Колесо Фортуны

      Стопка книг с глухим стуком ударилась о поверхность стола.       Женевьева выгнула бровь, вопросительно глядя на Элизабет. Та плюхнулась на стул напротив нее и махнула палочкой, призывая чистые пергаменты и перья с чернилами.       — Ты уверена в том, что не переборщила с количеством книг? — облокотилась щекой о кулак Женевьева, оглядывая высокую стопку из старых переплетов.       — С тем, как ты выпендрилась на чарах — да,— вздохнула Маккиннон. — Профессор Джонсон теперь с тебя требовать будет больше всех.       — Кто ж знал, что вы на седьмом курсе самые простые заклинания еле-еле выучили! — раздраженно откинулась на спинку стула Женевьева.       Маккиннон вздернула брови. Ее светло-голубые глаза блеснули смесью сарказма и недоверия.       — То есть, по-твоему, чары иллюзий относятся к «самым простым»?       — А что в них сложного?       — Издеваешься, Жизель? Туда как минимум концентрации надо, как будто нужно отлеветировать двухсоткиллограмовый хрупкий артефакт, готовый сломаться от любого дуновения ветра!       — Где ты такой артефакт найдешь?       — Жизель! Ты поняла о чем я!       — Извини,— Женевьева вздохнула. — Зато за гербологию можешь не беспокоиться, я буду молчать.       — Потому что теперь переработок не хочешь?       — Нет, потому что я в душе не смыслю за гербологию. Максимум знаю как та или иная травинка выглядит, и то, только из-за зельеварения.       Элизабет вздохнула.       — Давай уже эссе писать, — пробурчала она.       С пира на первое сентября прошло уже два дня. К счастью для Женевьевы, вполне спокойно, если не считать то, что она случайно выделилась на уроках по чарам. И внезапно странных взглядов со стороны Джейн. Но об этом Женевьева старается вообще не думать. Не в приоритете.       В расписании Когтевран действительно чаще всего совмещали с Гриффиндором и Пуффендуем. На радость Аланис, у шестого курса Когтеврана в расписании оказался совмещенным со Слизерином только один урок — трансфигурация. Седьмому курсу повезло меньше. Женевьеве придется видеться со Слизерином на ЗОТИ и Древних Рунах. К тому же было зельеварение, на котором собрали всех: и когтевранцев, и слизеринцев, и гриффиндорцев, и пуффендуйцев.       — Опять смотреть на то, как Лестрейндж на защите и зельеварении выпендривается, — закатила глаза Маккиннон, читая в первый раз лист расписания.       Оказывается, в Хогвартсе есть и второй преподаватель зельеварения помимо Слизнорта, и он ведет, как сказала Маккиннон, базовое зельеварение, которое не нужно для поступления. Его имени и фамилии она не помнила и отмахнулась, сославшись на то, что он вел им только на первом и втором курсе, не особенно сильно отсвечивая.       Прюэтты недовольными не выглядели. Игнатиус уже представлял, как будет наблюдать сие шоу из самых первых рядов. А Регану, казалось, было совсем все равно на расписание. Он даже не взглянул в лист, вместо этого заявив Аланис, что она будет сидеть с ним на уроках.       Зашуршали пергаменты. Элизабет раскрыла одну из книг и начала вчитываться в выцветшие чернила.       Женевьева покосилась на высокую стопку разных талмудов по чарам и вздохнула. Большую часть из них она уже читала в своем времени от нечего делать, что, конечно, не упрощает ей масштаб работы.       «Выпендриваться меньше надо», — мысленно обругала себя Женевьева.       На самом деле волшебница даже не думала как-то выделяться из толпы и показывать высокий уровень владения той или иной сферы магии. Но что-то пошло не так, и у Женевьевы сложное заклинание получилось менее, чем за минуту.       Во время войны девушка грешила использованием таких заклинаний. Особенно во время вылазок в Косой и Лютный. Но они были больше направлены на то, чтобы не привлекать много внимания, а не наоборот, как вышло сегодня. Сначала у нее получалось из рук вон плохо, но потом постепенно она смогла создавать более качественные иллюзии. Конечно же, недолго, однако могла. На войне все средства хороши.       Иллюзия бабочки на уроке у волшебницы получилась слишком реалистичная. Она сама даже удивилась. Но теперь это приходится расхлебывать. Кучей дополнительных эссе от милого профессора.       Женевьева достала с верхушки стопки первую книгу и раскрыла ее.       

****

      — Эта та книга? — раздался тихий вопрос из-за угла.       — Подожди, Рон, — отозвалась Женевьева, проводя пальцем по холодным страницам.       Девушка взглядом судорожно искала нужные главы книги по темной магии. Но у Женевьевы сложилось впечатление, что оглавление писал психбольной — половину слов волшебница попросту не понимала.       — Ева, хватай книгу и пошли, — из-за угла показался Уизли, — Они близко.       Робеспьер на миг оторвалась от книги, метнув взгляд на друга. Прищурившись, она заоглядывалась, рассматривая книжную полку. Не раздумывая, она вдруг выхватила с нее еще две книги и резко приблизилась к Рону. Щелкнул делюминатор.       Грохот. Их заметили?       Хлопок. Рон куда-то переместил их. Женевьева заозиралась. Они были посреди леса.       — Значит, твой делюминатор считает, что Гарри и Гермиона где-то здесь? — отрывисто поинтересовалась Женевьева.       Когда Рон спас Женевьеву от Пожирателей и безумной Беллатрисы в Лютном переулке и вывел ее в маггловское придорожное кафе, они кое-о-чем посовещались. Рон настаивал на возвращении к Гарри и Гермионе. Женевьева, поджимая губы согласилась на это, но с условием, что она все же посетит Лютный переулок и достанет книги по темной магии.       Рон кривился и противился, но ему пришлось согласиться. Робеспьер заверила его, что это нужно только для того, чтобы побольше узнать о темной магии и, возможно, так она сможет понять как с ней бороться. Как бороться с Темным лордом.       — ЗОТИ же вряд ли появилось из одной только светлой магии! Определенно волшебники изучали темную магию для этого! — уверяла его тогда Женевьева.       К счастью, во второе посещение Лютного Пожиратели настигли их только в самом конце и друзья обошлись без погони и погромов. И теперь, наверное, у Женевьевы больше шансов узнать о том, как можно уничтожить крестраж. Именно у Женевьевы, — никто другой из их команды к книгам по темной магии даже подумать не сможет о том, чтобы притронуться к ним.       — Ну, я видел именно это место… — пробормотал Рон, осматривая местность.       Женевьева вздохнула и начала запихивать книги в сумку: она не успела сделать этого в магазине.       — Окей, тогда пошли искать, — засунула последний экземпляр в сумку Женевьева и выпрямилась.       От души мгновенно отлегло. Она не держала в руках эти мерзкие талмуды! Даже дышать стало легче.       Рон кивнул и зашагал, огибая деревья. Женевьева последовала за ним.       Палочка не покидала ладони. Робеспьер вслушивалась в каждый шорох, в каждый треск веток под ногами и хруст сугробов.       Черными столбами деревья взмывали в небо из белоснежной бледной земли. Снег не шел уже давно, вместо него вдали простилался густой туман, тянущий свои ледяные невесомо тяжелые пальцы к волшебникам, окружая их своей мрачностью.       Острые длинные лапы кустов тянулись к Женевьеве, царапая щеки, обхватывая запястья, словно не желая отпускать.       Ветра не было. От этого воздух казался тяжелее, он оседал в легких, давил на голову. Исходящий изо рта пар за компанию с бесформенными тонкими черными пальцами деревьев обжигал и резал кожу. От мороза не спасали даже согревающие заклинания, хотя Женевьева была полностью уверена в том, что накладывала их.       Девушка шла по следам, оставленным Роном. Он шел впереди, осматривая местность.       У обоих между бровей залегла глубокая морщина. Рон вглядывался в туман, иногда останавливаясь и осматривясь. Но ничего так он и не смог разглядеть. Ровно как и Женевьева.       От мороза слезились глаза. Робеспьер вскинула голову. В серое хмурое небо впивались высокие черные стволы деревьев, скрываясь в тумане. Они мрачными акварельными разводами разрисовывали мутный холст, отвратительной скверной проникая в высь.       Хруст невысоких сугробов стих. Рон вновь остановился. Он шумно выдохнул и поставил руки на бедра. Из его рта вышел большой сгусток пара. На лице рисовалось тоскливое отчаяние.       Резко раздался хруст, словно что то треснуло под тяжелым весом. Женевьева вскинулась, стремительно поворачиваясь в сторону звука, и направила туда палочку. Рон выхватил свою и заозирался.       Вдалеке мутным голубо-белым огоньком что-то сияло. Лицо Женевьевы прояснилось.       — Лань… Там патронус! — кинула она Рону и вдруг понеслась в сторону света.       — Ева, стой!       Снег хрустел под ногами. Не обращая внимания на царапающие кожу ветки, Женевьева бежала к патронусу. Все мысли вдруг улетучились.       Рон уже бежал следом.       Вдруг лань исчезла. Женевьева уже почти нагнала ее, но она растворилась в воздухе. Тут и там чернели стволы деревьев. Среди них не было патронуса.       Робеспьер остановилась и начала оглядываться по сторонам. Ее успел догнать Рон.       — Она пропала, — пробормотала девушка.       — А если бы это была ловушка? — недвольно выдохнул Рон и повторил за подругой, рассмотривая окресности.       — Ты слышал хруст? Как будто что-то треснуло,— вновь начиная движение, произнесла Женевьева и остановилась. — Смотри!       Девушка вновь побежала. Недовольно выдохнув, парень засеменил за ней.       

