Things you'd better never know

Гринвуд на ватных ногах добралась до дивана и рухнула на него. Старые пружины жалобно заскрипели под весом девушки. – Ч-что? П-почему? Том, я сделала уже большую часть работы, я-я укладываюсь в сроки! Суд ведь ещё не проводил заседаний! Я...приложила все силы, чтобы... Разобраться...С этим... Агент услышал на другом конце провода всхлипы. – Я понятия не имею, что ему взбрело в голову. Завтра передам бумажку, надо будет расписаться, что ты проинформирована. Прости, мне пора бежать. Эй, Джу, слышишь меня? Не делай поспешных выводов. – Стой, Том, прошу, не отклю... Последовали гудки. – ...чайся. Неизвестно, сколько она так просидела. Затем щёлкнула пультом и выключила действующий на нервы телевизор. Пальцы перебирали складки домашней футболки. Это просто несправедливо. Одной фразой, одним решением перечеркнули весь её труд, разве что только не выкинули в мусорку накопанные досье и составленные протоколы допросов. Внутренний голос твердил, что все к тому и шло и нечего удивляться, ведь знала, каков будет итог. Знала, но была уверена, что жирную точку в этой затянувшейся истории поставит суд. От досады Джун закусила губу. Солоноватый привкус во рту заставил её оторваться от дивана и двинуться в поисках аптечки. Копаясь в пластиковом контейнере и душась запахом медикаментов, она достала рулон ваты и оторвала от неё маленькую часть. Не успев поднести к лицу, Гринвуд увидела на белом комочке бордовые капли. Тонкой струйкой кровь текла из носа.       До рассвета сон не шёл к ней. Джун ворочалась на скомканной простыни, периодически вставая, чтобы открыть или закрыть окно и выпить воды. Было либо душно, либо до дрожи холодно. Обрывки-воспоминания последних дней бессвязно всплывали в памяти, а мысли, не подконтрольные её воли, зацикливались на чем-то совершенно постороннем. Очень беспокоило то, закрыла ли она кабинет и что могло быть в документах, из-за которых возмущался мужчина, что разговаривал с агентом Фостером. Воспаленный мозг отказывался строить цепочки рассуждений в три часа ночи, поэтому она быстро возвращалась к постановке вопроса и разбирала его по слогам. Так закрыла или нет? Ближе к утру девушке удалось погрузиться в дремоту. Она мало чем отличалась от предыдущего состояния, была такой же гнетущей, вязкой и лишь условно давала покой сознанию. Её раздирало от желания избавиться от надоевших образов. Роспись Коллинза раз и навсегда сняла петлю с её шеи, так зачем мучить себя тем, что будет с Брауном? Егеря его собственное положение вполне устраивало. Джун отвернулась от окна, в котором на фоне сероватого неба виднелась многоэтажная застройка с мигающими вышками связями на крышах, и пожала под себя подушку. Как же она устала от погони за тем, что уже не имеет никакого значения... Плеснувшая в лицо ледяная вода вывела её из оцепенения. Руки перестали быть деревянными и покрылись крупными мурашками. Вытеревшись жёстким полотенцем, девушка приблизилась к зеркалу и немного оттянула пальцами синюшную кожу под глазами. На то, чтобы спрятать отёки, уйдут последние остатки консилера. За новым нужно ехать в центр города, непонятно только, когда это сделать. В последнее время её выходные упирались в физиологическую потребность выспаться, поесть и дописать то, что не успела разобрать в отделе. Гринвуд не могла вспомнить, сколько недель назад ездила по магазинам, чтобы просто развеяться. И как так получилось, что она могла себе это позволить.        Воспаленные, с сетью полопавшихся капилляров глаза долго всматривались в отражение, такое незнакомое, будто оно принадлежало другому человеку. Поддавшись усталости, она тяжело сморгнула, уперевшись руками о керамическую раковину. Постоянно тянуло из стороны в сторону, комната вокруг ходила ходуном. Она стояла в ванной, пока на кухне не запищала микроволновка.

