Память времени

      После наступления субботы Энни не могла найти себе места с самого утра. Дурное предчувствие, охватившее её с того самого вечера пару дней назад, когда Реддл сообщил ей о намечающейся вылазке в Хогсмид, до сих пор не покидало девушку, — наоборот, оно лишь увеличилось и поселилось глубоко в груди, не желая рассеиваться или исчезать.       Абсолютно не выспавшись, проведя в раздумьях всю прошлую ночь, она едва переставляла негнущиеся ноги, постоянно зевая, и старалась не споткнуться на ровном месте с самого выхода из школы.       По мере приближения к волшебной деревне становилось ещё хуже. Буравя взглядом спину идущего впереди слизеринского старосты, Уоллес всё крепче стискивала оледеневшими пальцами свою волшебную палочку, прикрытую рукавом зимней мантии. Под ногами скрипел снег, что тонким слоем покрывал землю, но кровь, давящая и пульсирующая в ушах из-за учащённого сердцебиения, не давала ей услышать даже этого. И Энни не знала, чего боялась и ждала больше: прощания с жизнью из-за рук ищеек, поимки и смерти в плену у Маргарет или пыток молодого Волдеморта, который так виртуозно манипулировал её жизнью вот уже несколько месяцев.       Медленно ступая и заходя во владения Хогсмида, она краем уха улавливала беседу Софии и Абраксаса между собой, но практически не усваивала суть диалога. Сейчас всё её внимание было сосредоточено на обнаружении врага, чтобы не повторилась та же ситуация, что в Косом переулке, и на Реддле, который решил не посвящать Энни в более глубокие детали плана. Такое напряжённое состояние выматывало её ещё пуще, и держать ухо востро удавалось не так хорошо, как хотелось бы.       Буквально гуляя по лезвию ножа с самого начала учебного года, Энни начала замечать одну странную вещь: Реддл, специально или же нет, постоянно заострял внимание на себе, не давая ей поддаться хоть какому-то чувству спокойствия, сбивая её с изначальной цели, ставя под сомнение возможность успеха в своей миссии, даже не догадываясь об этом. Здравый смысл и эмоции находились в состоянии войны внутри неё вот уже несколько месяцев. Пока выигрывало первое. Но кто сказал, что в конце концов эмоции и чувства не приведут её к саморазрушению, превращая в пепел стремления, мечты и желания, ставя перед ней совершенно другие цели?       Подул холодный ветер, заставивший Уоллес слегка прикрыть глаза и со свистом втянуть в себя воздух. Они уже давно вошли в поток, состоящий из развеселившихся на улочках Хогсмида студентов, и им приходилось маневрировать между ними, чтобы ненароком не столкнуться с кем-нибудь. Убрав ладонь с сумки сероватого цвета, где находились некоторые целительные зелья на случай чего-то, Энни положила её в карман мантии, уже в третий раз ругая себя за то, что оставила перчатки в собственной спальне. Реддл что, собирался прогуливаться по Хогсмиду, пока она не одеревенела бы от холода полностью? С их выхода из школы прошло достаточно много времени. Зуб на зуб уже не попадал, а тёмные вьющиеся волосы, казалось, начали покрываться инеем.       Он на неё даже не смотрел и не оборачивался. Этому девушка только радовалась — на какую-то беседу с ним она не была готова. Ведомый одному ему известным планом, Реддл прошёл в сторону кафе-бара «Три метлы», ведя за собой остальных. Как Уоллес успела подслушать, где-то неподалёку должны были находиться Розье и Лестрейндж, но в кафе-бар заходили лишь Малфой, София и она сама. План-побег был отброшен в сторону сразу — у Тома имелось кольцо, с помощью которого он без труда мог вычислить её местонахождение. Ей хватало преследователей в лице ищеек Маргарет, а тягаться силами с разъярённым Реддлом Энни не стала бы.       Зайдя в «Три метлы», она сразу почувствовала, как в лицо ударил тёплый воздух, окутав её с головы до пят, отчего все заледеневшие конечности начали согреваться и чуть ли не гореть от резкого перепада температуры. Шумно, весело, многолюдно — всё, что Энни могла сказать на данный момент, бегло осматривая помещение, где находились как старшекурсники с разных факультетов, так и местные жители. Садясь за свободный стол, она едва ли не пропустила мимо ушей вопрос Софии о том, что ей хотелось выпить. Спрятав палочку в рукав свитера, Уоллес послала ей благодарный взгляд.       — Просто горячий чай, — бросила она слегка сиплым после мороза голосом, снимая с себя походную мантию и вешая её на спинку стула, сумка отправилась туда же.       Энни слегка вздёрнула бровь, почувствовав на себе пристальный взгляд, и перевела внимание на Тома. Она слегка дёрнулась от холодка, пробежавшего по позвоночнику из-за одного вида юноши, с которым он, возможно, оценивал и цеплял глазами любую реакцию брюнетки. Но она с удовлетворением приметила, как Реддл столкнулся лишь со стеной, состоящей из пусть и напускного и полностью фальшивого, но спокойствия. Губы слизеринки непроизвольно растянулись в слабой улыбке.       — Ну что? Заприметил что-нибудь странное? — Вопрос вышел спонтанным: Энни постаралась разбавить напряжённую атмосферу между ними.       — Нет. Пока, — коротко ответил он. — Я лишь удивлён твоим бесстрашием, Уоллес.       — А почему я должна бояться? — поинтересовалась Энни, непринуждённо бросая взгляд на Софию и Абраксаса, находящихся около барной стойки в ожидании их напитков. — План у тебя есть, своих верных друзей ты сюда привёл. Но я хочу спросить… — она смолкла на мгновение и вздохнула, — …почему ты не беспокоишься о возможности того, что Сальдивар сможет уйти от тебя?       Выслушав её, Том странно улыбнулся краем губ.       — Не уйдёт. Считай, что он уже у меня в руках.       От непоколебимой уверенности в его голосе Энни едва не подавилась воздухом, но быстро пришла в себя, изображая лёгкое удивление.       — Что будешь с ним делать, когда поймаешь? — небрежно поинтересовалась она, словно это её совершенно не волновало.       Реддл мрачно усмехнулся, что нисколько не привело Энни в восторг, — наоборот, где-то под сердцем что-то сжалось от мысли, что Том всерьёз был настроен подтвердить её собственные догадки по поводу того, что ожидало испанца в ближайшем будущем — и это была как минимум легилименция. Не то чтобы ей было жалко этого человека, но, вспоминая ужасные пытки, которым подвергали неравнодушных к чужим страданиям студентов в Хогвартсе, когда школу захватили Пожиратели смерти, девушка могла выразить хоть какое-то сочувствие.       У неё не получалось отделаться от ощущения, что юноша всерьёз вёл какую-то свою игру, не стремясь посвятить её в детали. Это настораживало, пугало и заставляло держать ухо востро каждую секунду.       — Тебя пугает то, что я могу узнать, Уоллес? — медленно спросил Реддл, слегка вскинув брови.       — Вовсе нет, — поспешила оправдаться она, хмурясь из-за его подозрительного тона. — Мне просто жаль бедолагу. Ваши шпионские игры приведут вас, куда нужно. Только вот что дальше? Ты же не просто отпустишь его потом?       Но Тому, видимо, не совсем понравился её ответ. Он скривил губы в презрительной усмешке.       — Жалость — не то качество, к которому стоит прибегать в отношении своих врагов. С жалостью ничего не добьёшься: ни ответов на интересующие тебя вопросы, ни уважения. — Холод в его голосе был сопоставим с погодой за окном кафе-бара, и Энни сложила ладони вместе под столом, нервно сжимая пальцы. — Так скажи мне вот что: ты всерьёз думаешь, что Сальдивар пожалел бы тебя?       О намерениях испанца передать её Маргарет она прекрасно знала, но что самое важное — от точки А до точки Б девушка определённо должна была бы находиться в более или менее живом, приемлемом состоянии.       — Я так не думаю, — отрицательно качнув головой, сказала Энни, не сводя взгляда с глаз Тома, стараясь смотреть на него как можно более бесстрастно. — Но и уподобляться тебе или же Сальдивару не стала бы, — вырвалось у неё прежде, чем она успела хорошо подумать над словами.       — Вот как… — пробормотал он, и в его взгляде она заметила какую-то непонятную ей зловещую искру. — То есть ты утверждаешь, что всё так хорошо знаешь обо мне?       