Ангел Легиона

      Алекс разулась в коридоре своей квартиры, особо не вникая, куда улетели её туфли. Не обратила внимания и на то, куда швырнула сумочку. Хаос. Достала из минибара начатую бутылку вина и, проходя мимо холодильника, на минуту задержалась, рассматривая приклеенные на дверцу на скотч детские рисунки и записку от Маршала о том, что в квартире провели тщательный клининг после их кота, о котором он — цитата — «не очень-то и мечтал». Вялая улыбка тронула уголки её губ, прежде чем Алекс направилась в спальню, нервно взъерошивая волосы по пути.         Смарт-браслет на запястье отозвался плавной вибрацией, оповещая о входящем сообщении, и Алекс застыла у подножия лестницы на второй этаж, внимательно вчитываясь в каждое слово:         Отправитель: Доктор Гранд        «Реакция на ваше присутствие, Александра, была кратковременной, к сожалению. Мы её стабилизировали. Пришлось увеличить дозировку препаратов. Уверяю, это временная мера. Должен донести до вашего сведения, что в своей истерике Тара требовала встречи с мужем. Александра, служебное расследование уже запущено. Мы выясним, как и где она нашла опасные для жизни предметы.»         Никакой реакции на лице и никакого пропущенного удара сердца. Наверное, всё уже отстучало, а возможно, это просто необходимое хладнокровие. Алекс зажала дисплей, надиктовывая ответное сообщение:         «Спасибо. Никаких связей с мужем, пока не наступит ремиссия. Буду ждать результатов расследования. Я заеду через несколько дней снова навестить её. Доброй ночи, доктор Гранд.»         Пусто блуждая взглядом по ступенькам перед собой, Алекс попыталась сосредоточиться на одной из многочисленных мыслей в голове, но безуспешно. Потому что мыслей не было. Просто пустота в голове. Редкость.         «Надо же, найти ржавую проволоку и восемнадцать раз продырявить ею себе запястья...» — едко прошипела тень.       — Ах! Умолкни! — скривилась с отвращением Алекс. Она изогнула пальцы над горлышком бутылки в руке, и пробка, деформировавшись, выскочила наружу.       «В наше время людишки дохли от столбняка, а сейчас даже не переживают о такой мелочи».         — В ваше время люди дохли от всего: начиная от простого запора и заканчивая чумой бубонной, — ворчит в ответ Алекс, поднимаясь в спальню, на ходу отпивая вино прямо из бутылки. — А от столбняка людишки и сейчас сдыхают. Да и когда ты преследуешь цель помереть, столбняк — это последнее, о чём ты думаешь.         Блузка, юбка и бюстгальтер безразлично сброшены на пол, снова на ходу. Горячий душ, допить вино и зарыться в одеяле — единственные важные цели, которые преследует сейчас Алекс. По пути в ванную она на полшага застыла напротив зеркала в полный рост, сделала ещё один глоток вина и медленно обернулась к своему отражению.       «А ещё в наше время люди подыхали от венерических заболеваний из-за беспорядочных и незащищённых половых связей. Сифилис, гонорея...»       — Не завидуй, сучка, — нагло улыбается Алекс, рассматривая давно проявившиеся на коже алые следы мужских рук: на ягодице, бедре, рёбрах. Несколько следов его поцелуев: у челюсти, на шее, ключице, груди.         Довольная, закусив губу, Алекс еще несколько раз покрутилась перед зеркалом. Запоминая, что ли. Настроив температуру воды в душе, она все еще держала картинки перед глазами. И отметин на теле, и секса, который к ним привёл. Ей бы только глаза "очернить" — «включить ведьму», как иногда говорит Мари, — и отметины сойдут в разы быстрее, чем у обычного человека. Не "очерняет" — бережёт.         Горячая вода омывает тело, и раздражённая, задетая кожа пощипывает под струями душа. Вспененный гель для душа с приторно сладким ароматом фруктов. Сейчас она выбрала манго. Хотелось, чтобы было приторно и сладко. Она проводит руками по груди и вниз по животу, распределяя пену, которую вода беспощадно смывает с её тела. Наслаждается теплом горячей воды, вспоминая тепло мужского тела.         Вкус его губ… Его чёртовы губы и этот чёртов мужчина. Струи воды стекают по закрытым векам, отягощая ресницы застывшими каплями. Алекс левой рукой упёрлась в стену душевой кабины, отчаянно стараясь удержать равновесие. Дыхание учащалось с каждым сантиметром её тела, по которому пальцы правой руки предательски скользили вниз к клитору. Каждое движение вызывало трепетные волны удовольствия, прокатывающиеся по спине. Гребаный наркотик — вот чем была эта необдуманная близость с Барнсом.  

