта» с явной нецензурной окраской, я фотографирую небольшой стенд с откровенно уголовными рожами, стоящий в кабинете Грома, пока они с Дубиным отвлеклись. Отправляю и говорю себе, что я вовсе не мстительная мелочная пакость. Проворонил девушку, за которой присматривать грозился, пусть развлекается. Допрос как раз начинается по новой, но не из-за того, что меня в чем-то подозревают. Гром с напарником пытаются выцепить детали, которые могли мне показаться незначительными, но играют роль. Из участка я выползаю через еще часа полтора, чудом отбрехавшись от Игоря Константиновича, который вознамерился доставить меня домой. Усевшись в соседнем дворе на лавочку, пишу в общий с Олегом и Сережей чат о том, что освободилась и собираюсь вызвать такси. Волков говорит скинуть адрес и сидеть на месте. Ну ок. Я и сижу, скучаю. Спустя почти полчаса у меня появляется компания. Рядом, но на почтительном расстоянии, устраивается какой-то парнишка, явно слегка навеселе. Я смотрю на него, он на меня, искра, буря, и вот уже случайный сосед по лавке предлагает знакомиться. — Не стоит, — говорю я и верчу головой по сторонам. Вроде нет камер. — Почему? — грустнеет парень. — Потому что тогда придется и со мной знакомиться, — вполне доброжелательно отвечает Олег, подкравшийся сзади. — Пойдем, Ась, там въезд перегородили. Помахав на прощание совсем уж опечаленному несостоявшемуся ухажеру, я встаю и направляюсь за Волковым к машине, которую он поставил с торца дома. Отвозит он меня в мою квартиру, сказав, что Разумовский там закопался в компах и позвонит, когда вернется в реальный мир. Заодно Олег спрашивает, почему я никого не предупредила об уходе. — Записку оставила, — скромно отвечаю, чувствуя себя идиоткой за ту вспышку. Тупо-то как, боже. — Отвлекать не хотела. — Если скажешь, что ревнуешь, я высажу тебя возле центра психологической помощи, — предупреждает Волков. Округлив глаза в ужасе, делаю вид, что заперла губы на замок и выкинула ключ. Олег заходит за мной в квартиру и, пока я разуваюсь, обходит все комнаты, даже шкафы проверяет. Удостоверившись, что никакая крыса сюда не пробралась, наемник прощается и оставляет меня в одиночестве. Я шлепаю босыми ногами в спальню и хочу рухнуть на кровать, но с утра забыла ее застелить. Приходится сначала переодеваться, только потом падать. Раздумываю, что делать. Уже почти девять, можно принять душ и лечь спать, авось проснусь бодрая и готовая к новым свершениям, а не как обычно. В ванную я иду, даже пижаму потом надеваю, которая состоит из синих штанов и такого же цвета футболке, на которой изображена мультяшная мышь на сырном полумесяце. Покрутившись возле кровати, отправляюсь в студию. Покой нам только снится, поэтому побыть в тишине удается не долго. Разумовский звонит спустя час и заговорщическим тоном просит открыть ему окно. — Сережа, блин, — бормочу я, отпирая решетку. — У тебя ключи есть. — Так романтичнее, — сообщает он и ловко перебирается через подоконник. — Романтика так и прет, — резюмирую, глядя на небольшой, но довольно пышный букет из оранжевых и красных хризантем в корзинке, которую Разумовский держит в руке. Он протягивает ее мне, я не могу не улыбнуться, потому что мысль о том, что он лично заявился в цветочный в своей дурацкой кепке (леопардовой непременно) и в солнечных очках в это время суток, восхитительна. Он-то, скорее всего, заказал цветы, но можно же немного подумать об ошарашенном лице флориста. Я, привстав на носочки, целую Сережу в щеку и шепчу: — Спасибо. — Наши планы сегодня сорвались, — говорит он, пока я иду к тумбочке, чтобы поставить на нее корзинку. — Я решил не лишать тебя моего общества, ma petite. Цветочная композиция слишком хороша, поэтому мне с легкостью удается отогнать желание запустить в него букетом. Я возвращаюсь к холсту и сажусь на стул, а Сережа становится позади, опускает ладони мне на плечи. Похоже, эпизод с моим уходом из спортзала он уже переварил, и отношения выяснять не намерен, потому что вместо этого расписывает, как закончилась тренировка, пока я старательно докрашиваю угол. Уже даже не пытаюсь спрашивать, на кой ляд ему надо учить будущего медработника выбивать нож из руки ногой, просто объясняю, зачем меня позвал Гром более подробно, чем в мессенджере. Выслушав, Разумовский наклоняется так, чтобы поцеловать меня в щеку и произносит: — Есть один вопрос, ma jolie souris. — А