****

      Женевьева выдохнула, скручивая готовое эссе, и огляделась. В библиотеке Хогвартса было тихо, а за окном уже начинало розоветь небо. Элизабет уже тоже дописывала домашнее задание. Девочки провели здесь по крайней мере часов пять — и это только за эссе по чарам и трансфигурации! Дамблдор оказался строгим преподавателем, не таким Женевьева его представляла. В роли директора он был куда мягче.       Хотя это касалось, наверное, только домашних заданий. Вел лекции он интересно, и в них даже была его изюминка. В его аудитории было тихо: Дамблдор говорил и не громко, и не тихо, поэтому, чтобы четко слышать весь материал, студенты старались молчать.       Женевьева откинулась на спинку стула и оглядела стол. За то время, что она и Элизабет работали за эссе, к ним успела присоединиться Аланис. Девчушка уже давно сделала свое домашнее задание и листала сейчас какую-то книгу. Желтый вечерний свет отражался от ее волос, от чего они были схожи с ярким горящим пламенем. Ее веснушки задорно ловили теплые вечерние лучи, огибая щеки волшебницы.       Элизабет хмурилась, постоянно убирая выпавшую из прически кучерявую прядь за ухо. Наконец, она раздраженно откинула перо и уткнулась лбом в стол. Аланис оторвалась от книги.       — Бэтти, ты чего? — вскинула брови она, закрывая книгу.       — Я уже устала, — послышалось бормотание. — Мы только закончили с домашней работой, хотя сегодня третий день учебного года! — Маккиннон подняла голову и оперлась щекой о кулак. — Если так продолжится, то я сниму с себя значок старосты.       — Может, из команды лучше уйти? Ты так стремилась к этому посту… — раздосадованно протянула Аланис.       — Да кто меня отпустит? Игнатиус мне все нервы истреплет. А их итак не останется, — фыркнула Элизабет.       — Ты справишься, — выдавила из себя Женевьева и улыбнулась.       Элизабет вздохнула и еле заметно кивнула, выпрямив спину.       — Да, наверное, — она осмотрелась. — Обед пропустили. Пойдемте ужинать, чтоли?       Аланис и Женевьева переглянулись. Пожав плечами, Макмиллан убрала свою книгу и встала. Женевьева и Элизабет начали собирать свои вещи.       От стен и библиотечных шкафов отражался стук каблучков. Элизабет махнула палочкой, и книги запарили в воздухе, следуя за когтевранкой. Пока Маккиннон сдавала талмуды библиотекарю и помогала ему расставить их по местам, Аланис медленно собрала брошенные Элизабет вещи. Женевьева выгнула бровь.       — Не смотри так на меня, Жизель, — расстроенно сдвинула брови Аланис. — Бэтти сейчас опять погрузится в себя и свои обязанности, а потом забудет про то, что где-то что-то забыла. Потеряет. У нее часто такое бывает.       — Переживаешь за нее? — удивилась Женевьева.       — Да, — кивнула Аланис и поспешила к Элизабет, оставляя Робеспьер.       Женевьева застыла, задумавшись. Грудь сдавило. Зависть и напряжение растекались по грудной клетке, проникая глубоко внутрь нее. Девушка прикрыла глаза и выдохнула.       Просто нужно свыкнуться. То, что у нее сейчас есть только она сама ненадолго. Рано или поздно она вернется обратно, и волшебница вновь обретет тех, кого по неизвестной причине потеряла.       Рука дрогнула. Женевьева сжала ладони в кулаки и быстрым шагом вышла из-за шкафов, закрывавших столы, за которыми сидели ученики.       Удар. От неожиданности Женевьева даже не успела выхватить палочку. Она отскочила от нежиданно появившейся преграды и замахнулась. Парень отскочил на пару шагов назад, придерживаясь за ушибленную челюсть.       Перед девушкой стоял удивленный красивый парень в черной мантии. Серебристые полоски на зеленом галстуке блестели от падающего из окна света. Темные кудри, аккуратно уложенные на бок, освещались теплыми лучами вечернего солна, из-за чего принимали некий шоколадный оттенок. Темно-серые глаза вглядывались в девушку с каплей удивления и заинтересованности. Хотя сначала показалось, будто они полыхнули алым огоньком.       Женевьева сдержала желание с размаху врезать в это красивое личико еще раз и лишь выдохнула, изобразив взволнованность. Прижав ладони ко рту, она со сконфуженным видом на одном дыхании выпалила:       — Извиняюсь, я вас не заметила! Вы в порядке?       — Ничего, я вас тоже не видел. Ловко бьете, — покачал головой парень, убирая руку от подбородка, на котором остался розовый отпечаток и, кажется, на том месте появится синяк, выпрямился и внимательно осмотрел испуганную девушку перед ним. — Вы в порядке?       Женевьева только помахала ресницами, неосознанно отступая в сторону.       Он серьезно спрашивает в порядке ли она? Он?!       От отвращения и ненавистного ей страха свернуло желудок. Девушка прикусила язык, возвращая самообладание.       — Да, еще раз извиняюсь за… это. Я пойду, — Женевьева обошла парня и быстрым шагом направилась на выход из библиотеки, где ее уже дожидались Аланис и Элизабет.       По ее спине пробежали мурашки. Она чувствовала, что он смотрит ей вслед. Женевьева была уверена, что он прожигает ее спину взглядом. Иначе как понять то, что ее руки внезапно начало трясти так, словно пару секунд назад она смотрела прямо смерти в глаза?       И она от нее сбежала.       Аланис и Элизабет смотрели на Женевьеву с изумлением. Макмиллан подхватила Робеспьер под локоток.       — Ты чего Реддла ударила? — шепнула она.       — Оно само как-то. Я… не хотела, — повела плечом Женевьева и нехотя обернулась в его сторону.       Его там уже не было: ушел за стеллажи. Но неприятное послевкусие оставалось. И было непонятно, страх это или же отвращение. А может, все одновременно?       — Смотри как бы он не обиделся на тебя за это, — шутливо вставила Элизабет, открывая дверь. — Мальчишки падки на такое.       — Бедолага, — покачала головой Женевьева. — Девушка его ударила, бедный! Как же так!       Они вышли в коридор. Аланис ткнула ей локтем под ребра.       — Звучишь так, будто специально это сделала, — с укором заметила она.       — Не специально я.       «А хотелось бы. Жаль, что сдержалась», — мысленно расстроилась Робеспьер. — «Вернуться, исправить упущение что ли? Сразу с авадой!»       Но следом девушка вспомнила, как на миг его глаза окрасились алым, перед тем как он осознал, что перед ним «испуганная» девушка. Ей показалось? Или все же нет? Нет, точно нет. И от этого становится жутко. По спине пробежал мороз.       — Ладно-ладно! — рассмеялась Макмиллан, отпуская руку Женевьевы. — Кстати, что насчет того, чтобы я все-таки поигралась с твоими волосами?       — Аланис! — дернула ту за руку Элизабет.       — Что?       — Ты ей уже, наверное, надоела. Десятый раз за эти два дня спрашиваешь.       — А что такого-то?       — Ты правда не понимаешь, или только дурочку строишь?       — Да ладно вам, — вклинилась Женевьева. — Может быть сегодня получится, если мешать никому не будем.       На самом деле Женевьеве было совершенно наплевать на это. Все ее мысли эти несколько дней заняты были совсем другим. Точнее, совсем уже ставшим привычным.       Возвращение обратно и крестражи.       Женевьева решила, что будет изучать обе стороны ее проблемы одновременно, насколько это будет вообще возможно. В случае, если возвращение в свое время окажется в пролете, то она сможет покончить с Волдемортом раньше положенного. Предотвратит страдания друзей. Хоть и не сможет потом вернуться обратно и общаться с ними как раньше.       