Ещё Одна из Династии Таргариенов

— Прости уж за грубость, сестра, но тебе нужна кормилица, ведь сейчас время крови и пламени, — спорил Эйгон, стоя у моей постели в своем кожаном дублете и бриджах, скрестив руки на груди.       Тяжело вздохнув, я приподнялась на подушках, мысленно ругаясь на Халдона за то, что тот не позволил мне вставать ещё несколько дней. — Именно поэтому и нужна скрытность даже в подобных мелочах. Именно поэтому сейчас, с каждым боем, над нашими головами нависает ещё большая опасность, даже над Рейлой, как ребёнком лорда Кастерли Рок! — Я взглянула прямо в глаза брата, прошептав одними губами. — Ты ведь ещё не поднимал знамя Таргариенов в бою?       Эйгон тяжело вздохнул, словно кузнеческие мехи, что выпустили воздух, и запустил руку в волосы, что уже начинали отрастать, почти касаясь плеч. — Хотел, пусть все знают, кто вернулся за тем, что принадлежит ему по праву, но старик отказал. Ненавижу скрываться. — Представь, что будет, если кормилица узнает чьего ребёнка она кормит. — Мой голос дрогнул, я бросила взгляд на широкую колыбель, что стояла напротив кровати, и сжала края мехов. — Нет людей, которых невозможно купить, и даже с людьми Лисоно Маара, такая опасность существует, а Серсея не остановится перед убийством младенца.       Брат сел на край постели, похлопав меня по колену, и устало произнес: — Ты не сможешь быть с ребёнком постоянно.       Я слабо улыбнулась и, наклонившись, сжала его пальцы, давая понять, что знаю, что он имеет ввиду.       Ему необходима вторая голова. У нашего знамени их три, а Таргариен не может быть одинок, ни в мире, ни в бою… — У меня есть мои служанки. Они присмотрят за Рейлой, пока я буду рядом с тобой, ведь Ланнистерам о них… — ничего не известно, — закончил фразу со мной Эйгон. — Если я замечу, что за моей дочерью плохо следят, они отправятся обратно в Пентос без единой монеты в кармане, и пусть Иллирио Мопатис решает их судьбу. А так я попрошу Лисоно Маара за ними присматривать. Пришли его ко мне.       Было бы странно полностью доверять командиру шпионов, но сердце и разум подсказывали мне, что лучше уж он, чем женщины, отобранные магистром Пентоса, который рано или поздно потребует свою плату за возведение нас на трон Семи Королевств. — Начала доверять ему? — Бровь Эйгона саркастично приподнялась. — Как и каждому, кто сражается бок о бок с нами. — Наши с ним пальцы переплелись. — Но намного меньше, чем тебе, брат мой.       На губах Эйгона появилась кошачья улыбка, и слегка потянувшись, он поцеловал меня в лоб; я прикрыла глаза на мгновение, даже, когда он передвинулся поближе, и опустил мою голову себе на плечо, укачивая словно ребёнка. — Отдыхай и набирайся сил, сестра. Они тебе понадобятся.

***

— Миледи, прибыл Лисоно Маар, — объявил глухой голос стражника, ближе к вечеру, когда я уже начинала злиться, проведя времени за шитьем больше, чем когда-либо со времени, как покинула Королевскую Гавань и отправилась в Винтерфелл.       Служанки, сидевшие вокруг моей постели, встрепенулись. Лисса выжидающе взглянула на меня, сжав свое шитье.       Я отложила иглу с тканью, на которой красовались алые с золотым цветы для Рейлы. — Оставьте меня, — приказала служанкам и, повысив голос, обратилась к стражнику. — Впустите его!       Двери открылись, впуская внутрь высокого лисенийца в чёрных бриджах и богатой накидке из золота и пурпура, что обрамляла его плечи, открывая взгляду белую рубашку. Алый рубин в его ухе блеснул в свете свечей, когда он обернулся, провожая стайку вышедших служанок взглядом. — Знаете ведь, что они будут стоять у двери и слушать каждое наше слово? — Проговорил он одними губами, все ещё глядя им вслед, даже когда дверь закрылась с глухим стуком. — Хорошо, — улыбнулась я, отклонившись на подушки. — Это и их касается, не только вас.       Губы лисенийца изогнулись в улыбке, кратко выдохнув: — О.       Заинтересовавшись, он подтянул поближе к постели единственное кресло, что стояло возле письменного столика, и задумчиво оглянулся на колыбель, приподняв брови в немом вопросе.       Догадливый всё же… — Я отказалась от кормилицы, — как бы между прочим заметила, играясь иглой, что лежала неподалёку. — Служанок и так много, они справятся, пока идёт война. Однако… — Всегда оно присутствует… — Так как они передают каждое наше слово, — тихо продолжила, указав на Маара иглой. — Мне нужно, чтобы с них глаз не сводили.       Лисоно Маар сцепил руки перед собой, оскалившись; в его лиловых глазах блеснул неподдельный интерес. — А я думал… — Он выразительно качнул головой.       Что пентошийский магистр — наш союзник? — Рейла — одна из Ланнистеров, единственное дитя лорда Кастерли Рок, насколько мне известно, капитан. Сомневаюсь, что это распространяется на неё, а полагаться на шанс я не хочу. — Опустила иглу, подняв взгляд к пологу постели надо мной. — В нашем мире слишком часто вредят маленьким девочкам, чтобы я могла положиться на шанс в таком вопросе.       Рубин в его ухе сверкнул, стоило лисенийцу склонить голову, тихо констатировав: — Но вы достаточно доверяете мне? Сперва сон в лагере, нынче это. — Я доверяю людям, с которыми сражаюсь плечом к плечу. — Я выдержала его взгляд, хоть и чувствовала, что робею, ведь он был загадкой, загадкой, что все ещё не была мною разгадана.       Лисоно Маар был другим, непохожим на всех в этом замке, красив словно ядовитый цветок и остр, словно валирийская сталь…       Уголки губ лисенийца приподнялись в улыбке, и он поднялся, склонив голову, прижимая руку к сердцу: — Я польщен, миледи.

