Good Intentions

Он снова произнес мое имя. Несколько часов спустя, когда я уже уткнулся лицом в подушку, а мои щеки начали болеть от улыбки. Я уже был готов к еще одной ночи без сна, но все, что произошло этой ночью, снова и снова прокручивалось в моей голове, и я был чертовски счастлив увидеть его завтра. Я не мог выбросить из головы тот момент, когда он обнял меня в ответ. Это был легкий жест, возможно, больше из вежливости, поскольку я, что было для меня нехарактерно, бросился на него, но я все еще чувствовал, как его руки обнимают меня. Драко… Мое имя в его устах отдавалось у меня в голове, в горле и в груди. Черт возьми, я был так влюблен в него. Так ужасно, омерзительно, ужасающе и безумно влюблен в него. Несмотря на то, что после признания мне пришлось смириться с его близостью, тот факт, что он не задирал нос, не фыркал, не глумился и не делал никаких других оскорбительных жестов, когда узнал об этом, а искал меня, очень удивил. Уже дважды. И не дрогнул ни разу, когда я прикоснулся к нему. Я знал, что это было бесполезно, так как у него была девушка, но любой контакт, который я мог установить, был дорог. Мы были опасно близки к тому, чтобы стать друзьями, и, хотя это было лишь горько-сладким утешением, это было уже что-то. Все что угодно лучше, чем если бы он все еще продолжал ненавидеть меня. Все эти годы я видел ненависть в его глазах, которая разрывала меня на части, хуже, чем когда-либо, даже если считать случай в туалете, когда он ранил меня заклинанием Сектумсемпра, а теперь он улыбался мне. Называл меня по имени. Какой-то отдаленный уголок моего сознания представил, как звучал бы его голос, когда он бы срывался на крик. С трудом восстанавливая дыхание. И моя болезненная улыбка, наконец, сменилась хмурым видом. "Ничего подобного", - отчитал я себя, когда, наконец, оторвал лицо от подушки. Нет и малейшего шанса, чтобы ситуации развернулась в эту сторону. Нужно убрать даже мысли об этом. Нет никакого смысла мучить себя без должной необходимости. Однако мой логический мозг меня не слушал. Он безапелляционно и систематично перечислял все случаи, когда Гарри улыбался мне, протягивал руку, чтобы прикоснуться ко мне, позволял мне прикоснуться к нему. То, что я был геем и безнадежно влюблен в него, нисколько его не останавливало. Это должно что-то значить. Я зарычал в ночь, полный решимости не допустить повторения моей первой унизительной ночи в замке, но все те мелочи, которые я успел укрыть в своей памяти к тому времени, всплыли яркими образами перед глазами. Его рука в моей в поезде, мои пальцы на его лбу, поглаживающие его шрам, мои руки на его плечах… Годы игры в квиддич и охоты за крестражами не прошли даром для его фигуры, и мои руки помнили каждый его изгиб крепких мышц. Мое тело ухватилось за это знание и вырвало его из моей осторожной хватки, и жалкое рыдание сорвалось с моих губ. Черт возьми, все это не шло по плану. Предполагалось, что наши пути разойдутся и мы никогда больше не увидимся, и я бы перехватил каждого брюнета в очках, какого только смог бы, чтобы стереть его из своей головы и сердца. Я не должен был заходить к нему в комнату, видеть его в пижаме и снова изливать ему душу! Не говоря уже о том непростительном объятии. Его запах всплыл на поверхность моей памяти, ощущение его шеи на моем лице, и я внезапно почувствовал напряжение в своих штанах. В моей голове пронеслась целая кипа вредоносных проклятий, когда я с тяжелым вздохом наморщил лоб. Еще… Он знал, что я к нему чувствую, и все равно позволял мне быть с ним откровенным. Попросил меня вести себя так, будто он мне нравится. И я...Я пришел к нему просто поговорить. Пожелал ему доброго утра и спокойной ночи. Не убежал. Я заслужил немного снисхождения к себе за свое поведение, не так ли? Казалось, этого было достаточно для того уголка моего сознания, который быстро пришел в себя, потому что через несколько секунд моя рука уже была на моем члене. Боже, я был таким болезненно твердым. И так легко, услужливо отметил мой разум. Сегодня вечером я решил забыть о чувстве вины и стыда. Гарри хотел, чтобы я стал его другом, зная, что он мне нравится? Отлично. Я думал о нем все, что хотел. Было бы справедливо, если бы он сидел у моих ног и смотрел на меня вот так… Я представил, как его пылающие губы обхватывают мой член, и начал ласкать себя еще быстрее. Боже, если бы я в тот момент увидел этот чертов шрам на его лбу, я бы не продержался и двух секунд. Он смотрел на меня, и из его больших, красивых зеленых глаз текли слезы.… Я устрою ему настоящий праздник, пообещал я, прикусив нижнюю губу. Я покажу ему, какой я лжец, когда говорю, что быть геем - это чушь собачья. Покажу ему, что женщины не стоят таких хлопот, и все, что ему нужно, - это мой член у него в заднице.... Черт возьми, я кончил очень быстро. Не могу себя винить, учитывая, что у нас с ним только что был самый сильный физический контакт за всю мою жизнь, который не был связан с насилием. (Не то чтобы я и до этого не дотрагивался, но так было намного лучше.) Этой ночью я спал, как гребаный младенец.

