Танец теней

      Такси останавливается у ворот огромного особняка, и я невольно задерживаю дыхание. Год прошёл с того дня, как я ступала сюда в последний раз, но этот дом по-прежнему вызывает во мне глухое напряжение. Прямо как крепость, возвышающаяся над городом, он кажется больше, чем нужно, пустее, чем должен быть, и холоднее, чем я могу вынести. Глухие мраморные стены будто хранят шёпот прошлых обвинений, а вишнёвые двери с коваными ручками выглядят так, словно открывать их не просто действие, а заявление.       На крыльце, чуть в стороне, замечаю фигуру Аёнг. Её волосы аккуратно убраны, но лицо остаётся напряжённым. Между пальцами горит сигарета, дым из которой клубится над её головой в холодном вечернем воздухе. Она поворачивается ко мне, её взгляд лениво скользит по моему платью.       — Сильно вычурным будет этот вечер? — Спрашиваю я, взмахнув подолом платья.       Аёнг фыркает, гасит сигарету об мраморную плитку и бросает окурок в ближайший горшок с декоративным кустом.       — Твоё платье как раз в тему. Покрасила волосы? — На мгновение задержала она взгляд на моей голове, но быстро разворачивается и направляется к двери, не дожидаясь меня.       Я на мгновение ловлю своё отражение в оконном стекле. Дабы в очередной раз не смущать отца, я всё же покрасила волосы в чёрный, и подстать моим волосам подобрала чёрное платье облегающее фигуру, тонкие бретельки обнажают ключицы, а подол, разрезанный сбоку, открывает ноги ровно настолько, чтобы балансировать на грани невинности и разврата. Моя попытка показать, что я не намерена вписываться в сценарий этого вечера, выполнена на все сто… почти.       Мы входим в дом, и первый звук, который встречает нас, музыка. Живая, оркестровая, перекрывающая гул голосов. Бальный зал распахивается перед нами, словно раскрытые объятия. Высокие потолки, сияющие люстры, так много света, что он кажется жидким, заполняющим каждую трещину пространства. Мраморный пол блестит, будто ледяной. У стен длинные столы с серебряными подносами, наполненными чем-то, что, наверняка, стоит больше, чем я зарабатываю за месяц.       — Иди сюда, — шепчет Аёнг, почти незаметно дернув меня за руку.       Она направляет меня к бару, словно мы совершаем преступление. Проходим мимо десятков гостей, влиятельных и знаменитых, тех, кто, скорее всего, даже не знает, как нас зовут. Друзья отца, не наши. Никогда наши.       Я замечаю, как Аёнг берёт бокал шампанского и подносит его к губам, будто это способ спрятаться от всего мира.       — Тебе, что, пятнадцать? — Нагло навалилась я на стойку бара, пока не видел бармен, выудив полупустую бутылку бурбона, налив в пару стопок алкоголь и залпом их запив.       У меня голова кругом от вида одновременно незнакомых и настолько известных лиц, от их притворных улыбок и неискренних тостов.       — Слышал, что у нас новый S-ранговый? — Доносится чей-то голос, и я замираю. Двое мужчин обсуждают кого-то, кто недавно получил признание как десятый в Корее охотник ранга S. Имя я так и не разобрала. Да меня это и не должно колышать.       — Ага, и кажется глава Чон его тоже пригласил.       А! Кажется я в курсе какие такие намерения у отца касаемо этого охотника. Аёнг замечает моё напряжение и наклоняется ближе.       — Даже не смей сбегать раньше времени. Папа нас всё равно выловит. — Она криво усмехается, но я вижу, как её глаза мелькают в сторону выхода.       И, как назло, отец сам находит нас. Я моментально скидываю бутылку, на другую сторону бара. Его голос проникает через гул:       — А вот и мои девочки! — Словно в один момент он хочет быть радостным и властным, но для меня это звучит только как раздражение.       Мы с Аёнг переглядываемся. Он говорит, что мать не придёт, и я чувствую, как этот праздник становится всё более чужим. Мы делаем вид, что держим всё под контролем, но, едва он отходит, я хватаю Аёнг за руку, и мы направляемся к выходу. Достаточно, думаю я. Достаточно для одной ночи.       