Жизнь с истёкшим сроком годности

мы*

— Снова здравствуй, — послышался с дивана завораживающий, с хрипотцой, голос, при звуке которого мое сердце забилось в разы сильнее, а пол вдруг показался неустойчивым, как будто начал ускользать из-под ног. Так. Нужно сохранять спокойствие. Я не могла позволить себе растеряться. Глядя на него сверху вниз, я аккуратно поставила свечу на подлокотник дивана, слегка подалась вперед, вынула изо рта сигарету и, выпуская плотное облако дыма прямо в его лицо, спросила: — И какого черта ты здесь делаешь, а?! Чишия даже не поморщился, лишь молча окинул меня пренебрежительным взглядом. — Пришел за вторым разом? Так понравилось? — имитируя его высокомерный стиль общения, спросила я, намекая на нашу последнюю встречу, когда мои эмоции взяли верх. — Я пришел за ответом на свой вчерашний вопрос, — невозмутимым тоном сказал он, медленно вставая с дивана. — За ответом? — усмехнулась я, чувствуя, как внутреннее напряжение растет. — Неужели не можешь спать, думая о том, что я скажу? Блондин сохранял молчание, выжидающе глядя на меня. Я замешкалась. Можно ли доверять простоте его вопроса? Зависит ли что-то от моего ответа? И какая ему разница до того, что я собираюсь делать дальше? На данный момент я сама не знала ответ на этот вопрос и недоумевала, почему этот блондин вдруг проявляет такую упрямую настойчивость. Он явно заявился сюда ночью не из-за того, что ему не терпелось узнать, как у меня дела или в каком я пребываю настроении после вчерашнего. Неожиданность его визита в такой поздний час заставила меня почувствовать угрозу, ведь такие визиты редко предвещают что-то хорошее. Чишия совершенно точно не был человеком, которому я могла бы доверять, учитывая нашу прошлую встречу. Его присутствие здесь, несомненно, имело какую-то причину, и я сомневалась, что эта причина будет мне на пользу. Вспоминая последний разговор, я пыталась уловить, могло ли в его словах скрываться что-то, что я упустила. Может ли его вопрос иметь двойное дно? Пока я глубоко затягиваюсь сигаретой, размышляя, что ему ответить, мои глаза встретились с его пристальным взглядом, словно Чишия пытался разгадать мои мысли до того, как я успею их озвучить. — Так что, ты мне ответишь? — непонятно зачем продолжал интересоваться он. Внезапно Чишия сделал шаг в мою сторону, сократив расстояние между нами до минимума. Мы стояли друг к другу настолько близко, что наши тела почти соприкасались. Пламя свечи играло на его лице скачущими огоньками, отражаясь в его глазах, которые теперь казались бездонными и дразнили мой взгляд. Я всегда любила смотреть на огонь, но пламя, отражающееся в его глазах, было намного более завораживающим и опасным. Он продолжал смотреть на меня, а я никак не могла прочитать выражение его лица. Дискомфорт от охватившего меня напряжения усиливался с каждой секундой. Когда он внезапно поднял руку к моему лицу я вздрогнула и отшатнулась, сделав шаг назад и рефлекторно вскидывая нож. В ту же самую секунду его рука молниеносным движением охватила мои пальцы с такой силой, что они покорно разомкнулись, и нож с гулким лязгом упал на пол. — Рискуешь, — неожиданно жестко произнес он вполголоса, почти вплотную приблизив свое лицо к моему так, что я чувствовала каждый его выдох, почти прикасающийся к моей коже. Мне стало не по себе. — Это угроза? — сквозь зубы спросила, я удивлённо вскинув брови и стараясь держаться уверенно, чтобы он не заметил, что меня начала охватывать тревога. И не сброшенный вовремя пепел упал на мою футболку. — Предупреждение. — Очень страшно, — прищурилась я и, вытащив изо рта сигарету, насмешливо подняв бровь, как это обычно делает он, взглянула на него, понимая, что сейчас не время позволять страху управлять собой. Облако вишнёвого дыма снова окутало лицо напротив. Чишия склонил голову набок, его губы дернулись в усмешке. — Я могу сделать гораздо больше, чем просто предупредить, — его голос звучал ровно и спокойно, но настолько угрожающе властно, что у меня даже мысли не возникло не поверить ему. — Не люблю людей, которые начинают разговор с угроз, — небрежно бросила я, стараясь не выдавать свой испуг, при этом вглядываясь в выражение его лица, в попытке предугадать, что последует дальше. — Я его начал с вопроса. Одной рукой продолжая удерживать мое запястье, вторую блондин поднес к моему рту. Коснувшись пальцами моих губ он выдернул сигарету из моих зажатых зубов и, затушив ее о бетонную стену, сказал: — Не стоит этого делать. Легкие тебе еще понадобятся. Твоя отдышка уже и так никуда не годится. Его демонстрация власти и самоуверенность были такими явными, что вызвали во мне волну раздражения. На мгновение я онемела от