Song: Billie Eilish - bad guy (PatrickReza Remix)

      Гребаный наркотик, который разлился по всему организму и впитался так глубоко в каждую её клетку, что она снова готова бредить наяву. Готова прямо сейчас внимать своему сбрендившему разуму и принимать за явь жар мужского тела за спиной. Высокий, крепкий, сильный. Он кладёт бионическую руку поверх её ладони, сильнее упирая её в стену, лишая возможности увернуться. Он обнимает её под грудью живой рукой, рывком притягивая к себе, и всё тело прошибает разрядами тока. Ноги начинают дрожать. Баки склоняется к её шее, носом подталкивая, чтобы она открылась и дала место для поцелуев. Целует. Размашисто, сильно. По нежной, чувствительной коже, смешивая влагу своих поцелуев с потоками воды над ними. Прикусывает кожу у изгиба шеи. Чёрт, ему точно нравится оставлять свои отметины. И дважды чёрт — она готова просить о каждой из них, снова и ещё. На носочки привстаёт в ожидании.         — Ты это имела в виду, когда упоминала, как ласкала себя? — его голос вибрирует совсем близко к её уху. Баки ещё крепче вжимает Алекс в своё тело.         Она не станет молить людского Бога, но взмолится своей Богине о том, как охренительно ощущать его твёрдый и эрегированный член, упирающийся ей в ягодицы.         — Мне нужно моё имя, Алекс, — команда, требование или угроза? Она не знает. Всё, на чём она может сосредоточиться, — это путь его ладони, ласкающей её грудь.         Он целует её возле мочки уха и нежно обводит пальцами ореолу соска. Сжимает набухший сосок и тут же загребает всю грудь в ладонь, собственнически сжимая. То, как она выгибается всем телом к нему. Изумительно. Нетерпеливо. Она трётся о него ягодицами, заводя его ещё сильнее, когда, казалось бы, дальше некуда. Её быстрое, тяжёлое дыхание резко контрастирует с его медленным, но глубоким. Это не её нетерпение. Это её желание и отдача, это то, как её тело отвечает на Барнса. И это не его спокойствие или безразличие. Нет, это его чертова уверенность и власть.         — Мне нужно моё имя в твоих стонах, Алекс.         Его ладонь на рёбрах опускается ниже. Очерчивает живот, сминает кожу на боку. Чертовски приятно. Играет на контрасте ощущений, а кончики пальцев ведут к ягодице. Он приподнимает её, сжимая. Алекс роняет дрожащий вздох, когда его твёрдый и горячий член проскальзывает между её ног, головкой упираясь…         — Обними меня, — с новым поцелуем в челюсть говорит Барнс, и она немедля заводит руку назад, обвивая его шею, прочерчивая ногтями между мокрыми прядями его волос. Сжимает их у корней.         Его горячий вздох, и его же рука скользит к ней между ног. С нажимом, но так медленно растирает влагу, нарочно не задерживаясь на клиторе. Мерзавец. Мерзавец, который наслаждается видом её вздымающейся и опускающейся груди. С отвердевшими сосками, она колыхалась от каждого тяжёлого вздоха Алекс. Её тело ловило каждое его движение, каждый поцелуй и отвечало мелкой дрожью и ещё большей влагой на его пальцы.         Теперь полная уверенность, что она никуда не сбежит. Будет принимать всё и до конца. Он убирает бионическую руку от её ладони на стене и подхватывает ею её грудь. Давит, массирует. Идеально, прекрасно. Она стонет и сквозь стоны что-то шепчет. О чём она может шептать, когда он подушечками пальцев придавливает её клитор и после нескольких медленных ласк дарит ей желаемое давление? Снова и снова. О чём она стонет?         