Бочка яда и ложка но-шпы

Когда я просыпаюсь, в комнате все еще царствует темнота, которую не в силах прогнать слабенькая полоска в окне, обозначившая скорое приближение рассвета. Зевнув, поворачиваюсь, но обнаруживаю, что в кровати нахожусь одна. От мысли о том, как Разумовский в лучших традициях ромкомов сбегает среди ночи через окно, хочется ржать в голос, но для этого я еще недостаточно проснулась. Некоторое время лежу, прислушиваясь, но никакого шевеления нигде не раздается. В очередной раз зевая, свешиваю ноги на пол и иду к шкафу, чтобы нашарить что-то из одежды. В коридор выхожу в широкой и довольно длинной футболке, которая выглядит так, будто я стащила ее с чужого плеча. Разумовского нахожу на кухне. Одетый в одни джинсы, он стоит у окна и смотрит куда-то в предрассветную мглу, держа в руке стакан с водой. На секунду я подвисаю, скользя взглядом по обнаженной спине. — Ты меня поймала, — негромко говорит Сережа, не оборачиваясь. — Что, собирался сбежать и не перезвонить? — уточняю и подхожу к нему. — Именно, — усмехается он. Я обнимаю его за талию, прижимаюсь щекой к спине и спрашиваю: — Что сподвигло тебя подняться в такую рань? Чувствую, как он пожимает плечами. Поставив стакан на подоконник, поворачивается и обнимает меня. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, но темнота не позволяет разглядеть на лице хоть что-то, кроме легкой улыбки. — Опять кошмары? — интересуюсь наугад и попадаю в точку, потому что Сережа нехотя кивает. — Что тебе снится? — Всякое, — уклончиво отвечает он и садится на подоконник. — Завтра я провожу тебя. — Ага, — легко соглашаюсь и становлюсь к нему поближе. — Проводишь прямо до двери квартиры. — Ася, — морщится Разумовский и опускает голову. Я кладу ладони ему на щеки и заставляю смотреть на меня. Строго напоминаю: — Куча людей, камер и охраны. Я помню, что ты считаешь, будто все уже забыли про тебя, но мы с тобой на живом примере выяснили, что это не так. Не светись лишний раз. — Ты слишком осторожна. — Я просто не очень хочу в бега. Оно, конечно, романтично, но очень муторно. — И что же, ma petite, — мурлычет Разумовский, ткнувшись носом мне в шею. — Ты бы отправилась со мной в бега? — Посмотрела бы на твое поведение, — вяло отшучиваюсь, потому что с ужасом понимаю, каков будет искренний ответ. Я в своей жизни много необдуманных поступков совершила, опыт есть. — Давай вернемся в спальню? Еще очень рано. — Так не терпится снова затащить меня в кровать? — улыбается Сережа, довольный, будто кот мартовский. — Очень, — доверительно сообщаю и целую услужливо подставленные губы. После этого он уже не противится и позволяет увести себя в спальню, где я забираюсь под одеяло и жду, пока Сережа снимет джинсы и присоединится ко мне. Он ложится на бок и сразу двигается ближе, притягивает к себе. Я только за, двигаюсь и жмусь к теплому телу. Подняв голову, встречаю нежный и удивительно спокойный поцелуй, который кажется почти целомудренным по сравнению с тем, что было сегодня между нами. Ладонь пробирается мне под футболку, укладывается на спину. Пальцы дразняще скользят по позвонкам, но это не та ласка, которая непременно обещает большее. Лишь прикосновение ради самого прикосновения, потому что удержаться невозможно. Я разрываю поцелуй первая, смотрю на Разумовского и позволяю себе наконец полностью окунуться в то, что чувствую к нему. — Спи, — шепчет он, прижавшись губами к моему лбу. — У тебя еще будет шанс полюбоваться тем, насколько я красив. — Ловлю на слове, — тихо говорю и закрываю глаза. В следующий раз первая просыпаюсь я. Выбраться из Сережиных объятий, не разбудив его, не получается, поэтому отчаянно зевающему Разумовскому приходится тоже попрощаться со