***

      Эйгон почти не тревожил меня последующие несколько дней, лишь изредка заходя в мои покои, чтобы сообщить последние новости.       Прибыли последние части нашего войска и те, кто сдались на милость победителя, а ещё… — Наши шпионы докладывают, что Великая септа Бейлора была взорвана во время религиозного суда общества под главенством некоего Его Воробейшества, — заявил Эйгон, фыркнув и отклонившись назад на локтях на краю постели, когда я в очередной раз кормила дочь. Голос его был пустым, а глаза мрачными, от чего сжималось сердце. — Если верить сведениям от людей Лисоно Маара, то среди погибших не только религиозные фанатики, но и Мейс, Маргери и Лорас Тиреллы. А еще Киван Ланнистер.       Моё сердце пропустило удар, губы дёрнулись, и на ужасное мгновение, я подумала, что сейчас выпущу младенца из рук.       Мой сон был правдив? Опадающие лепестки роз… Взрыв пламени…       Маргери и Лорас. Вечно учтивая, ласковая словно лань Маргери Тирелл, что была не так проста, иначе не стала бы женой стольких королей, и Лорас…       Рыцарь цветов, что преподнёс Сансе розу на турнире Десницы… — Что ещё? — Прошептала я одними губами. — Почти сразу после взрыва был коронован новый монарх, ведь никогда ничего не бывает просто, ведь так? Томмен Баратеон упокоился, теперь на троне Ланнистерша.       Ланнистерша?       Звонким эхом это прозвучало в моих ушах, до боли напомнив о дяде. Вскинув голову, я встретилась с пронзительным взглядом брата и поняла, что он знает. Он знает, что я что-то скрываю, ведь в его глазах читался безмолвный приказ рассказать.       Покачивая Рейлу на руках, я тихо заговорила, чувствуя как внутри всё дрожит. — Ещё один дракон, — протянул Эйгон, прищурившись. — Это не Дейенерис, ведь её еще нет в Семи Королевствах, насколько нам известно. Но кто? Наш брат ведь мёртв, по твоим словам. — Я не знаю, — через силу выдавила я, внезапно ощутив себя донельзя уставшей. — Но почти всё сбылось, кроме лютоволков, окруживших Винтерфелл, и армии мертвецов.       Эйгон поднялся и зашагал по покоям, явно раздумывая над моими словами. Внезапно он засмеялся, вперив в меня хищные глаза: — Хитрая сестра, однако! Во время допроса старика Коннингтона почти не слова не сказала о своем сне! — Я вижу неясные обрывки, или символы. Я не знала, кто болен, ведь это было на грани простого кошмара о руинах Валирии.       Мы столько там пережили, что немудрено их иметь… — Нам следует отыскать этого таинственного дракона. — Челюсть Эйгона сжалась и он вернулся обратно на край постели. — Узнать, кто он. А что до Ходоков, нам необходимо поторопиться с завоеванием, если угроза действительно идет с Севера.       Нет!       Перехватив причмокивающую дочь поудобнее, я придвинулась к нему поближе, и свободной рукой повернула его за подбородок так, чтобы наши глаза были на расстоянии лишь каких-то дюймов друг от друга. — Не рискуй понапрасну из-за моих снов, — прошептала я, не желая, чтобы он лез на рожон, чтобы успеть отразить другую угрозу. — Вместе с тобой мы утратим всё. — И только? — Прошептал он, взглянув на меня из-под полуприкрытых век.       Что-то внутри меня шевельнулось, отозвавшись уютным теплом, но усилием воли я загнала это подальше, ведь сейчас было не время.       Мои пальцы отпустили его лицо. — Я вечером спущусь и отобедаю со всеми, — объявила, сменив тему. — Сейчас важен Штормовой Предел и гарнизон Станниса Баратеона, что он там оставил. Только это и ничего другого.       Эйгон загадочно улыбнулся, будто понял что-то, ясное лишь ему самому, и лёг на постель, подложив руки под голову; его ноги стояли на полу, что, как по мне было неудобно, но брат смотрел лишь на нас с Рейлой. — Слышишь, маленький львёнок, — протянул он тихо, его глаза сияли фиалковым пламенем. — Северный дракон вернулся к нам и вскоре все услышат твой рёв.       Он протянул длинные пальцы, осторожно проведя ними по светлым, словно белое золото, тонким волосикам Рейлы, и она заворочалась в мехах. Эйгон поднял взгляд на меня, сказав слова, что громом отозвались в моей голове: — После Предела мы отправимся за Ланнистерами.

