Глубокий Порез

В данный момент Меркьюри лежал на земле. Лицо было уткнуто в грязь, которая уже давно смешалась с дождевой водой. На мгновение ему показалось, что у него получится утолить жажду, просто напившись этой мутной жижи. Он не помнил, как вообще оказался в этой луже. Ссора? В Переулках они не редкость: Зауниты с рождения славились своей вспыльчивостью. Если Пилтовцы предпочитали решать споры словами и цифрами, то Зауниты владели языком кулаков и тяжёлых предметов. Тяжело вздохнув, он начал подниматься, ощущая резкую боль. Зашипев сквозь зубы, он прижал руку к правому боку — место было гораздо болезненнее, чем десять минут назад. Значит, всё-таки была драка. И явно без мирного исхода. Обычно он старался избегать подобных конфликтов: бегал он быстро, да и язык у него был не хуже ног. В большинстве случаев ему удавалось выкрутиться с помощью болтовни, уговаривая противников разойтись мирно. Если же это не удавалось, то у него всегда оставался план Б — просто уносить ноги. В большинстве случаев это срабатывало, но, похоже, не в этот раз.   Найдя поблизости ведро с водой, он начал умывать лицо, а после осмотревшись по сторонам, дабы убедиться, что вокруг никого нет, он решил немного отпить дождевой воды. Поднеся ведро, к лицу он заметил плавающий внутри грязный носок. Было отвратительно, но за свою жизнь он пил и не такое, порой даже намеренно.   Быстро убравшись с места происшествия, он начал пробираться через переулки и улицы, которые были усеяны мусором и отходами. Его чуть не потянуло сыграть роль доброго самаритянина и убрать хотя бы часть этого хлама. Но в данный момент его ждал Вандер, а Меркьюри гордился тем, что никогда не опаздывал. Люди на улицах старались держаться от него подальше. Подростки представляли проблему везде, но в одиночку в Переулках? Стоило ему только бросить взгляд на кого-то, как прохожие тут же хватались за свои кошельки, словно те могли исчезнуть в тот момент, как они их отпустят. Впрочем, опасались они не зря. Будь он в лучшей форме, то смог бы стащить у них и кошелёк, и украшения (если таковые найдутся), да даже вставные зубы, прежде чем они что-либо заподозрили бы. Но синяк на боку лишал его охоты к подобным авантюрам. Да и, если честно, он давно не занимался карманными кражами. «Хех, аллитерация.» – он когда-то читал об этом в одной книге. Поток недоверчивых взглядов давал ему понять, как далеко он находится от дома. Чем дальше он уходил, тем меньше люди казались дружелюбными. Хотя даже в его квартале не особо делились друг с другом рецептами. Но дома он находил общий язык почти со всеми. Ноги сами несли его привычной дорогой. Облака рассеялись, и от недавнего дождя остались лишь лужи да запах свежей воды. Переулки, закоулки и улицы мелькали перед глазами, словно размазанные мазки на картине. Он знал Переулки лучше, чем любой уличный мальчишка. Для кого-то Нижний Город являлся лабиринтом тёмных углов и зловонных запахов, а для него это было тело, где он был хирургом, знающим каждый его орган. Грязные сделки и тёмные заведения были костяком этого города, придававшим ему устойчивость. Жители — его кровь. Улицы тянулись, словно вены, перенося кровь к самому сердцу Переулков — туда, куда он как раз и направлялся. В «Последнюю Каплю». Меркьюри распахнул скрипучие двери бара. Посетители на мгновение оторвались от своих стаканов, чтобы взглянуть на него, а затем снова погрузились в свои дела. Всё как всегда: музыка из старого музыкального автомата звучала слегка фальшиво, выпивка лилась рекой, а повсюду происходили подозрительные сделки. Он направился к стойке в глубине помещения и сел на шаткий табурет — на свой табурет. «Дом, милый дом.» Он увидел Вандера, который возвращался обратно к стойке. Видимо, он только что уладил спор между парочкой клиентов. Гончая Подземелий без труда прошёл сквозь толпу у стойки, благодаря своим габаритам и своей харизме. Меркьюри махнул ему рукой. — Эй, старик! Гляжу, бар не развалился за то время, пока меня не было. Вандер лишь фыркнул и вернулся к обслуживанию клиента, наливая в кружку какую-то зелёную жидкость подозрительной вязкости. Бросив на Меркьюри косой взгляд, он пробурчал: — Это ты меня называешь старым? У тебя волосы белее, чем у Старой Дженни. И правда: на его голове торчали короткие, белоснежные пряди. — Ты отсутствовал всего день. – добавил Вандер. — Я управляю этим баром десятилетиями и как-то справляюсь. — Угу, угу. – кивнул