От того, как чуть сузились его глаза, что-то внутри неё ухнуло вниз.       Подкинула Реддлу пищу для размышлений, называется. Она набрала в лёгкие побольше воздуха и изобразила на губах слабую улыбку.       — Не всё, — спокойно возразила Энни и более твёрдо добавила: — Но мне было предостаточно того, что я уже увидела, Реддл.       Том пару мгновений смотрел на неё немигающим взглядом, а затем его губы дрогнули в усмешке.       — Знаешь, мне иногда так нравится, когда люди вроде тебя бросают вызов тому, кто им не по зубам, — практически зловещим шёпотом произнёс он, чуть наклоняясь вперёд над столом, точно зная, что она всё хорошо расслышала.       Энни нервно сглотнула и, наоборот, откинулась на спинку стула, одаривая Тома пристальным взглядом. О каком таком вызове он говорил? Находясь в смятении, она сомкнула губы, чтобы не сказать что-нибудь необдуманное. С чего Реддл вдруг перешёл в так называемую «атаку»? В Хогсмид она явилась без возражений, и вроде всё должно было идти по одному ему известному плану.       Лихорадочно размышляя и обдумывая, где именно она допустила ошибку, Уоллес покачала головой, вздохнула и слегка улыбнулась, хотя и почувствовала, как по позвоночнику вновь пробежал холодок.       — Не имею привычки прыгать выше своей головы.       Реддл на её ответ лишь вскинул бровь, едва ли не фыркнул и откинулся назад на спинку стула. По его виду не получалось определить, был зол он или же намеренно пытался как-то запугать слизеринку, но от проницательных, чуть сощуренных глаз деться ей было некуда. Прочие шумы на фоне словно смолкли, хотя никуда и не делись — Энни даже не обернулась на звук разбившегося неподалёку стакана.       После недолгой паузы Том ответил с лёгкой усмешкой на губах:       — Конечно, ты же не настолько самоуверенная, Уоллес. Но… — юноша перевёл почти скучающий взгляд на толпу школьников. Его голос в этот раз казался спокойным, скорее даже задумчивым, — я никак не могу понять, как ты так спокойно влилась в жизнь школы и факультета. Да и так легко, словно всегда была частью этого. Ты ведёшь себя так, будто находиться здесь для тебя привычно. Как рыба в воде. Это изрядно напрягает.       Энни, точно лишившись способности двигаться, внимательно слушала всё, что говорил Том. К чему он вёл? Снова в чём-то подозревал? Но, как она думала, эта проблема была решена ещё месяцем ранее в Астрономической башне. Почему Реддл вдруг решил заговорить об этом? Уоллес была крайне удивлена, что Том снизошёл до длительных и скрупулёзных размышлений о её персоне.       — Ты можешь сколько угодно пытаться убедить меня, что это София научила тебя ориентироваться, дала подсказку, как вести себя с окружающими тебя людьми и не встревать в ненужные конфликты, — размеренно продолжил он, а брюнетка облизнула пересохшие губы, лихорадочно соображая, что ему ответить на это. — Но вера в твоё удивительное спасение, бегство из другой страны и прибытие в Хогвартс тает с каждым днём всё больше.       Реддл перевёл внимание обратно на девушку. Он чуть наклонился над столом и вкрадчиво прошептал одними губами, но Энни отчётливо слышала каждое слово, даже сквозь шум на фоне:       — Я даю тебе последний шанс рассказать мне то, что ты так тщательно скрываешь, Уоллес. — За предупреждающим тоном точно притаилась угроза, от которой любому стало бы не по себе.       Но, стойко выдержав и этот пронизывающий до костей взгляд, Энни озадаченно посмотрела на него в ответ, не скрывая своего недоумения. По телу прошлась неприятная мимолётная дрожь. Что он хотел этим сказать? Нет, не стоило исключать вариант, что Реддл таким образом пытался как-то запугать её, манипулировать ею и играть на эмоциях, надеясь на положительный результат.       — Я была с тобой предельно честна. Тебе не о чем беспокоиться, — заверила его Уоллес со всей искренностью в голосе, на которую была вообще способна.       