Но у самой двери, почти у спасения, мои ноги будто приросли к полу. Я невольно вздрагиваю, при виде мамы с широкой, натянутой улыбкой, будто мир перед ней сцена, а она актриса, обязана сыграть идеальную роль. Но не она привлекает моё внимание. Нет. Мужчина рядом с ней как удар молнии прямо в грудь. Её рука лежит на предплечье мужчины, который, казалось бы, впитал в себя всю силу этого зала.       Он повернут чуть в сторону, словно эта беседа ему не столь интересна, но едва ли это важно. Его фигура словно высечена из камня, рубашка угольно-чёрного цвета подчёркивает всё: широкие плечи, сильные руки, силуэт, который кажется не просто идеальным, скорее угрожающим. Взгляд… Я вижу его глаза, когда он смотрит на мать: темнота с редким отблеском света. Холод и что-то, что сдавливает грудь. Мать что-то говорит, смеётся, и он отвечает ей, его голос звучит низко, лениво. Его пальцы легко касаются её спины, будто он контролирует даже этот момент, будто играет в игру, правила которой знает только он.       Пытаюсь сделать шаг назад, слиться с тенью, но это не помогает. Когда мать, наконец, замечает нас, я уже не успеваю спрятаться. Её голос отзывается где-то в моей голове:       — Ах, вот вы где! Я лишь зашла, чтобы вручить подарки и не задерживать вас. — Она говорит так легко, как будто мы друзья, как будто последние годы она не избегала нас с Аёнг.       Но я её почти не слушаю, потому что взгляд Джинву поднимается по меня. Это не просто взгляд. Он замораживает, а потом обжигает. Его удивление так явно написано на лице, что я почти ощущаю как тёплая волна накатывает, а затем мгновенно исчезает. Он словно не ожидал меня увидеть. Тогда какого чёрта припёрся к дому моего отца? А затем он встряхивает головой, как будто выныривая из этого состояния.       — Этот молодой человек спас меня. — Голос матери снова проникает в мой мозг. — Чудо, что он оказался на той же дороге.       Пытаюсь не смотреть на него, но мои глаза предательски возвращаются. Теперь он не улыбается. Хищный взгляд пронзает меня, словно цепляет за каждую нервную клетку, и я чувствую, как тепло поднимается от шеи к щекам. Он не отрывает глаз, словно играет в игру, где я его добыча, а он хищник, следящий за каждым моим движением.       Мать улыбается, и её слова звучат как-то дико, неуместно.       — Сухён, Аёнг, это Сон Джинву.       Я с трудом могу заставить себя не сглотнуть. Я бы сделала вид, что мне всё равно, но разве можно не заметить, как эта рубашка подчёркивает каждую линию его груди, а лёгкая небрежность в прическе выглядит так, словно он только что вышел из бури и победил её?       На мгновение отвожу взгляд, чтобы посмотреть на сестру, но её выражение лица заставляет меня затаить дыхание. Аёнг смотрит на него так, словно он воплощение всего, что она когда-либо хотела. Её губы чуть приоткрыты, а взгляд, восхищённый, но слишком осторожный.       Но это его взгляд, возвращающийся ко мне снова и снова, заставляет сердце сжаться в груди. Прожигает меня насквозь. Он не смотрит на Аёнг.       Джинву отрывается от матери, делая шаг к нам. Теперь он стоит так близко, что я могу уловить слабый запах его одеколона, свежий, с нотками пряности. Он наклоняет голову, и его губы изогнуты в едва заметной, но бесконечно дерзкой улыбке.       Он протягивает руку к Аёнг, и его пальцы будто медленно сжимаются на её ладони. Замечаю, как лёгкий холодок пробегает по её лицу, но она быстро берёт себя в руки, позволяя своей обычной холодной улыбке вернуться. Он же, едва заметно наклонив голову, смотрит на неё сверху вниз с такой насмешливой грацией, что становится ясно что это игра, и он всегда выигрывает.       — Я, конечно, слышал, что некоторые травмы передаются по наследству, — говорит он, голос тёплый, почти ленивый, но с таким сарказмом, что воздух вокруг становится наэлектризованным. Его губы чуть приподняты, глаза светятся насмешкой, и эта его ухмылка кажется почти хищной.       Не могу удержаться и кривлюсь, моё раздражение словно волной накатывает. Аёнг, конечно, просто ухмыляется в ответ, её лёгкость раздражает ещё больше.       — Ах, мама уже всё рассказала, да? — Произносит она, слегка наклонив голову, её голос звенит, как хрусталь, слишком лёгкий, чтобы это было правдой.       — Безусловно, — отвечает он, и его взгляд тут же перемещается на меня, словно хотел убедиться, что я слышала каждое слово.       Я уже открываю рот, чтобы что-то сказать, но тут к нам присоединяется отец. Его энергичный голос разрывает напряжение, но только для того, чтобы заменить его новым.       — Сон Джинву! Я так рад, что вы приняли моё приглашение! — Отец хлопает Джинву по плечу, словно они старые друзья, хотя в этом движении есть что-то слишком угодливое, слишком искусственное. — Позвольте познакомить вас с моими девочками. Это Аёнг, старшая дочь и первая наследница моей империи, — он кивает в сторону сестры, — и Сухён. Младшая дочь и просто гордость семьи.       Слова отца звучат, как удары по натянутой струне моего терпения. Его голос такой гордый, такой напыщенный, что я едва удерживаюсь от того, чтобы не закатить глаза. «Просто гордость семьи»? Это что, его способ сказать, что я здесь на правах украшения? Пальцы сжимаются в кулак, ногти впиваются в ладони, пока я прилагаю усилия, чтобы не взорваться.       — О, спасибо, отец, — начинаю я, и мой голос звучит чересчур сладко, почти приторно, — так приятно наконец услышать, как ты признаёшь мои достижения. — Мой сарказм настолько явный, что даже люди вокруг начинают оборачиваться.       Вижу, как Аёнг слегка хмурится, словно предчувствуя беду, но меня это не останавливает.       — Сухён… — отец бросает мне предупреждающий взгляд, но я уже не могу остановиться.       — Нет, правда, — продолжаю я, сделав шаг вперёд, — так лестно быть всего лишь «гордостью семьи». Аёнг наследница империи, меня же повысили с ходячего украшения до гордости семьи. Ну, у меня, видимо, всё, что есть, это смехотворные силы и очаровательная способность оставаться никем. — Слова разлетаются, как осколки стекла, каждый удар точно в цель.       — Достаточно! — Отец, конечно, выглядит так, будто его только что окатили ледяной водой, и я наконец улавливаю всеобщее напряжение.       Мой взгляд снова встречается с Джинву, и, кажется, я забываю, как дышать. Он протягивает руку, и я, чувствуя, что отступать уже поздно, кладу свою ладонь в его. Его кожа тёплая, но прикосновение жёсткое, будто бы острые грани его силы проникают под мою кожу. И тогда это происходит.       Разряд. Молния пробегает вдоль наших рук, вспыхивая ярким светом. Воздух пахнет озоном, и я почти слышу, как люди вокруг затаили дыхание. На секунду мне показалось, что всё моё тело прошибло током, но я не придала этому значение.       — Сухён! — Аёнг тут же отвешивает мне лёгкий подзатыльник, её голос строгий, но в нём я слышу подавленный смех.       — Простите, — отец тут же начинает извиняться, его голос смущённый, он даже слегка покашливает. — Она тоже охотница. Но её ранг… э-э… довольно низкий. C. У неё иногда бывают проблемы с контролем.       Открываю рот, чтобы возразить, но Джинву опережает меня, и его голос как ледяная вода.       — О, я прекрасно вижу, какой у неё ранг. — Его глаза снова встречаются с моими, и этот взгляд такой проницательный, что я чувствую себя разоблачённой. Его тон мягкий, но в нём столько ехидства, что у меня начинают гореть уши.       Я не выдерживаю. Рывком разворачиваюсь на пятках, и мой голос звучит как нож, когда я бросаю через плечо:       — Ну что ж, вряд ли уже станет хуже. Приятного вечера. — Слова звучат резко, но я не могу удержаться от добавления ещё одной колкости. — Впрочем, вы же всё равно привыкли к драме, не так ли?       