Без средств к существованию

      — Грустно выглядишь.       Потому что живу, как крот, не видя солнечного света. Потому что единственное, на что я годен – мелькать перед глазами важных людей, но не говорить с ними на равных. Потому что меня окружают имбецилы с завышенными ожиданиями и надеждой. Потому что не отказываюсь от ответственности, чтобы что-то значить для кучки потерянных мальчишек. Хотя, умом я понимаю, что ничем с ними не связан.       А ты, Диана? Тебе то самой как по ночам спится? Зная, что тобой ежедневно манипулируют. Зная, что совсем не воспринимают в серьёз. Что ненавидят также сильно, как тех самых активных, но глупых персонажей для интерлюдии. И ведь они действительно ждут твоей смерти, потому что устали терпеть даже твой голос. Что ты вообще чувствуешь?       — Я устал.       От того, что заперт в четырёх стенах.       — Я тоже.       Он того, что не добилась результата, хотя уже давно здесь работаешь.       — Мне иногда кажется, что ты робот.       Потому что стремишься угодить людям.       — Мне тоже...       Потому что считаешь себя безэмоциональной стервой, ведь твои слёзы не видел никто, кроме меня. Да, ты стерва Диди. Ты плаксивая стерва с идеализированными взглядами, подкупленными чужим авторитетом. Но у меня уже давно нет сил тебя ненавидеть.       — Сколько ещё планируешь тут простоять? — подходит она поближе, прижимаясь голой спиной к холодному бетону, и я вовремя успеваю одёрнуть руку, когда она непроизвольно тянется поддержать девушку за плечи.       — Пока полностью не опустошу свою голову. Знаешь, она болит у меня почти всё время, а под конец дня так вообще сверлить начинает.       Год назад я стоял на этом же месте с Номадом. Полигон за пуленепробиваемым стеклом заполонили громадные капсулы. Внутри них растут существа, созданные неизвестно для чего. Выглядят устрашающе уродливо.       — Что ты почувствовала, когда узнала о своём иммунитете?       — Облегчение. Лучше умереть, разорванной на части, нежели обращённой в чудовище.       — По мне не лучше ни то, не другое.       — Ну, вариантов у нас не так много.       Не согласен. Выход есть всегда, воспользуешься ты им или нет – зависит от твоих моральных соображений. У тебя, Диди, они слишком уж узкие.              Как оказалось, помимо полигона существуют ещё организации, на которых также сейчас работает ПОРОК и величайшие умы со всего мира. Все, кому удалось выжить в катастрофе ищут пути и решения. Пытаются вернуть жизнь на Земле в привычное русло.       Что касается сегодняшнего мероприятия – такое мы уже проворачиваем не в первые. Однако, прошлые поручения от Авы были куда менее требовательными. Правительство вышло на контакт спустя столько времени. Черт знает, какого они о нас мнения. ПОРОК был разработан задолго до того, как наступил конец света, и сразу же вступил в действие после падения. Это был своеобразный шанс на спасение, но, правду говоря, с недавних времён начальство абсолютно не предусматривает безопасность всего населения планеты. Сейчас их интересует только то, как найти лекарство от болезни. И им не важно, ценой скольких жизней они его получат. Не знаю, правильно это, или же наоборот...       — Я, наверное, пойду.       — Давно пора. Хотя, знаю, со своим режимом ты давно распрощалась.       — Спокойной ночи, Сэм.       Как Диди и обещала, встречи с ведьмой участились. Но не у меня. Стивен – её главная игрушка. Бедный парень уже просто не знает, куда ему себя деть.       В то же время, он никому ничего не рассказывает, словно в их периодических встречах нет никакого смысла. Я уже спросил у него однажды напрямую: о чём же они там всё-таки болтают днями напролёт? Увиливать брюнет, быть может и не стал, но в его рассказах не было ничего, что могло бы меня зацепить. Я уже начинаю волноваться, не решила ли Пейдж сделать из него гуру медицины... Именно медицины. Стивен постоянно только и рассказывает мне об исследованиях. Я в этом, разумеется, ничего не смыслю, поэтому, больше вопрошать и не стану. Может быть я зря паникую. Либо мое любопытство оказалось таким же эгоистичным, как мировоззрение.       