Колесо Фортуны

      Тишину нарушил плеск воды. Ледяная, заставляющая замереть и ощущать на себе кучки пробегающих мурашек, она помогала раньше Женевьеве прийти в себя. Только сейчас, глядя в свои красные от усталости глаза, она понимала, что все то, что раньше могло ей помочь, — бессмысленно. Сигареты не успокаивали, без них становилось еще хуже, успокоительные замедляли работоспособность, а к алкоголю Женевьева даже не думала притрагиваться. Насмотрелась на пьяных людей, ей хватило. Хотя иногда очень сильно хотелось просто забыть обо всем и взяться за бутылку. Но нельзя. Не тот характер. А алкоголь точно развяжет язык. И потом все пойдет кувырком вниз по крутому склону.       За что? Вот просто за что? Женевьева уже начала свыкаться со спокойствием, мысли переменились, направляясь в другую сторону, а тут такой сюрприз от Вилкост! Прошло уже немало дней с первого заседания Дуэльного клуба. Дальше танцев пока не двинулись, и Женевьева не выходила из-за рояля. Ровно как и Реддл не оставлял своей скрипки. С каждой минутой, с каждым часом и днем, проведенном рядом с Волдемортом, Женевьева все больше вспоминала о своей истинной цели, а иногда даже задумывалась о том, чтобы убить этого милого обходительного красавчика со Слизерина.       Как же ее раздражает его присутствие рядом! Волшебница искренне надеялась, что ее нервозности не видно со стороны. Девушка даже не контактирует с ним… по своему желанию. И это раздражает еще сильнее. Казалось бы, что такого? И если спросят, то не объяснишь, не сойдя за сумасшедшую. Хотя даже это сейчас звучит заманчиво.       Женевьева выдохнула и закрыла кран. Она не стала вытирать свое лицо. По нему стекали крупные холодные капли, перемещаясь к шее, а после и затекая под рубашку, оставляя мокрые следы. Волшебница стряхнула руки от воды и развернулась.       — Безобразие! Какое безобразие! — возмущалось зеркало голосом тети Эльфриды.       Женевьева даже не обернулась. На пути к спальне ей никто не повстречался. Оно и правильно, все уже давным-давно спят, а кто не спит, то тщательно старается вести себя тихо. Женевьева аккуратно взобралась по лестнице, намного тише, чем делала это раньше. За этот, казалось бы, короткий промежуток — всего месяц, Когтевран успел переучить Женевьеву на другую форму поведения. Если на Гриффиндоре мало кого заботил комфорт окружающих, то на Когтевране к этому относились с трепетом. Со стороны Женевьевы это казалось очень странным. Она никогда не могла бы представить такую тишину на Гриффиндоре, или же в доме семьи Уизли. Каково было у себя дома — Женевьева уже не помнит. Это было давно и, как говорится, не правда.       Единственное, что вспоминалось о семье — это вечные сравнения. Мама сравнивала с Дафной, бабушка Дебора с отцом, тетя Эльфрида со всеми подряд… лишь отец и дедушка никогда ни с кем не сравнивали. Ну, разве что отец примерял на Женевьеву роль принцессы, а дед вечно бурчал о том, что принцессы из нее не выйдет, разве что Екатерина Медичи. А начал он так говорить после того, как Женевьева, будучи пятилетней малышкой, на одном из званых вечеров, на котором были люди из разных сфер, случайно рассорила глупо брошенной фразой самых вспыльчивых гостей. Она тогда ничего не поняла, все началось с шутки, с того, что кто-то из них начал объяснять девочке как правильно, но подключились другие, осуждая то, что он объясняет. Мол, совсем неправильно он думает и на самом деле все по-другому. Самым ярким эпизодом с того дня осталась загоревшаяся от огненного заклинания занавеска.       — А вот Дафна не сказала бы такого. Зачем ты это сделала? — причитала мама, сверкая зелеными глазами, пока дедушка и папа разбирались с гостями.       — Да что твоя Дафна? — встревала тетя Эльфрида. — Эта девчонка бы и еще хуже бы своими губами произнесла!       — Фрида! — шикала бабушка Дебора. — Не смей говорить так о своих племянницах! А Женевьева не виновата. Раймундова кровь взыграла просто, сразу видно.       — Она дочь вашего сына, а не мужа. В ней больше Дитмара, чем господина Раймунда, — фыркала мама.       — Дитмар тоже никогда умом не отличался, ровно как и папенька, — вдруг раздражалась Эльфрида.       — Ах! Вы в своем уме, Эльфрида? — раздражалась мама.       — Тут, кроме домовушки Мимми, ни у кого ума нет. Гении, аnge à l’église et diable à la maison, — вдруг буркала Дафна, уводя Женевьеву подальше. А своей фразой она вызвала на лицах старших только ошеломление.       И больше из этого дня Женевьева ничего не помнила.       Волшебница аккуратно затворила дверь и оглянулась на полумрак спальни. Глаза устало смыкались. Весь день Женевьева провела в библиотеке. Вот стоило один раз упомянуть в разговоре с Элизабет, что ей не нравится такая «забитость», как стало совсем не продохнуть. Профессор Джонсон и профессор Вилкост внезапно решили, что нагрузить Женевьеву письменной работой будет хорошей идеей. Всучили девушке кучу талмудов и в конце сказали, чтоб работа была готова к концу октября. Какого же было удивление Женевьевы, что в тех книгах, что всучили Женевьеве уважаемые профессора, почти ничего нет.       Темой работы были какие-то старые, всеми богами забытые защитные сложные чары в профессиональной боевой магии. И на кой хрен ей это вообще? Спорить Женевьева не стала, не хватало еще перессориться со всеми. Так что, уже неделю точно, волшебница после занятий проводит в библиотеке. Библиотекарь уже успел ее запомнить по имени, и при входе Женевьевы сразу же поднимался с места:       — Жизель, — кивал он. — Все то же пока тебе? Или еще что-то нужно.       — Разберемся по ходу, мистер Харрис, — отвечала Женевьева и забирала уже прилетевшую на библиотечный стол высокую и тяжелую стопку книг, уходя в самый конец зала, — туда обычно почти никто не доходит, библиотека большая. Ну, и там тише всего. А если кто-то там и есть, то такие же как она, когтевранцы, с головой погруженные в какие-то свои книженции.       Волшебница стянула с себя форму, аккуратно повесив ее на свою вешалку, после чего натянула ночную сорочку. Здесь всё становилось таким… привычным. Иногда даже в голову приходила мысль: «А может, нафиг этого Поттера?» Но нет, после этого тут же ее гложила совесть. И не только совесть. Идея того, что она сможет вернуться обратно, не покидала ее головы, заставляя иногда даже начинать паниковать. Почему это она сидит на месте? В Хогвартсе нет информации, но, может быть, есть информация где-то в другом месте. А чем больше Женевьева стоит на месте, тем сильнее ее начинает душить мысль, что она беспомощная идиотка.       А еще более беспомощной ее заставляют чувствовать слизеринцы, те самые будущие Пожиратели Смерти. Они, казалось, были везде. Всегда на виду, постоянно мозоля глаза. А их лидер вообще ближе всех стал находиться к ней. Осознание того, что девушке нужно с ними взаимодействовать раздражало, злило и пугало.       Да, она боится. Наконец-то она сумела сама себе в этом признаться. Когда они не так часто попадались ей на глаза, Женевьева даже не задумывалась о том, что они на самом деле-то, не такие простые как выглядят. Но теперь она все чаще вспоминала кто они такие и на что они способны. Лица у них, что удивительно, приятные, а речь учтивая, но это не должно туманить разум! Нужно всегда быть настороже!       Голова коснулась подушки. Перед закрытыми глазами вновь вырисовался танцевальный зал и приевшиеся клавиши старого, дорогого и изящного красавца рояля. Следом, словно из-за спины заиграла скрипка. В висках запульсировало. Женевьева распахнула глаза и резко перевернулась на живот, закрывая голову подушкой, словно это помогло бы избавиться от этого раздражительно красивого звука. Если бы играл даже, допустим, Лестрейндж, то вопросов бы не было. Девушка даже с большей вероятностью не запомнила бы то, как он играет. Но это был Волдеморт.       — Нет! Мистер Реддл, вы не слышите мелодию! — восклицала поначалу профессор Вилкост, заставляя танцующих остановиться, а Женевьеву со вздохом убрать руки от клавиш. — Жизель ведет, а не вы! Подстраивайтесь! Более плавно. Меньше экспрессии, мистер Реддл!       — Прошу прощения, профессор Вилкост, я исправлюсь, — произнес Волдеморт с ноткой раскаяния в голосе, его шелест звучал умиротворяюще. Женевьева же, ощущая напряжение, стиснула зубы, словно в любую секунду ожидала смертоносного удара в спину.       — Постарайтесь! Это уже не первый раз! Вы и в танцах всегда берете на себя слишком много, но здесь нам нужны общие усилия, а не этот хаос! Продолжай, Жизель, — произнесла Вилкост, отворачиваясь.       Спиной Женевьева чувствовала, как на мгновенье парень буравил ее взглядом, а после едва слышно вздыхал. Его поведение для Женевьевы оставалось загадкой. Оно совсем не вязалось с тем образом, что был в ее голове. Темный лорд, жестокий мрачный и страшный и очаровательный красивый староста совсем не вязались. Ну как эти двое могли быть одним человеком? Об этом Женевьева задумывается не в первый раз и все время она решает, что он просто идиот, раз стал в итоге тем кем стал.       А с другой стороны было и то, что в Волдеморте-старосте все же иногда угадывались черты, схожие с Темным Лордом. Мимолетно брошенный холодный взгляд, неловко брошенная со льдинками в голосе фраза или же просто атмосфера, окружающая его — все это, как пинок под зад, охлаждало и напоминало о том, что он вовсе не белый и пушистый, какого из себя строит.       Женевьева открыла глаза и высунулась из подушки, не снимая ее с головы, и уставилась в окно. За ним было темным-темно. Разве что звезды мерцали высоко-высоко на ясном небе. Было бы неплохо, если бы ясно было не только по ночам, но и по утрам, и днем, и вечерами… но нет. Почему-то так было только ночью.       Звезды стояли на месте, поблескивая, словно подмигивая уставшей, но не спящей путешественнице во времени. Даже они следили за ней, не отрывая своего взгляда от девушки, как верные стражи в ночном дозоре. Женевьева поднялась на локтях, вглядываясь в темный небосвод, словно пытаясь разгадать тайны вселенной. Ее сердце билось в такт с мерцанием далеких светил, напоминая о бесконечности времени и пространства.       — Вы тоже подозреваете меня? — шепнула Женевьева, несмотря на то, что установила купол тишины на свое спальное место. Она делала это на всякий случай — все равно в кошмарах ей снится сплошь то, от чего так или иначе хочется кричать во все горло. А подключать девочек к своим проблемам не хотелось. Она всегда сама все решит.       Звезды мигнули, словно умиляясь или усмехаясь волшебнице. Девушка облокотилась об узкий подоконник и устало прислонилась виском и скулой к холодному стеклу. Ветер, словно играя, шелестел листьями верхушки старого дуба, стоящего под окном. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь тихим шепотом теней на стенах.       Женевьева закрыла глаза, пытаясь найти в своем сердце хоть каплю спокойствия. Но усталость брала свое, и она чувствовала, как сон медленно подкрадывается к ней. В этот момент ей показалось, что звезды стали ближе, словно они тоже хотели обнять ее и унести в мир снов, где нет места тревогам и страхам. Женевьева не сразу осознала, что за ней следят не только слизеринцы. Однако это было очевидно. Вилкост не сводила с девушки глаз, следила за ней и нагружала дополнительной работой. В этом ей помогали профессора Джонсон и Дамблдор. Дамблдор, без сомнения, что-то подозревает или знает о ней. Но он хранит молчание. Возможно, он чего-то ждёт. Но чего именно? Того, что она сама придет и все расскажет? Того, что она оступится?       — Неужели я настолько подозрительно выгляжу? — вздохнула Женевьева.       Она, конечно, не считала себя супер красивой или харизматичной… тем более самой умной и талантливой тоже. Внешность не самая незаурядная. Скорее даже обычная. У многих русые волосы, зеленые глаза и бледная кожа. Но дело, видно, совсем не в этом…       Женевьева приоткрыла глаза и уставилась в небо. Все дело было в ее легенде, определенно. Все из-за этой «мистической» семейки Робер, присоединившейся к Гриндевальду. Вот нужно было именно это выдумать? Волшебница провела рукой по лицу.       — Ты чего не спишь? — вдруг раздался голос со стороны.       Женевьева лениво оторвалась от стекла и повернулась в сторону голоса, после чего вдруг резко отпрянула. Вместо тканей полога Женевьева с ошеломлением осматривала до боли знакомый интерьер. Вдалеке темнела входная дверь, у стены расположился темный кухонный гарнитур, напротив окна стоял обеденный стол на четверых персон. А сама девушка сидела на пыльно-бордовом диване, накрывшись своим любимым клетчатым бело-фиолетовым пледом. По маггловскому телевизору, расположенному напротив дивана занудным голосом велась какая-то передача о природе. Это была маленькая квартирка в одном из домов Лондона. Ее подарила Дафна, после того, как Женевьева сбежала от Эльфриды.       — Ева? — еще раз раздался голос. На кресле рядом с диваном сидела Гермиона.       — Герми? — похлопала глазами Женевьева.       «Уснула?» — предположила она.       — Мы с Гарри к тебе решили вернуться, он у тебя в кабинете вроде что-то забыл, — сказала Гермиона. — Не пойму, что можно было забыть, но он забыл.       Женевьева пару раз поморгала.       — Уже поздно. Я говорила Гарри, что следовало бы на следующий день вернуться и забрать, — продолжала Гермиона. — Но он не послушал. Сейчас роется в кабинете.       — А… — начала Женевьева, но Гермиона ее сразу же перебила.       — Говорю же, не помню, что он забыл. Просто как завороженный повторял, что что-то очень важное оставил.       — А Рон где?       — С Гарри. Помогает искать.       — Может, я смогу помочь, — Женевьева скинула с себя плед и села, спуская босые ноги в черных брюках на пол. Длинные тускло-русые волосы спускались по плечам, груди и спине, закрывая фиолетовый кружевной топ.       — Не знаю, — пожала плечами Гермиона. — Меня они выгнали. Сказали, чтоб не мешалась.       — Они обалдели? — выгнула бровь Женевьева и поднялась, двигаясь в сторону одной из дверей. — Без царя в голове совсем.       Как только Женевьева поднялась, следом за ней стали включаться маггловские лампы. Волшебница подошла к темной двери, ведущей в ее кабинет, ранее бывший спальней. Девушка положила ладонь на ручку двери и нажала. Она не поддавалась.       — Чем они там забаррикадировались? — с иронией фыркнула Женевьева и обернулась на кресло, в котором сидела Гермиона.       Но ни кресла, ни Гермионы там не было. Вместо своей маленькой уютной квартирки Женевьева увидела до тошноты ненавидимые коридоры. Белые мраморные стены широкого коридора, казалось, ожили и смотрели на нее с пугающей насмешкой, нашептывая что-то зловещее на незнакомом языке. Светло-серый серебристый ковёр, уходящий вдаль, терялся в бесконечной темноте, где конца коридора не было видно. На ковре, примерно в трех метрах от Женевьевы, лежал Беллатрисин черный кинжал с сияющим зеркальным лезвием, словно приглашая ее подойти ближе.       Волшебница сделала шаг назад, но под ногами не оказалось опоры. Она почувствовала, как воздух вокруг нее становится вязким и тяжелым, словно смола. Девушка с пронзительным визгом полетела вниз по окутавшей ее темноте, словно в бездонную пропасть. Свет отдаляющегося коридора угасал, оставляя ее в полной темноте. По горлу разливался жгучий жар, словно ей уже перерезали глотку. А из тьмы шептали множество зловещих, но чарующих и почему-то знакомых голосов, словно тени из прошлого, возвращающиеся, чтобы забрать ее с собой. Глаза щипала мгла.       С грохотом Женевьева достигла холодного гранитного пола. Но боли не было, разве что немного тряслись руки. Волшебница приподнялась на локтях, отбрасывая длинные локоны с лица и оглядываясь. Девушка оказалась в незнакомом для нее помещении. Полумрак, разбавляющийся парящими у стен и под потолком свечами, окутывал девушку словно кокон. Горький душный аромат проникал в легкие, заставляя задыхаться. Волшебница поднялась, оглядывая зал. За высокими окнами, упирающимися в самый потолок, едва заметно поблескивали огоньки. Помещение казалось настолько огромным и пустым, что тревога нарастала с каждой секундой.       Внезапно высокие темные двери распахнулись, и в зал начали заходить люди — полупрозрачные, серые, безликие, словно бы они были из черно-белого фильма. Официальные костюмы мужчин казались одинаковыми, и только веточка с цветком на грудном кармане и словно фарфоровые или гипсовые маски на лицах вносили хоть какое-то разнообразие. Женщин среди них почти не было, а если и были, то на них были легкие струящиеся к полу платья. И все светлые, совсем не имеющие хоть какого-то различия. Разными у них были только маски, полностью скрывающие лица. Перья, камни, бусины, блестки, кружева — все это было на каждой их маске, но от этого они становились словно еще более похожими.       Каждый шаг этих странных существ отдавался эхом, усиливая ощущение нереальности происходящего. Женевьева почувствовала, как по спине пробежал холодок, а сердце забилось быстрее. Что-то зловещее витало в воздухе, и она понимала, что попала в ловушку. Вопросы без ответов роились в голове, но времени на размышления не оставалось. Нужно было действовать быстро, пока эти тени не поглотили ее окончательно.       Волшебница попятилась, но обернувшись она увидела лишь помост, укрытый карминовым ковром, и высокий трон. В той стороне выхода не было. Девушка бросилась к окнам. Выглянув на улицу, ее лицо обдал ледяной влажный воздух, а ее глазам предстал зимний пейзаж. Окна зала выходили на реку, вдалеке словно шпили возвышались горы, укрытые снежными шапками, а внизу, рядом с рекой, на площади столпились, словно рой муравьев, люди, что-то рьяно крича в сторону одной из соседних башен замка, в котором был этот зал.       — Как забавно, — рассмеялся голос позади Женевьевы.       Девушка резко обернулась и замерла. Вместо зала, заполненного серыми безликими людьми, она увидела балкон. Но он совсем не вязался со стилем того места, где Женевьева была до этого. Красивые мраморные, но незнакомые полы, были укрыты легким слоем снега. Вместо полной луны на небе сверкало садящееся за горизонт красное солнце. У самых перил стояла девушка с короткими волосами в словно траурных черных одеждах. В руке, облаченной в черную шелковую перчатку, за которой не видно ее белоснежной кожи, девушка сжимала увядшую веточку красной дицентры. Лица ее не было видно, она стояла к ней спиной, вглядываясь вдаль.       — Страшно? — вдруг продолжила говорить девушка. Голос ее был спокойным, но уставшим. Мелодичным, но хрипловатым.       Женевьева промолчала. Девушка только хмыкнула. Она подняла веточку увядшего цветка над собой.       — Страшно, — вместо Женевьевы с придыханием ответила она же. — Очень страшно. Неизвестность всегда пугает. Но ты привыкнешь. Себя на последнее место же привыкла ставить, ради тех, кому твоя помощь и забота не сдались.       — Вы не имеете права говорить о том, чего не знаете, — выпалила Женевьева.       Девушка медленно опустила руку с цветком, и ее плечи безвольно опустились. На балконе повисла тишина. Незнакомка, словно тень, медленно повернулась к Женевьеве. Ее маска, отличающаяся от всех женских масок, которые волшебница видела в зале, скрывала лицо, словно второе лицо, приклеенное к первому. Фарфоровая, элегантная, но простая и при этом выглядящая намного дороже и симпатичнее, она, казалось, должна была сделать ее безликой, но вместо этого придавала ей загадочность и опасность. Маска, словно живое существо, подчеркивала каждую линию ее лица, делая его неузнаваемым и пугающим. Женевьева почувствовала, как по спине пробежал холодок, и ее сердце забилось быстрее. Золотые, словно янтарные, глаза блеснули из-под глубоких разрезов, пронзая волшебницу насквозь. В них были лед, сила и жестокость.       — Имею, — мрачно отозвалась девушка, и по спине пробежали мурашки. — Я обо всем имею право говорить. И не тебе мне указывать, девочка.       — Вы слишком самоуверенны, — раздраженно фыркнула Женевьева, делая вид, словно ей вообще до лампочки на то, что на самом деле незнакомка вселяет в нее страх.       — Моей самоуверенности есть объяснение, — прищурилась она, поднося увядший цветок к своим глазам. — А вот для твоей… не строй из себя рыцаря. Гриффиндор тебе не к лицу.       — Кто вы?       — Тебе это важно?       — Да, мне важно. Вы точно не Беллатриса Лестрейндж, хотя это она мне обычно снится.       — Снится? — усмехнулась незнакомка, блеснув янтарными очами.       Солнце тут же потухло, погружая все вокруг в зловещую тьму. Девушек окутала зловещая тишина, изредка нарушаемая только гулким стуком Женевьевиного сердца. И от этого становилось еще более не по себе. Тело сковало, каждый миллиметр кожи застыл, словно замороженный. Это ощущение было таким знакомым, до тошноты неприятным и ненавистным.       — Снится? — повторила незнакомка, отбрасывая цветок к ногам Робеспьер. Он тут же на глазах начал гнить, рассыпаясь на маленькие кусочки. — Что тебе снится, Жизель?       Вокруг них поднялся вихрь, унося все вокруг. Вместе с этим зашептали отдаленно знакомые голоса. Они звали ее, но почему-то называя ее «Жизель», а не Женевьевой.       Незнакомка медленно двигалась прямо на Женевьеву, пока не остановилась в полуметре от застывшей девушки. Подбородка коснулось знакомое лезвие, сияющее своей безупречной чистотой. Черная рукоятка почти сливалась с перчаткой золотоглазой.       — Нет… — с испугом еле выдохнула Женевьева.       — Это сон? — казалось, незнакомка вздернула брови под маской. — Или же реальность? Проверим?       «НЕТ», — мысленно кричала Женевьева, но волшебница не могла говорить. Горло сдавливало, воздух стал тяжелым, почти осязаемым, застревая еще на подходе к самому носу. Девушка изо всех сил старалась сопротивляться, дергаться, но все было бесполезно. У нее ничего не получалось. Она пыталась кричать, но из груди вырывались лишь слабые воющие мычания.       Незнакомка застыла в зловещей тишине, лезвие ножа, словно клинок из темного прошлого, замерло у подбородка Женевьевы. В воздухе повисло напряжение, как перед грозой. Девушка чувствовала, как ее сердце колотится в груди, готовое вырваться наружу. Каждый вздох казался предательским, каждый шорох — предвестником неизбежного. Она не могла оторвать глаз от незнакомки, чья фигура была окутана мраком, а глаза горели холодным огнем. Время словно остановилось, и в этой затишье перед бурей Женевьева ощущала, как страх и ужас сковывают ее душу, лишая последней надежды на спасение.       — Tu sais, je suis en effet un peu jalouxse de toi, — безликим тоном произнесла незнакомка и убрала кинжал, отходя. — Не верь волхвам вечности, Ева. Ни за что не верь.       Девушка сделала шаг за спину Женевьеве и вдруг схватила ее за плечо, приставив кинжал к горлу. Женевьева отмерла и резко выхватила неожиданно возникшую в руке палочку и развернулась на незнакомку. Нож прошелся по шее, разрезая кожный покров. Женевьева повалила незнакомку на пол, больно ударившись об пол. Рядом что-то разбилось. Женевьева сжимала горло незнакомки, готовая уже применить даже Непростительное. Но вдруг все вокруг прояснилось. На Женевьеву с пола испуганно взирала Аланис, жадно вдыхая воздух. Женевьева испуганно моргнула и расслабила хватку.       — Ступефай! — прозвучало сбоку, где что-то разбилось.       Женевьеву отбросило назад. Девушка больно ударилась макушкой о колонну, разделяющую спальные места. Глаза застлала слезная пелена. Сильное заклинание.       Волшебница зашипела, приходя в себя. Боль была вполне реальной. Девушка оглядела место, где она была. Свечи переливались, летая вокруг когтевранок. Аланис, откашливаясь, поднялась на локтях. Элизабет, тряхнув порезанными ладонями, подбежала к подруге, помогая ей подняться. Позади девушек по полу расстелились ковром мелкие осколки зеркала.       — Ой, — испуганно-ошеломленно выпалила Женевьева и замерла, вглядываясь в соседок по комнате.       — Обалдевшая? — не сдержалась Элизабет, хмуря брови так, что возникало ощущение, что они скоро лягут прямо на глаза.       — Не ругай ее, Бетти, — сипло сказала Аланис и глянула на Женевьеву. — Видишь как Жизель сама испугалась?       — Это был не повод для Жизель так нападать! — раздраженно бросила Элизабет, опустившись перед Макмиллан на колени.       — Я думала, что это сон… — пробормотала Женевьева, уводя взгляд в сторону.       Все вокруг приняло четкие линии. Теплый воздух с древесными нотами проник в легкие, и она выдохнула. Облегчение прокатилось по ее телу оглушающей волной. Этот сон — определенно что-то новенькое. С чего это ей Беллочка лично не приснилась, а свой «гостинец» в виде ее кинжала, она преподнесла? Волшебница коснулась рукой шеи, где эфемерным пламенем пульсировала кожа. Там ничего не было. Аланис и Элизабет переглянулись.       — Зачем вы меня будили? — вдруг спросила Женевьева.       — Ты во сне болезненно стонала. Страшно за тебя стало, — пожала плечами Элизабет.       — Стонала? — выгнула бровь Женевьева.       — Ну… да, — кивнула Элизабет. — Мы от этого и проснулись.       Женевьева недоверчиво окинула соседок по комнате, после чего махнула палочкой в сторону полога. Однако, там не оказалось наложенного купола тишины. Волшебница вздернула брови от удивления, после чего вдруг устало запрокинула голову назад, соприкоснувшись макушкой с колонной.       — Простите, — вздохнула Женевьева.       Как она могла забыть про купол? И ведь она думала, что точно поставила его. Может, совсем забыла от усталости? Очень неловко.       Рядом послышался шорох. Женевьева повернула голову. Там, по левую руку от нее прямо на пол, облокачиваясь спиной о кровать, уселась Элизабет. Аланис села напротив них, скрестив ноги по-турецки, однако этого почти не было видно под длинным подолом ночной сорочки, усеянной большим количеством рюш.       — У тебя не всё хорошо, да, Жизель? — с невинным видом спросила Аланис, хлопая ресницами.       Элизабет лишь приподняла бровь, словно говоря: «Это и так видно». Женевьева поджала губы.       — Вас это не должно было касаться, — пожала плечами Женевьева.       — Ты что, регулярно стонешь во сне? — скептически прищурилась Элизабет.       — Каждую ночь, наверное. Я ставила заклинание «купол Силенцио» на своё спальное место, чтобы вам не мешать, — ответила Женевьева.       — Не проще ли пить зелье сна без сновидений? — спросила Аланис.       Повисла пауза. Элизабет с лёгким укором взглянула на подругу. После небольшой паузы Женевьева произнесла:       — Нет, Аланис, я не могу пить зелье сна без сновидений. Ведь тогда я не увижу во сне своего прекрасного принца на белом коне!       — Да, понимаю тебя… А то вдруг приснится какой-нибудь старый и страшный тролль на зелёной жабе, — задумчиво протянула Аланис.       — И что, в твоих кошмарах тебе всегда снится принц? — хмыкнула Элизабет.       — Ну конечно! — закатила глаза Женевьева, вспоминая с иронией Беллатрису Лестрейндж. — Он всегда ко мне приходит. Только в этот раз что-то побоялся. Наверное, я слишком его напугала своими криками во сне.       — Вот видишь, Аланис, как всё серьёзно. Может быть, стоит обратиться к мадам Палмер? Вдруг она сможет помочь, — сказала Элизабет, копируя тон Женевьевы.       — Да, точно, надо обратиться к мадам Палмер. Она ведь может даже тролля на жабе превратить в прекрасного принца, — воодушевлённо прошептала Аланис.       — Или в прекрасную принцессу, — демонстративно серьёзно покачала головой Элизабет.       — Да, вы правы. Может быть, действительно стоит обратиться к мадам Палмер? Она ведь такая умная и опытная? — мечтательно ахнула Женевьева.       — И с жабами на «ты», — прыснула Элизабет.       Повисла пауза. Сидящие на полу девочки рассмеялись. Напряженность разом ушла, словно только что не было у Женевьевы желания заавадить к Моргане незнакомку из сна. Отсмеявшись, вновь повисла тишина. Элизабет, с сонной усталостью оглядела комнату, после чего легонько взмахнула палочкой. Женевьева стиснула зубы, при виде деревянного артефакта. Она все еще напрягалась при виде волшебства, пускай и такого незначительного, совсем не направленного в ее сторону. Может, и к лучшему. По крайней мере, она всегда настороже.       Осколки зеркала, разбросанные по комнате, словно по волшебству, собрались в один и вернулись в свою деревянную раму. Зеркало починилось, и его гладкая поверхность отразила свет, наполняя комнату мягким сиянием.       Женевьева прикусила губу, рассматривая царапины на ладонях Элизабет.       — А как так вышло? — кивнула она на ладони старосты.       — Мы с Аланис тогда вдвоём нависли над тобой. Я стояла рядом, — начала объяснять Элизабет. — Когда Аланис начала теребить тебя за плечо, чтобы ты проснулась, а затем повалила её на пол, ты оттолкнула и меня. И телом Нисси, и собой. Мало того, что я отскочила на рефлексах, так ты ещё и магией значительно назад откинула.       — Я? — удивилась Женевьева.       — А кто же ещё? — выгнула бровь Элизабет, но это выглядело не укоризненно, а даже тепло. — Поток был от тебя, Жизель.       — Извини.       Женевьева, нахмурившись, опустила взгляд, стараясь скрыть свое смущение. Напротив нее сидела Аланис, с интересом наблюдая за их разговором.       — Что-то ведь случилось? — мягко спросила Аланис, заметив неловкость Робеспьер.       Женевьева вздохнула и подняла глаза, встретившись с понимающим взглядом Аланис.       — Да нет, просто… — начала она, но замолчала, не зная, что сказать.       Элизабет заправила Женевьевину челку за ухо, а Аланис ободряюще улыбнулась и кивнула, приглашая Женевьеву продолжить.       — Просто я растеряна и мне стыдно, — наконец призналась Женевьева. — Я не ожидала, что все так обернется. В следующий раз еще десять раз проверю заклинание, — шепнула Женевьева смыкая веки.       — Иногда жизнь преподносит сюрпризы, — сказала Аланис. — Но это не значит, что они всегда плохие.       — Ну что ж, думаю, на сегодня достаточно разговоров, — сказала Элизабет, мягко улыбаясь и поднимаясь на ноги. — Давайте лучше ложиться спать. Завтра у нас важный день — выходной! Та-да! — Элизабет весело развела руками над головой, широко улыбнулась и тихонько хихикнула. — Вечерком, после всех забот вроде домашних заданий и тренировок, предлагаю сходить в «Три Метлы».       Аланис кивнула в знак согласия. Она поднялась и, слегка пошатываясь от накопившейся усталости, направилась к своей кровати. Элизабет подошла к окну, взмахнула палочкой, и свежий ночной воздух мягко ворвался в комнату.       — Спокойной ночи, девочки, — прошептала Элизабет, гася свет.       — Спокойной ночи, — тихо ответила Женевьева, забираясь под одеяло. Она чувствовала себя лучше, но всё ещё ощущала лёгкую тревогу.       Аланис, уже лёжа в постели, выглянула из-за своего полога и прошептала:       — Не переживай так, Жизель. Всё будет хорошо. Мы с Элизабет всегда рядом, чтобы помочь.       — Точно, — подтвердила Элизабет, зашторивая своё спальное место.       Женевьева едва заметно улыбнулась, ощущая, как тепло и уют наполняют комнату. Атмосфера была спокойной и наполненной пониманием, и от этого её сердце наполнялось трепетом. Она знала, что этот момент не продлится вечно. Такое никогда не длится долго. Но в эту минуту она хотела насладиться каждым мгновением, впитать в себя каждую деталь, стараясь сохранить это в памяти как можно дольше. Женевьева понимала, что этот покой и гармония — лишь иллюзия, и скоро её ждёт новая волна переживаний. Но пока, в этот короткий, но драгоценный миг, она могла позволить себе расслабиться и почувствовать себя частью чего-то большего.       Улыбка быстро растаяла на ее лице. Волшебница вглядывалась в опустевшее темное небо. Ни единой звездочки не было на черном полотне. Женевьева сжала челюсти и прикрыла глаза.       Не смей расслабляться. Если Женевьева привяжется к этим людям, то будет плохо. Разве она может сейчас просто забыть о Гарри? О Роне и Гермионе? Обо всех, кто остался в ее времени? Нет. Так нельзя. Немного порадовалась и хорошо. Теперь забудь.

