Cyberpunk: Железные Души

Впервые за долгие дни, сон был спокоен. Дыхание девушки протекало ровно, как и должно спящему. Расслабленные веки не сжимались от болезненных спазмов, кои невозможно было терпеть оставаясь в сознании. Ресницы лишь изредка трепетали, но не от страданий тела или душевных метаний, а от простого сна. Быть может, опустошенное сознание Люси переживало некие грезы, наконец пробившиеся через пучину терзаний. Она сама не смогла бы назвать точный срок своего заточения, но ее тюремщик мог — двадцать дней. Именно столько она оставалась в темнице, сделанной из ее собственного дома. Тот представлял из себя печальное зрелище, ведь Кушинада и не подумала прибраться. В ее состоянии, это действие стояло в самом конце списка необходимых дел. На протяжении всех этих дней, она могла лишь спать и переносить туманную агонию, в редкие часы бодрствования. Последствия наркотической зависимости дали о себе знать в полной мере, заставляя все естество разрываться на части. Всевозможные болезненные ощущения успели посетить девушку, надежно закрепляя в памяти цену лживого рая. Ее мышцы так болели, что ей хотелось просто вырвать их, вместе с суставами и сухожилиями. У нее чесалась кожа, ныли кости и даже зубы, казалось, готовились осыпаться. Что из этого действительно существовало, а что было просто ошибкой восприятия, не столь важно, ведь она ощущала все без остатка. Сильнейшая лихорадка, в какой-то момент, обрела интенсивность столь великую, что та стала опасна для жизни. Синтетические вещества испортили биологические циклы организма, хоть и не в полной мере. Для того, чтобы это не привело к смерти, в рацион пришлось добавить препараты стимулирующие метаболизм и иные жизненно важные процессы. Не будь у Люси двух молчаливых стражей, она бы уже избавилась от страданий. И речь не только лишь о телесных сбоях. Уже на четвертый день, ею предпринимались попытки просто прервать нестерпимые мучения. Все опасные предметы были заранее изъяты, но это не значило, что не было иных путей. В тот миг, стоило ей проснуться и ощутить вновь возросшую боль, Кушинада бросилась к стене. Со всей силой своих аугментический голеней, она побежала, дабы размозжить себе голову. Вероятно, беловолосая надеялась успеть раньше, чем ублюдок прервет ее. Или, что было самым вероятным, она просто хотела умереть, более не имея ни единой мысли. Физическая боль может заставить человека желать смерти не меньше, чем душевная. Последняя уже вызывала позывы, которые удалось подавить алкоголем и наркотиками, но теперь настал черед телесных мук. И теперь, она стала их пленницей, как и пленницей безжалостной твари. Пара молчаливых болванчиков схватили ее раньше, чем удалось сделать несколько шагов. Попытки вырваться или хоть как-то навредить этим автоматонам не принесла результатов. Слабые человеческие руки бессильно бились о металлическую плоть, доставляя боль только ей самой. Что она могла сделать с теми, кто создан для битв? Предназначение Преторианцев делало их неумолимыми машинами войны, способными уничтожать превосходящих врагов. Слабая девушка была для них лишь шуткой. И даже когда та попыталась откусить себе язык, челюсть просто обмякла, как если бы она приняла мощный мышечный релаксант. Так и протекали ее дни. Длительный сон, что сменялся новой порцией агонии и отчаяния. Девушка не хотела жить, но ее заставляли. Даже когда она перестала есть и пить, надеясь умереть от истощения, ее кормили насильно. На проклятья и крики ответ был един — молчаливое безразличие. Следом, проклятья сменились мольбами, но ответ остался тем же. Она будет жить. Ее заставят жить. После полуторы недели, Люси просто смирилась. Она покорно съедала высокопитательный рацион, что, тем не менее, легко усваивался, и принимала