Сон, в котором я смог

       Две тысячи девятнадцатый год. Зима (февраль).       На кухне мы молчали. Предательское молчание будто прожигало внутри меня огромную дыру, и взгляд Йоста, к слову, тоже. Мне не хотелось смотреть на него в ответ, потому что я считала, что ему будет неприятен даже мой взгляд. Это всё ради Танту. Надо держать эту мысль в голове.       Вчерашний вечер вспоминается снова и снова. Его прикосновения, его взгляды, всё было не так, как сейчас, но и это можно списать на то, что он был пьян. Тем не менее, он хотел… взять меня силой?       По телу пробежались мурашки. Я, наконец, поднимаю взгляд на Кляйна, аккуратно кладя в рот очередную ложку с клубничным йогуртом. Парень, откинувшись на спинку дивана, спокойно себе поглядывал на меня, повторяя мои же действия. Медленно хлопал ресницами, а потом поправлял взъерошенные волосы, устраивая еще больший бардак на голове.       Я хмурюсь, а потом встаю из-за стола, кидаю пустую коробочку от йогурта в мусорку, а ложку в посудомоечную машину. Хочу выйти из кухни, но меня больно схватили за запястье. Поворачиваюсь.       — Куда идешь? — голубые глаза сейчас казались ярче обычного, но я все равно не поддамся его взгляду. После того вечера доверия к нему никакого нет.       Вглядываюсь в его лицо, что казалось мне, почему-то, недобрым, несмотря на «ангельскую» внешность.       — Прогуляться. — да, я снова хочу на улицу. Следовало бы закончить начатое с поиском работы, хоть я и сомневаюсь, что за один день найду ее.       — Опять? — он вопросительно выгнул одну бровь, и отпускать меня, кажется, так и не думал. Учитывая то, как крепко он меня держит, на запястье останется синяк, и это злит меня, но сказать об этом я не могу. Совесть не позволяет. Я и так живу у него, значит, мимолетную боль перетерплю.       — Опять, — вздыхаю. Йост отпускает меня.       

***

      Сначала я прошлась по мосту, а потом оказалась в поле. Огромном, будто бескрайнем. Села на траву, покрытую тонким слоем снега. Холодно. Снова достала из кармана куртки телефон, снова зашла на сайт, где обычно ищут работу. Куча объявлений с разными вакансиями, но меня привлекло одно, где было написано, что ресторан ищет официантку. На первое время это даже неплохо.       Вздыхаю. Захожу в галерею телефона, чтобы еще раз посмотреть на совместные фото с семьей и подругой. Первое, что бросается мне в глаза — совершенно новая фотография, с совершенно новым для меня человеком в моей галерее. Йост, видимо, случайно сфотографировался. На картинке виднеются еще вьющиеся волосы и светлые глаза. Хмурюсь. Надо бы почитать о нем что-нибудь. Хоть немного о нем узнаю.       И я сразу полезла в интернет. Первое, что вижу — очередной сайт, где говорится о Йосте. Таких сайтов я, честно, нашла не так много, но они, всё же, были.       Первое, что зацепило меня в его биографии — строчка «потерял отца в двенадцать, а через год мать». Мои руки задрожали. Потерять родителей, будучи ребенком — огромная травма, которая будет преследовать всю жизнь. Также и у меня, но я потеряла маму и папу в осознанном возрасте. Пролистав страницу сайта чуть вниз, я увидела старое фото Йоста. Предположительно, там ему еще восемнадцать или меньше. Он улыбался, но я вижу, что парень делал это сквозь боль.       Вспоминается, как он пытался успокоить меня. Тогда он впервые сказал мне о своей потере. Его выражение лица было грустным, но это не так ярко выражалось, как его глаза, в которых всё ещё пылала ненависть к собственной судьбе. Он не проработал травму. Он не смирился с потерей.       Листаю еще ниже. Свежее фото, кажется, с недавнего концерта, где видно, как Йост отдает публике всего себя. Чуть улыбаюсь. Я действительно искренне сочувствую ему, и он, наверное, мне тоже. Жалость — плохое чувство. Сочувствие — нет.       