Дом белого древа

«Все новое — это хорошо забытое старое»

— Жак Пеше

      Заточенный нож с загнутым наконечником срезал грязный и отросший за месяц роговой покров копыта. С нажимом, по тонкому слою, руки парнишки направляли его в сторону зажатой между ног пятки. Подковка лошадей — дело не хитрое, но даже ему следовало научиться. Конюхи показывали Эдмунду как правильно это делать, давали советы и, под своим чутким руководством, очень долго контролировали процесс. Позже, когда ему стали больше доверять, мальчик занимался этим самостоятельно в компании верной псины.       За прошедшие годы Кабаниха выросла и наконец-то оправдывала свое имя: ростом взрослому по пояс, здоровая и упитанная. Она не отходила от хозяина ни на шаг, повсюду сопровождала его и ждала под дверями, если не пускали. Так и сейчас, она сидела недалеко, без интереса наблюдая за действиями третьего сына и иногда посматривая по сторонам.       И пока его руки работали, в голове проходило заседание Малого совета, что получил карт-бланш на полет мыслей и не спешил расходиться на перерыв. Отец не стал рубить под корень замыслы Эда и дал небольшую надежду на принятие идей. Мальчик аж духом воспрял, когда покинул его кабинет, и преисполнился энтузиазмом, подкрепленный уверенностью в своих знаниях и способностях. В которых очень быстро разочаровался и те разбились словно волны об скалы действительности. Эдмунд почувствовал себя героем старого анекдота, когда человек из будущего попал в прошлое и рассказал предкам о водоснабжении, системе отопления, избытке продуктов и хорошей медицине. Пораженные его историями, древние спросили: «А как вы добываете это ваше электричество?», на что путешественник ответил: «А хрен его знает».       Таким чувствовал себя Эд, вычищая наросты с копыт, погруженный в собственные думы.       Самым простым способом, от того и очевидным, было улучшение условий труда для землепашцев. Будущее или нет, античность или новейшее время — еда всегда в цене. Но третий сын посчитал такой подход малость неэффективным: инструменты ломаются, от неурожая никто не застрахован, а скотина имеет свойство умирать и чаще всего во время зимы. И если пойти этим путем, то должно было пройти немало времени, прежде чем пожинать плоды крестьянских трудов. Вложение хорошее, но слишком трудоемкое, а мальчишка хотел что-то более редкое, от того и ценное, и в кратчайшие сроки. Вот только что? На этот вопрос он и пытался ответить.       Эдмунд вычищал последнее копыто, когда Кабаниха повернула голову и тихо, без тени угрозы зарычала. Собаку никто не учил предупреждать хозяина о приближении других людей — это была лишь ее инициатива. Мальчик проследил за ее взглядом и увидел шагающего навеселе Каспера. Из всей их дружной компании, сын ленного рыцаря был самым старшим, а оттого раньше вступил в этап юношества. Лик его что ни есть благородный, таких называли угодниками дамских сердец, коим не составляло труда добиться руки какой-нибудь леди. Каштановолосый, со светящимися озорством карими глазами, Каспер имел бы большой успех среди дам, родись он в двадцать первом веке или здесь же, но в семье лорда.       — Милорд не в настроении? — поинтересовался он, освещая мир своей ухмылкой. Юноша спрятался от солнца в тени навеса и уперся плечом о столб, наблюдая как трудился младший из сыновей его господина.       — Я думаю, — безучастно ответил Эд.       — Полезная вещь, милорд.       — Каспер, я же просил: не называть меня так.       — Просили, милорд, — съехидничал сын рыцаря, вызвав у маленького лорда протяжный вздох.       — Каспер…       — Милорд?       — Мне приказать тебя выпороть?       — Не надо, — вмиг стушевался юноша, виновато улыбнулся и поднял ладони.       Эдмунд не был против феодальных формальностей: напоминать о своем происхождении лишним не бывало, даже несмотря на откровенное лицемерие и фальшь. Но вот с друзьями мальчик хотел иных отношений, на равных, как в прошлой жизни и всячески пытался этого добиться. Ребята прониклись идеей эдакого братства, но все равно обращались к нему «милордом»: их забавляла его реакция.       — Так о чем думаете? — спросил Каспер под звон вбиваемых в подкову гвоздей.       — О том, как повысить доход моего дома.       — А-а-а… Ну, здесь я вам не помощник. Мое дело мечом махать, а не монеты считать. Я все-таки центурион, а не какой-то вшивый торгаш.       — Пока — нет.       Озадаченный ответом, в юных глазах Каспера отразилась смесь недоумения и неверия, однако Эд никак не отреагировал на его смену настроения. Младший из сыновей лорда предпочел уделить внимание кобыле, позвав ее цоканьем. Обычно копытным не было дела до окружающего мира: они никогда не реагировали на птиц и очень редко на людей, что уж говорить про звуки, если его не дрессировали. Но вопреки устоявшемуся мнению, лошадь повернулась к мальчишке и наклонила голову, подставляя нос под маленькую ладошку.       — Но в будущем-то стану. Вы обещали, — слегка обиженным голосом напомнил юноша немаловажную деталь.       — Говорить и обещать — разные вещи, Каспер. А я никогда не обещаю. — Эд обнял кобылу за шею и прислонился к ней лбом, заглядывая в темные глаза.       — А в чем разница?       — Когда ты обещаешь, то должен выполнить несмотря ни на что. А если я говорю, что вы станете центурионами, то я это сделаю.       Юноша наморщил брови и задумался над словами маленького лорда. Кабаниха ревностно заскулила когда подошла к хозяину и уткнулась в его ногу. Затем, она подняла на мальчишку свои маленькие, просящие нежности глазки. Игривое размахивание хвостом говорило о нетерпении и желании скорейшего проявлению любви. Губы Эда тронула умилительная улыбка, что стала еще шире, когда он почесал собаке под ушком, а та блаженно прикрыла веки и высунула язык, сильнее прислоняясь к его руке.       — Звучит как-то одинаково, не находите?       — Нет… Может немного… Неважно. Ты принес свистульку?       — Да.       Покуда младший Блэквуд складывал инструменты, Каспер достал из поясной сумки маленькую, размером с мизинец, палочку. Работа местного плотника получилась грубой и неровной, настолько, что подушечки пальцев чувствовали несрезанные грани. В оправдание мужик мог сказать, что от него требовали не изящную флейту менестреля, а выполняющий свои функции свисток.       — Вот. Хабби кучу палок испортил, чтобы выстругать его. Не скажите зачем? — Юноша передал палочку третьему сыну, что тут же испытал ее, издав оглушительный свист.       — Для отдачи команд. Вам придется выучить комбинации и обучить им будущие центурии.       — Ага, — понятливо кивнул сын рыцаря. — Кстати вопрос: а кто входит в центурии? В книжках не сказано?       — Легионеры, — без задних мыслей ответил Эд, в очередной раз заставив друга задуматься. Мальчишки медленно побрели в сторону чертога, а довольная Кабаниха закружила вокруг хозяина.       — Так… легионеры часть легиона.       — А легион, в свою очередь, делится на подразделения: когорта, манипула, центурия и контуберний.       — То есть, если центурион командует центурией… То манипулой — манипулион? А когортой — когортион? А почему я не когортион? — искренне возмутился Каспер, вперив в младшего друга недовольный взгляд. Эд посмотрел на него как на недалекого ребенка, что было недалеко от правды. Порой он забывал, что они все еще дети.       — Ими всеми командуют центурионы, которые, в свою очередь, делятся на ранги. А те в подчинении трибунов.       — Тогда я должен быть трибуном!       Эдмунд глубоко вздохнул и медленно прикрыл глаза ладонью, еле покачивая головой. Каспер не понимал его реакции и справедливо считал, что имел полное право возмущаться. Ведь как же так, они были друзьями, но по какой-то неизвестной причине он будет подчиняться другому?       — Каспер, — с терпением обратился к нему Эдмунд, положив руку на его спину, и обвел второй внутренний двор крепости. К слову, он был просторным и, если бы кто-то захотел, то смог бы собрать в нем несколько сотен человек. — Ты видишь здесь легион?       — Нет.       — А когорту?       — Здесь ничего нету, если вы про это.       — Во-от. Чтобы стать центурионом — нужна центурия, а у нас даже контуберния нет, и то там командует декан.       — Как много непонятных слов, — поморщился сын ленного рыцаря, почесав левую бровь. — Но я понял. Пока ничего нет, я центурион лишь на словах.       — Умница, — улыбнулся его сообразительности третий сын, легонько похлопав по спине.       — Беру пример с вас, милорд, — ухмыльнулся в ответ Каспер и тут же пригнулся от затрещины. Промах Эдмунда расстроил не так сильно, как надоедливая формальность. Понимал, что он скорее к ней привыкнет, чем друзья прислушаются к просьбе и начнут называть по имени. Юноша же был доволен реакцией и улыбался во все двадцать восемь желтоватых зуба, но держался на безопасном расстоянии.       — У вас, кстати, есть какие-то дела, милорд? Если нет, то я предлагаю проникнуть на кухню и стащить медовые пальчики.       — Медовые? — неожиданно уцепился за слово Эд.       — Ну да, — передернул плечами юноша. — Вчера прибыл обоз из Медового цвета: привезли пару десятков бочек меда. Мила с самого утра готовит их, а у нее они всегда вкусные…       Каспер не знал, что своим предложением пробраться на кухню и украсть сладости избавил маленького лорда от головной боли. Глаза просияли осознанием: вот она, думал Эд, золотая жила, что находилась прямо под носом, а он даже не замечал.       С питьем в постимперских веках всегда были трудности, породившие бесчисленные мифы и выдумки. Самая яркая из них говорила, что в эпоху рыцарей, прекрасных дам, антисанитарии и разбоя почти каждый человек ежедневно страдал похмельем. Якобы воду не пили и боялись, с чем могли поспорить торговцы этой самой воды. Но Эдмунда не волновали выдумки его современников — только то, до чего не дошли в этом мире и что помогло бы в реализации маленького плана.       