Меркьюри. — Абсолютно верю. Моя вера в тебя непоколебима, несомненна и практически неразрушима! — Знаешь после того, как ты это сказал, я как-то начинаю сомневаться. – проворчал Вандер. — Пфф, чепуха. – отмахнулся Меркьюри. Вандер устало вздохнул. — Почему я вообще тебя терплю? Ладно, бери тряпку и начинай протирать стойку. – он бросил ему коричневое полотенце. — Потому что ты меня любишь. – ухмыльнулся Меркьюри и принялся оттирать тёмные пятна на стойке. Пивные разводы и кровавые следы от особенно буйных клиентов не могли устоять перед его усердием. — Единственное, что я люблю — это своих детей и бар. Детей, как видишь, у меня нет. — То есть, ты хочешь сказать, что я и Грозная Четвёрка не твои дети? Ох, Вандер, как мило, что ты это отрицаешь, даже несмотря на то, что каждый в этом городе знает правду. – Меркьюри широко ухмыльнулся. — Заткнись и не отвлекайся от работы. Меркьюри поднял руки в знак капитуляции, но улыбка так и не сошла с его лица. — Ладно-ладно, работаю. Он переключился на разлив напитков для других клиентов. — Привет, Дэн, привет, Джулс, привет, Маки, как вы? Всё в порядке? Отлично! Как ваши дети?   Каждый из гостей в баре одарил его легкой улыбкой, на что Меркьюри ответил своей «рабочей» улыбкой — с нужной долей дружелюбия и энергии. Найти правильный баланс было непросто, особенно в его сфере. Кто-то приходил сюда пожаловаться на жизнь, кто-то — чтобы стукнуться кружками и отпраздновать удачу. Меркьюри, будучи барменом — или, по крайней мере, одним из них, — заботился о том, чтобы посетители чувствовали себя достаточно комфортно, чтобы вовлекать его в любую беседу, какую только захотят. Бармен — это или кирпичная стена, в которую люди могут выговориться, или губка, впитывающая самые интересные подробности их жизни. Его рабочая улыбка служила ему и в той, и в другой роли. К тому же, она заставляла клиентов возвращаться за новыми порциями напитков — а это уже было выгодно для бизнеса. Его внешность также соответствовала образу обаятельного и непринужденного человека. Он заправил белую рубашку на пуговицах в синие брюки. Хотя его одежда была слегка запачкана дождем и грязью, рукава рубашки он закатал — в баре полноразмерные рукава часто только мешают. Черные подтяжки прижимали рубашку к его худощавому телу, подчёркивая подтянутые мышцы, приобретённые благодаря бесконечным пробежкам по Зауну. Коричневые ботинки, кое-как связанные рваными шнурками, едва держались вместе и явно нуждались в замене. В Зауне хорошие беговые ботинки были на вес золота: спрос всегда превышал предложение.   Если бы его одежда была в идеальном состоянии, он бы сошёл за Пилтовца. Умная, опрятная одежда в Переулках была редкостью, зато наверху — в достатке. Ему пришлось долго копить на приличный гардероб, а каждый раз специально пачкать дорогие вещи было почти физически больно. Но без этого в Зауне не выживешь. Слишком чистый вид вызывал бы насмешки и делал его лёгкой мишенью. В Зауне «потрёпанность» добавляла авторитета. Его сочетание пилтовского стиля и грубой заунской эстетики обычно заставляло людей расслабляться в его присутствии: слишком грязный для верха и слишком опрятный для уличного оборванца. «Последняя Капля» была для него и домом, и рабочим местом. Это, пожалуй, единственное место, где он мог находиться без движения дольше нескольких минут. Он жил здесь большую часть жизни — ещё задолго до того, как сюда попали Вай и Паудер. Вандер подобрал его, когда его родители погибли от рук человека, которому их деньги оказались важнее, чем они сами. Мужчина дал ему комнату и еду, и с тех пор мальчишка прижился в «Последней Капле». Он уже почти не помнил своих родителей — лишь обрывки образов уставших лиц и тесных комнат. С двенадцати лет он стал работать за стойкой, разливая напитки, хотя сам, разумеется, не пил. Связано это с тем, что однажды Вандер застал его за попыткой попробовать что-то особенно крепкое. Меркьюри ожидал, что он вырвет бутылку у него из рук, но вместо этого Вандер усмехнулся и разрешил ему сделать глоток: — Удачи. Будучи двенадцатилетним, юношеское упрямство взяло верх. Решив доказать старику, что у него получится выдержать, он собрался с мыслями и начал вливать в себя всю выпивку. Но едва он успел сделать первый глоток, как почувствовал, как горло начинает гореть огнём, грудь разрывается от кашля, а в ушах раскатывается громкий, дьявольский хохот Вандера. После того дня он больше не подносил алкоголь к губам. Меркьюри окликнул Вандера через стойку: — Кстати о детях, где эти мелкие шкодники? Не успели слова слететь с его языка, как он увидел, как они входят внутрь. Вай шла впереди, за ней — Майло и Клаггор, а в самом хвосте плелась Паудер. Вид у них был... мягко говоря, неважный. Лица покрывали синяки, а руки и плечи терли от боли. Они явно только что выбрались из драки. И судя по их мрачным лицам, исход схватки их совсем не обрадовал.   