Я ненавижу это место. Освещение, запах, нагнетающая атмосфера, недоумки в медицинских халатах, безликие солдаты с пушками – невозможно вечно всё это терпеть.       Натыкаюсь своей ладонью на карман пиджака, и в голову резко ударяют уже другие образы. Я в старом городе. Один. Посреди ночи. Уличные фонари в морально побитом районе. И надпись на весь забор соседнего дома: «Кровь. Месть. Искупление.» Вспоминая, ради чего в ту ночь я покинул дом, хочется схватить себя за этот сраный пиджак и отбросить со всей дури в стену. Идиот, Сэм. Ты всегда был идиотом. За чем бы ты не гнался, ты всегда упускал мысль о комфорте с единственным родным человеком в своей жизни. Она не заслуживала того обращения, что ты на неё выпалил. Не до такой степени. Она тебя любила, засранец, по своему, но любила.       «Я правда думала, что мы уже больше никогда не встретимся, но тут Вселенная решила как следует наказать человечество, сильно изувечив нашу спокойную жизнь на этой некогда родной планете. И вот, мы снова вместе, сынок. Пускай даже при таких обстоятельствах, я всегда буду безмерно счастлива быть с тобой рядом. Даже если ты думаешь, что я в твоей жизни ничего не значу. Даже если это действительно так. Я была не лучшей матерью и не смею оправдывать себя своим неспокойным детством. Ты терпел мое пренебрежение ещё задолго до исчезновения отца, а после и совсем потерял любое родительское тепло. Я видела, с каким равнодушием ты реагировал на собственный день рождения, про который я вечно забывала. Мне стыдно, Сэмми. Это не описать даже словом «стыдно». Я злюсь на себя. Я себя ненавижу за то, как обошлась с тобой. Если когда-нибудь ты найдёшь в себе силы простить меня...       Я не верю, что у нас с тобой осталось достаточно времени на Земле. И всё же. Один день, или одна неделя, или один месяц... Я постараюсь сделать всё, чтобы хотя бы во концу света побыть для тебя настоящей матерью, в которой ты так нуждался всё своё детство.       Мама тебя любит, правда. Всегда любила.       Прости за всё, Сэмми.»       Текст на маленьком клочке бумашки заканчивается, и я переворачиваю его снова и снова в надежде обнаружить продолжение. Но его нет. Верчу письмо и так и этак. Не могу смириться с тем, как мучительно мало на нем предложений. Это всё, что мне от неё осталось. Этого мне просто недостаточно. Я не понимаю.       Тру подбородок. Долго. Словно такое незатейливое действие поможет справиться с моральной тревогой.       Как? Как я доживу эту жизнь, имея из воспоминаний о матери одно единственное несчастное письмо? Почему она написала так мало? Это несправедливо.       Ловлю себя на размышлениях. Несправедливо. А что, если наоборот? Ты заслужил это, Сэм. Мама не виновата в том, что не знала, какие слова и в каком количестве их стоит подобрать для тебя. У неё был выбор и вовсе не награждать тебя предсмертным письмом. Довольствуйся малым, будь благодарен. Скажи. Скажи спасибо за то, что у тебя вообще есть эти последние слова от матери.       Скажи, Сэм.       Засовываю бумажку обратно в цилиндрическую капсулу. Ложу в карман. Трижды хлопаю по нему, убедившись, что вещица реальна и действительно со мной. Смотрю по сторонам. Интересно, сколько времени до восхода?       Вообще, меня завтра тоже дела ждут. Пора бы на боковую. В корпус.       — Знал, что найду тебя здесь.       Поднимаю голову, осматривая ботинки говорящего. Носки смотрят в разные стороны друг от друга, в то время, как мои собственные абсолютно параллельны. Я завожу руки за спину и осторожно перевожу взор на лицо Номада, которого уже столько времени не видел вблизи. Ещё одна твоя ошибка, Сэм. Ты слишком затянул с этим. Слишком много времени отвёл на то, чтобы поговорить с ним. Теперь, край, Сэм. Дальше растягивать этот вопрос уже некуда.       — Недавно с Тайлером разговаривал. Только говорит он всё время лишь о тебе. Не пойми меня неправильно, мне это не противно, просто... Не знаю, видимо... Нам правда стоит поговорить прежде, чем расспросы о наших взаимоотношениях станут для него хроническими? — азиат улыбается, явно с трудом — Уже в печенках сидит это его «как там Сэмми?», «что нового в корпусе?», явно намек не на весь наш коллектив. Он волнуется за нас, что я не очень понимаю. Однако, я не против поговорить. Не теряю надежды на то, чтобы вернуть всё, как было.       — А как оно было? Не думаю, что я помню. Я уже не тот, что год назад.       — Не сказал бы.       — Ты со мной не общаешься. Как ты можешь быть уверен?       — Спрашиваю у Стивена или Диди. Они то с тобой и на перекур не расстаются. Разумеется, если первый не окажется бухим в дрова.       Номад пытается шутить для вида. Думает, что разговор выйдет естественным, если он найдёт способ под меня подстроиться.       А что из себя строю я? Кончай, Сэм. Ты знаешь, что скучал по нему.       — Может... Завтра поборимся? — неожиданно для себя, пожимаю я плечами.       Не знаю, как и зачем, но ты это сделал. Обстановка сбавляет напряженность и у меня и у него. Я жду ответа, не навязывая себе никаких дурных мыслей. Здесь и сейчас, Сэм. Здесь и сейчас.       — Да. Да, почему бы и нет... После обеда? Или, может... Пообедаем вместе? Ты, я, Тайлер?       — Конечно.       Нависает тишина. Каждый удовлетворен ответом друг друга. Это читается не в немой неловкости, напротив. Эта тишина кажется логичной. Номад кивает и уходит, а я иду за ним в корпус. Больше словами не обменивались. Оба легли спать молча, не чувствуя какой-то недосказанности. По-крайней мере, я надеюсь, что недосказанностей не было.       Он явился мне сразу после того, как я вскрыл долго не прочитываемое мной письмо. Я тянул сразу с двумя вещами: конфликтом с Номадом и боязнью узнать что-то новое о своей матери. Оба зайца были убиты одним выстрелом в эту самую ночь. Теперь всё будет по другому? Позволишь стать себе другим, Сэм? Пора перестать разговаривать с самим собой.

***

      Ещё одно поганое утро. Я проснулся почти последним. Решил пропустить завтрак. Стивен исчез, Эрис вместе с ним. Диди вот-вот вернётся за мной, как вчера обещала. У неё для меня новость, и даже не одна. Странно, что на этот факт мне может одновременно наплевать и быть любопытно. Возможно, после аудиенции у доктора Пейдж тем для бесед будет у нас не мало.       Холодные капли стекают с лица, пока я всматриваюсь через отражение на свои взмокшие волосы на лбу. Неподалёку от левой брови запеклась кровь от свежевыдавленного прыща. Я отцарапываю коросту ногтем, наслаждаясь коротковременной болью. Кровь снова выступает из под упругих тканей кожи, где я тут же вытираю её смоченной ледяной водой ладонью. Боль проходит, ранка больше не кровоточит. Отхожу от зеркала, стягивая с плеча новое постиранное полотенце, выданное десятью минутами ранее. Оглядываюсь назад, когда в проёме пустой комнаты показывается озабоченная Диди.       — Ну что? Поговорили?       — Она хочет с тобой встретиться. — выгибая бровь, девушка пялится в пол, но не на меня.       — Когда? — встряхиваю руками — И почему так скоро? У меня ещё не все материалы собраны. В следующее воскресенье...       — Ты больше не доставляешь реактивы. Она хочет сделать тебя наставником женской группы.       — От Эриса толку мало? — морщусь я, на секунду оборачиваясь обратно к зеркалу.       — Эрис больше здесь не работает...       Её взгляд пустеет, голова опускается еще ниже, словно она вот-вот начнёт истерить.       — Почему? — мягко тревожу её присутствие, и она выгибается, не поднимая глаз. — Его отправили домой? В карантин? Убили на испытательном? Что? Что случилось?       Я не ошибся. На словах о смерти девушка вспыхивает от возмущения, размахивая руками:       — Никто, чёрт возьми, не умирал! Просто наш комплекс расширяется. Приходится сортировать наши возможности в нужных сферах. Там, куда нас отправят, более благоприятные лабораторные условия. Оборудование начали перевозить ещё на прошлой неделе. Та встреча с правительством нужна была нам для установления контракта.       — «Нам»? — выделяю я из всего её потока новостей.       Диди молчит, закусив губу. Наговорила лишнего?       — Я и Стивен тоже скоро уйдём отсюда. Мишель займётся моими обязанностями, а я подамся в учёные. В принципе... Я об этом всегда и мечтала...       — Ты и Стив? Учёные? Так значит?       — Ну не тебе же за пробирками возиться? Ты этого не любишь!       — Это здесь не при чём. Я просто не понимаю, к чему такие расстановки. У вас с ним даже образования никакого нет.       — У меня есть. — отрезает, скрещивая руки на груди. —. а Стивен схватывает всё на лету. Тем и приглянулся Пейдж.       — Ага. Не сомневаюсь.       — Сэм.       — Здесь я! Никуда пока не ушёл!       — Не обижайся на меня, пожалуйста. Я бы взяла тебя с нами, если бы было можно.       — Думаешь, меня это расстроило? А не пойти бы тебе в задницу, Ди?       Лезу к спортивной сумке под своей койкой. Проверяю наличие нужного мне снаряжения. Как только понимаю, что всё в порядке – закидываю себе на плечо. Шагаю в сторону выхода, но мне тут же преграждают путь:       — Сэм, прекрати.       — Я иду в зал. Прекратить что? Поддерживать себя в форме?       — Тебя расстроили мои слова, и ты тут же решил сбежать.       — А что мне делать? Спорить с тобой? Спасибо, обойдусь.       — Сэм...       Меня стопорит, я резко разворачиваюсь, повышая голос:       — Да ты задрала меня уже! Не ходи за мной, поняла?! Я не нуждаюсь ни в твоей поддержке, ни в бессмысленных обвинениях! Ты же любишь говорить, что я непослушный ребёнок? Ну так вот и продолжай думать в этом направлении. Мне не нужны подачки, Диди. Вообще ничего от тебя не нужно.       Захлопываю дверь на прощание, и улавливаю слабое щёлканье. Тут же рефлекторно останавливаюсь, заглядываясь на замок. Кажется, я каким-то образом заставил его сделать оборот и запечатать дверь. К чёрту. Скоро в корпус вернутся парни, кто-нибудь да откроет.       Выныриваю по коридорам в зал, испытывая громадное облегчение от того, что не встретился ни с кем по пути. Мне нужно побыть наедине. Хоть сегодня у меня это получится.       Швыряю сумку куда-то в сторону, забираясь на беговую дорожку. Включаю тренажёр, как тут же на противоположном конце зала обнаруживаю не самого жданного персонажа.       — Утречка, Капитан. — самодовольно улыбается Мэнни, и я раздражённо ною, запрокидывая голову назад.       — Что тебе нужно, Скавель? Форест и Тим наверняка себе места не находят, завтракая в одиночестве.       — Ты к моим пацанам не лезь. Лучше бы за себя поволновался. Давно не видел, чтобы ты с кем-то мило болтал за столом.       — Может потому что я никогда за ним не болтаю?       Простая интровертичность. Мне есть о чём поговорить за столом, просто я... Привык насыщать свой желудок молча...       — Не хочешь настаканить на тире сотку? Слыхал, что теперь там занесли новые манекены, почему бы не потренироваться?       — Дружеские состязания не для тебя, кончай издеваться.       Мэнни смеётся, хватаясь за перекладину над собой, начиная медленно и технично подтягиваться.       Задаю приемлемую скорость, не обращая на громилу никакого внимания. Тридцать метров. Дышать иначе пока не приходится. Сто. Помнится, раньше это расстояние я преодолевал куда быстрее. Ускоряю темп. Путаюсь в пустоте своих размышлений. Уже полкилометра. Мельком кидаю взгляд на Скавеля. Дышать через нос уже не так просто...       — Чёрт! Давай свой тир! — резко соскакиваю я с тренажёра, направляясь в сторону парня.       — Другое дело. — вновь ухмыляется он, провожая.       Импульсивные решения явно моя стихия, не так ли? Черт с этим. Я от своих слов никогда не отказываюсь. Это просто пушка. Пневматика. Не проиграю же я ему, стреляясь в манекены из пневматики?       — Не забыл хоть, как заряжать?       — О себе побеспокойся. — ворчу под нос, оттягивая затвор.       — Победит тот, кто первым снесёт последнюю мишень.       — Разве мы не о сотке договаривались?       — А не маловато ли для такого опытного стрелка, как ты? До последней мишени, Колдуэл. Проигравший...       — Стащит из кабинета Пейдж семейную фотографию. — перебиваю я его, наблюдая краем глаза за всеми стадиями удивления — Что? Боишься, что стреляешь хуже меня?       — Не дождёшься, карандаш.       