Главная ошибка

Семейный ужин прервал телефонный звонок. Ростислав даже не взглянул в сторону трубки, а Варежка отреагировала не сразу, однако, едва вспомнив предупреждение Зеркала, побледнела, отбросила вилку и вскочила из-за стола. Но звон уже прекратился — Варна поднесла телефон к уху. — Да? Здравствуйте… Что? Не было? — колдунья медленно повернулась к Варежке, которая явственно ощутила, что предпочла бы этому ледяному спокойствию резкость Ростислава, с которой уже свыклась. Альче чувствовала, будто зелëные глаза пригвоздили еë к месту. — Я отправляла еë вчера и… Не в свой? Ах, вот как… — Варна поджала губы, не сводя с Варежки взгляда. — Да, я поговорю с ней. Большое спасибо, что рассказали. Обещаю, подобного больше не повторится. До свидания. У Варежки пересохло в горле, а ноги онемели, но альче, собрав волю в кулак, смогла отступить на несколько шагов прежде, чем всю еë сковала магия. — Что это значит?! — Варна притянула еë к себе почти вплотную и склонилась, как коршун, над еë лицом. Варежка приоткрыла рот в надежде выдавить из себя оправдание, но волшебница не дала ей ответить: — Почему не соблюдаешь школьные правила? И что ещë значит, что ты «попала не в свой класс»? Думаешь, в школе можно делать, что вздумается?! И… откуда у тебя шишка?! Вот почему ты пряталась весь вечер. Подралась?! — Н-нет, это вышло случайно… Я… — Случайно? Не говори чушь! То болтаешь по поводу и без, а тут затихла. Думаешь, умнее всех?! — Я боялась рассказать, потому что… — Боялась! — Варна возмущëнно фыркнула. — А обманывать не боялась, да? Нечего оправдываться! Варежка беспомощно оглянулась на Ростислава, но маг не заметил этого, с мрачной задумчивостью глядя в окно. Обречëнно вздохнув, альче перевела взгляд обратно на Варну и воскликнула: — Дай я объясню! — Я запрещаю тебе повышать голос на меня! — волшебница нахмурилась сильнее, чем раньше, и упëрла руки в бока. — Учись нести ответственность за свои провинности. Ты должна молча слушать и думать о своëм поведении, тебе ясно? Варежка послушно кивнула, склонив голову, упëрла виноватый взгляд в пол и услышала тяжëлый вздох Варны, опустившей руки. Ненадолго в комнате воцарилось молчание, и было слышно, как отсчитывают секунды часы, висящие в части комнаты, служившей гостиной. В этой тишине запах картошки с мясом, за которую едва успели приняться, дразнил голодный желудок ещë сильнее, и Варежка, как ни хотела, не могла сосредоточиться на собственной вине. Но строгий голос Варны, как ушат холодной воды, привëл еë в чувства: — И как же, позволь узнать, ты оказалась в чужом классе? — Я забыла… — едва начав, Варежка, всë так же не поднимая взгляд, замолкла от неожиданности: за спиной скрипнул стул, возле неë пронëсся топот, обдав ветром, и протяжно взвизгнула оконная створка. — А ну вернись, паршивец! Любопытство вытеснило осторожность, и альче, вскинув голову, увидела, как Варна неотрывно смотрит на Ростислава, успевшего отлететь на несколько метров от дома, но теперь движущегося в обратном направлении. Он парил неравномерно, то замедляясь, то ускоряясь, иногда замирал на одном месте, а когда оказался у самого окна, сумел вырваться из-под чар матери и улететь на несколько метров, пока та снова не поборола его магию собственной, заставив подчиниться своей воле. Втащив сына в дом, колдунья захлопнула окно и пронзила сына грозным взглядом. — Куда полез?! Опять в свою «библиотеку»?! — зелëные глаза сверкнули бессильной досадой. — Только попробуй мне заболеть в ближайшее время, сам лечиться будешь! Ростислав поднял на мать безучастное лицо с мрачным взглядом. Варна прикрыла глаза и потëрла переносицу. — Так, Варежка, договаривай, и с глаз моих долой. Сегодня останешься без ужина. Альче едва заметно вздохнула, мельком покосившись на свою тарелку, и послушно продолжила: — Я хотела сказать, что забыла, какая у Ростислава буква класса, когда пришла в школу. А времени спросить не было, потому что перед этим я забыла, что нужно идти в актовый зал. Но потом… Варна подняла палец, останавливая речь альче, но та не поняла знака, и в ход пошли слова: — Подожди. Когда Варежка подчинилась, волшебница повернулась к сыну и обвела его испытующим взглядом, но заметив его опущенные плечи, заговорила осторожнее, чем предвещало выражение еë лица: — Ты не напомнил ей? — Мы разошлись раньше, — нехотя признался Ростислав, но почти тут же воскликнул: — Я не хотел, чтобы эти идиоты видели меня с ней! Они бы сожрали меня на месте! — Варежка, в комнату, — приказала Варна. Альче послушно юркнула за дверь. — А теперь с тобой. Что случилось? — Боги не дали мне оживить меч, вот что случилось! — Ты знаешь, я не об этом, — Варна бросила осторожный взгляд на комнату сына. — И не кричи, иначе… — Не переживай, она уже всë знает, — Ростислав неприязненно скривился, сжимая кулаки. — Откуда? — Алан, — Ростислав отвëл взгляд и добавил чуть тише: — Чтоб он сдох. Варна обхватила локти и задумчиво стояла так несколько минут; Ростислав нерешительно двинулся к комнате. — Это не всë. Вздохнув, он остановился и вполоборота взглянул на мать. — Почему убегал? — Чтобы мне за еë тупость не влетело. — Это не еë вина, а твоя, — Варна сложила руки на груди, разглядывая Ростислава, исподлобья смотрящего на неë. — Так ты объяснишь наконец, что случилось? Не думай, что я не замечаю твоей отрешëнности. — Это моë дело, — сын упрямо сжал губы и, резко развернувшись, поспешил к комнате. — Хотя бы выпей таблетки. — У меня… и без них всë хорошо, — он на мгновение замер и остановил взгляд на двери, словно смотря сквозь неë в комнату, а после исчез внутри. Варна долго не сводила задумчивого взгляда с того места, где стоял Ростислав, и на еë лице постепенно проявилась слабая улыбка надежды.