Она подозревала: скормленная ему некогда полуправда потихоньку наводила Тома на правильные мысли, что было очень плохо. Исхитряться, выпутываться и лгать становилось всё труднее и опаснее. Никто не отменял того, что Реддл может прийти в ярость, когда узнает всё. Энни уже не думала «если узнает». Юноша был неоспоримо умнее, хитрее, сильнее её, и блаженно верить в его недогадливость было уже попросту глупо. Она лгала и знала, что приближала свой конец в два раза быстрее, но сказать Реддлу правду по собственному желанию язык не поворачивался. Интуиция никогда не подводила её: Том в ближайшее время сделает ещё один шаг к раскрытию этой правды.       И чёртов Малфой с Софией никак не возвращались! Уоллес бросила беглый взгляд на этих двоих, стоящих около стойки и мирно беседовавших с кем-то из старшекурсников, и едва сдержала себя, чтобы не цыкнуть от досады.       — Что ж, упрямство в отрицании очевидного и явное неумение лгать не приведут тебя ни к чему хорошему, — серьёзным тоном сказал Том, словно предупреждал о чём-то, что так или иначе случится.       Энни приподняла одну бровь от удивления. Вот как, значит? Решил сыграть на её совести? Смешно. В отношении него это не работало.       — Приму к сведению. Только вот меня беспокоит одна деталь: в Хогвартсе что, мало людей, за которыми ты мог бы следить так же пристально, как за мной? — чувствуя, что перегибает палку, спросила брюнетка. Пальцы онемели из-за силы, с которой она их сжимала, пряча руки под деревянным столиком. С губ так и норовили сорваться слова язвительного презрения к такого рода вниманию с его стороны.       Реддла, к её удивлению, эти слова, похоже, даже не тронули. Он лишь склонил голову немного вбок, очевидно с любопытством наблюдая за ней в те мгновения, когда Энни всем видом пыталась напустить на себя маску полного спокойствия.       — Как и всегда, смело, но нелепо. Ты производишь слишком много шума, который изрядно напрягает, — процедил юноша слегка раздражённым тоном.       Энни на секунду оторопела от такого заявления. За всё время, проведённое в 1944 году, брюнетка ни разу не приносила проблем ни школе, ни факультету. А тут на тебе. Парень уже во второй раз за весь диалог повторился в утверждении, что она действовала ему на нервы. Хотя это нисколько не удивляло её — явилась в Хогвартс в последний год обучения и как ни в чём не бывало завела знакомства с отпрысками чистокровных семейств, словно это было так легко сделать. Но, проведя всю жизнь среди этой британской аристократии, девушка действительно знала, как найти подход к любому из них, учась на своём опыте и советах родителей.       — Чего ради ты ведёшь этот бессмысленный диалог? — Энни раздражённо выдохнула, чуть наклонившись над столом, смотря в тёмные гипнотические глаза слизеринца. — Я рассказала тебе всё, что могла и знала.       — Обмануть моё доверие дорогого стоит, Уоллес, — почти мягко предупредил её Том в ответ, не сводя с неё свой хищный взгляд. — И ты поплатишься, если вознамеришься нарушить нашу договорённость. Не сомневайся в этом. Особенно ты, — продолжил он голосом, в котором была ничем не прикрытая угроза.       Энни слегка приоткрыла рот в удивлении, во все глаза смотря на Реддла, не сумев скрыть своих настоящих эмоций. Она даже, казалось, перестала дышать, не шевелясь. Слова возмущения застряли в горле, образуя удушливый комок. Он действительно взялся за неё основательно: обволок путами и связал, не оставляя и шанса. Да и перекрыть это своего рода обещание ей было нечем. Всё скатывалось в одну известную им двоим правду: Энни Уоллес — лгунья.       Только вот как Том исхитрился понять это, если не было допущено ни единой ошибки? Как, если образ тихой, скромной, ничего не понимающей новенькой студентки ни разу не был снят с неё даже в минуты, когда было так страшно, что хотелось бежать без оглядки? И к чему вообще было сказано «особенно ты»? Когда она, чёрт возьми, вообще успела так разгневать его, раз он перешёл на открытые угрозы, разогнавшись от образа примерного старосты до голодной анаконды за пару произнесённых ею предложений?       