сном. Пока он морщится от слишком яркого солнечного света, ворчит по поводу того, что кому-то взбрело в голову делать спальню с восточной стороны, и лениво листает новости в телефоне, я успеваю умыться и переодеться. А заодно полюбоваться на россыпь следов на шее и на плечах. Не выдержав нытья, задергиваю занавески, от чего градус возмущений немного снижается. Швырнув в Разумовского его же джинсы, отправляюсь готовить завтрак. — У тебя все-таки очень неудобная ванная, — с порога заявляет Сережа и картинно морщится. — Еще ночью заметил. Слишком маленькая. — Обещаю подумать над тем, чтобы переоборудовать под ванную одну из комнат, — бормочу я, рассеянно отвечая на сообщение от сестры. — Специально для тебя. — Зачем же? — хмыкает Разумовский. — В новой квартире будет достаточно просторная ванная. И не одна. — Ура? — предполагаю я и возвращаюсь к яйцам. — Полина отвезет меня в аэропорт. Поэтому ты либо уходишь заранее, либо остаешься тут, пока ее машина не покинет пределов двора. — Знаешь, при других обстоятельствах это было бы обидно, — заявляет Сережа и, подкравшись, обнимает со спины. — Ну, наши обстоятельства таковы: ты изрядно так накосячил в прошлом, и ей будет по барабану на подробности. — И что же? — протягивает Разумовский и разворачивает меня к себе. — Если вдруг она придет не вовремя, мне придется прятаться в шкафу? — Да, — строго отвечаю, сложив руки на груди. — Это не обсуждается, компромиссов не будет. Сережа смотрит на меня, прищурившись, а затем внезапно подхватывает под бедра и усаживает на столешницу. Вскрикнув от неожиданности, цепляюсь за его плечи и каким-то чудом не врезаюсь головой в верхний шкафчик. Разумовский становится между моих ног и лишь ухмыляется, пока я возмущаюсь таким произволом. Ругаться долго не получается, злость куда-то испаряется, чему очень способствуют легкие поцелуи в шею. Сдаюсь я довольно быстро. — Тебе придется надеть шарф или что-то с высоким воротом, — говорит он, ласково проводя пальцами по одному из засосов. — Извини за это. — Я не против, — заверяю его, потрепав по волосам. — Наоборот. Считай это моим фетишем. Сережа что-то мурчит, прижимается теснее и довольно стонет, когда я с нажимом провожу по его плечам. Ну еще бы, вечно ведь сидит скрюченный за компьютерами. — Повернись, — прошу я, и он беспрекословно слушается, становится ко мне спиной и наклоняет голову, стоит лишь постучать пальцем по верхнему позвонку. Говорила мне подруга из Вьетнама, что ее приемчики массажные творят чудеса даже с самыми редкими оторвами. Тогда я об этом не задумывалась, мне просто надо было чем-то себя занять, чтобы не думать, ибо думала я тогда в основном о своем неудачном браке и прочих вещах в таком же духе. — Не больно? — спрашиваю, надавливая на особенно каменное место. Разумовский отрицательно мычит, лишь с готовностью подставляется под движения. В конце я обнимаю его и, наклонившись, целую в висок. — Тебе обязательно ехать? — вздыхает Сережа, поглаживая мою ногу. — Ага. Это ненадолго. И у меня будет время подумать над дизайном твоей квартиры, только скинь мне планировку с точной схемой и цифрами и свои пожелания. — Я хочу, чтобы ты жила там вместе с нами, — бормочет Разумовский, разворачиваясь. — Вот мое пожелание. — Ха-ха, — не особенно весело выдаю я и собираюсь слезть. Сережа удерживает и внимательно смотрит на меня. Покачав головой, говорю: — Нет. — Мы это еще обсудим, — упрямо заявляет он. — Нет, не обсудим. Кыш. Разумовский хмурится, но все-таки помогает мне спуститься на пол. Я почти даже верю, что он решил не спорить, но стоит лишь включить конфорку и поставить сковородку на огонь, как Сережа начинает перечислять плюсы совместного проживания с ним и Олегом, которые