Звёздный Предел

      Тьелкормо задумчиво покачивал в руке кубок, приподнесенный ему знакомой втородомской девой: она смущенно улыбалась ему, даже пыталась стрелять очаровательными глазками — взмахивала ресницами из-под опущенных век, смотрела будто бы в его сторону, но куда-то дальше. Демонстрировала неглубокую ямочку на правой щеке. В этом и правда была какая-то прелесть. Но прелестней всего было то, что казалось, больше никто кроме него не замечал — действо на балконе.       Три…пять…семь… Братец оторвался от своей девицы. Отсюда не разглядеть, но он готов спорить, что она сейчас прячет взгляд и пятится назад, словно это не она и не по своей воле отдавалась чувству мгновения назад. Таковы все женщины. Такими их создал Эру. Нолдо усмехнулся своим мыслям и вновь задумчиво присосался к вину. Что об этом скажет Майтимо?       Вероятно, ничего.       Вино горчило на языке и оставляло кислое послевкусие. Редкостная дрянь, даже Морьо, скупой как сотня майар Феантури, выставляет лучше из своих погребов.       — На что смотришь, брат?       Рядом возник Куруфин. В щеголеватом плаще с подбоем из винного бархата, с изысканными тонкими кольцами в собранных волосах. Тот улыбнулся хитро, по-лисьи, будто уже готовился раскусить будущую проказу старшего брата и развернулся в сторону балкона.       Тьелкормо сделал будто бы неосторожный шаг и дева, в легком и почти абсолютно прозрачном платье оступилась и разлила свой напиток. Та самая финголфиновская кислая дрянь тут же очутилась и на груди девы, промочив насквозь платье, и на новых сапогах Тьелкормо, и даже каплями осела на восьмиконечной звезде, вышитой на плаще Куруфинвэ.       — Ох, моя леди, приношу свои извинения!       Лорд Химлада тут же расцвел самой соблазнительной из своих улыбок, подхватывая незнакомую эльдиэ под локоть. Куруфинвэ уже был отвлечен: он с недовольным видом снял с себя плащ и воззрился на брата.       — У вас промокло платье, — ороговевшие пальцы легко скользнули от набрякшей на плече ткани вниз, к кисти. Дева пунцовела и не роняла ни слова, с замиранием сердца ожидая следующих слов и действий прославленного третьего лорда. Тьелкормо ненавязчиво обхватил её плечи, укрывая её промокший и полупрозрачный стан от посторонних взглядов. — Позвольте, я провожу вас до ваших покоев.       Дело было сделано.       Тьелкормо тайком подмигнул Ирме, величественно проплывавшей мимо него в своих многослойных шелках, привезенных в добром количестве из Дориата: её под руку уже вел очередной светловолосый партнер, выводивший её в центр зала. Она ответила ему такой же лукавой улыбкой.       — Отец?       — И где же тебя носило? — проворчал Куруфин, оглядываясь на сына. Тьелпе держался невозмутимо. Взгляд отца скользнул по синим одеждам сына и фыркнул. — В тебе столько огня, а ты гасишь его волной.       — Я опоздал, потому что не мог выбрать тунику. В итоге пришел в той, что шили мне на прошлый день зачатия, а мне так и не удалось её надеть, — Тьелпе усмехнулся так же хитро, как и его дядя. — Нам нужно ладить со всеми родами эльдар, и если этого не можешь сделать ты, отец, это сделаю я. Для тебя.       — Облачившись в эти тряпки?       — Всё начинается с малого. К тому же, — Тьелпе горделиво вскинул голову, чтобы отец разглядел отблески его нового венца. — Мало кто не поймет, из какого Я рода.       — Хорошая работа, я не видел её, — Куруфин пробежался пальцами по острым лучам, выложенным из ограненного граната. — Но на прием к Финвэ я бы тебя в такой не пустил. Тебе повезло, что здесь собрались по большей части синдар и полунолдор.       — Да, отец, — Тьелперинквар кивнул головой и растворился в толпе.       Куруфин остался один. Он снова посмотрел в сторону балкона — ветер мел там листья, и не хватало лишь легких волн персикового тюля, как на родительской любимой террасе в Тирионе. Там никого не было. И он направился туда, подхватив оставленный братом кубок.       