С этими словами я ухожу куда-то вглубь зала, не оглядываясь, хотя чувствую его взгляд, прожигающий мне спину. В груди что-то сжимается, и я не могу понять, это гнев или что-то более опасное.       Наполовину скрытая от праздной толпы стою у одной из каменных колонн зала. В одной руке сжимаю бокал шампанского, в другой покачиваю туфельку на кончиках пальцев, будто эта игра может отвлечь меня от мыслей, которые всё ещё бурлят внутри. Я лениво оглядываю зал, пытаясь найти хоть одно знакомое лицо, которое не вызывает у меня желания исчезнуть отсюда мгновенно. Но бесполезно. Каждая улыбка, каждый смех здесь кажутся такими неестественными, будто это спектакль, где актёры боятся забыть свои реплики. И всё же мои мысли ускользают обратно к тому моменту.       Отец чуть ли не стоял на коленях перед Сон Джинву. Почему? Его тон, выражение лица, это была не просто благодарность за принятие приглашения. Это было что-то большее. Почтение? Страх? Почему он, человек, который никогда ни перед кем не склонялся, вдруг выглядел так… смиренно?       Шампанское пузырится на языке, но горечь мыслей перебивает сладость напитка. Глубоко вдыхаю, чувствуя, как грудь тяжелеет от переполняющих эмоций, но не успеваю найти ответ, как слышу голос Аёнг:       — Ну, ты нашла место для одиночества. — Она появляется рядом, её взгляд колючий, но всё же немного насмешливый.       — Больше некуда было пойти, — бросаю я, отводя глаза.       — О. — Снова окинула она оценивающим взглядом. — Я думала, ты покрасилась в перманент. — Опирается она о колонну, скрестив руки на груди, и смотрит на меня так, будто собирается читать нотацию.       — Что? — Я тут же потянула за прядь изо спины. И… они блять опять серые! — Да и хрен с ними.       — Я узнала у отца, кто он. — Осматривалась Аёнг по сторонам.       — Кто? — Смотрю на неё искоса, хотя знаю, о ком идёт речь.       — Сон Джинву, — произносит она так, будто это имя что-то должно мне сказать. Я молчу, делая глоток шампанского. — Он тот самый десятый охотник ранга S. — Аёнг наклоняется ближе, её голос опускается до шёпота. — Ты хоть понимаешь, что значит быть на этом уровне? Это не просто сила, это что-то, что выходит за пределы нашего понимания.       Поворачиваю голову к ней, а на губах появляется холодная улыбка.       — Так ты поэтому перед ним была такой сладкой? — Её глаза сузились, но она ухмыляется, словно мои слова только забавляют.       — Не вижу проблем совместить приятное с полезным.       Я фыркаю, и уже собираюсь ответить что-то язвительное, когда вдруг она резко меняется в лице. Её взгляд словно пронзает меня насквозь, и я чувствую, как внутри всё сжимается.       — Постой. Уж свои силы ты мало кому показываешь. Зачем тогда… — её голос замирает, и её глаза расширяются от внезапного осознания.       — Просто он меня бесит, — бросаю я, отворачиваясь, но в этот момент она почти визжит.       — Так это он?! — Её голос эхом разносится по залу, и я мгновенно хватаю её за руку, прикрывая ладонью её рот.       — Чего орёшь?! — Шиплю я, оттаскивая её за колонну.       Она смотрит на меня с возмущением, но в её взгляде мелькает что-то ещё. Нахожу ли я злорадство? Любопытство? Я не уверена, но мне определённо не нравится, как она смотрит на меня.       — Не понимаю, о чём ты, — говорю я, притворяясь, что мне всё равно, и делаю ещё один глоток шампанского, которое теперь кажется слишком кислым.       — Все в курсе, что ты плохо врёшь, — шепчет она, и в голосе звучит всё то, что я боюсь услышать.       Он появляется неожиданно, как тень, скользящая из-за колонны, откуда ему, кажется, открывался весь наш разговор. Джинву стоит там, будто всегда знал, где нас найти, и его присутствие мгновенно заполняет всё пространство. Тёмные глаза блестят, цепляясь за каждую нашу реакцию, а полу насмешливая улыбка на его лице лишь подчёркивает опасную харизму. Его костюм, идеально сидящий на фигуре, будто создан, чтобы подчеркнуть силу, которую он даже не пытается скрыть. Он ничего не говорит сразу, просто смотрит, и от этого взгляда мне становится жарко, словно он каким-то образом знает каждую мою мысль.       