такого рода наглости. Когда я снова обрела способность говорить, из множества вопросов, которые я хотела ему задать, я выбрала самый, что ни на есть, бесполезный. — Как ты вообще узнал, где я нахожусь? — с вызовом спросила я, придав своему тону побольше возмущения. — Крайне просто, — ответил Чишия, убирая руки в карманы и отходя от меня. — Ты сама мне об этом сказала. Я озадаченно прищурилась и первоначальное напряжение начало постепенно рассеиваться. — Что?! Не припоминаю такого момента, чтобы говорила тебе что-то подобное, — сказала я и сдвинула брови к переносице. — После игры в догонялки, когда ты так запутанно пыталась объяснить, куда именно тебе надо попасть. Я сразу понял, где этот магазин, о котором ты говоришь. — И… тогда почему в итоге я оказалась с тобой на крыше, если ты так быстро всё понял? — Решил посмотреть, как работает твое чувство самосохранения и проверить, насколько ты готова доверять незнакомым людям, — Чишия бросил на меня тот же снисходительный взгляд, который уже всерьёз начал злить меня, вызывая ощущение, что он играет со мной в какую-то игру, умело манипулируя обстоятельствами и оценивая каждую мою реакцию. — И каков же результат этой чёртовой проверки?! — спросила я, уже зная ответ и ощущая себя в незавидной роли подопытного кролика. Чишия, услышав мой вопрос, не произнёс ни слова, лишь лениво улыбнулся, словно в этой усмешке скрывался весь спектр его отношения ко мне — снисходительное, исследующее, но ни в коем случае не равное. Глядя на Чишию я почувствовала, как усталость от постоянного напряжения смешивается с гневом, превращая моё настроение в пороховую бочку, готовую взорваться от малейшей искры. Я отошла к окну, обдумывая, стоит ли вообще продолжать этот диалог сейчас или же лучше подождать, когда мои эмоции улягутся и перевести разговор в нужное мне русло, и уже тогда задать свои вопросы. Но пока я взвешивала свои варианты, один из вопросов, уже давно рвавшийся наружу, непроизвольно слетел с моего языка. — Ты знаешь, что такое «Пляж»? И я готова была поклясться, что на долю секунды в его глазах мелькнуло удивление, которое Чишия быстро скрыл с неподражаемым спокойствием, покачав головой: — Нет. Понятия не имею. Я нервно прикусила губу, а ладонью сжала подоконник — это был совершенно не тот ответ, который я ожидала. Однако, я не собиралась сдаваться так быстро и проявила настойчивость. — На вчерашнюю игру ты приехал с какими-то парнями на машине. Откуда вы взяли топливо? — Я случайно оказался поблизости, и они меня подвезли. Остальное не моё дело, — Чишия пожал плечами, всячески делая вид, будто его мало заботит происхождение топлива. Его равнодушная манера разговора только усилила мою настороженность. Тем более, что с ранних лет родители учили меня довольствоваться только правдой и я, уже имея представление об этом человеке, облаченным в непорочно белоснежную толстовку, не могла убедить себя в правдивости его слов, даже если бы очень захотела. Блондин мне откровенно врал. — Остались еще вопросы? — поинтересовался Чишия, снимая верхнюю одежду и оставаясь в футболке. Я наблюдала за ним и никак не могла понять, что вообще происходит. Его внезапное появление, его поведение — всё это было слишком странным. — Ты что, собираешься здесь остаться?! — спросила я, скрестив руки на груди. Это была попытка выглядеть угрожающе, но, кажется, эффект получился прямо противоположный. — Да. Я собираюсь остаться, — он беззаботно расположился на диване, закинув руки за голову, даже не удосужившись скрыть своё безразличие к моему возмущению. Этот Чишия выглядел воплощением ленивой уверенности, которую может позволить себе только тот, кто давно привык ни в чём не сомневаться. — И прямо сейчас я планирую отдохнуть. В его словах скользнуло что-то не двусмысленное, словно подразумевающее, что мне лучше выйти. Это было так нагло, так… буднично, что я едва не рассмеялась, но вместо этого сжала зубы. Я не сразу поняла, что именно задело меня больше: сам факт его ответа или то, как это было сказано. Его тон — ни агрессии, ни извинения, только абсолютная уверенность, что именно так и должно быть. Как будто это не он занял мой диван, а я нарушила его покой. В этот момент я почти услышала, как лопается последняя струна моего терпения. — Подожди, что?! Это же мой… — начала я, но осеклась, встретив его взгляд. Чишия смотрел на меня с лёгкой насмешкой, будто знал всё, что я хотела сказать, и заранее считал это нелепым. Да, и правда, что тут спорить? В мире, где даже собственная жизнь перестала принадлежать мне, на что я вообще могла претендовать? На диван? Высокомерие Чишии, его спокойствие и та самонадеянность, с которой он занимал мое