Напяливаю наушники, поправляюсь, пока сверху на окне не отобразится таймер. Мэнни шумно хрипит, переминаясь с ноги на ногу, стоя в трёх метрах от меня. Ненарушимая дистанция. Отсчёт близится к нулю, и справа от себя я слышу тихое «не проебись, росточек».       Окошко на противоположной стене загорается жёлтым, и откуда-то в моей голове закрадывается фантом тревожной музыки. Мишени восстают из-под земли, и я отчётливо вижу флажки красного цвета. Стрелять либо в голову, либо в торс. Либо в голову, либо в торс. Вытираю лоб, бегаю глазами по стрельбищу, мельком поглядывая на маяк. Мэнни так тяжело дышит, что я слышу его даже через наушники. Хватаясь за винтовку, и приставляя её к плечу, я снова смотрю на окошко. Уже через мгновение цвет сменяется на зелёный, за которым следует отчётливый звук, отрешающий начало нашего спора.       Я произвожу первый выстрел, попадая сразу же в самую дальнюю цель. За моим, сразу же идёт выстрел от Мэнни, который также попадает в манекен на своей территории. Ещё один у стены, другой почти на середине поля. Перезаряжаюсь. Мы со Скавелем одновременно стреляем в одну и ту же мишень, но его снаряд долетает быстрее. Этого недостаточно. Всё должно быть идеально.       Смена мишеней, и теперь расстановка другая. Перезаряжаюсь и сразу же отстреливаю двоих у стены. Затем дальнего на стороне Мэнни, опережая его. Засранец что-то бормочет себе под нос, но стрельбу не прекращает. Манекенов всё больше. Перезаряжаюсь. Трое по середине. Обстреливаем их по очереди. Снова двое у стены и ближний по мою левую руку. Не успеваю заметить, как все мишени оказываются повержены, а значит, раунд завершён. Впереди второй. И последний.       — Скучновато, да, Колдуэл?       — Заткнись.       Перезаряжаюсь. Прислушиваюсь к тиканью своих головных часов. В этот раз манекены появятся сразу после сигнала, так что я целюсь ближе к середине. Внезапно неприятно для себя подмечаю, что Мэнни слегка заступает ногой за свою территорию. Умалкиваю о своём недовольстве, когда вновь слышу сигнал.       И снова выстрелы за выстрелами. Мишени исчезают сразу же после попаданий, передвигаются из стороны в сторону, сменяют друг друга без предупреждения, вылетают из потолка и стен. Не много, но, всё же, непросто для победы. Перезаряжаюсь, между делом проверяя позицию Скавеля. Больше он ни на сантиметр не сдвинулся. Снова прицеливаюсь, как вдруг манекен выскакивает прямо передо мной и я дёргаюсь от неожиданности, но всё равно простреливаю ему башку. Парень смеётся, что я также могу расслышать в наушниках. Кровь вскипает так, как это бывает обычно.       Оклемавшись, я снова действую за потоком. У стены, сверху. Дальний. Больше не обращаю никакого внимания ни на Мэнни, ни на мишени с его поля. Полное сосредоточение. Перезаряжаюсь. Осталось совсем чуть-чуть, я уверен. Нельзя пропустить последнего. Манекены толпятся в центре и тут же расходятся под землёй. Шаг за шагом, выстрел за выстрелом, и я замечаю шевеление со стороны противника. Слегка поворачиваю голову, чтобы получше разглядеть на случай мухляжа, как вдруг понимаю, что уже упустил момент для перезарядки. Винтовка щёлкает, не выпуская патрона и я судорожно тянусь к коробке с новыми, роняя в спешке на мол. Чертыхаюсь, матерюсь про себя, нагибаюсь за снарядами и запихиваю два единственных патрона – всё, что я успел нагрести, пока чувства не охватила паника. Целюсь в центр в самый нужный момент: на поле остался последний манекен, и Скавель вот-вот прострелит ему грудь.       Палец почти успевает зажать курок, но я рефлекторно отскакиваю, когда соперник наплевательски дразнит меня, сильно заступая за свою территорию, и почти преграждая мне обзор своим туловищем. Последний выстрел оставляет после себя напряжённый звон.       Мгновение я смотрю на Мэнни с недопониманием, затем на поле, где больше не осталось для меня мишеней.       — Серьёзно? Так банально помешать мне?       — А я и не думал, что тебя так испугает моя величественная спина. — ухмыляется парень, оборачиваясь.       