В глубине души она, конечно, представляла, что сможет и предотвратить катастрофу Британии и вернуться обратно, но тогда вставал другой вопрос: а зачем ей тогда возвращаться? Разве, если изменить прошлое, не изменится будущее? Вдруг она вообще после этого не родится, или же она не познакомится с Гарри, Роном и Гермионой?       Нет, это не то, что ей нужно. Не ради такого исхода она собирается терпеть существование молодого Волдеморта в зоне ее досягаемости.       К счастью, Робеспьер уже знала какими способами можно уничтожить крестражи. Поэтому волшебница принялась к поиску информации о путешествиях во времени. Когда Аланис и Элизабет оставляли ее одну, Женевьева тайно в одиночку пробиралась в библиотеку и искала нужные корешки на полках. Пока что только их, у нее не было достаточно времени, чтобы отправиться туда на долгое время и засесть за чтение. Девочки считают, что Женевьеву пока одну оставлять надолго нельзя — мало ли, вдруг потеряется.       А к несчастью, Женевьева не заприметила ничего примечательного. Придется расспрашивать библиотекаря.       И влезать в Запретную секцию.       Женевьева хотела сделать это более легальным способом, но расспросив с лицом как у дурочки у Элизабет «что такое запретная секция и как в нее попасть», Женевьева закатала губу обратно. Маккиннон рассказала, что в Запретной секции хрянятся самые древние рукописи, что есть в Хогвартсе, а также то, что сейчас считается запрещенной магией, однако является собственностью школы, из-за чего не может быть изъято или уничтожено. Мол, у министерства нет права распоряжаться любой собственностью школы. А попасть в секцию можно только в том случае, если у тебя есть разрешение и профессора, которому ты пишешь научную работу, и директора, и библиотекаря.       В общем, все это слишком долго для Женевьевы.       В нос ударил приятный аромат. Сокурсницы щебетали о чем-то своем, двигаясь к столу Когтеврана.       На полпути Женевьеву окликнул знакомый голос. Волшебница оглянулась. В ее сторону шла Джейн.       Элизабет и Аланис переглянулись. Маккиннон вздохнула и отвернулась, взяла Аланис под локоть и произнесла:       — Жизель, если что мы потом сразу же в гостиную пойдем. Не заблудишься?       Женевьева кивнула и отвернулась, мысленно раздумывая о том, что ей придется выбрать одно из двух: разрываться меж двух компаний ей совсем не хочется. Осталось только понять, где ей будет приятнее.       Джейн остановилась. Она молчала, мялась. По ее лицу можно было прочитать множество эмоций: смятение, раздражение, радость, но это не помогало Женевьеве понять что происходит.       — Привет, — Женевьева заговорила первой.       Джейн выдохнула.       — Привет, я… хотела поговорить, — отрывисто начала она. — Может, отойдем?       — Может, отойдем, — кивнула Женевьева, мысленно уже готовая доставать волшебную палочку.       Джейн выдохнула и развернулась в сторону выхода из Большого зала, не оборачиваясь на Женевьеву. Робеспьер выгнула бровь, но последовала за ней.       Аббот вывела Женевьеву по корридорам в один из близжайших внутренних двориков. Свежий вечерний воздух бодрил.       Волшебница остановилась и вдруг достала сигареты из скрытого кармана мантии. Аббот сунула одну себе в рот и с помощью палочки зажгла. Женевьева пристально оглядывала девушку.       Спустя некоторое время, Джейн, словно собравшись, наконец нарушила тишину:       — Почему эти два дня ты со мной совсем не контактировала? — ее голос звучал спокойно, но с толикой обиды.       — Я была занята. Началась учеба, мне нужно еще привыкнуть ко всему здесь, — Женевьева не врала, от этого ей было даже приятно.       Джейн обернулась и уставилась в лицо Женевьевы. Аббот поджимала губы и щурилась.       Женевьева откинула косу на спину и со вздохом поровнялась с Аббот, встав совсем рядом с ней. Вглядываясь в зелень во внутреннем дворике, она достала свли сигареты и закурила.       — Я полагаю, ты ко мне с претензиями, — выдохнула дым Женевьева, не отрываясь от зеленых аккуратно обрезанных кустов.       — Да, с претензиями. И я ее уже высказала, — фыркнула Джейн и затянулась.       Женевьева покосилась на Аббот. Какая странная претензия. И ей действительно не все равно на то, почему Женевьева не общалась с ней эти два дня? Волшебница вообще забыла про это и даже не задумывалась об этом.       — Но… — продолжила Аббот, поворачиваясь к Женевьеве. — Я готова дополнить. Мне обидно, что ты общаешься с Маккиннон. Мы с тобой знакомы дольше, но с ней ты почему-то проводишь больше времени!       Женевьева вскинула брови. Она сейчас серьезно?       — Она моя однокурсница, — напомнила Женевьева. — Да, я с тобой знакома уже больше месяца, но… — Женевьева прикрыла глаза, пытаясь понять в чем именно она виновата.       — Да, но я думала что мы с тобой подруги.       «Что?»       На мгновенье Женевьева замерла. Странная тревога начала растекаться то живота к груди, а после и к шее.       Неужели люди настолько быстро привязываются и готовы называть человека своим другом спустя месяц общения? Общение было даже не шибко близким. Это странно.       Это насколько нужно быть доверчивым человеком? Женевьева этого не понимала.       Она никогда не подпускала к себе близко. Даже своими друзьями она начала считать Гарри и Рона только к третьему курсу. До этого Женевьева постоянно вспоминала слова старшей сестры, что люди опасны и доверять им нельзя. Из-за этого волшебница себя раньше чувствовала ужасно одинокой, но потом это чувство исчезло.       Или нет?       Женевьева вздохнула и затянулась. Такие проблемы перестали ее волновать. Она не задумывалась о том, что кто-то может начать привязываться к ней. Волшебница покосилась на Джейн. Ее волосы слабо подсвечивались на остатках лучей закатного солнца, еле освещающих землю. Всюду загорались светильники.       Волшебница положила ладонь ей на плечо и выдавила из себя, несмотря на всю неохоту:       — Да, мы… подруги, — Женевьева натянула улыбку. — Но я не смогу каждый день общаться сразу со всеми.       Аббот вздохнула.       — Да, прости. Просто ты моя первая подруга. У меня их никогда не было, в моем окружении почти всю жизнь были только мальчики. Причем с самого детства! У меня же два старших брата есть, сейчас они уехали в Америку учиться… а ты первая моя подруга. Я испугалась, что… ну... ты забудешь про меня.       Женевьева понимала ее, но ей не было интересно.       Все ее мысли были заняты другим, тем, что ее волнует сейчас по-настоящему — Запретной секцией в библиотеке и Волдемортом, от которого хотелось избавиться, но она сдерживалась. Но теперь из-за Джейн это разбавлялось раздражением и искренним непониманием. Как можно так быстро привязываться? Неужели она не понимает как это потом больно терять тех, к кому есть чувства: любые — романтические, дружеские, приятельские. Это же так наивно! Как можно поступать так глупо?       Женевьева столкнулась с суровой реальностью. Она теряла близких еще до того, как перенеслась в прошлое.       Несмотря на все наставления старшей сестры, Женевьева привязывалась и влюблялась. И это слишком сильно ударило по ней.       Она никогда не признается, но даже смерть Ханны Аббот заставила сердце Женевьевы сжаться, несмотря на то, что в тот день она была под большой дозой успокоительного. Все-таки они вместе учились и даже общались.       А сейчас перед Женевьевой стоит ее родственница. Кем она приходится Ханне? Двоюродной бабушкой? Родной бабушкой? Прабабушкой? Тетей? Хотя нет, последнее вряд ли. Но в магическом мире возможое многое. Жили же раньше волшебники по двести лет.       — Разве я могу? — расплылась в нежной улыбке Женевьева.       От собственной лживости желудок волшебницы начало сворачивать.       — Точно, прости… просто, — Аббот замялась. — Ладно, уже не важно. Спасибо, что не начала спорить и ругаться со мной.       Женевьева вздернула брови.       — Не за что, — она убрала руку с плеча Джейн. — Что ж, как я и говорила, общаться сразу со всеми вами я не смогу в связи с вашими… недопониманиями.       — Это только наши проблемы, — нахмурилась Джейн. — Я постараюсь тебя в это не втягивать.       — А если не секрет, расскажешь из-за чего у вас неприязнь? — рискнула поинтересоваться Женевьева, затянувшись сигаретой.       На пару мгновений повисла тишина. Аббот пару секунд подумала, после чего выпалила:       — Она противная выскочка, Жизель.       — И все?       — Из-за нее у меня плохие отношения с профессором Вилкост, — скривилась Джейн. — И не только у меня. У излюбленного нами Крауча тоже.       — А в чем дело-то? Из-за чего?       — Это было пять лет назад, еще на втором курсе. У нас начиналась практика. Во время нее Элизабет натравила на меня, Крауча и еще пару ребят, которых ты не знаешь, стайку пикси. В итоге крайними оказались я и Крауч. Хотя его совсем не жаль, он потом столько крови нам всем попортил, и он до этого тоже не особо нравился Вилкост. А вот Маккиннон вышла сухой из воды, да еще и хорошие отношения заимела с замдиректора! А потом на это и соревнования в квиддиче наложились… там сложно, конкуренция факультетов, все дела.       Женевьева понимающе кивнула.       — Она ведь еще и староста. У вас такие… интересные отношения, а в поезде по поводу нее ты ничего не сказала. Только о Крауче.       — Потому что староста она правда хорошая, — вздохнула Джейн. — Это Крауч тот еще жук. Вечно отлынивает и пытается строить из себя не знаю кого!       — А Аланис? — прищурилась Женевьева. — Я видела, как ты во время пира на ее заявления отреагировала.       — Да кто б не видел! — раздражительно фыркнула волшебница, заправляя русо-рыжую прядь за ухо. — Да что эта Аланис… ребенок ребенком! Ростом почти как Реган, а характером как ребенок. Раздражает, конечно, но я стараюсь этого не замечать… получается плохо?       — Если судить по твоей реакции на первое сентября, то да.       Макмиллан действительно была очень высокой. И Реган не маленький. Около ста восьмидесяти пяти сантиметров точно есть. Аланис ниже него только на треть головы, в отличие от всех остальных девочек на факультете.       Робеспьер докурила и взмахом волшебной палочки испепелила окурок. Джейн затянулась.       — Кстати, — начала она. — Сегодня на чарах у тебя здорово получилось. Ты, конечно, говорила как-то, что любишь чары, но теперь я увидела это в действительности. Даже завидно как-то.       — Иллюзия же ненадолго получилась.       — Ну и что? Зато как настоящая! — Аббот палочкой уничтожила сигарету и поставила руки на бедра.       Женевьева хмыкнула, складывая руки на груди.       Ей было приятно слышать похвалу, и сейчас она даже взбодрила девушку. Женевьева знала, что Джейн тоже хороша в чарах — они немало разговаривали летом именно об этой магии, — и даже смогла увидеть ее иллюзию на сегодняшнем уроке. Она была хороша, лучше, чем у всех остальных. Но не лучше, чем у «милейшей мисс Робер» — так ее начал называть профессор Джонсон — успевшую выделиться среди остальных.       К ее сожалению, план слиться с толпой и оставаться неприметной новенькой с Когтеврана потихоньку начинает рушиться. А сегодняшний фортель, совершенный Женевьевой в библиотеке точно не останется без внимания.       По ее спине вновь пробежали мурашки, и девушка еле заметно вздрогнула. В глубине души она надеялась, что Волдеморт не разнесет этого по всему Слизерину, а Маккиннон и Макмиллан по Когтеврану.       — Спасибо, Джейн. У тебя тоже хорошая бабочка получилась, — расплылась в улыбке Женевьева, и девочки напрвились в замок.       Уже почти стемнело. От солнца осталась лишь тонкая красная полоса вдалеке.       — Не лучше твоей, но спасибо! Я очень старалась. Это так утомительно! — Джейн вздохнула и поправила мантию. — Столько концентрации уходит!       — Да, это проблемно.       — О, Жизель, кстати, не хочешь завтра после УЗМС пойти со мной, Прюэттами и Блэком прогуляться? Мы обустроились в одной из заброшенных аудиторий, выходящих в заброшенный сад. У нас тихо и спокойно на самом деле, а не как некоторые представляют, смотря на нас со стороны.       — У меня завтра после УЗМС Древние Руны со Слизерином, — мотнула головой Женевьева. — Не смогу.       — Тогда после! Мы можем тебя встретить. Там как раз Игнатиус на Древних Рунах будет. Вместе и пойдете. Жизель, пожалуйста!       Женевьева вздохнула, обдумывая.       Ей искренне хотелось вернуться обратно как можно скорее, не привязываясь ни к кому. Это только осложнит ей задачу. Но при этом волшебница уже чувствует, как у нее от всего потихоньку — а может быть уже и быстро, — начинает ехать кукушка.       Девушка прикусила губу.       — Посмотрим. Я завтра решу, хорошо? — остановившись у одного из светильников в главном коридоре, произнесла Женевьева.       — Хорошо, — кивнула Джейн, немного поникнув. — В любом случае, мы тебя ждем. Игнатиусу я передам.       Женевьева улыбнулась и на прощание махнула рукой, направляясь к башне Когтеврана. Шаг за шагом она все ближе оказывалась к чужой гостиной, в которой должна была проводить свое время из-за принадлежности к факультету. Может быть, с этим она свыкнется быстрее. Однако, каждый раз проходя по уже ставшими родными коридорам, девушка ненароком боковым зрением видела знакомые фигуры, а когда поворачивалась, понимала, что ей просто привиделось.       В Прюэттах Женевьева не могла развидеть Уизли. В Регане Прюэтте особенно. Он был практически копией Рона. И это постоянно заставляло себя чувствовать волшебницу отвратительно. Душа как будто разрывалась на куски, а в сердце вонзались тысячи мелких осколков. Игнатиус напоминал друга меньше, но его старших братьев Перси и близнецов больше.       Видя в толпе Альфарда девушка невольно дергалась. Этот молодой аристократичный слизеринец и лицом, и голосом был очень похож на крестного Гарри. Только его манерность и отстраненность заставляли Женевьеву осознать, что это не Сириус.       Женевьева боялась представить, что она бы чувствовала, увидь она сейчас кого-нибудь похожего на Поттера. Наверное, тогда бы она точно уже сошла с ума.       Древесный аромат ударил в нос. С портретов перед высоккой винтовой лестницы выглядывали заинтересованные герои.       Женевьева ступила на каменные белые ступени. Вскоре волшебница оказалась на пятом этаже прямо перед входом в гостиную. Там уже стояли трое третьекурсников. Они оглянулись на Женевьеву и оживились.       — Может, она отгадает? — воодушевленно предположил один из них.       Робеспьер вздохнула и покачала головой. Чугунное кольцо оказалось холодным. Девушка ударила им один раз по двери. Раздался голос:       «Это черный ход для правды и парадный для лжи.»       Повисла тишина. Женевьева нахмурилась, после чего прикусила губу.       Робеспьер не когтевранка. Совсем. И ее эта дверь уже раздражает.       Девушка начала руссуждать. Если черный ход, то это что-то незаметное? А парадный вход всегда привлекает в нимание. Получается, что правда незаметна, а ложь у всех на виду.       — Ммм… — протянула она. — Слухи?       Дверь медленно отворилась.       