За все проведённые в этом трижды проклятом году месяцы Энни начинала уставать от этого. Постоянные сомнения, подозрения, и было всё равно, что они оправданные и правильные… Но частое взаимодействие с молодой версией лорда Волдеморта начало разворачиваться в настоящее противостояние, в котором она не вышла бы победителем как ни крути.        Реддл мог сколько угодно издеваться над ней, стимулировать её на необдуманные шаги, шантажировать и пытаться вывести на чистую воду: ему это нравилось и он не уставал от этого. А вот Энни не привыкла жить в таком темпе, когда каждая прожитая секунда, минута или день могли оказаться последними в жизни. И девушка понимала, что этому не будет конца, пока она с огромной радостью не покинет это время. Если, конечно, не свихнётся за эти три года.       Ей пришлось моментально остыть, когда она боковым зрением заприметила, как в их сторону шли Абраксас и София, своим присутствием прерывая беседу. Даже удивительно — Реддл не продолжил потешаться над ней перед однокурсниками, а предпочёл просто отвести взгляд, словно ничего и не было. Поставленная перед ней кружка горячего чая заставила Уоллес слегка расслабиться и прижать к ней ладони, согревая пальцы. Такая реакция старосты если и не пугала, то заставляла задуматься.       Сделав всего лишь один глоток дымящегося напитка, Энни увидела краем глаза ещё одно резкое движение где-то справа — там, почти у окна, располагались дальние столики. Уоллес чуть нахмурилась, смотря, как незнакомый ей высокий и худой мужчина — да и вряд ли знакомый хоть кому-то другому, так как тот сидел совершенно один — надел на голову шляпу, из-за чего тень от полей упала на его лицо и теперь разглядеть его лучше не представлялось возможным. Незнакомец медленным, но вальяжным шагом, опираясь на чёрную трость с серебряной рукояткой, явно сделанную на заказ, прошествовал от своего столика до входной двери, не глядя ни на кого. Чем-то в своём надменном поведении и любви к роскоши он напомнил девушке Люциуса Малфоя, с которым у её отца были какие-то совместные дела ещё до возвращения Волдеморта весной 1994 года. Тот был не особо частым гостем в поместье Уэйнрайтов, но запомнить его Энни успела.       Местным назвать мужчину язык не повернулся бы — чего только стоила одна серая зимняя мантия, сделанная из качественного материала. По наблюдениям девушки, обычно местные жители не наряжались в такие одеяния, предпочитая что-нибудь менее роскошное, тем более в этом временном отрезке. Внешность этого человека мало напоминала внешность английского аристократа-волшебника — Уоллес успела приметить густую тёмную шевелюру мужчины и смуглый цвет лица.       Энни тряхнула головой, чтобы перестать заострять на незнакомце внимание, но поселившееся внутри беспокойство снова дало о себе знать. Только сейчас заметив, что разговоры за столом стихли, она перевела взгляд на Тома, но тот так и молчал с момента окончания их словесной перепалки. Юноша как ни в чём не бывало смотрел куда-то в сторону рассеянным взглядом, будто углубился в собственные размышления, а лицо его приняло бесстрастное выражение. Затем, бегло взглянув на Абраксаса, Уоллес замерла и немигающим взглядом уставилась на слизеринца.       Малфой словно занял выжидающую позицию, впиваясь глазами в высокую фигуру удаляющегося из паба мужчины, отчётливо выказывая напряжение и… какое-то предвкушение. Она ещё раз посмотрела на Тома, но тот на удивление был спокоен как удав. Когда мимо их столика прошли Розье и Лестрейндж — они всё это время были здесь? — направляясь на улицу вслед за незнакомцем, до Энни наконец начало доходить. Неместный, иностранец со странной внешностью, богатая одежда. Сальдивар. Её будто облили ведром холодной воды, а затем поместили в раскалённую печь — так сейчас чувствовала себя девушка, полностью сбитая с правильной мысли реакцией своих однокурсников.       — Пора? — Сквозь шум она расслышала Абраксаса.       — Антонин даст сигнал, когда всё будет готово, — монотонно оповестил его Реддл, делая глоток из кружки.       