пространство, вызывали желание возразить, стереть эту ухмылку с его лица. Но в то же время, я осознавала свое бессилие в этой ситуации. Не сказав больше ни слова, я взяла свечу, сигареты с зажигалкой и быстро вышла из комнаты. Уходя, почувствовала его взгляд у себя на спине. Он не был враждебным — скорее любопытным, словно блондин изучал, как я поведу себя дальше. Поднявшись на террасу, чтобы в одиночестве перебрать свои мысли под открытым небом, стараясь успокоить бурлящий в голове хаос мыслей и чувств, я машинально вытащила сигарету, помяла ее пальцами и засунула обратно в пачку. Курить не хотелось. Ночь была прохладной. Воздух резал кожу, но это было даже приятно — хоть какой-то способ почувствовать, что я ещё жива. Небо простиралось над головой, такое ясное и пронзительно глубокое, что, казалось, будто можно увидеть каждую, даже самую маленькую, звездочку. Я подняла взгляд вверх, уставившись в небо так, словно где-то там, наверху, есть кто-то, кто внезапно сжалится и выдаст мне ответы на все многочисленные вопросы, эпицентром которых этим вечером оказался Чишия. Но ответов не было. Как и всегда. Только холодный свет звёзд, бесстрастный и равнодушный. Постояв немного и не получив никакого озарения свыше, я зашла внутрь и спустилась с лестницы на первый этаж. Чишия. Его спокойное поведение. Его внезапный визит. Внутри меня всё ещё звучал этот спокойный голос: «Да. Я собираюсь остаться». Но зачем? Какие он преследует цели, которых я ещё не понимаю? В его глазах читалась хитрость, что-то невидимое, что заставляло меня нервничать. И, черт возьми, почему он спокоен, а я — нет? Эти вопросы продолжали крутиться в моей голове, и каждая новая сбивала меня с толку, но объяснений его загадочному поведению и неожиданному визиту я не находила. Я чувствовала странное беспокойство. Был ли он там всë ещё? Или, возможно, пока я была на террасе он уже исчез так же внезапно, как появился? Мысль вернуться к нему снова не давала покоя. Как будто я искала подтверждение, что он здесь, что он настоящий, что он — не плод моего разбушевавшегося воображения. Я приоткрыла дверь, стараясь не шуметь, и осторожно заглянула внутрь. Он был там. Лежал в той же позе, что и прежде, только глаза были закрыты. Вроде бы спал. Лицо безмятежное. Слишком безмятежное. Подозрительно. Я не могла остановиться, чтобы перестать смотреть на него. Эти черты лица, расслабленные и спокойные, притягивали взгляд. В его присутствии было что-то пугающее и одновременно невыносимо манящее. Я всячески пыталась изгнать навязчивые мысли, атакующие меня со всех сторон, но поняла, что пора перестать притворяться и наконец-то признать правду, которая заключалась в том, что часть меня отчаянно по нему скучала, сколько бы я не пыталась это отрицать. Я знала, что это неправильные чувства к человеку, которого я едва знала. Внутри что-то щемило и утрачивало здравый смысл. Но как перестать думать о нём, если он был всего в нескольких шагах? В какой-то момент я осознала, что стою у двери слишком долго. С трудом заставив себя оторваться от спящего Чишии, я вернулась в основное помещение магазина, служившее гостиной и кухней, села за стол и уставилась в стену. Тишина ночи была почти абсолютной, лишь слабый треск свечи иногда нарушал её. «И что мне теперь делать? Ну, кроме того, чтобы не свихнуться окончательно», — спросила я саму себя. Со стороны, наверное, выглядела потрясающе глупо, но я просто не находила себе места, да и в целом в последнее время мой здравый смысл пребывал в смятении. Угроза ли он или просто… странный союзник? Я пыталась рационализировать всё, что происходило, убеждая себя принять, что у каждого человека есть право рассуждать и поступать так, как ему того хочется, а меня это волновать не должно, если, конечно, это не представляет опасности для моей жизни. Но это не работало. Чем больше я думала, тем безнадежней запутывалась. Размышления тянулись одно за другим. Что ему нужно? Почему ведёт себя так, словно я должна быть благодарна за его присутствие? Но еще важнее был другой вопрос: почему я даже не попыталась его выгнать? «Ну, он пока не угроза», — успокаивала я себя. — «Спит же». Но не было уверенности. Что если он делает вид, что спит? И он из тех, кто проснётся, чтобы прирезать меня кухонным ножом? А может, его интересы куда извращённее — например, вивисекция? Я нервно улыбнулась, осознав, что такие мысли ни к чему не приведут. Единственное, что я могла сделать — это попытаться заснуть, будто ничего не произошло. Но перед этим у меня возникло желание опять заглянуть к Чишии и убедиться в том, что он действительно спит или, может быть, просто снова почувствовать это странное сочетание тревоги и