***

– Джун, постой! Адам нагнал её на повороте. Он всего на день уезжал в другой город, и теперь не мог понять, что творилось с девушкой, от которой тянуло равнодушием и отрешенностью. Кривилась ли она при его появлении? Да. Закатывала глаза? Бывало и такое. Но не делала вид, будто его нет. – Чего тебе? – бесцветно спросила та, нажимая красную кнопку на булькающем кулере. – Ты к Тому? – Если ты хотел узнать только это, то да, а теперь не задерживай меня. Мур встал прямо перед ней, перегородив проход. – Почему тебя отстранили? Взгляд исподлобья ясно давал понять, что терпения у неё осталось мало, в особенности на идиотские вопросы. – Может, потому, что я столкнулась с ним в Бартонском лесу вчера? Знаешь ли, с проезжей части не видно надписи «дело №1, подъезд закрыт, карается увольнением» – Что за... Подожди, а при чем тут твоё увольнение? – Кто даст мне хоть одно стоящее дело после такого позора? Да и кабинет Коллинза напротив, что тут далеко ходить. Забрала трудовую книжку, подписала с десяток листов «О неразглашении» в придачу и ушла. Гринвуд была в незавидном положении, и он не мог осудить её за желание уйти. Порой даже у самых перспективных ребят на практике просто не выдерживала психика. Их ломал невыносимый график, круглосуточные дежурства, убийства задержанных при попытке нападения на сотрудника бюро, угрозы, регулярно поступающие на телефон и почту от подельников и родственников подсудимых. И лишь немногие проходят жестокий отбор на профпригодность и идут дальше. Он знал, что рано или поздно это случиться и с Джун, и все же надеялся, что она справится. Нет, она обязана справится. Девушка продолжала распинаться, ей было жизненно необходимо кому-то выговориться. С каждым предложением она вскипала все сильнее. – ...целый день я носилась по всему Портленду, чтобы найти хоть зацепку, хоть крупицу информации. И знаешь, что? Я нашла. Фотограф, который по описанию Брауна общался с ним незадолго до убийства, официально в нашей базе данных числится трупом уже как полгода! Он потёр подбородок. Пальцы с нажимом водили по гладкой коже и обводили границы нижней челюсти. С минуту помолчали. Мимо прошло несколько сотрудников. Кто-то нёс горячий шоколад, бессмысленным взглядом утыкаясь в пустоту перед собой; кто-то придерживал приличную пачку бумаги и следил за тем, чтобы на пол не улетел ни один лист; на фоне спешащих людей выделялась невысокая фигура Джеймса Колорадо, специального агента и первого помощника Хаксли. Он был одним из тех, рядом с кем особенно стоило держать язык за зубами. – Возможно, в системе произошла ошибка. Такое бывает, – он сделал паузу, осматривая её с ног до головы. Потом предложил неожиданно. – Может, зайдёшь ко мне после того, как подпишешь распоряжение? Попьешь чай, вдруг лицо по-живее станет. Выглядишь хуже бледной поганки.        Шмыгнув носом, Гринвуд залпом допила воду. Пластмассовый стаканчик полетел в урну. Ничего не ответив, девушка обогнула Адама и пошла к дальней двери справа, которая, словно приглашая её, была приоткрыта. Он хмыкнул: некоторые вещи остались без изменений. Её упрямство, например.       За его спиной послышался негромкий щелчок. Широкие плечи напряглись. Он круто развернулся, готовясь к столь предсказуемой встрече. Из-за угла вылетел Хаксли. Надвигался он угрожающе, как шторм на рыболовецкую шхуну. Серый костюм болтался на нём, показывая только сухую шею и узкие запястья с пигментированной кожей. Горбатый нос и сведенные густые брови при желании могли внушить сильные чувства кому угодно. Такого убеждения придерживалась основная масса сотрудников. Но, как говорил Майк из 520-ого, "Муру всегда нужно чем-то выделиться". Вид расслабленной и самодовольной физиономии вызвал у темпераментного заместителя незамедлительную реакцию. Мужчина тотчас остановился и поправил пиджак. – На вашем месте, старший агент Мур, я бы не ухмылялся, когда собственная протеже показывает столь низкие результаты, – от каждого отчеканенного слова отдавало презрением, которое эхом разлетелось по коридору, где были лишь они двое. Сопляк бы согнулся в три погибели и с тихими извинениями поплелся бы к себе, вот только Адам никак не мог понять, чем надо шибануть Хаксли, чтобы тот уяснил, что на него не действуют его излюбленные