Отпускает её грудь и подхватывает бионической ладонью за шею, под челюстью. Ему нужен её шёпот сквозь стоны. Она второй рукой обнимает его за шею, обвивая сзади. Её грудь выгибается, подтягиваясь выше. Голова ложится на его плечо, и единственный дискомфорт — это то, что его губы всё ещё не в её власти. Внутри нарастает жар — мучительный, всепоглощающий, когда Баки вводит в неё два пальца.         Искры в сознании, когда он ласкает её, изгибая пальцы. И новая вспышка жара, когда он поворачивает её лицо к себе и кончиком языка проводит по уголку её рта, по нижней губе.         — Я хочу тебя, Джеймс, — скулит Алекс, изворачиваясь в его руках, двигая бёдрами и потираясь о его член. — Тебя. Ты мне нужен. Хочу тебя себе.         Краткий вздох разочарования и секундное желание протеста, когда Барнс резко отрывается от неё пальцами. Рывком разворачивает к себе лицом и, подхватив за бёдра, припечатывает к стенке душа. Алекс запускает пальцы в его волосы, притягивая для горячего и глубокого поцелуя. Чёртов наркотик. Его низкие стоны, от которых зависимость становится только тяжелее.От них трепетало в животе, от них выла кровь пока пела душа. От них дрожат бёдра, изнывают налитые груди и набухший от возбуждения клитор.         Баки сжимает её ягодицы, снова и снова, массируя и расслабляя тело. Он целует её, и кажется, злится, что она может вдыхать кислород вместо его дыхания.         — Джеймс... — Алекс нетерпеливо стонет ему в рот и опускает свою правую ладонь, очерчивая его лицо, шею, сжимает у плеча. Вниз от ключицы, по напряжённым идеальным мышцам торса.       Она борется с диким желанием оторваться от его рта и отметить своими губами каждый участок его кожи. Грязно провести языком по его груди, а потом непорочно зацеловывать свои грехи. Алекс протискивает руку между их телами, ладонью обхватывая твёрдый, налитый член. Сжимает, разжимает, проводит от головки к основанию. То, как его дыхание сбивается, как сжимается его челюсть, как загорается его взгляд и как подрагивает его член в её ладони... Да, грязно играть языком она хочет не только с его грудью.       — Я хочу тебя себе, — шепчет Алекс ему в губы, направляя его член в себя.       Его ухмылка щекочет ответный поцелуй. Бионической рукой он перехватывает её непослушную руку и резко отводит её в сторону, прижимая к стене. Полураспятие в комнате, пропитанной грехом.       Ухмыляясь, он зубами прикусывает её губу, слегка оттягивая её.       — Сдайся мне.       — Не заслужил, — сквозь стиснутые зубы шипит Алекс.         Резким толчком Баки входит в неё — сильно, глубоко. Он замирает, упиваясь тем, как громко она застонала и как сильно изогнулась в его руках. Поцелуями по ключице, мокрыми и размашистыми, он опускается к её груди, пока новым, медленным толчком вырывает из неё уже гортанный стон. Этот стон так охренительно вибрировал в её грудной клетке. Сначала одна грудь, потом другая. Каждое касание его губ, каждое всасывание соска, как жар языка следом «извинялся» и возбуждал её ещё больше, посылая дрожь от лопаток к кончикам пальцев на ногах.         Размеренно, сильно, глубоко — он насаживает её на свой член. Сквозь шум льющейся воды он чётко различает сумасшедший стук её сердца. Каждое движение его бёдер подталкивает Алекс к краю дозволенного, заставляя вздрагивать, когда всё её тело и так уже дрожит в сладкой истоме. Её тело больше не принадлежит ей.         Его губы, его язык, его член. Его горячее дыхание у её уха.         — Ты чувствуешь, да? — толчок. — Ты чувствуешь, как хорошо? Мне нравится, как ты идеально принимаешь меня, Алекс, — новый толчок Баки и очередной порывистый стон Алекс.         — Да...         — Да? Мне так хорошо, чёрт возьми... так хорошо... — его слова добивают разбитый женский разум.         Алекс крепче сжимает его волосы у корней и перехватывает его дыхание, впиваясь в губы поцелуем. Её ноги сильнее обвивают его, подстраиваясь под его движения.         — Пусти руку, — просит она, и, тотчас освободив её, впивается ногтями в его спину.         — Сдайся мне, — повторяет он, крепче обнимая её, прижимая к стене, снова выбивая стон за стоном, входя глубоко и напористо. Он зацеловывает её губы, сминая мокрые волосы на затылке в кулак. — Ну же, детка, покажись мне. Я так тебя чувствую. Я хочу видеть тебя, Алекс.         Эти хреновы узлы и спирали — ничто в сравнении с реальной бурей в её теле. Жар в груди, жар в животе, жар между ног, жар по бедрам. И вот новая волна наслаждения, когда она теряет ощущение руки Баки в своих волосах, но чувствует его прикосновение на своём клиторе.         — Вот так, детка, — рвано шепчет Баки, забирая новый поцелуй, закусывая её нижнюю губу. Снова, снова входя в неё. — Так тебе хорошо? Хочу, чтобы тебе нравилось. Я хочу видеть тебя, Алекс…         Алекс чувствовала, мать его, она проживала своё желание. Принимала своё пылающее лицо, затуманенное зрение и дрожащие бедра. Закрыв глаза, отдавалась шепоту Барнса, его толчкам и жару его губ. Сильнее сжала его волосы, крепче впилась ногтями в его спину, вырвав из его груди шипящий вдох, и вновь, подняв веки, взглянула на него уже с тьмой во взгляде.         Ни страха, ни осуждения, лишь его лукавая улыбка. Лишь его хватка на её заднице, что стала крепче. Лишь новый поцелуй, жадный и властный. Движения Барнса ускорились, его толчки тали размашистее, быстрее.         – Красивая… – доносится ей в губы мужской шепот, а Алекс запрокидывает голову, ловя свой оргазм.

***

      С запнувшимся дыханием и колотящимся сердцем Алекс оторвалась от подушки, садясь на кровати и махом сбрасывая с себя одеяло. Дизориентация в взгляде охватила её, когда она осматривала свою спальню, каждую её деталь и свою постель. В кулаки сгребла простынь, зажмурилась, выравнивая своё дыхание и сердечный ритм.         «Что это сейчас было, девочка? Это был сон?» – скрежещет тень в подкорках разума, пока Алекс даже не понимает, что произошло.         «Это называется недотрах, старая. Проблемы воздержания, по-культурному», – встревает ещё одна, пока Алекс, грубо проведя ладонью по лицу, встает в ванну умыться. «Это как у слабохарактерных худеющих: разок дашь слабину на эклер или кусочек пиццы – и всё, ты в жопе».         Прохладная вода ничуть не укротила румянец на лице. Зуд в грудной клетке, набухшие соски и омерзительно приятная дрожь в бедрах всё никак не отпускали стук сердца. Ещё и эти сучки, устроившие дискуссию в голове.         «Александра не слабохарактерная».         «Да, она просто весьма переборчива и совершенно не готова учиться на некоторых своих ошибках».         Стервы гомонят и гомонят. Молодая тень лишь хихикает, как девственница, впервые посмотревшая порно. Алекс безразлична. Чёрт, она с ними всю жизнь, и уже мало чему может удивиться.         Присев на край кровати, Алекс открыла нижнюю шухлядку прикроватной тумбы и стала перебирать коробочки и мешки на завязках. Тени гомонят и гомонят, пока Алекс растягивает на лице довольнейшую улыбку, отыскав нужную ей коробку. Гомонят, пока она, забрав с собой в кровать силиконовую игрушку, давя улыбку, накрывается одеялом с головой. Легкий шум вибрации из-под одеяла, и только тогда сучки в голове умолкают.