притяжения, которое он неизменно вызывал. Уговаривать себя долго не пришлось, мне и так нестерпимо хотелось снова посмотреть на него. Сдавшись своему любопытству я, бесшумно настолько, насколько умела, подкралась к комнате и заглянула внутрь, чуть загораживая ладонью пламя свечи. За все время блондин даже не сменил позу: он по-прежнему лежал на спине с закинутыми за голову руками. Лишь его лицо казалось еще более расслабленным. Я невольно задержала дыхание, вглядываясь: длинные ресницы отбрасывали тени на скулы, губы были расслаблены в мягком изгибе, а равномерное движение его груди было странно успокаивающим. Мне казалось, что я могла бы простоять так несколько часов, не сводя с него глаз. Я теряла голову просто глядя, как он спит. Но, словно очнувшись от наваждения, я резко отступила, собираясь уйти, как внезапно, мой взгляд наткнулся на его толстовку, перекинутую через подлокотник кресла. В голове мелькнула смелая мысль. Поставив стакан со свечой на пол, тихо ступая, я подошла к креслу и, бросив быстрый взгляд на спящего Чишию, взяла вещь в руки. Ткань была мягкой и приятной на ощупь, а ещё от нее доносился едва уловимый, но такой притягательный запах свежести, словно раннее утро в лесу после ночной грозы. И на мгновение я задумалась о том, как было бы приятно прикоснуться к его коже. Я поднесла толстовку к лицу — тонкий аромат, который, казалось, был продолжением его самого, сразу атаковал все мои чувства. На мгновение я абсолютно потерялась в ощущениях. И, будто очнувшись, отдернулась, кинув быстрый взгляд на блондина. Он продолжал спать, даже не шелохнувшись. Моя рука скользнула в карман толстовки. Пальцы нащупали шершавую ткань подкладки, но ничего не нашли. Следующий карман… Что это? Я медленно извлекла находку: черный резиновый браслет, на котором красовалась цифра «11». Его поверхность была матовой, чуть шероховатой. На вид браслет был таким же, как те, что выдают в спортзалах или бассейнах, и совсем не походил на украшающий аксессуар. Несмотря на то, что браслет не выглядел чем-то значимым, я вновь ощутила, как внутри зарождается то странное ощущение, словно я упускаю нечто очевидное, якобы за этой простой находкой скрывается важная деталь, которая была у меня перед глазами, но ускользала, стоило только попытаться ухватиться за мысль. Почему Чишия держит этот странный браслет в кармане, а не носит на руке? Снял специально, чтобы я не обратила внимание? Мои пальцы дрожали, когда я поспешно убирала браслет обратно и вернула толстовку на место. Я подняла с пола кухонный нож, вжав пальцы в рукоять. С ним чувствовала себя немного спокойнее. Перед тем, как уйти, я на мгновение задержалась, ещё раз оглянувшись на Чишию, который спал так, как будто ничего в этом мире его не тревожило, а затем повернулась и вышла из комнаты, унося свечу. Сев на кровать, где еще позавчера спал Арису, я обхватила голову руками, пытаясь успокоиться. Сон ушёл окончательно и бесповоротно. «Так и с ума сойти недолго», — мелькнуло в голове. Последние дни вытягивали из меня жизнь: я мало спала, почти ничего не ела и много-много нервничала. Напряжение, постоянное ожидание чего-то худшего — всё это разрушало меня изнутри. Я вспомнила про успокоительные таблетки, которые нашла в сумке Шибуки. Снова превысив указанную дозировку, я проглотила сразу несколько белых капсул, и легла на кровать, продолжая зажимать нож в руке, а мысли тем временем крутились около Чишии, который спал, будто ни о чём не беспокоясь, а я разрывалась от вопросов. Этот хитрый блондин определенно знал ответы на мои вопросы, и если не на все, то на большую их часть точно. Но он предпочитал не говорить правду. Почему? Что он скрывает? И что, черт возьми, означает этот браслет в его кармане? Через время я почувствовала, что таблетки уже начали действовать и сон уже на подходе, но даже сквозь дремоту сознание цеплялось за одно имя. Чишия. Прежде, чем позволить себе погрузиться в сон, я вдруг осознала, что не могу уснуть без последнего подтверждения. Без уверенности, что он не проснулся после моего ухода. Я вновь поднялась, как загипнотизированная. Как-то незаметно сегодня вечером это вошло в привычку. Я бесшумно подошла к двери и, приоткрыв её, заглянула внутрь. Блондин, казалось, за всё это время вообще не подвинулся ни на миллиметр, а его толстовка лежала точно также, как я ее оставила. Убедившись, что всё остаётся, как есть, я вернулась на свою кровать. Сильнодействующие таблетки забрали остатки сил, овладевая телом. Пространство вокруг растворялось, мысли всё ещё бродили на грани сознания, но меня уже совсем клонило в сон. Я, наконец-то, заснула с надеждой, что хотя бы во сне увижу что-то хорошее.

