Как дышит лес

— Сайно, я перестраховки ради ещё разок спрошу… мы точно уверены? Голос Кавеха шёл слева, изрядно приглушённый обстановкой: у него с крыши доносился шум машин, у Сайно Дэхья нервно стучала пальцами по подлокотнику дивана. Дэхью мало что могло заставить понервничать, но брюки со стрелками и огромный особняк на шестнадцать спален… Сайно мог её понять. В такие особняки они куда чаще заходили через окна и подвалы, а не через парадный вход с дворецким в фойе. — Мать твою, Кавех, — ругнулся Сайно сквозь зубы, — мы никогда ни в чём не уверены. Делай свою работу, а не меня изводи. — Понял, мистер злая собака. Молчу. Послышалось клацанье — Кавех проверял затвор на винтовке, — и в наушнике наконец стихло. Сайно снова принялся считать, на каком стуке Дэхья собьётся с ритма, но она окликнула раньше: — Ты и правда как с цепи сорвался. Отстань от него. Дэхью освещало сразу три многоярусных люстры, наверняка из чистого горного хрусталя, если не алмазов, и штук двадцать мелких канделябров по стенам. И даже с таким освещением, где в глазах не должно было таиться ни единой тени, Дэхья умудрялась выглядеть так, будто за раздражением прятала его, Сайно, глубокое осуждение. Она стала первой — и последней, — кто ещё в аэропорту оттащил Сайно в сторону, протянул ему сигарету и сказал: «Выкладывай». Сайно мог требовать от своей команды ходить на голове, если бы хотел, и к тому, что он в скверном настроении метал молнии, давно привыкли — но Дэхья как будто отказывалась привыкать. Она единственная считала себя вправе хоть иногда, но влезть Сайно в голову, поворошить там отсутствующие эмоции и прийти к выводу, что безнадёжно. Она единственная знала, что после Каира такие грозы случались чаще обычного. И ей единственной Сайно мог позволить вернуть себя на землю, не чувствуя себя при этом обязанным за какую-то надуманную помощь. Тогда Дэхья заявила ему, выдыхая дым: «Своими проблемами души себя на здоровье. Но если они отражаются на всех нас, я буду трясти тебя до тех пор, пока мозги не встанут на место». Именно это она сейчас и делала. Ставила мозги на место. — Отстану, — согласился Сайно после очевидной для них обоих паузы, — когда он начнёт страховать буквально, а не вот так, в самое ухо. Мы всё равно уже никуда отсюда не денемся. Дэхья поджала губы, покачала головой — невербальное «Смотри внимательно, я тобой недовольна» — и вернулась к дроби по подлокотнику. Стук выходил тяжёлым: вряд ли золото, но металл качественный. Роскошный и едва не кричащий, как и всё здесь. [ — Типичный образец французского барокко, — подытожил аль-Хайтам, склонившись над ноутбуком так низко, что спина обрела сходство с вопросительным знаком. — Искусственный, само собой. Построили в нулевых по заказу кого-то из совета директоров LVMH, пять лет назад выкупили под частную собственность господина Сехти. Кавех потянулся размять ему плечи и едва ли не силой отклонил назад — так, что Сайно смог заглянуть в экран и пробежаться взглядом по фотографиям. — Много у него ещё таких домов? — В Париже — только этот, — аль-Хайтам хрустнул шеей. Он провёл за гуглом всю ночь, и даже со всеми его познаниями Сайно чувствовал себя так, будто принимает приглашение на ужин к каннибалам. В качестве главного блюда. — Есть дочерняя фирма в Египте… — Не упоминай при нём Египет, — зашептал Кавех в самое ухо. У Сайно дёрнулись уголки губ. — …и пара домов в Индии и Непале, — продолжил аль-Хайтам, сделав вид, что не заметил ни того, ни другого. — Главный филиал в Дели, и нет, интернет не ответит, почему при таком разнообразии точек по всему миру встречу нужно назначать именно в Париже. Сайно перевёл взгляд за окно — туда, где над крышами городской застройки плясала вечерними огнями Сакре-Кёр. Кавех, больше всех расстроенный тем, что номера на их стороне отеля не выходили на Эйфелеву башню, пробормотал в воздух: — Наверное, он знал, что я хочу в Париж. Спасибо ему хоть за это. ] Теперь Кавеху в компании вечернего холодка, наглых голубей и обзора на особняк господина Сехти в Париже нравилось не так сильно. И Сайно всё это тоже — не нравилось. Но в сухом остатке у них было не так много. Осколки посоха Алых Песков следовало куда-то деть — а наёмничество и краденое золото, вопреки непонятно откуда взявшимся слухам, не гарантировали безбедную старость и не окупали каждодневные риски. Если