Good Intentions

В то утро на уроке Драко подарил мне маленькую фигурку балерины. Мне было жаль, что у кого-то пропала фигурка, но я был очарован мастерством исполнения. Взяв ее с угла моего я стола, я поднял и поднес фигурку к моему лицу, чтобы рассмотреть эту красоту поближе. Она позировала, согнув переднюю ногу в колене, вытянув заднюю и протянув одну руку вперед, а другую отведя в сторону. Ее балетная пачка была сделана из настоящей ткани, но керамика ее тела была расписана деталями, которые, должно быть, были нанесены самой тонкой и плотной кистью, которая только есть на Земле. Выражение ее лица было… довольным?.... Это было прекрасно, и я улыбнулся Драко, пряча фигурку в свой карман. Его щеки вспыхнули от удовольствия, когда он вернулся к своей работе, и я попытался сделать то же самое. Однако, несмотря на то, что Рон был взвинчен за завтраком, я не мог не почувствовать, как его беспокойство распространяется у меня за спиной, словно физическое прикосновение. Оглянувшись на него, я понял все, что мне нужно было знать: его челюсть была красной от того места, где он ее почесывал. Какой бы проницательной ведьмой ни была Гермиона, я не сомневался, что она заметила его нервозное поведение. Приближение ее дня рождения тоже было прекрасным предлогом, и я не сомневался, что его предложение станет ожидаемым сюрпризом. Как он может волноваться, что она скажет "нет", это безумие. Я имею в виду, я бы тоже сошел с ума, но, Господи, они уже почти десять лет одержимы друг другом. Если дело дойдет до свадебных расходов, я полагаю, что мое нетронутое богатство наконец-то пойдет в расход на важное дело. Уизли не были бедными. Несмотря на позорное клеймо, которое преследовало их семью, я был уверен, что прокормить, черт возьми, семерых детей было нелегко. Даже с учетом подручных средств, отправка всех семерых в школу, обеспечение жильем, одеждой, едой и подарками на всю их жизнь, должно быть, обошлась им в целое состояние. И знакомый укол ревности сжал мое сердце, когда я подумал о родной семье, которой у меня не было. Есть еще кое-что, чего Драко обо мне не знает. По крайней мере, я предполагаю, что он не знает. Я взглянул на него, чтобы проверить свои "любовные укусы". Его горло приобрело практически фиолетовый оттенок. Тихое фырканье вырвалось у меня из горла, когда я вспомнил, как он назвал мою жизнь чертовски ужасной в своем первоначальном признании. Хотя он даже не знал и половины всего. Когда я вернулся к учебнику, я попытался заставить свои глаза следить за словами. Какой-то парень с явно волшебным именем (серьезно, половина из них, должно быть, псевдонимы), совершивший то или иное открытие в восемнадцатом веке.… Почему я рассказал ему о своей смерти в ту ночь, когда он впервые пришел в мою комнату? Честно говоря, я не думал об этом несколько недель, но теперь вспомнил. Это было похоже на инстинктивное желание скрыть правду от Рона и Гермионы, как будто они никогда не узнают, насколько плохим мог стать Вернон. Как будто мне было стыдно за то, какой "чертовски ужасной" была моя жизнь. Поначалу я испытал облегчение, когда Рон и его братья приехали спасти меня от них летом перед вторым курсом, но я никогда не забуду, насколько испуганным был их взгляд, когда они осознали, насколько ужасна была жизнь с Дурслями. В конце концов, я преуменьшил это, сказав, что затеял драку с Дадли и именно поэтому они наказали меня. Как будто это была обычная реакция невротичного воспитателя на непослушного ребенка. Большую часть своей жизни я скрывал от них. От моих лучших друзей. Для меня это было так естественно - стыд за свою правду так глубоко укоренился во мне, что даже мой крестный никогда по-настоящему не знал, что происходило за закрытыми дверями. Некоторое время я мучился в загадочной реальности своей собственной скрытности, но в конце концов пришел к выводу, что это из-за того, что окружение моего детства ни разу не научило меня доверять другим безоговорочно. Для моих тети, дяди и двоюродного брата я всегда был лишь досадной помехой, поэтому идея поделиться худшим во мне настолько противоречила моему природному инстинкту, что мне даже в голову не приходило, что о таких вещах следует говорить