Но нельзя было вламываться в кабинет мейстера с призывами начать эксперименты по превращению пчелиного меда в алкогольный напиток — Эд знал лишь в общих чертах и благодарил за это своего деда, — и требовать выдачи необходимых ингредиентов. Третий сын понимал, что если он хотел убедить Вилеона заняться выводом нового питья, то ему было необходимо тщательно продумать каждое предложение. Ведь детям, как принято считать, гениальные идеи не приходят и оставалось только подталкивать других в нужном для себя направлении.       Но сперва мальчишки пробрались на кухню и благополучно унесли оттуда тарелку с медовыми пальчиками. Детство случалось лишь в раз в жизни и, хоть Эдмунд проживал его снова, он не собирался строить из себя неоправданно взрослого человека. Серьезные лица, равнодушные улыбки, скучные беседы, неинтересные люди — все это ждало впереди и никуда не делось бы. И если уж мальчику дали второй шанс, то глупо его упускать.       Эд потратил три дня на подготовку перед разговором с мейстером, тщательно продумал свою речь, чтобы не возникли неудобные вопросы, и собрал кое-какую информацию по землям своего отца. Вода — она прекрасна: она давала жизнь, утоляла жажду и освежала в жаркое лето, а еще прекрасно дополняла дипломную работу. Именно так младший из сыновей мог описать свое долгое выступление.       Вилеон сначала внимательно выслушал маленького лорда и, казалось, не замечал хождения вокруг да около. За это Эд хотел сказать спасибо, пока ученый не начал упорно отказываться что-либо предпринимать. Дескать из меда нельзя приготовить пьянящий напиток, ведь его бы давно уже делали, на что мальчик указал на забродившее варенье: кислое как лимон, плохо пахнущее, но в голову било как разбавленное водой вино. И ведь никто не делал.       — Откуда ты знаешь? — Вилеон с подозрением отнесся к аргументу сына своего господина.       — Ну… Мы с ребятами взяли вишневое варенье и спрятали, а потом забыли. А как вспомнили, оно уже прокисло и Тристан решил его выпить.       — Эдмунд, — выдохнул мейстер, смотря на того многозначительным взглядом. Мальчик виновато улыбнулся и пожал плечами. — Скажи ты раньше и мне не пришлось бы гадать, что случилось с оруженосцем сира Гарольда… Ну конечно, он был пьян, а я все думал: отравление или какая редкая зараза.       — Но ведь это доказывает, что из меда тоже можно что-то сделать. Не попробуешь — не узнаешь. Пиво ведь тоже как-то придумали.       — С твоей логикой можно все что угодно варить и получить пьянящие напитки, — недовольно проворчал мужчина, вызвав у мальчишки легкую ухмылку.       Эд невольно вспомнил про своего деда и самогонный аппарат, что стоял в его ванне. Старый гонял алкоголь практически из всего, что попадало в руки, не обращая внимание на вкусовые качества, будь то кислое или горькое, сладкое или противное. Его главной мечтой было использование картошки и огурцов, коих на даче росло пруд пруди, однако дед так и не закончил свои эксперименты и не оставил после себя преемника. Не нашлось в семье того, кто продолжил бы его дело, а потому аппарат разобрали и больше не использовали. Но позиция и виденье старого самогонщика закрепили в мальчике мнение, что из многого можно было сделать нормальное пойло. Пьют ведь не ради вкуса, если это не вино.       — Так давайте проверим! Гляди что-то получится! — Эд понимал насколько слабо звучали его слова, особенно из уст семилетнего ребенка, но мало что мог с этим сделать. Только полагаться на свое упорство и надеяться протолкнуть мейстера, как один баран другого, встреченного на узком мосту.       Вилеон не спешил избавляться от скепсиса, но все же задумался над предложением. Поглаживая бритый подбородок, его глаза покрыла задумчивая пелена, сквозь которую они осмотрели маленькое царство знаний, словно это было место преступления. Эдмунд терпеливо ждал, попутно обдумывая новые контраргументы в пользу своей авантюры.       — Это займет время, — вышел из раздумий выпускник Цитадели, в чьем тоне отразилась суть ученого человека. — И очень много. Придется сделать десяток образцов, использовать разные методики, подготовиться… и получить от твоего лорда-отца разрешение на порчу продуктов. Еще никто не варил мед… или я об этом просто не знаю.       — Его нельзя варить, — поправил третий сын и тут же сослался на кухарку: — Мила говорила, что мед от этого портится.       Хотя на самом деле продукт просто терял все свои свойства и превращался в мутный и сладкий напиток. Эд никогда не думал, что желание деда приобщить внука к подпольному производству алкоголя когда-нибудь пригодится. Может, в свое время он и отказался, но в памяти остались кое-какие детали и, говоря об экспериментах, мальчик не врал: он не знал как это сделать с первого раза.       — Я не алхимик, но раз Мила так говорит, то ей виднее, — не стал спорить Вилеон, легко приняв чужую правду.       — А разве мейстеры не должны во всем разбираться?       — Да, но никто не отменяет личных предпочтений, — разъяснил мужчина и положил ладонь на грудь: — Я — инженер, и душа моя лежит к строительству: фасады, фрески, колонны, что держат каменный свод, дома и замки.... После обучения я мечтал попасть в какой-нибудь городок, где смог бы воплотить свои проекты в жизнь. Улучшить его. Но, как видишь, я в крепости твоей семьи, где моя любовь никогда не проявится.       Небольшое откровение выпускника Цитадели заинтересовало мальчика и заставило посмотреть на него с нового ракурса. Признание открыло не только новый горизонт возможностей, но и другую сторону ученого. Старый Квинс оставил после себя обобщенное мнение, что мейстеры это такие всезнайки, которые ничего не хотят делать, могут лишь умничать и недовольно кряхтеть. Вилеон в противовес ему жил запертой в клетке птицей, что мечтала вырваться на свободу и расправить крылья.       — И много у тебя проектов? — Мальчик искренне желал узнать подробности не только потому, что мог бы использовать скрытый талант человека, сколько видел в нем путеводную звезду для этого мира, чей свет пробивал мрак застоя во все времена.       Искреннее любопытство и жадный огонь в его глазах пробудили в мейстере забытые желания и грезы, заставив уголки губ расплыться в теплой улыбке, а взгляд мечтательно подняться к дощатому потолку. Там, над головой, он видел идеальный для себя мир.        — Ты даже не представляешь, какими технологиями обладает Цитадель и сколь многое можно сделать. Эти знания копились веками и я… очень сильно хотел использовать их.       — Например?       — Например возьмем этот чертог. Он прогревается каминами. Зачем, по твоему, на стенах висят гобелены? Они удерживают тепло, а уже потом прикрывают уродство этой пещеры… кхм, прошу прощения…       — Все нормально, — поспешил успокоить его третий сын. — Я сам хочу здесь все перестроить.       — Твое желание, да твоему лорду-отцу или хотя бы Титосу, — печально выдохнул мейстер и слегка поморщился, вспоминая неудачные попытки убедить Хостера Блэквуда устроить массовую перестройку Воронодрева. — Так вот вместо десятка каминов можно было бы сделать одну печь и пустить горячий воздух под полом и между стенами. Зимой не было бы так холодно, получилась бы хорошая экономия дров и углей... но лорд Блэквуд даже слушать не хотел.       — Если у нас получится сделать из меда питье, то батя может согласится.       — Это было бы замечательно, — отстраненно пропел Вилеон, рассматривая и такой вариант исхода.       Эдмунд торжественно улыбнулся, наблюдая за медленно загорающимися глазами бывшего кандидата, и внутренне ликовал успеху — он попал в яблочко. И третьему сыну, и слуге своего господина, нужно было добиться расположение лорда Блэквуда, чтобы реализовывать свои мечты и превратить их в жизнь. Эд многое хотел сделать, а Вилеон, без сомнения, разделял это желание.       — Хорошо, — согласился мужчина, придав себе собранный вид истинного ученого, перед которым поставлена невыполнимая задача. — Я объясню ситуацию твоему лорду-отцу, и в свободное время займусь экспериментами.       — Я с вами, — изъявил желание мальчик, чем слегка озадачил молодого мейстера.       — У тебя довольно плотный график, Эд. Ты же не думаешь, что я пожертвую нашими занятиями ради призрачных желаний вывести новый сорт питья?       — Это уже мои проблемы, — со всей серьезностью заявил мальчик, не терпящим возражений голосом.       — Твое решение, но брать ответственность за уклонение от обязанностей я не стану, — в тон ему поставил условие Вилеон, с которым Эд быстро согласился.       Понять мейстера можно: он не хотел быть виноватым в прогулах третьего сына и чтобы его уличили в трате драгоценного времени на невесть знает что. В феодальном обществе каждый занимался своим делом и детей знатного рода это касалось в первую очередь. Если только ребенка не планировали отправить в Цитадель. Эдмунд по этому поводу не переживал — знал, что отец скорее оставит его в родовом гнезде, нежели лишит семью перспективного будущего. Вот только его сыну следовало сначала доказать, что он мог его принести. Потому мальчик пожертвовал практически всем свободным временем, что тратил на уход за лошадьми, гончими и совместным забавам с другими детьми — куда ж без них.       Запланированные эксперименты по поиску того самого рецепта, что откроет новый вид питья, начались лишь через две недели. Именно с того момента, помимо душистых трав и благовоний, по крепости распространился новый запах свежего меда. Разило так, что у многих слюнки текли, а бывало и тошнило от той вони, что просачивалась из кабинета мейстера.       Эдмунд не любил химию и находил ее очень скучной и бесполезной, но, если бы в школе творилось тоже самое, что он делал сейчас, то знал бы ее в совершенстве. Вместе с Вилеоном, они применяли разные методики и смешивали большое количество ингредиентов. Где-то использовался виноград, привезенный с соседних земель, выращенный по месту хмель, травы и даже крупы: гречневая и пшеница.       