Things you'd better never know

Девушка рухнула на землю. В пробитом виске зияло маленькое, обрамленное кровью отверстие, что превратило человека в куклу с оборванными нитями. Агент Мур убрал пистолет, с ненавистью изучая лежащее тело. Прошлое наслаивалось на настоящее. Он не допустит ошибки. Не в этот раз. Ему хотелось на это надеяться.

***

–...причина, по которой я сейчас стою перед вами, заключается в том, что у нас появилось достаточно информации о произошедшем, чтобы поделиться ей с родными пропавших детей и всеми теми, кто следит за ходом расследования, – Коллинз выглядел представительно. Именно так, как должен выглядеть руководитель, чьё лицо будет на первых страницах The New York Times, The Washington Post и USA today, не говоря уже о региональных газетах с куда более низким охватом, которые к следующему утру взорвутся от заголовков и цитат. Массивная аппаратура для видеосъёмки стоит на длинных штативах, и от них ползут вереницы проводов – линия Мажино, образующая дистанцию между собравшимися и выступающим. В помещении тесно, участники пресс-конференции с задранными головами стоят в дверях и проходах, внимательно слушая начальника отдела криминальных расследований, появившегося на публике вместо своих подчиненных. На серой стене с эмблемой департамента висели два флага: звёздно-полосатый национальный и жёлто-синий флаг Орегона. Даллес, стоявший по левую руку от Коллинза, посматривал на толпу с безучастным видом, не выражая ровным счётом ничего, как и полагается на публичных мероприятиях такого уровня. Саймон говорит, на нём черный галстук в дань скорби по безвременно ушедшим. – Эта страшная трагедия вызвала отклик в сердцах тысяч людей из разных уголков страны, что присылали и продолжают присылают письма поддержки и соболезнования. Чернилами она вписала события и имена в историю не только Орегона, но всей Америки. Давайте почтим память жертв минутой молчания. На телевизор вывели изображение горящей свечи на чёрном фоне. С колышащимся пламенем отсчитывались тяжёлые секунды. Зал погрузился в молчание. Счёт прекратился. Журналисты переговорили с видеооператорами и те повернули камеры с зала на трибуну. – На настоящий момент состояние расследования следующее: похищения детей, совершаемые преступником, прекратились. К сожалению, мы не знаем, как долго продлиться это затишье. Однако можно с уверенностью сказать, что в ближайшие месяцы он не возьмётся за прежнее дело. Вмешательство полиции и ФБР, а также широкое освещение общественности и работа добровольческих отрядов спугнули его. Теперь он будет крайне осторожен. Мы полагаем, что он не покинет территорию штата, засев в наиболее комфортном и безопасном для него месте, которое позволит переждать ажиотаж в СМИ. Учитывая географию преступлений, убийца активно передвигается на машине, поэтому на какое-то время он отложит любые поездки. Убийца плохо ориентируется в городе и очень хорошо – в сельской местности и лесополосах. Прекрасно ладит с детьми разного возраста. Вместе с тем мотив преступлений не содержит сексуального контекста, что было подтверждено судмедэкспертами во всех четырнадцати случаях обнаружения. При появлении доказательств, свидетельствующих против этого, мы сделаем соответствующее заявление. Выбирая жертву, он пользуется удобным случаем, чтобы похитить её, даже если ребёнок находится в компании сверстников или взрослых. Случай – это то, что позволило ему зайти настолько далеко, несмотря на скоординированную работу сотрудников полиции, агентов Бюро, органов власти и добровольцев... Экран телефона включился, высвечивая имя специального агента Фостера. Не отвлекаясь от выступления, Коллинз нажал на кнопку, переводя его в беззвучный режим. Звонок сбросился. – Он не уйдет от наказания. Это лишь вопрос времени, случится арест сегодня или завтра. Если вы смотрите выступление или читаете о нём в газете, знайте, что ФБР найдет вас. Телефон вновь настойчиво завибрировал. Даллес повернул голову, однако ни лицом, ни движениями не выдал удивление. Саймон выключил микрофон и принял звонок. На другом конце провода его ждали плохие новости.