Рана показалась из-за облаков во всей своей красе. Серебряный цветок ночи распустился пышным цветом, щедро озаряя сиянием эту дивную ночь. Куруфин облокотился на перила и смотрел на игру цвета за пределами Иллуина. Музыка, доносящаяся из зала, исчезла, оставив его в обволакивающей летней тиши, наполненной песнями цикад и сверчков. Снизу доносился плеск: юные полунолдор наверняка отправились на водный забег по фонтанам. Нолофинвэ ностальгировал по Тириону куда больше, чем показывал. Впрочем, многие фонтаны в их родном городе и впрямь проектировал именно он…       Куруфин отклонился от перил и сказал в сторону:       — Нолофинвион вознамерился показать весь свой певческий талант. Лучше бы это был ты.       — Заметил меня, все-таки.       — Не заметил, если бы не вздыхал так, словно хотел посрамить Манвэ и всех его майар объемами своих легких. Ты порой прячешься так хорошо, что тебя и днем с огнем не отыскать.       Макалаурэ улыбнулся и снова закрыл глаза, удобно устроившись в своей нише с удобной подушкой из сплетенных плюща и дикого винограда.       — Ты так соскучился по моим песням?       — Я не говорил этого.       — Приезжай во Врата. Надеюсь, теперь у меня будет время для новых песен.       Макалаурэ тоже уставился на ночное светило и звезды, всем своим видом дав понять, что больше не намерен поддерживать беседу. Но Куруфин сделал вид, что не понял.       — Не хочешь сыграть со мной в одну настольную игру? Я научился ей, когда гостил в Белегосте. Король был столь любезен, что подарил мне набор.       Песнопевец ответил, не отвлекаясь от своих мыслей:       — Неси.       Черные окружали белых, сосредоточившихся в центре. Белый король был в значительном меньшинстве. Куруфин выбрал черный цвет.       Макалаурэ понимающе хмыкнул и двинул одну фишку наугад. Куруфин отзеркалил ход с противоположной стороны.       — В чем смысл игры?       — Приведи своего короля в одну из угловых клеток. Я же буду всячески этому мешать. Но ни одна черная пешка не вправе занять «троны» короля.       — Вот как, — Макалаурэ двинул первую пешку еще на две клетки вперед. Куруфин тут же её «съел». — Занимательно.       — Действительно. Когда я еще играл с принцем Азагхалом, я подумал, что подобная игра есть у всякого разумного народа. Гномы, люди, даже у нас была такая игра. Aran avanie. Кто её придумал? Румиль?       — Скорее всего. Но в неё играли еще я и Майтимо, ко времени рождения Турко игра уже не была столь популярной, — Макалаурэ задумался, что-то припоминая. — Даже во времена юности отца она пришла в упадок, и преподавалась только в королевской семье. Но я всегда больше интересовался историей и сутью таких игр, а не самим процессом.       — И в чем суть?       — В том, чтобы защитить короля? Эту игру еще изобрели миньяр, они развивали тогда искусство тактики, понятное лишь им. Теперь я понимаю, зачем это было нужно. Они всегда были малочисленны, и впоследствии это пригодилось их воинам и Ингвэ. Татьяр научились уже тогда, когда погиб Тата. Кстати, название придумали тоже наши предки… Со временем Аран Аваниэ стала забавой, а после стала никому неинтересна, — Макалаурэ подтолкнул еще одну фигурку «на стол» Куруфину. Атаринкэ с жадностью и азартом поглощал подсовываемые братом фишки. — … Потому что стала не нужна. А зря.       — Да, потому что исход, где король уходит, не самый лучший для его народа, — Куруфин усмехнулся и снова отзеркалил ход. Макалаурэ задумчиво проследил за его движением и уставился на доску. — Что такое брат? Ты же играл в такие игры.       Тот улыбнулся.       — Право, Курво, тебя до невозможного просто одурачить.       