Сайно хотел получить с той работы хоть что-то, кроме спасения собственной жизни, что-то, чем он мог расплатиться с командой… посох нужно было продать. Но сказать было проще, чем сделать. Девяносто процентов покупателей на чёрных рынках Сайно отметал не глядя; пять процентов доверенных людей, с которыми связи были налажены давно и без осечек, не хотели иметь ничего общего с почившей легендой. Ещё четыре оставшихся процента вовсе не верили в то, что посох настоящий. Последним процентом был Равана Сехти. Он вышел на Сайно сам и этим уже заставил его организовать для себя проверку в меру возможностей. Аль-Хайтам анализировал его биографию, его счета, его недвижимость, его офшоры и филиалы компании — всё, что могло бы дать Сайно понять, что это за человек. Сам Сайно потратил немало времени в подполье пары-другой разных стран, чтобы нарыть что-то… не настолько очевидное, как страница на Википедии. И — ничего. Сехти был кристально чист, сделок с наёмниками у него не имелось, покупок на чёрных рынках — тоже. По существу, Сайно стоило задаться вопросом, зачем настолько вылизанному бизнесмену иметь с ним дело, но частная коллекция древностей в Париже давала ответ без самого вопроса. Ещё один пижон в галстуке, который видел в археологии хобби на уикенд, как рыбалка или нумизматика. После Сангема-бай Сайно должен был бежать от таких, как от огня, но продажей посоха дело не ограничивалось. У господина Сехти была для них работа. И это заинтересовало Сайно достаточно, чтобы после месяца попыток собрать информацию согласиться на встречу. В сердце Парижа, в особняке, который не построишь даже на все сокровища Дешрета, в окружении дворецких и горничных, способных в секунду приставить Сайно к виску ствол и вышибить ему мозги. Возможно, Дэхья была права. Он сорвался с цепи — и пока в Каире его ждал груз вины и неопределённости, он ходил по канату над пропастью, полной голодных крокодилов. — Эй, — позвала Дэхья: точно почувствовала, что в голове Сайно взялся за неё, — прекрати палки глотать. Сам же сказал: ему нужна команда, а не трупы на дорогущих коврах. Сайно коротким вздохом отпустил готовность по плечам. Перед входом в особняк их обыскали — прохлопали от выглаженных рубашек до стрелок на брюках, забрали пистолеты и ножи. У Дэхьи в пятке туфли всё ещё оставалось складное лезвие, Кавех страховал их на крыше, а Сайно раньше и вовсе не требовалось оружие, чтобы расправиться с охраной… но соглашаясь на работу, он хотел бы для разнообразия знать, на какую именно. Строить догадки было бесполезно: в конкретную точку никто из них не попал бы. Так что Сайно оставалось тихо злиться, что в положении без особых выходов его вынудили дать добро на неизвестность. В холле они с Дэхьей сидели недолго, но этого хватило, чтобы на звук шагов по мрамору Сайно отреагировал напряжённостью мышц. Вопреки всем его ожиданиям, это оказалась не бесчисленная прислуга: Сехти сам, поправляя галстук, вышел навстречу гостям. Сайно видел его фотографии тысячу раз, и оказалось, что от фотографий Сехти мало чем отличался. У него был тот же ровный пробор в уложенных волосах, тот же волевой подбородок и та же смуглая, но будто поблёкшая кожа дельца, которому полагалось жить под солнцем, а не в десяти дворцах. Единственное, чего не сумела передать камера, — это глаза. Угольно-чёрные, но живые и любопытные, беспрестанно бегающие в орбитах. Либо Сехти был искренне рад встретиться, либо хорошо притворялся. — Господин аль-Харад, ну наконец-то! Как же трудно было вас уговорить, — Сехти подал Сайно руку и стиснул так сильно, что хрустнули костяшки. Голос у него был бархатным, мелодичным, как у оперного певца; глаза на мгновение прикрылись, а затем переключились на Дэхью. — И госпожа… прошу прощения… — Мозаффи, — резко подсказала Дэхья. Сехти взялся за её ладонь, но после секундного промедления пожал и её. Дэхья испустила облегчённый вздох, в её глазах читалось мрачно сверкнувшее «Поцелуешь — прирежу». Мало какой народ мог выбесить её так сильно, как бесили французы. Даже те, которые французами только притворялись. — Госпожа Мозаффи, ну разумеется. Что ж, — Сехти отступил на шаг, — Равана Сехти, как вы, вероятно, знаете. Пройдёмте за мной, нам есть что обсудить без посторонних глаз. Кофе? Вина? Сигару? — Вина, пожалуйста, — усмехнулась Дэхья. Сайно метнул в неё предупреждающий