приёмы. Тони никогда не упускал возможности унизить желторотого специалиста. К опытным агентам, за редким исключением, он почти не лез, кишка была тонка. Однако их взаимная вражда, история которой тянется с самого первого дня их знакомства, была своего рода уникальным явлением, и весь отдел знал, что Хаксли ненавидит Мура, а Мур — Хаксли. Попирающий правила хам и раздолбай с безграничным талантом, будучи бесценным агентом, бриллиантом среди сотни фианитов, до невозможности выбешивал стремительно седеющего от его выходок мужчину. Парень недобро прищурился. – Агент Гринвуд прекрасно справилась с поставленной задачей. – То есть вы хотите сказать, что подвергаете сомнению правильность решений своего начальника? – Я такого не говорил, – спокойно парировал брюнет, чуть наклонив голову в бок и пожав плечами. – К слову о птичках. Коллинз у себя? – Он просил не беспокоить его, – выделяя конец фразы, процедил его собеседник. Адам подошел к нему и по-дружески хлопнул по плечу, отчего у заместителя дернулась щека. – Расслабься, я не собираюсь мешать ему.       Адаму не нужно было, чтобы Тони поверил ему, ему нужно было, чтобы тот просто отстал и по-хорошему съебался куда-нибудь.        Старый хрыч ушёл, так и не цапанув в ответ. Что ж, не страшно, разминуться они успеют в следующую встречу. Пожалуй, стоит напомнить «вечному заму» о том, благодаря чему данное прозвище навечно закрепилось за ним. И благодаря кому о той неприятной истории узнал их дружный коллектив.        Стоило Хаксли отойти на приличное расстояние, как мутная пелена из ненависти спала и на замену ей пришли мысли о Джун, которые мигом растеклись нефтью по черепной коробке. Агент беззвучно выругался. Взгляд метнулся к двери Фостера. Закрыта. Он напряг слух — за стеной тихо переговаривались. Ситуация требовала незамедлительных мер. Благо, быстро соображать было как раз по его части. За пару шагов он подобрался к кабинету напротив. Постучал по лакированному дереву и, не дожидаясь разрешения, дернул за ручку и вошёл внутрь. Саймон оторвался от заполнения документов, когда старший агент прикрыл за собой дверь. – Мистер Коллинз, позвольте узнать насчёт агента Гринвуд...

***

Том вёл себя сдержанно. Ни следа, ни намёка на вчерашнее беспокойство не прослеживалось ни в его действиях, ни в ровной интонации. Гринвуд стояла рядом с пышным фикусом, на листьях которого виднелись многочисленные капли воды, и вдыхала запах свежей краски печатающего принтера, пока блондин, поправляя правой рукой болотного цвета галстук, смотрел на лист с двумя подписями: размашистой, с похожими на петли буквами l и завитком на C и маленькой, немного небрежной, идеально вписывающейся в выделенную строчку. – Вроде все, – Том сложил распоряжение в файл. – Что будешь делать дальше? От неудобного вопроса Джун замялась. – Было бы неплохо навести порядок в кабинете. Прошел месяц, а некоторые из ящиков едва закрываются. И там в часах стрелка иногда западает, батарейки менять уже надо. – Я не об этом. – Я знаю. Агент Фостер вздохнул и снял очки. Две золотистые дужки перекрестились друг с другом. Разговор не клеился, и не было смысла выжимать из девушки сведения, как у подозреваемого на допросе. – В таком случае вы можете идти, агент Гринвуд. – Есть, сэр. Задев растение и кресло, Джун промычала нечто нечленораздельное и, сгорая от стыда, поспешно удалилась.       В приёмной стоял шум. Секретарша, астеничная блондинка с косой в греческом стиле, вежливо разъясняла женщине, что они не могут пройти вперед без разрешения и сопровождения агента, который, несомненно, доставил их сюда и благополучно куда-то запропастился. Позади орущей и агрессивно жестикулирующей мамашки на темно-сером кресле сидел мальчик. Болтая в воздухе короткими ножками, тот двигал небольших размеров черную машинку вдоль деревянного подлокотника. Губы надуты, взгляд насупившийся – все говорило о том, что либо он привык к истеричному родителю, либо незамысловатая игра всецело завладела его вниманием. Джун слышала, как Ребекка попросила её подождать и отвлеклась на звонок. Благо, это подействовало: женщина всплеснула руками, развернулась на каблуках и, умостившись рядом с сыном, отобрала у него крошечную копию мустанга. Все вернулось на круги своя, и в отделе воцарилось относительное спокойствие. Во всяком случае, можно смело утверждать, что катастрофа миновала.        