Из всей четвёрки в порядке оказалась только Паудер. Однако она сейчас выглядела гораздо более робкой и застенчивой, чем обычно. Они поспешили в подсобку, чуть не сбив по пути нескольких клиентов. Похоже, они взяли работу, и она пошла не так, как планировалась. Меркьюри приподнял бровь и взглянул на Вандера: — Ты? Или я? Вандер тяжело вздохнул и потер виски: — Эх... лучше иди ты первым. Сначала им нужно поговорить с человеком, который ближе им по возрасту. Я спущусь чуть позже. Присмотришь за баром, пока меня не будет. — Есть, сэр. – сказал подросток, отдав честь. Закончив обслуживать последнего клиента и протерев стойку ещё раз, он направился в подсобку. Когда он дошёл до двери, он на мгновение замер. Ему нужно было оценить обстановку. Сегодня он был занят и не знал, чем именно эти ребята занимались. Наверное, взяли задание от Коротышки. Он вздохнул. Меркьюри любил этого парнишку. Экко, безусловно, был одним из самых крутых детей (беловолосые должны ведь держаться вместе), но тот совсем не умел отличать стоящую работу от дела, обречённого провалиться. Покачав головой, он собрался с духом, переключился на режим старшего брата и открыл дверь. Подсобка была их жилым пространством. Кровати были заправлены, а посередине комнаты находилось небольшое пространство для общего времяпрепровождения. Меркьюри давно здесь не был. Когда-то это была его комната, но после появления Вай и Паудер он перебрался в соседнее помещение, чтобы дать им больше места. Сейчас Грозная Четвёрка сидела на стульях и выглядела подавленной. Ближе всего к двери сидел Майло. Он часто напоминал Меркьюри самого себя в детстве: тот же сарказм и умение без устали болтать. Только вот у Майло в словах всегда скрывалась щепотка яда. Меркьюри знал это слишком хорошо — у него самого был тот же недостаток, и это не раз заводило его в неприятности, из которых он выбирался с той же ловкостью, с какой в них попадал. Если он полагался на свои быстрые ноги, то Майло — на ловкость рук. Он был единственным в их группе, кто умел обращаться с отмычками на уровне настоящего мастера. По левую сторону от Майло сидел Клаггор. Из двух парней он был более рассудительным и ответственным. Обычно именно он становился голосом разума в их компании. Спокойный и уравновешенный, он старался уладить конфликты мирным путём. Но это не значило, что Клаггор не мог постоять за себя в драке. Меркьюри был уверен: если кто-то врежет Клаггору по его очкам, тот не только выдержит удар, но и ответит с двойной силой.   Паудер сидела между Клаггором и своей сестрой. Обычно эта девочка была настоящим вихрем энергии, постоянно возившаяся со своими игрушками, превращая их во что-то большее, чем просто забавы. Над её кроватью висели маленькие ловушки и бомбы. Правда пока ни одна из них не сработала, но несмотря на это, своим трудолюбием она выделялось среди всех детей в Зауне. Меркьюри был уверен, что рано или поздно у неё всё получится. А пока ему приходилось следить за тем, чтобы она не тестировала их прямо в «Последней Капле». — Ладно, ладно. – сказал он, усаживаясь напротив Вай. Он сел ровно, как всегда, благодаря чему теперь казался значительно выше остальных. На самом деле он и так был самым высоким, всего на несколько сантиметров выше Вай, но благодаря их сутулым позам это было особенно заметно. Меркьюри скрестил руки на груди и обвёл их взглядом: — Ну, что случилось? Майло и Клаггор старательно избегали его взгляда. Паудер буквально сжалась в комок. Оставалась только Вай. — Вайолет? Розововолосая девушка уставилась на него своими серыми глазами. Она была второй по старшинству среди присутствующих, и если Меркьюри не оказывался рядом, именно Вай брала на себя роль лидера. Но, несмотря на небольшую разницу в возрасте, уговорить её послушаться его бывало непросто. Это очень сильно его огорчало. Ещё пару лет назад они были не разлей вода: близость в возрасте сближала их. Но теперь Вай заполнила голову мыслями о «независимости», «взрослости» и вечно раздражённым: «Меркьюри, займись уже своими делами сам». Очень печально. — Мы взялись за работу. – наконец сказала она. Меркьюри подождал, но быстро понял, что без дополнительных вопросов больше ничего не услышит. — О? И за какую именно? Моделирование одежды? Покраска помещения? Похоже, кого-то явно не впечатлили ваши старания. — с ухмылкой произнёс он, указывая на царапины и синяки на её лице. Она тут же ответила: — Настоящую работу. Ту, за которую ты бы сам взялся пару лет назад. — А-а. – Меркьюри опустил руку. — Работа с взрывами? — Нет! – вспыхнула она, но тут же откинулась назад, слегка смягчившись. — Т-то есть... да. – призналась она с тяжёлым вздохом. — Да, взрыв был. Только один. Но его не должно было быть. Как ты догадался? — Легко. Чёрная сажа в их волосах сразу всё выдала. В Переулках дети долго не протянут, если не научатся быстро замечать детали или не будут готовы врезать первыми. Меркьюри предпочитал первый вариант. Ранее, когда они прошли мимо, он был занят посетителями, но теперь, когда вся компания уселась вместе, он смог внимательнее осмотреть их и начал складывать картину в уме. Их одежда была грязной и местами порванной. Похоже, после взрыва их застали врасплох, и им пришлось удирать, скорее всего, через канализационные трубы, полные всякого мусора и острого хлама. Он сам не раз проделывал то же самое, когда был примерно как Майло и Клаггор. — Благодари Паудер, это она нас подставила. Опять. – буркнул Майло, кивнув в сторону девочки с синими волосами. — Неправда! — Правда! — Нет! — Да! Их перепалка обычно забавляла Меркьюри, но не в этот раз. Он решил вмешаться: — Порядок! Порядок! Призываю вас к порядку! – они нехотя замолчали, отворачиваясь друг от друга с недовольным фырканьем. Он покачал головой и продолжил: — Ладно, произошел взрыв. Слава Жанне, что вы живы и он никого из вас не задел. А теперь по поводу синяков... Такие я знаю. Это следы от уличной драки. Вот, у меня тоже есть один. Он расстегнул рубашку и показал бок, где образовалась темно-фиолетовая гематома. — Чёрт, надо будет приложить лёд. – пробормотал он, застёгивая пуговицы обратно. — Так кто это был? Клаггор, как самый честный, признался: — Просто пара ребят, которые позарились на нашу добычу. Паудер взяла сумку и убежала, но... — Но я выбросила её в воду. – тихо сказала она. В комнате повисло напряжённое молчание. Меркьюри мысленно выругался. Всё оказалось хуже, чем он предполагал. Работа пошла наперекосяк по всем фронтам: они привлекли к себе внимание, влезли в драку и ушли с пустыми руками. Неудивительно, что все были подавлены. И теперь они ожидали от него хоть какого-то знака — одобрения или упрёка. Его лицо оставалось непроницаемым, но дети обычно воспринимали это как плохой знак. Он улыбнулся и прищурил глаза, разрядив обстановку: — Я рад, что с вами, ребята, всё в порядке. Это самое главное. – улыбнувшись сказал он. Все разом выдохнули с облегчением. «Нужно срочно поднять им настроение!» – подумал он. Они были побиты, но если бы проиграли драку, выглядели бы намного хуже. Значит, они победили. Надо подбодрить их и поддержать боевой дух. Беловолосый подросток спросил: — Кстати, вы же начистили этим кретинам морды? Майло сразу оживился и воскликнул: — Естественно! За кого ты нас держишь? «Успех!» Он рассмеялся. — Именно это я и хотел от вас услышать, олухи! Он потянулся через сиденья, чтобы схватить Майло и вцепиться ему в голову для классической «братской» встряски. Майло вскрикнул и начал изворачиваться, пытаясь вырваться. — Нет! Спасите меня, ребята! — О нет, ты так просто от меня не отделаешься! Давай показывай, как ты их победил! — Нееееет! Паудер захихикала, Клаггор расслабился, а Вай тихо улыбнулась. Тем временем Меркьюри уже уложил Майло на пол, обвив ноги вокруг его талии и одной рукой притянув его за шею, а другой нещадно терзая кулаком его бедную макушку. Майло пытался оторвать руку Меркьюри от своей шеи, но будь Меркьюри проклят, если позволит такому коротышке, как Майло, провалить его обязанности старшего брата. А именно «Обязанность Старшего Брата №6: энергично теребить головы младшим братьям и сёстрам.» Меркьюри был рад, что смог разогнать мрачную атмосферу. Он всегда старался, чтобы вся четвёрка, если уж не радовалась жизни, то хотя бы чувствовала себя нормально. Жизнь в Переулках и так была слишком тяжёлой: все вокруг были измотаны и озлоблены. Как бармен, он