взгляд, та в ответ показала средний палец: сотню раз проходили, не надо меня опекать. Сехти провёл их через лабиринт одинаковых коридоров и дверей. Его особняк мало отличался от тех, которые приходилось грабить: картины на стенах наверняка сопровождались бы комментарием про стопроцентный оригинал, в европейских бюстах Сайно всё равно никогда не видел особого смысла, а лепнина на каждом стыке… что ж, быть от такого в восторге могли только баснословно богатые люди. С другой стороны — значит, у Сехти хватало на всё это денег. И завышать цену на любую работу можно было без опасений. Кабинет на третьем этаже окнами выходил именно туда, куда аль-Хайтам предполагал по строительным планам, но с кабинетом имел мало общего. Рабочий стол больше походил на кофейный, вместо компьютера и тяжёлого дуба — пустой камин и несколько кресел. Сайно хотел было мельком взглянуть хоть на книжные шкафы — о таких людях можно было многое сказать по тому, что они предпочитали громоздить в доме, — но на полках стояли лишь пустые муляжи. Чего, наверное, и стоило ожидать от особняка, купленного ради галочки в центре Европы. Вряд ли сам Сехти часто здесь бывал. — Всё нормально, — послышался в ухе треск Кавеха. Он звучал с натянутой опаской, будто думал, что Сайно и при посторонних найдёт способ ему выговорить. — Вижу вас. Храни Господь французское барокко и тех, кто придумал эти шикарные окна в пол!.. Сехти галантно подвинул перед ними кресла, устроился в своём. Закинул ногу на ногу и признался так, будто извинялся за отсутствие чая с печеньем: — Прошу меня простить, видеть вас в такой одежде… несколько сбивает с толку. Я не вёл дел с наёмниками, но представлял их немного по-другому. Сайно покосился на Дэхью: рукава её рубашки давно были закатаны по плечи, от галстука она избавилась ещё на выходе из отеля, на шутку Кандакии про каблуки заявила, что «только если Сайно разрешит ткнуть ими кому-нибудь в глаз». Вынужденный официоз был обычной мерой предосторожности, чтобы не привлекать лишнее внимание — насколько это было возможно в таком особняке. К тому же… — Думаю, вам было бы мало радости видеть нас в рабочей одежде, — сухо усмехнулся Сайно. — Иногда приходится. — Наверное, вы правы… — Сехти поднял голову на стук в дверь. Между ними юркнула тихая девушка, без единого звука оставила на кофейном столике бутылку вина, разлила по бокалам и отступила в тень. — И всё же мы здесь, чтобы обсудить вашу работу, верно? Господин аль-Харад, вы уверены, что не хотите вина? Когда Сайно обернулся за плечо, так и не услышав хлопка закрытой двери, девушки в кабинете уже не было. Сайно скрестил руки на груди, удержавшись от инстинкта, который диктовал потянуться за пустотой вместо кобуры на поясе. Дэхья могла не любить французов, а Сайно не выносил тех, кто способен был подкрасться к нему бесшумно. И не быть при этом… — Предпочитаю работать трезвым, — отмёл Сайно резче, чем требовалось. Дэхья дрогнула ножкой бокала, нахмурилась. — С чего хотите начать? С продажи или с покупки? Сехти приподнял брови, демонстрируя выдержанное, чуть ли не королевское удивление: — Разве нам есть что обсуждать по поводу продажи?.. Вы уже называли свою цену. Я с ней полностью согласен. Сайно переглянулся с Дэхьей. Возможно, в текущей ситуации, в изолированном помещении на чужой территории, им не стоило рисковать, но, пока Кавех держал весь кабинет на мушке, Сайно был спокоен. — Цена изменилась, — он пожал плечами. — Двадцать процентов сверху плюс расходы на транспортировку. Провезти такую реликвию в Европу — вопрос не одной тысячи евро. — Неужели. Тогда позволите спросить, откуда взялись ещё двадцать процентов? — У нас есть другой покупатель, и это его цена. Если вы согласны — я распоряжусь передать посох любому вашему контактному лицу, от вас потребуется только аванс. Если нет… — Сайно пронаблюдал за тем, как Сехти глотает вино. Дэхья взялась за своё только после него. — Посох уйдёт в Китай. Мне нет дела до покупателя, но пока за него готовы предложить лишние двадцать процентов… — Само собой. Вопрос прибыли, — Сехти важно кивнул, — и оправданная цена за ваши риски. И что-то в нём неуловимым образом… изменилось. Сайно не сумел бы отследить, что именно: никуда не делись светлые морщинки у глаз, дружелюбная улыбка, открытая поза. Даже тон, которым Сехти уверенно продолжал, был до безобразия