---

Утро, как мне всегда казалось, наступило чертовски рано. Едва я проснулся, как услышал осторожный стук в дверь. Вслепую, без очков, я выбрался из постели. Пол, казалось, закачался подо мной, но я сумел добраться до своей двери, почесывая живот под рубашкой. Несмотря на свою слепоту, я заметил розовые щеки и белокурую голову и замер. - Я... мне так жаль, если я тебя разбудил. Я... Просто это... - Драко, казалось, был на грани отчаяния, и я отступил на шаг, чтобы впустить его, убирая руку со своего живота, чтобы потереть еще слипающиеся глаз. - Спасибо. - Что, черт возьми, происходит? - прохрипел я, уже немного придя в себя, но все еще пытаясь взять себя в руки. Закрывая дверь, я услышал шаги на своем этаже, а затем на мое лицо осторожно надели знакомую тонкую оправу, и Драко предстал перед моим взором. Покрасневший, извиняющийся и, по сути, отчаявшийся. - Я... я использовал, э-э...… Очищающие заклинания в последние несколько дней, но это не то же самое! - Его голос звучал почти раздраженно, и я еле поспевал за ним. Именно тогда я понял, что у него в руках были банные принадлежности, и теперь мой потихоньку начал осознавать ситуацию в полной мере. - Это... - Он сглотнул, когда я подавил зевок. - У остальных общежитий общая ванная комната. Я не могу... - Вс-в-пордке, - сонно проворчал я, отлепляясь от двери и возвращаясь к своей кровати. - Прими душ у меня. - Спасибо, - многозначительно произнес он, разворачиваясь на каблуках, чтобы направиться в мою ванную. Возможно, я пробормотал что-то в ответ, но не был уверен до конца, но моя постель была все еще теплой, когда я забрался в нее обратно. Мягкое прикосновение ко лбу разбудило меня, но не до конца. Я заснул в очках и, проснувшись в предрассветных сумерках, заметил над собой раскрасневшееся и виноватое лицо Драко. - П-прости, я... – Его волосы влажными прядями упали на лоб, когда он отодвинулся от меня, и только тогда я понял, что он прикасался ко мне во сне. Несмотря на то, что я должен был чувствовать себя неуютно, единственной реакцией на его прикосновение было то, что мой гребаный желудок снова перевернулся. Господи, что это такое?? "Ты когда-нибудь перестанешь извиняться?" - вот что я хотел сказать, но все это потонуло в неожиданном зевке, так что получилось что-то больше похожее на "Ты когда-нибудь перестаааааааахаааааааааваааааааа”. К счастью, Драко, кажется, понял, потому что слегка усмехнулся. - Вряд ли. Э-э-э... завтрак уже начался, так что, возможно, ты захочешь... - Я приподнялся и сел, прислонившись к изголовью кровати, сонно почесывая затылок. - Я имею в виду... Улыбка появилась на моих щеках, когда я перевел взгляд на его раскрасневшееся лицо. И от того, как он разглядывал меня, я ничего не мог с собой поделать... - Тебе нравится то, что ты видишь? Выражение его лица стало возмущенным, но, опять же, вся злоба, которая когда-то была в нем, исчезла, скрывшись под его румянцем, мокрыми волосами и осознания того, что я ему нравлюсь. - Я... я сказал прекратить... - Флиртовать с тобой на уроке, я знаю. - При этих словах он закрыл рот, и я многозначительно ухмыльнулся. - Никогда не знаешь, что я буду делать вне занятий. Драко уставился на меня, его спина напряглась, а губы зашевелились, как у рыбы. Я не смог удержаться от смеха. - Т-ты сказал... - Я сказал, что сведу поддразнивания к минимуму, но не то чтобы я собирался останавливаться. - У него были чертовски красные щеки, и я как раз пришел в себя настолько, чтобы пойти вперед его же фигурами. - Не делай вид, что тебе это не нравится. Я думаю, у него в мозгу могло произойти короткое замыкание, я не был особо уверен, но он просто смотрел на меня, широко раскрыв глаза и покраснев, и в этот момент я был невероятно доволен собой. - Спасибо, что разрешил тебе воспользоваться моим душем, - наконец сказал я, сбрасывая с себя одеяло и собираясь встать с кровати. Он молчал еще мгновение, пока я доставал свою форму из ящика. - С-спасибо, - наконец пробормотал он и ушел. Смешок сорвался с моих губ, когда моя дверь захлопнулась, но чувство неловкости, которое я испытывал прошлой ночью, казалось, еще сильнее сжалось у меня в груди. Во что, черт возьми, я вляпался, эхом отдавалось в моей голове, когда я начал одеваться в выбранную мной одежду для сегодняшнего дня.

