У смертного на поводке

      Ло обречённо вздохнул и немного поежился, покрепче обнимая себя на плечи. Взгляд был направлен вниз, на свисающие с ящика, на котором он сидел, болтающиеся ноги, а мысли же находились далеко отсюда, в месте куда более приятном в главное — тёплом.       Рука от гнева раздражения полубога болела, знатно, от чего продолжить работу он пока не мог, а с этим — утратил единственный оставшийся источник тепла. Физическая активность хоть как-то помогала не превратиться во льдышку, а теперь, когда к телу ещё и липла влажная, мокрая одежда, он и вовсе думал, что закоченеет.       Только без огненного полубога под боком он понял, как же на самом деле на улице похолодало и осознал, почему же все вокруг ходят в тёплой одежде, тогда как на нём одна лишь краденная белая рубашка.       Юноша достал родной шарфик, что до этого был удобно закреплён за ремнём, завязывая вокруг шеи. Наконец хоть раз послужит по назначению.       Лололошка наблюдал за поворотом, с того же места, что и Люциус ранее, как никогда чувствуя себя брошенным и не нужным совсем никому. Замёрзший, мокрый, обиженный, а как сладкий бонус — ещё и с мучительно тянущей болью в запястье.       И правда обидно. Ужасно обидно. Ну вот что он сказал не так? Разве где-то ошибся? Он не какой-то раб! На секундочку, это он здесь хозяин, и если он по доброй воле не хочет никак злоупотреблять привилегиями — не значит, что Люциус может столько себе позволять!       Парень тут же отряхнулся от противных мыслей, забравшихся в голову. Боги, как можно вообще думать о таком?! Какой ещё хозяин?! Люциус что, какой-то цепной пёс? Да кто он такой, чтобы управлять чужой жизнью?!       Да, Люциус всё ещё до ужаса противный и вредный подросток, но он меняется. Меняется и будет продолжать меняться, Лололошка это чувствует.       Но, конечно, за пару дней вряд-ли что-то изменится. Поэтому юноша как всегда остаётся «жалким смертным рабом великого полубога Люциуса».       Парень тяжело вздохнул, поднося болящую руку ко рту и отдавая тёплым дыханием, в надежде, что это хоть как-то поможет. Такими темпами заклинание заморозки с лёгкостью заменит холод, от которого уже начинали неметь пальцы. Если не продолжит двигаться, то ему вскоре уже и вообще ничего не понадобится.       Юноша вскочил с ящика, еле устояв на пошатывающихся ногах. Работа быстро поможет согреться, даже жарко станет! Главное при возвращении в трактир тут же отпоить себя тёплыми чаями, чтобы хоть немного снизить шанс завтра проснуться с больным горлом и соплями.       Найдя второго заказчика, он сразу приступил к своей работе, от чего и тревожные мысли по-немногу отступили на второй план.       Ничего, Люциус не маленький же. Да и потом — полубог! Упаси его Высший Совет, конечно, но если вляпается во что-то — может хоть будет ему уроком и он наконец начнёт хоть немного прислушиваться и содействовать.       Работёнка выдалась не намного легче первой. Даже наоборот, Лололошка готов был кусать руки от боли тяжести в них, либо от метки, что мигала, привлекая на себя внимание. Третья шла уже полегче. Четвёртая даже принесла удовольствие, а пятая и вовсе не потребовала никаких особых усилий! Тело понемногу разгорелось, однако останавливаться было никак нельзя. Постепенно даже руку перестало жечь, оставляя лишь легкое покалывание от тяжёлых ящиков и мелких заноз. Юноша искренне удивился, но мягко улыбнулся. « — Нашёл чем себя занять. Хотя бы так успокоился,» — промелькнуло в голове разом с расцвёвшей на лице лёгкой улыбочкой. Лололошка поставил ящик на нужное место в корабле, и посмотрел на свою руку с меткой, — «Надеюсь ты мне тоже когда нибудь расскажешь о своих переживаниях…»       Юноша решил сделать себе небольшой перерыв. Он отошёл в дальний край порта, где потише. Это он уже чтоли от Люциуса повадок понахватался? Не хватало ещё!       Лололошка глубоко вдохнул солёный воздух и остановился у массивного деревянного столба, ведущего к навесу для хранения грузов. Здесь было прохладнее, ветер гулял свободнее, принося свежесть с моря.       Он устало потер глаза и прислонился к оплоту, задумчиво уставившись на воду. Интересно, как там Люциус? Метка пока что молчала — хорошо, или плохо? Из плюсов — парни долгое время провели вместе, да и главная площадь, куда, вероятнее всего, и отправился мистер «Заработаю золотые горы за красивые глазки», находилась не так далеко от порта. Значит, плохо фамильяру быть не должно…       Как бы Лололошка не был обижен и расстроен — он не мог позволить Люциусу вот так вредить себе, особенно по вине самого смертного. Но все же… Лололошка закусил губу и громко вздохнул. Мало ли что случиться с этим глупым полубогом! Глупый-глупый Люциус!       А что если ногу подвернет? А проголодается? Он ведь даже денег не взял! Ну что за ребенок! А если сильно далеко отойдет? А станет плохо — кто тогда поможет?       Нет, все же плохо он сделал, что позволил уйти. Люциус гордый, глупый дурак, но это уже проблема Лололошки, что он такой неумелый учитель. Люциус в этом не виноват. Он ведь лишь простой парень, что и понятия не имеет о «людских» штучках. А станет ему плохо. Что же будет? Где найти его? Сердце больно заныло. И как он может говорить, что любит его если просто… Просто бросил!       Решено! Сейчас возьмет, сделает пару заказов, а после побежит искать Люциуса! Обязательно с шоколадом и извинениями, пусть и сказал он правильно, но видеть грустную мордашку полубога было просто невыносимо. Едва на его лице успела появиться улыбка, как вдруг что-то холодное и твердое уткнулось ему в спину.       Сильные руки вцепились в его плечи, потянув назад. Тело инстинктивно дёрнулось вперёд, к свободе, но хватка была железной. Лололошка уже собирался вскрикнуть, дабы хоть кто-то услышал мольбу о помощи, но не успел — к лицу прижалась грубая, влажная ткань.       Запах был омерзительный. Резкий, химический, он тут же обжёг носоглотку, ударил в голову волной тошнотворного дурмана. Сердце ёкнуло, затрепетало в панике. Лололошка попытался вырваться еще раз, но ноги мгновенно стали ватными, а перед глазами заплясали цветные пятна.       Тело слабело с пугающей скоростью. Он попытался дотянуться до чьих-то рук, пытаясь разжать пальцы на лице, но фаланги лишь вяло соскользнули по чьему-то рукаву. Колени подкосились. Его подхватили, не давая рухнуть на землю, и куда-то потащили.       Голова тяжело запрокинулась назад, в глазах темнело, а губы дрожали, не в силах произнести ни слова. Мир вокруг растворялся в липком, вязком мраке…       Рвотный позыв быстро настиг его организм, пока сам владелец тела не почувствовал сильную боль в затылке, а после и потемнение рассудка. Парень свалился пластом на чужие руки, пока две мужские фигуры, огромного телосложения возле него, довольно ухмыльнулись и закинули потерявшую сознание тушу себе на плечи.

* * *

Он не знал сколько прошло времени. Час? Пятнадцать минут? Не имел понятия.       Но, что Лололошка точно знал — пока он держит глаза закрытыми, его «казнь» откладывается на ещё чуть чуть подольше. Правда… Кто знает на сколько ещё хватит его похитителей?       И как будто читая его мысли, один из мужчин подошёл к юноше, что был привязан ко стулу. Похититель грубо взял шатена за лицо и покрутил в разные стороны, будто проверяя, спит он или нет?       Но не дожидаясь ответных признаков от горе-актера Лололошки, неизвестный отошёл в сторону и через несколько мучительно долгих секунд вернулся. Это показалось максимально странным для юного волшебника. Зачем? Но ладно, может у них свои причуды.       Его ноги пронзила адская боль, от чего, теряя былую хватку, Лололошка громко закричал, завывая от боли. Глаза все же пришлось широко распахнуть, давая свободу уже во всю струящимся слезам. И к сожалению. Зрелище было не лучшим.       Мужчина выливал на его бедра бурлящий кипяток, улыбаясь во все зубы, и злостно прищуривая глаза, смотря прямо в лицо парня. Лололошка откинул голову от боли и начал извиваться, в попытках хоть немного ослабить сдавливающие тело грубые веревки. Но даже не начав, его остановила нога того же незнакомца, что наступил на больные бедра и придавил его к стулу. — Не так быстро. Ты же не хочешь остаться с ожогами до конца жизни? — мужчина подозвал пальцем к себе другого молодого парня, что достал палочку и, пробормотав под нос нужные слова, направил целительную магию к ногам Лололошки. Юноша почувствовал лёгкую заморозку и облегчение, будто пожар агонии был затушен водой. Никой боли, лишь её фантомное ощущение. Как бы часто парню с его приключениями и травмами не приходилось использовать подобное колдовство на себе — привыкнуть к такому сложно. Он испуганно посмотрел на похитителей, а после чего оглянулся вокруг. — Где я? Кто вы таки-       Но вновь не успев договорить, как по лицу прилетает тяжёлым кулаком. Из носа потекла дорожка крови, пока во рту почувствовался родной, но такой забытый металлический, противный вкус боли. Волшебник закашлялся, пока мужчина, потирая кулак об свою одежду, вновь злостно оскалился. — Ненавижу вопросы от таких как ты. Обойдёмся без них. — мужчина отошёл на пару шагов назад, давая Лололошке рассмотреть своих похитителей, — Давай по-хорошему, ответишь на наши вопросики, и никому не будет плохо, ладно? Трое незнакомцев, один из них, тот самый маг. Но привлекло внимание Ло, кое что другое…       Один из его мучителей оценивающим взглядом осматривал пожитки парня: шарф, стянутый шеи, ранее пренадлежавший Маркаузу, а теперь уже ему, кошель, в котором были заработанные за сегодня деньжата, слегка надломленная только недавно купленная волшебная палочка, и… Твою мать. Браслет Люциуса.       Браслет Люциуса, который ещё с самого пожара в лагере работорговцев был забыт всеми и продолжал валяться в заднем кармане штанов парня. Браслет, за который Лололошка отвечает головой перед полубогом, а тот в свою очередь — перед Агнием! Браслет Люциуса, божественный артефакт, который ну никак не может попасть в неправильные руки смертных! Браслет Люциуса, который ну ни при каких обстоятельствах и ни в коем случае строго настрого запрещено терять! Заметив, куда направлен ошарашенный взгляд пленника, мужчина тут же заострил внимание на украшении. — О-Отдай… — внезапно предательски осипшим голосом кинул Лололошка, сжимаясь в плечах. Боги, до чего же отвратительное чувство. — А что? — спросил маг, ухмыльнувшись, — Он какой то важный? Хотя, и не поспоришь, золото, рубины… А ещё сильная магическая аура чувствуется… Откуда он у тебя?       Парень покрутил в руках украшение, играючи перебрасывая его с руки в руку. Лололошка оскалился и со всей силы потянул руки в стороны в отчаянной попытке вырваться, однако, всё тщетно. Верёвки ни капли не поддались, зато вот стул накренился настолько, что утащил парня за собой на холодную землю, отбивая плечо. — Не хочешь говорить — не надо. Я тут не допросчик, это не в моей компетенции. Твоя очередь, Марк. — безразлично пожал плечами маг Так называемый брюнет, он же Марк, встал из-за стола и медленным шагом направился к мученнику.       Юноша со злостью взглянул на мужчину и сплюнул слюну, смешанную с кровью, прямо около ноги немилостивого.       Марк сухо взглянул на пятно и закатил глаза. Замахнувшись ботинком, он с силой ударил Лололошку по его левой щеке, заставляя того повернуться вслед за ударом. Шатен громко прошипел и взглянул на остальных похитителей, что постепенно начали приближаться к нему. Первый мужчина, чье имя он так и не удостоился узнать, взял нож в руки и покрутил его в своих руках. — Милое личико. Жаль только говорит много. — произнес он и замахнулся ножом. Левую ладонь пронзило болью, после чего Ло вновь громко закричал, пока по его щекам потекли слезы боли.       Постепенно его сознание вновь начало увядать. Пинки сменились разговорами на заднем плане. Единственное, что Ло смог уловить, прежде чем провалиться в небытиё — это небольшая часть диалога мага с другим мужчиной. — Его Светлость Виен будет рад такому подарку к поминкам Господина Маркауза, да пребудет его душа в небесах. — Радж, отвези эти безделушки герцогу, обрадуй хорошей новостью. — Марк, может я? Не думаю, что вы понимает, какой силы и значимости это вообще артефакт… — Уверен, не помрёт никто, если тебе не позволят немного позанудствовать. Ты нужен здесь, латать этого щенка, пока не выдаст своих и не ответит за смерть Господина.