Их главным помощником и негласным дегустатором была Кабаниха. Собака лишь создавала видимость послушания и сидела в стороне, но когда никто не видел, лезла слизывать со стола капли сладкого меда и съедобные ингредиенты. Так она в тихую сожрала половину сушеного винограда и постоянно подъедала вишни. Однако пиком ее наглости было то, что она засунула морду в одну из крынок и выпила практически всю заготовку. Химики поздно отреагировали на довольное плямканье и бросились спасать хотя бы то, что осталось. Совместными усилиями, они выставили псину за дверь. Та жалостливо скулила, вырывалась из их рук и пару раз щелкнула зубами руку мейстера, но сдержанно и без крови.       Вместо нее роль помощницы заняла Меланта, младшая из детей лорда Блэквуда. Девочку привлек странный запах, коим полнился чертог, и с любопытством наблюдала за работой брата и мейстера. Последний настолько был поглощен экспериментом, что не счел нужным прогонять маленькую леди и разрешил помогать по всякой мелочи. Больше всего Меланте нравилось смешивать ингредиенты, находя это забавным и называя зельеварением. Пока в поисках пропавшей дочери не пришла Алира Блэквуд. Леди-жена отчитала Вилеона за, якобы, принуждение девочки к неблагородному труду и увела ее прочь.       По итогу маленький лорд и выпускник Цитадели приготовили множество пробных экземпляров, коими наполнили семнадцать глиняных крынок и к каждой написали корявыми почерками рецептуру. Им осталось разнести их в разные условия хранения: одна часть, по технологии просторских пивоваров , в холодные погреба, а вторая, уже по общепринятому, осталась в кабинете, где бродила бы при комнатной температуре. Но получилось у них или нет, узнали лишь через три месяца, но до того времени следовало еще дожить.       — Я уже не помню, когда таким занимался, — поделился переполненный впечатлениями Вилеон. Впервые с приезда в Воронодрев он был по-настоящему доволен, эксперименты, казалось бы, омолодели его лет на семь, а азарт и предвкушение огоньками плясали в веселых глазах. Ни возможная неудача, ни вонь, что царила в кабинете, не могли испортить мейстеру настроение, что стоял у открытого окна и наслаждался свежим воздухом. Эдмунд, благодаря маленькому росту, сидел в другом, свесив на ту сторону левую ногу.       — Если все получится, то это будет только началом, — загадочно проговорил мальчик с хитринкой в болотно-зеленых глазах. — Вместе у нас все получится. Мои светлые идеи и твои золотые руки — мы многое можем сделать.       — Например? — заинтересованный перспективой заниматься любимым делом, Вилеон навострил уши и внимательно слушал маленького лорда. В тоже время его цепкий взгляд изучал мальчишку, словно божественный артефакт, чьи свойства не поддавались оценке. Эда не смущал интерес к своей персоне, даже наоборот, ведь ему было что предложить выпускнику Цитадели. Главное правильно подобрать слова.       — Ну… — Мальчик задумчиво нахмурил брови и обратил свой взор на крепостную кузню. Там, вместе с низкорослым и широким в плечах обладателем пышных усов, работал Тристан. Будущий центурион может и был оруженосцем сира Гарольда и постигал оружейное дело вместе со всеми, но как простолюдин мог им и остаться, а потому продолжал учиться ремеслу своего отца. — Есть же способ ускорить ковку? Какие-то цитадельские знания?       — Хм… да, есть такое. Называется водяной молот, но он не шибко-то и распространен. Не каждый кузнец может себе такое позволить, и не каждый живет у реки.       — У нас две реки: Вдовья и Красный зубец, — напомнил Эд, демонстрируя знания местной географии. Вилеон погладил бритый подбородок и отвел взгляд в сторону. — Можно построить кузницы там и использовать этот твой водяной молот.       — Да. Да, это возможно. Эксплуатация природных сил для ремесел. Но есть маленькая проблема, Эдмунд: налоги. Каждый, кто умеет ковать, должен уплатить первичный налог на свое ремесло, уплатить налог на открытие своего цеха и за землю, где он будет построен. И это я не говорю за право продавать свои изделия! Или покупка тех же инструментов. Ты знаешь… хотя нет, откуда тебе знать. Одна наковальня стоит как хороший мул, или год безбедной жизни в какой-нибудь деревушке, или пара дней жизни в столице на широкую руку.       Теперь очередь задумываться подошла к Эду.       — А если… если мы купим все это? — предложил он и постарался объяснить: — Мы сами построим цеха на той земле, где нам это удобно? Купим все необходимые инструменты в свою собственность и просто наймем подмастерьев, подарив им право заниматься своим ремеслом? То есть они смогут стать мастерами, но будут зависеть от моего дома?       