---

Мне был дан зеленый свет. Я не мог видеть в этом ничего другого, и этот безнадежный романтик глубоко-глубоко внутри меня задавался вопросом, действительно ли он натурал? До этого момента у него были только девушки, особенно та, с которой он встречался сейчас, но все сигналы настолько противоречили друг другу, что я не мог собраться с мыслями. Натурально не могу ни в чем разобраться. Я рассмеялся над своей внутренней шуткой, продел свой слизеринский галстук в его собственный узел и туго затянул его. Мое отражение ухмыльнулось мне, когда я поправил воротничок и продолжил одеваться. Ему нравится, что он нравится мне. Он хочет, чтобы я вел себя так, будто он мне нравится. Ему не противно, когда я прикасаюсь к нему. Ему нравится видеть меня взволнованным. Он хочет подразнить меня, но не злым образом. Я имею в виду, это подло, потому что он, черт возьми, прекрасно знает, что из этого ничего не выйдет, но… Если он продолжит давить на меня таким образом, я, блять, дам сдачи. Моя мантия тяжело упала мне на плечи, когда я закончил одеваться, и теперь разглядывал себя в зеркало. Мама бы посмеялась над моими волосами, рубашкой и галстуком, но мне больше нравился строгий вид. Я даже убрал несколько выбившихся прядей со лба. Если я собирался вести себя не так, как всегда, то мог бы и выглядеть соответственно. Довольный своим внешним видом, я нерешительно вышел из своей комнаты в общежитии. Казалось, все уже собрались на завтраке, так что мне даже было на руку не встретить ни одного человека, выходя в общий коридор. Сосуществование со сверстниками само по себе было испытанием, не считая необходимости делать это голышом. Общие душевые были реальностью, к которой я привык в общежитии Слизерина, но здесь? Только в компании восьмикурсников? Я не мог этого вынести. "Спасибо, Гарри", - в миллионный раз подумал я, шагая по коридорам к Большому залу. Все шло довольно хорошо, несмотря на то, что он все знал. По дороге я поморщился, вспомнив второе признание, которое сделал ему прошлой ночью, и как это, вероятно, изменило его отношение ко мне. Но, несмотря на то, что он был так слаб сегодня утром, он все равно впустил меня в свою комнату, позволил мне принять душ в тишине и безопасности его личной уборной, и я, черт возьми, готов был расцеловать его за это. "Ты мог бы сделать больше, чем это", - эхом пронеслась в моей голове навязчивая мысль. "Не время", - парировал я. Я уже смирился с моим влечением к Гарри и с теми картинками в воображении, которые это влечение принесло, но будь я проклят, если позволю этому испортить наши кое-как установившиеся отношения. Встряхнув плечами, чтобы морально привести себя в порядок, я пошел в Большой зал. Там царила суматоха, связанная с последними приготовлениями к завтраку, и я почувствовал, что у меня мало времени, так как многие студенты уже покидали Зал. Итак, не особо парясь на этот счет, я подошел к свободному концу слизеринского стола и принялся за утреннюю трапезу. Гарри не появлялся несколько минут, а когда появился, то уже бежал. Я невольно фыркнул. Была ли моя вина в том, что он опаздывал, или нет, но он, казалось, всегда везде "бежал бегом", и я находил это бесконечно забавным. Так же, как и его юношеская неловкость, его нерешительность в учебе, его робкая дурная слава… Боже, я был по уши влюблен в этого мальчишку с лохматой шевелюрой и лицом со шрамом. Мужчину, поправил я себя, невольно вспомнив, какие рельефные мускулы я ощутил под его рубашкой. И снова принялся за яичницу с пюре. Если он и посмотрит на меня сегодня, то не заметит, что я на него пялюсь. Я пообещал себе. Завтрак прошел без происшествий, а затем наступил еще один день напряженной физической близости, когда мы с Гарри сидели бок о бок на уроке. Я хотел спросить его о девочке Уизли, о чем они вчера разговаривали, но не смог собраться с духом, чтобы высказать слова вслух. И обнаружил, что на самом деле предпочел бы этого не знать. Если он передумал насчет своей рыжей подружки, я мог бы с таким же успехом отказаться от своих слов о сорока рыжих детишках, и, в конце концов, это не имело ко мне никакого отношения. Гарри ничего не сказал