Сказка о "Морриган"

      Небо заволокло тяжёлой, чёрной непроницаемой завесой туч, вестников приближающегося шторма. Они клубились, сплетаясь в причудливые узоры, похожие на зловещие лики, глядящие из мрака. Молнии с яркими всполохами разрывали эту густую пелену, освещая океан на мгновение, прежде чем вновь погаснуть. Их сверкающие линии рассекали воздух с громовыми раскатами, будто небеса трещали под напором какой-то невидимой зловещей силы.        Волны поднимались до головокружительных высот, вздымаясь как гигантские стены, стремясь достичь самого неба. Они тяжело обрушивались вниз с грохотом, сравнимым с сотнями разорвавшихся снарядов, разметая пену в воздухе. Солёные брызги смешивались с дождём, и вместе они хлестали всё, что осмеливалось оказаться на пути стихии.        Ветер завывал неугомонно, словно тысяча звериных глоток кричали в унисон. Он подхватывал капли дождя, бросая их в разные стороны, как маленькие острые кинжалы. Холодный, пронизывающий до костей, он выл так, будто пытался разорвать мир на части. Его гул перемешивался с шумом волн, создавая какофонию, от которой звенело в ушах. Горизонт исчез, море слилось с небесами, и теперь казалось, что в мире остались только бесконечная тьма и танцующий в ней безумный океан. Стихия бушевала, разрушая порядок, бросая вызов любым законам. Это был хаос, живой и беспощадный, где каждая волна, каждый раскат грома звучали напоминанием о ничтожности всего, что пытается противостоять природе.        Сквозь этот безумный хаос, между вздымающимися волнами и сверкающими молниями, прорывался корабль. Его силуэт в бушующей стихии скользил по волнам, словно змей, из последних сил ускользающий от неизбежной опасности… от кого-то более опасного.        Паруса, несмотря на треск рвущихся канатов, ловили ветер, то раздуваясь от его яростных порывов, то обвисая под мокрым грузом дождя. Фрегат, казалось, двигался вопреки самой природе, лавируя между грозными валами, танцуя с морем, которое жаждало его гибели.       Руль трещал в предсмертном крике, но корабль упорно шёл вперёд. Его мачты гнулись, но не сдавались, а скрип деревянного корпуса смешивался с грохотом волн. Шторм обрушивал на него всю свою ярость, стараясь сбросить с этого танцующего монстра его жалкие паруса. Однако фрегат продолжал двигаться вперёд, а команда умело и отчаянно вела свой корабль, борясь за собственную жизнь. Порыв ветра был обуздан, волна преодолена.        Грохот раздался внезапно, перекрывая рев стихии. Это был не гром — звук был иным, зловещим. Он разнёсся над бушующим океаном раскатистым рёвом чудовища, предупреждающим о его близости.       Во вспышках молний, озаряющих яростный шторм, стало видно: за бегущим фрегатом мчался другой корабль. Его корпус был чёрным, как сама ночь, сливаясь с бушующими волнами. Чёрные паруса, распахнутые навстречу ветру, казались крыльями огромного ворона, летящего сквозь бурю.        И вот снова — грохот! Мгновением позже на горизонте вспыхнули огненные языки — это орудия преследователя открыли огонь. Пушечные залпы разорвали воздух, словно раскалённое дыхание дракона, стремящегося испепелить свою добычу. Снопы искр и всплески воды, поднимающиеся там, где ядра ударялись о волны, ещё больше подчёркивали его ярость.        Корабль-преследователь мчался по волнам, не замечая их гнева. Он был неудержим, как само воплощение морского ужаса. С каждым манёвром он сокращал расстояние, уверенно нагоняя бегущий фрегат, его чёрный корпус блестел под дождём, напоминая о неизбежности.        На орудийной палубе чёрного корабля царила напряжённая суета, лишь едва уступающая хаосу стихии снаружи. Стуки каблуков, лязг орудийных креплений и гул голосов смешивались в один боевой ритм. Старший канонир, с огненно-рыжими, почти красными волосами, двигался между пушек, будто дирижёр в центре своего оркестра. Его голос громко отдавал команды, пробиваясь сквозь грохот штормового моря и пушечных залпов.       — Быстрее, парни! Заряжай! — выкрикнул он, посмеиваясь, для него даже свирепая буря была лишь частью привычной рутины. — Заряжай, прицеливайся, огонь по команде!.. Эти чёртовы пираты явно забыли, что такое хороший подарок! Сейчас мы им напомним.        