полезные препараты. За всем этим шел полный стакан обжигающего горло алкоголя, после которого она отключалась. Восприятие сузилось до простой последовательности действий, неизменно сопровождаемой болью во всем теле. Ее невозможно было терпеть, потому она желала, как можно быстрее уснуть. Сны не посещали ее, и даже если наоборот, то она их не запоминала. Она вообще ничего не запоминала, кроме полумрака своей квартиры. Те же картины, ставшие всем миром. Те же ощущения, из-за которых Кушинада уже не помнила, каково быть здоровой. Она будто подхватила чуму и находилась на грани жизни и смерти. С каждым днем, в ее разуме все сильнее горела мысль, пробивающаяся сквозь саван мучений. Мысль, заставившая ее проклинать тот день, когда она поддалась отчаянию. Не будь Люси так слаба, не пойди она на поводу у отчаяния, всей этой боли бы не было. Она считала, будто хуже уже не будет… Она ошибалась. Думала, что просто угаснет, лишившись единственного света в черно-сером бытие. Но ей не дали этого. Насильно свели с этого пути, ведь она была не способна сделать это самостоятельно. И это сделал Артега. Тот, кого она не любила лишь немногим меньше, нежели Арасаку. Тот, в ком она не видели никого, кроме эгоистичного, жестокого и амбициозного ублюдка, готового на любые меры. Ничего не изменилось, но именно он пришел к ней. Кто еще мог это сделать? Кто из тех, кому было не плевать на ее жизнь, остался? Может, Фалько? Нет. Он ограничился парой звонков и, видимо, решил, что ей нужно время. Нельзя его винить в неспособности предсказать такое. Быть может, усач верил в ее силу. И, сложись все иначе, горько пожалел бы о своей наивности. Пилар… Он был разбит не меньше, ведь лишился родной сестры, которую искренне любил. От него не было вестей с того дня, как Люси видела его в последний раз. И неизвестно, где он теперь и чем занят. Лучи восходящего Солнца начали пробиваться сквозь узкие щели оконного заслона, рассеиваясь золотистым маревом среди пыли. Навязчивые потоки этой злобной звезды ударили прямо по векам, заставив девушку проснуться ото сна. С усталым недовольством, она попыталась отвернуться, но помещение уже было освещено, и найти спасение от света можно было только уткнувшись лицом в диван. Потревоженное сознание сделало это, начав вновь погружаться в сон, однако, полупроснувшаяся Люси ощутила нечто непривычное. Боли не было. Безусловно, тело неприятно ныло и общее самочувствие не было хорошим. Но не было боли, что ранее толкала ее на самоубийство. Мысль, с качеством громкого будильника, заставила девушку распахнуть глаза. И она увидела свет. Медленно моргая, она смотрела на обивку дивана, будто покрытую золотистым бархатом. Зрение было ясным и четким. В глазах не темнело и чувство тошноты не возникало. Аккуратно, с неким страхом, она приподнялась, вновь оглядывая свое жилище. Кучи мусора и разбросанных вещей лежали на полу, создавая неприятное впечатление. Она никогда не любила грязь в квартире, потому всегда выделяла время на уборку… Немного протерев глаза, Люси только и могла рассматривать каждым предмет, попадающийся на пути взора. Все было ясным. Казалось, она никогда не видела мир столь четко, будто наконец избавилась от слабого зрения. Вдох так же принес едва ли не позабытое чувство… Она дышала. Простое дыхание казалось столь приятным… Как после долгого пребывания в тяжелой, мутной воде, после которого она наконец смогла сделать живительный глоток воздуха. Аккуратно спустив ноги с дивана, она ощутила их будто по-новому. Пусть то была аугментика, но простое прикосновение босых стоп к прохладной поверхности вызвало легкие мурашки. Люси чувствовала себя новорожденным, сделавшим первый шаг. Все было знакомо и, тем же временем, вновинку. Приподнявшись, девушка провела рукой