это как переводится? — уточняю, отложив кисть. — Моя милая мышка, — шепчет он мне на ухо и касается губами плеча, заставляя вздрогнуть от приятных мурашек. — А что за вопрос? — Ты смогла бы нарисовать для меня белую ворону? — Да, я… Подожди, у тебя ведь триггер на ворон. — Не на белых. — Ладно. А рисовать просто так, из головы? Или есть конкретное фото или птица? — Забей в поисковике «Ворона Разумовского», — советует Сережа, усмехнувшись. — Сразу увидишь. Он отходит и садится на подоконник, а я делаю, как сказали. Действительно, гугл сразу выдает фотографии, где на плече у Разумовского сидит белая птица с красными бусинками глаз. Я пролистываю три штуки, засматриваюсь на одну, где оба выглядят просто сногсшибательно, и шепчу: — Красивая. — Да, была. Вот ее сможешь? Я заплачу. — Себе свое «заплачу» заплати, — советую, а потом осознаю первую часть фразы. — Была? А где она сейчас? — Погибла, — пожимает плечами Разумовский. — Думаю, ты не удивишься, если узнаешь, что я не самый лучший хозяин. Нахмурившись, откладываю телефон на столик, подальше от палитры, и спрашиваю: — Это была твоя птица? — Нашел ее давно, еще птенцом. У нее крыло подбито было, пришлось лечить. Назвал Марго. А потом она осталась. Насчет картины… Сережа начинает озвучивать пожелания и очень старается выглядеть непринужденным, но кажется, я уже достаточно неплохо его знаю, чтобы видеть через десяток масок. Мне даже думать страшно, как больно терять такое родное и хрупкое существо, птица явно была очень дорога ему. Интересно, что с ней случилось? Погибла, когда он был в тюрьме? Пока Сережа разглагольствует о цветовой гамме фона, сползаю со стула и подхожу к нему, уже без особых церемоний сажусь на колено. Разумовский по инерции кладет ладонь мне на спину и придерживает, двигается чуть дальше к окну, чтобы было удобнее. Поток требований к будущей картине затихает, когда я обнимаю его и говорю: — Мне жаль, что ее больше нет. Напиши пожелания в сообщении, ладно? Я так не запомню. — Спасибо, Ася, — тихо отзывается Разумовский. — Ты останешься сегодня у меня? — уточняю, немного отодвинувшись, чтобы видеть его лицо. Он улыбается, совершенно точно благодарный за то, что я так топорно перевела тему, и соглашается перед тем, как поцеловать меня. *** Проснувшись ночью, я в очередной раз не нахожу рядом спящего и довольного жизнью Разумовского. В том, что жизнью он доволен, я убедилась вечером, дважды. Я сую ноги в тапки и подхожу к двери, выглядываю в коридор. Свет не горит ни в ванне, ни в туалете. К кровати его привязывать перед сном, что ли. Опять кошмары? Просила же не по квартире в мрачных думах шариться, а меня будить. Вместе бы наверняка разобрались и успокоились быстрее. Пропажа находится на кухне и не совсем в том составе, в котором мы засыпали. Блин. Я думаю отступить обратно в коридор, но Сергей, сидящий за столом, поднимает голову от телефона и смотрит на меня. За все это время я так и не удосужилась продумать линию поведения со второй личностью, да и не было нужды, он с того момента не появлялся. — Привет, — тихо говорит Сергей, опустив мобильник. — Я… — Извини, не хотела беспокоить. Я пойду в спальню. Не дожидаясь реакции на свои слова, позорно сбегаю в комнату. Ложась обратно в постель, чувствую себя куском не очень приятно пахнущей субстанции. Но что я могу сделать? Сережа так и не дал мне четких инструкций, а стоит шагнуть с его личностью второй опять как-то не так, опять будет дуться и возмущаться. Мне-то что делать теперь? Уйти — лучший вариант пока что, ничего другого я придумать не могу. И вместо того, чтобы заснуть, просто лежу и пялюсь в стенку, медленно стервенея от того, насколько отвратительно вынуждена вести себя. Когда Разумовский возвращается в спальню, я успеваю закрыть глаза. Он ложится рядом, но не двигается ближе, вообще никак не касается меня, из чего я делаю вывод, что это все еще не Сережа. Черт. Но тут же не я виновата, так? Пусть между собой отношения выясняют, как угодно, да хоть записками. Я чудом не вздрагиваю, когда к плечу осторожно прикасаются пальцы, немного подрагивающие, невесомо гладят. Закусив губу, зажмуриваюсь, дыхание остается размеренным. Сергей убирает руку, даже отодвигается немного вроде бы. Я продолжаю лежать, не в силах уснуть, до тех пор, пока Разумовский не прижимается ко мне сам, уже привычно и вполне уверенно, потому что ему-то можно.