Во внешности парня меня всегда больше всего привлекали яркие глаза. Они были настолько красивы, что под его взглядом ноги подкашивались, и это далеко не из-за каких-то глубоких чувств.       — Я красив, правда? — я вздрагиваю, быстро выключая телефон, когда слышу позади себя знакомый голос. Все свои слова о сочувствии хочется теперь взять назад. Я хмурюсь, поворачиваясь к нему.       Смотрю снизу вверх. «Я красив, правда?» — эхом разносится по стенкам моей черепной коробки. «Правда,» — ответило сознание, но я тут же его заглушила.       — Не в моем вкусе, — нагло вру ему. Пусть не видит во мне свою фанатку, пусть понимает, что я такой же человек, как и он. Но сердце у меня колотится бешено, так, что я не успеваю сосчитать удары.       Легкий, но холодный ветер развивает волосы, и я надеваю капюшон, чтобы не заболеть. Смотрю на Кляйна с фальшивой ненавистью, и он усмехается.       — Смотришь так, как будто я жизнь тебе испортил, — констатирует факт. Я и правда переборщила с взглядом. Парень садится на корточки, смотрит мне в лицо и улыбается. — а на деле спас. — я поперхнулась и закашлялась. Его позиция «героя» меня совсем не устраивает, но он чертовски прав.       — Ага, а потом попытался изнасиловать, — вырывается у меня. Черт. Не хотела этого говорить до последнего, но так уж получилось. Поджимаю губы, ожидая каких-нибудь колких слов или вовсе физического насилия, вроде пощечины, но получаю лишь оправдание.       — Я был пьян, — теперь хмурится он. Улыбка пропадает с лица. — но если ты хочешь, мы можем повторить, — видно, что его разозлили мои слова. И последняя его фраза вывела меня из себя тоже. Возмущение.       — Ты… — хочу сказать что-то обидное в порыве злости, но вовремя останавливаюсь, вспоминая, что живу с ним. И ведь не ответишь ему ничего!       Порыв ветра ударил в спину, подтолкнув меня к Йосту, а сам он поморщился, когда поток воздуха коснулся его лица. Да, странный у нас диалог вышел.       — Зачем разглядывала мои фото? — спрашивает Кляйн, отчего я начинаю злиться еще сильнее. И он, кажется, видит, как покраснело мое лицо то ли от холода, то ли от злости, то ли от смущения. — Нравлюсь?       Я несколько раз моргаю, а потом отвожу взгляд, чтобы не смотреть Йосту в глаза, тем не менее, ему плевать. Он ведет себя чересчур нагло, и мне это не нравится. У меня только недавно не стало родителей, а он хочет мне еще трудности в жизни добавить?       — Мечтай, — говорю, как выплевываю. Нет, Йост мне совсем не нравится. Слишком самодовольный и, пока что, единственный его плюс, это внешность. Интересно, сколько уже девушек на нее повелось, а потом разочаровалось?       Я победно улыбаюсь, когда лицо Кляйна мрачнеет. Если он обиделся на мои слова — скорее всего, несладко мне придется. Но я все равно чувствую приторный вкус победы.       — Пойдем домой, — недовольный голос Йоста вырывает меня из моих же мыслей, и я снова поднимаю на него глаза. Наши взгляды встречаются. Он смотрит на меня с уверенностью, но я вижу, что на самом деле он не знает, как я себя сейчас поведу.       — Зачем? — тут же задаю вопрос, но теперь он кажется мне до жути глупым и неправильно поставленным.       — Тут холодно, а ты сидишь на земле в тонких штанах, — он поднимается на ноги. Я тяжело вздыхаю. — заболеешь.       Это… забота? Я искренне удивляюсь, но вида не подаю. Всё еще продолжаю сидеть на траве, в ступоре смотря на обувь Йоста. Белые, идеально чистые форсы.       Вспоминаю то фото, где он был на концерте. Да, в реальности он совсем другой, и это факт.       Парень тянет мне руку, и я хватаюсь за его теплую ладонь, а после поднимаюсь. Он переплетает наши пальцы, отчего у меня пробегаются мурашки по коже. Снова прикусываю нижнюю губу, а потом плетусь за ним к воротам, обгораживающим дом.       