Эдмунд коряво описал римскую мастерскую с поправкой на эпоху, что по-умному называлась «фабрика» — государственное предприятие, всецело занятое обеспечением легионеров, работа в которой приравнивалась к воинской службе. В какой-то степени она могла стать объединением самостоятельных цехов в одну структуру, посвящая себя широкому списку оказываемых услуг, а не только одному. Так, какой-нибудь кожевник, мог бы делать не только сапоги одного типа — низкие на двух пуговицах и из посредственной кожи, — но и другие, а так же перчатки, ремни, футляры, ножны и многое другое. Деление ремесленников по типу производимого ими товара существовало только для того, чтобы у всех была работа и никто не мог бы обогатиться.       Вот только Вилеон, с присущей ему ученостью, отнесся к предложению скептически, справедливо посчитав идею ребенка нежизнеспособной. Об этом говорил смешок из его уст и сложившиеся лодочкой брови.       — Даже если ты сможешь убедить лорда-отца пойти на такое, то за какие деньги?       Эдмунд молча указал рукой на стоявшие на столе и полу крынки , до которых их руки так и не дошли. Вилеон внимательно посмотрел на плоды их трудов, а потом так же оглядел напрягшего щеки третьего сына, чтобы не дать губам расползтись в наглой ухмылке.       Дальнейший разговор прервал настойчивый стук в дверь и нетерпеливый скрип петель, пропуская в кабинет маленькую девочку. Меланта оглядела кабинет горевшими любопытством глазками и остановила их на старшем брате. Пухленькие губки тронула тень зарождающейся улыбки, а бледноватое личико засияло искренней радостью от их встречи. Она многое унаследовала от матери: ее разрез глаз и пшеничные волосы, что с годами потемнеют, большие скулы и заостренный подбородок. От отца достались лишь темная радужка глаз и низкие брови.       — Эд! — воскликнула она и вихрем влетела в мальчишку, заключив его в крепкие объятия. — Покатай меня на закорках!       Когда многие мальчишки мечтали о братьях, желательно младших, с которыми бы делили радость детства — ну или, как в случае с Титосом, порицали их, — Эдмунд хотел себе маленькую сестричку. Считал это самым лучшим вариантом и в прошлом представлял себя в роли того самого старшего брата, что всегда заступится и поможет.       Желания имеют свойство сбываться не так, как мы того ожидаем. Когда заветная мечта исполнилась и леди Алира родила дочь, Эд даже посмеялся, посчитав, что его затянуло в Вестерос только ради этого. Он бережно приобнял Меланту, одного взгляда на которую хватало, чтобы губы расплылись в умилительной улыбке, а затем поднял на мейстера вопросительный взгляд.       — Иди. Я сам покажу слугам, куда поставить крынки.       — Пошли, Эд! — в нетерпении запрыгала девочка и зашла ему за спину. Эдмунд присел и подхватил под ноги запрыгнувшую на спину сестренку, после чего умчался в коридоры. Та радостно завизжала, а ее звонкий смех эхом звучал по всему чертогу. Кабаниха преисполнилась радостью не меньше, весело тявкала и виляла хвостом, прыгая рядом с детьми.       — Ты мне еще сказку должен! — прокричала ему в ухо младшая Блэквуд, из-за чего Эд слегка поморщился.       — Напомнишь, на чем мы остановились? — Он завернул на повороте и не спеша понес сестренку вниз по лестнице. Старые ступени жалостливо заскрипели, стоило ногам коснуться их.       — Как Фродо разгадал эльфийскую загадку и Братство Кольца отрыло тайный ход в Морию, а потом на них напало какое-то озерное чудище!.. А потом я уснула. На самом интересном! — возмутилась Меланта такой несправедливости, на что мальчик невольно улыбнулся и загадочно ответил:       — О нет, сестренка, это только начало. Интересное только впереди.

***

      На любую добычу найдется свой охотник, так же как и на охотника найдется хищник покрупнее. Сегодня ты ловишь кролика, срезаешь его лапку и носишь с собой на удачу, а завтра стая голодных волков разрывает твою плоть и утоляет жажду горячей кровью. Случиться могло все, что угодно и даже боги не знали, кто станет следующей жертвой.       Те, кто жил возле лесов и промышлял охотой, впитывали это знание с молоком матери. Ведь их жизнь напрямую зависела не только от богатого урожая, но и от добытой дичи. И хоть Чернолесья давно не существовало, в землях Воронодрева еще остались нетронутые топором деревья: Осиный, Лоргена, Старый, Рыжий, Большой, Девичий и делимый с Талли Шепчущий. Они предопределили образ жизни для местных людей, что учились оттягивать тетиву с ранних лет, возведя этот навык в абсолют. Благодаря этому дом Блэквудов мог собрать уже готовых и обученных лучников. Что уж говорить, если личная свита Бриндена Риверса насчитывала около двухсот стрелков, а не латников или тех же кавалеристов. Эдмунд расценивал их как дань уважение семье своей матери, или же более практичный подход: обученные с малых лет, не требующие больших затрат и способные учинить проблемы любому войску.       И в этом обществе рос младший из сыновей, взяв в руки лук намного раньше, чем тренировочный меч.       