***

      Из дома Тиреллов остались лишь Королева Шипов и сыновья лорда Мейса, а из Ланнистеров…       Только золотые близнецы и, возможно, лорд Тирион, если он все ещё жив. Нет, он наверняка жив, ведь этого карлика даже серая хворь решила обойти стороной!       Дома Мартелл и Тирелл пострадали сверх всякой меры. Если мы с Эйгоном сможем склонить Дорн и Хайгарден на свою сторону… Он напишет письмо Элларии, но что если мне написать послание Оленне Тирелл?       Нет, она ведь не глава дома Тиреллов.       Уиллас. Уиллас Тирелл, старший сын лорда Мейса Тирелла. Если он умнее своего отца, то мне следует написать ему, но сперва следует больше разузнать о нем и поскорее, пока Золотой Лев не пришел в Хайгарден.       А септа Бейлора… — Госпожа, — вырвал меня из раздумий голос Ниэль, служанки из Норвоса, одетой в привычный чёрный парик и платье из беличьих шкурок. Её голос был низковат, с сильным акцентом, когда она говорила по-валирийски. — Мы закончили.       Я поднялась со стула, расправляя чёрный подол платья и поправляя алый пояс, с вышитыми на нём чёрными завитками; волосы, туго собранные сзади, слегка давили на голову.       Так приятно вновь чувствовать себя…собой.       Из колыбели раздалось агуканье, и я приблизилась к дочери, коснувшись её крошечных пальчиков. — Тише-тише, всё будет в порядке. Не волнуйся. — Повернулась к служанкам. — Не отходите от неё ни на шаг.       Лисса склонила голову. — Да, госпожа.       Кивнув, я вышла из комнаты, почти сразу же столкнувшись с Робертом, одетым в свой старый-добрый дублет, который он хранил со времён Севера.       Он поспешно склонил голову, вызвав усмешку Золотого Меча, охранявшего мои покои. — Миледи!       Я бросила укоризненный взгляд на стражника, и повернулась обратно к пареньку. — Идём, Роберт. Негоже опаздывать на ужин.

***

      Большие двери главного зала дома Коннингтонов отворились со скрипом.       Гомон, что был слышен прежде, утих. Все взгляды обратились на меня — и Золотых Мечей, что сидели за большими столами, и командиров, что вкушали пищу за главным столом, по обе стороны от Эйгона на позолоченном сидении Коннингтонов, который отвлёкся от разговоров с незнакомым мне рыжеволосым мужчиной со слегка запавшими зелёными глазами, и повернулся ко мне.       Его глаза расширисль от удивления, но, быстро совладав с собой, Эйгон Таргариен поднялся, приветственно подняв кубок.       Все вокруг поднялись, и я направилась к главному столу, не сводя глаз с брата; сердце, казалось, билось в такт с моими шагами — шаг, стук, шаг, стук…       Гарри Стриклэнд, Эдориан, Чёрный Балак — все склоняли головы, пока я двигалась к моему сидению по левую руку от принца. Лисоно Маар, что сидел рядом с рыжим незнакомцем, улыбнулся кончиками губ при виде меня, его глаза будто говорили — Умеете вы удивлять, госпожа…       Я позволила себе чуть сильнее улыбнуться. Рада, что повеселила вас, капитан Маар…       Утка отодвинул стул с высокой спинкой, и, благодушно улыбнувшись, отошел вновь за спину Эйгону. — Брат мой. — Я остановилась перед принцем и протянула ему руку.       Он поднес её к своим губам свободной рукой, и помог мне сесть рядом. Повернулся к людям, зычно сказав, поднимая кубок: — За леди Анаис! Это воистину добрый день теперь, когда она вернулась к нам! — За леди Анаис!