***

Изо рта перестали выходить облака пара. Ноги переставали слушаться, делая походку шаткой. Она остывала. Джун не знала ни времени, ни того, куда она шла. Она просто шла. Куда-то. Зачем-то. Она хочет выбраться. Ресницы слипались из-за чего-то холодного. На протянутую ладонь плавно приземлились снежинки. Снег? Откуда здесь снег? Земля и трава были тронуты инеем, из-за чего под ногами раздавался лёгкий хруст. Изнывая от выкручивающей суставы боли, она вышла на дорогу. Ударивший в лицо свет заставил рефлекторно закрыть лицо. Всё произошло очень быстро. Послышался свист. Шины стирались о дорожное полотно, как о наждачную бумагу. Напуганная, коченеющая и дезориентированная, она чувствовала, что по-прежнему стоит на ногах. Между радиатором и ней оставалось от силы два метра. Осознание щёлкнуло рубильником. Её нашли люди. Горло болело от гипервентиляции и колючего воздуха, язык отказывался шевелиться. Она не могла выдавить из себя и звука. Помогите. Помогите мне. Умоляю. Я так больше не могу. Из машины выскочил мужчина. Он выставил вперёд руки в успокаивающем жесте, на что Джун отшатнулась и упала на асфальт. Его силуэт, размазанный и чёрный в свете ярких фар, представлялся чужеродным, нечеловеческим. – Девушка, не бойтесь, я хочу помочь! О Господи...Дороти, забери к себе вещи, она ранена!! Он поднял её на руки и перенёс в салон, в котором испуганная жена на переднем сидении набирала чей-то номер. – Звони Маргарет! Скажи, чтобы предупредила врачей, что у нас девушка из леса вышла! – И так набираю! – нервно рявкнула женщина и перевела взгляд на заднее сидение, где сжалась незнакомка. Лицо состояло из сплошных ран, будто её подрали животные, а синие разбитые губы говорили о том, что она не первый час находилась на холоде. В сердце женщины закрался ужас, и только ответственность за чужую жизнь удерживала её от того, чтобы сорваться. Из динамиков послышался голос, и Дороти прижала телефон к уху. – Ало, Марго, это очень срочно. Если не будет пробок, через час мы будем у больницы, подвезём человека, девушка лет, да, лет двадцати-двадцати пяти, она просто выбежала перед нами, понимаешь, в эту погоду! – Да...да, спасибо, дорогая. Нет, у неё нет с собой документов. Переохлаждение...Рас, накрой её пледом из багажника. Ну и что, что он грязный! Ты видишь, как её трясет? Стук зубов перебивал звук работающего мотора. Джун окатило жаром. Зачем они включили печку на максимум? – Развернёмся на знаке, – сообщил мужчина. – На каком знаке, мы его давно проехали. – Нет, вон он впереди. Автомобиль резко развернулся и направился в сторону города. В зеркале мелькали жёлтые, белые и красные пятна. Вывески магазинов. Рекламные баннеры. Указатели и светофоры. Перекресток за перекрестком. Широкие улицы, битком набитые машинами и усталостью очередного дня. Неужели сейчас был час пик? С ними в пробке пристроилась белая тойота, и Джун обратила внимание на странные номера. – В каком...мы городе? – М? – женщина не поняла, что с ней заговорили. – Мы в Балтиморе, едем в госпиталь Джона Хопкинса. Там вам помогут, – заверила она и, сделав паузу, спросила. – Скажите, как вас зовут? – Джун Гринвуд, – пробормотала она. Новая информация конфликтовала с тем, что она помнила. Дороти повернулась к ней и уточнила, всё ли в порядке. Девушка в шоке таращилась на неё, как будто женщина могла дать ответ на вопрос, как она оказалась в соседнем штате. Они подъехали к стеклянному зданию, первый этаж которого заливал золотой свет. Дороти открыла дверь, а её муж помог выбраться из кроссовера и, подхватив девушку прямо в пледе, в сопровождении понёс в сторону главного входа. За раздвижными дверями их ждал дежурный врач с медсёстрами и пристроенной к стене каталкой, чтобы не выделяться на общем фоне не мешать другим сотрудникам и пациентам, несмотря на то, что в холле почти никого не было. Её уложили и повезли в лифт и дальше по коридорам, попутно спрашивая ФИО, идентификационный номер медицинской страховки, обстоятельства произошедшего и телефоны тех, кому можно позвонить. Группа двигалась по отделению интенсивной терапии. Яркие потолки, шаги, грохот колёс и открывающихся дверей. Писк подключенного монитора, за которым последовало        желанное              забвение.