* * *

      Он очнулся от острой, режущей боли, которая плеснула в мозг, как кипяток на обожжённую кожу. Мир вокруг всё ещё плыл, будто размазанный грязной кистью, но этого времени хватило, чтобы осознать одно — что-то внутри него уже сломано. Может, рёбра, может, что-то глубже. Он хотел вдохнуть, но лёгкие наполнились колючим стеклом, воздух застрял в горле, и в глазах потемнело. А потом удар.       Жёсткий ботинок врезался в живот, вспоров нутро раскалённым лезвием боли. Его скрючило, воздух вырвался из лёгких глухим хрипом, а сам он рухнул на бок, хватаясь за живот так, словно мог удержать всё, что там внутри клокотало и рвалось наружу.       На миг тишина. Только пульсирующая волна боли, распространяющаяся от солнечного сплетения по всему телу. В ушах зазвенело, слёзы сами потекли из глаз, солёные, горячие, предательские. Ему казалось, что его вывернули наизнанку, что внутри что-то лопнуло, вытекло, испачкало землю. Но хуже боли было другое — осознание, что никто не остановит это. Что дальше будет ещё. — Спящая красавица, просыпаемся.       Ло с трудом разлепил глаза. Веки казались налитыми свинцом, а взгляд плыл, как сквозь мутное стекло. Перед ним расплывались силуэты мужчин, но даже сквозь туман жара и слабости он чувствовал их присутствие — тяжёлое, давящее, пропитанное угрозой.       Всё тело ломило, словно его несколько раз переехала телега, а потом бросили в ледяную воду и снова вытащили на раскалённое солнце. Лихорадка высасывала последние силы, и от некогда подстёгивавшего его адреналина не осталось и следа. Теперь не было ни ярости, ни страха — только тупая, изматывающая боль, разливающаяся по телу.       Нос неприятно жгло — то ли от разбитой переносицы, то ли от запёкшейся крови, которая засохла коркой и теперь стягивала кожу. С каждым неровным вдохом внутри что-то хлюпало, заставляя его невольно морщиться.       Но хуже всего была рука. Левая ладонь оставалась намертво прибитой к полу ножом, и любое, даже самое незначительное движение отзывалось вспышкой острой, рвущей боли, отдававшей в плечо и шею. Парень не мог ни пошевелиться, ни попытаться ослабить хватку страдания — он был прикован, впаян в этот грязный пол, словно часть него. Кровь, вытекшая из раны, давно пропитала землю под ним, оставив липкий, горячий след.       Он слабо вздохнул, облизнул потрескавшиеся губы и наконец поднял затуманенный взгляд на мужчин. В нём больше не было ни вызова, ни надежды — только усталость. «Сухожилия не задели… Уже хорошо.» — он через боль попытался подвигать пальцами, от чего с уст сорвался стон боли и разочарования. Болезнь, ожог на бедре, сломанный нос, проткнутая рука… Ну и пара ссадин, по всему телу. Лололошка грустно усмехнулся и откинул голову назад. — Так-так-так. Давай начнём по порядку. Кто ты? — его грубо взяли за шкирку и подняли на воздух.       Юноша приоткрыл глаза и посмотрел на первого похитителя. Выплюнув кровь прямо на его одежду, он грубо соскалился и прищурил усталые глаза. Даже не смотря на свой вид, частичка гордости полубога клокотала внутри него. Будто говорила: «Ты выше этого. Ты должен быть гордым, и держать ровно голову». — А вам какое дело? — спросил Ло, после чего последовал удар тяжёлым кулаком в солнечное сплетение, выбивая весь накопившийся воздух с легких. Он громко закашлял и с его рта вновь полилась кровь на каменный пол.       Он не знал где он, сколько времени прошло, в каком состоянии его тело. Было интересно конечно, как там Люциус, и плохо ли ему, но сил не было даже дабы думать. — Хорошо, давай другой вопрос, — начал другой мужчина, чье имя ему уже было знакомо, — Что то за существо, которое спалило восточный лагерь? Как ты с ним связан? Ло злобно зыркнул на похитителей и промолчал.       С его руки резко достали нож и приставили его к правой щеке, делая лёгкий надрез. Струя крови бегло побегла вниз по лицу, пока мужчины продолжали издеваться над его телом, делая новые и новые порезы. — Его имя Люциус? Мы видели и слышали тебя каждый раз, — голос первого мужчины прозвучал с ленивой насмешкой, но в нём сквозила опасная, тягучая угроза.       Он медленно провёл кончиком языка по лезвию ножа, слизнув с него тёплую, ещё не успевшую засохнуть кровь. Кровь Лололошки. На миг его лицо исказилось, будто он смаковал редкое, изысканное вино, а затем самодовольно ухмыльнулся. В уголках его губ мелькнула кровавая полоска, но он не обратил на это внимания — напротив, удовольствие в его глазах только усилилось.       В полумраке комнаты металлическое лезвие отблеснуло красноватым оттенком, словно само наслаждалось тем, что только что впилось в живую плоть. Похититель сжал рукоять крепче, поигрывая оружием в руке, будто раздумывая, куда нанести следующий удар. Его взгляд скользнул по Ло, оценивающе, лениво, как кошка, наблюдающая за уже израненной мышью, которая всё ещё пытается дышать. — Я. Ничего. Вам. Не. Скажу. — отчеканил юноша. Его вновь взяли за шкирку и повели к стене. Юный маг прикрыл глаза и сжал зубы, предвещая что-то плохое.       Грубая, мозолистая рука впилась в волосы Лололошки, рывком запрокидывая его голову назад. Боль взорвалась у корней волос, словно тысячи игл одновременно впились в кожу головы, но у него даже не было времени, чтобы среагировать.       Мужчина рванул его вперёд с яростью, скрученной в стальной кулак, и безжалостно впечатал лицом в холодную, шероховатую стену. Мир перед глазами вспыхнул белым от удара, а потом стремительно провалился в багряный туман.       Глухой звук удара разнёсся по помещению, отдалившись эхом в пульсирующей тишине. Боль рванулась из лба вниз, будто раскалённое лезвие прошло по коже, вспарывая её безжалостным разрезом. По лицу тут же потекла горячая кровь, скатываясь вдоль брови и заливая глаз густыми, тёплыми струями.       Ло дёрнулся, но сил даже на шипение не хватило. В висках глухо стучало, голова кружилась, а тело отзывалось глухой, тупой болью. Его пальцы дрогнули, непроизвольно пытаясь найти хоть какую-то точку опоры, но всё вокруг было зыбким, ненадёжным, а голос мужчины, эхом отразившийся от стен, казался далёким, словно сквозь воду. Да когда им надоест?! — Уверен, что не хочешь? — спросил Марк, подходя сзади к парнишке, злобно ухмыляясь уголками тонких, сухих губ.       Лололошку рывком развернули, и его тело, ослабевшее от боли и усталости, подчинилось чужой силе без сопротивления. Голова мотнулась в сторону, перед глазами замелькали пятна, а в груди заклокотала тупая боль.       Перед ним открылось всё здание. Тёмный, заброшенный ангар, пропахший сыростью, кровью и чем-то ещё — чем-то гнилым, застоявшимся. Тяжёлые деревянные балки нависали сверху, отбрасывая зловещие тени в тусклом свете одинокой лампы, мерцающей под потолком. Воздух был спертый, тяжёлый, словно сам пропитался страданием.       В центре комнаты, как уродливый памятник всему происходящему, стоял старый деревянный стул. Спинка покосилась, одна из ножек была испачкана чем-то тёмным, липким. А рядом…       Ло сглотнул, но пересохшее горло сдавило судорогой. Прямо у стула темнели огромные пятна крови. Густые, застывшие лужи, растёкшиеся по полу. Они были свежими. Слишком свежими. Его кровь.       Он не сразу осознал это, но когда понял, внутри всё сжалось. Бесформенные разводы, хаотично разбросанные капли — следы его собственного страдания. Столько крови… Как он вообще ещё в сознании?       Ло судорожно втянул воздух, пытаясь взять себя в руки. Но взгляд снова и снова возвращался к тёмным пятнам на полу, и от этого становилось только хуже.       Лололошка, несмотря на ноющую боль во всём теле, сжал зубы и поднял взгляд на похитителя. В его глазах не было страха, только усталое, но упрямое упорство. — Хоть убейте — не скажу, — голос его был осипшим, но твёрдым, будто последний оплот его воли, который никто не мог сломать. — Да что за напасть такая! — первый похититель раздражённо выругался, сжимая кулаки. Его лицо исказилось от злости, но уже через секунду на губах вновь появилась натянутая, неприятная ухмылка. — Нет просто ответить на вопрос? Хорошо, давай менее провокационный. Кто он? Что это за нечисть-то такая? Вы всё время вместе ходите, по-любому ведь знаешь!       Ло ничего не ответил. Ни жеста, ни движения — только пустой, упрямый взгляд снизу вверх. Его молчание было громче любых слов.       Воздух в помещении сгустился. Напряжение повисло в воздухе, тягучее, гнетущее. Второй похититель, Марк, который до этого молчаливо наблюдал за происходящим, вдруг шагнул вперёд. В его глазах не было вспыльчивой злости, как у напарника, но это делало его ещё страшнее. Он просто сделал то, что считал нужным.       Резкий рывок — и Ло почувствовал, как его правая рука оказывается в чужом, железном захвате. Сердце сжалось, страх кольнул в груди, но он не успел ничего сказать, не успел даже осознать, пока Марк без тени сомнения не схватил его указательный палец… Щелчок.       Боль пронзила сознание, ослепительная, невыносимая. Будто молот обрушился на кость, разрывая ткани, выворачивая сустав в обратную сторону. Мир сузился до этой точки, до одной-единственной вспышки чистой, режущей агонии.       Ло вскрикнул, коротко, сдавленно, но вовремя сжал зубы, не дав крику вырваться наружу. Дыхание сбилось, лёгкие будто отказались работать, а слёзы мгновенно хлынули из глаз, смешиваясь с грязью и кровью на лице.       Он рухнул вперёд, дрожа от боли, сжимая сломанный палец, но даже сейчас, когда всё его тело трясло от шока, он не сказал ни слова. Даже если бы и хотел, то все равно бы не смог. — Марк, аккуратнее, — предупредил маг, — Я не смогу лечить его каждые пять минут. Мужчина рядом фыркнул, обводя пленника пустым взглядом.       Лололошка громко дышал. Одна рука истекала кровью, будучи ранее проткнутой ножом, а на второй постепенно начал синеть палец. Боль. Только об этом мог он думать. Как же было больно и невыносимо.       Но все же было интересно: как там Люциус? Лололошка надеялся, что ему не было плохо из-за большого расстояния. Может он уже в трактире? Было бы не плохо ему отдохнуть. Наверняка находился за день, а сейчас лежит и громко пыхтит, что Лололошки до сих пор нет.       С глаз потекли очередные слезы. Но не боли, нет. Досады.       Ему бы так хотелось прямо сейчас ощутиться около с огненного полубога и сесть рядом, дабы тот согрел. Даже если он будет вновь бухтеть, грозиться, Лололошке хотелось сейчас просто обнять его и забыть все будто сон. Он сильный. Он справится. Ради Люциуса.