мне, когда мы приступили к работе. Однако я почувствовал, что он смотрит на меня, как всегда на уроках, и лениво подумал, не собирается ли он нарушить наше правило "не дразнить" в отношении меня. Потому что я был уверен, что мои щеки стали такими же красными, как и всегда, когда я думал о нем, потому что, что могла сделать эта сучка Уизли такого, чего не смог бы я? Я был возмущен ее присутствием в жизни Поттера и наслаждался воспоминаниями о его скованности после их вчерашнего общения, и как раз в тот момент, когда я собирался оглянуться в ответ на его пристальный взгляд, на мой стол скользнул лист пергамента. "Я тоже без понятия, какого это любить кого-то" - говорилось в нем. Я смотрел на него добрую минуту, мой мозг не совсем верил тому, что показывали мне глаза. Это настолько выходило за рамки того, что я ожидал услышать от него, что несколько минут я не знал, что ответить. Однако он не забрал пергамент обратно, оставив следующий ход за мной. "Мы не подходим для свиданий, не так ли?" - решил я ответить и незаметно положил письмо обратно на его стол. Он подавил смешок, прочитав мой ответ, и я почувствовал, как мои щеки вспыхнули еще сильнее. Тогда я попытался сосредоточиться на тексте, лежащем передо мной. Однако более менее у меня получалось понять лишь то, что я сам писал пером. Когда он, наконец, вернул мне нашу переписку, я был поражен тем, что мы нагло переписывались буквально при всех в классе во время урока. И несколько мгновений не мог понять его ответа. "Ты хорошо выглядишь", - написал он. И мой мозг исчез, оставив после себя зияющий след между ушами. Я посмотрел на него и увидел, что его щеки покраснели, как помидоры, когда он специально сделал вид, что читает свой учебник. Я моргнул. "Ты хорошо выглядишь"? Мой затуманенный любовью разум уже вчитывался в это, анализировал и выворачивал наизнанку, когда я снова обратил свое внимание на его неэлегантные каракули. И я словно очнулся ото сна, вспомнив, что сегодня намеренно не придавал своему внешнему виду особого значения. Волосы непривычным образом щекотали мне лоб, рубашка и галстук съехали набок, и я снова с сомнением взглянул на Гарри, когда понял, что он это заметил. "Нравится то, что ты видишь?" - решил я начертить в ответ, как ни в чем не бывало. И его уши стали еще краснее, когда я положил свой ответ на его сторону стола. Самодовольная ухмылка появилась на моих губах, когда я вернулся к чтению, изо всех сил притворяясь, что мы абсолютно не флиртуем друг с другом на уроке. Я использовал его собственные слова против него же. Однако чего я никак не ожидал, так это того, что пергамент, на котором мы писали, скомканным комком ударится о мою голову, а Гарри бросит на меня уничтожающий взгляд. Я подавил смешок, прикрыв рот локтем, когда наше письмо упало на пол. Мы одновременно наклонились, чтобы поднять его, и, когда мы были уже рядом с ним, вытянув руки максимально далеко, он встретился со мной взглядом. - Пошел ты, - прошептал он. - Попроси вежливо, - ответил я с ухмылкой. К его чести, он не бросился бежать, как я. Как и подобает гриффиндорцу, он выпрямился на стуле, оставив уничтожение переписки мне, и вернулся к своей работе с хмурым выражением лица. Я впервые был так сильно доволен. - Мерзавец, - прошипел он себе под нос, не поднимая глаз и что-то царапая на своем рабочем листе. - Придурок, - шепнул я в ответ, и перо выпало у меня из руки, когда я убирал нашу записку в карман. Он бросил хмурый взгляд в мою сторону, но как только наши глаза встретились, это выражение исчезло с его лица. На его губах заиграла легкая кокетливая улыбка, и у меня перехватило дыхание. Господи Иисусе, я хотел надеть на него наручники почти так же сильно, как и зацеловать до смерти. Он всегда приводил меня в бешенство, и я хотел его не меньше, чем когда-либо. Я уже давно перестал это отрицать, признал свое поражение и действовал в соответствии с этим, но у меня все еще саднило в горле от осознания того, что он никогда не ответит мне взаимностью. Что он просто дразнит меня. - Сегодня вечером я покончу с собой, - пообещал я себе, даже когда моя собственная улыбка появилась на моих губах.