Он ловко подхватил снаряд и передал его одному из канониров, а затем шагнул к пушке, чтобы проверить нацеливание. Подчинённые не задавали вопросов, они просто выполняли. Корабельные орудия раздували пороховой дым, стелющийся под ногами, где сам дух войны проснулся и ожил в тусклом мраке орудийной палубы.       — Орудия к залпу! — гаркнул канонир, отступая назад, чтобы оценить готовность. Его голос был чётким, уверенным, как громовой удар. — Давайте покажем этим ублюдкам, кто тут хозяин! Огонь!        Снова яркие вспышки осветили бушующую темноту. Пушки чёрного корабля ожили пастью дракона, выбрасывая огонь и дым. Ядра с грохотом и свистом рассекли воздух.        Одни ударялись о волны, поднимая фонтаны солёной воды, другие исчезали в пустоте ночи, растворяясь в хаосе шторма. Но несколько — те, что были пущены с особой точностью, — достигли своей цели.        Раздался оглушительный треск, когда первое ядро попало в корпус убегающего фрегата. Огромный кусок древесины взлетел в воздух и исчез в водовороте. Следующий удар вырвал часть поручней, разбросав осколки по палубе. Корабль содрогнулся, подраненным зверем, но не остановился. Его мачты скрипели, канаты рвались, но он упорно шёл вперёд, стараясь вырваться из хватки преследователя.       Попадание не осталось незамеченным капитаном чёрного корабля. Он стоял на верхней палубе, не обращая внимания на хлёсткий дождь и вой ветра. Сейчас шторм был его союзником, а глаза оставались прикованы к добыче.       — Мистер Смит, лево руля! — громко приказал капитан, взлетая на мостик, его шаги подхватил ветер.       — Есть, лево руля! — откликнулся рулевой, с усилием поворачивая тяжёлый штурвал, заставляя их корабль сменить курс, подстраиваясь под движение пиратского корабля.        Капитан резко развернулся, его плащ взметнулся, пропитанный морской влагой. Во вспышке молнии он различил силуэт фрегата, петляющего между волнами. Кто бы ни был его капитан, маневрировать он умеет…        В темных глазах капитана сверкнула беспощадная решимость, ещё немного и они настигнут пиратское судно.       Волны, высокие как горы, раз за разом обрушивались на палубы, заливая всё солёной водой, смешиваясь с кровью и щепками от разорванных досок. Пиратский фрегат, ловкий и быстрый, старался ускользнуть, его паруса, надорванные ветром, хлопали, крыльями раненой птицы. Однако преследователь — чёрный корабль свирепый в своей неумолимости — гнался за ним, как гончая, загонявшая свою добычу. Каждый манёвр сопровождался треском напряжённых мачт, скрипом натянутых канатов и криками матросов…       — Огонь! — донеслось с мостика чёрного корабля. Пушки снова ожили, выбрасывая вспышки света и дым, что на мгновение разгоняли ночной мрак.        Фрегат не сдавался. Его канониры поспешно заряжали свои орудия, балансируя на мокрой палубе. В ответ раздался залп, его ядра слегка задели корму преследователя, но капитан чёрного корабля даже не дрогнул. Им повезло, будь море чуть поспокойнее, ответный залп добрался бы и до них.        Очередная волна взметнулась вверх, словно гигантская рука, ударив по черному кораблю. Его корпус заскрипел, но он стойко выдержал удар. Чёрный корабль, скользя по гребню волны, вновь сделав залп всем левым бортом.        Треск, грохот и оглушающий свист ветра смешались в жуткой симфонии. Оба корабля двигались, каждым манёвром бросая вызов стихии, а не только врагу. Тёмные паруса охотника на пиратов, натянутые до предела, несли судно вперёд с неумолимой скоростью.        Шторм носил чёрный корабль, бросая его то в пропасть между волнами, то поднимая аж к небу. Ветер хлестал паруса, натягивая их как струны, готовые вот-вот оборваться. Тросы жалобно скрипели, мачты угрожающе гудели, предупреждая о грядущей беде.        С палубы донёсся громовой голос боцмана — огромного мужчины, чья мощная фигура, несмотря на бушующую стихию, казалась непоколебимой скалой.       — Капитан! — крикнул он, ухватив своей лапищей снасти — Нужно зарифить паруса, иначе их сорвёт к чёртовой матери!        