вежливым: — И всё же — у вас ведь нет другого покупателя, в Китае вы потерпели с продажей неудачу, а сам посох давно в Европе, верно? Мне бы не хотелось начинать наше знакомство со лжи. Вот оно. Сехти позволял читать себя как самого расположенного человека на земле, его голос звучал так, будто он рассказывал сказку, но сами слова — и Сайно не хотелось этого признавать — своей внезапностью ударили под дых. Они с Дэхьей поднялись одновременно, одним на двоих импульсом опасности. В наушнике сквозь застучавший кровоток Сайно явственно расслышал щелчок: Кавех взял Сехти на мушку. Сам Сехти остался спокоен и улыбчив. Медленно поднял пустые ладони, покачал головой: — Не стоит так остро реагировать. Вы искали информацию обо мне, я — о вас. Мне тоже хочется знать, с кем я работаю, — Сайно не двинулся с места, и тогда Сехти устремил взгляд за окно. — Попросите вашего снайпера снять меня с прицела. После этого мы продолжим. Дэхья выразительно и совсем не официально ругнулась сквозь зубы. В тон ей в наушнике снова ожил Кавех: — Проклятье! Откуда он вообще узнал? Сехти вернул к Сайно внимательный взгляд, и под этим взглядом сердце пропустило пару лишних ударов. Сайно не боялся его; он боялся того, что завёл своих людей прямиком в ловушку. А с некоторых пор ловушки были для любого из них билетом в один конец. Сайно не мог так рисковать. Больше нет. — Кавех, — позвал он, сталью сдерживая гнев, — ты слышал. — Но!.. — Сейчас же. Секундная пауза. Поднятая бровь. Лицо Сехти не изменилось, даже когда Кавех выразительно щёлкнул затвором и скачущим от напряжения голосом сообщил: — Хорошо, я убрал винтовку. Спускаться? Сайно упёрся мрачным взглядом в чёрные разливы радужки за столом. Если Сехти знал, что на крыше другого здания его люди, он мог понять это, только установив за ней слежку заранее. Сайно с Кандакией лично обошли каждое здание в радиусе пятисот метров от особняка, Кавех поднимался по его прямой инструкции. Сехти неоткуда было заметить и неоткуда было знать, в какой момент его сняли с прицела. Будь у Сайно такой выбор и время на подготовку, он бы оставил на крыше засаду. И позаботился о том, чтобы никто не покинул этот особняк в ту же секунду, как в него вошли. — Спускайся, — отрезал Сайно. — Канал оставь включённым. Если мы перестанем выходить на связь — разрешаю пустить в окна парочку гранат. Кавех коротко пфыкнул: — Сам же запретил брать с собой гранаты, — зашуршал шагами по крыше и отключил микрофон. Сайно сделал знак Дэхье сесть, и они снова оказались с Сехти лицом к лицу — напряжение против светской улыбки. — Ни к чему такие предосторожности, господин аль-Харад, — заметил Сехти, в один глоток прикончив свой бокал. Ушла эта загадочная выдержка, и теперь перед Сайно сидел прежний вежливый и дружелюбный бизнесмен с миллиардным состоянием и голливудской харизмой. — Я хочу дать вам работу, обманывать не в моих интересах. Сайно не ответил. Без обманов Сехти не построил бы себе международную империю в рекордные сроки; то, что Сайно ещё не нашёл в его биографии махинаций и чёрной бухгалтерии, не значило их полное отсутствие. — Что касается посоха… хм… — Позвольте, — оборвала Дэхья вдруг. — Сначала кое-что проясним. Цена остаётся прежней, никаких торгов. Если вы отказываетесь — мы встаём и уходим. Сайно кивнул ей, и Дэхья вздёрнула подбородок. Может, по счастливому совпадению, даже не имея никаких дел с наёмниками, Сехти сумел догадаться об их пути отступления. Может, он проверял каналы и прошлые сделки — и тогда ещё один большой вопрос в копилку, как он умудрился не оставить и за собой следа, которого Сайно не нашёл. Но вряд ли он догадался бы, что завышение цены было единственным способом наверняка узнать, зачем честному бизнесмену понадобился посох царя Дешрета. И если Сехти заявит об этом напрямик, он окажется глупее, чем Сайно рассчитывал. Сехти усмехнулся в ладонь: — Никаких торгов, что ж. Но раз изначальная цена всё-таки была на двадцать процентов меньше, вы позволите выменять на эти проценты немного информации? Дело в том, что мне любопытно. Посох Алого Короля — воскресшая легенда, у таких редкостей и десятка историй по всему миру не наберётся. Я хочу знать, как именно вам удалось его найти. Сайно хмыкнул, не скрывая скептицизма. Конечно. Все они хотели. — Хотите убедиться, что мы продаём не фальшивку? — Хочу убедиться, что