Сразу после того, как девушка закрылась в кабинете, она подняла жалюзи и открыла окно наверх. На улице было ветрено, и устремившиеся внутрь потоки свежего воздуха с хвойным маслянистым запахом рванули в помещение. Дышать стало заметно легче. Главное только не забыть закрыть потом, чтобы не продуло. Лишний раз она старалась не смотреть на край стола, где ещё какие-то 20 часов назад лежала набитая документами и фотографиями папка. Сдав информацию по делу №75-4326-02 обратно в архив, Гринвуд твёрдо решила не вспоминать ни о чем, что было связано с убийством туристов. Но и новых расследований у неё пока нет(и будут ли вообще?), а значит, что настал судный час. Пора разгрести почту, которая пугала её растущими цифрами при каждом включении компьютера. Отдельный круг ада, придуманный для офисных работников и тех, кто вынужден постоянно сталкиваться с заполнением отчётности и различного рода формальностью, чьей единственной целью было и остаётся составление из понятных английских слов абсолютно нечитаемых текстов.        Вскоре жалюзи пришлось опустить из-за вышедшего солнца. Яркий свет отражался от экрана, заставляя в бесплодной попытке напрягать зрение. Скрепя сердце она дёрнула за шнур, сожалея о том, что не насладится прояснившейся погодой. Последним теплом в этом году, если верить прогнозу синоптиков. Погрузившись в первозданный хаос почтового ящика, Джун потеряла счёт времени. Без перерывов она сидела сначала первый, затем и второй и третий час подряд, по диагонали просматривая содержание писем и сортируя их. Рассылка из журнала по криминальной психологии –>отправить в «помеченное» Ответ профессора Кэмбэлла о возможности передачи необходимых книг. Он спрашивал адрес, куда можно будет их высылать. Пусть будет в «важном» . Девушка рассеянно почесала шею. Совсем вылетело из головы, что она сама обращалась к нему с этой просьбой. Четырнадцать напоминаний о сроках сдачи отчётов по результатам прошлых дел. Гринвуд сморщилась. Удалить. Все, что касалось документации, было записано на клеющихся листочках. Отцовский метод её ни разу не подводил, пусть и делал из неё дремучую тётку родом из 70-х, которая принципиально отказывается пользоваться современными технологиями. Рассылка новостей. Portland Criminal News: "Розалина Браун подала аппеляцию в суд Портленда и намерена обжаловать приговор мужа. Психопат окажется на свободе?" Она не заметила, как зависла, сосредоточенно изучая обычный заголовок статьи четырехдневной давности. Нет, хватит с неё. Щелчок правой кнопки мышки, и письмо, улетев в корзину, перестало раздражать своим существованием. Под вечер температура опустилась на несколько градусов, несмотря на то, что ветер, напротив, стих. Гринвуд поняла это по отсутствию гула за окном, который всякий раз порождал в ней странную тревогу. К ней снова приходил Адам. Он заглянул к ней в тот момент, когда девушка сидела на корточках перед стенкой, выполненной из тёмного дерева. Достав очередной нумерованный скоросшиватель, Джун крутила его в руках и возвращала на место, либо клала рядом с собой. На макушку легла папка, которая оторвала агента от увлекательного занятия. Она стащила её с волос и, быстро пролистав страницы, недоуменно уставилась на Мура. – Что? Я нашёл для тебя работу. Жду слова благодарности, можешь приступать. – Это твоё дело. Адам просиял, предвосхищая её реакцию. – Я убедил курильщика в необходимости помощника, ибо я уже не так молод, чтобы справляться с расследованиями в одиночку. Некоего агента N, который будет иногда слоняться по Портленду, попутно опрашивая сентиментальных дамочек в возрасте, желательно собачниц. Чутье и опыт твердят мне, что мимо них не пройдёт ни один прохвост вроде нашего подозреваемого. С деталями советую ознакомиться вечером, – Джун открыла рот от возмущения, когда агент Мур беззастенчиво умостился на угол стола и протянул длинные ноги. – Завтра жду у входа в центральный парк. – В чем подвох? – Поиски дали наводку, что, возможно, это каннибал, — произнёс парень, щёлкнув пальцами, как бы подчёркивая изюминку проводимого расследования. Гринвуд побледнела, хотя внутри неё бушевал пожар недовольства. Ну, Мур, ну засранец! Не