Толпа мерцает вокруг нас, словно размазанные мазки на картине. Я стараюсь слиться с колонной, её холодный мрамор напоминает о том, как хорошо было бы оказаться где-то в другом месте, где не нужно встречать десятки лиц, маскирующихся под улыбки. Аёнг рядом продолжает свой ритуал, её слова звучат как музыка, умело подобранная для нужного впечатления. Я почти могу услышать, как она смазывает его самолюбие мягкими мазками комплиментов, и всё же ощущаю, как чья-то тяжесть приковывает мой взгляд.       Джинву стоит прямо перед нами, высокий и неподвижный, словно статуя из бронзы, но его глаза живое пламя. Тёмный костюм сидит на нём так идеально, будто ткань создана под него, а не наоборот, но всё это лишь обрамление для его лица: острых скул, прямого взгляда и лёгкого оттенка ухмылки, которая угрожает превратиться в нечто опасное. Его аура словно сжимает пространство вокруг, заставляя воздух вибрировать.       — Честно говоря, я впервые на таком мероприятии, — неожиданно признаётся он, голос глубокий, с лёгкой хрипотцой, будто смазанный дымкой. — И понятия не имею, как тут себя вести. Вот и подумал спрятаться. А тут вы.       Аёнг загорается ещё ярче, словно только этого и ждала. Она наклоняет голову, улыбаясь так, будто хочет успокоить зверя, которого даже не знает, как приручить.       — О, такие вечера в основном о том, чтобы завязывать связи, — её голос сладкий, как мёд, тягучий. — Я могу всё объяснить, если хотите.       Он вежливо кивает, но его взгляд… Его взгляд снова находит меня. Я чувствую, как этот жгучий контакт обжигает, будто его глаза могут пробить все стены, которые я так тщательно строила.       Не выдержав, я допиваю своё шампанское до дна и ставлю бокал на ближайший поднос.       — Хватит, — бросаю, прежде чем сама успеваю осознать, что делаю. Я хватаю его за тёплое, твёрдое запястье, будто сделанное из мрамора, покрытого кожей, и тащу прочь, игнорируя удивление Аёнг.       — Подождите, куда вы… — её голос становится лишь фоном, когда я веду Джинву к ближайшей двери, ведущей на террасу.       Охранники, стоящие там, смотрят на нас с непониманием, но я лишь резко бросаю:       — Вышли.       Они переглядываются, но мой тон не оставляет места для обсуждения. Через мгновение дверь за нами закрывается, и мы остаёмся вдвоём под холодным светом уличных фонарей, вдали от навязчивого шума зала.       — Интересная тактика, — говорит он, тонкий намёк на сарказм в голосе, который так и тянет бросить ему что-то в ответ. — Обычно люди предпочитают просто сказать «можно вас на минутку».       — Обычно люди не смотрят на других так, будто собираются их съесть, — огрызаюсь я, поворачиваясь к нему лицом. Его губы приподнимаются в полу ухмылке, которая делает его ещё опаснее.       — А если я скажу, что впервые вижу тебя в платье? И мне нравится.       Закатываю глаза, но не могу удержаться от лёгкого прилива тепла, который поднимается где-то глубоко внутри.       — Тогда мне остаётся лишь пожалеть тех, кто тебе не понравился.       — Они обычно не жалуются. — Его голос опускается ещё ниже, почти интимный, и я замечаю, как он делает шаг ближе, размывая остаток пространства между нами.       — Ты такой самоуверенный, — бросаю я, скрещивая руки на груди, чтобы скрыть, как сердце бешено стучит.       — А ты не умеешь врать, — парирует он. — Особенно когда смотришь на меня так.       Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но понимаю, что не могу. Его взгляд цепляется за мои глаза, за каждый мой жест, как будто он видит меня насквозь, и мне остаётся только это терпеть.