мы друг другу подходим, — Сехти приосанился в кресле, глаза сверкнули живым огнём. — Господин аль-Харад, моё время на вес золота, я не устраиваю встречи, от которых не будет прока. Если вы сумели найти ожившую легенду — значит, справитесь и с моей работой. Сайно поднял бровь: уже интереснее. Пока что охота за посохом — те самые красочные её куски, которые просочились в подполье — привлекала не новых клиентов, а новых желающих снести ему голову. Пожалуй, это был первый раз, когда дурная слава сыграла в его пользу. — Вы так и не сказали, что это за работа. — Не всё сразу, пожалуйста. Считайте это за… просьбу показать портфолио. Дэхья остро усмехнулась в бокал, пробормотав туда что-то вроде «а он мне даже нравится». Сайно обменялся с ней взглядами; Дэхья пожала плечами, мол, решай сам. Она могла отвечать за всю команду, могла вправлять Сайно мозги, но когда дело касалось переговоров с клиентами, предпочитала самые сложные дилеммы оставлять тому, кто хотя бы принимал на себя огонь. По крайней мере, раньше. В конечном итоге Сайно пересказал — но не всю историю. Он выложил маршрут, упомянул Дори и старый путь из подсказок, оставленный жрецом Дешрета, описал гробницу Алого Короля и сам посох. Умолчал лишь о собственном мотиве для поисков и о том, какую роль во всём этом играли валука шуна. И в особенности — куда делся тот конкретный валука шуна, без которого Сайно о посохе оставалось только мечтать. Во-первых, было слишком тяжело. Даже представлять его лицо под веками, когда получалось урвать время на короткий сон — тяжело. Во-вторых, Сайно намеревался держать его подальше от любых своих дел, даже если это значило больше никогда не вернуться в Каир. Сехти слушал не перебивая, но по его лицу нельзя было сказать, что его удивляет, а чему он верит. К концу рассказа у них с Дэхьей закончилось вино, и та девушка вернулась с новой бутылкой — тихая и молчаливая, с отрешённым взглядом, она начинала напоминать Сайно робота. Он был даже благодарен за то, что Сехти живо подхватил прерванный разговор. Спрашивать больше не стал, лишь заметил мимоходом: — Действительно уникальная история. И уникальные способности для обычной команды наёмников. Сайно приподнял брови: — Вы так просто мне поверили? — Разумеется, нет. Не до конца. Но я не могу самостоятельно узнать, что в вашей истории правда, а что ложь, — Сехти пожал плечами. — Боюсь, все козыри для нашей встречи я уже истратил. Остаётся только купить у вас посох и описать вам причину, по которой мне нужны именно ваши услуги, верно? Сайно покосился влево. За всё время рассказа Дэхья не взглянула в его сторону, будто не хотела видеть, с каким лицом Сайно разрушит все свои принципы ради безопасности человека, который плевать на свою безопасность хотел. А теперь в ней наконец пробудился интерес. Азарт предстоящей погони за чем-то, что Сехти наверняка хотел себе в коллекцию. И если это что-то окажется достаточно интересным, Сайно готов был даже сделать ему скидку за хорошее дело. — Выкладывайте. Сехти звучно щёлкнул пальцами: девушка-робот снова выступила из тени и подала ему свёрнутый рулон бумаги. Перед Сайно и Дэхьей оказалась карта Юго-Восточной Азии, где на месте Явы кто-то оставил жирный красный крест. — Мои извинения, — Сехти склонился над картой, — я не смогу рассказать всего. Но, надеюсь, информации вам хватит, чтобы добыть хоть какой-то результат. Дэхья фыркнула: — Ну, это не впервой. Давайте уже. — Три месяца назад я отправил в Индонезию археологическую экспедицию, — Сехти выдержал паузу. Его глаза снисходительно смеялись. — Судя по вашим взглядам, этого в моей биографии не было? — Не было, — подтвердил Сайно без особого довольства. Аль-Хайтам просмотрел каждый зарегистрированный источник дохода и каждую инициативу за последние три года, как они могли такое упустить? — Неудивительно, — усмехнулся Сехти, — экспедиция была собрана на частные средства, и, если между нами… я бы предпочёл, чтобы пресса не связывала с ней моё имя. Два месяца мы с господином аль-Акарой, куратором экспедиции, держали связь, два месяца я каждый день получал сводки с раскопок… а месяц назад связь пропала. И, судя по моим данным, пропала и вся экспедиция. Дэхья натянуто хмыкнула. Сайно самой кожей мог почувствовать, как под ней разгорается азарт охотника, идущего за добычей — археологическая экспедиция, которую