могло быть все так просто. Оказал медвежью услугу, ещё и гордится, будто решил за Джун все проблемы, которые накопили за её скромные 24 года, начиная от драки в детском саду и заканчивая бессонницей от передозировки кофеином. Одернув себя и кое-как угомонив собственных демонов, она выпрямилась и предельно осторожно поправила съехавшую на бок блузку. Не надо давать мужскому взгляду повод во время разговора опускаться ниже уровня лица. Этому она научилась ещё на первом курсе, когда вечно топорщаяся на ней форма приковывала нежелательных взгляды даже со стороны преподавателей. Напускное негодование плохо скрывало её неуверенность и вселенскую задолбленность недавними событями. – То ты мне говоришь, что там ничего серьёзного, то вроде как почти подобрался к нему, а сейчас утверждаешь, что это не убийца, а целый, мать его, каннибал. Озвученные претензии были небезосновательны, поскольку данная категория преступников чересчур выделялась среди всех прочих. Умные, хитрые, изворотливые и крайне, крайне опасные. Агент Гринвуд не могла припомнить, чтобы после принятия её на должность полиция передавала зашифрованное заявление в их вездесущее бюро, так редко обнаруживали следы их отвратительных деяний. Как-то при ней обмолвились, что получить такое дело то же самое, что бороться с ветряными мельницами. Кто знает, сколько месяцев или даже лет уйдет на поимку изувера и окупятся ли вообще приложенные усилия. И вот зелёные глаза сверлили взглядом тонкую папку. Тем временем старший агент заливался соловьём, в красках описывая выгоды и плюсы его предложения. Риелтор, расхваливающий дряхлый дом перед скупым главой семейства, и тот не сравнится в ораторском мастерстве с Муром, который в словесной полемике чувствовал себя как рыба в воде и ловко пользовался этим. – Раз, – он загнул большой палец, – не нужно торчать в отделе сутками напролёт. Два, – его примеру последовал указательный, – можно подольше поспать(девушка скривилась, так и не простив ему дневное сравнение с грибом). Наконец, три – свободного времени в твоей жизни чуточку прибавится. Нет, ну а что? Де-юро и де-факто мы на задании, от нас требуют только результата, но часик-другой отдыха не помеш... – Господи, какой ты болван! С противным скрипом стол немного отъехал назад. – Я, сука, тебе помочь пытаюсь, а ты носом ворочишь! – рявкнул Мур так громко, что от его голоса могло задрожать стекло. – Потому что знаю, что не справлюсь! –слёзно выкрикнула она в ответ, прижавшись спиной к полкам. Эмоции, что она игнорировала последнюю неделю, выплеснулись наружу. И перед кем? Перед язвой, у которой от нескончаемого стёба рот не закрывается? Мур замер. – Не соберёшься, и тебя убьют на первой вылазке. Обдолбанный торчок пристрелит в ту же секунду, как засомневаешься, не то что наш преступник. Буквально позавчера получил фотографии от судмедэкспертов с обваренным осколком человеческой кости. Будешь следовать моим инструкциям, и все будет в порядке. Выкурим из норы и напинаем по букве закона, – без шутки заключил он. Было видно, что он хотел выплюнуть что-то более жёсткое и, вероятнее всего, нецензурное, но в итоге сдержался. Джун опустила голову, чувствуя себя пристыженной. В который раз за день. – Я не подведу, – негромко, но твёрдо ответила Гринвуд, рассматривая пол. Её маленькие туфли с откуда-то взявшимися потертостями на носках контрастировали с фирменным полосатыми кедами Мура. Не меньше 42 размера, – отстранённо подумала она. Девушка скорее интуитивно почувствовала, нежели заметила, как он кивнул. Перед тем, как уйти, Адам дал наставление. – Материал почитай предельно внимательно, – его тон немного смягчился, однако по лицу не получалось считать его настроение. Сердится ли? Злится? Или разочарован в её слабом характере? – До завтра. Одиночество, с которым оставил старший агент, угнетало. В воздухе, под самым потолком, плавало гадкое недопонимание. Она была зла на себя. Виновата! Сама виновата! Чёрт её дёрнул ляпнуть такое! Хотела получить задание, получила. У неё нет и не было права жаловаться на чужую помощь, любезно предоставленную на блюдечке с голубой каёмочкой. Сложный случай абы кому не дают, а значит, что это показатель большого доверия со стороны Адама. Доверия, которого она не оправдала. Грудь сдавило. Ребра, как стальные тиски, сжимались вокруг лёгких и не давали нормально дышать. Прошло минут десять, прежде чем подействовала дыхательная гимнастика, и Джун стала понемногу успокаиваться. К тому же, имелись незаконченные дела, и они ждали её вмешательства. И это подгоняло и давало мотивирующего пинка под зад.        