***

Первым, за что зацепилось сознание, был больничный запах. Тяжелый и неприятный, раздражающий слизистую носа и вызывающий желание чихнуть. Запах не здоровья – болезни. Беспомощности. Отчаяния и в то же время какой-то безумной надежды. Она не любила больницы, со школы, когда после купания в холодной воде загремела в стационар с двусторонней пневмонией. Время шло по-другому, подчиняясь распорядку внутри больницы. Утро. Проверка. Уколы. Рентген. Еда. Вечер. Еда. Проверка. Уколы. Отбой. Серость рутины разбавлялась живым общением с родными и другими больными, но только не в её случае: инфекция полностью отрезала её от мира. От самой жизни. На долгие две недели, состоящих из череды ухудшения и улучшения самочувствия. К тому времени у неё уже давно был телефон, и Джун не пропускала случаи созваниваться с родителями и друзьями. Она заслушивалась рассказами Кэрол о новых песнях Linkin Park и походе с классом, в первый же день которого Коди нашёл ядовитую змею и пугал других девчонок, и с грустью понимала, что находиться вне общего веселья и новостей. Дома пустовала кровать, как и любимая школьная парта, что стояла в слепой зоне учителя и всегда считалась козырной. С тех пор она ни разу не болела чем-то серьёзным, а число друзей ввиду разных обстоятельств свелось к нулю. Джун приоткрыла глаза, привыкая к полумраку палаты. Сквозь стеклянную дверь внутрь просачивался безжизненный свет ламп. Голова перевалилась вправо, открывая вид на заклеенную пластырем руку. Лениво проследив за идущей от катетера трубкой, она различила на фоне стен штатив, на который крепили капельницы. Ей зачем-то хотелось увидеть саму систему, ограниченность движений только распаляла это желание. Постельное белье хрустело чистотой, пока Джун, неуклюже переставляя руки и ноги, переворачивалась на бок под одеялом. За окном стояла ночь. Снова. Сквозь смертельную усталость пробилось раздражение. Даже находясь на грани организм не можешь дать отдохнуть до утра. Мучаясь от бессонницы, Джун лежала в тишине и прислушивалась к слабому гулу и редким шагам санитаров. Она погрузилась в некий транс, поэтому не сразу обратила внимание на тень, что устроилась в дальнем углу возле окна. Девушка сморгнула. Ощущение безопасности рассыпалось. Заверения о том, что наблюдатели не представляют большой угрозы и не нападают на людей, не помогали нарастающей панике. Шумно дыша, она сжала одеяло и подтянула его к подбородку. Хлопок противно лип к телу из-за холодного пота. Чернота смотрела неподвижными бледными точками. В них Джун видела свой находящийся на дне разум. Слёзы просились наружу, но из глазниц выливались в череп, затапливая. Кошмар, от которого не проснуться. В палате светлело. Справа раздались тихие голоса. – Спит? – Кажется, да. На тумбу со стуком опустилась стеклянная ваза, в которую поставили небольшой, но пышный букет. Стебли роз обнимала бледно-розовая лента, такого же цвета, что и полураскрывшиеся бутоны. – Привет, Джу. Она с непониманием уставилась на агента Фостера. Его стул стоял у изголовья кровати, голос, негромкий и обеспокоенный, растворялся в тишине. От него пахло приятным одеколоном. Краем зрения она зацепилась за человека рядом. Джун не сразу признала в нём Адама из-за строгого костюма, что совершенно не подходил его долговязой фигуре, топорщась на плечах и коленях. Понятно, почему он не любил форму. Потирая большие пальцы, старший агент смотрел в пол. Линия челюсти четко выделялась на фоне профиля. Исходящее от него напряжение было практически осязаемым, плотным, давящим и гнетущим. – Что вы здесь делаете? – Пришли навестить. Ты помнишь, как попала в больницу? – Да. – Знаешь, где мы находимся? – В госпитале Джона Хопкинса. Том, я задолбалась в край, но мне не отшибло память, – вымученная улыбка потухла, так и не найдя отклика в собеседнике. – Адам встретил меня в аэропорту, после чего мы немедленно поехали сюда. Заведующий отделения провёл к тебе в палату, – из прозрачных глаз пропала мягкость. – Джу, я хочу с тобой поговорить обо всём, что с тобой произошло. – Адам прилетел раньше? – Да...