Влюби в себя.

Нежность. – Какие же у нее нежные руки, – пролетает в голове, где-то там в мыслях, которые стыдно озвучить. И он горит как спичка, когда замечает её нежность. Нежность. Опять эта нежность, в каждом слове о Снежке играет роль эта нежность, её много, она во всевозможных словах о блондинистых завитках, мерзнущих руках или голубых глазах. Если бы Фила попросили написать сочинение на тему «Снежка», ему бы поставили два за тавтологию, а виной было бы слово нежность в каждом предложении и описании. Снежка – больше чем миллиарды чувств, но куда меньше, чем пара слов. Фарфоровая. Бледная, как эти фарфоровые дорогие куклы, лимитированные, эксклюзивные, они требуют особенного отношения к себе, не каждому по карману и с ними нельзя играть так, как играют с другими – пластиковыми. Какая же она воздушная. Лёгкая, такая желаемая и мягкая, такая… Как бы Фил хотел быть с ней. Если бы попросили описать Снежку словами по алфавиту, он бы посмеялся, а дома исписал бы лист а4 и повесил на стену. А – антикварная. Одна на миллион, таких больше нет, таких не будет уже никогда. Б – безупречная. Какая же она незабываемая, какая удивительная. В – воздушная. Каждый, кто не оборачивается на нее в надежде полюбоваться подольше, пока она просто проходит – слепой. Разве такому есть оправдание? И этот алфавит можно продолжать до Я, а потом можно попробовать так с английским алфавитом. Сколько языков в мире? Фил ради нее изучит алфавиты всех. Есть ли в этом смысл? А как же обвешать стену листами а4? Не дурите. – Вик, а какие языки ты знаешь? – Фил понадеялся на самого умного в компании, правда кроме русского и Английского он ничем не смог удивить. – Зачем тебе? – Хочу узнать, какой язык, по-твоему, самый нежный? – Итальянский, он всегда бывает в лидерах на такие темы как красота, мелодичность или звучание, я думаю в нежности он тоже не уступает, – Вик пожал плечами – ну я так считаю. – Понятно. Снежке бы не пошёл итальянский. – Так испанский, по-моему сама красота, не? – Арт прикрыл глаза. Нет, Снежке нужно что-то другое. – Ну по-моему английский сам по себе красивый, учитывая еще что есть американский, британский и другие, я думаю найдется в этом своя изюминка, – тут тоже Саша ошибся. Снежке нужен другой. – Французкий конечно, о чём ты? – Кира отпила из бутылки. Уже лучше… – Да нет такого языка, разве нежность не в смысле слов и интонации? Что за бред, как язык может быть нежным. И когда Влад закатил глаза, Фил еще раз повторил это в своей голове и убедился – ни один язык мира не сравнится с нежностью Морозовой. Люди зависимы от наркоты, а у какого-то блондина ломка без соседской нежности. Звучит нелепо, нежность по соседству. Вот бы сжать её хрупкие запястья, притянуть к себе, поцеловать в шею и… – Алло, ты, блять, приземляйся с небес, – Кира щёлкает пальцами между глазами Фила. – Задумался. Залезть бы рукой в светлые волосы, переплести бы пальцы и целовать её лицо. Ее мягкие щёки, красивый нос, прикрытые глаза с дрожащими ресницами. В какой-то момент до Фила доходит смысл слов Морозовой. – Подумать об этом самому, – уже в третий раз за час повторяет Фил, сидя один на кухне – а что плохого в сочувствии? И он недоумевал, так терялся в раздумьях. – Разве я мог сказать что у меня от её вида колом, блять, стоит? – Черных опять недовольно матерится себе под нос, а потом будто просыпается – если бы мне сказали что просто пожалели, когда я хотел другого, я бы, блять, въебал. Ну Снежке нет, конечно, но сейчас не об этом. Самое главное, что помогает людям осознать их ошибки, это тот факт, что поставив себя на место этих людей, вы бы не позволили другому вести себя как вы. Но если даже с такой ситуацией вы не можете осознать своей вины, просто поговорите с тем, кого обидели, хорошо? И когда блондин уже стоял у двери соседкой квартирки, никто ему не открыл. – Ну ты и гений, время, блять, уже не детское, Снег спит уже, – недовольно хмыкнув, Фил достал из кармана худи несколько купюр в сто рублей и решил купить себе выпить, но когда он вспомнил о комендантском часу на продажу алкашки, тот уже