даже такой не стеснённый в средствах человек не мог найти… звучало как достойная работа. — Что они искали? У Сехти сделался наигранно виноватый вид. — Простите, госпожа Мозаффи, это строго конфиденциально. Господину аль-Акаре я доверял как собственному отцу, но вас вижу впервые, — Дэхья сощурила глаза, Сехти отрезал: — Пока что вам не нужно знать. Ваша работа — отыскать в Индонезии любые следы экспедиции и понять, что могло с ними случиться. Если окажется так, что господин аль-Акара больше не в состоянии курировать раскопки — тогда, и только тогда я попрошу вас завершить поиски. К этому моменту я буду знать, стоит ли ваше доверие тех денег, которые я готов заплатить. Сайно выдохнул сквозь зубы: достойная работа всего за пару слов стала эстафетной палочкой, которую пока что даже не разрешалось подобрать. Ещё и палочкой, валявшейся в сердце Индонезии. Индонезию Сайно не любил. Но вся эта история пахла делом, о котором половина команды после пары месяцев банальной перевозки грузов умоляла бы на коленях. У Дэхьи глаза уже горели — её неизвестность только раззадоривала. Сайно она злила. — Почему, — он постучал кончиком пальца по карте, — именно мы? Если у вас пропали люди — наймите частных детективов. — Я уже сказал, почему именно вы. Частные детективы не имеют дел с магией, артефактами и проклятиями — а я склонен считать, что в пропаже моей экспедиции виновно что-то из этого. — Значит, они искали магический артефакт. Сайно не спрашивал, а утверждал, но надеялся зря: по искусственной улыбке Сехти он так и не понял, куда попал холостой патрон. Что-то в Раване Сехти не давало ему покоя, слишком много странностей и нестыковок всплывало в истории, к которой Сайно не сумел должным образом подготовиться. Да, без конца сталкиваясь с магией, начинаешь принимать на веру и не такое: богачи-коллекционеры, которым прижимала гордость за обладание каким-нибудь бивнем Ганеши, никогда не хотели, чтобы их фотографии с этим бивнем и чеки за оплату тем, кто его принёс, попадали в газеты. И всё же… Сехти выразительно кашлянул: — Я готов рассказать больше, если от этого зависит ваше окончательное решение. Честность в обмен на честность, господин аль-Харад. Сайно махнул рукой. По горящему взгляду Дэхьи он уже знал, что не выйдет из кабинета без этой работы, и даже если с новыми сведениями они позже сумеют раскопать ловушку… [ — Кому-то пора перестать быть законченным параноиком. Что это такое, Сайно? Во что ты опять пытаешься превратить мою жизнь? ] Сайно крупно вздрогнул. Звонкий голос доносился из самой черепной коробки — бурлящий всеми оттенками злости, такой сдобренной и процеженной, какой Сайно никогда с этих губ не слышал. [ — Хватит с меня, ясно? Нам с Коллеи не нужны твои бесконечные предостережения и перестраховки. Всё было нормально, пока ты не… ] — Мы возьмёмся, — услышал Сайно собственный голос. И толчок хрипотцы по горлу вернул его из каирской квартиры в парижский особняк. Дэхья выглядела так, будто вот-вот зажмёт себе рот рукой, чтобы скрыть недоверчивый возглас. Сехти улыбался ещё шире, похожий на актёра, идущего по ступеням амфитеатра к своему «Оскару». — Мы возьмёмся, — повторил Сайно вздохом. К чёрту. Нужно работать. — При условии, что вы расскажете обо всём, что может быть полезно. Сехти живо кивнул: — О, разумеется. Вы получите пятьдесят процентов за посох и аванс на первоначальные расходы. Любая финансовая помощь, какие-то артефакты, возможно… У вас будет полный доступ к моей коллекции — можете взять всё, что покажется полезным. Сехти светился таким удовольствием, что чужой голос, непрошеной мягкостью пробравшись назад в голову, вскинулся самой простой догадкой, какая приходила на ум: возможно, дело было не в артефакте. Или… что они вообще искали в Индонезии. Возможно, Сехти дорога была сама экспедиция — как любимый чайный сервиз, который так некстати разбился к приходу гостей. — С этим мы разберёмся, — Сайно ущипнул себя за переносицу. — Рассказывайте. И Сехти рассказал.