вслух. Звонок, оповещающий о том, что пора обедать, прервал мои размышления, и я был поражен, что утро пролетело так быстро. Неужели я все это время был погружен в свои мысли? Опять?? Черт возьми… Мы с Драко держались за руки всю дорогу до Большого зала, но он не говорил со мной. Я все еще разбирался в водовороте мыслей и эмоций и отстраненно отметил, что он, вероятно, мог прочитать все это на моем лице. Я намеренно не вспоминал о Дурслях много лет, но… Есть ли какая-то разница, если заговорить об этом сейчас? Это вообще имеет значение? Постоянное беспокойство из-за того, что могущественные люди охотятся за моей жизнью, травмы, которые я получал каждый год в Хогвартсе, убийство Квиррела в одиннадцать лет, Джинни, едва не погибшая на следующий год, столкновение с оборотнем, а затем с ордой дементоров на третьем курсе, видеть, как Седрик умирает у меня на глазах, и возвращение Волдеморта; война и необходимость каждый год возвращаться в дом к Дурслям в перерывах между безжалостными учебными семестрами - неудивительно, что я, черт возьми, не мог нормально довериться людям вокруг меня.....да и самому себе я практически не верил. - Гарри? Я вернулся в свое сознание и понял, что сижу за гриффиндорским столом, и меня тошнотворно затрясло, когда я увидел Гермиону, склонившуюся над своей тарелкой с озабоченным выражением на лице. И, обернувшись, я увидел, что лицо Рона тоже искажено в непонятной гримасе. Чья-то рука на моей пояснице успокаивающе гладила, описывая небольшие круги по моей рубашке. - Я... - Прочистив горло, я решил, что это имеет значение. Искоса взглянув на Драко, я увидел, что черты его лица остаются нейтральными и открытыми, но глаза горят беспокойством. - Я должен сказать вам, ребята... - Вернув свое внимание к паре напротив нас, я сглотнул и вытер ладони, внезапно ставшие влажными, о колени. - Я имею в виду… Не то чтобы это имело значение, но я бы...… Я просто хотел бы, чтобы вы, ребята, знали, что я... - Я вздрогнул, почувствовав, как тепло разливается по моим щекам. - Вы многого не знаете обо мне. То, что я... я не знаю, смогу ли я когда-нибудь рассказать.… Хотел бы, но… Плохие вещи. Со мной случалось много плохого. Я просто....Не хотел рассказать. Рука на моей спине замерла. Гермиона откинулась на спинку скамьи, чтобы обменяться взглядом с Роном. И я почувствовал, как кровь отхлынула от моей головы, а где-то внутри стало холодно. - Мы....Мы и не ожидали, что ты будешь рассказывать нам о чем-то, о чем не хочешь говорить, Гарри. И это не значит, что ты обязан рассказать нам историю своей жизни, но… Как бы то ни было, мы все равно останемся твоими лучшими друзьями, несмотря ни на что. - Легкая улыбка тронула ее губы, но она все еще хмурилась, когда я попытался ответить ей тем же. - Конечно, если ты захочешь нам что-нибудь рассказать, мы выслушаем. Ты ведь знаешь это, правда? Рука на моей спине скользнула к противоположной стороне моей талии и сжала ее. - Д-да, я знаю. Спасибо. - Рон почесал челюсть в миллионный раз за сегодняшний день. - Просто чувствую себя так чертовски глупо, как будто я знаю все причины, по которым я никогда не хотел ничего говорить, и я также знаю, почему все они нелепые, но я все равно... - Я взглянула на свою тарелку, увидел, что она заметно опустела, и почувствовал, как кровь прилила к голове, а лицо покраснело. - В любом случае... Прочистив горло, я начал целенаправленно собирать еду в пустую тарелку, как будто это давало мне какую-то цель. Это был способ отвлечь меня от самокопания, но тут Драко наклонился, чтобы поцеловать меня в волосы, и сердце затрепетало у меня в груди. - Ты в хороших руках, приятель, - тихо пробормотал Рон, прежде чем отправить в рот огромную порцию спагетти. И слава богу, что у Рона такой беззаботный характер. Из меня даже вырвался краткий смешок. - Люблю вас, ребята, - так же тихо ответил я, и Гермиона потянулась через стол, чтобы взять меня за руку. Я встретился с ней взглядом, и ей даже не нужно было ничего говорить - за нее это прекрасно сделали ее глаза. - Мы тоже любим тебя, Гарри. У меня перехватило горло, в глазах защипало, когда я ответил ей такой же улыбкой. Что я такого сделал, чтобы заслужить их?