***

Утро встретило меня пасмурной и темной погодой, словно кто-то решил подстроить внешний мир под мои ощущения. Серое небо идеально гармонировало с моей щемящей пустотой и смутным беспокойством. Но, по крайней мере, я была жива, хотя это уже не казалось таким очевидным, как раньше. С трудом разлепив веки я поняла, что мне не хватило сна, чтобы восстановить силы. Но мысли о том, здесь ли ещё Чишия, пересилили сонливость. Я торопливо поднялась с кровати, едва не запутавшись в одеяле, и поспешила в комнату, где он ночевал, но она оказалась пуста. Никаких следов. Ничего, что подтверждало бы его вчерашнее присутствие. Всё выглядело так, словно его здесь никогда и не было. Вчерашнее начало казаться мне расплывчатым, словно воспоминание о давно виденном сне. А вдруг всё это действительно было лишь плодом моего измученного сознания, цепляющегося за призраки? С этими мыслями я поднялась на террасу, чтобы немного прийти в себя, но остановилась на пороге. Прохладный воздух ударил в лицо, пробуждая остатки сна, напомив, что этот мир не прощает слабости. В сером утреннем сумраке я увидела знакомую фигуру. У парапета, с капюшоном на голове, скрывающим часть лица, слегка наклонившись вперед стоял Чишия. На его руке красовался тот самый резиновый браслет с цифрой одиннадцать. — Как спалось? — спросил он, увидев меня. И в этом вопросе ни разу не звучало проявление заботы и даже не праздное любопытство, зато отчетливо слышался завуалированный сарказм. — Отлично спалось. Лучше не бывает, — ответила я, стараясь не уступать в тоне. — Правда? И поэтому ты трижды заглядывала ко мне? — глаза Чишии хитро блеснули, а на губах заиграла едва заметная усмешка. Я замерла, почувствовав, как лицо заливает жар. Отвернувшись, я зажмурилась и попыталась замедлить сердцебиение. Значит, он не спал. И знал, что я бродила ночью по комнатам, проверяла карманы его толстовки, и… видел, как я, словно сумасшедшая, прижимала ее к своему лицу. Боже, какая же я глупая! Как теперь смотреть ему в глаза? Стыд сковал меня, заставляя надеяться на невозможное — чтобы пол террасы сейчас же разверзся подо мной, и я бесследно провалилась. Мое лицо продолжало пылать от перенесенного стыда, хотя я и пыталась сохранять спокойствие, но понимала, что не очень-то и справляюсь. Неловкая пауза затянулась. Казалось, прошла вечность, но никого, кроме меня, это не волновало. Безмятежный вид Чишии только усиливал моё смущение. Наконец, я осмелилась взглянуть на него, все ещё чувствуя жар на своих щеках. Но блондин всё также спокойно стоял, продолжая держать руки в карманах, не отрывая взгляда от далёкого горизонта. — Где твои друзья? — внезапно нарушил молчание парень. От этого вопроса тяжёлый ком подкатил к горлу. Я отвернулась, всеми силами пытаясь удержать подступившие слезы. — Они не…они… — пришлось приложить немало усилий, чтобы мой голос звучал ровно, но договорить все равно не получалось. Слова словно застряли в горле, превратившись в мучительный шёпот. — Понятно. Так я и думал, — отворачиваясь и снова подходя вплотную к перилам коротко отозвался Чишия, не дожидаясь, пока я договорю. Он сделал паузу, обдумывая что-то, а затем добавил: — Крайне не рекомендую тебе снова доверять кому-либо. Или, что ещё хуже, привязываться. — Даже к тебе? — я не успела понять, как этот вопрос сорвался с моих губ прежде, чем я успела его обдумать. Я не знала, что именно подтолкнуло меня спросить такое. Возможно, отчаяние. — Ко мне? — он слегка усмехнулся. — Тем более ко мне. Его слова прозвучали сухо, но убедительно, будто это было не просто мнение, а неоспоримая истина. — Но… почему? — я всё же решилась спросить, чувствуя, как в груди начинает нарастать волна протеста. — Потому что тут никто не находится в безопасности. Любая привязанность делает тебя уязвимой. Тебе будет снова больно. Сосредоточься на выживании. Это единственное, что имеет значение, — произнес он медленно, словно специально растягивая слова, чтобы я лучше усвоила их смысл. — И да, — он снова повернулся ко мне. — Мои слова — не приглашение к обсуждению, а очевидный факт, который тебе следует понять немедленно. Это не просто совет. Это необходимость. И чем быстрее ты это поймёшь, тем больше у тебя шансов выжить. Его слова прошлись по мне, будто порыв ледяного тревожного ветра, после которого меня пробрало до самых костей больше, чем все остальное. Это было так резко, так беспощадно, что я не знала, как реагировать. Я отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом, в котором не было ничего, кроме холодного безразличия. Передо мной раскинулся город: серый, словно выцветший, укрытый дымкой, которая скрывала не только горизонт, но и любые надежды. Я вглядывалась в размытую линию горизонта и думала: что будет дальше? Возможно ли жить, не привязываясь? Поддержка, взаимопомощь, человеческое тепло — разве не это делает нас людьми? Разве не это помогает выживать? Но тут же на место этих размышлений пришли другие: а что, если Чишия прав, и привязанность — это действительно слабость? Чем больше ты доверяешь, чем больше открываешься, тем больше рискуешь. Люди могут ошибиться. Могут предать. И самое страшное — могут умереть. Возможно, Чишия был прав… но только отчасти. Внутри меня что-то отчаянно сопротивлялось его холодной логике. Я вспомнила ситуации, когда даже одно слово поддержки возвращало силу бороться. Когда чужое присутствие рядом помогало