Перед королем белых величественно открывалась прямая линия… Куруфин уставился на доску. Старший брат остался все тем же весельчаком с лукавинкой, и не мог отказать себе в такой шалости… Да и умения ему не занимать.       — Ты поступил нечестно, заговорив меня, — хмыкнул проигравший.       — Здесь, как и на поле битвы, нет места честности. Я играю с тем, что есть. А есть у меня не только руки, — Макалаурэ поднялся, расшитым рукавом сметая фигурки в сторону. Они гулко перекатились по черно-белому полю и ссыпались с доски. Брат некоторое время следил за их движением и пояснил: — Но пока у меня есть голова на плечах…и мой голос, — Макалаурэ посмотрел ему в глаза, точно решаясь что-то сказать. Но, как всегда, он решил не в его пользу. Он сухо кивнул и вышел. Вид его был все таким же отрешенным.       Голос Финдекано возвысился, набирая силу и отдаваясь гулким эхом под сводами. Всё вокруг замерло, и только Нолофинвион прерывал тишину песней о силе надежды, об истории Таты.       Куруфин опустил взгляд на белую фигурку. Кого на её месте представлял одержавший победу Макалаурэ? Финвэ? Отца? И Финвэ, и Тата в конце концов победили. Они выжили, чтобы потом их жизнь была отнята нелепейшим образом — как взмах рукава. Тата еще был жив, когда Финвэ отправился в Валинор, чтобы увидеть свет. Он сохранил татьяр для лучшей жизни, и исчез, оставаясь у берегов Куивиэнен, пока последний из его народа не отправился в путь. Во время Перехода погибли многие; где теперь тот, кто ведал о судьбе первого вождя?..       Но следует вернуться к нынешнему. Они выиграли очередную битву за Белерианд, и Ангамандо осажден. Моринготто понадобится время, чтобы взрастить новое дееспособное поколение орков в том же количестве. Бессмертны ли они? Кто знает… Куруфин заново расставил фигурки. Эльтеры учили, что всегда нужно предполагать наихудший исход. Смотреть на свои крепости и армии глазами врага, который хочет не захватить — уничтожить, до последнего ребенка, вымыть всю эльфийскую «грязь».       Были ли у них слабые места?..       Раскрасневшаяся Ирма плюхнулась — не опустилась — на свободный стул за каким-то круглым столом. Зал перед глазами все еще бесновался и кружился, и кубки с вином упрямо не давали себя поймать, хоть и стояли ровно. Кто-то сунул ей этот кубок прямо в руку. Ирма благодарно мотнула головой и потянулась за следующим — кувшином, но и тут её предупредительно опередили и налили сами. Но «кто-то» решил все-таки предупредить:       — Кажется, вам уже хватит.       — Всем не хватило, а мне да? — У неё отчаянно заплетался язык и мысли, а после танца с каким-то светловолосым нолдо из дома Нолофинвэ вообще было дурно. Кто же с ней говорит? Голос был и знаком, и не очень. — А ты кто?       Некто глубоко вздохнул.       — Финдарато Инголдо, сын Арафинвэ. Мы с вами знакомы, леди Ирма ван Лейден.       — О, — Ирма похлопала глазами, пытаясь сфокусировать взгляд. — Чем могу быть полезна?       — Я думал, что задолжал вам танец… Еще с Дориата. Но похоже, — Финдарато, судя по голосу, еще и улыбался. — Вам это и не особо нужно. То есть, опять же, хватит.       — Опле…опр…денн… Да! Хватит. Финдарато, если вас не затруднит… — Ирма протянула руку. Плохо было уже ощутимо. Понятливый эльф поднялся и, подав ей свою руку, куда-то потащил. Через некоторое время ей в руки сунули теплую чашку. Пахло вкусно. Она отхлебнула и резко вдохнула воздух.       — Как же горячо! — Она распахнула глаза, и мир поразительно обрел ясность. А король Финдарато — не пять, а два глаза.       — Лучше?       — О, намного. Но танцевать я все равно не пойду, не сочтите за…       — Вы выносливы, госпожа ван Лейден. Но дориатские наряды, нолдорские вина и танцы плохое сочетание. А также ваша стремительность. По скорости передвижений вы превзошли Турко.       — Он тоже любит быстрые танцы? Не замечала такого, — Ирма пробормотала уже в чашку. На вкус, похоже, чабрец, душица, мёд… Она глотнула еще. Зубы неодобрительно отозвались о температуре. — Ух, хорошо… Спасибо большое.       — Пожалуйста, — Финдарато рассеянно улыбался, накручивая на палец пряди роскошных золотистых волос. Ирма охотно залюбовалась. Если показывают красоту — надо созерцать, так она думала. Даже если пощупать нельзя — пусть… Кто запретит? — Вы умеете петь?       Девушка хлопнула глазами.       — Никак нет…       — А песни знаете?       — Слышала одну… Про какой-то ручей и заблудившегося эльфа. И еще одну, казарменную…. Там что-то про эльфиек другой народности….       Финдарато сморщился.       — Эти песни знаю и я. Я спрашивал про песни вашего народа.       — О. Я уже и забыла их. Я музыку любила лишь поскольку-поскольку: чтобы послушать, расслабиться… В тексты я вслушивалась редко. Я вам тут не помощник.       — А они отличаются? Наши песни и ваши?       Ирма пожала плечами.       — У нас, кстати, тоже были струнные инструменты. Кажется, наш мир и ваш и отличаются всего лишь одним: отсутствием других рас, кроме как людей. Остальное уже дело времени и развития. А музыка… Я думаю, она одинаковая везде. Ритм, рифма, мелодичность….       — Я как-то слышал… Ваша подруга, Мария, пела Джеймсу Халпасту, когда его душа блуждала. Он тогда находился в нашем лагере. Он говорил, что пошел на её голос. Услышал эту песнь. Про что она была?       — Про стремление к небу, — Ирма обнаружила, что они стоят в каком-то коридоре, но у окна. Оно было узким, решетчатым, и звезды казались еще более далекими. Она запрокинула голову, с жадностью вдыхая тоненькую струйку впорхнувшего ветерка. — Люди во все времена стремились к звездам. Обжигались, воевали, падали, стремились наверх… Нет, скорее, это песня про стремление взобраться наверх. Если окажется что-то еще выше открытого космоса, люди туда захотят. Я так думаю.       — Выходит, люди жадноваты.       Ирма пожала плечами.       — Нолдор — нет? Вы отправились так далеко….и за Сильмариллами. Да, в них заключен свет и всякое такое… Но вот он свет: звезды, Луна и Солнце — плоды ваших Древ. Чего еще нужно?       — Моринготто убил нашего деда.       — Вы же сами говорили, что эльдар бессмертны. Он, чай, не смертный — вернулся бы из Чертогов.       Ирма замолчала. Финдарато молчал тоже. Он хмурился, закусив губу, и тоже смотрел на звезды. Музыка, доносящаяся из зала, сменила тему. Она полилась плавнее, журча, как ручей, превращающийся в полноводную реку. Она прикрыла глаза, позволяя себе расслабиться.       —…. Звёзды мерцают вдали, нам мнится бесконечный полет, мы оставили дом позади, нас ждет лишь бескрайняя ночь, — пробормотала она.       — Что? — Финрод выглядел смущенным. Точно, она же говорила на родном языке…       — Так кстати вспомнилось — строка из той самой песни… — нахмурившись, Ирма поспешно перевела напетое и пояснила: — Что пела Мария. Я не помню её полностью, услышала однажды отрывок. Цепляющая мелодия.       — Удивительные у вас песни. А о чем она? — тут же оживился нолдо.       — Да о всё том же — расширении и покорении горизонтов. Примерно ваш случай — оставить свой дом и променять его на неизвестность, лететь бог весть куда в надежде найти свой райский сад. Как-то так. «Райский сад» — это как ваш Аман, но для людей. На заре человечества нам такого не отсыпали, — Ирма сардонически усмехнулась сама себе. Есть еще старые креационистские сказки пустынных народов, но на то они и сказки. Вскоре такие же появятся и у карвонцев. Кажется, Финрод догадался что она имела в виду и уточнил:       — Но ты в это не веришь.       Ирма пожала плечами.       — Как знать. Рай для каждого свой. Это символ надежды, конечного пристанища, где всё хорошо и благостно. Людям также сулили встречу с умершими родными и близкими — ну, примерно как у вас с вашим Мандосом. Но вот я вижу вас, здесь, среди орков и прочей мразоты, и диву даюсь: у вас всё было, почему же вы ушли? Впрочем, можете не отвечать, я догадываюсь каков будет ответ. Ирма допила содержимое и отставила на подоконник.       — Кажется, я готова танцевать. Ваше предложение еще в силе, о король?       Финдарато подал ей руку, и они сплелись пальцами, втекая в зал уже танцуя. Кто-то смотрел на них с интересом, кто-то и вовсе не смотрел. Ирма без устали напоминала себе, что сегодня праздник. Наступило долгое лето, и в сердце нет места печали. У неё уверенный в себе, красивый и статный партнер, к тому же эльфийский король; она уже больше двадцати лет ест вкусную и полезную еду, пьет вино, а не перебивается казарменными пайками; нет даже закулисных интриг, все до предельного ясно и четко. Осталось только мужа найти, а то до свадьбы эльфы божатся что ни-ни. Ирма невольно расползлась в улыбке. Финдарато, не найдя причины, просто ответил ей тем же. Она ощущала прилив сил и неотвратимый душевный подъем. Даже была готова встать с рассветом и умчаться в лес наперегонки с ветром постреляться с пограничниками-синдар.       — Вы веселы, Ирма. Хорошо, что это так, — сказал Финрод. — Я оставляю за вами право посетить Нарготронд в любое время. Согласны?       — А как же. Только учтите, я одна не приеду, — она ответила ему со смешинками в глазах.       — Я учту, — улыбнулся тот.       Как и обещалось самой себе, внутренний будильник сработал ровно с петухами. Пусть будильников для неё не существовало вот уже двадцать с гаком лет, тело, застывшее во времени, как в юрских льдах, срабатывало как четкий механизм. Ну или как законсервированный в своем вечном возрасте вампир.       Ирма лежала и смотрела в потолок своей гостевой спальни. Он был низким, облицованным темным деревом. Нолофинвэ штукатурку не жаловал. Но по-своему даже было интересно: потолок в углах был словно из лепнины, а на деле — из дерева, изукрашенного резьбой. Как капитель, только без собственно колонны.       Сон до конца еще не отошел, потому смешался с предстоящими планами на охоту. Стоило накануне обрадовать Туркафинвэ, но пусть ему будет сюрпризом. «Внутренний Туркафинвэ» предстал почему-то с хвостом, низко завязанным на затылке (и почему-то черноволосым), с рогом, наполненным вином и закинутыми на стол ногами. Ирма подумала сквозь полудрёму, что где-то уже наблюдала эту картину. Этот Келегорм был похож еще и на Куруфина, и на адана с раздвоенным тяжелым подбородком. На деле у настоящего Туркафинвэ была лишь небольшая, едва заметная впадинка на подбородке, которая очень ему шла и неизменно притягивала взгляд.       Ирма довольно причмокнула во сне и распахнула глаза, резко сев. Солнце с прежнего места не сдвинулось, и все также противно светило в узкий проем. Кто придумал вставать по утрам? И охоту по утрам? Вчерашний задор куда-то делся, но она была твердо настроена менять свою пресную жизнь.       Нолдо если и был удивлен, но виду не подал. Он уже вывел своего коня из стойла и подтягивал ремни сбруи. Хуан беспокойно вертелся у его ног. А обычно так спокойненько себе лежит…       — Утречка, — Ирма зевнула и прошла мимо него.       — Ты рано, — констатировал Тьелкормо, отметив, что дева прошла в сторону конюшен. — Тебя ждать?       — А ты не на охоту спешишь?       Эльф пожал плечами.       — Она всегда может затянуться. Не хочешь составить мне компанию?       Ирма посмотрела на него со странным выражением во взгляде, сочетавшим в себе и удивление, и сомнение, и даже гениальный упрек.       — Если бы не хотела, я бы так рано не вставала. Да, Хуан? — она широко улыбнулась и присела. Привычки привычками, но в холке Хуан вполне утыкался мордой ей в живот, а на корточках она вполовину была ниже. Хуан радостно залаял и ткнулся мокрым носом в лицо. — Надеюсь, ты пойдешь со мной. Твой хозяин и так гениальный охотник, не то что я… Мне понадобится твоя помощь, — она почесала его там, где по идее, у псов могли находиться щеки. — Я все лелею возможность настрелять какой-нибудь дичи больше, чем он.       