включают комфорт, безопасность, отличную инфраструктуру, его под боком, а еще подземная парковка, и лифт прямо оттуда поднимется в квартиру. У злоумышленников не будет даже шанса на меня напасть. Усмехнувшись так, чтобы он не видел, представляю, что на все эти аргументы скажет Волков. Особенно про безопасность. Нет, с ними, конечно, весело, но Сережа явно торопит события. С его стороны все это выглядит разумным, но вот с моей не очень. Мы не так давно друг друг знаем, и я не буду делать скидку за счет внезапной опасности. Не буду заодно упоминать, что это то самое рвение, которое может меня напугать. — Можно вопрос про вторую личность? — уточняю, сунув неугомонному Разумовскому тарелки и приборы, чтобы он направил свою энергию еще хоть куда-нибудь. — Можно, — нехотя разрешает Сережа и отходит к столу. — Ты говорил, что до меня он не появлялся так часто. Что изменилось? Разумовский медлит с ответом, а я не настаиваю. Может, и не стоило поднимать эту тему, но почему-то сейчас в памяти всплыло то странное заявление, и мне захотелось уточнить. — Много стресса, — говорит наконец Сережа и крутит в пальцах вилку. — Крупный проект, рискованный, воспоминания и ты. — Как мило, что ты относишь меня к поводам пострессовать, — улыбаюсь я и целую его в щеку. Разумовский притворно задумывается. Я взвешиваю в руке сковородку. — Это приятный повод, ma petite, — елейным голоском произносит он, приобняв меня за талию. Ну да, особенно в начале. Достаточно вспомнить, как мы мило друг на другу огрызались, и прямо градус приятности зашкаливает. — Слушай, я не смогу его просто игнорить, — осторожно признаюсь, поглядывая на реакцию Разумовского. — Знаю, — кивает он, скривившись. — Это было лишнее. — Но я постараюсь вести себя так, чтобы тебя не задевало наше возможное общение, — добавляю, кинув пустую сковороду в раковину. — Договорились? — Попробуем, — помедлив, соглашается Сережа. Я подталкиваю его к стулу и перевожу общение на нейтральную тему, чтобы мы могли спокойно позавтракать. В конце концов, у меня будет целых три дня, чтобы обдумать нашу ситуацию со второй личностью и успокоить голос в голове, вопящий о том, что ну это же Сережа. Чемодан у меня уже собран, поэтому я не трачу на него время и сразу иду в душ. Там время потратить приходится, потому что Разумовский просачивается следом, и я не особенно против. Правда, приходится все-таки признать, что места тут действительно очень мало, но мы умудряемся довести друг друга до края, не убившись в процессе. Я почти даже не спорю, когда Сережа, прижимая меня спиной к своей груди, жарким шепотом описывает, как именно хочет в первую очередь распорядиться ванной в новой квартире, когда та будет готова. Лично я уже готова и могу только царапать ногтями плитку, полностью отдаваясь во власть его рук и губ. Джентльменские замашки в Разумовском играют часто не вовремя, и мне приходится несколько раз отказываться от его попыток донести мой чемодан до двери внизу. Устав от препирательств, я просто затыкаю его поцелуем и одной рукой выставляю багаж в подъезд. Там он и ждет еще минут пять, пока Сережа обнимает меня и снимает с губ обещания вернуться сразу, как только закончится выставка. Полина, ожидаемо, недовольна отсутствием пунктуальности у своей сестры. Когда я выхожу из подъезда, она уже идет к нему с очень решительным видом. Облегченно выдохнув, улыбаюсь и шагаю ей навстречу. И тут же под цепким взглядом карих глаз понимаю, что напрочь забыла скрыть следы бурной ночи на шее. Я, конечно, человек взрослый, но чувствую себя все равно крайне некомфортно. — Пойдем, — говорит сестра и разворачивается в сторону парковки. — Пробки. Можем опоздать. — Не хотелось бы, — бормочу я и семеню