Я не умер

      Сидеть в четырёх стенах было скучно. Ещё и непонятно было, сколько сидеть. Манов сказал, что следствие пока не закончено и что меня ищут как владельца квартиры, чтобы допросить. Я порадовался про себя, что представлялся всем Ником Невмером, поэтому все мои знакомые могут теперь спокойно говорить, что Виктора Невмерущего никогда не встречали. Больше ничего я в той ситуации сделать не мог. Не в полицию же, в самом деле, мне было добровольно являться!       Чтобы как-то развлечься, я рылся в Мановских бумагах, угорал над описаниями ритуалов, которые следовало проводить то в полнолуние, то на перекрёстке, то в одном ботинке и в окружении девственниц. Я даже набросал эскиз в стиле передвижников, где лунной ночью стайка босых простоволосых девиц в длинных белых рубахах и венках на голове творила что-то непонятное на укромной полянке под присмотром старой уродливой ведьмы с огромной бородавкой на носу. Одна лила на бесформенный валун масло, другая вино, третья пристраивала сверху свой венок. Остальные участницы ритуала кружили вокруг костра в экстатическом танце и, возможно, что-то пели. У одной из них в руке был серп с лезвием из золота (привет Манову!). Луна смотрела на этот шабаш из-за облаков с философским смирением.       Когда Манов, стаскивая после работы рубашку, чтобы пойти в душ, взглянул на эту картину через моё плечо, он сказал:       − Ты настоящий маг, Жень. И даже этого не понимаешь.       И опять я не озаботился тем, чтобы спросить, что он имеет в виду.       Иногда среди бесконечных уточнений, в какую фазу Луны следует срывать любисток и какую именно часть растения надо использовать для приворота/отворота/разворота/переворота, попадались выдержки из каких-то явно мистических текстов, смысл которых был по большей части мутен. Но однажды мне попалась книга некой Анны, дщери Вельзевула. Она почему-то была скопирована целиком: судя по штампам и шифрам на титульном листе − в местной библиотеке.       В книге Анны не было ничего магического. Она просто записывала, что ей сказал Бог. А говорил он ей любопытные вещи: о тайне зачатий и рождений, соединений в пары человеческих душ и тел, которые вечно пребывают друг в друге, о перерождениях и женственной стороне божества. Анна постоянно что-то видела: грезила прямо наяву. Видения накладывались поверх реальности и разъясняли её, как научные примечания в тексте.       Я почему-то заинтересовался, хотя местами чтение было скучновато. Прочёл вступительную статью. Из неё узнал, что Анна жила в Нижнем в начале ХХ века и работала репортёром в газете. Это частично объясняло интерес Манова к её личности. Хотя распечатку мог сделать кто-нибудь из помощников, ради справки.       Я спросил о рукописи Анны у Манова, когда он пытался разуться в прихожей, не наклоняясь, и варварски сминал при этом задники туфель, наступая на них. В одной руке он держал бутылку Рижского бальзама, в другой мокрющий зонт, с которого до сих пор текло на пол. Я не сразу догадался забрать его ношу и рассеянно смотрел, как он балансирует на одной ноге, пытаясь второй попасть в тапок.       − Она видела. Понимаешь? — наконец отдавая мне зонт и бутылку, увлечённо заговорил Манов. — Видела соединение душ. Даже если люди не вместе, но промыслительно они пара, она это видела: кто должен быть с кем и кто в этой жизни ошибся.       − Очень романтично. − Оставив раскрытый зонт в ванне, я хотел вернуться в прихожую, но столкнулся в дверях с Мановым, который жаждал умыться после улицы. — Не замечал, что ты так сентиментален, − краснея от того, что случайно оказался в его объятиях, нарочито грубо сказал я.       Манов никогда не обижался на моё хамство. Мне кажется, он видел меня насквозь, поэтому только умилялся моему стремлению надерзить. Он и сейчас воспользовался ситуацией и поцеловал меня, по-хозяйски облапив за задницу.       − Ты прав, − проворковал он мне в губы. — Я практичен и циничен. Поэтому тратить ресурсы на того, кто не мой, я не хочу.       И я опять не спросил, считает он меня своим или нет. И почему-то заранее решил, что, конечно же, не считает. И стало мне так горько — не передать. А потом я вспомнил, что и сам старался не принимать Манова всерьёз и давно ждал, когда он меня бортанёт.       − Меня волнует другое, − энергично вытирая лицо полотенцем, продолжил свою мысль Манов. — Миров же множество. Значит, может случиться так, что предназначенные друг другу люди окажутся в разных не городах, временах и странах, а в разных мирах. Я думал, Анна об этом хоть вскользь упомянет, но у неё ничего такого не написано. Обидно, конечно, но всё равно её выводы легко эксплицируются на мультиверсную вселенную.       Я прислонился к косяку и недоверчиво уставился на Манова, который укладывал расчёской влажные волосы.       − Ты веришь в другие миры?       − Чего тут верить-то, Жень? — снисходительно улыбнулся Манов. И подхватил меня под локоть, выводя из ванной. — Пойдём, я тебе покажу.       У меня сердце почему-то заколотилось от страха, хотя я и мысли не допускал, что сейчас мне покажут что-нибудь сверхъестественное. Но наверное мой мозг потихонечку складывал паззлы в цельную картину, только мне её не показывал, чтобы я не психовал раньше времени.       Манов подвёл меня к окну и встал у меня за спиной. Был ещё вечер, но на улице оказалось достаточно темно, чтобы в оконном стекле как в зеркале отразились наши фигуры и торшер с разноцветным витражным абажуром.       − Давай, − возбуждённо шепнул Манов. — Рисуй, Жень.       − На стекле?       − Да.       − Чем? — раздражённо спросил я.       И тут же вспомнил, как водил пальцем по пыльным окнам и зеркалам той квартиры на границе, где доживал последние дни под своим именем. Рука сама потянулась вперёд и я, словно в трансе, принялся выписывать какие-то завитки и знаки, пока не понял, что надо остановиться. Тогда Манов взялся за оконную ручку, повернул её и дёрнул фрамугу на себя. Я отшатнулся, когда на меня пахну́ло солью и запахом водорослей, и ошалело утёрся, когда до моего лица долетели брызги морской пены. А ещё я почувствовал, что пол подо мной шатается. А когда оглянулся, увидел, что стою в тесной каюте, что пол деревянный, а на мне дурацкие туфли с пряжками. Вот Манову такие шли. И чулки. И облегающие панталоны. Сзади раздался плеск и я снова повернулся к окну каюты. Сначала мне показалось, что из моря, резвясь, выпрыгнул дельфин, но уже через секунду я понял, что это русалка. И вот тогда я оценил свою способность не думать. Я просто затравленно оглянулся на Манова и тот сразу закрыл окно.       − Значит, нужно было просто открыть?       Манов уверенно кивнул. А я задумался, куда бы я попал, если бы там, на границе, догадался не просто возить пальцем по стеклу.       − А зеркало? Его же не откроешь?       − Чтобы войти в зеркало, нужна свечка, − по-доброму засмеялся Манов. — И чтобы вывести оттуда кого-нибудь, тоже. Ну, что ты как маленький, Жень? Это же все знают!       Я посмотрел на него недоверчиво.       − Значит, всё это правда? Про ритуалы? Они работают? Все эти дурацкие штуки из книг про гадания и прочую муть?       Манов с улыбкой развёл руками.       − А картины? — обеспокоился я.       − А картины, они для того, чтобы впустить, а не уйти.       Кажется, в эту секунду моё умение не думать дало сбой. Я осознал как-то всё разом, и стало мне от этого осознания дурно.       − И кого я впустил… тогда? — дрожащим голосом спросил я. Впрочем, ответ я и сам знал, поэтому не удивился, что Манов молчит и смотрит на меня с сожалением. — А это убийство в квартире… это они так ушли?       Манов снова кивнул.       − Я не смог отправить их обратно. Очень сложно открыть нужную дверь, Женя. Их тысячи, если не сотни тысяч.       − Надеюсь, они попали в ад, − ожесточённо прошептал я.       − Кому-то и здесь ад, − серьёзно ответил Манов.       − Так это и есть твой бизнес? — зло бросил я. — Незаконная миграция между мирами?       Звучало, конечно, дико, но пришлось произнести это вслух.       − Ритуальные услуги дают мне средства на мой маленький незаконный бизнес, да, − весело согласился Манов.       − Но зачем? Зачем ты делаешь это? — проорал я.       − Потому что я сам такой, − спокойно ответил Манов. — Только я не собираюсь отсюда уходить. Мне сразу понравилось здесь. А ещё я встретил тебя.