***

      Люциус скакал уже около десяти минут, и всё больше убеждался в том, что движется в правильном направлении. Метка всё яснее и ярче мигала, сообщая хозяину о страданиях и отчаянии его компаньона.       На горизонте показался одиноко стоящий ангар, со всех сторон окружённый жнивьём, а так же небольшим заборчиком.        Вдоль дороги как раз шла редкая лесополоса, и возле одного из таких деревьев полубог и привязал Айко, дальше поспешив уже пешком. Да, сомнений нет. Ло там. И с ним там сейчас делают ужасные вещи.       Лишь на подходе Люциус заметил двух крупных мужиков, что сидели у входа в склад и играли в какую-то игру с бумажками на бочке. Отличные охраннички. Разбираться он не стал. Всё равно выглядели как те ещё отбросы общества, головорезы и убийцы.       Люциус поднял руку, и воздух вокруг словно сгустился, потяжелел. Затем — вспышка. Бесшумный огненный клинок прошёл сквозь одного из них, второй даже не успел вскрикнуть, прежде чем его тоже настигла та же участь. Оба рухнули на землю, а пламя, исполнив свою работу, растворилось в воздухе. Не успели они ничего и заметить, или даже пискнуть от боли, как оба превратились в горстки пепла. — О, кажись Радж вернулся, — хмыкнул голос изнутри, чей обладатель, по-видимому заслышав звуки снаружи, явно к кому-то обращаясь, — А он-то в пытках толк знает даже лучше нас! — после чего послышался зловещий хохот. " — Сколько их?» — внезапно раздался знакомый голос у юноши в голове…       Лололошка шокировано оглянулся, услышав голос Люциуса. Но поняв, что это в мыслях, Ло вновь опустил голову и задрожал от лихорадки. " — Трое. Один маг, двое амбалов.» — собрав все оставшиеся силы ответил он Люциусу, после поднимая отрешённый взгляд на похитителей. — Да мне все равно, кто у вас там разбирается. Хоть умоляйте, хоть убейте — я ничего не скажу! — прошипел Ло, после чего последовал очередной пинок в живот. Лололошка громко закашлял и посмотрел на выход из амбара. Не привиделось ему? Люциус правда там?       Только сейчас за болью от сломанного пальца он заметил, что метку и правда ужасно жгло, подтверждая его теорию, что полубог находится рядом. И он очень, очень зол.       В ту же секунду дверь ангара попросту разнесло в щепки, что сопровождалось оглушительным взрывом и огромным роем щепок и дыма, от чего все находящиеся внутри тут же закашлялись, а бандиты потянулись за оружием.        Один из них, что быстрее всего сориентировался в пространстве, тут же кинулся к выходу с кинжалом на готове, однако, не пробежал и двух шагов, как тут же с яркими искрами взорвался, разлетаясь на маленькие ошмётки и кучу крови, тут же брызнувшей на землю. — Кто двинется, с тем будет тоже самое. — грубо кинул холодный как лёд голос, а из-за дыма наконец начал проступать одинокий силуэт. Лололошка взглянул на Люциуса и шмыгнул носом, опуская голову вниз, будто прося прощения, за то что позволил этому случиться. Его тело вновь задрожало от холода, а израненная рука все продолжала кровоточить и приносить боль мальчишке. Марк, что стоял около Ло, держа его за шкирку, соскалился и незаметно приблизил нож к горлу шатена. — Подумай несколько раз, монстр, нужен ли тебе труп твоей подружки? — он ухмыльнулся и сделал маленький надрез на шее Ло, пуская маленькую дорожку крови вниз.       Обесиленный Лололошка дрожаще выдохнул и посмотрел на Люциуса. Пусть боль была ужасной, но он знал — Люциус здесь, а значит теперь точно всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо. Спустя столько мучений, Боги всё же услышали его и послали ангела. Ангела смерти. Полубог лишь закатил глаза, надменно поднимая подбородок: — Я в такие игры играть не намерен, ничтожный кусок дерьма, — холодно кинул Люциус, после чего рукоять ножа, который был приставлен к горлу друга, аж покраснел он жара, после чего бандит заорал, пока в нос побитому парню тут же ударил запах жаренного мяса, что буквально срослось к металлу, заставляя орать и мучаться от боли. Упав на колени, Марк отпихнул от себя Лололошку и громко зашипел.       Маг, стоящий рядом, тем временем уже готовил заклинание, выставив волшебную палочку, что, под одним только взглядом полубога, загорелась, тут же перебираясь и на плащ с длинными рукавами, больше похожий на мантию, что после пошло и на всю одежду, волосы, оставляя человека в агонии сгорать заживо, катаясь по полу и дёргаясь в предсмертных конвульсиях. Бандит истошно закричал прижимая руку к себе. Лололошка попытался ползти назад, дабы огонь не попал на него. Хотелось быть ближе. Было холодно. Желание почувствовать тепло было ужасным. Холод, мороз, ночь, ужасная боль. Все это спадало на его плечи огромным пластом, оседая на сердце огромной пеленой. — Люциус… — прошептал Ло, уже не сдерживая своих слёз.       Полубог уверенно наступал, как наёмнику сперва показалось, на него, от чего тот с криками и мольбами стал отползать к стене, параллельно пытаясь отодрать всё такой же раскалённый клинок от своей руки.        Однако, полубог лишь молча присел около перепуганного и израненного человека, пристально смотря в глаза, в которых было сложно распознать хоть какую-то эмоцию, от чего становилось ещё страшнее.        Парень не смел сопротивляться, когда полубог требовательно взял его руку в свою, положив ладони по обе стороны от сквозной раны. — Будет больно, — лишь коротко кинул Люциус, после чего, крепко держа человека, чтобы не дёргался, начал прижигать, настолько прицельно и точно, как только мог, лишь чтобы Ло не потерял ещё больше крови.       Ло заранее сжал в своих зубах вторую руку, сразу же после этого громко замычав от боли, тихо шмыгая носом. Он уткнулся в плечо полубога и задрожал в его руках. Наконец-то тепло…       Несмотря на всю боль, юноша терпел и старался не издавать лишних звуков. Он тяжело дышал, иногда пускал слезы, иногда шмыгал носом. Но не кричал. Будто опасался злого настроя Люциуса, и знал, что сейчас лучше просто молчать. Кровь на его лице все также продолжала идти с разбитого носа и пораненного лба. Куча ссадин все также болели тупящей болью, но Лололошка зациклился лишь на глазах полубога, что смотрели холодно на его раны.       Однако, поднимаясь выше, взгляд внезапно смягчился, позволил появиться крохотным ноткам жалости и сочувствия.       Марк, видя что его пока не замечают, понял: пора выбираться. Неужели повезёт уже второй раз выбраться из самого пекла, устроенного одним и тем же существом. Несмотря на больную руку, он стал карабкаться к выходу, незаметно пробираясь вперёд.       В ту же секунду перед ним вспыхнула стена огня, опаляя чёлку и брови, и то, только потому, что тот чудом успел отскочить, хоть и всё равно получил ожоги лица, когда Люциус даже не обернулся, всё так же сверля Лололошку нечитаемым взглядом. Однако, полубог не отталкивал от себя, даже наоборот, еле заметно сведя брови, осторожно придерживал, будто помогая немного прийти в себя и отдышаться. — В ракрите поговорим. После этого полубог наконец встал, отпуская руку мироходца и оборачиваясь к последнему выжившему. — Если не хочешь, чтоб тебя постигла та же участь, что и твоих грязных дружков, то ты сейчас же расскажешь мне какого чёрта тут происходит и что вам потребовалось от моего смертного.       Лололошка устало слёг на землю, наконец-то немного облегчённо выдохнул, лишь тихо продолжая наблюдать за происходящей картиной. Мужчина испуганно посмотрел на полубога и в отчаянии потряс головой. — Я-Я ничего не знаю! Мне ничего не известно! — он отполз на пару сантиметров и зажмурился от страха. Явно никак не мог ожидать, что из хищника и сам превратится в беспомощную, обречённую жертву. — Не знаешь, за что издевался над этим человеком неизвестно сколько времени? — прорычал полубог, проведя рукой в сторону Лололошки, ещё сильнее нахмуриваясь, — Я с тобой церемониться не буду. Говори, или сейчас же умри, ничтожество. Марк испуганно икнул и громко взглотнул слюну. — Единственное, что я могу сказать, это то что нам нужно было узнать о каком-то маге, что спалил полностью восточный лагерь и убил барона Маркауза! — сквозь стиснутые зубы прошипел мужчина. Лололошка оскалился и пробормотал: — Ага, и для этого нужно было красть все мои вещи и безумно важный браслет…       Люциус тут же замер, моментально напрягаясь всем телом после этих слов. Владыка Ада неспеша разогнулся, поворачиваясь к лежащему юноше. Он даже успел заметить мимолётное движение — блондин приподнял руку и окинул её взглядом, будто проверяя на наличие аксессуара. — Ах брасле-е-ет… Мм… Лололошка, мой хороший, а что за браслетик, не подскажешь? Не мой случайно, м? — уже на грани срыва выдавил полубог миленьким голоском с натянутой улыбкой. Лололошка испуганно икнул и потёр руку с меткой, где вновь начала разливаться горечь. Парень отвёл взгляд и кивнул, виновато шмыгая носом. Люциус громко выдохнул, что по звуку было сравнимо с ревущим пламенем.        Полубог тут же обернулся на теперь ещё больше перепуганного мужчину с обожжённым лицом, уверенно подходя и резко наступая ботинком на грудь, от чего, казалось, даже послышался хруст. — Приятель, мне кажется, вы немного попутали. Где же мой браслетик, не подскажешь? Потому что что-то я его присутствия, блять, не чувствую! — — под конец Люциус всё сорвался на ор, зашипев от гнева. — Он… он… — мямлил мужчина, мечась растерянным взглядом, что было лишь отвлекающим манёвром.       Здоровая рука в панике схватила горстку земли, швырнув её в сторону лица полубога с намереньями ослепить и подарить время. Однако, горсть не долетела и середины, что выглядело довольно жалко.       Не обращая на это внимания, разбойник вскочил на ноги, хватаясь за пояс и резким движением доставая короткий клинок, на конце которого тут же оказался Люциус, с презрением наблюдая за всей этой сценой. — Ты, сука, вырезал всех моих людей! — дрожащим голосом крикнул он, — Посмотрим, чего ты стоишь без магии!       Он сделал выпад, явно рассчитывая, что Люциус уклонится или отпрыгнет. Но полубог даже не шелохнулся. Вместо этого он резко шагнул вперёд, размыкая дистанцию быстрее, чем мужчина успел сообразить.       Одним движением Люциус поймал его за запястье и резко дёрнул вниз. Раздался хруст — клинок выпал из ослабевшей руки, со звоном ударившись о бетонный пол. Разбойник не успел выругаться, как через секунду оказался прижат лицом к земле.       Его рука, заломанная за спиной, тут же оказалась в крепкой хватке, грозясь в любую секунду быть сломанной или вывихнутой. — Повторю свой вопрос, раз уж ты из тупых. Где мой браслет? — прошипел полубог. — Нет! Я тебе ничего не расскажу! Даже больше, знай, что ты — инкуб, являешься для нас — лишь шуткой! — Так чего же не смеёшься тогда? — хмыкнул Люциус, тут же перехватывая руку ещё крепче и сильнее, от чего мужчина болезненно прокряхтел. — Думаю, ты меня не расслышал, — безразлично заметил он. — Где браслет? — Клянусь, я не… А-А-А! — он едва не завыл, когда Люциус чуть сжал пальцы. — Говори, пока я ещё добрый. Рука начала изгибаться под неестественным углом, а хрип перерос в крик. — В-виен! — наконец, сдался тот, прерывисто дыша. Люциус тут же прекратил, непонятливо приподняв бровь. — Герцог Виен, он… он его забрал! — А вот видишь, когда хочешь, можешь. — Он чуть ослабил хватку, позволяя пленнику перевести дух. — А теперь поподробнее. Где именно? Зачем ему это? — Я… Я ничего не скажу!       Люциус даже не пытался действовать осторожно. Его пальцы сжались на руке противника, железной хваткой вгрызаясь в кожу, и прежде чем тот успел среагировать, он резко дёрнул её вверх, выкручивая сустав.       Мышцы на чужом плече натянулись, словно готовая лопнуть струна, но сопротивление было бесполезным — Люциус легко сломал его попытки удержать контроль. Грубый, резкий рывок — и воздух прорезал отвратительный, хрусткий треск, будто кто-то безжалостно сломал сухую ветку.       Разбойник взвыл, судорожно дёрнувшись, но боль сразу же скрутила его, парализовав каждую мышцу тела. Он повалился на колени, сжав челюсти так, что затрещали зубы, но это не могло заглушить ужасного жжения, мгновенно захватившего всё его существо.       Люциус поморщился, с омерзением отпуская выломанную из сустава конечность. Рука бессильно упала на землю, бесполезным пластом, вывернувшись под неестественным углом. Разбойник тяжело дышал, прерывисто, хрипло, как загнанное животное, но в глазах всё ещё тлел слабый огонёк ненависти. — Надоел. — Люциус даже не взглянул на него, лишь коротко фыркнул. — Это тебе за Лололошку, мразь.       Он отступил на шаг, позволяя жертве осознать своё жалкое положение. Но тот не успел ни проклясть его, ни хотя бы вновь вдохнуть — его тело внезапно вспыхнуло, охваченное алыми языками огня.       Разбойник завопил. Голос его прорезал воздух диким, агонизирующим криком, полным невыразимого ужаса. Он забился на земле, хватая воздух обугливающимися пальцами, но пламя уже пожирало его плоть, заставляя кожу трескаться, лопаться, осыпаться пеплом. Судьба его соратников настигла и его. Люциус лишь молча наблюдал.       