Мне не хотелось ничего. Говорить с Йостом, молчать, спать — не хочу. Я будто сгниваю изнутри, но пока он держит меня за руку, почему-то могу двигаться. Я решила, что обдумаю смерть родителей потом, когда съеду от Кляйна, ведь сейчас не могу думать ни о чем, кроме своей безопасности. Как ни крути, жить я всё-таки хочу, а в своем временном сожителе вижу прямую угрозу.       Его теплая ладонь согрела мою, до этого холодную. Я грустно провожаю взглядом облака, плывущие по небу с огромной для них скоростью из-за ветра, который дует мне сейчас в спину. Поправляю капюшон, видя, что пошел снег. Маленькие снежинки оседают на моем лице, тут же тая, но зацепляясь на длинных ресницах.       Смотрю на Йоста. Он уверенно идет вперед уже по мосту, потому что до ворот мы дошли быстро. Рассматриваю лицо. Брови нахмурены, губы плотно сжаты. Но внимание я заострила на его глазах. Ресницы были такими же длинными, как у меня, и отдавали в рыжину на кончиках. Красивые. Всё его лицо казалось мне безупречным, но это лишь оценка его внешности. Ни о какой симпатии тут речи и не шло. Даже думать об этом не хочу.       — Чего смотришь? — я и не заметила, как и правда засмотрелась на него. Тут же отворачиваюсь.       — Ничего, — глупый ответ, но ничего лучше в голову не лезло. Сжимаю свободную руку в кулачок, разглядывая воду, ведь шла совсем у края моста.       — Пф, — Йост отпустил мою руку, и резко стало холодно. Мне захотелось убежать. — так и будешь мне врать?       Врать… насчет чего? Я поворачиваюсь обратно к парню, вопросительно смотрю на него, выгнув бровь, и он, видя мое удивление, сразу спешит пояснить.       — Я же вижу, что нравлюсь тебе, — мои глаза округляются еще больше, а брови ползут вверх. Помнится мне, он уже говорил что-то подобное… или мне снова приснилось?       — Не нравишься, — громко фыркаю, потому что его слова мне совсем не понравились. Он слишком высокого о себе мнения. Привык, что его все обожают, что готовы руки ему целовать, но я никогда не буду такой, как они.       — Конечно, — смешок. Его забавляет эта ситуация, а меня только злит. — по тебе и так видно.       — Что? — я развожу руки, запинаясь о какую-то неровность на асфальте и почти что падая. — с чего ты взял?!       — Это же очевидно, — он самодовольно улыбается. Нет, это уже невыносимо. — ты ведь попросту моя фанатка, так?       Сейчас мне хочется накинуться на него с кулаками, а через секунду снова убежать. Еще мгновение — и я останавливаюсь, смотрю на Йоста с яростью и обидой в глазах, а потом… а потом я заплакала. Сама не заметила, как слёзы полились из глаз. Вспомнились все горести моей жизни в один только момент. То, что мне придется остаться с Йостом даже на ближайшее время.       А сам Кляйн обреченно вздохнул. Посмотрел на меня, как на дуру последнюю, а потом подошел ближе, положил руку на плечо и спокойно проговорил:       — Ты обиделась на обычную шутку? — если бы мои слезы еще было из-за этого. Я стираю их рукавом, с ненавистью вглядываясь в ярко-голубые глаза. — Прости. — пожимает плечами. Я вижу, что эти извинения неискренни, но то, что он хотя бы извинился — уже хоть какой-то плюс.       — Нет, — дрожащим голосом говорю я. Что «нет»? Не знаю.       В ту же секунду, как я это сказала, Йост прижимает меня к себе. Мне показалось даже, что сердце остановилось. В ушах зазвенело. Он обнимает мое тело, прижимает мою голову к своей груди, громко вздыхает. Я неровно задышала, оставляя только небольшую надежду на то, что мне все равно на этот жест. Тем не менее, мы сейчас попросту обнимаемся, стоя на мосту. Точнее, он обнимает меня, а я просто стою в ступоре, не имея моральных сил даже слова сказать, будто в горле стоит ком.       — Всё, не плачь, — его голос сначала показался мне раздраженным, но только потом я поняла, что это не так.       Когда он отстранился, на его лице я увидела грустную полуулыбку. Он снова взял меня за руку и повел к дому. Только сейчас понимаю, что сердце не остановилось, а бьется, да еще и с бешеной скоростью. Но он мне не нравится. Вовсе нет.