***

— Сестра, позволь представить тебе сира Реймунда Коннингтона, родича лордов Джона и Роннета Коннингтонов, нынче находящегося под стражей в Королевской Гавани, — Эйгон указал на незнакомца. — Он, как и бастард лорда Роннета, и их сестра находились в замке, когда мы его заняли.       Я повернулась к незнакомцу, посерьёзнев; он приподнял брови, тихо поинтересовавшись: — Леди Анаис…? — Старк, — закончила я, ведь под этим именем меня знали в Вестеросе. Это имя было значительной частью меня. — Вы могли слышать обо мне как о леди Кастерли Рок.       Его взгляд сделался ещё более непонимающим; краем глаза я заметила, как Эйгон усмехнулся уголками губ, и ощутила его ладонь на своей руке. — Тогда что вы здесь делаете, леди Старк? — Желаю вернуть многое на былые места, хотя как раньше более не будет никогда. — Я отвела взгляд на наших с Эйгоном воинов, лишь малая часть которых пировала в стенах этого зала. — А вы, сир Реймунд? У каждого из нас есть этот шанс сейчас.       Наш гость покачал головой, сжав челюсть. — Если я соглашусь и об этом станет известно, моего брата казнят. Этот риск слишком велик.       Я понимаю, больше, чем вы думаете, сир… — Ваш брат взят под стражу, несмотря на то, что он поклялся в верности покойному королю Томмену? — Часть меня ненавидела себя за то, я собиралась сказать, но все же повернулась к сиру Коннингтону, сжав свободной рукой пальцы Эйгона. — Не так ли престол поступил и с моим отцом, лордом Эддардом Старком? Он ведь поклялся в верности, сир, перед всей Королевской Гаванью и согласился на жизнь на Стене, но тогдашний король всё равно казнил его.       Один король, второй… Короли нынче сменяются словно перчатки. — Король Джоффри Баратеон, — произнес Эйгон, будто смакуя его имя на вкус. — Баратеоны ведь наказали дом Коннингтонов, как и мой дед. Богатства дома конфискованы, девять десятых земель было отдано вассалам Узурпатора, так говорил сир Джон Коннингтон. Я прав?       Пальцы сира Реймунда сжались на кубке, он тоскливо окинул взглядом главный зал. — Мой отец никогда не оправился от этого. — Штормовой Предел ждут испытания, в ходе которых многое может измениться. — Эйгон повернулся так, чтобы взглянуть гостю прямо в глаза. — Идите со мной плечом к плечу, не взирая на риск, и верните дому Коннингтонов, этому прекрасному замку, былое величие, о котором так мечтал ваш отец. Разве ваш брат не желал бы этого?       Я не смотрела на Эйгона, обдумывая сказанное.       Штормовой Предел — следующая цель в войне Эйгона, после он заполучит право победителя распоряжаться судьбой цитадели Баратеонов, если пожелает. Он может вернуть земли Коннингтонам и поквитаться за то, что Олени сделали с нашей семьей, с той же легкостью, с которой это сделал Роберт Баратеон… — Что будет с бастардом моего брата и нашей сестрой? — Мальчик будет расти в родном доме и сам выбирать свою судьбу. Если пожелает стать рыцарем и будет достоин этого, мы с радостью рассмотрим эту мысль, — заметил Эйгон, но в его глазах был холод, делая их похожими на глаза короля мертвецов, что шли с Севера. Запястье заныло, и я попыталась оттолкнуть боль назад. — Когда война окончится, вашей сестре будет подобрана партия, подходящая ей по положению, — произнесла я, улыбнувшись. — Она не будет пленницей, как только вы примете решение. Никто из вас более не будет пленником.       Сир Реймунд задумчиво глядел на свои руки, на которых виднелись розовые следы кандалов. Я глянула поверх его головы на капитана Маара, что поднял кубок, будто выпивая за мое здоровье, и аккуратно постучал по дубовому столу накрашенными ногтями, будто призывая успокоиться.       Мои губы дрогнули и я отвела взгляд.       Сир Реймунд поднялся на ноги, заставив всех, помимо нас с Эйгоном, обернуться к нему. Позади звякнула сталь, но Эйгон предупреждающе поднял руку, останавливая Утку.       Реймунд Коннингтон вышел из-за стола, слегка покачиваясь, и только сейчас я заметила насколько он исхудал за время пребывания в подземельях родного замка — грязный дублет, казалось, висел на нём как на ходячем скелете.       Брат также поднялся и направился следом за потомком грифонов, и тут Реймунд Коннингтон преклонил колено перед главным столом, вложив свои исхудалые руки в ладони принца.       Его голос стал единственным звуком в повисшей тишине зала: — Я, Реймунд Коннингтон, стою перед вами, готовый принести клятву верности вашему будущему правлению. Я признаю в вас будущего короля, достойного моего уважения и преданности. Я обещаю предаться вашему королевскому покрову и служить вам с искренним усердием и верностью. Мои руки и мое сердце будут всегда готовы защищать ваш трон и соблюдать законы Семи Королевств. Как ваш вассал, я клянусь быть вашим преданным советником и поддерживать вас в трудные времена. Я готов следовать вашим указаниям и признать вашу власть надо мной и землями дома Коннингтонов. — Голос сира Реймунда на мгновение прервался, и он сглотнул, облизнув пересохшие губы. — Моя верность вам будет неизменной, и я клянусь стоять на страже ваших интересов и благосостояния Вестероса. Пусть эта клятва станет неотъемлемой частью моего существования, и я буду считать ее священным обещанием перед вами и перед своими людьми. Пусть мои слова станут доказательством моей преданности и готовности служить вам, будущему королю, с честью и достоинством.       Эйгон, казалось, возвышался над несчастным; его спина прямая и на мгновение я отметила, что дублет становится ему узковат в плечах. — Я, Эйгон Таргариен, сын Рейгара Таргариена и принцессы Элии Мартелл, принц Драконьего Камня и законный наследник Семи Королевств, принимаю вашу клятву верности с искренним признанием вашей преданности. Обещаю уважать ваши права и заботиться о благополучии дома Коннингтонов, так же как вы заботитесь об интересах короны. Ваша преданность и служба будут всегда восприниматься Железным Троном с благодарностью и уважением.       Эйгон поднял сира Реймунда на ноги и обнял его в знак мира; Золотые мечи одобрительно захлопали и заулюлюкали.       Они вернулись к главному столу, принц похлопывал сира Реймунда за плечи так, будто они только вернулись с битвы или с урока мечевого боя, а не принесения клятвы верности. — Роберт, — позвала я, в поисках своего верного помощника, пока для сира Реймунда ставили новую порцию мяса и сыра, и наливали вино со специями. Он оторвался от стены рядом с Уткой и приблизился. — Распорядись, чтобы для сира Реймунда и его семьи подготовили подобающие покои. Они более не пленники, а хозяева этого замка. — Слушаюсь, миледи.       Внезапно, я ощутила, как Эйгон снова взял меня за руки, переплетя наши пальцы, и взглянула на него. Впервые за время беседы он, казалось, искренне улыбался; морщинки собрались в уголках его глаз, в которых искрилось веселье.       Однако, он лишь промолчал и прижал мою ладонь к своим губам, опустив мягкий поцелуй на её внутреннюю часть, от чего приятная дрожь прошла вверх по телу, казалось, достигнув самого сердца.       Потянулась за кубком, скрыв горящие щеки за глотком воды.       Так теперь будет всегда, верно же?