по воздуху, почти наслаждаясь ощущением того, как тот скользил по коже. Температура в комнате была комфортной, что лишь добавляло удовольствия. Да, именно удовольствия. С каждым заново открытым чувством, Кушинада открывала и удовольствие от него. Простое дыхание, обыденная способность смотреть и видеть, слышать звуки и воспринимать запахи… Словно она никогда не имела этих чувств. Таков был контраст? Контраст между до и после. Ладони оказались перед лицом и были подвергнуты осмотру. Каждая линия выглядела незнакомой и незнакомым казалось ощущение, когда она соединила их. Люси вела себя так, будто родилась без всего того, что есть у каждого человека, но наконец обрела все это. Никогда она не замечала того, насколько великолепно просто быть… Просто жить. Легкий налет неверия быстро развеялся, под давлением действительности. Боли больше не будет. Больше не будет этого омерзительного мучения, побуждающего желать свести счеты с жизнь… Она излечилась. Так ли удивителен тот факт, что весь мир казался ей новым. Она, словно прошедшая через мертвые земли чистилища, вновь оказалась здесь. На краю зрения мелькали блики из окна, заблокированного заслоном. Сколь тонкими бы не были щели в нем, свет находил путь сюда, рассеиваясь на ее коже. Это было Солнце, что недавно взошло и начало свой путь с востока на юг, после чего уйдет на восток. Оно пробудило Люси и именно его она хотела увидеть. Именно это яркое палящее светило, которое врядли любил хоть один житель Найт-Сити, ибо оно дарило лишь зной и слепило глаза. Но ныне, только не она. Кроткий шаг к тонким лучикам перерос в почти отчаяный рывок. Девушка никак не могла объяснить свой порыв, но, как повелось испокон веков, каждый жаждет света. Ведь тому, кто жил во тьме, даже пламя от свечи может показаться Солнцем. Кушинада прильнула к барьеру, блокировавшему окно. Тот поставлен с единственной целью — не дать ей сбежать. Теперь, ей было плевать на побег, однако, проклятая преграда мешала рассмотреть источник этого робкого свечения. И вдруг, заслон сдвинулся, будто ему повелели это сделать. Люси не пустила и мысли о том, что за ней сейчас наблюдали, ибо сама хотела наблюдать. Она хотела заново увидеть дневной свет, как заново познала радость дышать и жить. Это было ее сильнейшим и единственным желанием. И оно сбылось. И в этот миг, она была бесконечно благодарна тому, что ее глаза заменены на аугментику. Ведь именно она позволила не ослепнуть, взглянув прямо на пылающее светило. Оно было очень ярким. Достаточно, чтобы автоматическая настройка сократила площадь считывания оптических данных. Зрачки мгновенно сузились до предела, но это не спасло от всепоглощающего света звезды, по имени Солнце. Оптика девушки не была настолько продвинутой, что достаточно фильтровать поступающий свет, потому, все что видела Люси, это свет. Обжигающий желтый свет этого далекого небесного тела. Почему она никогда не замечала этой красоты? Почему все ее мысли вечно заполнял безжизненный кусок грунта? -Свет слепит тех, кто живет во тьме, Люси. А сейчас, ты смотришь на само Солнце и не отводишь глаз. Символично — не находишь? Размеренный голос сзади дошел до сознания девушки с запозданием, ведь ту заворожила величественная и безукоризненная красота светила. С некоторым нежеланием, она отняла руки от стен, внутри которых был оконный проем, и развернула голову к новоявленному собеседнику. То был один из автоматонов, но выражение непримечательного лица изменилось на до боли знакомое. Та самая полуулыбка, расположившееся среди спокойствия и едва уловимой надменности. Именно так Кушинада помнила одного мудака, который сейчас общался с ней через своего болванчика. -…Не нахожу. — Эта склонность к поэтичности никогда не нравилась девушке, тем более в