Моё лицо морщится в злобной гримасе, и я откидываю ружьё в сторону, буквально готовясь наброситься на Скавеля и разорвать в клочья.       — Я тебя прибью, урод.       — Не имеешь права.       — Мне похуй.       Стягиваю с макушки шумоподавляющие наушники, бросая их Мэнни в лицо, что даёт ошеломляющий эффект и минутку форы. Накидываюсь на него с ударом левой. Торс парня расходится. Обе пары наушников валятся на пол. Делаю ещё замах и тут же бью, без колебаний. Не позволяю ему оклематься, хватаясь обеими руками за ворот влажной футболки. Сгибаю Мэнни в свою сторону и бью коленом в солнечное сплетение, отчего тот валится с ног.       — Сука! — кричит, обхватывая своё дрожащее от злости тело.       Пытаюсь забраться на него сверху, но меня тут же скидывают. Я оказываюсь лежачим рядом на полу, и в глаза прилетает какой-то порошок. Лицо сразу же начинает щипать. Ору от боли, пытаясь параллельно подняться обратно на ноги и отпрыгнуть в случае угрозы. По спине резко прилетает что-то увесистое, словно железная трубка. Я прижимаюсь животом в кафелю, защищая руками голову, но последующих ударов не происходит. Мэнни оттаскивает меня за ногу прочь из тира, и я ударяюсь в пол носом. Попытавшись развернуться будучи волочась по низу, я вновь пускаю в дело ноги, в слепую ударяя Скавеля в пах. Очевидно, что с местом я промахнулся, ведь парень не свалился. Наоборот, я тут же чувствую крепкую хватку на своей шее. Холодные пальцы сдавливают дыхательные проходы, и я хриплю в попытке наорать на Мэнни.       Машу руками в стороны. Щупаю поверхность пола, надеясь, что что-нибудь да попадётся мне под руку, но всё тщетно. Остаётся последний вариант: попытаться самостоятельно оттащить от себя громилу. Прогибаюсь в спине и царапаю его предплечья. Почти кашляю от удушья, пока внезапно всё не прекращается, и я не перестаю чувствовать над собой груз.       Делаю тяжёлый и болезненный вздох, широко раскрывая глаза. Неприятные ощущения никуда не делись, но теперь, я хотя бы вижу, что происходит.       Как оказалось, моим спасителем был вовсе не случай, а обыкновенный Номад, что оттащил эту заразу прочь. Он его не бил, не пытался как-то навредить. Это не его дело. Он поступает верно. Всё, что он сейчас пытается сделать – убедить его остановиться. Какой это уже по порядку долг на моём счету?..

***

      — Однажды тебе это с рук не сойдёт. А если бы я не явился в зал именно в этот самый момент?       — Боже, Номад, хоть ты то не начинай... — со стоном мямлю я, сидя на диване с запрокинутой головой — Не будь, как Тайлер. Его и так слишком много в моей жизни последние пару месяцев...       — Так ему и передам.       — Нет.       — Тебе воды принести, ковбой?       — Не говори Тайлеру, ладно? Это важно. Если он узнает о том, что сегодня произошло, то уже точно от меня не отстанет.       Азиат молчит, смотря в пустоту перед собой. Слышно лишь гудение ламп над нашими головами.       — Ты чего?       — Вот меня всегда это поражало... Почему из всех возможных вариантов, на роль драчуна чаще всего приходишься именно ты? Почему это никогда не бывает, например, тот же Стивен или Форест? Всегда одно и то же! Ты просто какой-то магнит для неудач...       — Если эта неудача метр девяноста, со светлой башкой, кривыми бровями, и именующее себя Мэнни Скавелем, то всё должно быть вполне очевидно.       — Объясни.       Шумно и мучительно вздыхаю:       — Мэнни – У-Ё-Б-О-К. Читай по губам.       Прикрываю веки, представляя себе что-то спокойное, но выходит лишь ухмыляющаяся рожица Скавеля. Это просто какой-то кошмар. Можно уж тогда я вообще не буду просыпаться?       — До обеда уже недалеко. Может умоешься хоть? Прежде, чем с Тайем встречаться.       — Дай мне минуту...       — Ты уже полчаса просишь дать тебе минуту. У тебя уже щёки заплыли. Порадуйся, что синяками он тебя не наградил.       — Воздержусь от празднеств. Тогда, может быть, поможешь мне встать? — вытягиваю руку в воздух, которую Номад тут же любезно обхватывает и тянет на себя.       Восстаю из своего «гроба», шагая в сторону душевых. За мной по пятам плетётся друг, часто и осуждающе вздыхая. Включаю холодную воду и вновь, как утром, умываюсь, думая о злом. В очередной раз убеждаюсь: что не день – новая опухоль, омерзительнее другой.       