***

Курить в кабинете, где хозяин только глотал вино, показалось Сайно дурным тоном, а на территории особняка, куда их выпроводили поздним вечером — тем более. Сехти раскланялся напоследок с такой щедростью, будто принимал у себя английского посла, а не аравийских бандитов, и Сайно проводил его закованную в пиджак спину тяжёлым взглядом. — Ненавижу иметь дело с такими… — Прилизанными? — подсказала Дэхья смешком. — Да уж. Послышался лёгкий шорох, и в наушнике вместе с ревущим шумом машин ожил Кавех: — Какой-то закон подлости — все лучшие деньги мира всегда у самых гадких. Мы с Рашидом на месте, если что, ждём только вас. — Пару минут, — попросила Дэхья. — Я три часа без никотина, такими темпами Сайно потащит по улицам мой труп. — А Сайно на это согласен? — Он в своей лучшей рубашке! Кажется, нет. Дэхья с наслаждением хрустнула шеей и потянулась в карман брюк за сигаретами. Они с Сайно в его лучшей рубашке (купленной без примерки в первом же магазине у отеля) закурили прямо на подъездной дорожке, в метре от кованых ворот, но надолго сигарета заткнуть Дэхью не могла. Так что, когда она позвала: — Ну, что говорит твоя лидерская интуиция? — Сайно был готов. Повёл плечами и, выдыхая дым, обронил вместе с пеплом на землю: — Что это интереснее нашей последней поездки в Индонезию. Проще, чем исчезнуть в джунглях, только умереть в пасти у голодного тигра, а эти археологи шли подготовленными. — Скажи, — едко усмехнулась Дэхья, быстро глянув на особняк. — Для человека, который клянётся, что не водит дружбу с наёмниками… — Сехти вбухал слишком много денег в свою яванскую вечеринку? — поинтересовался Кавех. Сайно поджал на него губы, не желая признавать, что незримое присутствие Кавеха на подхвате возвращало ему твёрдую землю под ногами. — И слишком ответственно подошёл к делу. Нет, всё-таки ему нужен был результат. — А ты думал, что он за лучшего друга переживает? Дэхья на это коротко рассмеялась. Безопаснее было никому из них не отвечать: Сайно не собирался признавать, что на долю секунды допустил слишком невинную для себя мысль, которая — вот это сюрприз — сейчас не выдерживала проверки на практике. С таким усердием и скрупулёзностью, с какой Сехти собирал экспедицию, не выделяли конвой ни одному золотовалютному запасу страны. У этого аль-Акары было всё. Лучшие люди, лучшее оборудование, лучшая охрана и лучшее оружие. Если Сехти не врал и не набивал себе цену — он даже отдал им в пользование «несколько весьма полезных артефактов». Место раскопок было безопасным, едва ли не на виду у любого туриста; связь — регулярной и стабильной; все записи экспедиции, которые Сехти успел получить, Сайно увидит уже на следующий день. Как при таком уровне подготовки можно было взять и провалиться сквозь землю? Кто или что оборвало раскопки и заставило Сехти настолько занервничать? А самое главное — почему при возможности купить любую команду и любые ресурсы мира он упёрся именно в тех, кто принёс ему посох Алого Короля? Что Сехти вообще искал? — Вернёмся в отель, и понадобятся мозги аль-Хайтама, — мрачно резюмировал Сайно. — Пока что я ни черта не понимаю. Кавех стоически вздохнул; Дэхья пнула носком ботинка камешек на дороге. Сайно видел, как она держит руки — будто вот-вот готова подхватить сползающий ремень дробовика. Пистолеты им чинно вернули на выходе, но без тяжёлого оружия Дэхье становилось неуютно. Точно так же, как Сайно порой закрывал глаза и больше не чувствовал той силы, которая пускала по всему телу разряды молний. — Но мы согласились, — заметила Дэхья тоном, по которому сложно было вычислить неодобрение. — Значит, работа всё-таки дороже? Сайно смотрел, как дым срывается с его губ и растворяется над парижским вечером. В Европе он чувствовал себя туристом, который плевал на средневековую брусчатку с высоты какой-нибудь местной церкви; и если раньше это чувство его мало беспокоило — у человека без дома нигде не выйдет почувствовать себя иначе, — то теперь при малейшей вспышке зелёных глаз на периферии мыслей у Сайно моментально хрустели рёбра. — Эта работа, — сказал он тихо, лишь бы выгнать и не обращать внимания, — принесёт нам в три раза больше тех денег, что божилась заплатить Сангема-бай. На этот раз я намерен их получить. Дэхья улыбнулась: — Ловлю на слове. Кавех, мы уже сворачиваем на вашу улицу, можешь отключаться. — Гонишь меня, — забурчал Кавех в ответ, — ну, конечно. Если это за то, что я прикончил твою маску для волос, так я давно купил тебе новую… — Ты в следующий раз смотри, для каких волос покупаешь. Увлажнение, а не объём, этого добра у меня и без масок хватает. Дэхья вдавила по наушнику и пропала из общего канала. Кавех вздохнул в её сторону ещё парой