Лихорадочно соображая, Уоллес едва не вскочила со стула, чтобы метнуться следом за слизеринцами, но вовремя приостановила себя, чувствуя, как начинают покалывать кончики пальцев. Дышать становилось всё труднее, горло сковало нервное удушье, а тело словно одеревенело. Приближался момент, который она заведомо ненавидела и которого боялась, отчего одолевающая её паника как по накатанной заставляла её мыслить иррационально. А в голове крутилась всего одна мысль: «Реддл ничего не должен знать».       Внутренние противоречия снедали Энни. Разум требующим, совершенно чужим и незнакомым ей голосом твердил: действовать, привести в исполнение то, что она задумала сделать, но тело — каменное изваяние, которое словно застыло во времени, — не позволяло шевельнуть даже пальцем, игнорируя сигналы мозга. Медальон теплел, жалил кожу на груди, призывая к хоть какому-то действию, будто на тонком уровне ощущая настрой Хранителя. А Энни всё молчала и бездействовала. Злилась на саму себя за трусость и слабость. Сохранять хотя бы внешнее спокойствие стоило ей титанических усилий. Несколько месяцев она тянула резину, хранила тайну, а упомянув Сальдивара, считай, сама преподнесла Реддлу всю правду на блюдечке с голубой каёмочкой. Юноше оставалось только додумать, как именно испанец мог привести его к остальным ищейкам. Что сказать… это у него практически получилось!       Заставив себя силой воли отмереть, она бросила взгляд на сидевшую рядом Софию. Разговоров никто за столом не вёл, и блондинка с присущим ей спокойствием наблюдала за остальными со скукой в глазах. Энни этим искренне восхищалась: вот так сохранять хладнокровие в ответственный момент не каждый был горазд. Она даже не сомневалась, что при той в небольшой сумке имелось не одно целительное зелье на случай непредвиденных обстоятельств. Уоллес и в будущем всегда восторгалась умением Софии благородно выносить удары судьбы, когда на её семью обрушилась не самая приятная слава. А она ведь так ни разу и не повидалась с ней после смерти родителей…       Когда Реддл с тихим стуком поставил кружку на стол, девушка едва заметно вздрогнула и отвлеклась от разглядывания Софии, метнув взгляд на него. Прошло по меньшей мере минут десять с момента ухода Сальдивара из кафе-бара. Не весь же вечер им сидеть тут и ждать знак от Долохова? А когда юноша встал и надел зимнюю мантию, до этого аккуратно лежавшую на спинке стула, сердце Энни и вовсе ушло в пятки.       — Вы знаете, что делать, — коротко бросил Том Абраксасу, который без пререканий кивнул и метнул взгляд на блондинку. — Если потребуется, накиньте на себя Дезиллюминационные чары.       Энни в этот момент стало интересно: каким таким способом Долохов сообщил Реддлу о проделанной работе? Совы здесь не наблюдалось. Сальдивар уже был пойман? Как-то слишком быстро и даже разочаровывающе. Она ожидала хоть какого-то сражения, сопротивления, трагизма. Всё это было слишком странно, легко, просто и… наигранно. Девушка что-то упустила. Что-то, что могло обернуться не слишком хорошо для неё самой. Энни списала эту мысль на расшатанные последними событиями нервы и встала со стула, надевая мантию вслед за Софией, которая уже направилась к выходу, незаметно вытаскивая палочку.       Через пару минут они втроём уже спешили обратно в Хогвартс. Сумерки сгустились, и зажжённые уличные фонари, как и свет из окон некоторых заведений и домов, освещали студентам путь. С Томом они разминулись у самого кафе-бара: слизеринец отправился в совершенно противоположную от школы сторону. Значит, Исмаэля поймали где-то на окраине Хогсмида. Либо вообще перенесли в неизвестное ей место — это, конечно, значительно усложняло задачу.       — Холодает… — Абраксас поморщился, ёжась от холода так, что Энни и София могли слышать, как стучат его зубы.       — Нечего было рядиться на опасную миссию в это безобразие, — упрекнула его блондинка, улыбаясь и, видимо, с довольством ощущая тепло от собственной зимней одежды.       — Я не думал, что будет так холодно, — возразил Малфой и бросил на Софию слегка завистливый взгляд.       — Никто не виноват в том, что ты пижон, — с усмешкой ответила та. — Наколдуй что-нибудь согревающее, в конце концов, и не ной.       Секундой позже послышались возмущения Абраксаса. Энни пропустила их мимо ушей, глядя в вечернюю даль, потихоньку замедляя шаг, чтобы идти позади однокурсников. Молодые люди за собственной перепалкой не заметили этого и продолжили беседовать, не уследив за и так ведущей себя тихо спутницей. Тропинка, по которой они шли, когда миновали волшебную деревню, была извилистой, ныряла и терялась между холмами, покрытыми тонким слоем снега, но поверхность оставалась достаточно ровной для того, чтобы Энни невзначай не поскользнулась и не споткнулась в темноте.       Вдали виднелся Хогвартс, а значит, в это время суток — до начала отбоя оставалось по меньшей мере часа три — студенты могли как возвращаться из Хогсмида, так и гулять по окрестностям замка. Компания всё отдалялась от волшебной деревни. Нельзя было терять ни минуты и ждать, когда Реддл вытрясет информацию из Сальдивара.       С секундной заминкой Энни вытащила палочку с тихим шорохом мантии под голоса своих сокурсников. В ушах звенело, руки дрожали от того, насколько же сильно ей не хотелось делать это. Но допустить, чтобы Том всё узнал, она не могла, даже если девушке придётся обезвредить тех, кто так или иначе не был виновен в её собственных грехах. Она прикрыла глаза и со свистом втянула воздух в лёгкие.       Переступая через себя, свои принципы и убеждения, Энни уже в который раз ловила себя на затаённых глубоко в сознании мыслях, которые разрывали её собственное «я» на части. Мыслях, что зародились там достаточно давно, чтобы укорениться, не оставляя и следа от прежней Энни Уэйнрайт — любимой, даже избалованной родителями девочки, которая верила в абсолютную победу добра над злом, деля мир на чёрное и белое. Что-то ожесточилось, охладело и умерло. Она понятия не имела, когда это появилось внутри неё, зашевелилось и пустило корни. И это гнусное, по её мнению, подлое нападение на людей, которые вознамерились защищать её, символизировало ещё один гвоздь в крышку гроба, где вовсю шли похороны миролюбия, принципов, веры и надежды в то, что всё образуется само собой. Ей сейчас очень хотелось разреветься. Но, стараясь сохранить хотя бы те крупицы самообладания, что у неё остались, она подняла палочку перед собой, крепко сжимая древко дрожащими пальцами. На что был готов пойти человек ради выживания?..       В первый раз было тяжело, дальше — легче.       Ей потребовалась ровно секунда, чтобы настроиться и заставить бушующие в голове мысли стихнуть, оставив там лишь тяжёлое безмолвие. Сначала произнесённое почти шёпотом простое оглушающее заклинание повалило наземь ничего не подозревающего Малфоя, а затем те же чары отправились в сторону Софии. Блондинка если и успела что-то понять, метнуть взгляд в сторону упавшего с тихим шумом юноши, то увернуться от летящей в неё красной вспышки уже не смогла. Энни казалось, что до этого грохочущее в грудной клетке сердце сейчас перестало биться от одного вида лежащих на снегу тел однокурсников. Разве бывало так просто?.. Захотела — и оглушила, захотела — смела с дороги тех, с кем бок о бок училась, жила, потому что те стали преградой на пути к её плану.       Аккуратно левитировав тела своих однокурсников в сторону с дороги, она в спешке чуть согрела их при помощи чар, чтобы те, не дай Мерлин, не отморозили себе что-нибудь. Но по плану брюнетки, их в скором времени должен был найти кто-то из компании Тома. В любом случае пролежали бы они недолго. Подобная забота со стороны Энни сейчас выглядела иронично. Бросив взгляд на Софию, она тяжко вздохнула и отвела глаза — веки той слегка трепетали, но в целом дыхание и состояние были в пределах нормы. Волноваться на её счёт не стоило.       Собравшись с мыслями, Уоллес развернулась и, практически срываясь на бег, поспешила обратно в Хогсмид.