***

Ты многого обо мне не знаешь. Со мной случалось много плохого, о чем я никогда не рассказывал. Слова Гарри до конца дня не давали мне сосредоточиться, они эхом отдавались у меня в голове. Я понял, что они не знали о том, что он умер и что он практически не вернулся обратно, и дикий страх еще больше сжал мое сердце. Мне было страшно и слово сказать вслух. Почему он сказал мне, а не им? Я не мог не задаться вопросом, потому что мы только начали разговаривать, когда эта правда сорвалась с его губ. Я должен буду спросить его об этом позже вечером. Ужин прошел как обычно, Гарри старательно изображал беззаботность, как будто за обедом ничего не произошло, и к тому времени, когда мы поднимались по лестнице в нашу комнату, я решил, что терпение - это единственный выход. Он тоже не был обязан рассказывать мне историю своей жизни, и я был благодарен ему за то, что он поделился с нами одним-единственным секретом, но если бы его признание Рону и Гермионе было таким особым намеком на что-то другое, более серьезное, то я с радостью бы его выслушал. Мне хотелось узнать все возможные подробности, но я не стал его спрашивать. Гарри принял душ, пока я переодевался ко сну. Я решил, что черные трусы, в которых я ходил весь день, вполне подойдут мне в качестве пижамы, и лег на кровать, закинув руки за голову. "Его жизнь была еще хуже, чем я думал", - с болью признал я, поворачивая голову, чтобы взглянуть на ящик, где хранились все мои маленькие подарки Гарри. Вместе с гребаными дарами смерти. Господи, он серьезно хотел, чтобы я встретился с его покойными родителями?.. Целенаправленно выбросив мысли о камне из головы, я снова обратила внимание на потолок, мой взгляд стал рассеянным. Гарри вышел очень быстро, как никогда до этого (когда пользовался средствами моего производства), а я просто… Был где-то в пространстве этой комнаты. Желая знать все о нем, но не прося об этом вслух. Желая, но не ожидая, я услышал, как его полотенце упало на пол. Он обошел шкаф, сел на край кровати, и когда я, наконец, сосредоточился на его лице, он взволнованно стыл грызть ноготь. Поговори со мной, хотел я сказать. Сколько раз я уже просил его признаться? Но, учитывая, как прошел сегодняшний день, я просто лежал. Смотрел на него, и сердце у меня сжималось в груди. - Ты можешь спросить, - в конце концов, сказал он. Тихо, чуть громче шепота, и это заставило мои мысли вылететь из головы. - Я хочу знать, - был мой ответ. Потому что я хотел. Хотя это был не вопрос, я его не задавал. Просто сообщил ему о своем любопытстве, а воспримет ли он это как приглашение или как факт, я оставил на его усмотрение. Он отнял палец от губ, глядя перед собой, и мне отчаянно захотелось посмотреть ему прямо в глаза, прочитать его мысли по выражению лица, но все, что я сделал, это придвинулся ближе, так что мое бедро коснулось его спины. Я был рядом, пока ждал, что скажет Гарри. В конце концов, он повернулся и посмотрел на меня сверху вниз. Уголки его губ выдавали беспокойство, но в глазах...