***

— Я жалею, что Халдон запретил пить вино, пока я кормлю Рейлу, — вздохнула, распуская волосы, когда после окончания пира, Эйгон зашел навестить нас с дочерью.       Этот вечер был словно нож в открытую рану.       И с тем же самым, я понимала, что у нас не было другого выбора. Мы будем передвигать пешки, и чем меньше игроков останется, тем больше пешек у нас появится. И мы будем просить пешек рисковать собой и членами семьи. — Совсем как говорил Старик, — пробормотал Эйгон, сидевший возле очага на стуле с высокой спинкой. — Лорды Вестероса все ещё ставят величие своих домов превыше собственной крови. Но так больше вероятность того, что пока я буду у Штормового Предела, ты будешь в безопасности здесь. — Теперь у тебя нет выбора, кроме как одолеть гарнизон Станниса. — Дрожь прошла по моему телу, заставив подняться с постели и опуститься на холодный камень близ очага. Поддавшись порыву, прижалась к ногам брата, не сводя глаз с пламени, что, казалось, завораживало. Услышала, как говорю прежде, чем успела обдумать: — Будь осторожен, Эйгон. Армия Станниса Баратеона считалась одной из самых умелых. — Армия была умела, ведь с ними был их командующий. А в последний раз, когда мы слышали о брате Узурпатора, он был на Севере. — Рука Эйгона опустилась на мои волосы, осторожно массируя голову. — В замке лишь гарнизон, который мы сметем, нанеся удар Баратеону в спину. Он потеряет свою цитадель и будет ничем не лучше главаря разбойников на Королевском тракте. Без замка, без запасов пропитания, без ничего, кроме своего имени. Если ещё жив, разумеется.       Прямо как Робб, когда он утратил Винтерфелл…       Боль от мысли о Роббе пронзила мое сердце, и я прижалась крепче к единственному брату, что у меня остался. — Временами этот урок слишком тяжел, брат мой, — прошептала на валирийском, ощутив себя на мгновение маленькой девочкой, которой не хотелось покидать покои, не хотелось сталкиваться с ужасами снаружи, а лишь забиться под меха, пока септа не погонит на урок шитья.       Рука Эйгона остановилась на мгновение. Его голос был тих, настолько тих, что я едва расслышала его: — Я знаю.