так, давай я начну с начала. Думаю, так будет проще объяснить, – он собирался с мыслями, пытаясь подобрать нужные слова. Ладонь обхватила другое запястье. – Твой телефон исчез из сети около трёх часов дня по местному времени. Отрабатывали две версии: чрезвычайное происшествие на дороге и нападение доппельгангера. Леса, пролегающие в этом районе, относятся к одним из самых беспокойных. По моему запросу экстренная служба подтвердила звонок и предоставила запись твоего разговора с оператором. Для взятия ситуации под контроль нужно было отправить нашего человека, знакомого с пенсильванской обстановкой, поэтому ближайшим рейсом в штат отправился Адам. Вместе со старшим агентом Кингом он возглавил оперативную группу, которая тут же выехала на место. Ты ушла без оружия, и мы решили, что тебя заманили в парк, что ещё больше усложнило бы ситуацию. – Я сама пошла туда, – с горечью произнесла Джун. – Зачем? – спросил Адам, не поднимая головы. Том оглянулся на друга, после чего повернулся к ней. – Прогуляться. Я так давно не была на природе. Хотела просто подышать воздухом и немного забыть о работе, – высказанная откровенность не давала повода для насмешек. Они всё перерабатывали так, что порой путали время суток. – Вам рассказывали на лекциях об Оаксайде? Фостер наклонился к напарнику и вполголоса заметил: – Это материал заключающей лекции. Уокер сказал. – Нет, но я знала о нём, – всхлипнув, продолжила она. – Случайно услышала обсуждение агента Уокера и агента Брайта. Я не знала ни штата, ни города, только название и то, что с ним связан Тонкий человек. И я решила, что "ну не может быть, чтобы это был тот самый парк, верно?" Джун не могла сдерживать рыдания. Прикрыв веки, Адам коснулся лбом сцепленных рук и выдохнул: – Блять... С противным скрипом стул отъехал к стене. Перед тем, как выйти в коридор, Мур бросил «я ненадолго». Том провел под спину руку и, аккуратно обхватив её, прижал к себе так, чтобы зашитые раны и не рассосавшиеся гематомы не касались рубашки. Уткнувшись в растрёпанные волосы на затылке, он укачивал девушку и не понимал, как говорить остальное. Дважды к ним заглядывали медсестры, но быстро уходили, не желая лезть в личное. Джун отстранилась и вытерла глаза. – Что было дальше? – Поздно вечером группа обнаружила и нейтрализовала одного доппельгангера. Следующие несколько часов ожидания прошли впустую, поэтому им пришлось вернуться. А потом нам позвонили из больницы. Я рассказал о том, что тебя похитили и вывезли за пределы штата, так что никто не будет задавать вопросы по поводу случившегося. – Коллинз в курсе? – Да, ему доложили ещё вчера. И...Джу. В курсе не только он. О случившемся передали в штаб-квартиру и Куантико. Глаза расширились. Она посмотрела на него так, будто сказанное послышалось ей. – Ч-что? – Тонкий человек никогда не отпускает своих жертв. Никому до тебя не удалось выбраться оттуда живым. Через формулировка сквозил настораживающий подтекст. Он не договаривает. – После выписки из больницы поедешь в Принс-Уильям, там с тобой проведут беседу ведущие специалисты по делу Тонкого человека. Когда будешь готова, напиши мне, я оставлю контакты этих людей. А, кстати, – между пальцев блеснул серебристый ключ. Он положил его на тумбу перед цветами. – Ключ от ячейки с твоими правами. Потом попроси медсестру показать тебе, где она находится. При ней не было вещей. Сумка с банковскими картами и документами навсегда осталась там, в лесу. Как и телефон. – А как быть с лекциями? – По идее, ты не должна пропустить больше одной лекции. Что касается неё, Агент Уокер подтянет по недостающим темам. – Разве у него есть на это свободное время? – Немного, но он готов потратить его на тебя. Не помню, когда в последний раз он отзывался о ком-то так хорошо. Джу, ты его впечатлила, – губы парня растянулись в ломанной улыбке, отчего Джун растерялась. У неё никогда не было наставника. – С ним не пропадёшь. Не вешай нос. – Ты всегда так говоришь. – Не вешать нос? Тебе кажется. – С твоей памятью и до старости недалеко. Они посмеялись, когда в палату вернулся Адам. Джун подняла глаза на него, ещё более потерянного, чем в парке тем холодным утром. Невысказанное, неозвученное ломало изнутри. – Адам, – начала она неуверенно. Он посмотрел в глаза, – Твоя сестра, я... Мур отмахнулся. – Проехали. Сочувствием делу не поможешь. Ей нечего было на это ответить. Пожелания о выздоровлении стали завершением их визита, после чего они начали собираться. Прощание вышло скомканным. Гринвуд не была знакома с оборотной стороной дела, но решила, что в её состоянии неведение будет лучше всего. Адам придержал за Томом дверь, а затем неожиданно позвал её. – Джун. – Да? – Дальше ты сама. Смысл фразы не доходит до неё. С губ был готов сорваться вопрос, она хотела спросить, что он имеет в виду, но дверь закрылась, оставив её наедине с собой, в одиночестве, которое, как девушка знала, было временным.