Когда Вселенная глючит

Дрожащими пальцами набрала Машин номер. Телефон один за другим выдавал длинные гудки. Что с ней? Я нервно намотала на палец прядь волос, выскользнувшую из прически. Гудки. «Похитили, убили, расчленили, продали на органы. Йоу!» — завела рэперский речитачивчик моя буйнопомешанная фантазия. Заткнись! Она просто не слышит звонка. «Нет-нет-нет, она упала с лестницы, свернула шею. Или ее сбила машина», — а вот и внутренний голос-инквизитор, в прошлом — оперный певец подключился. Для завершения картины «музыкальное отступление в духе диснеевских мультиков» не хватает только танцующих нейрончиков. В руках (плевать, что конечностей у нейронов нет) они должны держать плакаты, где красочно изображены возможные кровавые исходы. А еще можно назгула с балалайкой на шкаф посадить, пусть аккомпанирует… Биип… Биип… Биип… Абонент находится вне зоны… Я отпустила измочаленную прядку; выдранные волоски грустно спланировали на пол, предпринимая неудачные, но упорные попытки закрутить пируэт-другой. Бросила мобильник на диван, тряхнула головой, вышвыривая из черепушки истерику, внутренний голос и фантазию (будут знать, как саботаж устраивать), и поперлась на подвиги. Вот только эпичный поход внепланово прервался: «хорек», стоявший в дверном проеме, так и остался перегораживать его, как мрачный древний идол, упертый с руин языческого капища и оставленный здесь безответственным музейным работником. И не толстый совсем, а мимо ну никак не просочиться! Это определенно талант, столько-то места собой занимать… и излучать страх: у меня началось резкое мурашкооживление, внесезонное сердцепохолодание и легкое коленкодрожание. — П-пропусти… — О, еще и повышенная писклявость прорезалась. Он не шевельнулся, только брезгливо спросил: — Куда ты направилась? Его присутствие пугало, давило, начисто отшибая способность связно мыслить и врать. — К-к сестре… — Нервно запустила руку в волосы, — она задержалась… сильно… я волнуюсь… очень. — Пустяк. — Я спешу! — Тем скорее исполнишь мой приказ. Я малодушно попятилась, разрываясь между желанием удрать в кладовку, запаковаться там в мешке с картошкой и потребностью швырнуть тапком в этот… страхогенератор. Реально не понимает: Мелкая гораздо важнее его капризов? Сразу видно: привык, что все, дрожа коленками и подобострастно клацая зубами, слушаются его команд. И говорить бесполезно: не поймет, не услышит. Не захочет. Его сраное эго, раскормленное за годы жизни, сейфовой дверью закрывало путь моим аргументам. Ну вот, придется все-таки сквозь него проходить… — Хрен тебе! Зажмурившись и зачем-то вытянув лапки («Аррр! Мозги!»), я рванула вперед. Назгул не попятился и в сторону не шагнул. Жаль. Я так на это надеялась… … Когда паника отпустила, я осознала: грохнулась на пол. Поползла, переставляя дрожащие руки-ноги. Уткнулась в стену. Голова раскалывалась и кружилась, в ушах противно гудело. Всхлипывая, раскашлялась и закрыла лицо ладонями; пальцы дергались, ногти противно царапали щеки. Попыталась вытереть слезы. Че за? Фу, блин… Из носа кровь пошла. — Не смей повторять это. — Прошипел назгул. Он ссутулился, навалился на косяк. Руки в латных перчатках судорожно вцепились в дерево. Был чуть материальнее — оставил бы вмятины. — Я че, больная? — Шатаясь, встала, взяла ключи. — Дай угадаю… Это были худшие секунды в твоей жизни! Ну, в моей точно, если тебе от этого станет легче… Ладно, сиди тихо и думай о своем поведении. Когда вернусь, отправлю тебя назад. Может даже кусочек косяка подарю: ты, кажется, не сможешь от него отлепиться. В ответ на шикарное предложение назгул зашипел, да так жутко, что я вылетела из квартиры и телепортировалась к лифту, который должен был вознести меня к непроходимым джунглям квартиры машиной подруги. Но он гремел створками где-то на верхних этажах и спускаться ко мне спешил. Гад. Вдруг в коридор выскочил сосед из квартиры напротив. Радостно оскалился и, шлепая спадающими шлепанцами, посеменил ко мне: — О, Катерина, я как раз к вам собирался! — Когда я убрала от лица рукав, краем которого промакивала кровь, улыбка соседа исчезла: — Ёп! Что с вами? Я поморщилась: — Да так… давление.— Снова вытерла кровь. — Чего надо? Во всем доме кончилась соль? Или сломались зарядки для телефонов? Соседушка опять оскалился. Ну и противная улыбочка! Или это нервный тик? — Хе-хе, не угадали! Мне фонарик нужен: девятый этаж на визг с чердака жаловался, — Почему фонарик? Телефоном посветить что мешает? — Опять детишки залезли, а дверь захлопнулась. Неудивительно: там стоит идиотский автоматический замок. Предыдущий кто-то спер. Блин, о чем я думаю! Тайна загадочного исчезновения Мелкой раскрыта! Все, зараза, держись! Я тебе такой… чердак устрою! — Но я пойду с вами, посвечу телефо… — Черт, я его выронила, пока отползала от Величества! — Дверь подержу. Лифт лениво распахнул металлическую пасть. Всю дорогу наверх соседушка шустро переводил взгляд с граффити на меня, на потолок, снова на меня… Не поняла. Это моя злобная рожа виновата или просто привычка у него такая? Не алкаш вроде… Замерз? Нервничал? Наконец дрожащими руками открыл чердачную дверь и жестом меня пригласил. Я, наводя последний лоск на приветственную речь для блудной сестры, заглянула в проем. Как тут тихо. Упс, уже нет. Несколько раз чихнула. Пятачок у двери, отвоеванный светом у липкой темноты, толстым слоем покрывала серая бетонная пыль. Почти нетронутая: короткая цепочка огромных мужских следов не считается. — Что за… От толчка в спину я упала на четвереньки. А потом за спиной звучно захлопнулась дверь!

***

Шакалообразный вытер пот со лба, облегченно ухмыльнулся (трещина на оконном стекле увеличилась или это оптическая иллюзия?) и пошел к лестнице. Минут через пять в квартиру профессорской внучки, толкаясь, переругиваясь шепотом, и нервно подергивая глазами (гражданин — правым, шакалообразный — левым) просочились начинающие бандито-гангстерито. Из темноты, коварно скрывающей косяки и острые углы мебели, за чужаками наблюдали чьи-то внимательные глаза…