***

Свободное время в конце физкультуры, отведëнное на игру, подходило к концу, но итог всë ещë оставался не ясен: счëт был равным, и на поле развернулась решающая битва. Альче из класса, желавших сразиться на волейбольном поле, оказалось двадцать, почти все, поэтому участники зачастую сражались не только с противниками, но и друг между другом за заветную возможность ударить по мячу. Варежка, не желая лишний раз ссориться с коллективом, ждала на своëм месте с краю поля, не пытаясь отобрать чужой удар, но руки уже изнывали от желания поиграть. Она давно задумалась о том, чтобы сесть на лавку к остальным отказавшимся, но партия шла так активно и ожесточëнно, что времени на разговор с учителем не было, к тому же команды были укомплектованы поровну, и те, кто стоял с ней по одну сторону сетки, оказались бы в меньшинстве, теряя шанс победить. Свисток ознаменовал начало финального раунда, и все участники замерли, в предвкушении глядя на подающего. Тот вынес мяч вперëд и ударил по нему снизу. Снаряд взлетел резко и высоко, взмыл над сеткой и устремился к Варежке. Та пробежалась взглядом по команде: никто не бежал перехватывать мяч, игроки только молча наблюдали. «Это мой шанс!» — еë глаза загорелись предвкушением, и она, сильнее подогнув ноги, приготовилась к прыжку. Наконец мяч оказался почти над самой еë головой, и Варежка, размахнувшись, ударила по нему. Раздался звонкий стук, и мяч улетел обратно к сетке, но уже чуть ниже. Ладонь приятно закололо, и внутренняя энергия уже не так сильно давила, найдя выход. Одноклассник, стоявший рядом, не успел среагировать, а только растерянно отскочил, и сетка всколыхнулась от удара снаряда. — Победа первой команды, — объявил учитель, поднимаясь со стула, служившего судейским местом. — Всë, идите на перемену. Зал огласился радостными криками победителей. Тем временем команда недовольно повернулась к Варежке, и Клюква, стоявшая рядом, возмутилась: — У тебя не только голова дырявая, но и руки. — Вы, между прочим, тоже играть пока плохо умеете! — возмутилась Варежка, приобняв себя за локти для уверенности. — Но кроме тебя никто мяч из аута в игру не возвращал, — фыркнула та. — Знаешь, почему у сетки его не отбили? Потому что все видели, что подающий промазал. Такую лëгкую победу упустили из-за тебя! Тебе даже третий глаз не поможет. — Какой глаз? — Варежка удивлëнно моргнула. Клюква многозначительно указала на лоб и язвительно ухмыльнулась: — Трëхглазая. Окружающие зашептались, а некоторые стали посмеиваться. — А ты… — Варежка поджала губы, но фантазия, как назло, отказывалась работать от обиды. Зато в памяти вспыхнули крики Ростислава, и альче, поддавшись эмоциям, выпалила: — Фальче ты, вот кто! — Что за слова! — учитель возмущëнно нахмурился и, протиснувшись сквозь толпу семиклассников, вперил взгляд в Варежку. — Почему говоришь такие вещи?! — Мой создатель случайно оговорился несколько дней назад, вот мне и вспомнилось… — пробормотала та, глядя на учителя с растерянной тревогой. — Что-то не так? — Даже не краснеет! — учитель резким кивком указал на выход из зала. — Мы смотрим, ты уже отъявленная хулиганка? Ещë недели не прошло с момента появления! Стыдно такой быть. Отведëм тебя к твоему классному, побеседуете. — Простите, я правда случайно! — отчаянно воскликнула Варежка, закусывая губу, чтобы сдержать ком обиды и негодования, готовый вырваться из горла наружу. — Будешь с Треугольным Зеркалом объясняться. Быстро забирай рюкзак, мы ждëм. Вздохнув, Варежка поплелась к раздевалке, опустив плечи, которые сжимались всë сильнее с каждым шепотком, звучавшим в еë сторону. Вскоре она в сопровождении учителя приблизилась к классу. Прежде, чем альче постучали, Варежка услышала голоса изнутри: — Я не считаю, что сделала что-то не так. — Ну, это на тебя похоже — не учитывать фактор чувств. У каждого свои недостатки. — Откуда мне было знать, что она будет такой непослушной? Большинство поначалу покладистые, а она ещë и такой напуганной казалась, что… Учитель постучал в класс, и голоса затихли, а после послышались шаги, и дверь отворилась. — Здравствуйте, — в проëме стояла Змея, из-за плеча которой виднелось Зеркало, сидящее на парте возле двух кружек чая. — Варежка? — Она выругалась на весь зал, — пояснил учитель. — И утверждает, что