Только тогда, когда последние агонизирующие крики разбойника угасли в треске пламени, полубог наконец-то вернулся к Ло.       Всё это время тот сидел у стены, прижавшись спиной к холодным доскам, не в силах ни встать, ни сказать хоть слово. Его дыхание было сбивчивым, грудь поднималась рывками, а глаза — расширенные, полные ужаса и шока — беспокойно следили за каждым движением Люциуса.       Тень полубога нависла над ним, и прежде чем Ло успел хоть как-то отпрянуть или возразить, его бесцеремонно схватили. Люциус легко, без каких-либо усилий, поднял его, будто Ло весил не больше пушинки.       Боль тут же отозвалась во всём теле, вспыхнула в выбитых суставах, пронзила сломанную кисть, заставив Ло невольно сжаться и всхлипнуть. Но полубог не остановился. Он без лишних слов, не давая ему возможности протестовать, взвалил его себе на плечо, словно раненый груз.       Ло захрипел, от боли и внезапного изменения положения у него закружилась голова, но он не сопротивлялся. У него просто не осталось на это сил. Всё, что он мог — это беспомощно повиснуть на крепком плече Люциуса, вцепившись в его одежду дрожащими пальцами, лишь бы не сорваться вниз.       Он не знал, куда его несут. Не знал, что будет дальше. Но одно он знал точно — хуже, чем было, уже не станет. Или всё же станет? — Вещи твои вместе с браслетом унесли? — Да. — ответил Ло, сжимая рубашку в здоровых пальчиках, пока кровь со всего тела начала постепенно проникать в ткань одежд Люциуса. — Пизда… — тихо выругался Люциус, хмурясь.       Он крепче перехватил Лололошку, инстинктивно стараясь не трясти его слишком сильно, но знал — это всё равно не поможет. Человеку и так хреново, даже без его рывков и грубых движений. Весь изломанный, обессиленный, едва дышащий — Ло повис у него на плече, будто поломанная кукла, время от времени содрогаясь в судорожных вдохах.       Люциус раздражённо скрипнул зубами, пытаясь подавить в себе гнев. Не на него, конечно. На всё это. На этот чёртов сарай, на этих тварей, на то, как это всё закончилось. Адреналин уже отходил, оставляя вместо ярости только вязкое, тягучее раздражение. Он не мог врезать тому, кто это устроил — потому что те уже сгорели. Но хоть куда-то злость нужно было деть.       Как только они вышли обратно в поле, оставив позади тёмный, провонявший кровью ангар, Люциус позволил себе дать выход чувствам. Пламя вспыхнуло внезапно.       Сначала в амбаре, где-то внутри, громыхнуло — будто взорвался запоздалый гнев самого полубога. Потом по стенам пробежали алые языки огня, облизывая доски, жадно впиваясь в крышу. В мгновение ока деревянное здание охватил пожар, закручиваясь вверх густыми столбами чёрного дыма. Люциус даже не обернулся.       Он шагал по полю, усыпанному ломким, сухим жнивьём, уверенно, не останавливаясь. Под ногами хрустели подмёрзшие стебли. Ветер подхватил пряный запах горелого дерева, смешивая его с запахом крови и пепла, но он больше не обращал на это внимания. Впереди уже виднелся тракт, у которого его ждал Айко, терпеливо стоявший у дороги, едва заметно поводя ушами. Они уйдут отсюда. Скоро.       Ло грустно взглянул на пылающий ангар и погладил аккуратно Люциуса по спине, будто пытаясь его успокоить. Движения дрожащих пальцев были неаккуратными и даже грубыми, как бы пострадавший не пытался быть нежным. — Всё будет хорошо… Мы справимся… — пробормотал Ло, голос его звучал глухо, словно издалека.       Он сам не знал, кому именно адресовал эти слова — себе, Люциусу или, может быть, пустому, холодному воздуху вокруг. Это была его излюбленная фраза, что-то вроде заклинания, за которое он цеплялся, когда всё рушилось. Но в этот раз даже она прозвучала слабее, чем обычно. И тут же, едва закончив фразу, он громко чихнул.       Его тело вздрогнуло от толчка, и тут же что-то горячее вытекло из носа. Ло моргнул, проводя языком по пересохшим губам, и только потом осознал, что это было. На земле, прямо перед ними, появилось очередное пятно алой крови, вперемешку с прозрачными следами. Люциус мгновенно дёрнул головой в его сторону, но даже без лишних слов в его взгляде читалось напряжение. — Ло, лучше сейчас просто помалкивай, — прорычал он, голос был низким, предупредительным.       Полубог крепче сжал руку на его пояснице, будто пытаясь удержать от очередного приступа слабости. Но вместе с этим Ло почувствовал и другое. Едва уловимое, знакомое тепло, что начало исходить от Люциуса. То самое, которым он когда-то согревал его в пути. Ло вздрогнул. Это было… непривычно. Полубог вёл себя грубо, но всё же он заботился. Пусть и не признавал этого.       Они наконец дошли до Айко. Жеребец приветственно фыркнул, переступая копытами, словно нетерпеливо ожидая команды хозяина. Люциус, не тратя времени, холодно бросил: — Я бы нас телепортировал, но Айко тут оставлять нельзя. Если даже потом за ним вернусь, то, скорее всего, просто потеряю сознание из-за резкого разрыва расстояния. Так что придётся потерпеть.       Он скользнул взглядом по Ло, оценивая его состояние. А затем, действуя уже более осторожно, чем раньше, перехватил его повыше и аккуратно помог усесться на спину лошади.       Ло не сопротивлялся. Да и не мог. Даже это небольшое движение отозвалось тупой болью во всём теле, но он только тихо зашипел, сжав кулаки, чтобы не выдать себя сильнее.       Люциус забрался в седло следом — на этот раз намного грациознее, чем в прошлые разы. Видимо, с практикой у него получилось лучше. Теперь он сидел позади, одной рукой уверенно придерживая Ло, чтобы тот не свалился, а другой — удерживая уздечку. Он лёгким движением дёрнул поводья, и Айко неспешно двинулся вперёд, мягко ступая по сухому жнивью.       Дорога была долгой, но Ло уже почти не замечал её. Он чувствовал только жаркую, успокаивающую волну тепла, исходящую от Люциуса. И впервые за этот адский день ему не было так страшно.       Ло дрожаще выдохнул, ощущая, как его измученные лёгкие болезненно сжались, не в силах впитать достаточно воздуха. Он больше не мог держаться прямо, тело будто налилось свинцом. Слабый, истощённый, он окончательно обмяк, опускаясь спиной на грудь Люциуса.       Его веки были слишком тяжёлыми, словно кто-то придавил их камнями. В сознании всё плыло, и даже рваная боль, пронизывающая каждую клеточку его изувеченного тела, постепенно отдалялась. Только усталость. Бесконечная, всепоглощающая усталость, тянущая его в беспамятство.       Тряска от движения жеребца сначала показалась неприятной, но вскоре начала убаюкивать. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что ему нужно держаться… Но разум, измотанный пытками и болью, не сопротивлялся. Он погружался в лёгкую дрему. — Не смей засыпать. — Голос Люциуса прорезал туман в голове, резкий, словно плеть. Ло дёрнулся, пытаясь собраться, но это далось с трудом. — Тебя ещё ожидает очень серьёзный разговор. — Полубог нахмурился, снова встряхнув поводья.       Айко тут же ускорился, плавно переходя на галоп. Люциус чуть склонился вбок, следя за дорогой, но при этом продолжая удерживать Ло одной рукой. Горячка становилась всё сильнее.       Ло никогда ещё не чувствовал себя так отвратительно. Всё тело горело, словно его бросило в жар, но при этом холод, пробирающий до костей, не уходил. Кожа зудела, мышцы ломило, раны пульсировали, изнывая от боли.       С каждым толчком копыт тряска отдавалась в сломанных суставах, и рвотный рефлекс то и дело подступал к горлу, грозясь вырваться наружу. Он пытался дышать глубже, пытался не думать, но это было невозможно.       Он лишь сильнее сжимал в руках рубашку Люциуса, сжав его до такой степени, что пальцы побелели. Это был единственный якорь, единственное, за что он мог держаться, чтобы не потерять сознание. Больно. Холодно и больно. Но он держался. Он знал, что Люциус зол. Но он надеялся… надеялся, что хотя бы теперь, когда всё закончилось, полубог не станет его бить.       Люциус чувствовал всё это, однако не мог до конца понять причину. Он знал, что люди могут трястись от холода… Да что там люди, сам Воланд тоже бывало тут же сжимался от холодного сквозняка, гуляющего по замку. Это и было причиной такой трясучки? Неужели недостаточно?       Полубог не придумал ничего лучше, кроме как прижать человека к себе сильнее, укладывая ему на грудь руку, принимаясь отогревать, излучая ещё больше тепла. Лежачее тело тряслось, дрожало. Это было так ощутимо, что Люциус уже не знал как помочь.       И вот, когда на горизонте наконец показался город, Лололошка вновь открыл глаза и тяжело выдохнул, кряхтя от подступающей в горле крови. — Люциус… — прошептал Ло, голос дрогнул, словно ему с трудом удавалось говорить. Он чувствовал, как холод снаружи постепенно сменяется другим теплом — тем, что исходило от тела полубога. Это было не просто тепло, а что-то более живое, родственное, и, сам того не осознавая, Ло прижался к нему сильнее, будто в поисках защиты. А дальше… дальше его память оборвалась.       Он больше не помнил дороги, не помнил, как Айко нес их сквозь темноту ночи. Усталость в конце концов взяла верх, погружая его в тяжёлый, беспокойный сон, где боль смешивалась с обрывками воспоминаний и слабым ощущением движения. Когда же он снова открыл глаза, перед ним предстала знакомая картина. Трактир. Но непривычно тихий.       Двери были закрыты, окна темны, и ни одного голоса не доносилось изнутри. Только слабый ветер гулял между стенами, перегоняя сухие листья по деревянному настилу у входа. Похоже, заведение уже закрылось.       Ло моргнул несколько раз, его сознание всё ещё плыло, словно он находился в полусне. Веки тяжело опускались, тело отказывалось слушаться. Но одно он понимал точно — они добрались.       Полубог слез с лошади первым — на удивление, на этот раз довольно умело. При этом он даже не ослабил хватку на теле Ло, продолжая удерживать его так, чтобы тот не свалился.       Дождавшись, пока жеребец полностью остановится, Люциус с лёгкостью подхватил ослабшего человека, стягивая его вниз, и, не церемонясь, снова перекинул через плечо. Ло даже не сопротивлялся — он просто не мог.       Трактирщик, по всей видимости, давно спал, и полубогу пришлось самостоятельно поставить Айко в конюшню. Благо, они заранее обо всём договорились — перед уходом Люциус предупредил владельца, и тот оставил для них открытым задний вход. Лишнее внимание сейчас было совсем не к месту.       Переступив порог здания, Люциус ногой закрыл за собой дверь, повернув замок. Тишина внутри была глухой, давящей, но сейчас это было даже к лучшему.       Не задерживаясь, он уверенно направился к купальням, неся Ло на себе так же непринуждённо, как раньше. Даже когда они дошли, он осторожно усадил его на деревянную лавку, словно тот весил не больше перышка.       Ло лишь слабо шевельнулся, инертно скользнув затуманенным взглядом по комнате. Тепло. Здесь было гораздо теплее, чем снаружи. Но его самого всё равно пробирал внутренний холод, пронизывающий до костей.       Люциус тем временем уже занялся делом — он наполнял крупный деревянный таз водой, опуская внутрь руку, чтобы сразу же разогреть её. Ло сонно моргнул, снова втягивая носом воздух, и вдруг чихнул, не успев даже отвернуться. Он взглянул на полубога, потом на таз с водой. И что он собирается делать? Люциус не ответил, только что-то раздражённо бурчал себе под нос: — Да за что мне это всё… Сдалось оно мне… Я не его мамочка…       Несмотря на недовольные слова, он всё равно подошёл к Ло, поставив таз рядом, после чего без лишних церемоний подхватил его под руку и усадил к себе на колени.       Ло даже не думал сопротивляться. У него не осталось сил. Да и что бы он сделал? Попробовал бы отодвинуться? Просто упал бы обратно, не в силах удержаться. Люциус уселся рядом, ловко зачерпнул воды ладонью и аккуратно начал отмывать его лицо от запёкшейся крови.       Движения были непривычно осторожными. Он избегал сломанного носа и крупных синяков, стараясь причинить как можно меньше боли. Ло тяжело дышал, чувствуя, как тёплая вода стекает по коже, смывая грязь, кровь и всю ту боль, что он пережил.       Он инстинктивно зажмурился и фыркнул, пытаясь сделать все, чтобы вода не попала ему в глаза. Волшебник надул, израненные живодёрами, щеки, после чего приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть чем занимается Люциус. В голове сразу пробежала шальная мысль: «Он отмывает меня?»       