исполнении этого человека. -Не удивлен. Впрочем, неважно. Как твое самочувствие? — С каким-то слишком искренним, а значит ложным, участием спросил он. -Я… никогда так себя не чувствовала. — Только вспомнив об этом, Люси вновь повернулась к поднимающемуся солнечному диску, начав смотреть прямо на него. -Человек склонен сравнивать, а ты пока будешь сравнивать лишь с запредельными мучениями. Но странно, что красота Солнца не была тобой замечена во время пребывания на Луне. Даже на мой скупой вкус, вид с нее превосходен. — Оставаясь неподвижным, автоматон в темных очках не сводил взор с отрешенной девушки. Та осознанно игнорировала треп, занятая более значимыми вещами. — Хорошо. Наслаждайся этим зрелищем, пока твое зрение вновь не затуманится. Люси так и поступила. Она уже успела вспомнить смутные обрывки разговора, предшествующего заточению — он не из доброты это сделал. Но, если уж Артега проявляет терпение, то Кушинада точно им воспользуется. Она запоминала это неописуемое чувство, когда каждое проявление собственной жизни кажется волшебным. В этом действительно было нечто волшебное. Однако, произнесенные слова не прошли бесследно, вынуждая обдумать самих себя. Люси видела Солнце с Луны и оно… действительно было красиво. Чисто-белый шар, висящий вдалеке, и освещающий бескрайние космические просторы. Дневное светило было воистину великолепно. И это великолепие прошло мимо сознания. Причина проста и очевидна — в тот момент, Кушинада видела лишь бледную пустоту и слышала лишь мертвую тишину. Закрывшись в себе, девушка не впустила в свою душу ничего, оставляя ее полниться мраком и отчаянием. -Говоришь так, будто сам был там… — После непродолжительного молчания, заговорила Люси. -Верно. И, более того, на поверхности спутника, мне удалось найти нечто большее, нежели мертвый грунт. — Эта фраза заинтересовала собеседницу еще сильнее, заставив вновь отвернуться от прекрасного Солнца. — Пожалуй, я вынужден признать неприятную правду. Несмотря на то, что это происходит крайне редко и совершенно не влияет на общее положение дел, но ты бываешь права. -…Охуеть. — Произнесенное слово полностью соответствовало самоощущению девушки, ведь… этот надменный мудак признал свою неправоту. -Поверь, я был удивлен много больше твоего. — Со всей своей невозмутимостью проговорил Артега. -И что ты нашел на этом куске камня? -Не на нем. Можно сказать, Луна позволила рассмотреть то, что было мне недоступно. То, что слишком велико, чтобы рассмотреть вблизи. -…И-и? — Порыв любопытства заставил девушку пойти на поводу драматической паузы, задав наводящий вопрос. -Я взглянул на Землю. И взглянул так, как не делал никогда. Но хватит обо мне — сейчас, ты главное действующее лицо. — Легкий наклон головы граничил с насмешливым, как это бывало весьма часто. -Угу… Я нужна тебе, за каким-то хером. — Не ощущая ни капли радости от такого внимания, пробормотала девушка. -Позже об этом. Сейчас, удовлетвори мое любопытство касаемо дальнейших жизненных планов. Впрочем, нет — позволь перефразировать. — Сказанное вызвало досаду в сердце девушки, но, зная Артегу, он перефразирует так, что станет еще хуже. — Сможешь ли придумать хоть что-то, способное наполнить твою жизнь настоящим смыслом? Превратить ее из простой погони за средствами для существования, в нечто большее. -…Нахер бы тебя послать… Но ты, сука, прав. — С неудовольствием признавая это, Люси прислонилась к стене, что рядом с потоками света. Легкое тепло ощущалось на коже, немного успокаивая разум. -Прав. Однако, был прав не до конца. Вспомни нашу давнюю беседу — я предрекал тебе смерть, если ты не сойдешь со своего пути. Но не догадался о том, что твоя жизнь оборвется худшим из возможных способов. -…Долго припоминать будешь? — Без особой злости