ничего плохого в этом нет. Мы считаем, что классный руководитель должен провести воспитательную беседу. — Мы с ней поговорим, — кивнула нахмурившаяся Змея и отступила, давая ученице, плетущейся с опущенной головой, пройти внутрь. — Не буду больше Вас задерживать. — Вы уж втолкуйте ей, — учитель бросил последний грозный взгляд на Варежку и вышел. Затворив за ним дверь, Змея обернулась к застывшей на месте ученице и, немного помолчав, начала жëстким тоном: — То, что ты опустила голову, не умаляет твоей вины. Мало кто из новоприбывших может похвастаться подобным словарным запасом. И, судя по тому, что я до сих пор не слышу слов раскаяния, тебе совершенно не стыдно. — Подожди-ка, — Зеркало отставило кружку, слезло с угла парты и приблизилось к Варежке. — То есть, подождите. Во-первых, все дети рано или поздно узнают подобные слова, так что какая разница, когда именно это происходит? А во-вторых… — Даже думать не хочу, что у Вас там во-вторых, — оборвала его Змея, уперев одну руку в бок. — В вопросах этического воспитания я, очевидно, более сознательный педагог, поэтому забираю Варежку к себе в класс на индивидуальную беседу. — Но она же теперь моя ученица, по Вашей же воле, — напомнило Зеркало. — Я думало, Вы полностью доверили мне еë. — Я забираю еë, потому что ситуация тяжëлая, но Вы, очевидно, не будете с ней беседовать, — Змея приспустила очки на кончик носа, укоризненно глядя на оппонента. — Ну, я считаю, что тут не о чем беседовать, — Зеркало закинуло копну длинных волос за плечо и посмотрело на Варежку. — Но можете поговорить, раз думаете иначе, только не ругайте еë слишком сильно. — Пойдëм, — Змея, никак не отреагировав на последние слова Зеркала, открыла дверь и шагнула в шумное пространство коридора. Варежка нехотя поспешила за ней. Класс учительницы находился недалеко, и за время пути Варежка толком не успела подготовиться к предстоящей беседе, так что, оставшись один на один со Змеëй, молча смотрела в еë суровые глаза, напряжëнно поджав губы. — Всë ещë отрицаешь свою вину? — не услышав ничего в ответ, учительница неодобрительно хмыкнула и направилась к столу, перестав наблюдать за альче. — В таком случае, давай дневник. Мне незачем что-то тебе высказывать, если ты не считаешь себя виноватой, а заниматься воспитанием твоей совести в одиночку я не собираюсь. Пусть начало этому положит семья. — Но я правда ничего не понимаю! — бессильно выкрикнула Варежка и испуганно закрыла рот руками. Змея неприязненно поморщилась от крика, затем с минуту сверлила ученицу взглядом, и наконец спросила: — Хочешь сказать, ты не знаешь значения слова? — получив в ответ активный кивок, она недоверчиво поправила очки. — Тогда зачем сказала его? — Ребята меня стали обзывать, и я хотела что-то ответить, но не могла придумать. А тут вспомнилось какое-то слово, я и решила его сказать. Потому что это нечестно, что я не могу ответить! И вообще, почему их за «трëхглазую» не ругали, а меня за «фальче»… — Ну, теперь-то, когда знаешь, что нельзя его говорить, зачем опять повторяешь? — Забыла… — Варежка потупила взгляд. — Забыла… — Змея покачала головой и, стиснув губы в плотную линию, с минуту бегала по ученице оценивающим взглядом. — Я правда не знала, что оно плохое. Варна сказала, что Ростислав оговори… — она вздрогнула и замолчала, нервно стиснув зубы. — Ростислав? — Змея нахмурилась. — Это же твой создатель, верно? — Н-нет, это другой… Знакомый… — Варежка старалась выровнять дыхание, но щëки всë равно покраснели, хотя ученица почувствовала, что пылали они чуть слабее, чем раньше. — Почему обманываешь? — строго спросила учительница, сильнее надвинув очки на нос. — Потому что… — Варежка забегала глазами по кабинету, теребя пальцами угол форменного пиджака. — Потому что я не хочу, чтобы Вы думали о нëм плохо. Он… он правда хороший! Змея недоверчиво прищурилась, а затем вздохнула. — В тебя, как и в других альче, с рождения заложена глубокая привязанность к создателю, которая мешает объективно оценивать его поступки. Пойми: он не позаботился о том, чтобы ты нашла актовый зал, научил тебя нецензурной брани и даже не объяснил, что она значит и почему еë не следует повторять. Всë идëт как минимум к воспитательной беседе, а может… — Нет, пожалуйста! — глаза Варежки расширились