Скрыв глубоко в себе искреннее удивление из-за своей догадки, Женевьева выдохнула и пропустила детей внутрь. Только после этого она вошла уже сама.       Мерлин, она угадала. Может, она все-таки не бесполезна?       Женевьева тряхнула головой. Неправильное время она выбрала для самобичевания! Ох, неправильное! Потом! Все потом!       Каблучки глухо ударялись о синий ковер, заглушая ходьбу. Девушка поднялась наверх и прошла мимо тихих студентов, спокойно разговаривающих о чем-то своем, сидя прямо над огромной медной люстрой.       В главной гостиной никого из знакомых не оказалось, только у камина стоял Крауч, нервно теребя в руках какие-то бумаги. И это тот Бартемиус Крауч-старший, которого видела Женевьева в свое время? Где тот образованный, умный и ответственный человек? Может, конечно, в его жизни потом что-то да изменится, но сейчас он выглядит как минимум жалко.       Женевьева закатила глаза и начала подниматься по лестнице к гостиной старших курсов. Там тоже было тихо. Лишь пара студентов восседала на диване, что-то бурно, но тихо обсуждая.       Волшебница все никак не могла свыкнуться с этой тишиной и спокойствием. Привыкнув к вечному шуму Гриффиндора, постоянному движению в Норе или Блэк-хаусе, да что уж там, привыкнув к постоянной войне и хождению по лезвию, сейчас Женевьева не чувствовала себя здесь спокойно. Казалось, что вот-вот нагрянет нечто, что разушит это спокойствие, что рано или поздно это умиротворение закончится. И, к сожалению или к счастью, — Женевьева не знала, — волшебница была готова к этому и даже ждала. Она не верила, что теперь все может закончиться тихо и спокойно, хотя в глубине души и надеялась на это.       Умиротворение и спокойствие давило на девушку. К спокойствию в доме Батильды она привыкла только, наверное, к самому концу августа, и то не полностью. Хотя могла ли она так утверждать? Целыми днями она проводила за книгами по рунам, лишь бы избавиться от ненужной ей тревоги и свыкнуться с тем, что она оказалась в совершенно незнакомом ей месте, но при этом являющимся ее частичкой. Это и пугало, и притягивало, и раздражало.       Волшебница даже почти не спала ночами. В видениях к ней приходят кошмары, воспоминания тех ненавистных дней, проведенных в темницах Малфой-мэнора. Кто ее тянул тогда спасать задницу Поттера, подставляя себя? Никто. Но она это сделала, по своей воле. Ее никто не заставлял.       И опять во всем виноват Поттер. Что уж поделать с Избранным? Да и еще когда он твой лучший друг, за которого очень беспокоишься, несмотря на все прежние склоки и ссоры?       А может, Робеспьер просто дура. Этого она тоже не отменяет. Как там сказала ей как-то Паркинсон? У гриффиндорцев девиз: «слабоумие и отвага»? Впервые Женевьева готова согласиться со слизеринкой.       Волшебница завернула в женский коридор. Определив взглядом нужную дверь, волшебница подтолкнула ее, открывая вид на спальню.       За столом над пергаментами нависла Элизабет. Аланис сидела на своей кровати, листая какую-то очередную книжку.       Приход Женевьевы не остался незамеченным. Макмиллан мгновенно захлопнула книгу и выпрямилась, приветливо улыбнувшись. Элизабет на миг оторвала серьезный взгляд и кивнула вместо привествия, вновь погрузившись в бумаги перед ней.       — Как поговорили? — растянулась в солнечной улыбке Аланис.       Женевьева только махнула рукой, заходя в помещение полностью, и закрыла за собой дверь поплотнее. Девушка расстегнула мантию, сбросив ее на вешалку, которую она вежливо попросила пару дней назад у школьных домовиков. Они были совсем не прочь помочь Женевьеве и, самое главное, не бежали биться о стены лбами после каждого произнесенного слова.       Волшебница распустила одинокую длинную косу, сложив заколки на тумбочку. Сапфиры игриво блеснули под огоньками светильников. Женевьева расстегнула несколько пуговиц, после чего устало плюхнулась на кровать, уставившись в голубой исписанный золотистыми красками потолок.       — Мы просто поболтали немного, — пожала плечами Женевьева, переводя взгляд на Аланис.       — Ты ведь не поела после этого, да? Мы сами только недавно вернулись из Большого Зала.       — Нет, не поела.       — Очень зря, — донеслось со стороны стола. Элизабет подняла голову и отодвинула от себя пергаменты и перо.       — Я не особо хочу есть, — вздохнула Женевьева.       Это было чистейшей правдой. Женевьева ест мало уже долгое время и успела привыкнуть к редким приемам пищи. Особенно к более простой еде. В Хогвартсе подавали чисто британскую кухню, а она, за немногим исключением, была очень жирной и маслянистой, из-за чего волшебнице становилось плохо после ее употребления. За прошедние пару дней девушка иногда могла выпить тыквенного сока, который она раньше всей душой ненавидела, впрочем, сейчас ничего не изменилось, но он перестал казаться противным на вкус, и иногда закусить сконами или салатом.       — А потом ночью уснуть не сможешь, — закатила глаза Элизабет и вдруг улыбнулась, выдвигая нижний ящичек тумбочки.       В ее руках оказалась какая-то коробка, обвязанная голубой лентой. Аланис сразу же подобралась и весело пискнула. Женевьева только выгнула бровь.       Аланис не сдержалась и подскочила, подошла к Элизабет и заглянула ей через плечо.       — Это те самые? — с блеском в глазах хлопнула в ладоши Макмиллан.       — Ага, — кивнула Элизабет, снимая с рук буелые кружевные перчатки, и достала из коробочки шоколадную конфету, что вмиг оказалась в руках Аланис. — Жизель, будешь?       — Не смей отказываться! — хмыкнула Аланис, прожовывая. — Это такая вкуснятина! М-м-м! Можно еще?       Женевьеве осталось только вздохнуть. От конфетки хуже не станет, верно?       Девушка поднялась и подошла к девочкам. Облокотившись спиной о стол, волшебница приняла шоколадный шарик. По рту растекся нежный, но терпкий вкус с горчинкой и с кисло-сладкими нотами, напоминающими мандарин. В серединке конфеты спрятался орешек. Он был сладким, с привкусом ванили.       — Вкусно, — довольно кивнула Женевьева. — А что за орех?       — Макадамия, — с конфетой во рту ответила Элизабет. — Вкусные и хорошие орехи, очень дорогие. Вот эти, например, прямиком из Китая.       — Ого… — протянула Женевьева.       — Эти дорогущие конфеты я как-то раз пробовала на дне рождении своего младшего брата, родители решили купить на пробу. М-м-м! Я влюбилась! Но, зараза, почти негде таких конфет не делают. А тот магазинчик закрыли. Теперь только на заказ, а это еще дороже. Пришлось заказывать некоторые ингридиенты, но я довольна.       Непонятное чувство отвращения вдруг прильнуло к груди. Женевьева сама жила и воспитывалась в достаточно богатой семье, пока, конечно же, не сбежала. Но и после этого девушка не сталкивалась ни с какими финансовыми проблемами благодаря сестре, что, по удивительному стечению обстоятельству, зарабатывала баснословные деньги на постсовеском пространстве. Там были и не совсем законные махинации, но Женевьева старалась об этом не думать.       При этом волшебница очень хорошо дружила с Уизли и видела как они живут. Видела их трудности, их немощность. И это заставило девушку саму почувствовать, что деньги в качестве и уровне жизни действительно являются главным приоритетом и двигателем.       Женевьева видела проблемы Гермионы, постоянно переводящей фунты в галлеоны в банке Гриннготтс. Ее семья была среднего класса, как никак родители стоматологи, но все равно Гермиона всё старалась откладывать.       