      ***

      Женевьева раздраженно откинула от себя очередной совершенно бесполезный учебник и открыла следующий. Сразу же после недолгой дремы Женевьева поднялась и направилась в библиотеку. Честно, она не думала, что мистер Харрис уже проснулся к тому времени, но, к ее удивлению, тот уже сидел за своим столом. Потратив две минуты на сбор нужной литературы и передвижение к концу библиотеки, Женевьева села за стол у окна и погрузилась в учебу.       «Ну что ж, Гермиона, мы с тобой ещё поспорим о знаниях», — с шутливой улыбкой подумала Женевьева, с тоской глядя на кипу материалов, которые предстояло изучить, проанализировать и выписать.       Мысли о друзьях подстегивали Женевьеву делать хоть что-то, а не с ошеломлением плыть по течению. Может быть, ей повезет и в этих книгах будет хотя бы тоненький намек на нечто нужное? Звучит заманчиво. И именно поэтому Женевьева уже почти неделю обнимается с книгами, не выходя из библиотеки, кроме как на занятия и заседания клуба. Ну и, конечно же, возвращаясь обратно в общежития еще до самого комендантского часа.       Прикусив губу, Женевьева отложила в сторону очередной учебник, но не закрыла его, а лишь отложила в сторону. Сейчас она изучала старые заклинания, которые уже давно вышли из обихода, поскольку им на смену пришли более доступные и простые аналоги.       Например, заклинание Вингардиум Левиоса раньше было гораздо сложнее в исполнении. Помимо произнесения заклинания (которое звучало иначе, чем в современной версии), необходимо было правильно держать палочку, а также знать рунную связку, которую нужно было выводить в воздухе вместо простого пасса. А эта связка могла быть настолько длинной, что одно заклинание могло состоять из пятидесяти знаков. И это не считая того, что у каждого знака могло быть много деталей.       Связь рун и чар всегда была очевидна, хотя в настоящее время древние руны обычно используются только для перевода. Когда Женевьева увидела эту связь в своей работе, её глаза заблестели от интереса. Всё всегда было на поверхности, однако, если бы она не прочитала, то никогда бы сама не додумалась до того, что руны можно использовать не только в переводе древних никому не нужных текстов и скучной артефакторике. Чары! И ведь она еще и пользовалась рунами в простейшем зачаровании, но все равно не задумывалась об этом, считая это скорее исключением, чем правилом. Вот тебе и чистокровная волшебница из Европы!       Все чары состоят из рун. А руны, в свою очередь, — древний язык. Волшебница взглядом выделила нужный ей абзац и, ткнув перо в чернила, принялась выписывать текст в свою тетрадь. У входа засуетились. Все больше и больше студентов прибывало в библиотеку. К счастью, там, где сидела Женевьева, их присутствие не сильно ощущалось, поэтому Женевьева даже на миг не отвлеклась.       Женевьева продолжала сосредоточенно переписывать текст, не замечая суеты вокруг. Её мысли были полностью поглощены рунами и их магическими свойствами. Она вспомнила, как в детстве её бабушка Дебора рассказывала ей истории о древних чародеях, которые использовали руны для создания сложных заклинаний и ритуалов и именно поэтому в древности было больше волшебников владеющих магией без палочки. Эти рассказы казались ей тогда просто сказками, но теперь она поняла, что они были гораздо ближе к истине, чем она могла себе представить. Никто же не захочет пользоваться такими длинными чарами! Проще, конечно же, научиться беспалочковой магии.       Отвлеклась Женевьева только тогда, когда свет из окна преградила женская фигура. Волшебница с возмущением подняла голову и уставилась на брюнетку. Друэлла Розье, усмехнувшись, выудила из-под большого количества книг на столе одну и с выражением начала читать первое, что увидела:       — «Даже такие материалы, как древесина, не могут полностью нейтрализовать эффект рунного зачарования, хотя и могут его ослабить, как тень, не способная полностью скрыть свет. Однако у рунного зачарования есть и недостатки. Создание рунных символов подобно плетению кружева, требующему много времени и терпения…» Эй! — дочитать она не успела, потому что Женевьева выдернула книгу из ее рук и вернула на стол. — Как грубо, мисс Робер!       — Отвлекаешь, — отмахнулась Женевьева и вновь погрузилась в работу.       — Завтра собрание клуба отменяется, — сказала Друэлла и сложила руки на груди. Видимо, именно за этим она и пришла. — Но, тем не менее, оно проведется в другой день с большей длительностью и нагрузкой.       С Друэллой, к своему удивлению, Женевьева нашла общий язык очень быстро. На перерывах между занятиями или перед самыми собраниями клуба Друэлла могла подойти к Женевьеве и Элизабет, заводя разговор. Сначала она подходила только к мисс Маккиннон, и вполне логично: они дольше знакомы, и, к тому же, обе старосты. А после подключилась и Женевьева.       Мисс Розье оказалась умной девушкой, а от слизеринки у нее, казалось, было почти ничего, кроме манер, внешнего вида и младшего брата. Но при этом и к другим факультетам отнести ее было бы неправильно, все же змейки для нее были более подходящими.       — И когда это будет? — подняла голову Женевьева.       — Во вторник, — Друэлла поправила прядку, выпавшую из массивного, черного как смоль пучка. — И профессор Вилкост сказала, что, возможно, со следующей недели начнутся дуэли. А это значит, что и утренние тренировки добавятся.       — Какие? — не поняла Женевьева.       — Будем бегать, прыгать, развивать мышечную массу и растяжку. И всё это будет на улице, где-то в шесть утра.       Женевьева что-то промычала под нос, закатила глаза и снова обратила свой взор на пергаменты. Друэлла беззлобно хмыкнула:       — Еще не хочешь уйти?       — А меня отпустят?       — Нет, конечно!       — Значит, не хочу.       — Ты же когтевранка, — напомнила Друэлла. — Ты должна подавать пример остальным.       — Я подаю пример, — вздохнула Женевьева, — своим нежеланием вставать в шесть утра и бегать по полигону.       Друэлла рассмеялась:       — Ну, тогда хотя бы приди к началу тренировок. Будет весело.       — Не уверена, — пробормотала Женевьева, но в ее голосе уже не было прежнего раздражения.       В этот момент между стеллажами показалась Элизабет, удерживающая в руках с десяток свитков. Она заметила Женевьеву и Друэллу и направилась к ним.       — Добрый день, леди, — сказала она, подходя ближе и выкладывая все на стол. — Что вы тут делаете?       — Да вот, обсуждаем расписание тренировок, — ответила Друэлла. — Жизель не хочет бегать по утрам.       — Ну и правильно, — сказала Элизабет. — Это же издевательство!       — Но ведь это для нашей же пользы, — возразила Друэлла. — Мы должны быть готовы к дуэлям. К тому же для тебя это не должно быть столь сложным. Ты же еще и на квиддичные тренировки ходишь.       — Вот именно, — вздохнула Элизабет.       Элизабет кивнула и посмотрела на Женевьеву.       — Ты действительно не хочешь идти на утренние тренировки?       — Честно говоря, нет, — призналась Женевьева. — Я бы предпочла поспать подольше.       Элизабет уставилась в стол, словно что-то вспоминая, выгнула бровь и поджала губы. Женевьева вздохнула. То, что она спит мало, известно соседкам по комнате. А с сегодняшней ночи и про кошмары.       — Ладно, — закатила глаза Женевьева. — Я бы предпочла подольше поваляться под одеялом, настраиваясь на то, что мне придется общаться с другими людьми.       — Теперь более правдиво звучит, — кивнула Элизабет и лукаво улыбнулась. Присев на стул напротив Женевьевы, она оглядела свои бумаги и уткнулась лбом в стол. — Ну кто меня тянул быть старостой и отличницей?       — Держись, милая, — покачала головой Друэлла, вынимая из подмышки книгу, которую там до сих пор удерживала, и села рядом с Бэтти. — Списки — это еще на так страшно.       — Тебе легко говорить, ты только с этого года староста, — фыркнула Элизабет, раскрывая свиток и принимаясь вчитываться. Следом она буркнула: — К тому же, у тебя все Реддл делает.       — А ты скинь все на Крауча.       Элизабет возмущенно подняла взгляд на слизеринку, невозмутимо откинувшуюся на спинку стула и раскрывшую книгу.       — Он же такой зануда, Друэлла! — тихо возмутилась Бэтти. — Зануднее и навязчивее человека никогда не видела. Дышать рядом с ним невозможно.       Друэлла на миг сменилась в лице, побледнев, но быстро вернула невозмутимость. Она повела плечом и сказала:       — Том тоже не ангел, — показалось, голос на миг дрогнул, но внешне Друэлла выглядела очень уверенно.       — Да что твой Реддл! — отмахнулась Элизабет и вздохнула.       Маккиннон заправила светлую кудрявую прядь за ухо и вернулась к свиткам, состроив самую серьезную физиономию. Женевьева всматривалась в лицо Друэллы.       — Не ангел? — выгнула бровь она.       Друэлла замерла, осознав, что сболтнула лишнего. Она бросила быстрый взгляд на Элизабет, надеясь, что та не заметила ее оговорки. Но Элизабет, погруженная в свои мысли, лишь кивнула и продолжила перебирать свитки.       — Да, не ангел, — тихо повторила Друэлла, стараясь придать своему голосу уверенность. — Но он старается быть лучше. И староста, все же, он хороший…       Женевьева нахмурилась, но ничего не ответила. Она знала, что Том Реддл был не просто сложным человеком, а темной личностью с множеством тайн, и достаточное количество из них волшебница знала и постоянно вспоминала о них при виде смазливого личика ответственного старосты со Слизерина. Но она также знала, что Друэлла была к нему привязана, несмотря на все его недостатки. Это было заметно. И не только потому, что в ней была внешняя схожесть с Беллатрисой Лестрейндж. Нет, в ней от Беллатрисы были разве что только волосы и цвет глаз. А все остальное другое, схожее с ее младшим братом Аневрином, у которого волосы и глаза почему-то были другого, более коричневого цвета. Хотя, может быть, обоим передалось по разной черте от родителей?       