На душе стало тепло. Наконец холод слегка отступил, давая расслабиться под руками полубога, ластясь теплой воде. Сердечко нежно отбивало ритм, пока в животе зауркали бабочки, взлетая со всей скоростью вверх. Ох, Люциус…       Лололошка резко начал громко вдыхать воздух, после чего поставил руку перед божеством, будто прося приостановиться. Люциус с вопросом в глазах отпустил его, после чего мальчишка смог отвернуться и вновь громко чихнул, отплевывая сгустки собственной крови. — Что ты за странные звуки издаёшь? — недовольно спросил Владыка Ада, возвращаясь к отмыванию новых остатков крови. Но, что было заметно, теперь его движения не были такими уж грубыми. Похоже, он желал ответов на свои вопросы, а для этого смертному человечишке нужно было дать возможность говорить. — Это. — он шмыгнул носом, — Это чихание. Когда человек болеет, он кашляет, — будто специально, после его слов, Лололошку накрыл приступ кашля, что сопровождался кровью, — Чихает, как… Как я… Он отвернулся и громко чихнул, шмыгая носом, после чего вновь вернулся в изначальную позицию. — Как я сейчас. И особенно простуда сопровождается повышенной температурой тела. С нормы в виде тридцати шести и шести, она может подниматься вплоть до сорока трёх. После человек может даже умереть. Но обычно, при простуде, температура достигает не больше тридцати девяти. При высокой температуре, человек ощущает сильный мороз, и, как бы мне не хотелось этого признавать, но я ужасно себя чувствую. — Ну зашибись, мне теперь ещё и отогревать тебя на постоянной основе? — прошипел полубог себе под нос, переключаясь уже на волосы человека, так же, хотя бы поверхностно отмывая их от грязи и крови. После чего он перешел и к рукам, стараясь держаться как можно дальше от запястий, ранами на которых он займётся уже с утра, как только расспросит трактирщика что делать в таких ситуациях и как вообще лечить смертных.       Резко его рука сильно надавила на странно посиневший палец, после чего Лололошка болезненно замычал, кусая грязную рубашку. Люциус вздрогнул, впервые ощущая нежелание слышать крики агонии кого-то определенного. — Он сломан. — прошипел Лололошка, жалостливо смотря на полубога Ада.        Аккуратно закончив все водные процедуры, по истечению которых вода в тазике принесла заметный красноватый оттенок, пусть Люциус и менял её каждые пару минут. Полубог вновь взвалил на себя юного мага, поднимаясь тяжелым, грубым шагом к их комнате.       Люциус усадил израненную тушу на кровать, аккуратно облокачивая ее спину об холодную стену сзади, пока сам встал прямо перед юношей, тут же принимая очень грозный и серьёзный вид. Он сложил руки на груди, всем видом показывая, что ждёт объяснений сейчас же.       Лололошка прикрыл на секунду глаза и взял одеяло дрожащими руками. Укутываясь в него, Ло посмотрел на Люциуса и дрожаще выдохнул, понимая насколько тот на него зол. Или не на него… Но всё равно не по себе. Он отвёл взгляд и закусил губу. — Как… Как день прошел?.. — пытаясь перевести тему, спросил смертный. — Явно получше, чем у тебя, — нахмурился полубог, напыживаясь от гнева и впиваясь ногтями в собственное предплечье от злобы. Люциус сделал глубокий вдох, прикрывая глаза. — Так, я спокоен, я спокоен… — прошептал себе под нос полубог, — Осточертеть как спокоен и жду проклятых объяснений! — последнее уже было сказано в полный голос и обращено к Лололошке. Лололошка опустил виновато взгляд и шмыгнул носом. — Когда ты ушёл, я решил высушиться с помощью заклинания. Но похоже что-то пошло не так и… Ну… Я простудился. — он закашлял, — После я продолжил работать, и в какой-то момент меня отрубили. Проснулся я уже в ангаре. Ну, а там все просто: облили кипятком, побили, сломали нос, палец, пробили ладонь ножом. Ну я там потерял сознание на время, а дальше уже проснулся и опять удары. Но это такое. А после ты пришёл. Спасибо… Правда, огромное спасибо тебе… — «Такое»?! — тут же вспылил Люциус, сжимая кулаки от гнева, после вновь делая глубокий вдох, — Я так и не понял чего от тебя хотели эти ублюдки. — Насколько я понял. — Лололошка вновь чихнул и вытер нос рукой, — Это от того барона Маркауза. Они хотели узнать о существе, что спалило лагерь. Нормального они спросить ничего не смогли. Побили забрали вещи с браслетом и ушли. Ну что за похитители… — юноша тяжело вздохнул и потёр больную голову. — Но у нас большие проблемы. Украл браслет подчинённый герцога Виена, который, как я понял, был тесно знаком с тем бароном с работорговлей в главном хобби.       Лололошка поник и потёр руку с меткой, что все также болела и жгла от гнева полубога. Посиневший и набухший палец тоже представлял из себя ничего милого глазу, от чего парень поспешил отвести от него взгляд — Тоесть ты хочешь сказать… — тихо начал полубог, постепенно накаляясь, — Что ты весь день страдал от избиений и пыток… И даже не попытался связаться со мной?! — на конец перешёл на ор Люциус. — У меня… У меня просто нет слов… …       И несмотря на то, что у полубога «не было слов», он продолжал отчитывать человека ещё по ощущениям целую вечность. — Я с тебя просто в шоке! Ну как, как?! В первый же день! Тебе с самого начала сказали, что там опасно! Ты проигнорировал это, но это ещё ничего! Подумать только, ты… Ты всё это время просто носил при себе ценнейший артефакт?! Собственность самого Агния! Узнай он, что божественная реликвия попала в руки смертных! Да он мне голову открутит! А затем уже я тебе! Ладно я забыл про него, да, тоже опростоволосился, но сука! Ты-то как его не выложил за всё это время?! Где нам его теперь искать?! Я без него из этого города никуда не сунусь! Если он вообще ещё в городе! Аргх! Даже не знаю на кого я больше зол! — Я… Не мог… — слабым голосом промямлил парень, жалостно смотря на полубога снизу вверх, — Было так больно… Мысли путались, сил не было… — Да ты даже не представляешь как тебе повезло что я вообще тебя нашёл, и тем более спас! Идиот! Кретин! — не унимался Люциус, крепче сжимая плечи человека, слегка потрясая его, — А теперь мне, божеству, теперь возиться с каким-то тупым смертным! А ты хоть знаешь, как сильно я волновался?! — Люциус… — Ну что ещё?! Что, оправдание себе нашёл?! — …Мне холодно… Прошу, обними меня…       Эти слова тут же застали Владыку Ада в расплох. С глаз спала пелена гнева и он наконец увидел в каком состоянии находился человек в его руках во время всех его распинательств.       Смотрел так жалобно, будто брошенный котёнок, в глазах читалась мольба. По щекам текли слёзы, а поджатые губы заметно дрожали — толи от страха, толи от холода.       Блондин шумно вздохнул, ослабляя хватку и отворачиваясь. Руки с осторожностью перебрались на спину, прижимая к себе совсем слабое и безвольное тело, обдавая его теплом. К плечу неуверенно прижалась чужая щека. — Прости… Прости меня… — еле слышно шептал юноша, содрагаясь от беззвучных всхлипов, — Я не хочу быть для тебя баластом… — Тише ты, — тут же шикнул на него Люциус, сурово нахмурившись, однако быстро исправился: — Тебе… Тебе говорить много нельзя. Хуже будет. Холодное тело пыталось жаться к тёплому, при этом каждую секунду пугливо отстраняясь, будто проверяя лимиты. — О, Агний… Иди сюда, придурок, — вздохнул и нахмурился Люциус, присаживаясь на край кровати и слегка раскрывая руки, как бы приглашая в объятья, при этом отведя взгляд, — Конечно напрямую твоей вины здесь нет, чёрт возьми! Кто ж мог знать, что… Всё сложится вот так. Лололошка лишь слабо улыбнулся. — Люциус, я рад что знаком с такой удивительной особой как ты. Спасибо тебе за все. — прошептал Лололошка и задрожал в объятиях полубога. — Да тише ты, нюни не распускай, — фыркнул полубог, однако, всё же крепко обнял парня в ответ, излучая ещё больше тепла, — Да и что мне теперь с тобой делать? Вот убили бы тебя там, и что бы тут со мной было, с незаконченной связью и с дохлым хозяином? — последнее слово далось Люциусу просто с огромнейшим трудом, от чего тот выплюнул его, словно яд, несильно впиваясь когтями в плечи мироходца, — Забудь. — Был бы свободен. Если бы я умер — связь бы оборвалась. И ты был бы вновь свободен… — При полноценной и законченной связи — возможно. Но что было бы сейчас, мы с тобой не знаем, и не уверен, что хотим. И вообще, всё, закрыли тему! — тут же возмутился Люциус, отворачиваясь и морщась, не желая продолжать этот разговор, ведь сам уже убеждался в том, что сам не знал, зачем спас смертного. Лололошка замолчал и прикрыл глаза, греясь об Люциуса и громко дыша ртом из-за заложенного носа. — Так… — начал он, — Как твой день прошел? Я чувствовал твою радость в некоторые моменты. — он хмыкнул и закашлял, содрогаясь в объятиях полубога.       Люциус тут же гордо заулыбался, слегка выпятив грудь и задирая подбородок, уже готовый распинаться о том, какой же он великий гений и сколько же он заработал!       Вот только голос так и застрял в глотке вместе с осознанием того, что если расскажет как и сколько заработал — придётся и рассказывать где делись деньги… Нет уж, смертному лучше не знать. — Да так… — неуверенно начал полубог, отводя взгляд, — Гулял, город смотрел, искал где подзаработать можно. — Никто не приставал больше? Всё хорошо прошло? Я за тебя волновался очень. А плащик твой где? Потерял что-ли? — тихо ахнул парень, не без труда пару раз проведя рукой по спине полубога, не забывая об осторожности из-за шрама. — А, плащ… — промямлил Люциус, внутри радуясь, что человек не видел его лица в этот момент. Владыка Ада отвёл хмурый взгляд в сторону, уже думая над оправданием, как тут же замер с широко распахнутыми глазами. — Да вон он, на моей кровати. Я… Перед выездом сложил, чтоб не мешал в случае чего.       И он не врал. На кровати, сложенный аккуратным квадратиком, прямо в прямоугольнике фонарного света из окна лежал его плащ. Жалко правда, что без денег.       Ну вернее как без денег. Прямо по центру отчётливо поблёскивало нечто одинокое и золотое. Люциус напряжённо нахмурился, решая, что со всем разберётся позже. Сейчас — Лололошка. Юноша оторвался от плеча полубога и мягко улыбнулся, смотря ему в глаза. — Я рад, что с тобой всё в порядке. Денег мы ещё заработаем, это такое. Главное, что всё хорошо.       Все чувства крутились на языке и во влюблённых глазах Ло. Он смотрел на эти яркие и такие живые очи правителя Ада, а в голове он уже тринадцать раз признался в любви, и расцеловал это личико. Сердце болело от недосказанности, но единственное, что мог сделать Лололошка — это вернуться в объятия Люциуса и греться в таких тёплых, родных руках.       Незаметно для человека Люциус на секунду улыбнулся, тут же приводя чувства в порядок и поражаясь от самого себя. Да что с ним происходит? То он лезет спасать такого ненавистного ему смертного, то теперь это… А ненавистного ли?.. — Тебе бы по-хорошему спать уже, набираться сил… Уж извини, но исцелять магией я не умею, сам понимаешь. Могу разве что прижечь, если есть какие-то глубокие ранения… Но я от тебя больше ни ногой! Всё нервы мне трепешь, бесит! Первый же день, а уже такое! — вновь начинал заводиться полубог, тут же успокаиваясь, — Так ты ещё и про какую-то болезнь говорил… Как такое вообще лечится? — Обычно нужен просто постельный режим… Ну, это когда лежат и отогреваются, дабы сбить температуру. Пьют чай, горячие бульйоны… Что-то по типу такого. Главное много спать и держать тело в тепле, пока температура ещё не слишком высокая.       Ло вырвался из объятий и лег в кровать, укрываясь одеялом, все еще дрожа от холода. Он посмотрел на Люциуса и рвано выдохнул. — Черт! — парень резко подорвался с кровати и пошатнулся в разные стороны, пытаясь сдержать равновесие, — Я же… Я же не помог трактирщику! Черт, какой же я идиот. Люциус, я через примерно... — он задумался, - …Час. Примерно через час вернусь. Не думаю, что там много работы, но жить нам как-то надо. — Ты вообще с ума сошёл?! — тут же всполошился полубог, надавливая на плечи человека и повалив его обратно на кровать, опасно нависая сверху, — Никуда я тебя не пущу! Постельный режим, сам сказал! Лежи и ни о чем не думай! — в голосе полубога отчётливо чувствовалась строгость и раздражение, — Встанешь — на завтрак сожру! Он посмотрел на Люциуса с виноватым взглядом и вновь шмыгнул носом. — Но… Но я же… Но на что нам тогда жить? Так, я хотя бы давал нам бесплатную комнату… — Лололошка отвел взгляд и потер плечи. — Стой, что? — То! И никаких но! Сказал же ни о чём не думать! Я вот специально прослежу, чтобы заснул! А если увижу, что встанешь, то реально сожру! — пригрозил Люциус, опасно сокращая расстояние и ниже нависая над юношей, словно показывая серьёзность своих намерений, — Не хватало ещё чтобы ты тут подох от этой своей болячки!        Тогда полубог наконец отстранился, просто присаживаясь на край кровати рядом с человеком, неотрывно сверля того светящимися в темноте красными точками глаз, что выглядело действительно как жутко. — Спать, живо. Лололошка устроился в кровати, ложась на бок и укрылся вновь одеялом. Он боязливо посмотрел на Люциуса и зажмурил глаза, натягивая одеяло до подбородка, все также шмыгая носом. — Сладких снов, Люциус… — пробормотал Лололошка, пытаясь расслабиться и наконец-то заснуть за такой тяжелый день. — Да я-то сегодня точно спать не буду… — лишь тяжело вздохнул полубог, аккуратно положив руку на плечо мироходца, принимаясь нежно поглаживать, таким образом передавая больному телу тепло. Ну или как минимум так он пытался сам себя оправдать. — Сладких снов, смертный. Лололошка мягко улыбнулся и засопел, дыша через рот из-за забитого носа. Тепло разлилось по его телу, от чего сон пришел очень быстро. Снов, пусть ему и желали его, не было. Но Ло, даже через призму царства Морфея, чувствовал это тепло, и эту руку, что дарила его.