справиться с паникой, которая, казалось, была готова разорвать меня изнутри. Именно эти моменты давали мне веру в то, что мы не превратимся в животных, живущих только инстинктами, готовыми продать всё и всех ради следующего вздоха. Но где та грань, когда доверие и поддержка перестают быть силой и становятся слабостью? Где тот момент, когда приходит понимание, что привязанность делает тебя уязвимой? И самое главное — что будет, если полностью отказаться от привязанностей? Если стать такой, как Чишия? Холодной, расчётливой, безразличной. Я посмотрела на него. Может, он выживает, потому что не привязывается? Чишия наблюдал за мной и, похоже, видел мои сомнения, но не проявлял ни капли сочувствия. Наконец, он заговорил. — Либо привыкнешь, либо сама умрешь, — равнодушно сказал он, уловив взглядом мои сомнения. — Всё, что ты можешь здесь сделать — это бороться за следующий день. Или следующий час. Если ты будешь цепляться за людей, то они станут твоей слабостью. А слабость здесь убивает. Хотя, признаюсь, ты меня удивила. Вчера я увидел, что у тебя есть неплохие шансы выжить. И я уверен, что с таким потенциалом даже червовые игры не станут для тебя чем-то невозможным. Я смотрела на Чишию и не могла поверить, как он может с такой простотой произносить такие жуткие вещи — так легко рассуждать о том, через что я прошла. Потенциал? Червовые игры? О чём он вообще говорит? В этот момент мне казалось, что кровь в моем теле вскипела. Чишия же выглядел совершенно невозмутимо. Его взгляд не был ни осуждающим, ни понимающим. — Ты… ты серьёзно? Ты называешь это потенциалом? Да ты понятия не имеешь, что значит выживать ценой жизни другого человека! — срывающимся голосом проговорила я, пытаясь донести до него абсурдность сказанных им слов. — Ты вообще понимаешь, каково это — знать, что я смогла выжить только потому, что кто-то другой умер вместо меня! — Понимаю. Это чувство вины, — тихо произнес он. — Имей ввиду — оно убьёт тебя быстрее, чем любая из этих игр. И эти слова были произнесены им так, как будто он на собственном опыте знал, о чем говорит, и у меня не возникло сомнений, что мы оба одинаково пережили значение этого слова. Я выдохнула, пытаясь успокоиться, и сказала тише: — Неужели ты знаешь, что это такое — чувствовать вину? Он медленно отвел взгляд от горизонта, будто этот вопрос выдернул его из мыслей, куда он углубился. — Знаю, — коротко ответил он, за холодностью тона едва скрывая воспоминания, а, возможно, сожаление. — Но это неважно. Советую и тебе не слишком об этом думать. — Но ведь нет оправдания тому, что мы делаем, — робко продолжила я. — Это просто… неправильно. Он повернулся ко мне, и я увидела в его глазах странное выражение — смесь усталости, скептицизма и чего-то еще, чего я не могла понять. — Иногда правильного выбора просто нет, — наконец произнёс он, отводя взгляд. — Есть только тот, с которым ты можешь выжить. Он говорил так, будто заключил сделку с этим миром, принял его жестокость и теперь настаивал, чтобы и я сделала то же самое. — Это всё, что ты можешь сказать? — спросила я, ошеломлённая его спокойствием. — Я могу сказать больше, но уверен, ты не захочешь это слышать. — Я… я просто не понимаю. Как можно жить с этим? Я не имела права отнимать жизнь у человека, не причинившего мне вреда. Это невозможно принять. Мои слова срывались на шёпот, а отчаяние выплеснулось наружу. С самой первой игры я всё время проводила в такой безысходности и беспомощности, что не могла больше копить в себе эти эмоции. Мне надо было кому-то выговориться, хотя я прекрасно понимала, что Чишия совсем не предназначен для этого: он не тот, кто будет сочувствовать, не тот, кто разделит мою боль, но в этой пустоте не было никого другого. Сейчас здесь был лишь он. Я пыталась донести до него весь ужас своих переживаний, но его взгляд оставался холодным, почти безразличным. Казалось, он взвешивал мои слова, пытаясь найти в них что-то, что можно опровергнуть. — Любой человек постоянно находится в ситуации выбора и стремится принимать те решения, которые улучшают его собственное положение. Ты действовала исключительно следуя инстинкту выживания, что абсолютно типично и объяснимо, — ответил Чишия. В его голосе сквозила некая усталость, словно он объяснял очевидное. Он сделал паузу, давая мне время осознать его слова, а потом добавил: — Это все не так сложно, каким ты заставляешь это казаться. И тебе придётся адаптироваться, если, конечно, продолжать жить входит в твои планы. Его слова звучали так просто, так непринуждённо, что я невольно почувствовала себя странно. Разве можно было так легко оправдать то, что я сделала? — Это легко говорить, когда не ты оказался на моём месте, — бросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул. — Ты не понимаешь, каково это. Он чуть приподнял бровь, на его лице мелькнула насмешка. — Не понимаю? — переспросил он, словно я сказала что-то абсурдное. — Думаешь, ты первая, кто сделал подобное, чтобы выжить? Или тебе хочется верить, что твоя боль уникальна? — Ты хочешь сказать, что на тот момент существовала оправдывающая меня причина, чтобы отнять жизнь другого человека? — я цеплялась за его слова как за спасительную соломинку, способную вытащить мою душу из этой бездны отчаяния и боли. Сейчас мне было просто необходимо почувствовать поддержку. — Это именно то, о чем я говорю. И я сейчас предельно честен, — Чишия чуть качнул