Капитан, стоя на мостике, не отрывал глаз от фрегата впереди. Его лицо было сосредоточенным, холодным, высеченным из камня. Он окинул взглядом мачты — натянутые канаты, паруса, изогнутые под порывами ветра, и яростное, но всё ещё послушное судно.       — Нет, — бросил он жёстко, не отрывая взгляда от добычи. — Сейчас нельзя.        Боцман, привыкший выполнять приказы без лишних вопросов и знающий своего капитана, отсалютовал.       — Слушаюсь, сэр, — прорычал он, с легкостью перекрикивая завывания ветра, и бросился проверять снасти, выкрикивая команды команде.        Мачты дрожали, паруса рвались вперёд, а чёрный корабль, несмотря на риск, продолжал своё неумолимое движение.        Капитан чёрного корабля, стоя на мостике, хмуро наблюдал за пиратским фрегатом, который отчаянно петлял среди волн. Его взгляд стал холодным, сосредоточенным,. беспощадным. Он поднял руку, отдавая приказ:       — Поворот на правый борт! Левый борт — готовность к залпу!        Рулевой сжал штурвал, корпус корабля слегка накренился, обдавая палубу потоками ледяной воды. По левому борту вновь вспыхнули пушки, выдыхая огонь и дым в лицо стихии. Ядра рванули вперёд, прорезая темноту.        Капитан не сводил глаз с пиратского судна, когда одна из пушечных вспышек выхватила из мрака фрегат. Он тут же понял, куда ляжет одно из ядер — прямо по мостику.       — Берегись! — рявкнул он, бросаясь к рулевому.        Не медля, капитан схватил его за ворот и с силой оттолкнул вниз, но сам не успел отступить… В следующий миг ядро врезалось в поручни с глухим взрывом. Воздух наполнился треском разлетающегося дерева и грохотом падающих снастей. Взрыв сбил капитана с ног, и он полетел за борт, увлечённый в бушующую пучину вместе с обломками. Море поднялось навстречу, как голодный зверь, разинувший пасть… и проглотило капитана!       — Папа! — это было единственной слово, сорвавшееся с уст маленькой девочки, когда кошмар показал ей самую страшную из возможных сцен… и в этот момент она, хрупкая, с золотыми кудряшками, спутанными от сна, внезапно подскочила на своей кровати. Её голубые глаза, обычно сияющие радостью, были распахнуты от ужаса. Она с трудом переводила дыхание, пытаясь избавиться от образов, которые всё ещё вспыхивали перед ней.        Грохот пушек, треск дерева, рев безумного океана, и… отец, исчезающий в пасти чёрных волн. Её маленькие ручки вцепились в простыню, как будто это могло защитить её от кошмара, который до сих пор плыл перед глазами. Грудь судорожно вздымалась, маленькое сердечко колотилось, как перепуганная птичка. А потом за окном яркой вспышкой затрещала молния от чего девочка закричала и, завернувшись в одеяло с головой, заревела в голос.        Из коридора донесся женский вскрик:       — Эмили!        И через мгновение дверь в комнату девочки распахнулась, и в проёме появилась высокая женщина. Её кожа, почти прозрачно-бледная, казалась ещё светлее в дрожащем свете канделябра со свечами, который она держала. Длинные, цвета вороного крыла, волосы спутанно падали на плечи, а ночная рубашка, отделаная тонким кружевом едва скрывала стройную фигуру. В глубине её тёмных глаз застыл испуг.       — Эмили! — повторила она, с тревогой осматривая комнату.        На кровати, среди смятых простыней, маленькая девочка сидела, поджав колени к груди. Золотые волосы, спутанные и мокрые от слёз, липли к её лицу. Она тихо всхлипывала, а её плечи дрожали от подавленных рыданий.        Не дожидаясь ответа, женщина шагнула в комнату и быстро подошла к девочке. Она оставила канделябр на прикроватном столике, так, что дрожащий свет от свечей растекался по стенам, создавая хаотичные, танцующие тени. Затем женщина села рядом на кровать и мягко приобняла девочку за плечи, прижимая её к себе.       — Тише, тише, моя малышка… Всё хорошо, я здесь, — шептала она, ласково поглаживая девочку по голове. — Ты в безопасности… Что случилось?       Эмили всхлипывая, вцепилась в ночную рубашку женщины, от чего та невольно вздрогнула, но быстро осознала, что девочка всего лишь обнимает её и пытается спрятаться. А потом Эмили подняла свои голубые, блестящие от слёз глаза и шмыгнула носом.       — Мойра… Мне… мне приснилось… — её голос дрожал и прерывался от рыданий. — Что тебе приснилось, дорогая? — спросила Мойра мягко, немного отстранившись, чтобы заглянуть девочке в лицо.        Эмили снова залилась слезами, закрывая лицо руками, и, шмыгая носом, наконец выговорила:       — Мне приснилось… что папа… что он… утонул…        Женщина замерла, её лицо на мгновение исказилось то ли от боли, то ли от чего-то более глубокого. Но она быстро взяла себя в руки, ещё крепче обняла девочку и тихо проговорила, качая её в руках:       — Это всего лишь кошмар, Эмили. Твой папа в порядке. Он сильный и умелый моряк, море никогда не даст ему умереть.       Но голос Мойры дрогнул, а взгляд блеснул тревогой, как если бы её саму эти слова не до конца убедили.        Она сидела на краю кровати, обнимая Эмили, а её мысли невольно унеслись в прошлое. Мойра вспомнила день, когда получила очередное письмо. Тот знакомый ровный почерк, те скупые слова, за которыми скрывались долг и ответственность: «Мойра, прошу тебя, присмотри за Эмили. Ты знаешь, я не могу оставить её ни с кем другим, но мне вновь пора уходить в море. Вернусь, как только смогу, а до тех пор…»        Мойра помнила, как сердце сжалось от привычной боли. Это было не первое письмо, и она знала, что не последнее. Каждый раз, когда его долг звал, он оставлял Эмили под её опекой, а сам исчезал за горизонтом, доверяя ей самое дорогое, что у него осталось…        Тот день запомнился особенно ярко. Они стояли на причале, держась за руки. Маленькая ладошка Эмили, тёплая и доверчивая, крепко сжимала её пальцы. Девочка смотрела на корабль с трепетом, а Мойра — с болью. Она видела, как чёрные паруса снова наполняются ветром, унося с собой того, кого она любила. С мостика он бросил последний взгляд на причал, и его глаза встретились с её. Это было прощание, полное обещания вернуться, но для Мойры каждый раз оно казалось вечностью. Волны разбивались о деревянный настил, ветер трепал подол её платья, а Эмили тихо вздохнула, словно понимая, что отец уходит надолго.        В ту ночь Мойра долго сидела у окна. Темно-синий океан, в котором отражалось серебро луны, казался бездонным. Она читала старые, очень старые молитвы… Эти молитвы знали многих, кого море забрало, и немногих, кого оно вернуло.        И сейчас, вглядываясь в заплаканное лицо Эмили, Мойра вспомнила те слова. Они звучали в её памяти как эхо, пробуждая страх, который она всегда старалась скрыть.        Эмили всхлипнула и шмыгнула носом.       — Ты правда так считаешь? — тихо спросила она, голос ещё дрожал от слёз.        Мойра заставила себя улыбнуться, хотя на сердце была тяжесть.       — Конечно, милая. Твой отец сильный, невероятно смелый и умный человек. Он всегда… — она осеклась, услышав тихий топот в коридоре за дверью.        Мойра обернулась, а Эмили уже широко улыбалась. В приоткрытую дверь, осторожно ступая, вошли три массивных волкодава. Два брата и их сестра были как ожившие воплощения преданности и силы.        Граф, старший из братьев, имел угольно-чёрную шерсть, густую и спутанную, словно запутавшуюся в колючих ветках. При свете свечей она отливала синеватым блеском. Его влажный нос тянулся вперёд, улавливая запахи, а когтистые лапы оставляли на полу лёгкий след. На одном боку шерсть была взъерошена и покрыта засохшей солью, как будто он недавно пробирался через штормовую волну. Везувий, младший из братьев, с рыжеватой, словно опалённой пламенем шерстью, был немного меньше, но не менее внушителен. Его длинные уши слегка опускались вниз, обрамляя мускулистую шею. Янтарные глаза смотрели с живой, почти человеческой преданностью. Матильда, их сестра, светло-серая и гладкошёрстная, выглядела чуть опрятнее братьев. Её глубокие глаза, словно утренний туман, были наполнены спокойной ласковостью. На одном ухе виднелся небольшой разрыв, след старого шрама, который только добавлял ей своеобразного очарования.       — Граф, Везувий, Матильда! — радостно воскликнула Эмили, вытягивая руки к своим любимцам.       