***

      Воздух переменился.       Это было первым, что я ощутила, впервые покинув покои замка, чтобы пройтись по стене и внутреннему двору вместе с Рейлой, закутанной в меха так, что торчал лишь крошечный нос.       Холод был вторым.       Холод витал в воздухе, морозный, но пока ещё не настолько сильный, чтобы изо рта вырывался пар.       Ранее такое бывало лишь на Севере — откроешь на закате ставни и в голове сразу проносилось, что землю скоро покроет новым слоем снега, но бояться было нечего. Горячие стены Винтерфелла отлично защищали от холода.       Но от Гриффонова Насеста до Винтерфелла было несколько месяцев пути. Там в разы холоднее, чем здесь, не так ли? — Зима действительно близко, — пробормотала я, получше закутывая Рейлу и крепче прижимая её к груди. В голову лезли обрывки снов о Ходоках, словно истории старухи Нэн.       Первый их предвестник — холод…       Звон молота кузнеца, вырвал меня из раздумий, и я поспешила к нему, этому бородатому мужчине в кожаном фартухе, бок о бок с которым трудились некоторые из южан, приведенных нами с Эссоса. — Покройте доспехи кожей прежде, чем отдавать их людям, — приказала твердым голосом; нервы казались напряженными до предела, но я повторила тот же приказ и по-валирийски. — Убедитесь, что остальные кузнецы этому следуют!       Лучше перебдеть, чем нести потери от холода. — Да, миледи.       Повсюду, казалось, начал раздаваться звон мечей и стали, грохотом отдаваясь в моих ушах, будто предвещая о грядущих битвах, а я лишь могла стоять у кузницы, прижимая к себе дочь, словно последнюю связь с этим миром, помимо Эйгона.       Я не позволю чему-нибудь с тобой случиться. Клянусь Старыми Богами и Новыми. Никогда не позволю. — Сестра! — Голос Эйгона заставил весь гул в ушах утихнуть.       Я обернулась, выдохнув от облегчения, когда брат подошел ко мне — в простых бриджах и рубахе под расстегнутым дублетом; его волосы прилипли к вискам от пота, а на поясе был клинок, что подсказало мне, что утро он провел за мечевым боем. — Тише, прошу, — взмолилась я, шикнув. — Она только уснула. — Пройдём в замок, — прошептал Эйгон с таким видом, будто в этот раз решил подыграть мне. — Появились неожиданные новости.       Он взмахнул передо мной распечатанным свитком, на котором все ещё виднелась часть оборванной сургучной печати, что было слишком хорошо мне знакома — головы лютоволка.