спросила девушка, зная его любовь трепать ей нервы. -Что ты, отнюдь… Лишь иногда. — Улыбка, обозначенная приподнятыми уголками губ, выглядела убедительно. Будто он и вправду не будет упоминать это при каждом случае. -Так зачем ты со мной возился? — Повторно осмотрев разруху в помещении, девушка вернулась к, пожалуй, главной теме. -У меня есть работа, которую смогут выполнить немногие. И ты — одна из них. -Сеть? Ты ведь покруче будешь, чем я. — С сомнением смотря на собеседника, девушка вяло наклонило голову в его сторону, будто готовясь внимательно слушать. -Это так. Тем не менее, твои навыки вполне удовлетворительны. А мое личное присутствие невозможно, ввиду некоторых обстоятельств. -…Которые я узнаю, только если соглашусь. -Похва… -Не. Смей. — Голосом обозначив жесткую позицию, Люси медленно качнула указательным пальцем, нацелив его точно в наглую морду. -… Ты считаешь, что я соглашусь, ради уплаты долга? -Разве это станет для тебя поводом доверять мне? — И этот вопрос был риторическим. -…Может, совсем немного. — На это, Артега приподнял бровь, будто удивившись высказыванию. — Все же… -Без помощи со стороны, человек, по имени Люсина Кушинада, уже перестал бы существовать. Приятно, что в тебе есть благородство и чувство ответственности. -Ответственности? — Не сумев понять последнюю часть фразы, девушка только перевела взгляд туда, куда ей указали жестом ладони. Там, на полу, лежала упавшая платформа для голофотографий. От удара, она отключилась, перестав показывать сохраненное изображение. Люси без труда поняла, что именно было запечатлено на ней. Ее взгляд дрогнул, спустя секунду, потраченную на осознание. За тем последовал быстрый шаг, приведший к дорогой памяти о самом близком человеке. Удалось смутно вспомнить, как девушка громила всю квартиру, в поисках оставшейся дозы. Болезненный укол отвращения к самой себе сопровождал кисть, что потянулась к подлинной драгоценности, бывшей ценнее любых денег. Легкое нажатие на сенсорную панель активировало устройство, позволив вновь увидеть его. Родное лицо смотрело на нее с улыбкой, будто прощая за все совершенные деяния. В ответ, Люси улыбнулась и сама. Пусть губы ее дрожали, а глаза покрылись слоем влаги, но она улыбнулась. Не потому что смирилась с потерей, но потому, что судьба была милостива к ней и она не потеряла последний подарок возлюбленного. Он подарил ей жизнь, пожертвовав своей собственной. Аккуратным движение, девушка вернула небольшую платформу на место, где она вновь будет дарить воспоминания о былом. А рядом встала экранированная колба, где хранилось материнское сердце. Словно мать присматривала за Дэвидом, тогда как он присматривал за Люси. Грустная улыбка исполнилась иронии, ведь Глория явно была бы не рада такой дурной невестке. -Я свяжусь с тобой завтра, в восемь-тридцать. Пусть ты вольна выбирать, но мне бы не хотелось терять время и силы зря. Тем более, эта работа продиктована не эгоизмом, алчностью или иными моими пороками. -…Серьезно? — Все еще пребывая в своих мыслях, Люси смогла задать только этот вопрос на удивительное известие. -Абсолютно. Используй время на отдых, уборку и, если не затруднит, гигиенические процедуры. Дослушав фразу до конца, девушка наконец поняла, в каком состоянии пребывает. Коротко говоря… будто не мылась несколько недель. Хотя, почему будто? -…Мда… Артега, я не скажу тебе спасибо за это. — На время забыв о досадном неудобстве, девушка бросила это в спину уходящему мужчине. — Но и нахер не пошлю. Цени. -Непременно, Госпожа Кошка-Воровка. — Голосом выразив крупицу сарказма, Артега повернулся полубоком к сложившей руки под грудью девушке. — И, напоследок, скажу — позволь вновь поприветствовать тебя. -Поприветствовать? -Именно. Вновь поприветствовать в мире живых.