головой, но в его глазах я не увидела ни осуждения, ни жалости. Только холодную логику. — Тебе это, наверное, трудно признать, и ты, возможно, все равно будешь продолжать переживать и мучать себя сколько угодно долго, но только какой в этом толк? Ты не можешь переделать то, что сделано, а значит пора думать о будущем. Мне требовалось услышать это от кого-то другого, чтобы позволить себе хотя бы на мгновение ослабить хватку самобичевания. — Я просто… хотела, чтобы кто-то сказал, подтвердил что это не сделало меня… чудовищем, — выдохнула я, глядя в пол. — Ты сама решаешь, кто ты есть, — хмыкнул Чишия. — Но если хочешь знать моё мнение… Чудовище или нет — это не имеет значения. Скажу честно, мне всё равно, как ты это называешь. В этом мире важно только одно: выжить. Он скрестил руки на груди, а уголки его губ изогнулись в легкой усмешке. — А что… что если я не имела права выжить, если это стоило кому-то жизни? — Тогда не живи, — со всей серьёзностью ответил Чишия. — Перестань бороться, сдайся. Но если ты всё ещё жива, значит, у тебя всё-таки есть причины продолжать несмотря ни на что. Или я ошибаюсь? Его взгляд был спокойным, чуть насмешливым. Как у человека, который знает, что спорить с ним бесполезно. Он словно говорил: «Ты можешь продолжать, но это ничего не изменит». Я промолчала, но Чишия, казалось, уже знал, что я могла сказать в ответ. Я опустила голову, чувствуя, как во мне что-то ломается. Несмотря на то, что его слова звучали жестоко, даже беспощадно, где-то в глубине души родилось странное облегчение: возможно, мне требовался человек, который не стал бы запудривать мозги или изображать благородного спасителя, а просто назвал бы вещи своими именами — как бы жестоко это ни звучало. — Так что теперь? Каков твой следующий шаг? Его вопросы вывели меня из задумчивого состояния. — Не знаю, — призналась я, пожав плечами. — У меня никого и ничего нет в этом мире, и нет ни одного ответа на мои вопросы. Просто буду пытаться выжить. Любой ценой. — Ну раз так, — протянул блондин, как будто после моего ответа ему стало что-то ясно. — предлагаю тебе пойти со мной. — Пойти с тобой куда? — я озадаченно взглянула на него. Его предложение заставило меня напрячься. — Туда, где есть нормальная еда, горячая вода и электричество. — И где же это место? — я удивленно вскинула брови, чувствуя, как из всей этой туманной неопределённости начинает вырисовываться хоть что-то конкретное. — Пойдёшь со мной и узнаешь, — его голос звучал так, будто он уже заранее знал, какой выбор я сделаю. — И что, я должна тебе просто поверить? — спросила я, нахмурившись. — А у тебя есть другой план? — Чишия насмешливо прищурился и чуть наклонился вперед. — Мне всё равно, веришь ты или нет. Ты можешь попытаться продолжать выживать в одиночку. Но это плохая ставка, скажу честно. Так что решай. Блондин лишь слегка дёрнул уголками губ, складывая их в, хорошо знакомую мне, загадочную улыбку, которая казалась одновременно безразличной и полной какого-то скрытого смысла. — Так что? — его голос был ровным, спокойным, без намёка на давление. Чишия чуть склонил голову на бок, будто разглядывал меня с ленивым интересом. — Я даже не знаю, что ответить, — я медлила с ответом, внутренне борясь с сомнениями, потому-что это всё выглядело крайне странным: и его внезапный ночной визит, и его предложение, о котором я пока толком ничего не знала. Что он задумал? Зачем ему это? И, самое главное, зачем ему я? Внутри всё кричало о том, что следует отказаться, но часть меня, жаждущая ответов, подталкивала к согласию. — На конкретный вопрос вполне достаточно конкретного ответа, — заметил Чишия, прищурившись. Я нервно прикусила губу, обдумывая его слова. Ощущение неясной опасности щекотало нервы. Принять его предложение — значит шагнуть в неизвестность, но отказ не обещал ничего лучшего. В любом случае, если это не даст мне ответы на вопросы, то, по крайней мере, точно приблизит меня к ним. — Я заметил, как сильно тебя тянет выяснить ответы, — его ироничный тон намекал на мою ночную попытку докопаться до истины, заставив меня вновь ощутить чувство неловкости. Да, я хотела этих ответов. Хотела понять, за что, кроме выживания, боролись те, кого я потеряла, и за что борюсь я сама. — Хорошо, я пойду с тобой, — сказала я наконец. — Но мне нужно взять кое-что из одежды. — Не волнуйся. Всё, что тебе понадобится, уже там. Единственное, что тебе необходимо взять — это карты. — Карты? — переспросила я. — Да, карты, — кивнул Чишия с видом человека, который объясняет очевидное, глядя на меня с лёгким оттенком усталой терпимости, словно намекая, что иногда я могла бы соображать быстрее. — Те, которые остались у тебя после игр. Я кивнула, вытащив из кармана две карты. Их острые углы напомнили мне о тех, кто отдал за них свою жизнь. — У меня только две, — я протянула их Чишии. Однако он лишь одобрительно кивнул головой. — Пока оставь у себя. Когда мы спустились вниз, я обвела взглядом помещение магазина, ставшего моим временным домом. События последних дней промелькнули перед глазами: наши завтраки, бурные обсуждения и споры, перевязка ран Карубэ и Чотты, шутки с Арису. Здесь я проводила их на игру, откуда никто из них не вернулся. Я вздохнула. Пусть воспоминания останутся здесь, похороненные навсегда. Возвращаться я больше не хотела. Без тени сожаления я вышла из магазина вслед за Чишией, плотно прикрыв за собой дверь.