Когда он достаточно окреп, чтобы попадать в центр мишени с тридцати шагов, отец стал брать его на охоту вместе с братом и воспитанником. Больше всех радовалась Кабаниха, доселе не принимавшая участие в погоне за дичью и впервые вкусившая азарт погони. Да и сам Эд был чертовки рад выбраться за стены крепости и повидать хотя бы малую часть мира. Каждый выезд сопровождался не только добычей мяса и шкур, но и маленькому состязанию с Ронасом и Джеффори: кто больше всех подстрелит или поймает в силки мелкую живность. Эдмунд уступал им из-за недостатка опыта, а потому очень часто проигрывал. Но для взрослых пределом мечтаний была дичь покрупнее, будь то олень, кабан, или, в крайнем случае, медведь, хотя подранные стволы деревьев старались обходить стороной.       В один из выездов в травле с гончими участие принимали все. Всадники с заготовленными копьями мчались за взявшими след собаками и предвкушали поистине достойную лорда добычу. Мальчишки, чьи седла украшали тушки кролей и пойманных лис, держались позади и старались не отставать. Тонкие ветки больно хлестали по лицам, грохот копыт разносился за сотни ярдов от места события, а легкие горели от жадных глотков свежего воздуха.       Лай собак становился все ближе. Многие решили, что гончие догнали добычу и держали ее в острых клыках, дожидаясь прихода людей. В таком случае нанести удар предназначалось лорду Блэквуду. Но стоило коням выскочить на небольшую полянку меж деревьев, как охотников озадачила открывавшаяся взору картина.       Гончие окружили длинноволосого мужчину и его младшую копию, угрожающе рычали и демонстративно щелкали клыками, разбрызгивая слюной. Ложный след, подумал Эдмунд, предполагая, что собак привлек запах крови мелкой дичи.       Пока взгляд не рассмотрел за спинами простолюдин тушу убитого лося.       — М’лорд! — воскликнул мужчина, узнав в лорде Хостере вельможу по богатым одеждам, но не рискнул падать ниц. У собак прямо-таки чесались клыки опробовать на вкус человеческую плоть и длинноволосый, как и его сын, не хотел давать им повода это сделать.       Спешились ловчие и принялись отгонять гончих. Не обошлось без помощи Эдмунда и его верной спутницы — она чуть ли не бросалась на собратьев, грозно рычала и скалила на каждого зубы. В итоге досталось и ей, так как Эд не имел какого-либо желания разнимать собачью драку. И пока одни были заняты обузданием стаи, другие внимательно следили за владыкой Воронодрева, что не спешил слезать с коня. Его темные глаза с неприкрытым недовольством смотрели на двух оборванцев из-под густых бровей, а лед, что отражался в них, будто разил жгучим холодом.       — Схватите их, — совершенно спокойным тоном приказал лорд Хостер, с равнодушием наблюдая за жалкими попытками людей вырваться из крепких рук. На лицах простолюдин отразился животный страх, старший с мольбой обратился к господину и старался выпросить прощение, но тот его не слушал. — Кайл, найдите пень или камень. И подточи топорик.       — М’лорд! Прошу, смилуйтесь! Пощадите моего сына! Он не виноват! — надрывал голос охотник, стараясь докричаться до владыки этих земель.       — Незнание законов не освобождает от ответственности, — не оставил сомнений в своем решении лорд и оглянулся на звавших его подчиненных: они нашли подходящий камень.       «О как», — пролетела у Эда удивленная мысль от слов отца. Мальчик поглядел на сверстников, испытывающих разные чувства. Джеффори с надменным лицом следил за тем, как волокли простолюдина и его сына, держась в седле с гордой осанкой, как и подобало отпрыску знатного рода. Ронас слегка кривился, но то ли от сострадания к судьбе человека, то ли от неизбежного наказания за его проступок. Эдмунд склонялся ко второму варианту, так как братья не отличались великодушием, а второй сын и вовсе придерживался нейтральных взглядов.       Люди столпились вокруг небольшого булыжника. Ловчие держали гончих в стороне и не давали сдвинуться, хотя те давно потеряли интерес к жертве, а пара мужчин следили за лошадьми. Остальные держали пойманных охотников, особенно буйного мальчишку, что не прекращал попыток вырваться на свободу. Даже если бы у него получилось, то далеко не убежал бы — собаки быстрее.       Законы в разных королевствах разнились от местности, культуры и традиций. Античность, Темные века или Новейшее время, они эволюционировали, иногда деформировались в что-то новое или и вовсе принимали жестокий характер. Как в Англии восемнадцатого века: убей человека и тебя посадят, но сделай это, повредив его одежду, и тебя повесят. Так и во Франции: крестьянин с луком в лесу однозначно браконьер.       На уроках с мейстерами Эд узнал, что Вестерос не был тому исключением. Помимо общих королевских законов, существовали местные, принятые Хранителями, а потом непосредственно их вассалами. Так было с понятием браконьерства, что варьировалось от методов охоты или и вовсе запрещалось. Что до земель Воронодрева, то здесь люд привык добывать мясо самостоятельно и имел право использовать лук и стрелы, а не только силки. Но охотиться крестьяне могли лишь на мелкую живность, когда как на крупную были существенные ограничения: их ловить могли лишь рыцари, что служили при дворе или обладали землей, и сам владыка земель.       