следом, мысленно раздавая себе оплеухи с напоминанием о том, что могу проводить ночи с кем захочу и не отчитываться. Пытаясь выглядеть непринужденно, засовываю чемодан в багажник и сажусь на переднее сиденье, пристегиваюсь. Полина заводит машину, ни о чем не спрашивает. Я успеваю расслабиться, а на ближайшем светофоре получаю в лоб: — У тебя кто-то появился? — Да, — пищу, чуть не поперхнувшись водой, которую пила из бутылки. Толку-то отрицать? Прокашлявшись, говорю громче: — Да, появился. — Я его знаю? — спрашивает сестра, не сводя взгляда с дороги. — Нет, — машу головой и улыбаюсь. — Это с ним ты уехала на Бали? Ага. На Бали. В особняк под круглосуточный вооруженный присмотр. — Да, с ним. — Значит, вы вместе два месяца, — резюмирует сестра, а я понимаю, что сама себя швырнула в капкан. — Ну… — бормочу, глядя в боковом зеркале на то, как солнце играет с маленьким камнем в колье, подаренном еще до отъезда из особняка. — Да. Извини, просто… Я пока не готова вас познакомить. Ну, знаешь, не хочу спешить и все такое. — Странно, что ты даже не показала мне фотографию, — прохладно замечает сестра. — Говорю же, не готова, — уклончиво отвечаю и смотрю на нее. Полина, сосредоточенная на дороге, кивает. — Это я поняла. Просто на тебя не похоже. — Люди меняются, — слабо улыбаюсь я. — Слушай, у меня перед выставкой будет немного времени. Есть мысли, куда сходить? Сестра бросает на меня очень многозначительный, но короткий взгляд, а я благодарю всех, кого можно, за то, что она такой ответственный водитель. И ругаю всех, кого можно, за то, что она настолько наблюдательная. Уже в аэропорту, когда я вытаскиваю из багажника свой чемодан, Полина останавливает меня, взяв за руку, и спрашивает: — Ася, у тебя проблемы с этим человеком? — С каким? — наивно уточняю. — С этим, — сестра взглядом указывает на мою шею. — Нет, ты чего? Я люблю, когда следы остаются. — Он тебя обижает? — продолжает сестра. — Не бойся, ты можешь мне сказать. — Поль, это просто засосы, — устало говорю, покачав головой. — Он меня не обижает, наоборот, относится к моим желаниям с большим вниманием. По телу мурашки бегут от одной мысли об этом внимании. Нет, серьезно, это было очень круто, хорошо и много. — Я не имею в виду засосы, — морщится Полина, но запястье отпускает, когда я отодвигаюсь. — Два месяца назад ты внезапно уехала на Бали, ничего и никому не сказав, вернулась точно так же, да еще и то, что случилось с Андреем… — Она складывает руки на груди и выглядит крайне обеспокоенной. — Все это очень подозрительно. Я волнуюсь за тебя, Ася. — Зря. У меня все хорошо. Не желая и дальше продолжать этот разговор, я берусь за ручку чемодана и иду в сторону выхода с парковки. Ладно, это было ожидаемо, но я все равно оказалась не готова. Как-то потерялась во всех событиях этих двух месяцев и решила, что сестре будет достаточно расплывчатого объяснения про внезапную страсть, увлекшую меня на Бали. Но проблема-то в том, что страсть эта «вернулась» со мной, и теперь нужно придумать, почему я не спешу знакомить родственников с новым воздыхателем. Отмазка про «не готова» и «слишком быстро» будет действовать недолго. Конечно, потом я могу сказать, что мы расстались, не судьба. Вот только они заметят. Полина уж точно. И все бы ничего, но она уже подозревает, что происходит что-то нехорошее. Нет, оно-то хорошее, даже очень, но ей необязательно знать о том, что я радостно прыгаю в койку с Разумовским, который для нее является олицетворением вселенского зла. Хм. Надо спросить у Сережи, мелькал ли Волков в его уголовном деле. В крайнем случае, продемонстрирую его, чтобы успокоилась. Пока вроде бы не так все критично. Жаль, что я до сих пор иногда недооцениваю свою сестру.