***

      Зайдя в мои покои, где все это время горел очаг, я действительно осознала, насколько снаружи похолодало, но мысли занимало лишь послание с Севера.       Голова лютоволка была печатью дома Старк. Ею пользовался дядя, и Робб, и все главы дома до них… Кто тогда? Санса? — Она только уснула, — прошептала я служанкам, когда они поспешно поднялись, увидев нас с принцем. — Отнесите её в детскую, будьте с ней, искупайте, когда проснется, и тогда мне также понадобится горячая ванна.       Лисса осторожно приняла ребёнка и все они поспешили прочь из покоев, дверь тяжело закрылась за ними. — Лисоно Маар говорит, что они передают каждое наше слово Иллирио Мопатису, — сказала я, глядя служанкам вслед. — Поэтому я стараюсь осложнять им задачу, благо, столица была хорошим обучением для этого. — Толстяк из Пентоса — меньшая из наших проблем, — отрезал Эйгон, развернув на небольшом столике послание, и нетерпеливо махнул рукой мне подойти. — Это ли не часть твоего сна?       Написанное, казалось, выбило весь воздух из моих лёгких.       Быть этого не может… Невозможно… Боги, не давайте мне эту надежду, ведь крах будет ещё больнее, если я позволю себе жить ею… — Последний король Севера пал от рук Уолдера Фрея и Ланнистеров вместе со своей леди-женой и лютоволком, — процедила я сквозь зубы, касаясь пальцами чужого почерка. — Мои младшие кузены были убиты ещё раньше, а мой близнец… Джон пал на Стене от рук предателей. Это… Это не может быть кто-то из них. — Я подумал также, поэтому спросил у капитана Маара что известно от его северных шпионов. — Краем глаза я видела, как Эйгон пристально за мной наблюдает. — Он говорит, что его люди утверждают, что на стене Винтерфелла вновь реют знамёна Старков.       Я резко обернулась к нему, не веря собственным ушам. Пересохшими губами прошептала: — Лютоволки, обступающие Винтерфелл…       Сжимая и разжимая пальцы, я отошла от стола к очагу, чувствуя, как всё внутри холодеет, застывая. Словно сквозь туман, я слышала голос брата, вертя в руках медальон Таргариенов у моего горла: — Я отложу наступление на Штормовой Предел, и мы пригласим этого короля Севера в замок. Здесь ему будет трудно поймать нас в ловушку, а мы сможем понять самозванец он или нет. Ты — старшая дочь Хранителя Севера, ему придётся преклонить колено. — Не откладывай наступление, — взмолилась я, оборачиваясь к Эйгону. — Ты сам говорил, что важны скорость и натиск! — Да, важны, но завтра на рассвете я отбываю с войском, и не оставлю тебя с Рейлой беззащитными! Что, если это проделка Ланнистеров? — Потемневшие глаза брата опасно блеснули, хотя лицо оставалось спокойным, что пугало больше, чем если бы он рвал и метал. — Что, если я вернусь и увижу тут вражеское войско вместе с вашими головами на пиках?       При этой мысли меня замутило, но я сдержалась, ведь сейчас следовало быть сильными. Нам обоим.       До самого конца. — Отсюда до Винтерфелла несколько месяцев пути, если по суше. По морю быстрее, но берег здесь опасный. От Королевской Гавани неделя, если напрямик, но им придётся блуждать в горах, что выиграет нам время до твоего возвращения. — Я тяжело сглотнула, обняв себя руками. — Оставь здесь гарнизон. Тысячу человек, не больше, как делал перед штурмом этого замка. Ты успеешь вернуться, а я смогу передать послание через людей капитана Маара, если это западня.       В фиолетовых глазах принца плескалась боль, его губы скривились, когда он едва ли не выплюнул: — Кем я буду, если воюя, утрачу свою королеву? Отомщу за сестру и мать, но потеряю тебя?       Что-то внутри меня дрогнуло, давно забытое тепло разлилось по телу, уничтожая холод, что сковывал ещё мгновение тому.       Он отвернулся, уперевшись обоими руками в края стола, и склонил голову, прикусив губу. — Ты не потеряешь меня, а я — тебя, — уверенно заявила я, подойдя ближе, и провела рукой по его напряженной спине. Опустила успокаивающий поцелуй на его плечо и прошептала: — Ты отомстишь дому Узурпатора за Рейнис и твою мать, и вернешься за нами. Я отправлю послание на Север и приглашу этого короля в Штормовой Предел, а не Гриффонов Насест. Там я подготовлю всё к его приему, ведь этим занимаются королевы, да? Я в книгах читала.       Эйгон невесело хмыкнул, и склонил голову так, чтобы я касалась носом его шелковистых волос. — Я поговорю с командующими, — слегка хриплым голосом произнес брат, и решительно выпрямился, вернув хищную улыбку, такую, что принадлежала лишь ему. — Я надеюсь на тебя, сестра.       Я надеюсь на тебя…       Мелочь, но слышать подобное от Эйгона — само удовольствие, ведь пока что он никому этого не говорил. — Увидимся на рассвете, — услышала я собственный голос, хотя даже не обернулась, когда он направился к двери.       Тонкий голосок прошептал, напоминая: «Обернёшься — пропадёшь…»        В пугающих сказках старухи Нэн герои часто не слушались такого, казалось, лёгкого правила, и впервые я их понимала.       Не оборачиваться было сложнее всего… — Увидимся на рассвете, — произнес тихий голос Эйгона и дверь со скрипом затворилась.       Мои пальцы, казалось, сами схватили послание из Винтерфелла со стола и швырнули его в пламя, начавшее пожирать слова так, будто они были пустышкой.       Кто знает, вдруг именно жалкой пустышкой они и окажутся

