И на камнях растут деревья

      Дирижабль плавно пересекал океан, отдаляя Элеон от Какина и приближая к Небесной Арене. Она возвращалась обратно. Двигала ли ей забота по отношению к Гону, Киллуа или желание увидеть Хисоку, а может, ее тревожили другие мысли и вопросы, ответы на которые она надеялась найти на Арене? В задумчивости своей она и вовсе не обращала внимания на разговор Меликая и Аккуилы, пытавшихся растормошить сестру. Аккуила не понимал причину такого резкого изменения в настроении сестры, еще вчера она веселилась и задорно смеялась, а сегодня — чернее тучи. Золдики покинули их вчера поздно вечером, и на прощание Иллуми поцеловал Элеон в уголок губ. Все это вызвало вопросы у представителей двух семей, и старший брат подумал, что Иллуми — причина плохого настроения сестры. Хотя вроде она не высказывала недовольств к Рыбе, как его за спиной называли Меликай и Аккуила.       Настроение ее не изменилось и когда они прибыли на Небесную Арену. Попрощавшись с ними и слабо улыбнувшись, она двинулась в сторону своей комнаты, минуя других бойцов. Среди них были и новые лица, появившиеся за несколько дней ее отсутствия. Ключ со скрипом провернулся в замке, и с облегчением она ступила в свою временную обитель. Не успев снять туфли и включить свет, была обдана чересчур знакомой аурой, источник которой явно находился в спальне. Этот аромат жвачки, такой сладкий и сочный.             — А вот и моя прелесть пожаловала, — цокнул языком Хисока, гаденько улыбаясь.             — Неужто соскучился за несколько дней? — Элеон подняла брови и усмехнулась. Кажется, головомойки от Фокусника ей не избежать.       Он был чем-то рассержен и скрывал это за натянутой радостной физиономией. В голове быстро проскочил вариант, что Иллуми, с мстительным удовольствием, рассказал об их совместном ночном времяпровождении. Да, это была единственная причина, по которой Моро излучал свою убийственную ауру.       » Бедные соседи!» — подумала девушка.       Девушка села в кресло, закинув стройные ноги на подлокотник, и изучающе наблюдала за своим наставником. Губы соблазнительно изогнулись в улыбке. Ей определенно захотелось проверить нервы Хисоки на прочность.             — Я так замечательно провела время дома, — томно начала она. — Иллуми определенно внес краски в эти дни.             — Я знаю, — процедил Хисока, все так же улыбаясь, только в глазах его сверкали искорки подлинного бешенства. — Он мне сообщил.             — Не сомневаюсь. Ему нужно же было показать свое превосходство, — Сарто встала с кресла и переместилась на кровать, облокотившись на подушки и вызывающе смотрела на Фокусника.       Мужчина отлепился от стены и пружинистой походкой хищника, в два шага пересек комнату и резко очутился над девушкой, грубовато сжимая пальцами ее лицо. Элеон зашипела, но не делала попыток скинуть эту недовольную и тяжелую гору мышц.             — Лапуська, скажи-ка мне, как это так случилось?             — Ну-у-у, — издевательски начала Элеон. — Тебе со всеми подробностями или рассказать только самое пикантное?             — Стервочка, — промурчал Хисока, почти соприкоснувшись лицом к лицу Сарто и лизнув скулу.             Горячее и возбужденное дыхание мужчины на губах абсолютно не помогало трезво мыслить. Желание поерничать над Моро обернулось против нее, хотя она не особо была против. Если исключить садистические замашки, паскудный характер и беснующихся тараканов в голове, Хисока — шикарный мужчина. Высокий, на голову выше ее, стройная, мощная и подтянутая фигура с сексуальным рельефом стальных мышц, которых хочется постоянно трогать рукой и обводить контуры. Светлая, без изъянов кожа, на редкость гладкая. Лисьи глаза янтарного цвета, взгляд которых так остр и насмешлив. Красивое, до неправильности, лицо. Вряд ли бы нашлась хоть одна женщина, проявившая железную волю и не поддавшаяся на пикаперские трюки Хисоки.       Элеон облизала нижнюю губу, отчего раздалось почти кошачье урчание. Янтарный взгляд сменялся из сердитого в страстный и похотливый.             — Мы с Иллуми друзья. Он понял, что между нами ничего не будет. Мы не сможем существовать вместе, — хрипло сказала девушка.             — Знаю, он сообщил мне, — спокойно ответил Хисока. — Это было понятно с самого начала, но он пребывал в своих иллюзиях, пока они не разбились вдребезги. Но я рад, что проявилось его здравомыслие и он отпустил тебя, по крайней мере, перестал претендовать.                    — Смотрю, вы любите откровенничать с друг другом, — заметила Сарто.             — Мы с затейником Иллуми друзья и компаньоны, — последнее слово он выдохнул в шею Элеон. — Между нами нет секретов, только соперничество. Когда-нибудь кому-то из нас захочется узнать: кто сильнее?             — Это без меня, пожалуй. Можете меряться своими причиндалами, сколько хотите, но я не собираюсь быть рефери в ваших убийственных соревнованиях.       Последние слова потонули в поцелуе.       Хисока отпустил ее лицо и скользнул ладонью вниз, остановившись на талии. Левой он придерживал свой вес, чтобы не придавить желанное тело. Теперь, когда она уже не невинный цветочек, он может себя не сдерживать, хотя все же стоит быть поосторожнее с ней. До крови прикусил нижнюю губу девушки, еще больше возбудившись от металлического привкуса на кончике языка. Элеон охнула, но смело обвила руками шею мужчины, притягивая ближе к себе. Выгибается в спине, прижимаясь грудью, и закидывает на него ногу. Хисока довольно урчит: овечка сама идет в руки волку. Поцелуи, такие смелые и немного грубые, приносят им наслаждение. Тело под ним горячее и податливое, как воск. Самое время лепить из нее нужную фигурку. А она и сама не против, залезая руками под его одежду и игриво скользя от груди к прессу. Он просовывает руку под спину и рывком поднимает Сарто, усаживая себе на колени. Она чувствует, как он напряжен. Снимает с него верх и откидывает в сторону. Это подкупает его.       Хисока рычит, когда нежные губы касаются шеи. Наматывает ее волосы на кулак и дергает назад, покрывая поцелуями лебединую шею. Она его безумие. Ее кожа на вкус как вино, а запах дурманяще сладок. Расстегивает молнию на платье, помогая снять его. Красное ажурное белье резко контрастирует с молочной кожей. Оно ей совсем ни к чему. Когти рвут эту тонкую ткань, освобождая упругую грудь с ощутимо затвердевшими розовыми сосками. Фокусник коснулся языком горошины, вызвав резкий вздох. Элеон откинула голову, сгорая от неземного удовольствия. То, что делал с ее неопытным телом Хисока, было несравнимо мучительнее, чем с Иллуми. Протяжно застонала, когда мужчина принялся покусывать и посасывать соски. Между ног стало нетерпимо горячо и влажно.       Хисока мягко положил ее на кровать, стягивая с нее трусики. Демонстративно понюхал и провел ими по щеке и подбородку любовницы. От таких извращенных действий глаза ее стали похожи на два блюдца. Он низко засмеялся, страстно целуя ее. Элеон обхватила его шею руками и рефлекторно выгнулась, когда пальцы осторожно, но умело вошли в лоно, надавив на стенку.       Она была уже готова.       Ее тело было таким совершенным, чувствительным. Инструмент, на котором он может играть самую фееричную мелодию безумной страсти. А она будет отвечать чудесной мелодией стонов и вскриков, от которых он сходил с ума. Она громко стонала и шептала его имя, когда его язык играл с ее лоном, прикусывал зубами чувствительное местечко. Она была его и только его. Ее тело могло отзываться лишь только на его ласки. Одна мысль о том, что другой мужчина может касаться ее так, вызывала звериное негодование.       Он убьет любого, кто только посмотрит на нее.       Она принадлежит только ему.       Покоренная, прирученная.       Он возвращается к ее опухшим губам, одаривая ее собственным вкусом. Глаза ее затуманены поволокой похоти и страсти, но лукавая улыбка говорит сама за себя. Он улыбается в ответ, когда одним толчком входит в нее, вырывая из горла крик. Элеон растворяется в этих ощущениях. Член Хисоки горячий, большой, немилосердно растягивает еще непривыкшее к сексу нутро. Он двигается сначала медленно, но постепенно набирает темп, задевая особо чувствительную точку. Она кричит и стонет, из глаз ее текут слезы удовольствия. Он крепко держит ее тело так, что острые кончики ногтей впиваются в плоть, оставляя кровавые царапины. Они смотрят друг другу в глаза. Хисока прекратил поверхностные ласки, чтобы Сарто могла сосредоточиться на новых ощущениях.       Он чувствует, как плотно его обхватывает горячая плоть. Она близка к своему финалу.       Она кончает в его руках, уткнувшись в его шею, а он изливается жемчужными каплями на ее плоский живот. Девушка дрожит, как осиновый лист. Он нежно обнимает ее, не отпуская, пока она не упокоится. Ложится рядом и прижимает к себе. Сейчас бессмысленны разговоры, да и не нужны они. Она засыпает в его объятиях, положив голову ему на грудь, а он любуется синяками и царапинами на ее теле и пламенеющими щеками. Губы ее красны, как кровь.       Его ангел смерти.