от ужаса, и она умоляюще склонилась к Змее. — Он сам всë поймëт, честно! Я уже почти с ним подружилась! А то, что было… Оно случайно вышло. — Почему ты боишься? — голос Змеи прозвучал твëрже, чем когда-либо раньше. — Я… Я не хочу доставлять лишних проблем. Я и так уже натворила много всего… — Варежка закусила дрогнувшую губу. — Каждый имеет право на ошибки, — заметила Змея, кладя руку на плечо ученицы. — Но, разумеется, за ними должно следовать наказание. Если ты переживаешь за то, что тебя ругают, воспринимай это как важный опыт, который даст тебе шанс стать лучше. Поняла? — Альче кивнула и слегка улыбнулась. — Но я до сих пор не понимаю, что плохого в этом слове. Вы можете хоть немного объяснить? — Варежка сложила руки в просительном жесте. — …Разве что с точки зрения истории, — вздохнула Змея. — Раньше люди не считали нас равными себе и относились к нам, в подавляющем большинстве, как к рабам. Это убеждение возникло из-за того, что их магия от природы более могущественна, а также потому, что, как ты знаешь, жизнь альче полностью зависит от того, жив ли его создатель. В те времена наш народ как раз и называли «фальче», что расшифровывалось как «фальшивый человек». Замечу, что в историческом контексте это слово не возбраняется, так что ты не раз увидишь его в учебнике восьмого класса. Итак, не буду углубляться в подробности, но полтора века назад нескольким альче с помощью лояльных к ним людей удалось изобрести артефакт, способный разорвать связь между жизнями наших народов. Но, как известно, для зарядки любого артефакта нужна энергия. Чем сильнее его действие, тем бóльшую цену требуется заплатить. В этом случае артефакт заряжался исключительно от энергии Жизни, того, что высвобождается из человека в случае гибели. Таким образом, многие альче смогли, пусть и не без жертв, стать независимыми от людей, и их угрозы во время восстания, вспыхнувшего почти сразу после этого открытия, приобрели серьëзный вес. Дверь скрипнула, впуская в кабинет шум коридорных разговоров, что помогло Варежке стряхнуть с себя пелену мрачности, навеянной рассказом Змеи. В класс просунулось несколько голов. — Уже был звонок? — Змея оглянулась на часы. — Нет, ещë две минуты. Но Вы не торопитесь, можем позже начать… — Давайте, заходите, — учительница кивнула в сторону парт, и ученики, испустив вздохи сожаления, подчинились. Змея тем временем направилась к выходу, призывая Варежку следовать за ней, и снова взглянула на ученицу. — Прошу прощения, я заговорилась. После восстания в термин решили вложить новое значение, но не хотели менять его слишком сильно, чтобы всем магам было проще привыкнуть к нему. Так из «фальшивого человека» получился «альтернативный человек», то есть «альче». А теперь беги на урок и не забудь, что первоначальное название нашего народа теперь считается ругательным, за исключением научного контекста. — Поняла, спасибо большое! И простите ещë раз, я правда не знала, — заметив среди учеников знакомую пятнистую причëску, Варежка помахала рукой: — Очки! Привет. На них сразу обратились удивлëнные взгляды, и Очки, недовольно поморщившись, направились к Змее, не глядя на младшеклассницу. Вздохнув, Варежка выскочила в коридор. — Конь опять прогуливает? — учительница требовательно взглянула на Очков. — Мы можем поговорить о ней? — альче кивнули в сторону двери. — После урока. Сейчас поговорим о нëм. Хочу знать, вызывать мне его на устный зачëт по параграфу, или нет. — У него… живот болит. — Почему не предупредил сам? — …Очень сильно болит. Тяжело вздохнув, Змея осуждающе взглянула на Очков и направилась к столу. — Передайте ему, что если хоть раз до конца месяца он пропустит мой урок, его ждëт зачëт по всему материалу, который мы успели пройти. — Но ему не нужна история для экзаменов, а работы он и так пишет. — С вашими изобретательными подсказками, — Змея покачала головой. — И что значит «не нужна»? История нужна всем, уж вы должны это понимать! — Но он же неусидчивый идиот, смысл его заставлять? — возопили альче. — Всë равно не слушает, только нас отвлекает. — Можете отсесть. — В чëм разница, если одного ученика не будет? — Дисциплина — основа всего. К тому же, школьная программа обязательна для всех, — из коридора донëсся звонок. — А о ней поговорим на перемене.