*      *      *

      Удостоверившись, что человек точно заснул, и просидев ещё с минут десять для уверенности, Люциус тяжело вздохнул, вставая с кровати и потягиваясь. В его глазах не было ни крупицы сна. Оно и понятно, после всех событий этой ночи.        Понятное дело, что тратиться на комнату Люциусу не хотелось. Тем более, когда это всё окупается простой уборкой. С какой-то стороны полубог даже рад был заняться делом и даже немного скучал по процессу навождения порядка, так как был крайне чистоплотным, от чего замок всегда сверкал. Ну, конечно, исключая тот ужасный период, о котором Люциусу даже вспоминать страшно, когда в его комнате царил беспорядок и тьма, да и за собой он вообще не следил. Интересно, как там его замок сейчас? Как там Воланд? Ищет его вообще?        С этими мыслями полубог спускался по лестнице, находя взглядом ведро со шваброй в углу комнаты, и принимаясь убираться, теша себя мыслями, что работает на себя, в то время как другого варианта просто переносить на дух не мог. Нет, только на себя. Работает он, чтобы сэкономить денег. Экономить деньги нужно, чтобы купить тот шар. Купить тот шар, чтобы вернуться домой.        Так же нужно будет помыть посуду на кухне. Помыть посуду чтобы получить дешёвый и полезный завтрак для Лололошки. Чтобы он скорее выздоровел. Чтобы он скорее выздоровел и так же возвращался к работе. Чтобы возвращался к работе и зарабатывал. Зарабатывал чтобы купить тот шар. Купить тот шар, чтобы вернуться домой. Да, так думать намного проще.

*      *      *

Голоса.       Где-то рядом, будто сквозь толщу воды, звучали голоса. Нечёткие, расплывчатые, словно кто-то говорил через плотную пелену. Лололошка пытался разобрать слова, но они ускользали, терялись, сливались в глухой гул.       Тело его словно налилось свинцом. Каждый вдох давался с трудом, а кожа горела, будто его бросили в жаровню. Горло пересохло, даже открыть глаза было невыносимо сложно.       Что-то прохладное коснулось его лба. Он вздрогнул. Это было неожиданно приятно — на мгновение пламя, полыхавшее внутри него, ослабло, позволив чуть легче дышать.       Он хотел сказать что-то — может, поблагодарить, может, просто удостовериться, что он не один, — но губы лишь дрогнули, а вместо слов сорвался слабый, едва слышный выдох. — Дышит тяжело, — донёсся до него знакомый голос, низкий и серьёзный. Люциус. — Надо бы ещё жаропонижающего заварить, — отозвался кто-то другой, голос был более грубый и взволнованный. Господин трактирщик?.. — И что, ты его в него зальёшь, если он даже не в сознании? Наверное, ситуация смотрелась бы даже забавно, если бы не этот невыносимый жар.       Но снова почувствовал, как холодная ткань коснулась его лба. Приятная прохлада разлилась по коже, на секунду оттеснив боль. — Сейчас, сейчас, Лололошка, потерпи, — уже совсем рядом раздался голос Люциуса. Он стал тише, почти мягче, — Не смей умирать, понял меня?! Не смей… Ты не умрёшь, нет… А после вновь темнота. Проснулся парень окончательно только часам к одиннадцати, причём один в комнате.        Однако, почти тут же в комнату вошёл полубог, неся в руках поднос с тарелкой и чашкой, замечая пробудившегося мироходца. — О, а я как раз тебя будить хотел, — усмехнулся Люциус, присаживаясь на край кровати, — Вот, я тебе тут принес немного… Ракритщик сказал, что это поможет. Лололошка устало улыбнулся и приподнялся на дрожащих руках, дабы сесть и взять, то, что принес полубог.       Тарелка с бульоном оказалась на его коленях. Ло готов был взять ложку и вкусно поесть, наслаждаясь едой. Но. Его лицо скривилось, и он быстро отвернулся, жмурясь, и виновато вздыхая. Чертов. Бульон. С курицей. — Люциус, я очень благодарен, правда… Но есть маленькая проблемка… — начал он незамысловато стуча пальцами, — Вот. Ты ведь не выносишь грибы, да? — Ло нервно улыбнулся и сглотнул, — Я не могу есть курицу. Вообще. И что либо связанное с ней. — он виновато посмотрел на полубога и шмыгнул носом. Люциус от такого даже слегка растерялся, после чего неуверенно спросил, забирая горячую тарелку:       Люциус нахмурился, глядя на тарелку супа, что стояла перед Лололошкой. Хвост его беспокойно вилял из стороны в сторону, выдавая напряжённость, хотя на лице читалась лишь лёгкая растерянность. — Просто… Мне трактирщик сказал, что именно куриный самый лучший… — протянул он, будто оправдываясь, и тут же вновь посмотрел на смертного, резко нахмурившись, — И что теперь делать? Ты умрёшь?!       Он подался немного вперёд, всматриваясь в лицо Лололошки с неподдельной тревогой, будто ожидая, что тот в любую секунду просто возьмёт и рассыплется в пепел. — Хоть чаю выпей!       Лололошка тихо усмехнулся, слегка покачав головой, и мягко посмотрел на него, чуть уставшими, но по-прежнему тёплыми глазами. — Нет, я не умру, — проговорил он, грея ладони об горячую кружку. — Просто… Можешь принести мне овощной бульон? Он вроде бы есть в меню.       Он улыбнулся, сделав осторожный глоток чая. Горячая жидкость приятно согрела изнутри, но всё же желудок явно был не готов принимать куриный суп после всего произошедшего.              Люциус какое-то время молчал, пристально разглядывая его, будто пытался вычислить, не врет ли смертный насчёт своего состояния. А потом кивнул. — Хорошо, сейчас, — бросил он и, схватив тарелку с супом, развернулся на каблуках и быстрым шагом вышел из комнаты. Лололошка проводил его взглядом, чуть усмехнувшись про себя.       Прошло не так много времени, минут пять, может, чуть больше, когда дверь снова распахнулась, и в комнату вернулся Люциус. Теперь он нёс в руках другую тарелку, из которой тонкими струйками поднимался лёгкий пар.       Он вновь присел рядом, ставя перед ним свежий, пахнущий пряными травами овощной бульон. — Вот, ешь, — сказал он, скрестив руки на груди и наблюдая, как Лололошка берёт ложку. На этот раз тот действительно попробовал суп, и, почувствовав мягкий вкус, кивнул: — Гораздо лучше. Спасибо, Люциус. Полубог фыркнул и отвернулся, но хвост, который уже не дёргался так нервно, выдал, что он доволен. — Ой, погоди, тебе ж наверняка тяжело держать, — тут же всполошился полубог, забирая чашку и отставляя её на тумбочку, подсаживаясь ближе и принимаясь аккуратно помешивать суп ложкой, слегка нахмуриваясь, то-ли от сосредоточености, то-ли от недовольства, что приходится всё же быть нянькой, хоть фактически он сам и предложил… Лололошка, сам того не понимая, густо покраснел, то-ли от смущения, то-ли от горячки. Он замотал руками и смущенно отвел взгляд. — Нет-нет, я могу сам! Я же не настолько беспомощен! — он показательно поднял руку, дабы показать мышцы, — Я же Лололошка! Всегда выбираюсь из самой задницы, ха-ха! —       Но он резко закашлял и согнулся в три погибели, пытаясь держаться в форме. Рука автоматически поднялась ко рту, пока больной продолжал содрогаться в кашле.       Пара выхаркиваний и вот на постельное белье уже капает капли смертной, багрянной как розы на снегу, крови. Лололошка громко выдохнул и со страхом в глазах посмотрел на Люциуса.       Увидев, как Лололошка содрогается от внезапного приступа кашля, Люциус только сильнее нахмурился. Ну конечно. Смертные. Стоит оставить их без присмотра, как они тут же начинают страдать, болеть, кашлять, чуть ли не помирать у него на глазах.       В голове полубога не осталось ни единого сомнения — этот дурак явно не в состоянии есть сам. Что ж, придётся помочь. — Ага, я вижу, — проворчал Люциус, закатывая глаза, но всё же взял ложку, зачерпнул супа и медленно подул на него, остужая.       Лололошка, похоже, хотел что-то сказать, но снова закашлялся, так что полубог только фыркнул, поднося ложку к его губам, как только приступ прошёл. — Давай ешь быстро! Пока помогаю! — буркнул он, приподнимая брови, будто давая понять, что если тот откажется, то больше никакой помощи ждать не стоит. А потом добавил раздражённо, но почему-то не отнимая ложки: — Бесишь опять! Лололошка послушно открыл рот, прикрыл глаза и мигом проглотил предложенную ложку бульона. И, к его удивлению… Это было действительно вкусно!       Тёплая, насыщенная жидкость приятно растеклась по горлу, немного смягчая неприятную першоту. Это определённо было лучше, чем ничего.       Проглотив еду, парень на секунду задумался, а потом, чуть высунув язык, выразительно посмотрел на Люциуса, молча намекая, что он не против ещё одной ложки.       Полубог молча зачерпнул ещё, повторяя всю процедуру, пока миска окончательно не опустела, после так же помогая человеку выпить чай, пока тот был ещё горячим. — Тебе уже лучше? — спросил Люциус, склоняя голову набок, словно ожидая моментального результата.       Лололошка мягко улыбнулся и, немного ослабив напряжённые плечи, позволил себе опереться на Люциуса, уткнувшись в его плечо. Тёплый вздох сорвался с губ, наполненный усталостью, но и какой-то тихой благодарностью. — Моментального эффекта не будет, — тихо пробормотал он, не открывая глаз. — Боюсь, мне придётся пролежать весь день… Но мне уже лучше.       Сказав это, он слабо приподнялся, чтобы встретиться взглядом с полубогом. В его глазах плескалась искренняя благодарность, смешанная с остатками пережитой слабости. — Спасибо тебе. Огромное спасибо, — его голос звучал искренне, хоть и немного осип. — Боюсь, без тебя я бы погиб ещё вчера от кровопотери.       Он попытался легко усмехнуться, надеясь разрядить обстановку, но вместо лёгкого смеха горло тут же сжало судорожным, глубоким кашлем. Лололошка поспешно прикрыл рот рукой, его плечи дёрнулись, а сам кашель получился рваным, прерывающимся на короткие смешки, будто он сам не мог разобраться — смеяться ему или задыхаться. На мгновение его лицо сморщилось от напряжения, но он попытался выровнять дыхание, сделать вдох глубже… И тут же пожалел об этом.       Резкая, неожиданная боль пронзила рёбра, заставляя его замереть на месте. От этого ощущения по спине пробежали неприятные мурашки, а тело рефлекторно сжалось. Он зашипел сквозь зубы, едва слышно, словно пытался заглушить собственную боль. Почти не задумываясь, он прижал ладонь к боку, нахмурившись, словно это хоть немного могло помочь.       Сломанное ребро пульсировало, с каждой секундой напоминая о себе всё настойчивее, и парень с досадой покосился вниз. Он прекрасно понимал, что торговаться с собственным телом бесполезно — сколько бы ни хотелось подняться, прогуляться или хотя бы встать, сегодня точно придётся провести весь день в постели. На губах мелькнула тень недовольной ухмылки — осознание этого раздражало его куда больше самой боли.       Люциус нахмурился, скрестив руки на груди и смерив смертного пристальным, слегка недовольным взглядом. — Дурак ты. Ничего смешного не вижу, — хмыкнул он, но в голосе не было ни злости, ни раздражения — только лёгкая усталость и упрямство.       Лололошка всё ещё держался за бок, и его дыхание оставалось сбивчивым. Полубог тяжело вздохнул, нагнувшись чуть ближе. — Давай уже, — тихо, но настойчиво сказал он, осторожно придерживая парня за плечо.       