прекрасно знал это удушающее чувство, что царило здесь, и именно поэтому не хотел, чтобы дети научились быть озлобленными раньше времени. — Вы чего сидите? Спасите меня! – вопил Майло. — Смотри, Майло! Твои товарищи тебя предали! Ха-ха-ха! — Как вы могли?! Вай пожала плечами. — Прости, Майло, но тут я тебе помочь не смогу. Он мне не по зубам. Но не волнуйся, твои похороны мы проведем красиво. Клаггор кивнул с серьёзным видом: — Да, сделаем тебе отличную стрижку. Паудер добавила: — О, и удалим тебе все волосы в носу. — Агггх! Проклятые предатели! – взвыл Майло. — Сражайся, Майло! Сражайся…! В этот момент дверь в подсобку открылась, и комната тут же погрузилась в тишину. Тяжёлые шаги раздались по полу, и вскоре на пороге появился Вандер. Он оглядел происходящее: на полу, словно клубок из конечностей, валялись Меркьюри и Майло; Вай, Паудер и Клаггор, казалось, наслаждались представлением. Если зрение его не подводило, то он даже успел заметить, как между Вай и Клаггором перекочевали монеты. Он прикрыл глаза и пробормотал что-то похожее на: — ...Жанна, дай мне сил… Затем он тяжело вздохнул: — Даже знать не хочу, что тут произошло. — И не надо. – усмехнулся Меркьюри, отпуская Майло. Тот тут же вскочил и бросился в другой конец комнаты, подальше от своего мучителя. Вандер обвёл всех взглядом и сказал: — Ладно, все, кроме Вай — на выход. Мне нужно с ней поговорить. Меркьюри повернулся к Паудер, Клаггору и Майло. — Так, вы слышали босса. На выход. Клаггор и Паудер тут же вскочили с мест. Майло кивнул, но старался держаться на безопасном расстоянии от Меркьюри — видимо, боялся очередного проявления его «братской любви». Троица поспешила за ним, но Паудер обернулась, чтобы взглянуть на Вай. Та кивнула, и Паудер ответила таким же молчаливым жестом, после чего догнала мальчишек. Когда они вышли из комнаты, Меркьюри оглядел свою небольшую компанию. Мальчишки уже выглядели лучше — помятые, но больше не зацикливались на случившемся. Однако на лице Паудер по-прежнему читалась грусть. Меркьюри убрал улыбку с лица — девочка явно восприняла неудачу куда тяжелее, чем он ожидал. Он обратился к мальчикам: — Майло, Клаггор, мне нужно поговорить с Паудер. Подождете здесь, лады? – они дружно что-то пробормотали в знак согласия. Он взял Паудер за руку и кивнул в сторону крыши бара. — Пойдем, Пау. Она молча кивнула. Он повёл её вверх по лестнице на крышу «Последней Капли». Пока они поднимались, Меркьюри ещё раз бросил взгляд на синеволосую девочку: её шаги были медленными и тяжёлыми, голова опущена, а в глазах застыла тень, как будто весь мир давил на её плечи. Когда они добрались до крыши, Меркьюри сказал: — Ну что, Пау-Пау, присядем? Паудер снова кивнула, и они устроились на краю крыши. Меркьюри окинул взглядом привычный вид Переулков. Высокие фонари кое-где были разбиты, а оставшиеся горели тускло. Электропровода переплетались между зданиями, пересекали переулки и свисали с разной высоты, словно паутина. Витрины и вывески покрыты граффити — половина из которых были с очень оскорбительным содержанием. Дыры в улицах кое-как залатаны гнилыми досками. Всё это было до боли знакомо — типичные Переулки. — Ну что, расскажешь, что тебя гложет? – мягко спросил он. — Поверь мне, держать всё в себе — не выход, лучше тебе от этого не станет. Будет только хуже. — Я всё испортила. – прошептала она, так и не поднимая головы. Меркьюри посмотрел на неё с сочувствием и обнял одной рукой за плечи, прижимая ближе. — Не говори так, Паудер. Никогда не говори, что ты всё портишь.   — Но это правда! – всхлипнула она. — Я — ходячее несчастье! Каждый раз, когда я с ними, постоянно что-то идёт не так! Она подняла глаза, полные слёз, и посмотрела на него. — Я — Проклятье. Она отвернулась и уставилась в город. Её тело начало мелко дрожать. Меркьюри крепче прижал её к себе, пытаясь подобрать нужные слова. С ней он давно не разговаривал наедине. Она всегда была неуверенной в себе, а постоянные поддёвки Майло только усугубляли её состояние. Надо будет поговорить с ним об этом. — Паудер… ты накосячила. – тихо сказал он. Девочка замерла, а затем её тело снова затряслось от сдерживаемых всхлипов. Меркьюри выдержал паузу, собираясь с мыслями. — Знаю. — Но ты не проклятье. Она приподняла голову и посмотрела на него в удивлении. — Что? — Ты меня услышала. – он подарил ей свою самую ободряющую улыбку. Она была мягкой, почти незаметной, лишь немного