Ты меня любишь?

5 декабря 2015 В Швеции к концу их двухнедельного пребывания начались морозы, отчего камин в холле, в первые дни показавшийся биатлонистам скорее элементом декора, был натоплен особенно жарко. Эд протянул руку к камину и с сожалением отметил, что его огонь, по сравнению с огнём одного отдельно взятого Матвея, не выдерживал никакой критики. Он потянулся, разминая мышцы, но без какой-то особой грации. Тот самый Матвей сидел чуть поодаль. Высокий, широкоплечий и статный, с идеальной, немного надменной осанкой. Эд кинул в его сторону один из многих внимательных взглядов исподтишка и сразу на себя разозлился. Наверное, он давно всё заметил и только посмеивался над его робостью и трусостью. Эд невовремя отвернулся и не заметил, что к Матвею подошёл Семён Сучилов и наклонился к его уху. Они о чём-то заспорили, причём Семён всё время смотрел на каминную кочергу, но Эд уловил только «согнуть» и «казённое имущество». Впрочем, и того, что он расслышал, хватало, чтобы понять: Матвей, человек крайне не чуждый авантюризма, после недолгих уговоров ввяжется в очередную проказу. Ему было всё равно, устраивал он их сам или присоединялся за компанию. Правда, в этом раздражении на всю их резервную сборную, разом так некстати задержавшуюся в беззаботном мальчишестве, было и что-то иное: грусть, что у него не получается разделить это с ними. И он это хорошо понимал. Когда Матвей, вставая, случайно дотронулся до его руки, видимо, перепутав его с тем, с кем только что спорил, Эд демонстративно отдёрнул руку: — Не втягивай меня сюда. Матвей излишне проницательно прищурился: — Боишься, что обожгу? — Ну, попробуй. Со стороны это звучало, может быть, даже уверенно, но внутренне Эд так и обмер от собственной смелости. — Обязательно. Ничего хорошего из этого точно не выйдет.