Тьелкормо хохотнул.       — Пойдем на косуль? Мойна крепкая, десяток унесет.       — Ага, если я еще по одной на плечо возьму, одну Хуан в пасти понесет, и на спины нам еще… Нолофинвэ столько не съест, — она едва удержалась, дабы не показать лорду язык. Он вообще часто реагирует как-то не так. С ним надо поосторожней. Ей еще его оруженосца очаровывать… Арайквэ, несмотря на свое имя, был самым прелестным созданием в Химладе и краснел тоже очаровательно. Она заметила это тогда, когда, пытаясь отодрать насквозь пропитанную кровью рубашку от голой спины и просила его о помощи. Они оба были ранены, но она пришла к целителям на своих ногах, и дожидаться лишних свободных рук не было времени… Ирма, витая в своих мечтах, не сразу заметила, что её окликают в который раз. В конце концов, лорд просто ткнул её под ребра.       Она взвилась и отскочила.       — Это неприятно, вообще-то!       — Хочешь, чтобы я приятно делал? — поднял брови тот. Вид у него был откровенно не расположенный к флирту. Ирма фыркнула.       — Еще чего, потом отбиваться от твоих воздыхательниц… Целее буду.       — Поехали, — отрывисто сказал тот и натянул поводья. Гнедой конь всхрапнул и оставил после себя облако пыли, вынесшись за ворота. Ирма потрепала свою кобылу по холке, направив следом. Хуан согласно гавкнул, оставшись рядом с ней, и потрусил впереди.       Келегорм ждал её на небольшой опушке. Он уже стреножил коня и завалился под какое-то дерево. Когда Ирма выехала на поляну за ним, он посмотрел на неё пристально, нечитаемо. Она спешилась. Пусть он и оторвался на значительное расстояние и время соответственно, настрелять он вряд ли кого-то успел… ммм…собирался ли?       Она опустилась на землю под деревом ровно напротив. Тьелко прикрыл глаза и откинулся назад. Ирме некстати вспомнилась Аредель…. Кажется, это его подруга детства, тоже прославленная охотница. Но она со своим другим братом, Турукано, в сокрытом городе… Он даже, кажется, не участвовал в битве. Из-за неё это его так…? Ирма задумчиво подобрала палочку — не палочку, скорее, какую-то лозу, гнулась очень хорошо. Она принялась ваять из палочки-лозы какую-то фигурку. Раньше она лепила разных самодельных и самопридуманных зверюшек из мягкой глины или мокрого песка для младшего брата, Вали… Он очень любил трехногих пузырей с шестью глазами и ртом по всему периметру. И нередко добавлял этим кособоким пузырям рога или лишний глаз. Палочка превратилась в ломаную букву «W», а после она отбросила её. Он-то не видел свою Аредель каких-то двадцать лет, а она даже не знает, выжил ли Вали после того, как она перебросила его через ту стену… Саму-то её поймали при этой, последней попытке побега.       Ирма вздохнула и снова перевела взгляд на нолдо. Тот тоже смотрел на неё.       — О чем задумался? — она подперла голову рукой и подтянула колени к груди. — Битвы кончились, нечем руки занять?       — У меня всегда найдется занятие, — хмыкнул эльф. — А ты? Как тебе Златовласка? Вы танцевали весь вечер.       — А ты ревнуешь, что ли? — весело фыркнула она. — Знаешь, я никогда не скрывала своего пристрастия к блондинам. Ничего не могу с собой поделать. На твою красоту неземную я любуюсь каждый день, — тут уже зафыркал сам Тьелкормо, услышав знакомые едкие нотки, — а такой экземпляр на глаза мне редко попадается. Выжимаю из ситуации всё, что могу.       — А как же Арайквэ?       — Ему нужно отдохнуть от меня, — Ирма царственно взмахнула рукой, давая неприсутствующему нолдо вольную. Она свободно выпростала ноги и блаженно вздохнула, улегшись поудобнее. Солнце не светило, листья были приятно-зеленые. Блаженное ничегонеделание. Вот так она и проигрывала: может, эльф и сам настреляет, а она его разговорами отвлечет?       — Я уж было обеспокоился, что ты наметила следующую жертву.       — Так хочешь однажды ею стать? Светленькие в Химладе заканчиваются. Твоя очередь близко — трепещи, Феанарион, — зевнув, сказала она и потянулась.       — Уже.       — Что дальше делать-то будем? Я слышала, Майтимо согласовывает с Вторыми и Третьими планы осады, постов и смены дозорных… Но это понятно. Дальше что?       Келегорм не ответил. Он зажевал травинку и запустил пальцы в шерсть теплого Хуана под боком. Пальцы нащупали позвонки на шее собаки и осторожно массировали их. Пес любил эту ласку еще с тех времен, когда был щенком. Ирма на другой стороне полянки не издавала ни звука. Хорошо, когда женщина умеет замолчать, когда нужно. Голова беспрерывно гудела после вчерашней нис, а так хорошо всё начиналось…       — Тьелкормо?       — Зови просто Тьелко, — как-то глухо произнес нолдо. — Курво и Морьо заключили какой-то договор с гномами, будет возня туда-сюда… Дел будет много. Нужно будет сеять, охотиться, заготавливать… Новая битва разразится в момент, когда мы будем менее всего готовы. Я предчувствую это. Но мы все равно…должны быть готовыми.       — Каламбур какой-то говоришь. Сколько у нас лет? Пять? Десять?       — Не знаю. А что планируешь делать ты? Или же правильней…вы? У вас свои идеи, свои цели, — Келегорм сложил руки под головой и уставился вверх, будто бы не с ней говорил. — Я до сих пор не могу понять, почему вы выбрали остаться с нашим родом.       — Коней не меняют на перепутье, — брякнула та. Нолдо приподнялся и посмотрел на неё в упор. — Что ты так смотришь? Не знаю я, не знаю! Помрем что так, что так… Шансы против него невелики.       — Вы могли бы отправиться обратно.       — Могли бы. Да там не лучше было. Ты же знаешь, — заметив его недоуменный взгляд, Ирма пояснила: — Я знаю, что ты говорил с Эльзой и о чем.       Охотник фыркнул.       — Не фырчи, она все же мой боевой товарищ… Звучит-то как. Ты хотел, чтобы всё это рассказала я?       Эльф не ответил. Ирма последовала его примеру и снова откинулась на траву.       — А смысл? Ты не спрашивал, я не говорила. Да и об Амане и твоей жизни я не спрашивала тоже.       — Почему? Тебе же это интересно?       — Интересно. Я спрашивала у других, — Ирма поджала губы. — Ты же лорд, важная шишка, все дела…       — Это не причина.       — Нет… неэтично. Если ты вдруг хочешь поделиться со мной о своей юности и детстве — я выслушаю тебя всегда, понять — не пойму, наверное… Я могу понять лишь тебя нынешнего, того, кто передо мной. В чем разница между тем Тьелкормо и нынешним? Ты одинаков, как ни посмотри. Только одни черты заострились, другие потускнели. Поэтому кажется, что теперь у тебя другое лицо. Со мной так же. Можно понять, почему я стала такой, и что меня закалило, или во что я вылеплена; но содержание всё то же. Металл, когда куют… его химический состав, ну…суть не меняют.       — Я тебя понял.       — Точно? Я вот тебя нет. Ты мрачнее Карнистира.       Она поднялась на локтях и посмотрела туда, где лежал Келегорм. Он находился в такой же позе, но улыбался. С характерным лишь ему прищуром, но светло-серые глаза всё еще были скованы льдом. Ирма вздохнула. Поди пойми этих эльфов… Поскорее бы людям появиться на свет.       Она поднялась и привычно потянулась — спина отозвалась приятным хрустом, как и фаланги пальцев. Нолдо стремительно прошелся мимо неё и, расстреножив своего коня, вскочил в седло. Он развернул лошадь и посмотрел ей в глаза, теперь уже усмехаясь одними глазами.       — Едем?       Ирма подмигнула:       — У меня есть идея. Проведем время с пользой. Что скажешь?       Над Ардой поднималась её звезда, приближаясь к зениту.