приподнимала уголки губ и показывала передние зубы. Он использовал её, когда дети были ещё маленькими и боялись находиться одни ночью. — Ты не проклятье. Ты просто совершила ошибку. А это большая разница. Он развёл свободной рукой в стороны, показывая масштаб этой разницы, и осторожно вытер слёзы с её лица. — Послушай, Паудер. – продолжил он. — Все совершают ошибки. Ты, Вай, Майло, Клаггор, даже я с Вандером. Все ошибаются. И знаешь что? Мы и дальше будем ошибаться. И будем продолжать это делать, потому что это заложено в нас. На ошибках учатся и растут. — Да, я знаю. – прошептала она. — Все ошибаются. Но... никто не ошибается так часто, как я. Всё вокруг меня ломается или рушится! Ничего из того, что я делаю, не работает. Маузер, Раффл — ничего. Меркьюри молчал, давая ей высказаться. Это было важно — дать ей время разобраться в своих чувствах. Он знал, что заглушать эмоции внутри — плохая идея, сам не раз обжигался на этом. — Каждый раз, когда я что-то пытаюсь сделать. – продолжала она тихо. — Всё идёт не так. Вот как сегодня. Когда тот парень погнался за мной, я попыталась использовать Маузера... но он просто не сработал. Если бы они меня не взяли с собой, то этого бы не случилось. – она обняла колени и прижала их к груди. Меркьюри молча слушал. Слышать, как она так говорит о себе, было больно. Ни один ребёнок не должен так думать о себе. Он снова мысленно упрекнул себя за то, что не был с ней на этом деле. Его взгляд скользнул к горизонту, где вдалеке виднелся Пилтовер — золотой город, Город Прогресса. Он был повсюду, как солнце, которое, в отличие от Пилтовера, хотя бы исчезало ночью. Он усмехнулся, вспомнив одну забавную историю. Он легонько толкнул Паудер локтем, и та подняла взгляд. — Видишь Пилтовер? – спросил он. Паудер кивнула, слегка недоумённо. Разумеется она его видела — в Переулках нельзя и десяти шагов пройти, чтобы не услышать о Миротворцах или этих «Пилти». — Так вот. – протянул он. — Говорят, что один из его основателей был настоящим неудачником. Ошибался на каждом шагу. Настолько часто, что люди уже молили его остановиться. «О боже, хватит! Всё взрывается! Вы должны остановиться!» Меркьюри начал разыграть сценку, изображая, как люди бегают в панике, размахивая руками. Он показывал руками взрывы и громко изображал звуки разрушений: — «А-а-а-а! Всё горит! Почему всё горит?!» Паудер начала хихикать, а Меркьюри вскоре тоже рассмеялся, прекращая своё представление. Он снова обнял её за плечи и, повернув взгляд обратно к городу, на мгновение задумался. — Но, как бы там ни было, он всё же сумел построить этот город. Я не люблю Пилтовер. Я его не уважаю. Но я восхищаюсь им. Видением, которое за ним стоит. Прогрессом. Это красивый город, даже если от его яркости у меня начинают наворачиваться слёзы. Паудер посмотрела на него и пробормотала: — Наверное. Меркьюри продолжил: — Моя мысль в том, что если человек, который совершал столько ошибок, смог построить Пилтовер... этот богатый, шикарный Пилтовер... ты бы продолжила называть его неудачником? – он посмотрел ей в глаза. Паудер задумалась, раскачивая головой, как будто пытаясь найти правильное место для его слов в своей голове. В конце концов, она остановилась и улыбнулась: — Ладно, возможно, я и вправду не неудачница. — Вот именно, Паудер. Она на мгновение задумалась, и её лицо вновь омрачилось. Меркьюри не стал перебивать, давая ей высказаться. — Но, может… я всё равно приношу неудачу... – пробормотала она. — Майло говорит, что только на тех заданиях, где я участвую, всё идёт наперекосяк. Меркьюри задумчиво протянул: — Хм, может быть, а может, и нет. Кто знает? Кому-то везет, кому-то нет. Я вот считаю, что мне повезло. — Правда? Почему? — Потому что у меня есть вы ребята! Вы — весь мой мир. Паудер снова захихикала. Меркьюри надув губы сделал вид, что обиделся. — Что? Что смешного? Паудер улыбнулась. — Да все знают. Ты не перестаёшь нам об этом напоминать. Ах да, «Обязанность Старшего Брата №2: раздражай младших братьев и сестёр тем, как сильно ты их любишь.» — Хм, может быть, мне стоит говорить вам это ещё чаще, чтобы не забыть, что я уже это говорил? – он подмигнул ей. — Я ведь иногда бываю забывчивым. Паудер сузила глаза и недоверчиво посмотрела на него. — Серьёзно? Ты говоришь «бываю забывчивым» только когда тебе это удобно. Меркьюри с преувеличенной обидой охнул. — Ох, моя Жанна... Ты что, только что посмела огрызнуться на «старшего