А Гарри и вовсе почти не пользовался своим сейфом с огромным счетом.       На их фоне Женевьева начинала чувствовать себя некомфортно, поэтому перестала тратиться так же, как прежде, а потом и вовсе начала закупаться там же, где и Уизли с Поттером. Гарри не раз ее за это называл дурой, но Женевьева не могла ничего с собой поделать.       А теперь Женевьева смотрит на то, как кто-то смог позволить себе купить дорогие конфеты. С одной стороны, это их дело, и вообще, тогда Женевьева сама выбирала как тратить свои деньги, чем скопила себе немалый капитал, — Дафна ежемесячно отправляла Женевьеве немалые деньги, — а с другой стороны волшебница сразу же вспоминает полюбившуюся рыжую семейку, что долго скапливали деньги на новую одежду.       Волшебница пересилила себя и постаралась отогнать отвращение. Она улыбнулась, протягивая руку к одной оставшейся конфете — все остальные уже успела съесть Аланис. Даже Элизабет успела попробовать немного.       — Здорово! — Женевьева засунула последнюю конфету в рот. — Но я боюсь представить сколько они стоили.       — Я тоже боюсь, — согласно кивнула Аланис, вытирая платком уголок губ, измазавшийся в шоколаде. — Там не меньше трехсот галлеонов точно.       «Пиздец», — мысленно не выдержала Женевьева, до этого даже мысленно стараясь сдерживать весь свой нецензурный порыв, чтобы потом его вылить на Поттера и Уизли, как только она вернется в девяносто восьмой.       — Да, я потратила около трехсот девяноста восьми галлеонов и это еще без цены упаковки и доставки, — Элизабет убрала пустую коробку на стол и принялась надевать свои перчатки на руки обратно.       Женевьева мысленно взвыла. Самое дорогое мороженое в кафе Фортескью стоило в ее время не больше тридцати галлеонов! И это она уже считала слишком дорогим и должно быть с крупицами золота внутри.       — Не буду спрашивать сколько стоило все вместе, — прочистив горло, произнесла Женевьева и отошла к своей постели.       Элизабет лишь вздохнула.       — Лучше бы я и сама не знала. Теперь целый год я еще такого не съем. Жалко папенькин кошелек все-таки.       — Неужто? — фыркнула Женевьева.       — Да ладно тебе! Зато вкусно, — улыбалась во весь рот Аланис.       — Тебе было, — усмехнулась Женевьева.       — А вам нет? — удивилась та.       Элизабет лишь вздохнула и покачала головой.       Впрочем, Аланис словно очень быстро об этом забыла и переменила тему:       — Так что насчет твоих волос? — с искрами в глазах прощебетала Макмиллан Женевьеве.       Элизабет закатила глаза, вставая со своего места и прошла к своей кровати, попутно снимая с себя блузу и доставая ночную сорочку. Женевьева обреченно шмыгнула носом.       — Не смотри так на меня, Жизель! Хуже, чем сейчас, твоим волосам точно не будет. Особенно после того, как я над ними поколдую, — обиженно вздернула носик Аланис.       — Пусть она хотя бы переоденется, — Элизабет аккуратно сложила форму и поправила складки на белой длинной сорочке, скрывающей ее голени, с длинными воздушными рукавами.       — Ой, точно. Ты пока переодевайся, а я все достану.       Женевьева лишь прикусила губу. Но деваться было некуда. Предыдущие два дня Женевьева успешно отнекивалась, ссылаясь на усталость, хотя сама ночью не сильно много спала из-за страха вновь увидеть кошмары. Сегодня вряд ли она могла куда-то деться.       Посмотрев на Маккиннон как на предательницу, подставившую ее, Женевьева принялась переодеваться. Длинная темно серая юбка, такого же цвета хлопковый жилет и белоснежная блуза, вышитая красивыми кружевами и рюшами, оказались повешанными на вешалку.       Бледной тонкой кожи Женевьевы коснулась темно-зеленая сорочка. Девушка повернулась в сторону Аланис. Та уже потирала руки, предвукашая то, что она будет творить на голове Женевьевы.       Макмиллан подозвала «Робер» к своей постели и усадила на край, а сама села на импровизированный подоконник. Элизабет, заинтересовавшись, присела прямо на стоящие напротив кровати Аланис высокие сундуки и облокотилась щекой о кулак.       В руке Аланис оказалась деревянная расческа. Она аккуратно начала водить ей по тусклым сухим волосам Женевьевы. Элизабет глянула на расставленные рядом с ней баночки.       — Не жалеешь своих мазей и зелий, — хмыкнула она.       — Мне не жалко, зато какие шикарные волосы потом у Жизель будут! Хотя они итак у нее хорошие, но в таком состоянии плачевном! Эх!       — У меня не было времени ухаживать за собой, — тихо отозвалась Женевьева, чувствуя, как в горле вставал ком.       — Ну ничего! — весело протянула Аланис. — С нами ты станешь самой красивой! Правда, Элизабет?       Маккиннон задумчиво вгляделась в веснушчатое лицо шестикурсницы и протянула:       — Как хочешь, — и добавила. — Все равно больше от желания Жизель зависит.       — Ну… — начала Аланис и достала какую-то мазь, пахнущую чем-то пряным. — По крайней мере, у нее сейчас точно найдется время. Не староста и не член квиддичной команды же!       Элизабет поджала губы и вздохнула, а Женевьева только слабо улыбнулась. Видимо, с такой соседкой как Аланис у нее сильно выбора-то и нет. Да и безвредно совсем. Иногда полезно. Хоть и не хочется.       — Посмотрим, — произнесла Женевьева.       Тем временем Аланис распределяла мазь по волосам. Одну мазь она нанесла у корней, вторую на длину. Потом она вдруг достала какой-то сладко пахнущий эликсир и окунула в него расческу, после чего вновь тщательно расчесала Женевьеву.       После этого Аланис убрала расческу и начала плести косы от самого лба Женевьевы. Из-за мазей и эликсира они были влажными, поэтому не топорщились и были более податливыми.       — Наутро получатся красивые волны и можно будет сделать пучок почти как у Бэтти! — приговаривала Аланис. — Только не распускай!       — А у меня есть выбор?       — Нет, — прыснула Элизабет. — Нисси, вот здесь ты прядь забыла.       — Точно!       Вскоре Макмиллан доплела косы. Они доходили до самых кончиков, оставив только маленький тоненький колосок из незаплетенных волосинок. Косы коснулись копчика Женевьевы.       — Все! — радостно хлопнула в ладоши Аланис и следом добавила. — Пока что. Когда волосы у тебя станут более привлекательными, я от тебя отстану.       — Перевожу с языка Макмиллан: никогда, ведь нет предела совершенству, — шепнула Элизабет, направляясь в сторону своей постели.       — Всю жизнь мечтала об этом, — закатила глаза Женевьева, после чего встала с постели Аланис и улыбнулась. — Спасибо.       — Не за что, Жизель, — девушка спрыгнула с подоконника на свою кровать и резко плюхнулась на нее, из-за чего длинные полы ночной сорочки немного приподнялись.       Женевьева направилась к своей кровати. Сев на мягкую перину, она осторожно коснулась волос. Они были влажными, но не жирными от мази, как казалось в тот момент, когда Аланис наносила ее.       Сладкий запах щекотил нос. Он был сильным и непривычным. Женевьева любит более терпкие или пряные запахи. Лаванда Браун как-то сказала ей, что ей именно такие ароматы подходят.       Девочки начали готовиться ко сну. Аланис уже убрала все свои баночки в свой сундук, а Элизабет задернула полог над своей кроватью, погрузившись в чтение. Сквозь щель между шторами виделся легкий огонек ее люмоса.       Светильники потускнели. Аланис забралась в свою кровать, задвинула полог и накрылась одеялом чуть ли не с головой и бросила:       — Спокойной ночи, девочки!       Женевьева последовала ее примеру и задвинула полог кровати, скрывшись за ним. Она оказалась в темноте.       — Спокойной ночи, — почти одновременно ответили Элизабет и Женевьева.       Сегодня ночное небо было посмурное. Была видна только луна, иногда выглядыающая из-за серых облаков. Вдалеке темнел лес, а квиддичное поле словно совсем слилось с ночной беззвездной тьмой.       Сна не было ни в одном глазу. Кроме того, Женевьева не собиралась даже заставлять себя уснуть. Вновь видеть скрюченное безумное лицо Беллатрисы и противные лица всех остальных Пожирателей Смерти ей не хотелось. Волшебница невесомо коснулась бедра, на котором был высечен шрам. Девушка поджала губы.       Всегда мечтала быть Предательницей Крови. Это же такое достижение!       Раздражение залило легкие Женевьевы. Она убрала руку с бедра и натянула на себя одеяло, устроившись поудобнее. Сейчас это все не должно ее волновать. Шрам на ее бедре малая жертва. Поттера же не сдала! Значит, поспособствовала тому, что у них еще есть шанс на победу.       А сейчас Женевьева просто должна выждать. У нее есть дело. Неотлагательное. Важное.       Спустя достаточно долгое время, за которое Женевьева уже поймала себя на том, что засыпает, девушка услышала шорох со стороны кровати Элизабет. Та аккуратно выходила со своего спального места к книжному шкафу.       Это повторяется уже в третий раз. Наверное, так будет и дальше.       Вскоре Элизабет вернулась на свое место и задернула полог. Повисла тишина.       Прошло еще, наверное, минут пятнадцать. Наконец, Женевьева медленно высунула голову из-за голубого полога. В спальне простилалась тишина. Девочки спали.       Накинув на себя заглушающие, Женевьева задвинула шторы полога, чтобы казалось, будто она спит и накинула на себя мантию, не переодеваясь из ночной тёмно-зелёной сорочки. Косы девушка откинула на мантию, понадеявшись, что не заработает себе простуду, ведь они ощущались мокрыми.       Нужно было действовать быстро и тихо. Чем она, собственно, и занялась.       Дверь бесшумно отворилась, выпуская из спален путешественницу во времени. Проследив, что ее уход действительно не замечен, Женевьева, в конце концов, тихо побежала по коридору, в надежде, что ни картины, ни приведения ныне не заметят ее.       Женевьева искренне надеялась на свою память: когда-то она чуть ли не наизусть заучивала Карту Мародёров, что всегда была при Гарри и облегчала ему задачу по продвижению по Хогвартсу. Женевьеве же с этим не повезло, поэтому девушка в один из дней решила, что ей не помешает знать скрытые ходы или что-то в том роде.       Девушка резко завернула за угол и прижалась к стене. Возле книжных полок в общей гостиной все еще сидели студенты.       Мысленно выругавшись, девушка незаметно юркнула в проход. К счастью, она не осталась замеченной. Вскоре волшебница уже спускалась по винтовой лестнице вниз, к выходу из башни.       — Юная леди? — раздался мутный еле различимый женский голос.       Женевьева дернулась и обернулась, вот-вот готовая атаковать. Перед ней прямо из стены выплыл полупрозрачный женский силуэт.       — Куда вы так скоро спешите? — безэмоционально произнесла Серая Дама.       Женевьева изумленно вскинула брови. Обычно приведение Серой Дамы молчаливо, скрытно. Она не любит контактировать с людьми. Ну, по крайней мере, с гриффиндорцами точно не любила.       — Я… спешу… — отрывисто бросила она, пытаясь найти ходы к отступлению, но вдруг собралась, стала выглядеть уверенно и серьезно произнесла. — Это очень важно для меня, я…       — Как-будто мне интересны людские дела! — вдруг фыркнула Дама, перебив, и уплыла в противоположную стену, скрывшись.       Женевьева с пару секунд стояла в оцепенении.       «Странная женщина», — подумала она и направилась дальше вниз по лестнице.       Дойдя почти до самого конца, Женевьева вдруг напряглась и вскинула палочку. Ее лицо аккуратно покрыла пелена из иллюзий. Выдохнув, девушка юркнула в помещение рядом с выходом.       С покрытых зелеными шелковыми обоями стен с темных деревянных рам выглядывали проснувшиеся портреты. Проскочив мимо них, девушка наконец оказалась в коридоре.       Воздух здесь разительно отличался от того, что было в гостиной. По спине Женевьевы пробежали крупные мурашки. Мгновенно, наложенная на нее иллюзия, испарилась.       «Да вашу ж матушку!» — выругалась Женевьева, теперь осторожнее вышагивая по коридорам. — «Когда-нибудь я нормально иллюзию продержать смогу? Дольше минуты, например?»       Коридоры стремительно менялись. Вскоре Женевьева практически дошла до первого скрытого хода. Он находился в двух метрах от небольшого «перекрестка» из двух коридоров и вел через подземные ходы к одному из коридоров, ведущих в главному коридору.       Издали послышались мужские голоса, отражающиеся от каменных высоких стен замка. Женевьева остолбенела.       Стук каблуков мужских туфель раздавался ближе.       — Я не могу вечно тебя прикрывать перед профессором Вилкост, — говорил первый голос.       — Я не смогу, она же мегера! Сам знаешь, что она меня терпеть не может! — отвечал второй, кажется, это был Крауч.       — Это моя проблема?       — Нет, но…       Женевьева встрепенулась и быстрым шагом чуть ли не полетела в сторону секретного хода. Он был скрыт очередной статуей, не особенно выделявшийся, если не всматриваться.       Женевьева спряталась прямо за ней и решила, перед тем как продолжить движение, убедиться, что ее никто не заметит. Прижавшись к холодной статуе спиной, она затаила дыхание и махнула палочкой, проверяя целостность скрывающих чар.       — Но? — ехидно поинтересовался первый голос.       — Но, ты же знаешь, мы старосты и… и нам нужно контактировать с профессорами, но я не могу! С ней!       — Повторюсь, это моя проблема?       — Реддл, прошу тебя!       Женевьева замерла. Вот он тут точно не к месту!       — Что мне с этого? — незаинтересованным голосом произнес Том, остановившись совсем рядом со статуей.       По спине пробежали мурашки. Они остановились совсем рядом с ней! Если что-то пойдет не так, то все, считай, зря старалась незамеченной сбежать в библиотеку.       В сторону Женевьевы подуло сквозняком. Холодная черная мантия, под которой была только одна ночная сорочка, неприятно ошпарила холодом теплую кожу волшебницы. До ее носа долетели приятные ароматы какого-то мужского одеколона. Ноты хвои и чего-то горького, смешавшись со сладким ароматом мазей на ее голове, защекотали нос.       Женевьева раздраженно задержала дыхание, стараясь не чихнуть и понадеявшись, что ее голова пахнет не настолько сильно, чтобы ее так глупо обнаружили. Додумалась же еще выждать и убедиться, что ее никто не заметит! А могла быть уже у библиотеки.       — Что угодно! — выпалил Крауч.       Женевьева была готова начать биться головой о статую. Ну кто в своем уме предлагает «что угодно» будущему Темному Лорду?! Какая разница, что они еще ничего не знают? В целом никому такого обещать нельзя!       — Что угодно? — хмыкнул Реддл.       Он стоял совсем рядом, чуть ли не около нее. Женевьева могла выглянуть из-за статуи и разглядеть его профиль, она была уверена в этом. Девушка сжала челюсти, стараясь сохранить тишину.       Сердце бешено забилось.       — Да. Всё, что попросишь!       «Ой, дурак…» — прикусывая язык, мысленно убивалась Женевьева.       — Я запомнил, Барти. Когда придумаю, что ты дашь мне взамен, то обязательно тебе скажу. А ты не забывай об этом, — голос Волдеморта шелестел, одновременно успокаивая и заставляя по спине Женевьевы пробежать мурашки. — Нам стоит закончить обход, пока самих г-н завхоз не заставил отмывать коридоры. Тебе же этого совсем не надо?       — Да-да! Спасибо, Том!       Волдеморт сделал шаг в сторону выхода в другой коридор, после чего резко остановился. Он стоял лицом к статуе, однако за ней Женевьеву совсем не было видно. Через мгновенье он продолжил движение. Барти увязался за ним.       Постепенно шаги стихали, удаляясь за углом. Женевьева вдруг выдохнула и осела на пол.       «Тебе же этого совсем не надо?» — со смешком повторила его фразу Робеспьер, вглядываясь в трясущиеся руки. — «Вот ведь змея. Это же ему не надо, а на Крауча ему всё равно, я уверена!»       По пальцам пробегала мелкая судорога. Всё же, Женевьева боится. Да и нервов в последнее время как будто и не осталось.       Тряхнув руками, Женевьева поднялась и осмотрелась. Коридор был пуст. Кивнув своим мыслям, девушка направилась вглубь темного скрытого хода.       Потолок в этих коридорах был намного ниже, а стены настолько узкими, что в ширину могли поместиться только две точно таких же Женевьевы. Девушка немного нагибалась, иначе она начинала биться головой о каменный холодный потолок.       Женевьева зажгла люмос.       Воздух здесь был спертым, сырым. Впрочем, это даже расслабляло волшебницу — точно так же пахло и в других коридорах, и в этом же, только в 1990-х годах. Это вселяло уверенность.       Вдалеке показался тусклый свет. Вскоре Женевьева оказалась у самого выхода, загороженного статуей. Девушка остановилась, прислушавшись.       Было тихо.       Волшебница юркнула в высокий светлый коридор и быстрым шагом, иногда оглядываясь, направилась в сторону библиотеки. К счастью, портретов в этих местах было мало и от них очень легко было скрыть свое лицо: было достаточно простого отвлекающего заклинания.       Перед Женевьевой выросла высокая дубовая дверь, ведущая в сердце знаний Хогвартса. Девушка аккуратно толкнула дверь. Она со скрипом поддалась.       Волшебница вскинулась, быстро бросив на петли заглушающие — на всякий случай. Сердце предательски билось. Даже во время одной из самых больших и важных операций, в которых участвовала знаменитая четверка — Поттер, Грейнджер, Уизли, Робеспьер, — дабы сбить Пожирателей с их следа, Женевьева волновалась не так сильно. Где погром маггловского Лондона и попытка проникнуть в Запретную секцию Хогвартса? За второе только нагоняй получить можно, ну и, в условиях директорства Дипетта, парочку розог, а первое могло свести всех четверых в могилу.       Выдохнув, девушка проскочила в получившийся узкий проем и сразу же осмотрелась.       Ход в Запретную секцию был прямо за столом библиотекаря. Темная дверь не сильно выделялась на фоне всего остального интерьера, не привлекая к себе внимания. Девушка уже бывала там раза три. И всегда она писала доклады по чарам. Флитвик очень радовался энтузиазму Женевьевы в изучении его дисциплины и был не прочь дать дополнительной работы, если, конечно, она была сама не против. При Дамблдоре получить проход в Запретную секцию был проще — нужно было просто письменное разрешение от профессора.       Женевьева толкнула дверь. Заперто.       Девушка не была этому удивлена, скорее, она бы удивилась, если бы она была открыта. Но попробовать стоило.       В ход пошла волшебная палочка. Волшебница старательно вырисовывала пассы ее кончиком, стараясь подбирать нужные чары.       К счастью, это заняло всего-то двадцать минут! За которые Женевьева уже успела несколько раз побиться головой о ближайший стеллаж и возмутиться тому, насколько легче, оказывается, было жить при директорстве Дамблдора.       Женевьева толкнула тяжелую дверь и вошла в темную пыльную секцию, в которую даже домовики редко попадают. Люмос засветил ярче, освещая длинное помещение, заставленное стеллажами. Полки до отказа были забиты разными ветхими на вид свитакми и талмудами. Около каждого третьего стеллажа стоял деревянный постамент.       По темному помещению пронесся тяжелый вздох. Работы тут немало.       Но Женевьева не собиралась сегодня спать. Все равно без зелья сна без сновидений она спит плохо, урывками. Поэтому лучше так, чем каждый раз просыпаться, проверяя наложенный до этого купол заглушения звуков, чтобы не тревожить девочек.       Женевьева принялась осматривать стеллажи. Она вчитывалась в корешки книг, иногда открывая те, что ее заинтересовали и просматривала оглавление, если таковое было.       Девушка закончила только тогда, когда из окон начало светить холодное солнце. Женевьева устало оперлась о стеллаж и скатилась по нему на пол.       Ничего. Она нашла ни-че-го.       С каждым прочитанным названием на корешках книг у девушки в сердце вонзалось по одному маленькому острому стеклышку. Здесь было столько всего и одновременно ничего. Это так странно. Может, она недостаточно внимательно просматривала?       Девушка обессиленно поднялась, подхватывая волшебную палочку. Люмос потух.       Отряхнув подол от налипшей пыли, Женевьева двинулась на выход. Светлая пустая библиотека одарила ее холодным ветерком в лицо. Волшебница повернулась к двери в Запретную секцию и начала вспоминать те чары, что она снимала, чтобы попасть внутрь. Ей не хочется попадаться.       Потратив на это втрое меньше времени, чем на снятие чар, девушка развернулась к выходу в коридор. Приоткрыв дверь, девушка услышала чьи-то шаги. Волшебница раздраженно набросила на себя заглушающие и направилась на всякий к стеллажам — там хотя бы есть возможность спрятаться.       Словно по зову судьбы высокие двери скрипнули и кто-то зашел внутрь. Неизвестный прошел в сторону двери в Запретную секцию и начал колдовать.       Волшебница аккуратно выглянула и чуть вслух не выругалась. Гребанный Волдеморт! И чего ему не спится?       Юноша ловко подбирал заклинания и достаточно быстро вскрыл дверь, ведущую в Запретную секцию. Отперев дверь, он сделал шаг внутрь и вдруг замер. Он оглянулся назад, осматривая общую библиотеку. Женевьева успела скрыться за стеллажом, затаив дыхание.       Парень только недовольно хмыкнул, следом закрывая за собой дверь, и скрылся. Женевьева выдохнула и рванула на выход из библиотеки. Утренний холодный воздух в каменных высоких стенах замка был еще холоднее.       Волшебница спешила по пустым коридорами мимо портретов, продигаясь к скрытым ходам. Сердце бешано стучало, а руки вот-вот могли затрястись. Очень быстро девушка подобралась к треклятой двери, говорящей загадками. Девушка тихо ударила кольцом о дерево.       «Без чего ничего никогда не бывает?»       — Без названия, — вдруг раздраженно выпалила Женевьева.       К ее удивлению, дверь отворилась. Женевьева юркнула в проход и быстро направилась вверх по лестницам. Пустые гостиные встретили волшебницу теплотой.       Быстро преодолев все ступени, девушка заввернула в женское крыло и остановилась перед нужной дверью, делая глубокий вдох. Волшбница осторожно приоткрыла ее, вглядываясь в комнату.       Было тихо и темно. Женевьева облегченно прошла к своей кровати, стараясь быть как можно тише. Сняв мантию, девушка аккуратно забралась в свою кровать и коснулась головой подушки. Она не представляла даже сколько сейчас времени! Но, наверное, сейчас это не важно.       В Запретной секции ничего нет. Неужто и в обычной тогда ничего не окажется?       Женевьева не успела додумать. Ее глаза вдруг сомкнулись от усталости. Дрожащие руки обняли подушку.       Девушку настигла темнота. И к счастью, даже без кошмаров.