Если хорошенько задуматься, не согласись я на это дурацкое соревнование, сидел бы сейчас с примилым личиком напротив Тайлера в столовой. И Номад бы не вздыхал из-за меня по пустякам. И Дженсен ещё утверждает, что я лучше всех справляюсь с гневом? Хорошо, видно, он меня знает.       — Сэм!       — Привет, Чарльз. — широко улыбается пацанёнку азиат, хлопая меня по плечу.       — Как дела? — равнодушно спрашиваю, не поворачиваясь к мальчишке, ожидая свой поднос с едой.       — Мы с Тайлером сегодня пообщались с одной прелестной дамой из группы Б. Она научила меня брать врагов в захват. Вот, смотри!       В следующую секунду, мою шею окольцовывают, от чего я неожиданно хватаю нападающего за локоть, перебрасывая через себя и кухонный стол. Грохот расходится по всей столовой. Когда до меня доходит вся курьёзность ситуации, я таращусь на Номада, а затем осторожно выглядываю за стойку, боясь обнаружить за ней ушибленного Чарльза. Но тот в последнюю секунду подскакивает на ноги, заверяя всех присутствующих в том, что с ним всё в абсолютном порядке.       Вместо стыда я ощущаю какую-то дереализацию. Что я вообще только что сделал? И почему? Бедняга Чарльз...       — Ты... Ты прости. Я...       — Да всё норм. — оптимистично лыбится он — Классный приём, кстати! Где ты такому научился?       — Сэм. — обеспокоенно одёргивает меня Номад.       — Я не знаю, почему я это сделал. Я просто... Чёрт.       — Сэм, пошли уже поедим. Тай ждёт нас за столом.       Парень уносит подносы в зал, а я всё также продолжаю шокированно осматривать пацана.       — Точно всё в порядке?       — Да, не переживай! Я крепкий.       — Прости... Я не знаю, что на меня нашло. Если сможешь, давай об этом забудем?       — Шутишь? Мне ещё никто и никогда не давал сдачи! Это просто..!       — И не надо... Не нужно желать того, чтобы тебя кто-то побил. Чарльз, слушай... Умение самозащититься – это, безусловно, здорово и полезно... Но, будет лучше, если эти навыки тебе никогда не пригодятся. Ни то вырастешь параноиком, как я.       Мысленное рука-лицо.       «Ни то вырастишь параноиком, как я»? Я что... Действительно сейчас оправдал свой поступок паранойей? Ладно. Что сказано, то сказано. Смысла мои слова от этого не теряют. Я надеюсь...       Как-то бессмысленно пялиться в поднос все тридцать пять минут. Занимаю себя наблюдением за озлобленным Мэнни, который с пеной у рта сейчас распинается перед Форестом и заикой Тимом. Прям, как сценарий в каком-нибудь дешёвом вестерне. А Тимоти выглядит уже лучше с того момента, когда я видел его в последний раз. Даже в разговор вклиниваться пытается.       Что ни говори о шестёрке Скавеля, а этого пацана мне всегда было просто по-человечески жаль. Во-первых, друг у него кривобровый аферист и верзила. Во-вторых, подвержен особой терапие из-за своих заскоков. Между делом, надо бы отметить, что он так ничего по тому событию не высказал. Все единогласно предпочли сделать вид, что, якобы, этого никогда не было.       — Сэм, что у тебя с глазами?       — Да так... Мыло попало.       — Я уж подумал, неужели капилляры так сильно полопались...       — Сильно? Насколько заметно? — настораживаюсь я, прекращая вертеть головой по сторонам.       Тайлер тянется ко мне через стол, осматривая лицо. Перевожу свой взгляд на Номада, который уже во всю справляется с тарелкой супа. Нет быку печали.       — Могу ошибаться, но... У тебя, кажется, частички мелкие в белке застряли. Сходи, промой получше.       — Ладно, ма-а-м. — издеваюсь я над темнокожим, вставая из-за стола, как тут же теряю равновесие, падая на пол.       Чёрт возьми... Что он на меня высыпал?       Чихаю три раза подряд, так сильно, что меня почти подбрасывает над полом. Глаза не щипет, но я всё равно чувствую некий дискомфорт. Привстаю на логтях, пока мимопроходящий парень не потянул меня за предплечье вверх.       — В порядке? — спросил Бенни, похлопывая по плечу.       — Сэм, ты как? — слышу со стола позади себя.       