неласковых, а затем всё-таки отключился. Сайно остался с Дэхьей на вечерней улице один, прекрасно понимая, что никуда они не сворачивали и что их дальнейший разговор попросту не должен был Кавеха касаться. Опять. — Мне не нравится, — доложил Сайно ровно, — что ты начинаешь воровать у меня мои же приёмы. — Вот и славно, — вздохнула Дэхья — а затем вдруг по щелчку сменила тон. Сузились глаза, голос стал резче: — А теперь скажи, что это такое было. Сайно скосил на неё взгляд: Дэхья смотрела поверх дымных завихрений, внимательно и мрачно. Палачи не отмеряют будущий удар по шее так скрупулёзно, как она собиралась в очередной раз влезть Сайно в голову. — Что именно? — Ты в курсе. Что на самом деле было в Каире? Сайно стиснул зубы. Храбрости Дэхьи хватало на всю команду и на пару-тройку диких львов в сердце саванны — никто другой, даже Кавех, который потерял чувство такта вместе с хорошим слухом, не посмел бы так прямо и так нагло вменять ему в вину очевидную катастрофу. — Давай без… — Нет, Сайно, без «без этого». Я не слепая, а ты не тупой. Ты никогда не врёшь… — Дэхья махнула сигаретой, её лицо исказилось мимолётной болью, — с таким лицом. Они медленно шли от особняка по изогнутой Сен-Доминик. Эйфелева башня била в глаза яркой вечерней подсветкой, за домами бурлила музыкой набережная Сены, а Дэхья стряхивала пепел прямо на ровно постриженный газон самого дорогого округа во всём Париже. Рашид с Кавехом дожидались их на парковке возле винного магазина, а идти туда было ещё… очень далеко. Дэхья успела бы вытрясти всю душу. Поэтому и отключилась. Сайно поймал собственное отражение в стеклянной двери какого-то магазина. Что у него было за лицо, пока он врал миллиардеру из «Форбс» о том, как одна ожившая легенда изменила всю его жизнь? Пока он гнал и из собственного рассказа, и из собственной головы малейшее упоминание человека, подарившего ему эту жизнь? «Безопасность». Как же. Он просто не хотел вспоминать. — Сайно… — Хватит, Дэхья, — отрезал Сайно. Сигарета улетела в мусор, он механически потянулся за второй. — Ни слова про Каир. Дэхья упёрла руку в бок. Она тоже умела злиться, но её злость не делала Сайно ни горячо, ни холодно. Иногда заставляла задуматься, иногда провоцировала повысить голос, иногда Сайно после этой злости клял себя за все ошибки на земле. Самой большой ошибкой всё равно оставалось то, что на самом деле было в Каире. — А если я сама выясню? — бросила Дэхья с очевидным вызовом. — Возьму и позвоню. Уверена, Тигнари скажет мне больше одного упрямого осла. Дым добрался до самых дальних капилляров, пропитал лёгкие целиком и откликнулся горечью в горле. Сайно в расфокусе смотрел на огонёк, плывущий перед глазами, и чувствовал, что впервые не будет возражать против акта собственного убийства. — Сомневаюсь, — получилось вытолкнуть сухими губами. — Он ясно дал мне понять, что не хочет иметь с такими, как я, ничего общего. Дэхья споткнулась на ровном тротуаре, но Сайно даже не повернул головы. Парижская улочка, бурлящая приличной европейской жизнью, рассасывалась перед взглядом, меняясь на загруженный пробками, дешёвый, душный Каир. Город, в который ему сказали не возвращаться. Дэхья нагнала его спустя долю секунды, схватила за руку — цепко, так, что без полноценной драки нечего было и мечтать вывернуться из захвата. Она смотрела сверху вниз, и взгляд был таким недоверчивым, будто Сайно сказал, что хочет дойти до смотровой площадки и броситься прямо на Марсово поле. — Мать твою, — вздохнула Дэхья тоном убитой воспитательницы, — что ты успел натворить? [ — Уходи. Нечего тут переживать за мою безопасность, ясно? Уходи, и пусть она тебя больше не беспокоит. Я сам могу о себе позаботиться. ] — Ни слова про Каир, — напомнил Сайно тихой сталью. К чёрту. Им. Надо. Работать. — Идём уже, или после того, как Кавеху не дали пострелять, он хотя бы ограбит винный магазин. Чтобы день удался. Дэхья мрачно усмехнулась — но больше не сказала ни слова. Рано или поздно её грубому тарану поддалась бы даже самая толстая каменная стена, но у Сайно за этой стеной была ещё одна, и ещё. Он не мог позволить себе слабость, которой Дэхья неосознанно пыталась добиться — не сейчас, когда на носу была новая работа и новые перспективы умереть. Потому что, если он правильно понял все вводные, Равана Сехти намеревался отправить их на смертоубийство.