***

Через один урок Варежка снова оказалась на пороге музыкального кабинета, на этот раз вместе со своим классом. — Наконец-то мы с вами снова увиделись. Всë у всех хорошо? — Зеркало улыбнулось своим подопечным, нестройным хором ответившим «да», и пробежалось взглядом по разноцветным макушкам. — Варежка, зайдëшь в подсобку? Покажу тебе кое-что. Кивнув, альче, стараясь не обращать внимания на десятки пар глаз, внимательно следящих за ней, направилась в своë укромное место, где бывала уже не раз. Зеркало вошло следом и, положив лист бумаги на один из стульев, прикрыло дверь. — Во-первых, мне было очень приятно от того, как внимательно ты меня слушала на прошлом уроке, — оно улыбнулось и, расстегнув молнию, ловко вытащило из чехла гитару. — А во-вторых, раз у тебя уже была музыка на этой неделе, то ничего нового ты сейчас в классе не узнаешь. Поэтому я могу предложить тебе провести этот урок за другим занятием, — оно, придерживая гитару одной рукой, протянуло Варежке лист. — Сейчас кратко расскажу, как читать все эти обозначения, и ты сможешь учиться играть. Тебе, кажется, понравилась гитара? — Очень! — глаза Варежки воодушевлëнно сверкнули, а руки сами потянулись к инструменту. — Хорошо, — Зеркало передало ей гитару и, усадив на стул, взяло кисть ученицы в свою руку. — Держи листок, смотри на схему. Видишь, там есть шесть полос? Это струны. На одной из полос написана цифра. Нужно дëрнуть ту струну, которая соответствует полоске с цифрой. — Его прервало несмелое дребезжание, за которым последовал звонок с перемены. — Да, молодец. И самое главное… — Вам разве не нужно идти? — Варежка обеспокоенно взглянула на дверь. — Пусть пока успокоятся, — махнул рукой учитель. — Я уже почти закончило. Смотри, цифра означает номер лада, на котором еë нужно зажать. Если там ноль — не зажимаешь ничего. Здесь, например, пятая. Они отсчитываются сверху. Попробуй. Варежка отыскала нужную струну и, положив на неë палец, дëрнула еë свободной рукой. Звук угас, не успев толком расцвести. — Нужно зажимать сильнее. Сейчас покажу, — Зеркало обхватило палец ученицы и, переставив его в более вертикальное положение, вдавило в гриф. Варежка от неожиданности зашипела. — Музыка жестока, но зато в итоге такая красота получается! Если будешь жать слабо, гитара откажется петь. Ну что, разобралась? — Наверное, — неуверенно отозвалась Варежка, разглядывая кончик пальца, на котором отпечаталась глубокая полоса от струны. — Но это немного больно… — За одну секунду нельзя понять, твоë это, или нет, — улыбнулось Зеркало. — Попробуй ещë немного поиграть, а в конце урока скажешь, как тебе. Но что-то мне подсказывает, что у тебя всë-таки есть склонность к музыке, судя по тому, как горели твои глаза на прошлом уроке. Просто, возможно, инструмент не твой. Но с этим позже, а пока играй. Удачи. Когда за учителем затворилась дверь, Варежка задумчиво дëрнула каждую струну по очереди, затем провела по всем им разом. Гитара затрепетала от музыки, которая с мелодичным дребезгом вылетела из неë, добравшись до самого сердца альче. Варежка улыбнулась, и рука снова невольно ударила по струнам. Когда последние отзвуки растворились в шуме класса, исходящем из-за тонкой стены, альче задумчиво посмотрела на лист, затем перевела взгляд на гриф и нерешительно поставила палец на пятый лад. Глубоко вздохнув, она вжала его сильнее, слегка поморщившись, и ущипнула струну. Раздался писклявый и немного грязный звук, в ответ на который альче вздохнула. «Ладно, Зеркало сказало, что мне нужно только попробовать. Если у меня выйдет плохо, оно не будет ругаться», — вспомнив улыбку учителя, Варежка ощутила внутри лëгкие нотки уверенности и вернулась к схеме. Следующей шëл ноль, что обрадовало ученицу ещë сильнее. Свободная струна звучала намного красивее и мелодичнее, сглаживая общую картину. «Пять, ноль, пять, ноль, пять, два раза четыре… Звучит не так сложно», — обхватив гитару поудобнее, Варежка потрясла правой рукой, давая пальцу, зажимавшему струну, расслабиться, и с новыми силами вдавила его в гриф. Она не заметила, как отворилась дверь, и в класс вошло Зеркало, но прекратила играть, когда почувствовала руку на своëм плече, и вскинула голову. — Аж в рогалик свернулась, — усмехнулся учитель. — Ну, как тебе гитара? Как я слышало, ты уже неплохо с ней освоилась. — Я пыталась повторить наизусть хотя бы одну строчку, но дальше первых пяти цифр ничего не запоминается, — Варежка вздохнула. — И пальцы ужасно болят… — Не понравилась, выходит? — Не знаю… — альче растерянно зарылось рукой в волосы. — Ты не торопись, с первого раза не всегда получается понять, твоë это, или нет. Просто, мне кажется, тебе бы пригодилось какое-нибудь увлечение, потому что когда есть то, что нравится, жить гораздо проще. В общем, если надумаешь, приходи, буду давать тебе поиграть. — Спасибо, — Варежка улыбнулась, передавая гитару учителю.