Привязанность Друэллы Розье к Волдеморту была иной. Мисс Розье была серьезной, упорной и внимательной… все же хитрой, умеющей выжать для себя выгоду, хотя на вид совсем не слизеринка. И среди компании, редко, но все же собирающейся вокруг Реддла, она была единственной девушкой. Почему было так, Женевьева не имела ни малейшего понятия. Но то, что она с ним на короткой ноге, ясно как безоблачный день.       Женевьева чувствовала, как внутри нее нарастает тревога. Она знала, что Друэлла играет с огнем, сближаясь с таким опасным человеком. Но она также понимала, что не может вмешиваться. Это был выбор Друэллы, и она должна была нести ответственность за свои действия. Однако мысль о том, что Друэлла может пострадать, не давала ей покоя. Она видела, как Волдеморт манипулирует людьми, делая из них пушечное безумное мясо, и знала, что он не остановится ни перед чем, чтобы достичь своих целей. Женевьева на грани сознания переживала за нее, но понимала, что должна сохранять спокойствие и не показывать своих чувств. Сейчас не ее война.       Война, война, война. Даже здесь была война. И только по истечении месяца Женевьева поняла, что воздух здесь такой тяжелый не только потому, что у волшебницы сейчас достаточно депрессивный взгляд на жизнь. Все вокруг было пропитано напряженной дымкой, вуаль настороженности и предвзятости окружала не только Женевьеву, потому что она новенькая из загадочной семьи, примкнувшей к Гриндевальду. Удивительно, но волшебница все-таки нашла плюсы в том, чтобы быть непримечательной когтевранкой, насколько у нее это получается. Мало кто обращает на нее внимания, поэтому спокойно разговаривают при ней. И диалоги их не самые веселые. Кто-то переживает за фронт, кто-то за родственников на материке, кто-то сам предлагает переметнуться к Гриндевальду, кто-то ведет длинные монологи на тему, кто же может быть самым ярым «фанатом» армии Гриндевальда. И, неудивительно, в основном ими становились в их глазах представители чистокровных семей, будь то богатых или обедневших.       Мысли их вполне резонны, да и Женевьева тоже так подумала бы, забыв, что сама самая чистокровная из всех чистокровных, однако, приглядываясь к серой массе студентов, она все чаще понимала, что не меньше магглорожденных готовы поддерживать политику Гриндевальда. И это ее убивало. Как? Как можно поддерживать то, что тебя убивает? Женевьева пыталась перенести это на своих знакомых полукровок и магглорожденных, но у нее с трудом получалось представить, чтобы, к примеру, Гермиона вдруг перешла на сторону Волдеморта и принялась косить магглов направо и налево. Только если Гарри и Рон перейдут на его сторону, и то, это все под жирным вопросом. Не потому что Гарри и Рон никогда на его сторону не встанут, а потому что Гермиона очень упрямая. Хоть где-то ее упрямство в плюс. Хотя она не настолько упрямая, как Гарри. Но это, конечно же, по мнению самой Женевьевы. Рон, например, считает, что все его близкие друзья — «тупые упрямцы, с которыми невозможно договориться».       Женевьева подняла голову, провожая уходящую Друэллу. Она тихо встала, дочитав свою книгу до конца одной из глав, шепнула что-то на прощание и растворилась между стеллажами. Элизабет все черкала пером по своим пергаментам, переписывая все с других, иногда раздраженно бурча про Игнатиуса Прютта, нагло испортившего очередным экспериментом то, что она писала вчера. Вскоре засобиралась и она.       — Долго тут не засиживайся, — выдернула из-под носа у Женевьевы очередной фолиант Элизабет, переводя внимание Женевьевы на себя. — Ты же помнишь, что вечером мы идем в Хогсмид?       — Да-да, — Женевьева нетерпеливо забрала книгу. Она отмахнулась: — Патронуса отправь. Или письмо. Или, на крайний случай, самого бесячего домового эльфа. Чтоб меня за погром из библиотеки выгнали, — Женевьева погрузилась в свою надоедающую писанину.       — Радикально, — фыркнула Элизабет. — Так и сделаю, коли душенька желает.       — Твоя или моя?       — Моя, конечно же!       Женевьева прыснула, но тут же сделала самую серьезную физиономию.       — Иди уже, — махнула ладонью Женевьева. — Патронуса отправь.       — Я не умею, — беззлобно закатила глаза Бетти. — Письмо с домовиком жди.       Девушка развернулась, удерживая свитки в руках, и удалилась, скрываясь за книжными шкафами. А Женевьева с полуоткрытым ртом уставилась в сторону, куда ушла соседка по комнате. Она не умеет делать Патронуса? Это шутка такая? Женевьева пару раз поморгала и вернулась к бумагам и книгам на столе, мотнув головой. Она совсем забыла, что тут вряд ли кому-то нужен был Патронус… хотя чтоб Вилкост из принципа студентов этому не научила? Странно.       Женевьева устало провела рукой по волосам, слегка касаясь прядей, которые уже начинали выбиваться из аккуратного пучка, сделанному не без помощи Нисси. Её глаза, полные решимости и усталости, снова скользнули по столу, уставленному книгами. В библиотеке царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь лёгким шорохом страниц и тихими вздохами, которые она невольно издавала при каждой неудачной попытке.       Солнечные лучи, пробиваясь сквозь высокие окна, играли на старинных переплетах, создавая причудливые узоры света и тени. В воздухе витал слабый аромат книжной пыли и свежесрезанных цветов в вазе на столе. Женевьева сидела уже несколько часов, погруженная в свои мысли и книги, пытаясь найти ответы на вопросы. Вопросы заданные профессорами и мучающие ее саму.       Она взяла в руки очередной старинный фолиант, страницы которого были исписаны мелким, почти неразборчивым почерком. С трудом разбирая текст, она пыталась уловить смысл, но её мысли постоянно возвращались к собственным переживаниям.       В её голове, словно заевшая пластинка звучали слова, сказанные ей перед вылазкой в Гринготтс. «Что бы ты не думала,» — сказал Гарри, его голос был полон уверенности и тоски. — «Я верю в тебя. И я пойду за тобой даже в огонь. Даже если ты встанешь на Его сторону, я останусь рядом.» Но как верить ему? Если бы это сказал Рон, то это еще куда ни шло, Женевьева даже представить это может. Но поверить в слова Гарри… как бы душа этого не желала, головой она понимала, что это будет опрометчиво. Не ему нужно за ней в огонь идти, а ей за ним. Потому что… а почему?       Женевьева вздохнула, её плечи слегка опустились. Она закрыла книгу, отбросила перо и откинулась на спинку стула, закрыв глаза. В этот момент она почувствовала, как усталость берёт верх, и как её тело начинает расслабляться. Внезапно тишину библиотеки нарушил тихий скрип половиц. Женевьева вздрогнула и открыла глаза, увидев между стеллажей Аланис с подносом в руках с таким загадочным видом, словно она банк ограбила, а не еду в библиотеку протащила.       — Ты снова не ела, Жизель, — мягко упрекнула её Макмиллан, ставя поднос на стол. — Я принесла тебе горячий чай и немного кексов.       Женевьева слабо улыбнулась, чувствуя, как аромат свежезаваренного чая наполняет укромный уголок в конце библиотеки.       — Спасибо, Нисси, — тихо сказала она, беря чашку в руки. — Я просто… не могу сосредоточиться.       Нисси села рядом с ней, внимательно глядя в её лицо.       — Ты слишком много на себя берёшь, Жизель, — сказала она мягко, но уверенно.       Женевьева сделала глоток чая, чувствуя, как тепло разливается по телу.       — Я знаю, — прошептала она, глядя в окно. — Но я не могу просто сидеть сложа руки, — Женевьева сделала паузу. — А то Вилкост и Джонсон голову с плеч срубят мне.       — Не будь так строга к ним, — выпучила глаза Аланис. — Они не такие злые, как ты думаешь! И ты справишься со всем, что ждёт тебя впереди. Но не забывай, что иногда нужно позволить себе отдыхать.       Женевьева улыбнулась, чувствуя, как её сердце наполняется благодарностью.       — Спасибо, — прошептала она снова, закрывая глаза. — Ты всегда знаешь, что сказать.       Аланис просидела с Женевьевой совсем немного. Они выпили весь чай и съели все кексы. Когда рыжеволосая собралась уходить, она почти так же как и Элизабет, напомнила о Хогсмиде.       — Я помню, — закатила глаза Женевьева и тепло улыбнулась. — Бетти обещалась прислать ко мне с письмом самого бесячего эльфа Хогвартса.       — Да? — удивилась Аланис и хмыкнула, разворачиваясь. — Я тебе, в таком случае, самого доброго и милого отправлю.       И Женевьева вновь осталась наедине со своими мыслями. Как оказывается легко впасть в уныние! Стиснув зубы, волшебница погрузилась в почти до конца дочитанный учебник. Брови сами по себе сдвинулись, а перо в правой руке было сжато до побеления пальцев.       Не то, не то, не то. Опять не то! Да что же это такое? Есть в этой библиотеке хотя бы что-то полезное, помимо учебников и дополнительной литературы для первого курса?       Захлопнув очередной учебник, она отложила его в сторону, невольно создавая по левую руку от себя стену из книг. С надеждой на то, что хотя бы здесь будет что-то толковое, девушка выхватила следующий томик и раздраженно перелистнула на оглавление. Буквы перед глазами раздваивались, если не растраивались. Волшебница зевнула, но тут же опомнилась и тряхнула головой, пытаясь прогнать сонливость.       — Так, соберись, Ева, — прошептала она себе под нос, пытаясь сосредоточиться на чтении. Но мысли упорно возвращались к тому, что она уже перепробовала все возможные источники информации, а ответа на свои вопросы так и не нашла. «Что же я делаю не так?» — в отчаянии подумала она, чувствуя, как усталость начинает брать верх.       Девушка принялась водить пальцем по странице, чтобы не сбиться. Ветер завывал за окном, иногда пролезая сквозь щели в окнах. Некому их заделать, видимо. Дел у всех по горло, а студентам мерзнуть!       