Распущенные волосы, уже тронутые лоснящимся сальным блеском, агент завязала в слабый хвост, который хотя бы не будет натягивать её кожу, как у старухи после пластической операции. Устроившись в ещё теплом кресле, она подперла ладонью щеку и с опаской перевернула обложку, скрывающую под собой то, к чему, по правде говоря, Гринвуд не хотела бы никогда прикасаться. Стрелки на часах остановили ход ровно на шести часах. Страницы расплывались и растекались, подобно разведенной на бумаге акварели. Строчки прыгали, запутывая читающего, буквы, смеясь, меняли свой облик на похожие символы. Буква b превращалась в отзеркаленного собрата, а h, укорачиваясь и подстраиваясь, маскировалась под невысокую n. Оживший кабинет сжимался, стремясь раздавить серенькую мышку, что слишком высоко задрала любопытную мордашку, чтобы хоть как-то соответствовать полученному статусу сотрудника бюро. Стены, хранившие чудовищные тайны, заставшие скандалы и интриги с участием крупных политических фигур и работников спецслужб, с презрением и нисходительностью взирали на её жалкие попытки строить из себя что-то стоящее. Дешёвый браслет, покрытый позолотой, что стремялся сверкать подобно драгоценному металлу. Доносящиеся из коридора звуки казались приглушенными, Джун будто бы находилась под водой. Не в силах противостоять притяжению стола, она легла на него всем весом. «Недалекая девочка», – гудела лампа. «Теперь в ФБР берут сплошные дилетантов», – съязвили сзади. То жалюзи, треща ламелями, обсуждала девушку за спиной. «Вы только посмотрите. Её дело забрали, как конфету у ребёнка!» – ехидно раздалось с полок. «Она так и не добралась до истины» «Думает, что исправиться, если проявит себя в новом расследовании...» «Но правда в том, что ты подобралась к нему ближе, чем кто бы то ни было. Тот, кто убил нас», – окровавленная женщина в спортивной форме лежала на полу и криво двигала перекошенным губами. Спутанные длинные волосы, все в увядших листьях и земле, закрывали часть лица. Выстрел пришёлся чуть ниже правого глаза и разнес половину лицевого и мозгового черепа. Патрон ружья обнаружили в мозге, и, чтобы добраться до него, врачам пришлось долго и скрупулезно доставать остатки скальпа и костей из ошметков головы. «Неужели тебя не сожрёт совесть, зная, что благодаря твоей неуверенности виновный до сих пор ходит по Портленду?» Джун подорвалась с места. На лбу проступил холодный пот. С жадностью дифтерийного больного она глотала сухой и прохладный воздух, с каждым вдохом отгоняя кошмар в закромки сознания. – Сколько время? – Гринвуд потерла щеку с алыми следами и взглянула на замерзшие часы, чтобы потом полезть за телефоном в сумку. – Всмысле 23:03?! Никто не заходил в кабинет, не писал, не звонил, не подкидывал новых дел, иначе Джун точно бы проснулась. Она потянулась, протяжно зевнула и вытерла рукавом выступившие в уголках глаз слёзы. В принципе, могло быть хуже, но от собственного прокола на душе все равно стало паршиво. Наведя порядок на рабочем месте, она поправила кресло, закрыла окно и с сумкой наперевес поплелась на выход.       Девушка замерла в полуметре от двери. Кто-то шёл по коридору. Категорически не хотелось светить перед кем-то своим помятым видом, и Джун с силой вжалась в стену, чтобы сквозь щели жалюзи нельзя было понять, что она тут. Думать получалось откровенно плохо —сон не до конца покинул мозг, а потому тот работал с серьёзными перебоями. Тяжёлые шаги отзывались болью в пульсирующих висках, и она выла о том, насколько Джун попала. В грузной походке агент Гринвуд к удивлению не узнала заместителя. Неужели Хаксли не единственный, кто практически живёт в их отделе? Шаги переместись влево и вскоре затихли. Взвесив все «за» и «против», Гринвуд бесшумно, настолько позволял дверной механизм, опустила ручку с намерением проскользнуть мимо неизвестного. Коротко выдохнув, как перед пробежкой, девушка собралась с духом и нырнула в образовавшийся проем.