***

Ростислав выбежал из школы раньше всех других учеников, вскочив со своего места, едва раздался звонок. Нервно оглядываясь по сторонам, он взмыл в воздух и поспешил скрыться за углом одного из ближайших зданий. Пролетев ещë несколько улиц, он замедлился и снова бросил взгляд назад. «Наконец-то отстали! — он недовольно сжал губы. — Чего привязались к этой… Варежке?! Идиоты!» Устало вздохнув, Ростислав приземлился в знакомом ему переулке и, достав из рюкзака книгу, уткнулся в неë, не глядя, куда ноги ведут его. Очнулся он, почувствовав приятный запах книг, и ощутил тепло, которое казалось душным после морозной улицы: первая половина ноября близилась к концу, и зима с каждым днём набиралась уверенности. Маг стянул шапку, расстегнул куртку и замер, позволяя мирной тишине окружить себя. Нередко молчание библиотеки нарушалось скрипом дощатого пола и книжных полок, шелестом страниц и шëпотом читающих, но они не противостояли ему, а незаметно вплетались во всеобщее безмолвие. Дверь отворилась, впуская новых посетителей или освобождая путь тем, чьё время отдыха подошло к концу — Ростислав не разглядел, — и уличный ветер разметал мысли, явив тревогу, скрытую ими. Маг побрёл в глубь лабиринта из стеллажей, следуя хорошо знакомому маршруту и попутно глядя на полки в поисках чего-то интересного, но большую часть времени только разочарованно вздыхал, завидев уже известный ему переплëт. Вскоре его взору открылся небольшой читальный зал: длинные узкие столы окружали прочные стулья, на которых сидело несколько магов, увлечëнно что-то обсуждающих, а чуть поодаль стояло несколько уютных кресел, которые всегда были заняты. Ростислав притаился за книжной полкой ряда у стены и стал наблюдать. Несколько раз ему слышались шаги за спиной, и он встревоженно оборачивался, но не находил там никого и, ещë немного постояв, возвращался к делу. Спустя немного времени маги поднялись из-за стола и стали расходиться, задержалось только семеро ребят, продолжавших о чëм-то беседовать. Один из них взмахнул рукой, и из пальцев другого ученика, в очках, вырвалась книга. Тот шутливо возмутился и попытался допрыгнуть до вещи, повисшей в воздухе, но безуспешно. «Не видел его раньше, — отметил про себя Ростислав. — Альче к себе взяли?..» Противник со смехом спустил книгу вниз и протянул товарищу. Ростислав поймал себя на том, что улыбается вместе с ними, и его лицо омрачила тоска. Тряхнув головой, он пришëл в себя и осторожно выглянул из-за полки чуть сильнее, вслушиваясь в компанейские разговоры. — …едва успел дочитать, домашкой завалили! — Я тоже: по ночам читала, потом мама книгу отняла, чтобы я спала. А как спать, пока я не узнаю, что дальше будет?! — Дочитала в итоге? Ростислав следил за магами с горящими глазами, но не забывал об осторожности, для уверенности крепко держась за книжную полку. Вдруг пальцы сами собой разжались, и он с ужасом понял, что потерял контроль над телом. Прежде, чем он успел выяснить, кто его заколдовал, или защититься, его выбросило вперëд, прямо к магам, рассевшимся за столом. Они резко повернулись на шум, и когда Ростислав поднял голову, то заметил на их лицах хмурое снисхождение. — Не ударился? — спросило альче в очках. В ответ Ростислав поджал губы и сдавленно отвернулся. — А мы-то думали, чего тебя так давно не было, — девушка из компании покачала головой. — Всë никак не повзрослеешь. — Это… это вы не повзрослеете! — Ростислав возмущëнно вскочил с пола, чувствуя, как щëки запылали от стыда. — Неужели так сложно попробовать принять меня? Дайте мне шанс! — Вопрос хороший, — альче в очках потëрло затылок. — Шанс может быть у каждого. — Ты о нëм много чего не знаешь, — заметили остальные. — И вообще, из клуба его выгнали, и возвращать его туда под свою ответственность — себе дороже. А что до нас семерых, тут приятельский круг. Мы не должны принимать сюда всех, кто попросит. Зачем лишний раз усложнять себе жизнь? — Да что вам во мне не нравится?! — Ростислав сжал кулаки. — Я за свою жизнь книг прочитал больше, чем вы все вместе взятые! — Ага, только дружба не в книгах измеряется, — девушка вздохнула, глядя на него с жалостью. — Но если я читал то же, что и вы, мы сможем поговорить. Дружба — это же общие интересы, я знаю. С этого всë должно начинаться, я слышал, я помню! Только возьмите! — Нет, Слав, ничего ты не понимаешь, — компания, за исключением альче, качнула головами, снисходительно вздохнув. — Иди лучше домой. — Да чтоб вас.! — голос Ростислава дрогнул, он поджал губы и, развернувшись, помчался прочь, не разбирая дороги. Когда маг преодолел несколько поворотов, картинка перед глазами поплыла от сдерживаемых слëз, и он задел угол стеллажа. Одна из книг упала Ростиславу на ногу; он прошипел что-то невнятное и потëр ушибленное плечо, после чего отчаянно уткнулся лбом в полку. Сбоку послышался шорох, и маг, вздрогнув, отшатнулся. Книга, поднятая с пола магией, встала на своë место. Ростислав огляделся и увидел голубые глаза, при виде которых тут же показал старосте неприличный жест и, повернувшись к нему спиной, процедил: — Что ты здесь забыл? — Уж кто-кто, а ты должен знать, зачем маги в библиотеку ходят, — усмехнулся староста. — Ты это в каком смысле?.. — Ростислав побледнел и, вскинув голову, впился в Алана взглядом. — Вечно на уроках читаешь. — Не ври! — взвился маг, сжав кулаки до побеления костяшек. — Урод, это ты меня подставил! — Тише, — зашипел Алан, напряжëнно оглядываясь. — Тут библиотека, не забыл? — Не увиливай от ответа, жалкая сволочь! — Ростислав шагнул на него и выбросил вперëд руку. Алан зашипел, схватившись за грудь, и отшатнулся, врезавшись спиной в полку. — Что случилось? — Безобразие! — Кто шумит?! Беспокойно оглядевшись, Алан бросил раздражëнный взгляд на Ростислава и исчез между полок.