***

Мы шли молча, не торопясь. Чишия шёл впереди, сунув руки в карманы, а я следовала за ним, стараясь не отставать, но в голове роились сомнения. Моё согласие было спонтанным, импульсивным, и теперь чувство неуверенности грызло меня изнутри. — Ты всё ещё обдумываешь свой выбор, да? — вдруг сказал он, не поворачивая головы. Его голос был ровным, но с едва заметной насмешкой. — Это не твое дело, — буркнула я, стараясь скрыть своё замешательство. — Просто любопытно, — пропустив мимо ушей мои слова, как ни в чем не бывало, продолжил Чишия. — Ты ведь явно не из тех, кто прыгает с места в карьер. Значит, что-то заставило тебя согласиться. На мгновение я замялась, пытаясь сформулировать свои мысли. — Из двух плохих вариантов я выбрала тот, который казался чуть лучше, — призналась я. — Пойти с тобой — это хотя бы возможность что-то узнать. А остаться… это значит потеряться окончательно. Он кивнул, будто это было единственным правильным ответом, которого он ждал. — Кстати, как тебя зовут? — не оборачиваясь спросил Чишия, как бы невзначай, так, между делом, словно ему это было совсем неинтересно и не важно, но обстоятельства вынуждали его спросить. «Еще немного поживу в этом мире и забуду, как меня зовут, забуду, кто я — настолько это станет не важным» — пронеслось в моей голове. — Эрин, — ответила я. — А тебя? — Я уже говорил, — уклончиво бросил он. Блондин предпочёл уйти от ответа, но в этот раз я не собиралась давать ему такой возможности. — Нет, я спрашиваю имя, — сказала я, проявляя настойчивость. Он несколько секунд молчал, будто размышляя, стоит ли вообще отвечать. Спустя несколько секунд он, наконец, произнес: — Шунтаро. Мы подошли к мосту, под которым медленно текла река, мутная и неприветливая. Его шаги были ровными и уверенными, а мои немного замедлились, пока я вглядывалась в воду, ощущая странное волнение. — Скажи, — я чуть ускорила шаг, чтобы догнать его. — Зачем ты вообще это делаешь? Почему именно я? — задала я вопрос, который не давал мне покоя с того момента, как он появился в моём убежище. — А ты никогда не думала, что вопрос «почему» не всегда имеет значение? — медленно произнёс он. — Просто ты оказалась там, где нужно и когда нужно. А остальное узнаешь, когда для этого придёт время. Иногда важнее не причина, а то, к чему она приведёт. — Это не ответ, — возразила я, нахмурившись. Его слова, хотя и звучали красиво, не давали мне ничего конкретного. Чишия приостановился и обернулся, его лицо впервые выражало что-то, кроме насмешки. — Ответы приходят, когда ты готова их услышать, — произнёс он. — Пока что я могу сказать только одно: ты ещё сможешь удивить саму себя. Его слова вызвали у меня смесь раздражения и любопытства. Я замолкла, не зная, что ответить, и просто растерянно шла за ним, чувствуя, как внутри растёт беспокойство. Мысли путались, а вопросов, которыми я терзалась, стало ещё больше. Всю оставшуюся часть пути мы проделали молча. Шунтаро выглядел сосредоточенным, как будто просчитывал что-то в своей голове, и я не стала беспокоить его, догадываясь, что он сегодня и так превзошел сам себя по количеству произнесенных слов, а ведь день только начинался. Мы подошли к зданию, напоминающему большой отель, который стоял на самом берегу реки и раскинулся на несколько соединённых между собой корпусов. — Пришли, — односложно сказал Чишия, махнув рукой в сторону здания. На посеревшей вывеске поверх названия отеля красной краской было небрежно написано другое слово. Я почувствовала, как земля под ногами становится зыбкой. — «Пляж» — прочитала я вслух, ошарашенно смотря на надпись, а затем перевела взгляд на Чишию. — Это что, шутка?