Он двигался аккуратно, но уверенно, не давая смертному возможности сопротивляться. Ладонь легла на спину, другая — на плечо, и, поддерживая, он мягко наклонил его назад. Лололошка чуть дёрнулся, когда больно сдавило грудную клетку, но Люциус не дал ему сжаться или зацепиться за него, спокойно направляя в подушки. — Тише, тише, — неожиданно мягко пробормотал он, следя за каждым движением, будто укладывал не взрослого мужчину, а хрупкую стеклянную фигурку.       Когда тот наконец оказался в постели, полубог выпрямился, смахнул с колен случайно сбившееся одеяло и укрыл его получше. — Скоро вернусь, — бросил он через плечо, но, уже стоя в дверном проёме, вдруг резко обернулся и сверлил его взглядом. — Встанешь — сожру, — его голос звучал насмешливо, но глаза вспыхнули по-настоящему опасно. С этими словами он скрылся за дверью, оставляя Лололошку отдыхать. Лололошке оставалось лишь смотреть в след и лежать смирно на постели. Что с Люциусом? Когда он стал так… Добр?       Сердце жалось. Оно приятно покалывало и сильно ныло, при каждом проявлении доброты парня. Что же это с ним? Он же ненавидит Лололошку. Так что это?       Буквально спустя пару минут Люциус вернулся, бесшумно ступая по полу, держа в руках моток чистых бинтов. Он выглядел всё таким же хмурым, но в его взгляде читалась сосредоточенность — словно он уже мысленно разбирал перед собой сложную задачу. Вернувшись на уже насиженное место на кровати, он недовольно прищурился. — Не вставал, надеюсь? Ло покачал головой. Он бы и рад пошевелиться, но тело словно налилось свинцом, и каждый вдох отзывался тупой, тянущей болью. — Так, давай, показывай, где больше всего болит, — вздохнул Люциус, разматывая бинты.       Ло покорно поднял уже знакомую пробитую руку, рукава рубашки были разорваны и испачканы засохшей кровью. Затем, собравшись с силами, он слабо привстал, чтобы задрать остатки порванной ткани и показать живот.       Полубог хмуро осмотрел его. Кожа была покрыта ссадинами и багровыми пятнами, на некоторых местах виднелись глубокие, зловещие синяки — следы от грубых ударов. — Также… ещё немного ожог ссаднит… но он на ногах, — глухо добавил Ло, виновато отводя взгляд и поджимая губы. Будто он сам был виноват в том, что с ним произошло.       Люциус молчал. Его пальцы чуть сильнее сжали бинты, костяшки побелели. Он снова чувствовал, как внутри поднимается злость — но уже не на Ло, а на тех, кто это с ним сделал. Глубоко вдохнув, полубог заставил себя успокоиться. — Раздевайся, — коротко бросил он, снова разрывая тишину. Ло резко замер, поражённо уставившись на него. — Ч-что? Люциус только раздражённо закатил глаза. — Мне что, по-твоему, через одежду тебя перевязывать? Или ты хочешь загноения в ранах? Ло сглотнул. Он прекрасно понимал, что Люциус прав, но всё равно не мог избавиться от неловкости. Но спорить не стал. Просто медленно, со скрипом в мышцах, начал стягивать с себя разорванную рубашку.       Полубог лишь кивнул, принимаясь за работу, аккуратно перематывая руки человека, а затем и живот, полностью покрывая тот бинтами, завязывая красивый бантик. — Так, давай теперь ожог показывай. Вот с таким я магией справиться могу.       Ло осторожно переставил ноги на пол, присаживаясь на край кровати. Движения его были медленными, словно каждое из них давалось через силу. Он чувствовал, как взгляд Люциуса прожигает его насквозь, но сейчас тому, похоже, было не до лишних эмоций — лишь холодная сосредоточенность.       Чувствуя лёгкий прилив смущения, Ло начал неуклюже возиться с ремнём, пальцы дрожали, но в конце концов он справился. Брюки соскользнули вниз, остановившись чуть ниже колен. — Вот, — пробормотал он, указывая на покрасневшие пятна, что растянулись вдоль обеих ног. За ночь ожог словно разошёлся, кожа теперь выглядела воспалённой, а на отдельных участках появились мелкие волдыри.       Люциус хмуро осмотрел повреждения, его лицо оставалось непроницаемым, но Ло мог поклясться, что в глубине глаз мелькнула вспышка злости. — Чёрт, — выдохнул полубог, наклоняясь ближе, чтобы лучше рассмотреть раны. — Держи себя в руках, — внезапно тихо сказал он, слабо усмехнувшись, пытаясь разрядить напряжённую атмосферу. Люциус зло сверкнул глазами. — А ты не зли меня, — бросил он, обрывая любые дальнейшие попытки шуток. Люциус тяжело вздохнул, прикрывая глаза и занося руки над ранами, лишь прошептав: — Ох, горе ты моё, Лололошка… После чего покраснения, как и боль с волдырями, начали проходить. — Где еще? — вновь спросил Владыка Ада, поднимая осторожный взгляд на Лололошку.       С гордым вздохом, Ло поднял руку на уровень глаз полубога и с улыбкой в тридцать два зуба, показывая сломанный набухший палец. Полубог лишь вздохнул и покрутил головой, беря палец в руку, начиная перевязывать его по указаниям Лололошки. Когда все было закончено, он вновь уложил Лололошку в постель, после чего встал перед ним, складывая руки на груди. — Так, а теперь, если тебе наконец лучше, предлагаю обсудить то, как мы будем возвращать мой браслет… Пока ты тут валялся, я времени зря не терял и узнал много чего интересного… — Я готов слушать, — лишь сказал волшебник, закутываясь сильнее в одеяло и прикладывая к своему носу уже холодную кружку. — Так, смотри… — начал полубог, — А разузнал я вот что… Те люди, что избивали тебя, и правда работали на герцога Виена. Очень важная и выдающаяся фигура в королевстве, так ещё и близкий знакомый того гнусного работорговца… И у него сейчас и находится мой браслет… — Люциус заметно оскалился, отворачиваясь и, быстро совладав с гневом, продолжил: — Даже я понимаю, что лезть на рожон - неразумно. Человек он не последний, наверняка куча охраны, в том числе и волшебной. К такому не получится просто ворваться в поместье и украсть браслет, тем более, что мы не знаем, ни где конкретно он лежит, и вообще в городе ли он уже… Я хоть и божество, но не забывай, что основных моих сил у меня больше нет… Да, безусловно, что-то да я могу, но выдыхаюсь быстро, да и без самого браслета магию очень сложно контролировать, так что вариант со штурмом точно отпадает… Но, я узнал вот что… Помнишь, тот головорез говорил что-то про поминки? — задал риторический вопрос Люциус, — Так вот, я поузнавал, и да, действительно. Через… Неделю? В доме того самого Маркауза будут организованы его же поминки, куда как раз и припрётся этот герцог. Так вот, у меня пока только задатки плана, но это всё равно лучше, чем ничего. Полубог потянулся к мешочку на поясе, доставая из него красивое кольцо, на котором была выгравирована дикая роза. — Эту вещицу я забрал у обгоревшего трупа. Подумал, ну не пропадать же добру, и очень не прогадал! Как я узнал, это, — Люциус указал на гравировку, — …Герб рода Маркауз. Не думаю, что обычаи у вашей знати сильно отличаются от нашей, адской, но скажу так — кольца — это очень важная вещь, а фамильные — ещё более значимые. Покажи такое кому надо — сразу без лишних вопросов примут за своего и хоть половину имущества передадут, если не всё. А всё потому, что знают, что такие колечки на дороге ох как не валяются. Так вот я к чему… Нам надо как-то непринуждённо разобщаться с этим Виеном и представиться, скажем… Троюродным племянником тети этого самого Маркауза и его верным слугой, что как нельзя кстати оказались проездом в Сулне, когда до них дошла столь печальная весть о смерти любимого дядюшки, а там приглашение на мероприятие нам уже обеспечено! Останется только намекнуть, что я, скажем, люблю коллекционировать всякие старинные, необычные вещицы, и готов выкупить что-то подобное за огромные деньги. А там уже и раскрутить на то, чтобы он принёс с собой браслетик, свиснуть под покровом ночи, и тут же бежать из города!       Лололошка внимательно следил и слушал полубога, иногда шмыгая носом. Веки тяжелели, а голова становилась всё мутнее, словно мысли ускользали сквозь пальцы. Он едва заметно поёжился, втягивая голову в плечи, и сильнее зарылся в одеяло, пытаясь укрыться не столько от прохлады, сколько от нарастающего ощущения слабости.       Горло саднило, а в груди поселилась тяжесть, из-за которой дышать становилось всё сложнее. Жар поднимался незаметно, изнутри, заполняя каждую клетку тела, словно тлеющий огонь. Кожа на лбу покрылась липким потом, но ему всё равно казалось, что его знобит. — Странно, что поминки устраивают так поздно… — пробормотал он, чувствуя, как голос становится тише, будто он говорит не для Люциуса, а сам с собой.       Ло устало прикрыл глаза на мгновение, но тут же открыл их, ощущая, как тело словно проваливается в пустоту. Мир качнулся, комната пошла кругами, и ему пришлось глубже вдохнуть, чтобы справиться с нахлынувшим головокружением. — Надо узнать, что произошло. Обычно все собираются в первый или третий день после смерти. А целая неделя с копейками… — он осёкся, слегка заплетающимся языком дотягивая фразу до конца. Зевнув, он попытался сфокусировать взгляд на Люциусе, но перед глазами всё плыло. Ло прикусил губу, пытаясь вернуть себе ясность сознания, но голова вдруг откинулась назад, а дыхание стало слишком частым и поверхностным. Полубог лишь пожал плечами. — Мне-то откуда знать? Скорее всего всё из-за того, что приглашено много гостей, большинству из которых надо добираться из другого города, а это довольно далеко… Да и потом, это не прям поминки, скорее, так, обычный приём, но как бы в честь этого поганого Маркауза, — размышлял Люциус, — И если мы хотим туда попасть, то это только по приглашению, причём, только от организатора… А организатор — Виен… Тоесть туда нам вход только через него… — Чёрт… — прошептал он, обхватывая себя руками, будто это могло помочь унять нарастающую дрожь. — Всё хорошо? — тут же насторожился полубог, присаживаясь около парня. — М… Плохо стало… — промямлил юноша, болезненно морщась, — Можешь принести ещё чаю, пожалуйста?.. — шепнул он. — Конечно, сейчас, сейчас… — Мне жаль что так получилось, — шепнул он ему вслед, отводя взгляд и тихо шмыгая носом. — Да ну тебя, — взмахнул Люциус, прикрывая глаза и отворачиваясь, — Напрямую вины твоей здесь нет… Да что уж говорить, я и сам за этот идиотский браслет забыл совсем и не взял обратно… Наверное, зря я на тебя вчера наорал. — Нет, я правда виноват… Твоя злость не с проста, я это понимаю… — он посмотрел на свою забинтованную руку, — Это… Заслуженно. Некоторое время полубог оставался безмолвным, лишь осматривая парня на кровати подавленным взглядом, в котором, уже без прикрытия, читалась жалость. — Отдыхай пока. И сам знаешь, что с тобой будет, если я от кого-то, или не дай Агний сам, узнаю, что ты смел вставать. — Что-то ты Агния стал часто поминать… — неловко хохотнул Ло. — Я серьёзно.       После этих слов Владыка Ада покинул комнату, отправившись за тёплым напитком для парня, что тем временем скрутился клубочком под одеялом, пытаясь хоть немного задремать.