За окном уже вечерело. С каждым днем темнеть начинает все раньше и раньше. Особенно в пасмурную погоду. Внезапно она услышала скрип половиц в коридоре между стеллажами. Сердце забилось быстрее. Кто-то идет? Уже почти вечер, к тому же и выходной, кому надо приходить в библиотеку? Она замерла, прислушиваясь к каждому шороху. Ветер продолжал выть, но теперь в его завываниях ей чудились шаги.       — Это просто воображение, — прошептала она, пытаясь успокоить себя. Но страх не уходил. Она продолжала сидеть, напряженно всматриваясь в серые облака. Тени по углам слабоосвещённой библиотеки казались зловещими — основными источниками света были лампы на столах или люмосы.       Наконец, шаги стихли. Она облегченно выдохнула, но тут же вздрогнула от нового звука — тихого, но отчетливого. Что это было? Она обернулась, пытаясь разглядеть что-то в полуосвещенной библиотеке. Она поднялась со стула, осторожно подошла к окну и выглянула наружу. Листья, поднятые ветром, кружились в танце. Ветер продолжал завывать, но никаких признаков жизни не было видно. Она снова села за стол, пытаясь сосредоточиться на чтении, но страх не уходил.       — Это просто нервы, — едва слышно прошептала она себе, но голос ее дрожал. Она попыталась успокоиться, но каждый шорох, каждый скрип половиц заставлял ее вздрагивать. — Нужно выпить успокоительных, хотя бы немного.       Она достала из сумки маленькую склянку с зельем и позвала домовика, попросив воды — внутренний голос голосом Рона очень сильно возмущался очередному приему успокоительных, поэтому Женевьева решила пойти у него на поводу и разбавить. Девушка резво вырвала из цепких ручонок эльфа кубок с водой, нелестным тоном заставив его уйти и смешала воду с парой капель успокоительных. Руки дрожали, и вода расплескалась на стол — хорошо, что не на важные книги и записи. Но даже если так, Женевьева не заметила, разом выхватив палочку и высушив все, что намочила. Она сделала глубокий вдох и залпом выпила разведенное в воде зелье. Но страх не исчезал. Тени в углах библиотеки казались живыми, а ветер за окном выл так, словно кто-то звал её по имени. Волшебница снова подошла к окну и посмотрела на улицу. Листья кружились в безумном танце, а ветер продолжал завывать, словно пытаясь проникнуть внутрь.       — С ума уже схожу? — предположила девушка и принялась растирать уставшие глаза.       Девушка схватилась за виски и зажмурилась. Это все определенно от нервов, от усталости и от Волдеморта и Поттера. Чтоб им обоим спалось хорошо! Хотя нет, Волдеморту можно и плохо поспать. А у Гарри совсем чуть-чуть чтобы матрас был неудобный.       Вдруг она услышала тихий скрип половицы за спиной. Сердце забилось быстрее, и она резко обернулась, готовая защищаться. Но в комнате никого не было. Она снова посмотрела на окно и увидела, что ветер утих, а листья больше не кружились в безумном танце. Выдохнув, волшебница почувствовала, как напряжение покидает ее тело. Это всего лишь игра воображения и нервов. Она вернулась к столу, взяла книгу и начала читать, чувствуя, как спокойствие постепенно возвращается к ней. Девушка обхватила перо и черканула пару строк в тетрадь.       Между стеллажами послышались шаги. Женевьева настороженно подняла голову. В проеме показалась черноволосая фигура.       «Ну не-е-ет», — раздраженно вспыхнула Женевьева, опуская голову в книги.       Волдеморт прошел мимо, словно не замечая за столом когтевранку, со всех сторон обложенную книгами так, словно она прячется от всего мира. Парень подошел к стеллажу и замер, рассматривая корешки. Женевьева изо всех сил старалась не доставать палочку и не кинуть в юношу пару любимых близнецами Уизли заклинаний. Как минимум розовые волосы Волдеморту были бы обеспечены.       Закусив губу, Женевьева рьяно перечеркнула половину написанного в тетради. Всё не то!       — Мисс Робер? — вдруг отозвался шелестящий приятный голос Волдеморта.       «Мисс Робер?» — мысленно передразнила его девушка, изо всех сил сдерживая это в себе.       Женевьева, сделав совсем незаинтересованный вид, подняла голову. Волдеморт стоял совсем рядом с выстроенной Женевьевой стеной из книг. Он с интересом оглядывал корешки в ней, после чего с таким же интересом (словно она книга в магазине) он начал рассматривать волшебницу.       — Мистер Реддл? — бесстрастно выдавила Женевьева.       — Я не видел вас и ваших подруг сегодня в Хогсмиде и очень удивился, — спокойным мягким тоном произнес Волдеморт. — А после сильнее удивился, когда узнал, что вы и ваши подруги сегодня очень заняты.       — Вас удивляет занятость, или то, что мы девушки, которым важна не только сладкая праздная жизнь, как высказываются некоторые ваши однокурсники? — вздернула брови Женевьева.       Подобными фразами чаще всего разбрасывается Яксли. Об этом Женевьева узнала на собраниях Клуба (что еще она там узнает?), а после и на обычных занятиях. Друэлла очень часто с ним спорит, и, наверное, на фоне согласия с ее высказываниями, Женевьеве мисс Розье и понравилась.       — Ни в коем случае, — парень пальцем по корешкам, выставленным на столе. — Разрешите?       — Хоть все забирайте, — Женевьева подавила в себе желание закатить глаза. Девушка откинулась на спинку стула и погрузилась в чтение.       Волдеморт начал перебирать книги, внимательно рассматривая каждую из них. Женевьева почувствовала, как её сердце забилось быстрее, но она старалась сохранять спокойствие. Внезапно он остановился на одной из книг и аккуратно вытащил её из ряда.       — Чары, — констатировал он и хмыкнул. — Увлекаетесь?       — Какой волшебник не будет? — выгнула бровь Женевьева, не поднимая взгляда.       — Действительно, — усмехнулся парень и отодвинул стул напротив, присаживаясь.       «Вот кретин, совсем этикету не следует», — мысленно раздражилась Женевьева, хотя раньше никогда бы не заметила такой наглости, даже будь вместо Волдеморта сейчас Драко Малфой или другой слизеринец. — «Вот бы он свалил.»       — Мисс Робер, что для вас значит магия? — нарушил тишину парень, раскрывая книгу на страницах с оглавлением.       Девушка зевнула, прикрыв рот ладонью.       — Какая разница? — произнесла она безразлично.       Женевьева перевернула страницу книги, подперла голову рукой и, придвинув к себе другой фолиант, принялась внимательно изучать его, периодически переводя взгляд то на один, то на другой, а затем возвращаясь к своим записям в тетради. Парень лишь дернул бровью, погружаясь в свое чтиво.       — Вы не ответили, — произнёс он, нарушив тишину.       — И не собираюсь, — ответила Женевьева, не отрываясь от своих записей. — Это не имеет значения.       — Вы первая, кто отвечает на мой вопрос в подобном ключе.       Женевьева позволила себе на миг хитро улыбнуться.       — Приятно.       — Значит, вы не считаете магию чем-то важным? — спросил он, совсем спокойным, с толикой игривой насмешки в голосе, тоном.       — Важно не то, что мы делаем, а то, как мы это делаем, — ответила Женевьева. — Магия — это инструмент, который можно использовать как для добра, так и для зла. Всё зависит от нас самих.       Волдеморт задумался над её словами, осматривая ее лицо и словно выстраивая в своей голове нужные пазлы.       — А что для вас значит добро и зло? — спросил он, внимательно глядя ей в глаза.       «И чего привязался?» — мысленно возмущалась Женевьева.       — А для вас? — вздернула брови Женевьева.       Повисло молчанье.       Женевьева, стараясь не задумываться над причинами его прихода, уткнулась в книги. Не задумываться не получалось. Это он шумел? Ей не виделось? Или он все же позже пришел, а то, что было до этого — ее воображение? А пришел именно сюда зачем? Он же обычно в другом месте сидит. Третий дальний от окон стол, четвертый от входа. Всегда рядом с ним кто-то да есть, Лестрейндж, например. И чего тут расселся?       Если бы ее кто-то спросил откуда она знает за каким столом в библиотеке обычно сидит Том Реддл, то точно подумал бы, что она его фанатка. И ни за что не поверил бы тому, что девушка попросту запомнила это, дабы более успешно избегать его существования. Пока тщетно.       — Вы увиливаете, — уголки губ Волдеморта едва заметно поднялись.       Женевьева стиснула зубы, стараясь не выдавать своего недовольства. Она окинула сидящего перед ней парня оценивающим взглядом. От черных волос отражался теплый свет настольной лампы, заставляя волосы переливаться красивым сочным черным шоколадом. Девушки бросила взгляд на книжный стеллаж позади Волдеморта.       — Это философский вопрос, — сказала она.       — Я бы послушал ваше мнение.       — Оно покажется вам неинтересным.       — Отнюдь, мисс Робер, — юноша закрыл книгу, откладывая ее на стол. — Любое мнение для меня интересно.       «Мое мнение: ты ублюдок, которого нужно было утопить в холодной реке сразу после рождения», — раздраженно подумала Женевьева.       — Коли желаете, — Женевьева поправила выпавшую из пучка прядь и откинулась на спинку стула, удерживая осанку. — Добро — это то, что хорошо, зло — это то, что плохо. Для меня, а не для всего мира.       — Кажется, вы утаиваете расширенную версию вашего мнения об этом, мисс Робер, — произнес Волдеморт, прищурившись. Напряжение между ними нарастало, как грозовые тучи перед бурей. Хотя, казалось, этого бы никто не заметил, если бы не знал о том, что он не очаровательный мальчик со Слизерина.       — Я говорила вам, что мое мнение покажется неинтересным, — девушка с упреком прищурилась в ответ.       — И все же, я думаю, что вы думаете шире, чем то, что вы сказали.       — Я не напрашивалась на комплименты.       — Это… — юноша запнулся. — Не комплимент, а факт. Разве плохо, что он звучит так сладко для ушей?       Женевьева почувствовала, как ее сердце забилось быстрее. Она предполагала, что он видит ее насквозь, и это только усиливало ее гнев и страх.       — Я просто говорю то, что думаю, — ответила она, стараясь сохранить спокойствие.       — И это делает вас особенной, мисс Робер, — Волдеморт улыбнулся, но его глаза оставались холодными. — В мире, где все боятся говорить правду, вы — редкий цветок.       Тишина окутала двух семикурсников на некоторое время, опутывая их по конечностям. Чувство колющего дискомфорта прорезалось сквозь грудь Женевьевы.       — И все же я хотел бы узнать ваше мнение в более подробном объяснении, Жизель. Позволите ли мне наглость называть вас по имени?       На Женевьеву словно вылили кувшин со льдом. Девушка сделала над собой усилие, чтобы не вскочить и уйти.       — Позволите ли вы мне наглость сказать, что мне обращение по имени не сильно нравится? — сказала волшебница.       — Великодушно прошу у вас прощения, мисс Робер, — Волдеморт коротко рассмеялся мелодичным, завораживающим смехом. — В любом случае, я…       Звонкий хлопок, раздавшийся со стороны окна не дал ему договорить. Перекошенный эльф в старой ободранной заляпанной наволочке топтался с ноги на ногу, сминая в руке когда-то аккуратный конвертик.       «Спаситель!» — с воодушевлением выдохнула девушка.       — Плонк тут, Плонк выполняет задание, — пропищал эльф. — Но Плонк письмо вам не отдаст. Плонку не хочется.       — Обалдел? — вздернула брови Женевьева, сразу же забыв, что находится в компании «аристократа» слизеринца.       — Плонк не отдаст, — повторил Плонк. — Плонку поручено письмо для наглого книжного червя Жизель Робер от злющей Элизабет Маккиннон.       На миг Женевьеве показалось, что со стороны Волдеморта послышался смешок. Она нахмурилась, но не успела ничего сказать, как эльф, словно почувствовав ее раздражение, заговорил снова:       — Плонк не отдаст вам письмо. Плонку поручено письмо.       — Это мне письмо поручено, — сказала Женевьева.       — Вам? Вы не похожи на книжного червя. Плонк видел их, Плонк очищал от них библиотеку.       — И спасибо, что не похожи, — пробормотала Женевьева, поднимаясь со своего места. Вмиг она схватила эльфа за ухо, вытащив из его цепких ручек письмо.       — Наглая! Наглая мисс! — завопил на всю библиотеку эльф.       Женевьева от испуга вытаращила глаза и вскинула палочку в сторону эльфа, не произнося никаких заклинаний, но эльф тут же замолк, прижав кривые пальцы к своему рту.       — Еще слово и тебе будет больно, — строго произнесла Женевьева. Девушка показала эльфу кулак: — Свалил в страхе.       Эльф поджал уши и отступил на пару шагов назад. Женевьева, сделав над собой усилие, повернулась к Волдеморту.       — Не смею больше вас теснить своим присутствием, — девушка взмахнула палочкой и все книги со стола взлетели в воздух. — До свидания.       Женевьева развернулась на выход.       — До свидания, — незаинтересованно буркнул Волдеморт вслед.

***

      — Ну что? — блеснув голубыми глазами, Элизабет уперлась руками в бедра. — Нашла что-нибудь для доклада?       Женевьева, прищурившись, свалилась на свою кровать и облокотилась виском о перегородку.       — Не-а, — Женевьева прикрыла глаза. — Одна вода. Никакой конкретики.       — Может ты не там ищешь? — предположила Аланис, тщательно зачесывая волосы назад и конструируя на голове пышный пучок.       — Сходи мне поищи, — буркнула Женевьева.       — А если кого-то знающего попросить помочь? — Аланис вставила в свою зачесанную рыжую копну шпильку с розовыми камнями. — Игнатиуса или кого-то из слизеринцев? Реддла, например? Он вроде почти поселился в библиотеке наравне с мистером Харрисом.       — Сама справлюсь, — Женевьева разом распахнула глаза и взбодрилась.       Девушка встала, подошла к зеркалу и, выхватив у Аланис расческу, принялась поправлять прическу. Элизабет только хмыкнула.       — Не нравится, что ли? — со смешком спросила Элизабет, попутно открывая сундук с вещами.       — С чего ты взяла? — состроив задумчивую физиономию, Женевьева отложила расческу и начала поправлять манжеты на белоснежной блузе.       — Ты так на него смотришь иногда, словно закопать готова, — Элизабет достала из сундука свои разноцветные головные платки и подошла к зеркалу, немного сдвигая Женевьеву в сторону. — Хотя ты на всех так смотришь, но на него особенно.       — Я нормально смотрю, — фыркнула Женевьева.       — Ну-ну, — Элизабет принялась поочередно подносить платки к лицу, сравнивая их между собой. — Как думаете, лучше карминовый или серебристый? Или этот? — Элизабет поднесла к лицу салатовый платок, после чего прищурилась и повернулась к Женевьеве. — Что думаешь, Жизель?       — Я не разбираюсь, — пожала плечами Женевьева.       — Нагло врешь, — закатила глаза Элизабет.       — Салатовый, — подала голос Аланис, уже накинувшая на свои плечи меховое манто.       Элизабет поджала красные напомаженные губы, после чего придирчиво осмотрела себя в зеркале.       — Нет, салатовый не подходит, — девушка собиралась было откинуть платок в сторону, однако ее рука едва заметно дрогнула и она застыла. Девушка уставилась в свое отражение, всматриваясь в лицо, уже давно непохожее на ту ее, с которой Женевьева познакомилась на первое сентября. Толстый слой пудры скрывал тонкую кожу, черный карандаш обрамлял голубые глаза, ярко-красные румяна создавали образ фарфоровой куклы, а кроваво-красные губы всегда нервно поджимались. — Карминовый подойдет больше.       Девушка аккуратно сложила салатовый платок и отнесла его к сундуку. Аланис печально вздохнула и опустила взгляд в пол. Она бы высказала все, что думает о ее нынешнем образе, но не будет. Она пыталась — чуть не поссорились. Женевьева оценивающе оглядела Элизабет: та накинула на плечи красный платок, аккуратно повязав его на шее, а после достала из сундука ни разу не одеванную черную шубу, доходившую до самых лодыжек, создавая достаточно тяжелый образ. Робеспьер закатила глаза и сняла с вешалки свое фиолетовое пальто, накидывая его по пути на выход из башни.       На улице скоро должно было стемнеть окончательно, а там и комендантский час, поэтому у девочек в распоряжении было от силы полтора часа до того, как им нужно будет вернуться в спальни. Улица обдала свежим морозным ветром.       В самом Хогсмиде все еще сновали туда-сюда студенты — и все в основном старшекурсники. Аланис вдруг увидела около Сладкого Королевства какого-то пуффендуйца, повернулась к девочкам и произнесла:       — Вы пока идите в «Три Метлы», а я потом к вам приду, — и ушла.       А Элизабет и Женевьева не стали спорить, размеренным шагом подходя к пабу. Там было более менее свободно, поэтому девочки смогли выбрать самый лучший, по-мнению Бетти, столик и с веселыми улыбками упасть на скамьи. Тут же словно из ниоткуда нарисовались братья Прюэтты и недовольная Джейн, которую, по-видимому, заставили пойти вместе с ними.       — Леди, — с поклоном произнёс Игнатиус, снимая воображаемую шляпу. — Вы немного припозднились, дорогие дамы. Уж вечер! неужто от дел не было спасенья?       — Если бы кое-кто не пробовал свой новый «новомодный» артефакт, то дел было бы поменьше, — улыбнулась Элизабет, после чего кивнула Регану. — Здравствуй, Реган… мисс Аббот.       — Угу, — буркнула Джейн.       Игнатиус указал ладонью на свободные места:       — Позволите?       — Падайте, — махнула ладонью, облаченную в пурпурную замшевую перчатку, Женевьева.       — Жизель, — нахмурилась Элизабет.       — Что?       — Культурнее.       — Извольте сесть, meine Herren und meine Dame!       В углу паба, где царил полумрак, рядом с Женевьевой опустилась Джейн, а напротив, на другой стороне стола, рядом с Элизабет, заняли свои места Прюэтты. Несколько мгновений в воздухе висела неловкая тишина, словно все присутствующие ждали, что кто-то осмелится её нарушить. Джейн и Элизабет буравили друг друга взглядами, полными скрытого напряжения, как будто обе были готовы в любой момент достать свои волшебные палочки и разнести паб в щепки.       Реган, чтобы разрядить обстановку, первым нарушил молчание.       — Слышал, Слизнорт начал напрягать извилины и искать новых членов для своего клуба, — сказал он, обращаясь к Женевьеве. — Если не хочешь туда попасть, то старайся не выделяться.       — Я не собиралась, — закатила глаза Женевьева.       — На ЗОТИ, Чарах и Трансфигурации тоже? — хмыкнула Бетти.       — Я не планировала такого. И это просто интересные предметы, — пожала плечами Женевьева.       — А Зелья тебе чем не интересный предмет? — вдруг насупилась Джейн. Зелья были её любимым предметом, помимо Чар.       — Не моё, — ответила Женевьева, пожимая плечами.       — В Клубе Слизней очень даже интересно, — продолжила Джейн. — Профессор собирает очень высокопоставленных людей. Там же столько знакомств можно заиметь!       — Ты точно гриффиндорка? — выгнула бровь Женевьева.       — Не только слизеринцы думают о будущем, — фыркнула Джейн. — К тому же лавка родителей ко мне перейдёт, а не к братьям. Нужно же хоть что-то иметь.       — Аптекарю лучше знать, — процедила Элизабет.       Повисла тишина. Джейн облокотилась руками о стол и немного наклонилась вперёд.       — Вот именно, — сказала Джейн. — Мне лучше знать, чем той, которой достанется только брак по расчёту, а всё многочисленное состояние перейдёт к младшему брату.       Элизабет возмущённо покраснела сквозь толстый слой белой пудры и стиснула зубы.       — Лучше вступить в выгодный брак по расчёту, чем вкладывать средства и силы в никому не нужный бизнес в глухом местечке, — произнесла она с вызовом.       Джейн нахмурилась ещё сильнее, а её глаза недобро блеснули.       — Никому не нужный бизнес, говоришь? — процедила она. — Да наша аптека известна на всю магическую Британию! Я горжусь тем, что продолжаю дело родителей, и не собираюсь это менять ради какого-то сомнительного брака.       — Сомнительного? — возмутилась Элизабет. — Да я стану лучшей женой, какую только можно пожелать! Я умею вести хозяйство, знаю этикет и правила приличия. А что можешь предложить ты? Травы и зелья? Да это всё для старых и немощных!       — Лучше быть старой и немощной, чем такой, как ты, — парировала Джейн. — Ты ведь только и думаешь о том, как бы подороже себя продать. Даже сейчас выглядишь как дешевая куртизанка. Неужели тебе не стыдно?       Элизабет вспыхнула от гнева. Она хотела ответить, но в этот момент вмешался Реган.       — Девочки, успокойтесь, — сказал он неожиданно строгим тоном. — Не стоит ссориться из-за этого.       — Ты всегда так, — фыркнула Элизабет. — Не хочешь принимать чью-либо сторону.       — Потому что вы обе не правы, — продолжил вместо него Игнатиус. — Брак по расчёту и бизнес — это не так уж и плохо. Главное, чтобы человек был хороший.       Элизабет, сжала челюсти, немного помолчала, а после посмотрела на Джейн с вызовом и с жару произнесла:       — Я докажу тебе, что права я! Я найду человека, который полюбит меня такой, какая я есть, и будет готов ради меня на всё! А ты, Джейн, останешься со своей аптекой и никем не любимым бизнесом!       Джейн поднялась из-за стола и, сжав кулаки, произнесла:       — Смотри, чтобы тебе не пришлось пожалеть о своих словах! Я не собираюсь сдаваться без боя!       — Молчать, — мрачно рявкнула Женевьева, сама от себя не ожидав такой строгости. Все за столом разом вздрогнули, включая подошедшую невовремя официантку. Джейн тут же села на место, а Элизабет отвела взгляд в сторону. — Как обезьяны в зоопарке. Посерьезнее, девочки. Обе умные, а ведете себя неразумно. Поверьте моим словам, вы обе потом жалеть о своих словах будете, — Женевьева перевела взгляд на официантку. — Здравствуйте, мне чай и кекс. Элизабет, тебе чего?       Пара мгновений и заказ был сделан. Джейн и Элизабет, неловко передергивая плечами, смотрели куда угодно, но только не друг на друга. Официантка, приободрившись от более теплого тона братьев Прюэттов и выпрямившись, ушла к кухне. Вскоре братья Прюэтты вновь завели диалог о погоде, а после и подготовке к ЖАБА. Тут уже Элизабет оживилась и приняла более спокойное участие, подбирая слова так, чтобы не начать новую перепалку. Джейн иногда вставляла язвительные фразочки, заставляя Маккиннон презрительно поджимать напомаженные губы. Женевьева же молчала, внимательно слушая разговор и одновременно думая о чем-то своем.       Аланис не было слишком долго. Волшебница поглядывала на вход, ожидая что вот-вот рыжая высокая девушка хлопнет дверью и с теплой улыбкой помашет ладонью, двигаясь к пестрой группе за деревянным столом. Но ее все не было и не было.       — Я скоро приду, — буркнула Женевьева, выходя из-за стола.       Не помня себя, девушка резво вышла на улицу, чуть не сбив с ног официантку, с подносом в руках, на котором был заказ от их стола. Сердце тревожно застучало. Девушка оглядела темную улицу, освещенную только светом из окон домов и магазинов, ища глазами рыжую покрытую шалью голову.       Женевьева быстрым шагом дошла до витрины Сладкого Королевства, заглядывая внутрь. Она с облегчением выдохнула: Аланис и пуффундуец стояли у прилавка, весело перекидываясь фразами. Женевьева покачала головой и невольно метнула взгляд в сторону тропы, ведущей в Хогвартс. Она замерла, вглядываясь во тьму. Оттуда шла фигура, облаченная в черный плащ, поверх белого платья в пол. В тусклом свете, льющемся из витрин, блеснули золотистые короткие волосы и перстни с крупными камнями, которые были надеты поверх черных перчаток. Однако из-за темноты лица почти невозможно было различить. Незнакомка прошла мимо, углубляясь в деревню.       Женевьева отмерла, продолжая провожать взглядом девушку. Тут же она сорвалась с места, следуя за ней. Это ведь она ей снилась! Незнакомка все шла и шла, дойдя почти до самого конца, а после растворилась в воздухе, но не так, словно аппарировала. Она просто растворилась, словно ее и не было. Без звука, без хлопка. Женевьева остановилась, изумленно вглядываясь в пустую улицу перед собой.       «Это что за кино сейчас было?» — изумленно подумала она и завертела головой. Вокруг было пусто.       Женевьева непонимающе нахмурилась и повернулась в сторону деревни. С пару мгновений постояв, она вновь огляделась. В темноте блеснули рыжие волосы, а следом ее настигла боль в затылке. Тело обмякло и упало на промерзшую землю. Женевьева потеряла сознание.       Очнулась она через некоторое время в каком-то темном помещении. Голова ужасно болела, запястья и лодыжки чесались. Женевьева еле разлепила глаза и огляделась. Она была в темном помещении на полу. Тут же из-за приоткрытой двери, откуда лился свет, донесся голос.       — …ну и нахрена? — послышался хриплый презрительный мужской голос. — Аппарировать и хер с ней.       — Лорд просил… — начал более молодой и звонкий юношеский голос.       — Этот мальчишка себе всю славу забрать хочет! — злостно прокряхтел первый. — Всю грязную работу мы ведь делаем, а Теневым Жнецом его сделают, если он ее лично приведет к нему на ковер.       — За что ее так, кстати? — донесся низкий баритон.       — Ты взялся за заказ и даже не знаешь на кого?! — гневно крякнул хриплый голос.       — Мне за нее заплатят, большего меня до этого момента не интересовало.       — О! — протянул четвертый старческий голос. — Это важная шишка! Говорят, бывшая лорда Расмуссена!       — Да ладно? — не поверил низкий баритон.       — Да-да! Мало того, что его бывшая, так еще и дочка Апполинера!       — Того самого, что собственного сына грохнул? Как там его?       — Он самый! Патриса де Робеспьера убил! Собственными руками! На ее же глазах!       Женевьева ошеломленно выпучила глаза.       — Жестоко, — сказал низкий баритон.       — Справедливо! — недовольно крякнул хриплый голос. — Патрис предателем был! Против лорда посмел пойти! И девчонке мозги промыл. Жаль ее даже немного. Не по тому пути пошла.       — Так она же в последнее время у Эмери под боком вертелась вечно, нет? — вставил юношеский голос.       — Идиот он! Каков есть идиот! — рявкнул хриплый голос. — Робеспьер-младший ничего не знает и ничего из себя не стоит! На своей стороне девчонку не удержал, артефакт упустил! Еще и по Патрису тоскует! Придурок на всю голову!       — Еще и голову морочит всему совету, — добавил старческий голос. — Госпоже Розье сколько крови попортил! Она его терпеть уже не может.       — Хуйло есть хуйло! — казалось, хриплый голос кивнул.       Женевьева принялась аккуратно выпутываться из веревок, попутно едва слышно шепнув «акцио». Палочка тут же прилетела в ее руки, девушка аккуратно разрезала путы, тихонько поднимаясь на ноги.       — А что за артефакт? — все расспрашивал низкий баритон.       — Безделушка! — кажется, владелец юношеского голоса махнул рукой. — Перстень древний. С горным хрусталем. Римский, что ли?       — Древнегреческий, — поправил старческий голос.       — Такой древний? — удивился низкий голос.       — И, говорят, мощный. По поверьям, он связан с богиней Тюхе и способен даровать человеку небывалую мощь и удачу…       — Бред, бред, бред! Просто антикварная поебень! Я уверен, что лорду Гриндевальду больше эта Женевьева нужна, чем перстень!       — Кстати, на его счет, — вклинился юношеский голос. — при ней его нет.       На миг повисло молчанье. Женевьева одним глазком выглянула в проем. Первым на глаза ей попался рыжий, как будто бы крашеный, совсем незнакомый мужчина.       — Может, в замке оставила? Не носить же ей его всегда с собой? — предположил старческий голос.       — Передайте это рассмотрение для наших. Кто-то из них сможет проникнуть в ее спальню?       — Кажется, это будет затруднительно, но не невозможно, — протянул юношеский голос.       — Я отправил письмо лорду Рихгарду, — от входной двери послышался новый голос. — Можем идти спать.       — Девчонку стоит проверить? — прищурился рыжий, владелец низкого баритона.       Женевьева тут же отошла от двери, оглядывая комнату. На глаза бросилось окно. Девушка пробралась к нему и аккуртано подняла створки вверх.       — Она не выпутается из моего Инкарцеро! Пусть валяется.       «Поваляюсь», — презрительно подумала Женевьева и высунулась в окно, оглядывая местность. Удивительно, но это был Хогсмид! Под самым окном был небольшой бортик, выглядящий в темноте очень хлипким, однако девушка сильно не размышляла. Метнув взгляд на дверь, девушка решительно принялась вылезать из окна. Миг, и она крепко держась за подоконник, стояла на деревянном бортике. Секунда, и девушка выдохнула, прыгая вниз.       Тело отдалось болью — неудачно упала. Но зато тихо, потому что успела наложить заглушающие. Приподнявшись на локтях, девушка посмотрела вверх, после чего, морщась, поднялась и ринулась к «Трем Метлам». Чтоб она еще раз за какими-то блондинками следила!       Сердце бешено стучало. Ветер больно бил по щекам, прическа давно растрепалась, а блуза покосилась. Добежав до дверей в паб, она остановилась, стараясь отдышаться. Сколько ее не было? Еще не комендантский час? Поправив блузу, девушка аккуратно потянула дверь на себя. Внутри послышались голоса. От сердца отдлегло. Девушка вошла внутрь и сразу же глазами нашла пеструю компанию из рыжих и одной блондинки. Даже Аланис уже была с ними.       Первой Женевьеву завидела Джейн. Она тут же вскочила.       — Ты где была? Даже Макмиллан пришла раньше, чем ты!       Женевьева лишь молча села рядом с ней. Реган вздохнул.       — Чай твой остыл уже раз пять.       — Я так долго отсутствовала? — сделала удивленное лицо Женевьева.       — Минут двадцать пять точно, — прищурилась Элизабет.       — Вот это да… — вздернула брови Женевьева. — Мне казалось, что меньше.       Женевьева взяла в руки холодную чашку с чаем и поднесла ее к губам, делая глоток.       — Так где ты была? — сложила руки на груди Джейн.       — Курила, — бесстрастно сказала Женевьева.       — Так долго?       Женевьева легонько улыбнулась и уставилась в глаза Джейн.       — Да. Так долго.