… В этих чудовищно зеленых глазах застыл ужас. Пустой ужас, как будто в ту секунду, когда он заговорит, я исчезну, и он никогда больше меня не увидит. У меня перехватило горло, когда я увидел, как сдвинулись его брови, но затем он оторвал от меня взгляд и уставился себе под ноги. Я услышал, как он нервно постукивает ногтями. - Не знаю, почему это так чертовски унизительно, когда это… Это даже не то, что я сделал, это со мной сделали все эти ужасные вещи. Это, черт возьми, бессмысленно. - Он поднял руку, чтобы потереть лоб, снял очки, чтобы другой рукой прикрыть глаза, и наклонился вперед, опираясь на колени. - Не то чтобы я издевался над собой, Господи... Я медленно приподнялся и сел позади него. Откинувшись на руки, я готовил свое измученное любовью сердце к травме. Это будет больно. Гарри вздохнул. - Т-ты же знаешь, что я был… Воспитан моими тетей и дя...дядей? Я промычала в знак согласия, почти протянув руку, чтобы погладить его по спине, но удержался от прикосновения. - Магглы, - сказал я. Он усмехнулся, провел рукой по глазам и продолжил. - Самого худшего сорта. Они... – Его голос прервался, когда он оглянулся на меня, и я увидел, как он вздрогнул. - М-можешь ли ты… Не смотреть на меня...? - Мгновенно, как и перед нашим первым разом, я отвел взгляд. Прижался щекой к его спине и закрыл глаза. Почувствовал, как он прерывисто выдохнул сквозь ребра. - Они...… Ненавидели меня. Первые одиннадцать лет своей жизни я жалел, что вообще родился. - Он громко сглотнул, когда мое сердце подскочило на дюйм к горлу. - Несмотря на то, что они запирали меня в гребаном чулане, морили голодом, избивали, я... я просто хотел исчезнуть, чтобы их жизнь стала лучше. Шрам на груди саднил, словно мне снова нанесли опасную рану. Как будто он разрезал мое сердце, и я медленно истекал кровью. – Я... я пы-пытался, на втором курсе. - Голос Гарри стал тихим. - Я узнал, что не только я ненавижу себя за то, кем я был, но и есть люди, которые хотят меня убить....Я просто подумал, что так будет проще для всех. - Он сглотнул, а потом судорожно вздохнул. - Хотел бы я, чтобы он убил меня, когда убил моих родителей, и я... - Послышался смех, больше похожий на рыдание. - Получил взбучку, когда это не сработало . Словно пассажир в собственном гребаном теле, я обнял Гарри за талию. Сжал его так крепко, как только хватило сил. И он фыркнул. О, черт возьми. – И каждый гребаный год я возвращался сюда и подвергался неописуемым ужасам, только для того, чтобы вернуться в этот гребаный дом, и... - Он запнулся, задыхаясь, его голос стал напряженнее, он выдохнул, и я почувствовал, как он потер лицо руками. Я зажмурился еще крепче, чтобы не расплакаться. - Боже, я никогда не знала ни минуты покоя, честно... Второй год. Мне было двенадцать гребаных лет. Я столько раз думал о возможных выгодах от собственной смерти, что и не сосчитать, но так и не сделал ни одного шага к этой цели. На самом деле даже не пытался. Непрошеное рыдание сорвалось с моих губ, когда я прижал его к себе. Я ничего не сказал. А что тут было говорить? Гарри тихо плакал в моих объятиях, пока я боролся со своим горем. Казалось, он раскрыл все секреты, какие только мог, когда прислонился ко мне спиной. И я пригласил его на матрас, когда он подвинулся, чтобы лечь рядом со мной. На меня, прижимаясь ко мне так же крепко, как я прижимался к нему совсем недавно. - Я люблю тебя, Гарри, - это было все, что я смог выдавить из себя, когда тепло потекло влажными струйками по моим вискам. Боже, это было чертовски больно. - Я...люблю тебя, Драко. - У меня вырвалось что-то вроде всхлипа, когда такое же тепло коснулось моей груди. - Я так сильно тебя люблю. Господи, он когда-нибудь доведет меня до сердечного приступа.