Но методы воздаяния в эту эпоху были, по меркам двадцать первого века, чересчур жестокими. Эдмунд понимал их необходимость как часть феодального строя, но одно дело считать это правильным и совершенно другое разделять. Нескоро младший из сыновей приобщится к суровости местных нравов, даже к безрассудной жестокости.       — Вам отрубят два пальца на правой руке, — вынес приговор лорд Хостер, наблюдая, как один из слуг затачивал лезвие топорика.       — Прошу, м’лорд, проявите милосердие! — умолял его браконьер таким голосом, будто еще немного и он расплачется.       — Это и есть милосердие, балбес, — пророкотал сир Гарольд и сплюнул тому под ноги. — Вам вообще должны отрубить правую кисть, так что радуйся.       — Милорд, все готово, — сообщил человек с топориком и передал его в руки лорда. Отец семейства опробовал заточку на ощупь, проведя пальцем по острому краю, и удовлетворительно закивал.       — Руку на камень.       Люди, что держали длинноволосого, силой опустили его на колени и положили на булыжник сначала раскрытую ладонь и уже потом загнули все пальцы, кроме среднего и указательного.       — Эдмунд.       Мальчик неотрывно следил за семьей охотников и мысленно готовил себя к тому, что предстояло увидеть, но обращение отца озадачило его. Он перевел на Хостера недоуменный взгляд, что тут же опустился на протянутую в его сторону ручку топорика. Третий сын быстро сообразил что от него хотели, а слова лорда лишь подтвердили это:       — Ты сделаешь это.       — Может не стоит? — просочились в голосе мальчика неуверенные нотки. Эд никогда не причинял таких увечий другим людям. Знал, что рано или поздно дело дойдет до крови, но из-за первого воспитания и ценностей того мира, он подсознательно старался оттянуть этот момент.       Отказ рассмешил Маллистера, в чьих глазах младший сын лорда предстал каким-то трусом и слабаком. Улыбка недолго играла на юном лице и быстро испарилась, стоило старшему Блэквуду осадить его своим холодным взглядом.       — То, что ты размахиваешь мечом во дворе и стреляешь по мишеням не сделает из тебя мужчину. Только так ты сможешь стать тем, кем должен быть. Пусти кровь сейчас, чтобы потом у тебя не возникало сомнений.       Из груди Эдмунда вырвался обреченный вздох — этот момент настал намного раньше, чем он рассчитывал. Плохо ли от этого? Мальчик считал, что нет и был согласен с последними словами отца, но это не значило, что он делал это по своему желанию. Когда пальцы сжали рукоятку топорика, его уста тронула кислая ухмылка: «Наши желания ничто перед долгом».       Мужика держали крепко, хотя он и не сопротивлялся. Лишь склонил голову и что-то шептал себе под нос, будь то молитва или слова самоутешения. Третий сын решил действовать быстро, пока сомнения не отбили у него всю уверенность, что удалось собрать. Заточенное лезвие аккуратно опустилось на два пальца и, ведомое мальчишкой, поднялось для замаха.       Эд неосознанно моргнул. Браконьер закричал от резкой боли и вылупил глаза на половину кисти вместо двух обрубков. Промахнулся. Мальчика проняло чувство вины, ведь он не желал рубить больше сказанного. Однако сир Гарольд был иного мнения и громогласно засмеялся на весь лес:       — Боги решили иначе. Бросьте его в сторону.              Рыцарь подхватил обрубок и бросил его собакам. Эдмунд предпочел этого не видеть и отошел в сторону, стараясь справиться с нахлынувшей дурнотой.       Рубить пальцы сыну браконьера пришлось Ронасу. Эдмунд посчитал, что ему еще повезло — ребенку бы он не смог причинить вреда несмотря ни на что. Но брату от этого легче не стало и он так же сомневался перед ударом. Здесь Джеффори уже не смеялся, а в юных глазах виднелась борьба противоречий. Все таки мальчонка был чуть младше Эда.       Когда с нарушителями закона было покончено, лорд и его свита подобрали тушу лося и выдвинулись в сторону Воронодрева. Раньше дети возвращались в крепость переполненные энтузиазмом и в задорном настроении. Теперь их лица ничего не выражали, а перед глазами всплывала та полянка, на которой осуществился суд.       «Первые впечатления самые яркие», — не уставал напоминать себе Эд, перенося содеянное с большей легкостью, чем ожидал. В этом ему помогло понимание разницы между желанием причинять вред и долгом, вынуждающим применять насилие. Отец же решил закрепить проведенный для детей урок:       — Правильно ли я поступил? — начал он с наводящего вопроса.       — Да, — чуть ли не хором ответили мальчишки, и лишь братья добавили «отец».       — Охотник пошел против закона и поплатился за это. Вы же можете закрыть на это глаза, проявить милосердие, но тогда таких как он станет только больше. Так что запомните одну важную вещь: у любого действия есть свои последствия. И у бездействия тоже.