брата Меркьюри»? – он осторожно ущипнул её за щёку. — И когда это ты стала употреблять такие умные слова, как «удобно»? Тебе же всего восемь! Паудер отбила его руку от своего лица. — Не-а! Мне девять с половиной! А ещё Вай сказала, что я могу огрызаться на всех, кто говорит мне дерзости, а вы, сэр, делаете это прямо сейчас! – последние слова она подчеркнула тычком пальца ему в грудь. Они на секунду замерли, глядя друг на друга, а затем разразились смехом. Меркьюри почувствовал, как приятно снова смеяться вместе с ней. Он не слышал её смеха уже очень давно. Этот звук казался ему бесконечно очаровательным. Постепенно их смех затих и растворился в ночной тишине, и они снова прижались друг к другу. — Знаешь, Паудер, может быть, ты и правда невезучая, но знаешь что? Мне очень нравятся неудачи. — Что? Почему? – Паудер наклонила голову в недоумении. — Никто ведь не любит неудачи.  Он усмехнулся. — А вот и нет. Неудачные ситуации заставляют тебя показать, кто ты есть на самом деле. Они вытягивают на свет все твои навыки, всю твою личность, твоё обаяние и душу. Они заставляют импровизировать. А мне это как раз и нравится, потому что я довольно сообразительный. Он бросил ей лукавую улыбку. — Я процветаю в самых паршивых ситуациях. Можно сказать, я в лучшей форме, когда всё остальное идёт к чертям. Может быть, ты будешь моим «талисманом неудачи». Моим личным проклятием. – он легонько ткнул её пальцем в грудь. — Неудача не всегда должна быть плохой. Паудер мягко улыбнулась. — Да... Может, и правда не всё так плохо. Меркьюри наклонился к ней. — Послушай меня, Паудер. – сказал он. Она повернулась к нему, и он посмотрел в её большие серо-голубые глаза. — Иногда тебе будет казаться, что весь мир настроен против тебя. Что все хотят стать твоими врагами. Это нормально. У всех есть враги. Пообещай мне, что ты никогда и ни при каких обстоятельствах не станешь себе врагом. Хорошо? Я никогда не прощу себя, если позволю тебе так думать.   Паудер задумалась на мгновение, затем выпрямилась и твёрдо сказала:   — Ладно. Я никогда не буду себе врагом. Что бы это ни значило. Меркьюри протянул ей мизинец. — Обещаешь? Паудер рассмеялась и сцепила свой мизинец с его, затем они слегка встряхнули руки. — Обещаю. Улыбнувшись, он взъерошил её короткие волосы. В этот же момент дверь на крышу приоткрылась. Из бара вышла Вай, остановившись в дверном проёме. — И снова привет. Вижу, что не скучаете. – сказала она сев рядом со своей сестрой. — И тебе. Вандер дал тебе нагоняй? – ухмыльнулся Мерк. — О, ты даже не представляешь какой. Не понимаю, почему он просто не нападёт на них? Его называют Гончей Подземелий, но в последнее время он больше похож на... на... аргх, я даже не знаю на что! — Вай, поверь мне. То, что у нас есть сейчас, намного лучше того, что может быть. – его голос стал низким и мрачным. — Намного лучше. Он помнил тот день, когда Вандер приютил двух сестёр. Война между Пилтовером и Зауном оставила за собой лишь пепел и разрушения. Картины пожаров и пыли до сих пор преследовали его. Хотя он не совсем соглашался с перемирием Вандера с Миротворцами, спорить с этим он тоже не мог. Он просто доверял старшему, ведь был обязан ему жизнью. Вай тяжело вздохнула. — Могло быть и лучше! Но… он прав. Нам нужно быть более осторожными. Меркьюри кивнул. Вай обняла Паудер, сбросив его руку. В ответ он обнял их обеих. Вай отчаянно пыталась стряхнуть его руку, но вскоре сдалась. Она знала, что он никогда не отступит от своих братских проявлений любви. — Хех, всегда выигрываю. — Заткнись, Мерк. — Никогда! — А ты случаем не должен был пойти за льдом? — Чёрт, ты права… Ах, ладно, пойду за ним попозже. Я слишком занят, наслаждаясь такой приятной компанией. В этот же момент изнутри бара раздался голос Вандера. — Чёрт возьми, Мерк! Я же сказал тебе следить за баром! Сёстры обернулись к нему. Он виновато усмехнулся. — Или, похоже, пойду за ним прямо сейчас.