***

      На рассвете я тихонько выбралась из постели, радуясь, что ночь была спокойной, без снов, предвещающих мертвецов, и без плача Рейлы.       Осторожно ступая между спящих служанок, я открыла дверцы на небольшой балкончик, впуская в комнату неожиданно морозный воздух багряно-золотистого рассвета, заставивший меня вздрогнуть.       Время достать меха. Надеюсь, Эйгон это также понимает…       Эйгон!       Открыв сундук с одеждой, начала рыться в нем, пока не обнаружила чёрную накидку, расшитую алыми завитками, в которой вернулась в Семь Королевств. Будить служанок или Роберта не хотелось, ведь нужно было спешить, пока войско не отбыло.       На цыпочках прошла мимо детской, где мирно спали Рейла с Лиссой, и, приглаживая волосы, вышла на главную винтовую лестницу, ведущую во внутренний двор замка, сбежав по ней в тонких туфлях.       Холодный воздух ударил меня волной, но не он был тем, от чего у меня перехватило дыхание.       Весь замок реял чёрными знаменами с трёхглавым драконом.       Знамёна были на стенах наряду с гордым бело-красным грифоном дома Коннингтонов; они были и в руках знаменосцев Золотых Мечей, что смешались с остатками людей дома Коннингтонов, выпущенных на волю в момент, как сир Реймунд принес клятву верности. — Драконы вернулись в Семь Королевств, — прошептала я со внезапным осознанием, нахлынувшим с силой приливной волны.       Эйгона я увидела сразу же. Облаченный в простой камзол из зеленоватой плотной ткани с перевязью из чёрной кожи с прорезями, он сам седлал своего коня, изредка перешучиваясь с воинами и переговариваясь с сиром Реймундом, что сидел на буланом жеребце, одетый в цвета своего дома.       Эйгон поднял голову, будто почувствовав мое присутствие, и направился ко мне широким шагом вбежав по каменным ступенькам. — Я оставляю тебе две тысячи человек и капитана Маара, — прошептал он, приблизившись вплотную. — Ещё у тебя есть твой северянин — парень готов умереть за тебя. Если что-то случится, выйдешь с Рейлой через северо-западную башню в пещеру под утесом или спустишься под алтарем Матери в убежище. У капитана Маара есть ясный приказ сообщать мне обо всём, и я вернусь с армией, если понадобится.       Я подняла на него взгляд, улыбнувшись при виде нежности, мелькнувшей на мгновение в его полуопущенном из-под ресниц взгляде. — Помни о своей клятве, Эйгон. — Опустила руку ему на грудь, там, где билось столь сияющее сердце. — И мои мысли всегда будут с тобой на поле битвы.       Эйгон взял меня за руки, потерев их так, чтобы вернуть тепло в замерзшие пальцы. Не нужно было слов, чтобы понять его взгляд, когда наши глаза встретились. Точно также, как ему не нужно было спрашивать, чтобы понять о чем я думала в этот момент.       Не бросай меня, как ты клялся тогда, на «Робкой Деве»… Будь осторожна, сестра, и дождись меня здесь… — Помнишь, как мы впервые встретились? — Его тихие слова вызвали во мне смешок; он перебирал мои пальцы, будто они были причудливой игрушкой. Как такое можно забыть? — Я выполню свой долг и отомщу дому Узурпатора, а ты позаботься о наших людях здесь.       Я лишь кивнула, осознавая, что все офицеры умолкли, наблюдая за нами, но даже так брат крепко обнял меня, прижав к своему плечу одной рукой, и это было мгновением, когда я осознала, что не желаю отпускать его.       Долг был мне ясен, как день — каждый делал то, что должен, чтобы выиграть в игре престолов, разразившейся в момент восхождения Джоффри Баратеона на престол, но… что, если я потеряю его, как своих кузенов? Как Джона?       Нет… Нет… Я не буду об этом думать. Не сейчас… — Когда я вернусь, все изменится, — услышала я тихий шепот возле уха. — Для тебя, для меня, для Вестероса и дома Таргариенов.       Готова ли я к этому? — Только не оставляй меня одну в этом мире. — Это было единственным, чего я хотела и знала в тот момент.       Эйгон был моей судьбой. Я ощутила это, когда впервые встретилась с ним взглядом перед нашей обветшалой лодочкой.       Если заберут мою судьбу, то кем я останусь? — Никогда, — обдал меня его горячий, словно дыхание дракона, шепот, когда Эйгон отстранился и наши лица были как никогда близко.       В то мгновение, что казалось вечностью, а на деле длилось лишь долю секунды, мои губы приоткрылись с лёгким вздохом под потемневшим взглядом брата, но он лишь лукаво усмехнулся и резко повернулся к воинам, одним приказом оборвав все перешептывания и весёлые взгляды: — Выступаем к Штормовому Пределу!       Раздались бурные возгласы и воины, пропустив беловолосого принца к коню, потянулись за ним из замка, стоило ему сесть в седло, вскоре оставив меня стоять в одиночестве.       Рядом раздался голос септы Леморы, взывающей к защите Семерых, что, как по мне было тщетными просьбами, но я промолчала.       Кем я была, чтобы отказывать людям в их вере, даже если Боги никогда не отзывались?       Глубоко вздохнула, собираясь с силами, и прикоснулась к медальону Таргариенов у горла, что, казалось, потяжелел.       Эйгон прав. Он выполнит свой долг на поле боя. А я должна выполнить его здесь и начну прямо сейчас.       С послания незнакомцам на Север…