***

Масштаб катастрофы становится ясен только после того, как я возвращаюсь в Питер. Ничего не имею против столицы, но этот визит был и вполовину не таким классным, как я планировала. Выставка, конечно, прошла на высшем уровне, и новые знакомства я смогла завязать, если верить довольному Славику, но тут плюсы и заканчиваются. Желания задерживаться, гулять и общаться с бывшими однокурсниками не было от слова «совсем», я хотела вернуться в Питер как можно скорее, чему немало способствовали постоянные переписки и телефонные разговоры с Разумовским. Никаких переездов в Москву в планах больше и в помине не было, я просто хотела уехать обратно домой, где меня ждут. Увы, от настойчивых предложений встретить в аэропорту пришлось опять отказаться. Эту роль заняла Полина. Я пообещала кинуть вещи в квартиру и как можно быстрее приехать в особняк. Сережа собирался подождать у меня, но эту идею мы тоже были вынуждены смести в долгий ящик. Та шутка про шкаф только в теории была смешной. Лучше на практике ее не пробовать. И вот я, дрожа от радости и нетерпения, падаю в объятия сестры, после чего поскорее веду Полину к выходу. Я рада видеть ее, просто зудящее внутри уже три дня желание увидеть Разумовского срочно-сейчас вот-вот сведет меня с ума. Вот только сестра говорит, что у нее ко мне срочное дело, и оно не может ждать. Я кое-как давлю разочарованный стон. Достав мобильник, пишу Сереже. Тут ничего не поделаешь, надо помочь, если Полина просит. Мы заезжаем домой, чтобы я могла быстро принять душ и переодеться, а потом снова спускаемся к машине. Всю дорогу я стараюсь не выдать своего разочарования и как раз отправляю Разумовскому ворох сердечек, чувствуя себя счастливой идиоткой, когда машина останавливается возле здания главного полицейского управления Санкт-Петербурга. Я растерянно смотрю на Полину. На кой? Им срочно нужна стенгазета от руки, а ей срочно нужно что-то от них? — Узнаешь, — вздыхает сестра. — Что-то не так с Лешей? — уточняю, за секунду успев испугаться. Только утром переписывались же! — Нет, ничего такого. Пойдем. Фух, ну ладно. Я иду за ней, жду, пока она поговорит с дежурным, который пропустит нас в здание, после чего мы начинаем петлять по коридорам. Останавливаемся возле одного из безликих кабинетов. Прочитать надпись не успеваю, Полина сразу открывает дверь и решительно заходит внутрь. Я плетусь следом. — Добрый день, Игорь, — говорит сестра. Я становлюсь рядом с ней и чувствую себя ребенком, которого мама к врачу привела. — Привет, — устало отвечает ей высокий крепкий мужчина. Вопреки ожиданиям, полицейской формы на нем нет, только джинсы и футболка, прямо на столе валяется небрежно брошенная туда куртка и шарф. Он сгребает это в сторону и садится, указав нам на стул напротив. Я жду, что его займет Полина, но она неожиданно кладет мне руку на спину и подталкивает вперед. — Спасибо, что нашел для нас время, Игорь, — говорит сестра, продолжая настойчиво давить мне на спину. — Не проблема. Это Ася, да? Садись, чего ты? Давай рассказывай. Я сердито откидываю от себя ладонь сестры и мрачно смотрю на нее. — Что за хрень происходит? — Сядь, — коротко приказывает она. Я складываю руки на груди. — Ладно. Можешь рассказывать стоя. — О чем рассказывать, Поль? Зачем