***

Декард знал, что он уличный сорванец. Он вырос среди банд и гонок по грязным закоулкам. В таких местах долго не протянешь, если не знаешь правил. А главное правило — не связывайся с теми, кто сильнее. Если они сказали бежать, он спрашивал: «Как быстро?»  Если сказали прыгнуть в воду, он умолял: «Только не убивайте!»  Что-то в этом духе. Правда, вот только сейчас перед ним стоял самый крупный человек, которого он когда-либо видел. Мужчина, сидевший около Декарда, был огромен, но не в физическом плане. Декард понимал, что, будь у него пара лишних лет (маловероятно при таких раскладах) и побольше нормальной еды (ещё более маловероятно), он, возможно, смог бы дорасти до такой же высоты. Но дело было не в росте или мышцах — этот человек казался огромным из-за своей страшной, давящей энергетики. Даже находясь в другом конце комнаты, он как будто заполнял всё пространство. Декард, которого три громилы крепко держали в кресле, чувствовал, что начинает задыхаться. И не только от дубинки, впившейся в горло, но и из-за его пристального внимания. Силко повернул к нему свой единственный глаз — красный, мрачный и полный злобы. От этого взгляда Декарда охватил настоящий ужас. Зализанные назад волосы, острое, безэмоциональное лицо — всё в Силко читало оценку и приговор. Он не был намного выше Декарда, но в тот момент казался громадной тенью, нависающей над попавшим в западню уличным крысёнком. Блондин редко о чём-то жалел. С его образом жизни сожаления только мешают. Если есть время и силы жалеть о прошлом, значит, есть время и силы убегать от тех, кто сильнее, и гнаться за теми, кто слабее. Однако сейчас он очень сильно пожалел, что сбежал от своих стариков. В этот момент он был уверен — его жизнь вот-вот закончится. — Ты должен был следить за ними, а не вмешиваться. Я где-то неясно выразился? – голос Силко был слишком спокойным, из-за чего по спине Декарда побежали мурашки. Эта расслабленная интонация пугала сильнее всего. Всё в Силко источало ледяной расчёт, словно он прикидывал, насколько каждый человек, оказавшийся в поле его зрения, полезен для достижения цели. И насколько он готов пожертвовать ими. Декард вдруг осознал, что в данный момент его жизнь можно будет спокойно и легко заменить. — П-Простите! С ними не было Мерка, поэтому я подумал, что... — Теперь люди начали задавать вопросы. О тебе. – спокойно продолжил Силко, не повышая голоса. — Я не готов идти на такой риск. Силко звучал пугающе спокойно для человека, который якобы опасался рисков. Декарду нужно сейчас ползать на коленях, умолять или придумать какое-нибудь чёртово оправдание — иначе он окажется по ту сторону стекла, на дне воды, с цепями на ногах. — Дети! Это они устроили… тот взрыв в Верхнем Городе! Силко, который уже готовил иглу для глаза, остановился на этих словах. — Это были они? – почти с улыбкой пробормотал он. И чёрт побери, Декард точно не хотел видеть этого человека улыбающимся. — Да, наверху уже переполошились и ищут их. – выпалил он. — У Вандера неприятности. – тихо добавил Силко, как бы размышляя вслух. Затем он прошествовал мимо Декарда, оставив его сидеть под охраной. — Это твоё самое разумное высказывание. — Накормите его. – приказал он своим громилам. Тот, кто держал Декарда, убрал дубинку от его горла, и парень наконец смог судорожно вдохнуть. Он всё ещё жив. Его вытащили из кресла и поволокли к выходу. Перед тем как его вывели, Декард услышал, как Силко обращается к человеку, который всё это время возился с какими-то алхимическими смесями. — А время-то поджимает. – это были последние слова, которые он услышал перед тем, как его вывели из комнаты. Охранники швырнули Декарда на землю за дверью. Она была мокрой после недавнего дождя, из-за чего он тут же вымок до нитки. Ну и ладно. Лучше быть мокрым и избитым, чем мокрым и мёртвым. Человек с дубинкой взглянул на него. — Босс свяжется с тобой, когда ты понадобишься. Так что будь готов. Ах да, вот твоя еда. Он с издёвкой поставил рядом с Декардом жалкую тарелку с бобами, после чего они вошли обратно в здание и с грохотом захлопнули двери. Декард какое-то время просто лежал на земле. Его дыхание было рваным и поверхностным, сердце колотилось так, будто готово было выскочить из груди, а руки тряслись.  «Чёрт подери, каким-то непостижимым образом умудрился выбраться оттуда.» Он медленно сел, взял еду и побежал в ближайший переулок, где, опершись о стену, его тут же вырвало. «Какого хрена, я вообще связался с Силко?» Силко был настоящим монстром. Нет, даже не так. Монстры бывают безумными, непредсказуемыми. А он был не только пугающе умным, но и пугающе рациональным. Было бы лучше, если бы он был просто чудовищем. Чёрт, он бы даже предпочёл, чтобы этот красноглазый был психом. Тогда это можно было бы списать на плохую удачу и не ждать ничего конкретного. Нет, Силко не был ни тем, ни другим. Он был демоном, а от демонов Декард знал, чего стоит ждать: самого худшего.