*      *      *

      За этот день он ещё несколько раз носил ему чаи и различные горячие блюда, что трактирщик, войдя в положение, подавал буквально за бесценок. Люциус не настаивал, но каждый раз оставлял поднос рядом, давая понять, что Ло должен хотя бы попытаться поесть. Когда тот долго смотрел на еду, но не притрагивался, полубог молча наблюдал, ожидая, пока тот сдастся. В конце концов, Ло нехотя делал несколько глотков бульона или ел хоть немного хлеба, но больше его сил хватало только на то, чтобы снова забраться под одеяло.       Жар то поднимался, то слегка спадал, оставляя после себя липкую усталость. Тело ломило, дыхание временами сбивалось, а в голове поселился тягучий, неприятный туман. Люциус не отходил далеко, периодически звал трактирщика, дабы тот проверил температуру, изредка касаясь лба и плеча, чтобы согреть или охладить по мере необходимости. Его магия действовала мягко, постепенно вытягивая остатки жара, но даже после неё оставалась слабость.       Временами Ло засыпал, проваливаясь в короткую тревожную дрему, а когда просыпался, обнаруживал, что одеяло подправлено, а в комнате стало теплее. Люциус молча создавал дополнительное тепло, если видел, что Ло начинает дрожать. Он следил, чтобы тот пил достаточно воды, ставя кружку рядом и незаметно проверяя, делает ли он хоть пару глотков.       Днём, когда Ло попытался встать, чтобы размяться, его тут же вернули обратно, не давая даже шанса на сопротивление. Любая попытка передвигаться заканчивалась тем, что полубог молча, но уверенно усаживал его обратно в постель, не давая переоценивать свои силы. Весь день прошёл в этой череде заботливых, но негласных действий. Люциус не говорил лишнего, но его внимание чувствовалось во всём: в том, как он следил за состоянием Ло, в том, как незаметно заботился о том, чтобы ему было тепло, удобно и спокойно. К вечеру жар начал утихать. Дыхание стало ровнее, голова уже не была такой тяжёлой, а тело перестало так сильно болеть. Осталась только слабость, но в сравнении с утренним состоянием, даже она казалась облегчением. Ло чувствовал себя заметно лучше, а Люциус, бросив на него долгий, оценивающий взгляд, удовлетворённо кивнул, видимо, признавая, что день прошёл не зря.       Ночью, когда в комнате уже стояла тишина, парень резко проснулся от острого болевого ощущения, которое словно вырвалось из самого нутра. Его тело, иссушённое лихорадкой, затрещало от новой боли. Парень было уже подумал, что уже погиб, если бы не противное ощущение влажности на боку и на подбородке…       Во рту стоял отвратительный привкус. Что это? Такое горячее, противное, невозможно сглотнуть. Мозг уже не соображал.       Ло подался вперёд, пытаясь сдержать болезненные стоны, но всё это казалось бесполезным. Горячка снова накатила, и ощущения становились всё более искажёнными. В груди началась тяжесть, а дыхание вновь сбивалось. Он попытался встать, но слабость не позволяла — тело не слушалось. Лололошка буквально рухнул обратно на кровать, чувствуя, как его охватывает тошнота. Вокруг вспыхивали яркие огни, не давая сосредоточиться на мысли, и его взгляд фокусировался только на тяжёлых, болезненных ощущениях, что затмевали всё.       Люциус, что всё это время дремал беспокойным, чутким сном, на соседней кровати, тут же вскочил, заслышав тихие звуки рядом. — Что такое? Что случилось?! — тут же громким шёпотом спросил полубог, подскакивая к кровати и осторожно усаживаясь рядом, после чего испуганно прикрыл рот рукой от открывшегося зрелища. Рука небрежно махнула в сторону стоящей рядом на столике вместе с грязной посудой свечи, что тут же резко зажглась, освещая слабое тело на кровати.       Смертное тело пластом лежало на кровати, содрогаясь в конвульсиях. С руки началось кровотечение, пока органы внутри постепенно переставали функционировать. Было плохо, ужасно плохо, кровь стекала со рта, носа. Где только были раны — они открывались и начинали кровоточить, не давая юноше и минуты на передых. Лололошка уже даже не отвечал. Просто смотрел в потолок разбитым взглядом, делая хриплые вздохи. Смотрел и знал, что это конец. Он устал бороться. — Лололошка?.. — ошарашенно шепнул Люциус, опуская взгляд ниже, где на боку, на белой рубашке стремительно расползалось алое пятно. — Чёрт… Чёрт! Рана открылась! Я… Сейчас, я позову ракритщика, ты только держись! — шепнул он, в приливе паники даже не думая о повторном прижигании. Ещё больше боли юноша сейчас попросту не переживёт.       Только Люциус попытался со всей бережностью положить голову парня обратно на подушку, как тот тут же взялся за его предплечье — слабо, моляще, после чего отрицательно покачал головой. — Не стоит… — Ещё как стоит! Сейчас помощь прийдёт, сейчас станет лучше, пусти! — воскликнул предательски драгнувшим голосом полубог, не смея даже не думать о том, чтобы отцепить руку от себя силой. — Не… Поможет… — шепнул смертный, изо всех сил пытаясь держать глаза открытыми. Ещё хоть на минуту дольше. Хоть на мгновение, прежде чем жизнь окончательно покинет его, прекращая все мучения. — Что значит не поможет?.. — одними лишь губами спросил Люциус, не в силах сделать и вдоха. — Побудь лучше со мной, ладно?       Боль отступала на второй план. Уже не чувствовался ни сломанный палец, ни кровоточащий бок, ни жар, ни холод, ни синяки, ни ссадины. Ничего. Лишь странное чувство лёгкости и отрешённости.       Люциус рядом… Это будет первый раз, когда он не сам. Лололошка не отпускал его, боясь, что близкий ему уйдет, вновь оставляя его самим с собой. — Прошу тебя, Люциус, побудь со мной. Так мне не будет страшно… Не хочу быть один, когда… Это произойдёт. — О чём ты говоришь? — встревожился Люциус, однако пошевелиться не смел, испуганно заглядывая в большие, испуганные глаза юноши. Бледная рука осторожно приблизилась к чужому подбородку, утирая кровь, на что смертный слабо улыбнулся. — Люциус… Я… Я должен сказать тебе что-то важное… — прошептал парень, тут же тихо закашлявшись. Из носа новым ручьем потекла кровь, а зубы крепко стиснулись. Холодно и неприятно. — Потом, всё потом! — тихо шмыгнул носом полубог, смаргивая крохотные капли слёз, что предательски заструились из глаз. — Люциус. — прохрипел Лололошка, задыхаясь от подступающей к горлу крови, — Люциус… — Что? Что такое, Лололошка? — с тихим всхлипом спросил полубог. — А ты хотел бы вернуться домой? В Ад?       Владыка затих, непонимающим взглядом смотря на человека. Серьезно? Вместо того, чтобы Люциус пошел за помощью, он просит поговорить об этом?! — Лололошка, ты в бреду, прошу… Дай мне позвать ракритщика, людей, лекаря, да кого нибудь! Прошу, отпусти! Умирающий волшебник лишь сильнее сжал запястье Люциуса в своей руке. — Прошу. Ответь на мой вопрос. Люциус стиснул зубы, понимая, что переубедить юношу не получится. — Сложный вопрос. Я не хочу находиться где-то без близких мне. Если там будет Воланд, то конечно да. Я… Было бы не плохо, если бы и ты был там. И Айко. И твой енот. — ответил полубог, аккуратно поднимая голову парня, чтобы тот не захлебнулся собственной кровью.       Лололошка устало улыбнулся, несмотря на яркую боль, что пронзала его тело, но по-немногу сходила на нет. Он мог почувствовать, как горячая волна должна была накрыть его с головой, но её не было. Вместо этого было какое-то странное, чуждое спокойствие, которое не оставляло места страху. Всё вокруг будто замедлилось, мир потерял чёткость и стал расплывчатым. Боль была где-то далеко, лишь отголосками её ощущений Ло цеплялся за остатки сознания, зная, что это — конец.       Он громко закашлял, и с его уст, как струя воды, хлынула кровь, запятнавшая одежду Люциуса. На миг взгляд Лололошки затуманился, и он едва мог разглядеть собственные руки, что откидывал в сторону, чувствуя, как они становятся тяжелыми. Мгновение, и кровь начала медленно стекать по губам, окрашивая их, а потом тоже перешла в потоки, которые Ло не мог остановить. — Нет-нет-нет… — прошептал Люциус, его голос звучал глухо, и в нём было столько боли, что Ло впервые за весь день ощутил, как его сердце сжалось. Это был тот момент, когда он почувствовал себя беспомощным, уязвимым. И в этот момент, когда всё внутри начинало распадаться, когда он чувствовал, что его время уходит, Лололошка лишь тихо вздохнул, шепча едва слышные слова. — Не плачь… Все будет хорошо…       Каждый вздох давался ему с трудом, и кровь изо рта всё сильнее затмевала дыхание. Он знал, что время, возможно, уже ушло. Лололошка ощущал, как каждый орган в теле отключается, словно тянет его в бездну, и невозможно было бороться с этим. Парень вновь сжался в комок, пытаясь найти опору, но слабое тело не давало ему сил. Лёгкий кашель превратился в болезненное сдавленное дыхание, и Ло знал, что его больше не поддержат.       Люциус в этот момент схватил его руками, пытаясь сдержать панику. Он резко встряхнул его, пытаясь вернуть капельку сознания, но руки божества были уже покрыты смертной кровью. От этой картины сама реальность казалась расплывчатой и чуждой. Полубог шептал что-то, его слова становились всё более отчаянными, а голос срывался на плач. Он прижимал Лололошку к себе, пытаясь сделать хоть что-то, но чувствовал, как всё ускользает. Ло, уже не в силах бороться с собой, слабым движением руки вытирает кровь с лица Люциуса, словно прощаясь.       Это было что-то большее, чем просто смерть — это был момент, когда жизнь срывалась, и мир вокруг исчезал, оставляя лишь память и отчаяние.       Момент и Лололошка закрывает глаза, заставляя Люциуса вздрогнуть со слезами на глазах. Ни вдоха, ни выдоха, парень застыл как кукла, опадая пластом на коленях полубога, что сразу начал пытаться привести в себя юношу. — Эй… Эй, Ло!       Люциус громко вздохнул, его рука оставила кровавый след на щеке бездыханного тела Лололошки. Она была холодной, как камень, а кровавые пятна растекались по коже, уродовали её. Слезы, что катились по его лицу, сливались с кровью, и он даже не заметил, как они смешались, оставляя лишь следы горечи и утраты. Но когда он проводил рукой по щеке, что-то изменилось в воздухе.       Внезапно, словно что-то невидимое пробудилось внутри, Люциус почувствовал, как его пальцы скользнули по метке на теле Лололошки, укладывая свою ладонь поверх и наблюдая. Воздух стал тяжелым, и слабое, почти неуловимое свечение начало вырываться из самой метки, придавая ей зловещее сияние. Полубог слегка отстранился, его взгляд был прикован к этому странному блеску.       Как только он отодвинулся, свечение стало ярче, постепенно наполняя комнату, контрастируя с мраком ночи. Желтые искры начали играть на коже мага, и Люциус замер, не в силах оторвать взгляд. Она светилась. Распадалась на мелкие частицы, будто снимая оковы контракта.       Люциус перевёл взгляд на Лололошку и его сердце пропустило удар. Он снова тряхнул тело, но безрезультатно. В этот момент свет усилился, словно сама метка начинала вести свою игру с реальностью, и что-то невидимое проникло в тело Лололошки. Ни с того ни с сего, юноша начал… Исчезать.       Полубог обомлел, не веря своим глазам. Тело мага словно распадалось на тысячи ярких искр, которые вспыхивали и исчезали в воздухе, будто они никогда не существовали. Маленькие шарики света струились ввысь, к потолку, закруживаясь в последнем, грустном танце, провожаемые испуганным взгялдом алых глаз. — Лололошка… — прошептал полубог, не в силах поверить в происходящее. Его голос был полон отчаяния, как будто сам мир рушился.       Он сжал кулаки, надеясь удержать хотя бы часть того, что было, но всё тщетно. Неосязаемый свет лишь протикал сквозь пальцы, продолжая виться в невидимом для глаз потоке.       Люциус отчаянно сжимал пустое пространство, и, не в силах остановить свои чувства, тихо всхлипнул. Не веря в происходящее, он снова повторил имя Лололошки, как если бы это могло вернуть его, но каждое слово только усиливало пустоту, которую оставил маг в самом сердце. Мир, с которым Люциус успел стать так близок за короткий срок, теперь исчезал. На руках была кровь. Тело изчезло, а за ней и метка на руке. Все пропало. Лололошки больше не было. Это был конец.       Как вдруг Люциус громко вздохнул, цепляясь руками за шею. В глазах помутнело, а запястье, что ранее вернулось в былое состояние «белой-чистой», слегка засветилась, вырисовывая четырёхконечную звезду с двумя маленькими треугольничками. Люциус начал громко дышать, а после согнулся, сжимая в руках простыню.       Что это? Почему метка вернулась? Разве она не должна была пропасть вместе с Лололошкой? Или его теперь ожидает та же участь? Он теперь тоже умрёт?!       Полубог зажмурился и болезненно прошипел. Ещё с пару минут тому назад он переживал о жизнь юноши, а теперь его нет. Нет, и он грозился расстаться и со своей. Всё прекратилось так же резко и внезапно, как и началось.       В сознание будто вернулась ясность а глаза распахнулись сами собой, будто открылось второе дыхание. Будто ничего и не происходило, будто всё было как прежде. Люциус поджал слегка покалывающую руку к груди, поднимая несознательный и потерянный взгляд. Поднимая, и тут же замирая, словно статуя. Сердце пропустило удар. Глаза, казалось, сейчас просто выпадут из орбит.       Парень стоял к нему спиной. Рубашка чиста, ни одного следа крови. Бинты с рук пропали. На запястье всё та же метка.       Стоял по другую сторону от своей кровати, оставался безмолвным, пока рот полубога приоткрылся от шока в немом вопросе, а брови шокированно изогнулись. — Знаешь… — тихо начал человек, или же, быть может, лишь его призрак, неупокоенная душа, — А ведь той ночью, когда Воланд сжёг мой дом… Я ведь действительно погиб тогда.