ты вообще меня сюда привела? — Не держи меня за дуру, — угрюмо бросает сестра. — Сядь и расскажи, с каким бандитом ты спуталась. Мы поможем. — Давайте я на пару минут выйду, — вздыхает Игорь и бочком проходит мимо Полины. — Захвачу кое-какие… документы. Как только за мужчиной закрывается дверь, я вновь перевожу взгляд на сестру и относительно спокойно интересуюсь: — Ты с ума сошла? С чего ты вообще взяла, что у меня какой-то бандит есть?! Под конец фразы спокойствие машет мне ручкой. Да и черт с ним. — Что мне еще думать? — огрызается сестра, всплеснув руками. — Я не слепая, Ася, у тебя явные проблемы! Гром поможет, он профессионал… — Мне не нужна помощь, — прерываю ее я, но одно слово заставляет меня заткнуться и все осмыслить. — Погоди, как ты сказала? Гром? — Игорь Гром, — кивает Полина и успокаивающе гладит мое плечо. — Мы часто пересекаемся из-за работы. Да, не всегда в положительном ключе, но ему можно доверять. Он отличный полицейский. — Знакомое имя, — бормочу я и достаю телефон, который в четвертый раз вибрирует от сообщения. — Еще бы. Он ведь Разумовского поймал тогда, дважды. Опускаю мобильник и как идиотка хлопаю на нее глазами. Ага. Вот оно что. Я улыбаюсь и цежу, едва разжимая зубы: — Как удачно, что единственный мент, которому ты доверяешь, это тот, который поймал Разумовского. Хоть сейчас можно идти и покупать лотерейные билеты. — Вот именно. Поэтому расскажи ему. — Ладно, — вдруг соглашаюсь я. Дверь открывается почти сразу же. Бросив оценивающий взгляд на вошедшего Грома, преодолеваю три шага, отделяющие меня от стула и сажусь. Обернувшись, говорю: — Я расскажу, но ты должна выйти. — Что? — удивленно переспрашивает сестра, а на телефон приходит восьмое сообщение. Или девятое. — Выйди, — повторяю, мило улыбнувшись. — Мне есть восемнадцать, да и в адвокате я не нуждаюсь. — Ася, — хмурится сестра. Я указываю пальцем на дверь. Гром разводит руками, мол, он тут бессилен. — Там выход, — подсказываю, не переставая улыбаться. — Иди. Полина еще несколько секунд смотрит на меня, а потом покидает кабинет. Это ей явно не понравилось. Что ж, придется пережить. Мне тоже много чего не нравится. Например, самоуправство. Или когда вашу покорную слугу обвиняют в связи с преступниками. Нет, связь, конечно, есть, но… Это мое дело, все. В конце концов, мозги моему бывшему мужу вправил не закон и порядок, а Разумовский. Только сейчас, отбросив негатив по этому поводу, понимаю, что меня ведь так никто никогда не защищал. Полина, конечно, всегда была готова, но я не имею в виду родственников. Никто из партнеров никогда не пытался отстаивать мои интересы, ни словесно, ни физически. Иногда наоборот, Андрей, например, охотно присоединялся к обидным шуткам в компании друзей, если таковые озвучивали. Хм. — Ася? — зовет Игорь, сев за свой стол. — Я готов тебя выслушать. — Извините, секунду, — прошу я и все-таки лезу проверять сообщения. Там Разумовский прошел все стадии паники и гнева и уже собирается посылать Олега меня спасать, а лучше сам поедет. Я коротко пишу:

«Не смейте. Сама разберусь»

Убрав телефон, смотрю на полицейского напротив. Двигаю стул поближе, стараюсь выглядеть немного придурковато. Смотрю на табличку с краю стола. Улыбаюсь. — Видите ли, Игорь Константинович…