***

Со вчерашнего дня дорога хорошо отпечаталась в памяти, поэтому сегодня Варежка добиралась до дома самостоятельно, облегчëнно выдохнув, когда наконец миновала лес. На крыльце она забеспокоилась, не найдя ключи в рюкзаке, и, выложив всë его содержимое, отчаянно вздохнула. Рука наткнулась на что-то жëсткое, и альче, просияв, вытащила связку из кармана куртки. Тихая обстановка пустого дома нагоняла скуку, и Варежка, полистав книги в их с Ростиславом комнате, не придумала ничего лучше, чем заняться уроками. Письменные упражнения быстро остались позади, но заданные наизусть правила по эсперанто и математические теоремы никак не укладывались в голове, даже спустя час беспрерывных повторений. Свежий воздух с улицы тоже не помог, но Варежка всë равно оставила окно открытым: в доме становилось душно. Вздохнув, она решила дождаться помощи и снова отправилась бродить по дому в поисках занятия. «Ростислав давно должен был закончить учиться», — альче взглянула на часы, где стрелки показывали половину шестого. Вернувшись в свою комнату, Варежка открыла большой шкаф и устремила взгляд на верхние полки, минуя те, где лежала одежда. Снизу их содержимого почти не было видно, так что альче придвинула стул и забралась на него. Перед ней лежала шахматная доска, настольная игра, задвинутая в самый дальний конец, и коробка. Варежка с любопытством потянулась к ней и, едва не упав — ноша оказалась очень тяжëлой, — спустила на стол. Сев рядом, альче поëжилась от сковзняка из приоткрытого окна, сняла крышку и разочарованно вздохнула: внутри лежали только бумажки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся медицинскими справками. В углу Варежка заметила смятый лист и потянулась к нему. Осторожно развернув комок, она вздрогнула: на нëм детской рукой были изображены двое, по плечи. Остальная часть их тел рассыпалась на мелкие куски, которые разлетелись во все стороны. Лица застыли в отчаянном ужасе. «Это… альче?» — Варежка отбросила рисунок на стол взглянула на собственные ноги. Они оказались целыми, и из еë груди вырвался вздох облегчения. «Это глупо, Ростислав же жив, а значит я не исчезну», — она потрясла головой и потянулась к рисунку, но за окном взвыл ветер, и лист рванулся в сторону. Альче дëрнулась за ним и задела коробку, которая с грохотом рухнула на пол. Остальные бумажки разлетелись недалеко, и Варежка, поспешно опустившись на колени, стала складывать их обратно. Она пробегалась взглядом по некоторым из них, читая: «Тревожно-депрессивное расстройство… специализированное или индивидуальное обучение в связи с истерическими припадками… социализация — оптимальный метод…» Когда она сложила почти все листы, то побледнела, увидев в окне Ростислава, приближавшегося к калитке, и стала двигаться быстрее. Залезть на стул оказалось трудно из-за трясущихся коленей, и когда Варежка наконец справилась, то услышала, как щëлкнул дверной замок. Стул покачнулся, и альче поняла, что падает. Она попыталась схватиться за дверцу, но не успела и рухнула на пол. В прихожей послышалась торопливая возня, и Варежка поспешила закрыть шкаф. Когда она потянула стул на место, в проëме возник Ростислав. — Чего устроила? — Я… Со стула упала, — не придумав ничего лучше правды, созналась Варежка. — Нечего на нëм качаться, — Ростислав шевельнул кистью, и стул вернулся к столу. — Испортишь. — Прости, — Варежка потëрла ушибленный локоть. — Засучи рукав, — потребовал маг. Альче послушно отдëрнула свитер наверх и продемонстрировала ему несколько капель крови. — Мой. Варна ненавидит отстирывать кровь, будет ругаться. — Хорошо. Спасибо, — Варежка кивнула Ростиславу и, обогнув его, направилась к кухонной раковине. — А… Раз ты говоришь со мной, значит, тебя не дразнили сегодня? — Не лезь туда, где ничего не понимаешь, — огрызнулся Ростислав, бросая рюкзак к кровати, и сел на покрывало. — Это не прекращается по щелчку пальцев. — Извини, — Варежка открыла кран и