Мойра посмотрела на девочку с лёгким упрёком, но не смогла удержать улыбку. Эмили оглянулась, словно спрашивая разрешения.       — Можно? — голос её был уже спокойным, наполненным тихой радостью.       Мойра кивнула, и Эмили тут же позвала любимцев внутрь. Огромные псы, осторожно перебирая лапами, подошли к кровати и улеглись вокруг неё, словно охранники, защищающие свою королеву. Их хвосты медленно виляли. Она протянула руку, поглаживая тёплую, немного жёсткую шерсть Матильды… Но собака отдернулась, да и сама Эмили испугалась, когда за окном вновь заревел ужасный шторм с раскатами грома и воем ветра. Где-то внизу огромные волны с грохотом обрушивались на скалистый берег, от чего весь дом, казалось, вздрагивал. Крупные капли дождя барабанили по стеклу, оставляя извилистые дорожки воды,        Свет молнии на мгновение озарил тёмную комнату, и в это короткое мгновение Мойра заметила, как Эмили, ещё мгновение назад успокоенная, снова дрожит. Девочка сжалась в клубок, уткнувшись лицом в бок Мойры, лежащие у кровати псы навострили уши, будто пытаясь понять, чего её хозяйка так испугалась.        Мойра с трудом подавила собственное беспокойство, стараясь сохранять видимую невозмутимость. Грохот волн за окном был невыносимо громким, будто сама природа решила испытать крепость их убежища. Она почувствовала, как Эмили напряглась, прислушиваясь к шуму разбивающихся о скалы волн. Девочка сидела на кровати, плотно прижавшись к Матильде, сжимая в руках старую вышитую подушку, которая всегда помогала ей успокоиться.        Мойра осторожно протянула руку и положила её на плечо девочки. Прикосновение заставило Эмили поднять на неё взгляд, полный тревоги и неуверенности. В этот момент сердце Мойры болезненно сжалось.        Она знала, как тяжело девочке без отца. Каждый раз, когда тот отправлялся в море, Эмили оставалась с ней, и Мойра старалась быть для неё всем: защитницей, утешительницей, другом. Но сейчас, глядя на испуганное лицо девочки, Мойра почувствовала себя совершенно бессильной перед этим штормом.       — Знаешь, — начала она, тихо и мягко, стараясь спрятать собственное волнение, — может, мы расскажем историю, чтобы прогнать этот шторм?        Эмили замерла, настороженно всматриваясь в лицо Мойры.       — Историю? — спросила она шёпотом, но в её глазах уже мелькнул слабый огонёк любопытства.       — Да, — Мойра улыбнулась, надеясь, что её голос звучит уверенно. — О корабле, которому не страшен ни один шторм.        Эмили мгновенно оживилась. Она резко подскочила на кровати, её голубые глаза засияли, как утренние звёзды, а щеки слегка порозовели от воодушевления. Сейчас в ней проснулся капитан, готовый отдавать команды.       — Которого боятся все пираты? — она вскинула руку — Самый быстрый? С самыми громкими пушками? С самой лучшей командой?        Улыбка Мойры стала шире, а её сердце, до этого сжавшееся от тревоги, впервые за вечер оттаяло.       — О королевском фрегате «Морриган»? — с энтузиазмом закончила девочка, будто уже знала ответ.       — Именно так, — подтвердила Мойра, её голос звучал теплее.        Эмили быстро устроилась рядом с ней, в порыве эмоций крепко обняв за талию и потершись щекой. Этот жест застал Мойру врасплох. Она почувствовала, как её глаза предательски наполняются слезами. Девочка была такой маленькой, такой уязвимой, и всё же она прижималась к ней, доверяя ей своё утешение. В этот момент Мойра испытала сильнейший прилив нежности и любви. Эмили была для неё больше, чем просто дочь того мужчины, которого она любила… Она была её девочкой, её светом в ночи, её единственной радостью.       — И о самом храбром капитане из всех! — добавила Эмили, словно уже знала, о чём будет сказка.        Мойра глубоко вдохнула, подавляя комок в горле, и ласково обняла девочку. Она укутала их обеих одеялом, защищая не только от холода, но и от бурь — как настоящих, так и тех, что бушевали внутри них.        Эмили, затаив дыхание, уютно устроилась у неё на коленях, её любопытство и радость были почти осязаемы.       — Да, — тихо сказала Мойра, её голос зазвучал почти торжественно. — Это будет сказка о фрегате «Морриган» и о капитане Роберте Гранте… твоём отце.