был на улице. Самое удивительное, когда на качелях напротив подъезда раскачивалась Снежка в чьей-то олимпийке. Сперва кольнула ревность, потом взгляд устремился на дрожащие плечи, отчего Фил уже не думал ни о чем. Сев на соседнюю качельку, ужасно скрипящую и низкую для блондина, голубоглазый посмотрел на девушку справа от себя. – Красавица, замёрзла? – Отъебись, Черных. – Еще дуешься на меня? – Фил слабо усмехнулся. – Нет… – голос предательски задрожал. – Эй, Снег, – большая ладонь легла на плечо, слабо поглаживая его – прости меня, я не считал тебя жалкой или что-то в таком роде, я не стебался и не смеялся над тобой. – Хорошо, Фил, но теперь то тебе что от меня нужно? – блондинка никак не могла повернуться лицом к лицу. – Я не уйду, пока ты не простишь меня, хочешь мы встретим рассвет? – Опять включаешь романтика? – А тебе не нравится? – Фил, – наконец повернувшись лицом к парню, Снежка поджала губы в тонкую полоску. Черных опешил, на глазах девушки блестели слезы, отчего блондин почувствовал себя уродом. – Ты настолько расстроена из-за меня? – Да ты дурак? – слабо рассмеявшись, Снежка пихнула друга в бок – я просто с мамой говорила. – Вы поссорились? – Прекратили общение. Со стороны собеседника повисло молчание, Фил удивился настолько, что пытался развидеть сказанное. – У нее новая семья, другая дочь, любимый муж, она в другом городе, на высокооплачиваемой работе, – Снежка прикрыла дрожащие губы ладонью – а я сирота, можно вычеркивать фамилию и отчество из моих документов, ты знал? – А папа? – Я не знаю о нем ничего, мы потеряли связь несколько лет назад, так что больше я о нем никогда не слышала. Блондин поднялся с места, остановился напротив подруги и присел на корточки, а после взял руки Снежки, лежавшие на коленках, и начал бережно гладить их большими пальцами. – Знаешь, иногда я сам умираю от недостатка внимания, мои родители, несмотря на тот факт, что я единственный ребенок, постоянно заняты чем-то, чем угодно, кроме меня, но, – вздохнув с улыбкой, парень продолжил – я знаю, что сколько бы мы не виделись, они любят меня, да, может забывают, но я уже принял тот факт что я не центр чьей-то вселенной, а мама с папой не исключение. Снежка смотрела в голубые глаза, а слезы падали на руки парня. – И даже несмотря на наши с тобой обиды на родителей, безответственных маму и папу, оставивших нас на произвол судьбы в квартирках напротив, мы же понимаем что нас любят, да, не помнят, да, иногда могут забывать о нас, но любят, – хрупкая рука вздрогнула, почувствовав сухие губы парня, отпечатавшиеся на ладони – тебя любят, меня любят, мы тоже любим. Фил точно говорил о родителях? – Ты такой нежный, – вдруг выдала Снежка, отчего Фил опешил, а после покраснел, вспомнив свои монологи о Снежке и слове нежность. – Я не из жалости. Блондинка залилась смехом и улыбнулась. – Знаешь, – улыбка немного спала, но уголки губ напоминали, что она еще есть – я правда люблю маму, просто… я ведь тоже её дочь, а ощущение, будто я отпечаток какой-то её прошлой жизни. – Если ей легче считать, что у нее только одна дочь, а не две, то пусть она так считает, – голубоглазая непонимающе посмотрела на парня – но если вдруг её жизнь опять поменяется, неужели она начнет считать что у нее одна дочь, вместо трех, окажись она снова в разводе и с новой семьей? То, что хотел сказать Фил всё еще не доходило до мозгов Снежки. – Просто забывая о своём же ребенке, питая его пустыми надеждами и добавляя детских травм, разве плакать должны дети? – а после Морозова поняла - разве забытие родителя заслуживает детских слез? – Я жил в этом и живу, Снег, и я знаю, что когда речь о маме с папой, такие как мы превращаются в тех маленьких брошеных детей, шестилеток с разбитыми глазами, которые так и хотят вспомнить тепло маминых рук и папины крепкие плечи, на которых нас катали в детстве. И вот, со стороны Снежки снова слышен всхлип, отчего Фил поднимает глаза, глядит в мокрые голубые впадины и крепко обнимает блондинку, привставая с корточек, дабы дотянуться. – Фил, мама мне еще наберёт? – А ты будешь ждать? – Буду.