А я ничего не могу ответить. Я восхищённо рассматриваю двоящие фигуры подростков, поражаясь тому, насколько велико воздействие того порошка, что распылил на меня Скавель. Когда-нибудь, клянусь, я его прибью.       Тайлер обходит меня с правой стороны и берёт за руку:       — Всё хорошо?       — Нет, не хорошо, чёрт возьми. У меня всё двоится в глазах. И я не вижу половины твоего лица.       — Чарльз, отведёшь его в медпункт? — обращается он к мальчишке, после чего ещё раз заглядывает мне в глаза — Не мыло ведь это совсем, верно?       Виновато опуская голову, я ковыляю за пацанёнком к выходу. Чёрт, последнее, чего мне сейчас хочется – слушать нотации Тайлера.       В медпункте я ещё не был. Ни разу. В лаборатории бываю каждый день, а вот... Маленькая тесная комнатушка на первом этаже?       — Расскажешь про вашу потасовку с Мэнни? — беззаботно спрашивает парнишка, спускаясь по лестнице.       Мои брови ползут наверх.       — Ну я же не идиот. Да и, ты не такой уж неряха, знаешь ли. Ни за что не поверю, что вот это – случайность.       — Чарльз, не сейчас.       — Ладно. Уже почти пришли. Сестра Элейн добрая, тебе она понравится.       — А ты часто бываешь в медпункте, раз знаешь медсестёр?       — Элейн единственная медсестра, что у нас есть. Я часто привожу к ней пострадавших. Чаще всего это бывает Эммет, потому что он диабетик. Не то, чтобы он сам не нашёл дорогу до медпункта, просто... Мы с ним дружим. И со мной ему ходить сюда спокойнее.       — Да? Тогда, может быть, подержишь меня за руку, пока она будет меня осматривать? — саркастично смеюсь я, но мальчик тут же искренне отвечает:       — Всегда пожалуйста!       Этот ребёнок просто ребёнок. Пусть всегда таким и остаётся.       Сердце закололо... Тот разговор с Дженсеном... Нет. Нет. Нужно выбросить это из головы. Сейчас же. Чарльза они в солдаты не получат никогда. Ни за что.       — Мисс Элейн! — заходя в маленькую палату, кричит он.       Соседняя комната тоже пустует. Мальчик приглашает меня сесть на кушетку, а после – исчезает за стенкой. Поворачивая голову направо, я замечаю окно, выходящее на... Улицу. Дневной свет. Давно я его не видел.       — Мисс Элейн!       — У неё ещё обед не закончился. — раздаётся в проёме девчачий голос.       Не веря своим глазам, я трижды оглядываю незнакомку с ног до головы. Девчонка с лёгким высокомерием поглядывала на Чарльза, запрокинув подбородок. На вид не старше его, однако, есть в её мимике что-то такое, что не присуще детям... Волосы короткие, темные, слегка вьющиеся к концам. Голубые улыбающиеся глаза и длинные ресницы. Да она почти кукла...       В поле зрения вновь появляется парнишка, который также, как и я, сейчас был полностью околдован присутствием девушки.       — Сэмюэль, знакомься, это Сидни Гиллес. Сидни, это мой Сэм. — гордо произносит он, сверкая уверенной улыбкой.       Девчонка медленно и скептично моргает, переводя свой взор на меня, после чего – скрещивает руки на груди. Она обо мне явно наслышана. Хорошо это или плохо? Я не очень понимаю, что сейчас написано на её лице...       — Ты из группы Б? — наклоняя голову, я снова блуждаю по её детско-недетским чертам.       Сидни молча кивает, выдавая своё стеснение. Кажется, она лишь сейчас полностью переключила своё внимание на меня. Даже как-то льстит её поведение.       — Почему глаза красные? — поёрзав плечами, строго произносит она, пускай этой строгости и мешает слегка высокая тональность в голосе.       — Один дурак распылил ему в лицо какой-то едкий порошок... — вклинивается Чарльз, но девочка тут же жестом его останавливает:       — Уши, рот есть, значит за него говорить не обязательно. Болит, щиплется? Видишь хорошо или что-то мешает?       — Всё двоится и мигает. Твоего правого предплечья почти не вижу.       — Моё предплечье здесь ни при чём. Мигание в глазах – признак мигрени. Голова не болит? То, что зрение двоится – не страшно, но нужно поскорее всё промыть. — с этими словами Сидни заметалась по палате, доставая из одного из многочисленных ящиков неглубокий тазик.