опустила голову. — Но я же тут недавно, все альче сначала ничего не понимают. — Вот именно, все. А пристают к нам, — Ростислав поджал губы и ударил подушку. — Алан науськал Клюкву, чтобы и здесь проблемы были… Ты хотя бы не сволочь, в отличие от них. — Спасибо, — Варежка повернулась к Ростиславу и улыбнулась. — Не лыбься, я не сказал, что ты хорошая. Ты просто ведëшь себя не так по-скотски, как мой класс, а это вообще не достижение. — А твой класс… Точнее, школа. Она… обычная? — Что ты несëшь? — То есть… Как сказать… — Варежка начала нервно теребить пальцы одной руки другой. — Ты сам выбрал эту школу, или тебя туда отправили? Ростислав молча сверлил еë пренебрежительным взглядом и наконец ответил: — Ты о том, почему мы ходим так далеко? — Д-да, — Варежка облегчëнно выдохнула. — Боги… Тебе что, мозгов недодали? — он приложил руку ко лбу. — Так бы и сказала, нет, чушь несëт. Мы ходим туда потому, что эта школа… Если упрощать для твоего микроскопического мозга, то она лучше той, которая близко к дому. Ясно? Варежка кивнула, входя в комнату, и взяла со стола учебник. — А ты можешь помочь мне с… — Нет! — Ростислав вырвал учебник из рук альче, прибегнув к магии, и отбросил на еë верхний ярус. — Я с тобой нянчиться не буду, с ума сошла?! Варна вернëтся, к ней лезь. А пока исчезни, — услышав это слово, Варежка вздрогнула, — мне нужно одиночество, без тупых лиц вокруг. Кивнув, Варежка вышла в кухню, прикрыв за собой дверь. Варна пришла через час, а через два все сели за стол. — Никто не будет есть, пока не выслушает меня. Двое тихо вздохнули и взглянули на волшебницу. Ростислав сложил руки на груди и окинул мать раздражëнным взглядом. Варежка задумчиво уставилась перед собой, вспоминая, за что еë можно отругать. — С этих пор каждый из вас обязан рассказывать мне, что произошло за день. — Я не участвую в этом цирке, — фыркнул Ростислав, и в следующую секунду, сдавленно прошипев, схватился за ухо. — Итак, всем понятно? — Варна перевела взгляд на альче, испуганно кивнувшую. — Отлично. Начнëм с Ростислава. — Сегодня вместо всех уроков мы пошли в поле и катались там на огненных кроликах, — когда маг договорил, на его лице не дрогнул ни один мускул. — Я сказал, что не собираюсь участвовать. — Мне позвонить в школу и спросить? — не дожидаясь ответа, Варна встала из-за стола и направилась к телефону. — Ты будешь звонить каждый день? — ухмыльнулся Ростислав. — Если буду сомневаться в истинности твоих слов, — Варна сняла трубку и повернулась к сыну. — Последний шанс. — Уроки как уроки, — маг закатил глаза и недовольно вздохнул. — Замечание было… Потому что они никак не успокоятся! Заладили про Варежку, как будто у самих альче великие гении. В общем, я их послал, а учитель услышал. — Чтобы больше на этой неделе ничего не вытворял. Хватит меня позорить, — Варна села на место и повернулась к Варежке. — Говори, но без лишней болтовни. — Сейчас, я вспомню… — Варежка потëрла затылок и вдруг просияла: — Мой классный дал на гитаре поиграть! Она так красиво звучит! — На гитаре?.. — Варна бросила задумчивый взгляд на дверь в свою комнату. — Нет! — уловив взгляд матери, Ростислав вскочил и ударил ладонями по столу. — Она не смеет к ней прикасаться! — Я и не собиралась предалгать, сядь! Поджав губы, Ростислав опустился на стул, испепеляя Варежку взглядом. — Мне нельзя играть?.. — Варежка поëжилась и отвернулась от создателя. — Можно. Но сначала убедимся в том, что это не мимолëтное увлечение, а потом посмотрим, что можно сделать. Итак, это всë? — Кажется, да… — задумчиво протянула Варежка, как вдруг распахнулись шире. — Нет, ещë я… — она неловко отвела взгляд. — Я случайно повторила слово, которое Ростислав сказал в первый день. Но теперь я знаю, что оно плохое, я не специально… Варна окатила сына ледяным взглядом, под которым тот нервно отодвинулся от стола. — Ладно, хватит на сегодня новостей. Можете есть. Варежка облегчëнно выдохнула и схватила вилку.